Воспитание

             Все знакомые Арсения в люди вышли. А он нет. Не вышел. А объяснялось всё просто: очень уж Арсений деньги любил. Даже слишком.
              А как в таком случае в люди выйти? Откуда деньги брать? Тянуть  с больных, например? Для которых ты, врач, — единственная надежда на исцеление и луч света в тёмном царстве. Это как вообще?             
             — Как представлю, что я требую деньги с агонизирующих, так меня ажно оторопь берёт, — говорил всем Арсений. И добавлял тут же: — А что не требую, тоже представить не могу. Да и как не потребовать? Они всё равно поагонизируют какое-то время и умрут, никуда не денутся, а мне ещё жить, растить детей, семью кормить. Или что? Мне торговаться с пациентами прикажете? Типа, если заплатите, то ногу вам пониже отрежу, а если не заплатите, то по самые гланды. Так что ли выходит? А как я после этого приду домой, стану воспитывать детей и любимую жену Аделаиду. Как в глаза им посмотрю вообще? Как объясню происхождение денег? Которые у умирающего вытянул. Или наоборот — отсутствие оных. Если тот платить отказался...
             Таким образом, выходило страшное: торговать приговорами, разными справками, орденами и прочим Арсений тоже не мог ни в коем случае. Как и анестезией. И шантажировать ему было не с руки. И взятки брать воспитание не позволяло. Потому что в детстве он хорошо усвоил, что такое хорошо, а что такое плохо. А другие, которые не усвоили — взятки брать могли. И всё остальное делать. Им воспитание позволяло. Арсений так и говорил:
                — Им воспитание позволяет...
                А жена Аделаида ему на это всегда возражала. Чтоб прекращал выёживаться, бухать и шёл куда-нибудь работать уже. Газон стричь, стропальщиком или курьером. Всё равно куда. Если ни на что путное не выучился. К тому же ей похоже в больницу на днях ложиться. И есть подозрение, что скоро она ласты склеит. А у знакомого хирурга — жена, дети малолетние, любовница и воспитание хуже некуда...