ПК Глава 10. Людоеды Ленина

Взяв власть в 1917 году, большевики решили, что вот он коммунизм не за горами, лишь только их желание и воля. Этот период в истории получил название военного коммунизма. А почему военного? Главное отличие коммунизма – отношение к собственности. А собственность - это не рубашки и трусы, а то, при помощи чего можно производить товары и услуги. Так вот собственность при коммунизме должна быть общей, т.е. конкретно ничей. Но в императорской России и России после буржуазной февральской революции 17 года собственность на средства производства была в частных руках. Вот ее необходимо было обобществить. Обобществить быстро, по-военному. А так как несознательные элементы не хотели отдавать свое и сопротивлялись, молодая советская власть была вынуждена применять силу, военную. Потому и коммунизм получил название военного.

Один из постулатов социализма – все что произведено в стране принадлежит государству, а вот уже государство распределит что кому нужно. Но не по потребности, естественно, а строго по труду. Вот и посмотрим, как это было в реальности.

Филипп Филиппович Преображенский не любил пролетариат, а Владимир Ильич Ленин – буржуазию. А кто такая буржуазия? Это те, кто чем-то владеют, и не просто заводами, фабриками или банками с деньгами, а чем угодно, что является частной собственностью и приносит доход владельцу. Крестьяне владели землей и получали с этого владения доход. В.И. Ленин не любил крестьян.

Пролетарский писатель Алексей Максимович Горький также крестьян терпеть не мог. Он даже небольшое эссе написал по этому случаю – «О русском крестьянстве», изданное в Берлине в 1922 году. Небольшая цитата:

«Но революция, совершенная ничтожной – количественно – группой интеллигенции, во главе нескольких тысяч воспитанных ею рабочих, эта революция стальным плугом взбороздила всю массу народа так глубоко, что крестьянство уже едва ли может возвратиться к старым, в прах и навсегда, разбитым формам жизни; как евреи, выведенные Моисеем из рабства Египетского, вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень – все те, почти страшные люди, о которых говорилось выше, и место их займет новое племя – грамотных, разумных, бодрых людей…
А отношение крестьян к коммунистам – выражено, по моему мнению, всего искреннее и точнее в совете, данном односельчанами моему знакомому крестьянину, талантливому поэту:
– Ты, Иван, смотри, в коммуну не поступай, а то мы у тебя и отца и брата зарежем, да – кроме того – и соседей обоих тоже.
– Соседей-то за что?
– Дух ваш искоренять надо…».

А это из статьи Горького, написанной им на смерть Ленина:

«Для большей ясности скажу, что основным препятствием на пути России к европеизации и культуре является факт подавляющего преобладания безграмотной деревни над городом, зоологический индивидуализм крестьянства ее и почти полное отсутствие в нем социальных эмоций….
Мне отвратительно памятен такой факт: в 19-м году, в Петербурге, был съезд «деревенской бедноты». Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем дворце Романовых. Когда съезд кончился и эти люди уехали, то оказалось, что они не только все ванны дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребляя их в качестве ночных горшков. Это было сделано не по силе нужды, – уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал. Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи. За время двух революций и войны я сотни раз наблюдал это темное, мстительное стремление людей ломать, искажать, осмеивать, порочить прекрасное» (МГ В.И.Ленин).
 
Ленин не любил крестьян несколько в ином ключе. Хотя мне встречалась такая информация, что однажды Ульяновы приобрели имение в деревне и решили заниматься крестьянским трудом, а местные крестьяне им всячески палки в колеса вставляли.

«...Крестьянин, который эксплуатирует благодаря тому, что имеет излишки хлеба, – наш противник. Обязанность удовлетворить основные нужды голодной страны есть государственная обязанность. Но крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. …. Свободная торговля хлебом означает обогащение благодаря этому хлебу, – это и есть возврат к старому капитализму, этого мы не допустим, тут мы будем вести борьбу во что бы то ни стало» (Речь Ленина на I Всероссийском  совещании по партийной работе в деревне 16-19 ноября 1919 года в Москве).

Ленин по стопам К.Маркса был убежден, что социализм, а тем более коммунизм построить невозможно пока не произойдет экспроприация любой земельной собственности и пролетаризация крестьянства. Что и было в свое время доведено до ума. Крестьянин, пребывая в условиях колхоза, ничем не отличался от пролетария-рабочего.

«Мы сначала поддерживаем до конца, со всеми мерами, до конфискации – крестьянина вообще против помещика, а потом (даже не потом, а в то же самое время) мы поддерживаем пролетариат против крестьянства вообще. Усчитать сейчас комбинацию сил против крестьянства, на другой день после революции (демократической) – пустая утопия» [ПСС т.11 с.222].

В конце концов фабрики и заводы отняли, банки национализировали, т.е. с самой буржуазной частью буржуазии относительно быстро было покончено. Но что делать с этим ненавистным крестьянством?

В условиях революционного хаоса в крупных городах начался голод, а эти несознательные крестьяне совершенно не имели намерения за здорово живешь кормить города.

Добровольно хлеб отдать не хотят? Нужно взять его силой.

На IV конференция профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Москвы, проходившей 27 июня – 2 июля 1918 года, Ленин долго, занудно, все время повторяясь и отвлекаясь на не относящиеся к делу темы, но сопровождаемый бурными аплодисментами, заунывно долдонил одно и то же, призывая и доказывая необходимость установление хлебной монополии. Каким образом? Весь хлеб у крестьян изъять, обобществить, так сказать. Города голодают, а крестьяне из зерна самогонку варят.

«Легко сказать: хлебная монополия, – причитал Владимир Ильич на конференции, – но надо подумать о том, что это значит. Это значит, что все излишки хлеба принадлежат государству; это значит, что ни один пуд хлеба, который не надобен хозяйству крестьянина, не надобен для поддержания его семьи и скота, не надобен ему для посева, – что всякий лишний пуд хлеба должен отбираться в руки государства... Хлеб, который является избыточным и не перешедшим в руки государства, если он остается в руках владельца, так тот, кто его удерживает – разбойник, эксплуататор, виновник мучительного голодания рабочих Питера, Москвы…».

И изъяли, и обобществили.

Изымали специально организованные под это дело продотряды, среди членов которых было много разного нероссийского люда. Всех не ровно дышащих к евреям спешу успокоить, вот евреев в отрядах-то и не было. А вот немцы, например, были. Интернациональные отряды с широчайшими полномочиями вплоть до расстрела на месте. Отнимали всё подчистую, не оставляя ничего для поддержки семьи (1).

«Ни один пуд хлеба, – наставлял вождь, – не должен оставаться в руках держателей… Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку, – врагами народа, предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10-ти лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации, а самогонщики, сверх того, присуждались к принудительным общественным работам» (2).

Любые способы для выполнения поставленной задачи годятся. Ленин пишет записку члену ВЦИК и РВС  Эфраиму Марковичу Склянскому:

«Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100 000 р[ублей] за повешенного».

«ТЕЛЕГРАММА ЛИВЕНСКОМУ ИСПОЛКОМУ 20. VIII. 1918 г.

Ливны, исполкому
Копия военкому Семашке и организации коммунистов
Приветствую энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо пока горячо и, не упуская ни минуты, организовать бедноту в уезде, конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков из кулаков, мобилизовать и вооружить бедноту при надежных вождях из нашего отряда, арестовать заложников из богачей и держать их, пока не будут собраны и ссыпаны в их волости все излишки хлеба. Телеграфируйте исполнение. Часть образцового Железного полка пошлите тотчас в Пензу.
Предсовнаркома Ленин» (ПСС Т.50). (3)

Как отреагировали крестьяне? По-разному. Где-то прокатилась волна крестьянских восстаний, жестоко подавленных регулярными войсками. Но чаще всего крестьяне просто прекращали посевы. А часто еще и потому, что сеять-то, собственно, и нечего было.

И как следствие голод. Вот тот Царь-голод 1891 года просто такая невинная разминка и репетиция перед тем, что случилось в 1921 году на Волге и окрестностях. В тот год была засуха – вполне обычное и привычное дело для европейской России. А вот пережить засушливый период было не с чем. Всё было отнято подчистую. Голодали более 35 млн. человек. Я не встретил в открытых источниках, что во времена Царь-голода случалось людоедство, а вот во времена голода 1921-1922 годов людоедство становится повседневной нормой жизни.
 
Вначале съели коров и лошадей, коз и овец, затем собак и кошек, сусликов, крыс и ворон. И сверчков, и саранчу, и вообще всё, что шевелится. Съели всю зелень, обглодали кору с деревьев и солому с крыш домов, потом начали есть глину. Когда не осталось практически ничего, принялись за людей. Вначале ели трупы, а затем взялись и за живых.

«Настоящий голод был в приволжских губерниях, пораженных неурожаем, и описать его нельзя, хотя и пытались многие. Там начисто вымирали деревни и села, и дороги между ними зарастали травой. Там были съедены пощаженные засухой листья деревьев, содрана и сжевана мягкая кора, истреблены крысы, белки, хорьки, лягушки, сверчки, земляные черви. Лучшим хлебом считался зеленый, целиком из лебеды; хуже – с примесью навоза, еще хуже – навозный целиком. Еще ели глину, и именно тогда было сделано великое открытие «питательной глины», серой и жирной, которая водилась только в счастливых местностях и была указана в пищу каким-то святым угодником. Эта глина насыщала ненадолго, но зато могла проходить через кишки, и так человек мог прожить целую неделю, лишь постепенно слабея. Обычная глина, даже если выбрать из нее камешки и песок, насыщала навсегда, от нее человек уже не освобождался и уносил ее, вместе с горькой жалобой, на тот свет для предъявления великому Судие. Но великий Судия только досадливо отмахивался: он был завален серьезными делами о людоедстве, слух о чем докатился до Европы, кушавшей тартинки и отвергавшей Россию и русских за военную измену и за революцию. С ужасом и презрением писали о «случаях каннибальства», не зная, что это были уже не случаи, а обыденное явление и что выработалось даже правило сначала есть голову, потом потроха и лишь к концу хорошее мясо, медленнее подвергавшееся порче. Ели преимущественно родных, в порядке умирания, кормя детей постарше, но не жалея грудных младенцев, жизни еще не знавших, хотя в них проку было мало. Ели по отдельности, не за общим столом, и разговоров об этом не было».  (Михаил Андреевич Осоргин. Времена.)

25 июня 1921 г. Политбюро заслушало доклад Ивана Адольфовича Теодоровича пламенного революционера и государственного деятеля на посту коллегии Наркомзема о масштабах бедствия по Нижней и средней Волге. Кто-то с горяча предложил выделить на борьбу 100 миллионов рублей, но, посовещавшись, решили ограничиться десятью.

Российский экономист и политический деятель, министр Временного правительства, дворянин Сергей Николаевич Прокопович к большевикам не благоволил. В 1921 году он был одним из организаторов «Всероссийского комитета помощи голодающим» (Помгола). У него была супруга Екатерина Дмитриевна Кускова – активистка и революционерка. В период Временного правительства нещадно критиковала Ленина и его соратников. Она, естественно, во всем оказывала помощь своему мужу. Используя влияние Максима Горького, с которым она была давно знакома, добилась разрешения на деятельность комитета. Председателем Помгола избрали Владимира Галактионовича Короленко. От большевиков надзирал Лев Борисович Каменев.

Ленин сразу понял, что Помгол можно использовать в своих целях. Например, как инструмент для изъятия денежных средств у населения или ценностей у Русской церкви. С одной стороны. С другой, этот комитет, в составе которого много громких имен, обязательно привлечет помощь Запада.  Организатор Прокопович на это и рассчитывал: «Нужна помощь из-за границы. При создавшейся остроте отношений прямое обращение правительства едва ли будет признано удобным. Обращение должно исходить от русского общества. И мы надеемся, что оно найдет отклик».

И Запад откликнулся и деятельность комитета оказалась довольно успешной. Организовывались благотворительные вечера, спектакли в московских театрах, концерты в консерваториях и в концертных залах. Выручка шла на закупку необходимых продуктов для голодающих.

«Нескольких дней оказалось достаточно, чтобы в голодные губернии отправились поезда картофеля, тонны ржи, возы овощей — из Центра и Сибири, как в кассу общественного Комитета потекли отовсюду деньги, которых не хотели давать комитету официальному. Огромная работа была произведена разбитыми, но еще не вполне уничтоженными кооперативами, и общественный комитет, никакой властью не облеченный, опиравшийся лишь на нравственный авторитет образовавших его лиц, посылал всюду распоряжения, которые исполнялись с готовностью и радостно всеми силами страны. Он мог спасти — и спас — миллион обреченных на ужасную смерть, но этим он мог погубить десяток правителей России, подорвав их престиж; о нем уже заговорили, как о новой власти, которая спасет Россию. Ему уже приносили собранные пожертвования представители войсковых частей Красной армии и милиционеры» (Михаил Андреевич Осоргин  Времена)

Такой поворот событий понравиться власти никак не мог. И Помгол ликвидировали, обвинив в шпионаже (4).

«У нас нет денег!» - вещал Владимир Ильич с различных трибун.

Голодающим денег не было, но не себе любимым. Не менее 200000 золотых рублей было выделено Постановлением Политбюро ЦК РКП от 12 апреля 1921 года на, так сказать, карманные расходы выезжающим на европейские курорты в Висбаден,  Карлсбад (Карловы Выры), Киссинген, Тироль поправлять свое пошатнувшееся здоровье партийным товарищам и их семьям. И в самом деле – не побираться же им в заграницах.

А вот, например, о чем писала вторая супруга Сталина Надежда Сергеевна Аллилуева председателю ВЦИК и всесоюзному старосте Михаилу Ивановичу Калинину 15 марта 1921 года:

«В выданный продуктовый месячный паек входило 15 куриц «исключительно для Сталина», 15 фунтов картофеля и одна головка сыра. Уже 10 куриц израсходовано, а впереди еще 15 дней. – «Сталину же ввиду диеты можно питаться только курами».
Аллилуева просит в списке продуктов увеличить количество кур до 20 штук, картофеля до 30 фунтов, а сыра не одну головку, «так как с этими продуктами такая же история, как с курами, хотя они и для общего пользования» (цитата по д.и.н. Сергею Владимировичу Кулешову «Лукуллов пир»)

Мировая революция была не за горами. А на ее осуществление нужны деньги. И деньги не малые. Вначале обобрали музеи. Но собрали так себе – мелочь: 25 фунтов золота, 35 пудов серебра, да 150 карат бриллиантов.

Вот у Русской православной церкви сокровища несметные. Но как к ним подобраться. Не вышло бы волнений народных, если все взять и просто забрать. И тут как нельзя кстати пришелся Помгол-Прокукиш.

Бывший министр Временного правительства, конституционный демократ (кадет) и врач по образованию Николай Михайлович Кишкин и уже знакомый нам С.Н.Прокопович обратились к патриарху Тихону за помощью. Патриарх написал воззвание к верующим России. И, как это ни странно, воззвание удалось растиражировать в ста тысячах экземпляров. А еще патриарх решил передать часть ценностей из церковной утвари, которые не имели богослужебного назначения, для реализации и закупки на вырученные средства хлеба голодающим.

Могу предположить, что Ленин аж потирал ручки от такой удачи.  2 января 1922 выходит постановление ВЦИК «О ликвидации церковного имущества».

19 марта 1922 года Ленин пишет Молотову. Публикую с небольшими купюрами:

«Строго секретно.

Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.
                Ленин.

… Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету…

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечивало бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием церковных ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий….

… Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше (5). Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

Сказано – сделано. И что? Все наелись? Голодающим деньги не пошли. А куда же делись такие несметные сокровища? Да мало ли куда.

Часть по старинной традиции была просто разворована. Что-то пошло на организацию «мировой революции». Что-то на создание агентуры в недружественных странах. Что-то осело на личных счетах большевистской верхушки.

Газета «Нью-Йорк Таймс» писала:

«как нам стало известно, на счет большевистских лидеров поступило:

От Троцкого – 11 миллионов долларов в один только банк США и 90 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Зиновьева – 80 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Урицкого – 85 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.

От Дзержинского – 80 миллионов швейц. франков.

От Ганецкого – 60 миллионов швейц. франков и 10 миллионов долларов США.

От Ленина – 75 миллионов швейц. Франков».


В 1924 году Николай Бухарин пишет письмо очевидно своему приятелю Илье Ароновичу Британу, высланному за рубежи России в 1923 году. Это письмо впервые было опубликовано в журнале «Наш современник» №8 1990 год. Публикация очень примечательная и, возможно, стоит прочтения целиком. В завершение этой затянувшейся главы моего повествования я приведу несколько цитат, имеющих некоторое отношение к нашей теме.

 «А воруют… Donnerwetter как воруют! Вор на воре взяткой погоняет…
Тут какая-то чертова загадка: почему люди, которые совсем недавно жертвовали собой, жили не хуже дорогих вам «подвижников церкви», истинными аскетами, вдруг полюбили особняки (непременно – особняки: квартиры хоть в 20 комнат – им мало!), шампанское, кокоток, да которые подороже, из балета, собственные поезда, «тридцать тысяч курьеров», а их жены — бриллианты в орех («нельзя ли с царицы?»), альфонсов и, конечно, десяток новых платьев в месяц, если не из Парижа, то хотя бы (с кислой миной) от Ламановой… В чем тут дело? Отчего, например, Иван Иванович который раньше десятки лет жил впроголодь со своей некрасивой женой, но тоже большевичкой, который, получи он завтра миллионное наследство, все до копеечки отдаст его партии, отчего это он залез в особняк на Поварской, жену прочь, расписался с девочкой в 17 лет, раскрашенной да раздушенной, и бессовестно торгует своими визитными карточками…
…. Для того, чтобы получить денежки, мы не только дважды обобрали (и еще двадцать два раза оберем!) девяносто процентов России, но и распродадим её оптом и в розницу, потому что, господин патриот, вся она к нам с лихвой вернется в желанный час мировой революции, во имя которой «все дозволено»…..
 … Мы ободрали церковь, как липку, и на ее «святые ценности» ведем свою мировую пропаганду, не дав из них ни шиша голодающим; при Г.П.У. мы воздвигли свою церковь при помощи православных попов, и уж доподлинно врата ада не одолеют ее; мы заменили требуху филаретовского катехизиса любезной моему сердцу «Азбукой коммунизма», закон божий – политграмотой, посрывали с детей крестики да ладанки, вместо них повесили «вождей» и постараемся для Пахома и «низов» (mundus vult desipi – ergo decipiatur) открыть мощи Ильича под коммунистическим соусом…
… «Народ безмолвствует»… И будет молчать, ибо он, голубчик, не «тело Христово», а стадо, состоящее из скотов и зверей…
Ленин действительно изрек, что он боится, как бы ему в шутку не подсунули на подпись декрет об обязании всех граждан обоего пола в определенный срок целовать его на Красной площади в срамное место; он, по рассеянности, подмахнет этот указик, и вся страна станет… в очередь, да еще, добавлю я, появятся и такие, которые (не только сменовеховцы, но и поприличнее!) найдут в этом акте величайщую государственную мудрость….
…Что такое Россия?... Для меня, для нас это – только географическое понятие, кстати сказать, нами, без малейшего вреда для революции, с успехом упраздненное; для меня это тоже слово, но – старое, никому не нужное и сданное поэтому в архив мировой революции, где ему и место.
Для меня современная Россия, т. е. С.С.С.Р. это – случайная, временная территория, где пока находимся мы и наш Коминтерн, которому (это в скобках!) ваш глупый Запад с его близорукими, безмозглыми правительствами деньги все-таки даст, ибо, как-никак, а социалисты скорее наши, чем ваши, даст, не понимая, что мы на эти самые фунты и франки зажжем Европу, проломим всем им приспособления для цилиндров…
…. Дурацкая страна!»




(1) Из воспоминаний видного советского экономиста, основателя Центрального экономико-математического института РАН (ЦЭМИ РАН), академика АН СССР Николая Прокофьевича Федоренко («Вспоминая прошлое, заглядывая в будущее», страница 26):

«В деревне наступила страшная пора — раскулачивание. До сих пор помню, как оно проходило у нас в Преображенке*. Это “мероприятие” проводил комитет, состоявший из головы сельрады (председателя сельсовета) и двух-трех “незаможников”, т.е. так называемых бедняков. Это, как правило, были бездельники-испольщики.

Слова “исполу” (что значит делать что-либо пополам с кем-то) и “испольщина” у нас забыты, а означали они в деревне вот что. Тот, кто не имел возможности обрабатывать землю, например многодетные вдовы или инвалиды, отдавал работящему соседу свою землю или часть ее как бы в аренду, получая взамен половину выращенного на ней урожая. Но довольно часто испольщиками становились лентяи, пропивавшие большую часть урожая, выращенного на их земле чужими руками. С точки зрения марксовой политэкономии это называется эксплуатация, но в Преображенке тогда о политэкономии не ведали, и наши пьяницы очень гордились своей принадлежностью к сельскому пролетариату.

Вначале комитет составлял список кандидатов на раскулачивание по следующим критериям: земли больше десяти десятин — кулак, есть пара лошадей и корова — кулак. Причем эти критерии прикладывались к людям механически: откуда земля, откуда скотина, как человек живет, сколько народу в семье — это не учитывалось. Так и мой дед Макар Федоренко, до революции голодовавший, попал в кулаки благодаря ленинскому Декрету о земле. Моя бабушка Марфа родила ему восемнадцать детей, из которых выжило тринадцать. Дети выросли, но дедушка не выделял их из хозяйства, потом у него появились еще снохи и внуки.

Поэтому при наделении землей по принципу “на едока” дедушкина семья, представлявшая собой “колхоз в миниатюре”, получила довольно солидный клин. Он не сдавал землю в аренду, а обрабатывал ее с детьми сам. Трудился от зари до зари, не пил и не курил. Днем отдыха у него было воскресенье, когда он шел за речку в городок Орехов, где развлекался тем, что гулял по базару, беседуя с людьми и узнавая новости, а потом стоял обедню в церкви. По возвращении домой он традиционно обедал со всей семьей, потом отсыпался, а на рассвете снова за работу. Вот такой был “мироед”.
В семье было две коровы и одна лошаденка, которую дед холил и лелеял, называл кормилицей и иногда даже ночевал с ней вместе на конюшне. Он ложился спать в сапетку (круглую плетеную из лозы корзину, в которой обычно носили корм), заменявшую ему будильник.
В сапетке было тесно, и дед, ворочаясь во сне, волей-неволей через час-другой из нее самопроизвольно выпадал и просыпался. Так, за ночь он несколько раз подсыпал корму лошади и никогда не просыпал час выхода в поле.
Лошадь в крестьянской семье была кормилицей, поскольку без нее земельный надел обработать было нельзя. Тот, кто лишался коня и не мог купить другого, как правило, бедствовал….
Но вернемся к “делам” комитетов по раскулачиванию. Выгнав людей из родного дома, комитет приступал к реализации выморочного имущества. Продавалось все — от дома и других построек на разборку до последней курицы и сковородки. На таком примитивном аукционе можно было купить за бесценок дорогие вещи. К. примеру, дедов плуг, молотилка и другой инвентарь были проданы по цене пары бутылок водки. Дело не в том, что это, действительно, стоило тогда дешево, просто у крестьян не было денег. Кстати, моя мама упросила отчима сходить на это печальное торжище и купить что-нибудь на память о ее семье и родимом доме. Он сходил на “красный аукцион” и принес оттуда стенные часы, которые купил за один рубль.

Вот так по произволу в общем-то непутевых людей от семейных гнезд оставались пепелища, по которым после бегали разве что бродячие собаки. Страдали не только люди, подрубались под корень производительные силы российского сельского хозяйства. Перестали стучать по дороге, проходившей недалеко от нашего дома, брички, груженые хлебом, выстраивавшиеся с ночи в километровые очереди на элеватор, чтобы сдать государству хлеб. Уничтожался хозяин земли, уничтожались хозяйственные и семейные традиции, создававшиеся столетиями, менялся уклад жизни, менялась человеческая психология. Человек из хозяина земли превращался в винтик безжалостной машины, а людские слезы и кровь стали дешевле водицы».
*Село Преображенка Ореховского уезда Екатеринославской губернии в 62 км юго-восточнее города Запорожье. Описанные автором события происходят в 1927 году, когда проходило раскулачивание на Украине. Но я не думаю, что были какие-то кардинальные различия с раскулачиванием во времена продразверстки в Европейской части России - ЯЗ.

(2) Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Казачьих Депутатов
«О предоставлении Народному Комиссару Продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими».

Подписан 9 мая (26 апреля) 1918 года. Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Я. Свердлов.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).
Секретарь Всер. Центр. Исп. Ком. Аванесов.

(3) 5 августа 1918 г. в с. Кучки Пензенской губернии начался мятеж крестьян. Особый отряд прибыл в Кучки 8 августа. В результате следствия были расстреляны 13 активных участников восстания.
В.И.Ленин в бешенстве шлет телеграмму за телеграммой:

«9. VIII. 1918 г т. Федоров! В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов (Вас, Маркина и др.), навести тотчас массовый террор, расстрелять…»

«9 августа 1918 г . ТЕЛЕГРАММА ПЕНЗЕНСКОМУ ГУБИСПОЛКОМУ
Пенза Губисполком….Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».

«11 августа 1918 г. В Пензу Т-щам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам… Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 завзятых кулаков, богатеев, кровопийцев».
И т.д. и т.п.

(4) Помгол, в работе которого принимал весь цвет творческой интеллигенции России, большевикам из ВЧК и лично Ленину не нравился чрезвычайно. И потому просуществовал совсем недолго. Официальная дата основания 21 июля 1921 года, а уже 26 августа Ленин закатил истерику.
«И. В. СТАЛИНУ И ВСЕМ ЧЛЕНАМ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП(б)
т. Сталин! Наглейшее предложение Нансена (назначить кадета из Комитета помощи), поведение этих "Кукишей" и прилагаемая телеграмма яснее ясного показывают, что мы ошиблись. Или если не ошибались раньше, то теперь жестоко ошибемся, если прозеваем.
Вы знаете, что Рыков незадолго до своего отъезда пришел ко мне и сказал, что некий Рунов, свой человек, рассказал ему о собрании, на котором Прокопович держал противоправительственные речи. Собрание это устроил Прокопович, прикрывался он Комитетом помощи голодающим.
Чего же еще ждать теперь? Мыслимо ли терпеть их явную подготовку?
Абсолютно немыслимо.
Предлагаю: сегодня же, в пятницу, 26/8, постановлением ВЦИКа распустить "Кукиш" — мотив: их отказ от работы, их резолюция. Назначить для приема денег и ликвидации одного вечекиста.
Прокоповича сегодня же арестовать по обвинению в противоправительственной речи (на собрании, где был Рунов) и продержать месяца три, пока обследуем это собрание тщательно.
Остальных членов "Кукиша" тотчас же, сегодня же, выслать из Москвы, разместив по одному в уездных городах по возможности без железных дорог, под надзор.
Ей-ей, ждать еще — ошибка будет громадная. Пока Нансен не уехал, дело будет сделано; Нансену поставлен будет ясный "ультиматум". Игре (с огнем) будет положен конец.
Напечатаем завтра же пять строк короткого, сухого "правительственного сообщения": распущен за нежелание работать156.
Газетам дадим директиву: завтра же начать на сотни ладов высмеивать "Кукишей". Баричи, белогвардейцы, хотели прокатиться за границу, не хотели ехать на места. Калинин поехал, а кадетам "не вместно". Изо всех сил их высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев.
Больной зуб будет удален сразу и с большой пользой во всех отношениях. Не надо колебаться. Советую сегодня же это покончить в Политбюро Иностранцы начнут приезжать, надо "очистить" Москву от "Кукишей" и прекратить их игру (с огнем). Покажите это членам Политбюро.
26/8.        Ленин
Написано 26 августа 1921 г».  (ПСС Т.53 стр. 140-142)
 «Кукиш» или «Прокукиш» – презрительное наименование Помгола в прессе по указке от ВЦИК. От фамилий: Прокопович, Кускова и Н.М. Кишкин.
Постановлением Президиума ВЦИК от 27 августа 1921 года общественная организация ВК Помгол была распущена, просуществовав 38 дней.

(5) Расстрелять – это так: тьфу. «Киевский митрополит Владимир изуродован, оскоплен, застрелен и голым брошен на поругание; петербургский митрополит Вениамин, который должен был заменить патриарха в случае его смерти, превращен в ледяной столб холодной водой на морозе, а затем утоплен; тобольский епископ Гермоген, в свое время добровольно поехавший с царем в ссылку, был живым привязан к колесу парохода и измочален лопастями. Пермский архиепископ Андроник, знаменитый в прошлом миссионер в Японии, закопан живым в землю. Черниговский архиепископ Василий распят на кресте и сожжен» (цит. по Игорь Бунич «Золото партии»). А расстреляно было около 40 тыс. священнослужителей и 100 тыс. мирян.

Иллюстрация: Надпись на фото – «с.Мало-Перекопное. В.Чернов режет кошку для еды». Фото 1922 г. Село Малоперекопное существует и ныне в Балаковском районе Саратовской области.

Продолжение http://proza.ru/2023/05/15/940