Серафима-охотница

                Жизнь – не зебра из чёрных и белых полос,
                а шахматная доска. Здесь всё зависит от
                твоего хода.
                Анонимный афоризм


               
                1. Ход конём


    Так случилось, что он оступился. Чудом удалось избежать следствия. Его подставили: приписали «групповуху». Но те, которые это сделали, «передали» его другим – членам банды, орудующей неподалёку от золотых приисков. Он знал, что некоторые из них были тесно связаны с охранниками, но тех меняли, поэтому «браткам» приходилось изобретать всё новые и новые ходы. Они использовали его, манипулировали им, знали: никуда не денется. Свобода, хотьбы и такая, какую предложили ему они, - дороже неволи для этого строптивого 26-летнего парня. Они знали его характер и понимали, что в душе он ненавидит их.
    - Смотрите за ним в оба – до поры, до времени. Потом пообтешется, вольётся в стаю. А пока – бдительность, и ещё раз бдительность!
    Сначала он не чувствовал, что его «пасут», но однажды, выполняя какое-то мелкое поручение в областном центре, в витрине магазина, чуть поодаль от себя, он заметил напряжённое лицо, обращённое к нему. Он понял: ему не доверяют. А ему как раз к этому времени обрыдло всё. Он же не такой, как они, и не хочет таким становиться.
    Он зашёл в маленькое кафе, попросил сто грамм коньяка и чёрный кофе. Устроившись за столиком у окна, боковым зрением проследил «пасущего», который, поизучав афиши на тумбе, подошёл к цветочнице, молодой женщине лет 36-ти, и начал кокетничать с ней.
    Надо отдать должное главарю банды: в город следить за ним он послал человека, приличного на вид, - ещё не спившегося, не подсевшего на иглу, со спортивной выправкой и даже симпатичного. На вид ему было лет 36-40. Цветочница оказалась словоохотливой, она мило улыбалась невесть откуда появившемуся кавалеру, а он, похоже, подпал под магнетизм её красивых глаз и обаяния. Жизнь в банде была суровой, женщин, точнее, возможности быть с ними, явно не хватало.
    И вот тут-то человека из кафе пронзила мысль: а что если прямо сейчас сделать ход конём – попытаться оторваться от хвоста, а заодно и от банды? Мысль была дерзкая, но своевременная. Другого такого подходящего случая не будет. А если и будет, то не скоро.
    Он подозвал к себе молоденькую официантку и, наклоняясь к ней, спросил:
    - Милая, а второго выхода у вас нет? Только выйдем вместе, а то вы можете оказаться в опасности. – И он рассказал ей про бандита, показав ей на него из окна.
    Девушка оказалась понятливой.
    - Быстрее! – сказала она, - пока не пришёл хозяин. На кухне два повара, а я как бы в туалет. Она провела его через офис босса и ключиком отомкнула заднюю дверь, выходившую в проходной двор. «Зачем ему вторая дверь? – подумал он о хозяине заведения, - тоже, наверно, рыльце в пуху, приготовил себе путь к отступлению. Впрочем, понятно, вертеться в сфере обслуживания и не замараться – это нонсенс».
    Оказавшись, побежав через проходной двор, на другой, людной, улице, они облегчённо вздохнули.
    - Вы не возвращайтесь сюда больше и место жительства смените. А пока отсидитесь где-нибудь.
   - Я так и сделаю, - ответила девушка. – Этой работой я и не дорожила.
    Он дал ей пять купюр с непрезидентом Франклином и почти бегом влетел в подъезд старого дома, из окна в котором хорошо были видны кафе и площадь перед ним. Он видел, как преследующий его засуетился, потом вошёл в кафе и вышел оттуда, явно обескураженный. Он ударил себя по лбу, огляделся по сторонам и сел в проезжавшее мимо такси.
    И вот только сейчас он понял: ему удалось сделать ход конём. И тогда он облегчённо вздохнул и, вытирая испарину, стал спускаться по лестнице. Напряжение было колоссальным, но расслабляться было нельзя. Он зашёл в магазин подержанной одежды, переоделся в примерочной в старое, но приличное тряпьё и, нахлобучив пониже кепку, которую купил там же, стал медленно продвигаться в сторону вокзала. По дороге он купил пару батонов хлеба, большую бутылку минералки, две объёмные банки тушёнки и полкило солёного сала. Перочинный нож у него всегда был в кармане. До вокзала оставалось метров двести.


         
        2. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих


    Итак, Даниэлю – пора уже назвать читателю имя нашего героя – удалось оторваться от банды, и, прежде чем там узнали о «недостаче» в своих рядах, где каждому была отведена определённая роль, прыгнуть в незапертую дверь какого-то товарняка. Куда шёл поезд, по какому маршруту – ему было всё равно, лишь бы шёл и шёл вперёд, увозя его подальше от «братков» и их пахана. Базировалась банда именно в этом городе и не собиралась передислоцироваться в какое-то другое место, потому что, как мы уже говорили, «питалась» соками золотых приисков, расположенных в его окрестностях.
    Думы Даниэля под стук колёс медленно двигающегося товарняка были невесёлыми. Он знал, что вряд ли ему удастся уйти от них, что те, кто пытался делать подобное, давно уже в другом месте. И неважно, сколько пройдёт времени – неделя, месяц, год – они найдут всё равно, так как человек, пробивший брешь в их преступной структуре, сразу же подписывал себе приговор. Он знал это, но разве он мог не сделать этот шахматный ход, упустить подаренный судьбой шанс? И разве не стоило заплатить за это глотком столь сладостной свободы?
    Даже сейчас, на этой терпко пахнущей соломе в углу пустого товарного вагона, ему было лучше, чем ТАМ. «А может вынесет?..» - с надеждой подумал Даниэль о Судьбе и забылся тревожным сном.
    Когда он очнулся, тревожное состояние сменилось умиротворённым, даже немного счастливым. Окончательно проснулся он, когда поезд с грохотом проехал по какому-то мосту. Он сел и посмотрел на часы: спал он примерно два часа. «Хорошо, - подумал Даниэль, - я отъехал от них на приличное расстояние». Он чуть приоткрыл дверь вагона и выглянул. Поезд, судя по количеству путей, въезжал на какую-то крупную станцию. «А вот это мне ни к чему! - пронеслась мысль. – Могут быть проверки, а если меня уже ищут, то в первую очередь прочёсывать будут именно такие места».
    Не медля ни минуты, он спрыгнул с поезда и перебежал пути в сторону зеленеющего неподалёку ельника. Он не знал, что это был очень большой лес, начинавшийся сразу за рекой, через которую не так давно переезжал по мосту товарняк, и тянущийся до городских окраин соседнего с покинутым им областного центра.
    Он всё более и более углублялся в лес. Он шёл и думал: «Как хорошо, что за всё время в пути меня никто не видел!» На этот счёт Даниэль ошибался: его видела маленькая девочка лет семи-восьми, которая собирала в лесу землянику. Родители отошли, а девочка осталась на краснеющей полянке, от которой невозможно было оторваться. Она и заметила, как какой-то дядя выпрыгнул из вагона и побежал в лес.


                3. Сюрпризы леса


    И тогда, когда он, не зная местности, будет тонуть в болоте, лихорадочно цепляясь за жизнь, к девочке подойдут двое, протянут ей по конфетке и спросят, не видала ли она их брата. Но девочка, несмотря на возраст, была не из глупеньких. Она вспомнила слова своей учительницы, которая говорила ей и её подружке: «Оля и Рита, запомните, ябедничать и подводить кого-то нехорошо!» И, вспомнив это, она незнакомым дядям скажет, что видела одного дяденьку, который пошёл в сторону шоссе. Каким образом они узнали про товарняк, одному Богу было известно. Может, проанализировали расписание движения поездов через подкупленного диспетчера.
    - На трассу, щенок, выходит, наверняка кто-то его уже подобрал. Вот не повезло, бля. Успей мы на полчаса раньше – тёпленьким взяли бы. Ладно, рано или поздно поймаем.
    И они пошли к машине, стоявшей на обочине неподалёку, за поворотом.
   
    Даниэль свернул в лес до поворота. Далее шла лесная дорога, а он пошёл напрямик через лес. Он шёл довольно долго, потом остановился и сел под елью, развязал рюкзак и достал свою нехитрую снедь. Порезав сало, он стал жадно его есть, закусывая хлебом и лишь изредка прикладываясь к бутылке с водой. Пообедав, он осмотрелся. Только сейчас его взгляд упал на поляну, которая простиралась рядом. Она сплошь была усыпана земляникой, отчего казалась красной. Лишь по краям росли полевые цветы, названия многих из них он не знал. Даниэль любил природу, хотя и вырос в городе. Про себя он решил, что никогда не видел такой роскошной поляны.
    Потом он встал, наклонился и стал собирать землянику, пригоршнями отправляя её в рот. Ягода была спелая, душистая, крупная. Он наелся до отвала. «Не собирают её здесь. Видно, далеко я от города отошёл!» Только он так подумал, как раздался треск сучьев. Даниэль отполз в сторонку и залёг под широкими лапами раскидистой ели. Он увидел, как из кустов напротив вышла косуля. Она была очень красивая. Грациозно повернув шею, она осмотрелась и стала лакомиться молоденькими листочками деревьев.
    В это время с ёлки упала тяжёлая шишка, прямо на голову Даниэля. От неожиданности он вскрикнул. Косуля вся напряглась, посмотрела в сторону, откуда раздался звук и большими прыжками пересекла поляну. Больше Даниэль её не видел. «Жалко, не дала полюбоваться на себя. Вот шишка дурацкая!..» Он ощупал голову. -  нет, ничего, следов не оставила.


                4. Серафима-охотница


    Даниэль продолжал углубляться в лес. Он как будто чувствовал, что на его след уже вышли. Но здесь им его не достать: у них мало людей, чтобы прочесать всю тайгу. Если бы он знал, что маленькая девочка направила бандитов по ложному следу – вот бы удивился смекалке подрастающего поколения!
    Куда он шёл, к чему хотел выйти? На эти вопросы он и сам не дал бы точного ответа. Один из вариантов – надежда на то, что встретит какое-нибудь жильё или поселение, где отсидится, пока про него не забудут, а то и вовсе останется – ведь он одинок и идти, в принципе, некуда. Другой вариант – надеялся, что лес когда-нибудь кончится и он выйдет к какому-нибудь городу, где он снимет комнату и отсидится до лучших времён. Деньги у него имелись.
    Вот о чём туманно мыслил наш герой, пробираясь через настоящие дебри. Но вдруг дебри кончились – и перед ним открылась гигантская болотистая территория. Возвращаться назад – не в его правилах. Идти вперёд – боязно. Но, преодолев страх, Даниэль сломал берёзку, сделал из неё шест и осторожно, по кочкам стал пробираться вперёд. Неожиданно он заметил гадюку. Она лежала на той самой кочке под чахлой осиной, на которую он только собирался ступить. Да что там ступить – он уже и ногу занёс. Змея вытянулась, напряглась и зашипела. Чуть подалее и в стороне он увидел нечто вроде маленькой полянки, на которой даже цвели какие-то цветочки. Даниэль собрал все силы и, опираясь на шест, прыгнул туда и тотчас вскрикнул от ужаса: поляна оказалась куском дёрна с растительностью, который просто плавал в болотной жиже. Она вывернулась из-под его ног, и Даниэль с размаху шлёпнулся в липкую, булькающую, засасывающую всех и вся кашу, подёрнутую ряской.
    Он стал барахтаться, но этим только усугубил своё положение. Его засасывала трясина. Опереться было не на что. Шест не доставал до дна. Точнее, дна просто не было. От ужаса он онемел, но, взяв себя в руки, закричал. Пучина в ответ ещё шире разверзала свою пасть, готовая поглотить его полностью.
    - Спасите! На помощь! – завопил он. Только вот кому этот крик был адресован? Но, как ни странно, он был услышан. Это была Серафима, дочь лесника, бывшего не у дел, которая как раз выходила из лесу, чтобы пострелять уток. «Это же из болота, - подумала она. – Страх-то какой!» Но делать было нечего, надо хотя бы попытаться помочь попавшему в беду человеку. Она побежала в сторону, откуда раздавались крики, на ходу доставая из рюкзака толстую и длинную верёвку, без которой не выходила на охоту. Каждая кочка ей здесь была знакома, поэтому она, вмиг сориентировавшись, быстро приблизилась к месту, где погибал незнакомец.
    А Даниэль тем временем уже по плечи ушёл в мутную трясину.
    - Лови! – крикнула она и кинула в его сторону конец верёвки.
    Собрав последние силы, он дотянулся до кончика верёвки и начал наматывать его на запястье. Серафима тоже не стояла на месте, она обмотала свой конец несколько раз вокруг осинки, которая, хоть и гнулась, но выдерживала напор. Сама девушка подошла к кромке омута и стала помогать парню подтягиваться.
    - Не падай духом, мы должны победить эту гадость!
    С её помощью Даниэль постепенно одерживал верх над неведомой силой, тянущей его вниз. Ещё рывок – и вот уже вся грудь его была над поверхностью болота. Серафима тянула изо всех сил. Но она была всего лишь девушка, хоть и выносливая. Сил оставалось всё меньше и меньше.
    Подтягиваясь на канатике, он высвободил бёдра, а потом и все  ноги и тогда осторожно пополз на животе по верёвке, чтобы ненароком снова не нырнуть в хлюпающую грязь. Серафима подтягивала канат, следя при этом, как надрывалась её помощница-осинка. Вот ещё метр, и ещё полметра…
    … Через полчаса перед ней предстал настоящий водяной – не только мокрый, но и по уши грязный, в тине и ряске, шатающийся от усталости, но тем не менее улыбающийся.
    - Спасибо, милая! Без вас мне бы крышка.
    - Молчите! – перешла она на «вы», достала из рюкзака фляжку с водкой и заставила спасённого сделать несколько глотков. Даниэль с удовольствием подчинился. Серафима тоже приложилась, чтобы снять нервное напряжение и вернуть утраченные силы.
    - Пойдёмте отсюда! – Обхватив друг друга за пояса, они сделали несколько шагов к лесу, но тут земля стала уходить у них из-под ног и, совершенно обессиленные, они рухнули на неё, потеряв сознание.


                5. «Тебя ищут!»


    Первой пришла в себя Серафима. Она растолкала закоченевшего Даниэля. Одежда на нём была ещё мокрая. Правда, тина подсохла и её легко можно было отчистить. Они не замёрзли только потому, что как вечер, так и ночь стояли на редкость тёплые.
    - Хорошо, что нам удалось отойти от болота на несколько шагов, а то упали бы рядом с этой гнилой трясиной.
   - Да, упали мы удачно: и о коряги лбы не поразбивали, и ёлки мохнатыми лапами нас, как одеялом, прикрыли – наверно, мы сами перекатились под них. Спите, мол, спокойно, - задумчиво произнесла Серафима.
    Солнце между тем вступало в свои права. Оно уже позолотило верхушки деревьев, окрасило небо в нежно-розовые тона, как это и бывает при восходе. Солнечные блики прыгали по лицам Серафимы и Даниэля, делая обоих ещё красивее. (Следует сказать, что наши герои были хороши собой и стоили друг друга).
    - Надо бы подкрепиться, - предложил Даниэль, - у меня ещё осталось кое-что.
    - Хорошо, только отойдём отсюда. Здесь неподалёку есть луг, прекраснее которого ты ещё ничего не видел.
    - Нет, я уже видел одно чудо в вашем лесу – земляничную поляну.
    - Согласна, что поляна хороша, но луг мой ещё лучше.
    Луг, на который они вскоре вышли под уже палящими лучами солнца, был в своём роде уникальным. Солнце ещё не успело позолотить травы и цветы, растущие на нём в изобилии. Росинки сверкали на каждом из миллионов растений маленькими бриллиантами.
    - Пей! – и она, нагнувшись, подала пример своему спутнику.
    Даниэль последовал её примеру.
    - До чего же вкусно! – воскликнул он.
   Там и сям виднелись кустики черники, земляники и ещё не созревшей брусники. Отдельно стояли кусты малины, но на них была только завязь.
    Поляна была очень большая и со всех сторон окружена лесом как своеобразным частоколом из породистых деревьев.
    - Ну, как? – спросила Серафима.
    - Нет слов! – отозвался Даниэль.
    Они сели под высоким кедром. Даниэль достал банку тушёнки и остатки хлеба из пластикатового мешочка, а Серафима извлекла из рюкзака заветную фляжку и два помидора. Их завтрак на траве был скромным, но до чего же вкусным! Аппетит возбуждался не только долгим временем, которое они проспали, и опасным приключением, пережитым сообща, но и густым ароматом подсыхающих трав, передать который словами не представляется возможным – такой он был насыщенный.
    - Чу! – вдруг подняла руку Серафима.
    - Что такое?
    - Посмотри!
    То, что увидел Даниэль, запечатлелось в его памяти на всю оставшуюся жизнь. По лугу свободно расхаживали и лакомились вкусной травой лошади разной масти – каурые, серо-белые, пятнистые. Всего семь взрослых особей и четыре жеребёнка.
    - Смотри – это дикие лошади. Из заповедника забрели, хотя он не так близко.
    Кони насытились, потом жеребец подал сигнал громким ржаньем, и всё маленькое стадо в мгновение ока исчезло, как наваждение.
    - Пойдём!
    - Куда?
    - Как куда? К нам домой.
    - А ты где живёшь?
   - Да здесь, недалеко. Я же лесник.
    - Как лесник?
    И Серафима поведала, что вообще-то она лесникова дочь, но «папа в прошлом году угодил в капкан, еле вытащили. Его прооперировали, но неудачно. И он остался хромым. На охоту с тех пор не ходит, а часть своих обязанностей на меня переложил: я привычная, на охоту с ним с детства ходила. В школе меня так и называли – Серафима-охотница. Кстати, а тебя-то как зовут?»
    - Даниэль. – машинально представился он, с интересом глядя на неё: такая интересная молодая женщина, к тому же смелая и, судя по её речи, отнюдь не глупая.
    - А как ты оказался в наших краях?
    И пока они шли, Даниэль поведал ей то, о чём ты, читатель, уже знаешь.
    - Послушай, а тебя, кажется, уже ищут.
    - Откуда ты это знаешь? – встревожено спросил он.
    - Вчера утром я ходила за водой – у нас на три дома одна колонка. Слышу, бабы говорят: «Приезжали тут к нам из города на машинах четыре бугая, спрашивали, не приблудился ли в селе кто-нибудь посторонний. Сказали, беглый из зоны». А никто и не видел. Говорят, парни-то на ментов не шибко похожи, рожи больно бандитские. Один даже бумажку дал моей соседке с номером телефона, просил позвонить, если что.
    Даниэль побледнел.
    - Слушай, Сима, я к вам не пойду: сам пропаду и тебя с отцом подставлю. И не беглый я, по крайней мере – не из зоны. Я лучше в лесу схоронюсь. Если можешь, принеси поесть чего-нибудь.
    Девушка шагнула к нему, прижалась лбом к его лбу и сказала:
    - Не для того я тебя из болота тянула, чтобы теперь зверью на растерзание отдавать. Не отпущу я тебя в лес. Спрячем.
    Даниэль в ответ поцеловал её.
    - Сейчас подойдём к нашему дому – он у самой опушки – зайдём во двор, ты в сарайчике посидишь, а я всё необходимое соберу и скажу папе, чтобы осторожнее был. А мы вместе уйдём. Я знаю, где мы отсидимся. Накопишь сил – и я переправлю тебя на другой берег, к моим родным. Там даже область будет другая. А потом вместе с ними решим, что дальше делать.


                6. Роковой промах


    Пока Серафима отсутствовала, собирая в рюкзак съестное, одежду и многие другие необходимые вещи, она уговаривала отца на время переехать к родне, а то и вовсе объединиться с ней. Отец  с неудовольствием реагировал на происходящее.
    - Ну, скажи, куда тебя несёт? Ты же едва знаешь этого человека,
    - Папа, я вытащила его из болота и должна довести дело до конца. Обещай мне, что если я не вернусь через неделю, ты объединишься с родными. Продай здесь всё и переезжай.
    - Ладно, - пробурчал отец, - уговорила.
    Даниэль, ждавший Серафиму в сарайчике за поленницей дров, закурил: на дне своего рюкзака он обнаружил пачку сухих сигарет (они тоже были в пластиковом мешочке, как и хлеб), а также зажигалку. Блаженно затягиваясь, он думал о том, какие удивительные, непредсказуемые сюрпризы преподносит нам жизнь. Ещё недавно он был одинок и преследуем. Сейчас у него есть Серафима, юная женщина-охотница, которая спасла его и завладела всеми помыслами. Он готов был поклясться самому себе, что испытывает к ней чувство, а сейчас – дискомфорт от её затянувшегося отсутствия. Наконец она появилась, и он с облегчением вздохнул.
    - Взяла самое необходимое. Даже бельё.
    - А как отец?
    - Плохо. Не хотел расставаться.
    - Знаешь, Сима, когда нам всё удастся и мы где-нибудь осядем, то обязательно возьмём его к себе.
    - Конечно, ведь мы всю жизнь прожили вместе. Он заботился обо мне. Отец значит для меня много, очень много в этой жизни.
    Даниэль, потушив сигарету, бросил окурок на земляной пол сарайчика.
    - Ну, что ж, двинем. Уже стемнело, нас никто не заметит уже, а пока не рассветёт, мы будем далеко отсюда. Пройдём уже полпути. Там, куда мы идём, нас никто не найдёт. Там и безопасно, и божественно красиво.
   - А откуда ты знаешь те места, о которых говоришь?
   - Видишь ли, природа с детства была для меня не просто звуком. У меня с ней родство. Я открыла те места в возрасте 15 лет, потом часто бывала там. Где-то часам к десяти утра мы дойдём до водопада. Будет уже тепло, и мы сможем помыться.
    - Мне это просто необходимо, - сказал Даниэль.
    - Да и мне не помешает. Тоже намаялась. А потом пойдём к пещере – ещё часа полтора пути. Там и укроемся.

    Они не знали (откуда?), что часа через три после их ухода «братки» ещё раз нагрянут в посёлок, чтобы осмотреть дома и ближайшие окрестности. Девочка Оля пару дней назад сделала благородное дело, но они были хитрее и уже поняли, в какую сторону на самом деле пошёл Даниэль.
    - Чем же он подкупил девчонку? – сказал один.
    - Да кто их, детей, поймёт? – отозвался второй.
    - Наверно, из вредности нас объегорила, - предположил третий.
    - Скорее всего, так и было, - подвёл итог дискуссии четвёртый.
    Уже минут через сорок они снова допрашивали жителей трёх домов, стоявших у леса. Последним оказался отец Серафимы, Степан Захарович.
    - Говорят, с тобой взрослая дочка живёт. Где она?
    «Какое счастье, что Сима ушла! – подумал он. - От этих можно ждать чего угодно».
    - Она у меня охотница, добытчица. И часть моих обязанностей на себя взяла. Бывает, что пропадает в тайге по два-три дня.
    - А ночует как же?
    - Она с детства к лесу привыкла. А ночует как все, в спальном мешке.
    - Придёт скоро?
    - А я почём знаю? Я уже в лес-то сам не хожу. Куда уж мне, хромому?
    - Скажи, старый, а не наведывался ли к вам парень лет 26 – 27-ми?
    - Нет, чужих не было.
    - А чего это вещи у тебя так разворошены? – спросил Шустрый, поглядев на неприкрытый комод.
    - А кто ж её знает! Должно быть, искала что-то.
    - Ну, вот и мы поищем. Отопри-ка нам свой сарайчик!
    - Да там ничего нет, кроме дров.
    - Твоё дело открыть, а мы уж сами посмотрим.
    - А чего его открывать? Не заперт, замок просто так висит. Брать там нечего. Кто ж дрова в тайге воровать будет?
    Бандиты пошли в сарай. Степан был спокоен, уверен был, что следов парень не оставил. Но старый лесник ошибался.
    - А ну-ка посвети там и здесь, - приказал старшой.
    Луч от фонаря вмиг высветил отпечаток грязного мужского сапога, а, главное, брошенный Даниэлем «бычок». Ребятки были ушлые, один из них был ссучившимся опером, поэтому через пару минут по марке сигареты, каковую выпускали только в их городе, «братки» знали, кто её здесь курил.
    - Мать его так, про…ли! Он был здесь!
    - Может, старик и не знал. Вряд ли дочь приводила его в дом.
    - Знал или не знал, но за дочь ответит! – крепко выматерившись, рявкнул старшой.
    Они снова зашли в дом.
    - Не наведывался, говоришь? А это что? – старшой сунул леснику окурок под нос.
    Словно земля расступилась перед Захарычем. «Что же ты, паря, наделал! Я же даже не посмотрел, кого выбрала дочь, мною выращенная»… Выстрел в упор оборвал его мысли.
    Бандиты поспешили к машине.
   
    Серафима и Даниэль выстрела не слышали. Они прошли уже полпути.
    - Ой, что-то мне нехорошо стало, - сказала девушка, - надо было папу с собой всё-таки взять!
    - А выдержал бы?
    - Не знаю. Тревожно мне что-то за него.
    Если бы Серафима могла знать, что её тревога была небеспочвенной!


                7. На пути к свободе


    Часам к десяти, как и предполагала Серафима, они добрались до водопада, стекавшего двумя струями на перепаде высот на слегка холмистой местности. Речка была небольшая, втекавшая и вытекавшая из того болота, которое чуть не стало смертельным для Даниэля. Под живописным двухступенчатым каскадом она образовывала небольшое и довольно глубокое водохранилище, а уже после него превращалась в полноводную реку, которая километров через десять впадала в одну из тех рек, что принято называть «великими сибирскими». Водопад представлял собой захватывающее и впечатляющее зрелище.
     - Единственный водопад на сотни километров вокруг, как и единственная возвышенность, - не без гордости произнесла Серафима.
     Даниэль с вожделением смотрел на струи воды, хотя и догадывался, что она будет далеко не тёплой. Как давно не стоял он под душем, тем более природным!
    - Хочешь в воду? – спросила Серафима.
    - Ещё бы! Мне кажется, что когда я смою с себя накипь последних лет, я обрету настоящую свободу.
    - Возможно, - сказала она. – Так раздевайся же быстрее. У нас не так много времени. Надо поскорее добраться до пещеры, где мы сможем отсидеться и отдохнуть, прежде чем двинемся к переправе. Нас никто не должен видеть, а здесь всё хорошо просматривается.
    Говоря всё это, Серафима уже скидывала с себя верхнюю одежду.
    - Ну, что же ты? – Видя его замешательство – а Даниэль очень давно не был с женщиной – она подошла к нему вплотную, расстегнула грязные брюки и помогла ему от них освободиться, так как они, пропитанные болотным «духом», были заскорузлыми, как и всё остальное. Раздеваться ему пришлось долго и догола, а потом нужно ещё было где-то спрятать старую одежду.
    Солнце поднялось уже высоко, становилось жарко. Серафима скинула с себя ковбойку и джинсы. В свете лучей взошедшего солнца и радужных лучей, создаваемых брызгами каскада, она смотрелась как прекрасная статуя, украшающая фонтан в какой-нибудь европейской столице. Её тело было хорошо сложено, а  загорелая кожа, небольшие упругие груди, длинные ноги и каштановые волосы, которые она распустила сейчас до пояса, только дополняли первое впечатление. Она, не стыдясь Даниэля, сняла с себя всё остальное и, смело шагнув в воду, поплыла к подножью водопада. Остановилась – ближе к скале вода была по пояс – и молча посмотрела на него призывным взглядом. Её взор очаровывал молодого человека, он наслаждался видом обнажённого женского тела. Всё в нём было безупречно. А какое наслаждение оно могло дарить! Он хотел испытать это. И тогда он тоже стянул с себя остатки грязной одежды и с криком ринулся в воду, торопясь замаскировать в воде своё взбунтовавшееся мужское естество.
    Взявшись за руки, они встали под струи воды. Сначала было холодно, но они согревали себя сначала взглядами, потом объятиями. Смыв с себя всю накопившуюся за несколько дней грязь, они вместе вышли из озерца и, быстро просохнув под лучами солнца, потянулись друг другу. Осмелевший Даниэль, слегка изогнув её податливое тело, вошёл в неё и через несколько секунд захлебнулся от рано наступившего блаженства. Серафима извивалась в его руках, пытаясь достичь того же. Он не мог посмотреть на её лицо, заглянуть в глаза, потому что, в зависимости от страсти или огромного счастья, от пронзающей её сладостной боли, они каждый раз менялись – то Даниэль видел её серьёзной и сосредоточенной, стремящейся осчастливить его, то, отдалённая от него каскадом брызг она представлялась ему благородной непорочной Мадонной, созданной из воды и радужного преломления в ней солнечных лучей, то эротической возлюбленной, которая может исполнить все его желания. Глаза её тоже, в зависимости от малейших изменений, становились то глубоко задумчивыми – и при этом казалось, что она уходила в себя – то грустно-печальными (от чего?), то весёлыми и даже шальными, то подёрнутыми такой нежностью, что он, задыхаясь от счастья, снова вонзался в её тело и, содрогаясь от безумного экстаза, бурно ликовал в душе, и сладкий гимн любви вырывался из всех уголков его сердца. Иногда он несколько секунд просто был в ней – так он отдыхал в тёплой тайной теплоте её тела.
    Когда наконец они оторвались друг от друга, он сказал ей тихо:
    - Серафима, откуда такая страсть в тебе? Ведь у тебя это было впервые! Ты оживила меня и сделала сегодня настоящим мужчиной. Я потрясён.
    Смеясь и плача от радости, она отвечала:
    - Удалось мне это потому, что я очень полюбила тебя. А всё остальное – по наитию.
    - Когда же ты успела так полюбить?
    - Когда вытащила тебя из трясины и заглянула в твои глаза. А ты?
    - Чуть позже – когда первый раз прикоснулся к тебе и поцеловал.
А сейчас я – твой навеки.
    - А я – твоя, - просто ответила Серафима.


                8. Спасительная пещера


    Пещера, о которой говорила Серафима, была открыта ею тогда же, когда и водопад. Она представляла собой нечто похожее на грот, выдолбленный в горе самой природой. Она была величиной с маленькую комнату неправильной формы. Вход в неё был очень узкий: человек туда протискивался с трудом, но внутри было сухо, уютно и даже не душно. Серафима, побывавшая здесь ранней весной, натащила сюда сена, и принесла подушку, а теперь у неё с собой было бельё, что оказалось весьма кстати. Ещё ранее она постелила на полу коврик грубой выделки, но очень практичный. Даже зимой в пещере холодно не было. В большой коробке, стоявшей за одним из выступов, хранились и другие полезные вещи, в том числе свечи. Серафима не раз и не два заносила сюда разное полезное добро, обустраивая себе резервное жильё. Отец не врал, говоря, что она во время охоты ночует в лесу, но делала она это не в спальном мешке, а здесь. В лесу могли напасть волки или другие хищники, а ещё хуже – люди, особенно цыгане, всерьёз разбойничавшие в этих краях; тут же – безопасно.
    Первую ночь в пещере они проспали как убитые: давали о себе знать усталость, природный душ в виде водопада и огромная радость от первого соития и признания в любви, ощущение этой любви, которой сейчас, казалось, была пронизана каждая клеточка их тел.
    Утром они проснулись и сразу же потянулись один к другому. Несколько чарующих моментов эротической ласки вновь пробудили сильное влечение. Даниэль, взявший на этот раз инициативу в свои руки, добился полного слияния тел и душ. Им было трудно оторваться друг от друга, но это было сделать всё же необходимо – хотя бы для того, чтобы получше обустроиться, позаботиться о пище и исследовать окрестности.
    Стараясь ступать осторожно, они совершили осмотр местности и, ничего подозрительного не обнаружив, успокоились. Большим плюсом этого места было и то, что под сопкой, в которой находилась пещера, протекал полноводный ручей с кристально-чистой водой. Это решало для них массу бытовых и прочих проблем. К тому же в речушке водилась рыба, о чём Серафима с гордостью заявила своему любимому. Кастрюля для ухи у неё тоже имелась, как и два ружья, с патронами, одно из которых запасливая девушка постоянно держала здесь.  Одним словом, место для робинзонады, к тому же любовной, было идеальное.

    Они прожили в пещере шесть дней, а на седьмой тронулись в путь.


                9. Сладкий вкус свободы


    Им нужно было переправиться через большую реку на другой берег, где находилась уже соседняя область. До реки они шли километров восемь, прячась и осматриваясь по сторонам. На берегу соорудили небольшой плот и, орудуя самодельными шестами, пустились на нём поперёк течения, которое было комфортно плавным. Им необходимо было побыстрее попасть на тот берег, чтобы добраться до родни, которая жила в большом селе ниже по течению.
    Сама переправа заняла у них два часа, но нужно было ещё идти часов шесть пешком вдоль реки.
    Наконец, совершенно разбитые, они подошли к дому, стоявшему на окраине села. Смеркалось. Постучали. Им открыл калитку высокий седоватый мужчина. Это был Михаил Захарович, дядя Миша, папин младший брат. Он всего лишь дважды видел племянницу, последний раз три года назад, но сразу узнал её. Серафима объяснила ему всю сложность своего положения.
    - Конечно, - сказал дядя Миша, - отсидеться здесь вы сможете, но, как сами понимаете, до поры, до времени. Пойдут слухи, а слухами, как известно, земля полнится, и рано или поздно они попадут в злодейские уши. Тут уж, сама понимаешь… Лучший выход – отъезд, потом отлёт в какую-то другую страну. Я так понимаю, вы захотите сделать это вместе. У тебя, Сима, документы с собой, а загранпаспорт для твоего друга я достать помогу. Правда, для этого нужны денежки, и немалые.
    - Деньги найдутся, - откликнулся Даниэль.
    Когда деловые и финансовые вопросы утряслись, Серафима обратилась к хозяину с необычной просьбой:
    - Дядя Миша, до отъезда мы хотели бы обвенчаться у вас в церкви. Здесь ведь и батюшка постоянный.
    - Нет, милая, без загса никакой православный священник вас не обвенчает, а загс – это и долго, и опасно.
    - Да, дядюшка, об этом мы не догадались. Хорошо бы документы для Даниэля оформить побыстрее.
    - А я уже завтра заведу своего железного коня (у дяди Миши была старенькая «нива») и отправлюсь в область. Там у меня приятели не перевелись ещё, и сюда на охоту они приезжают частенько.

    Через неделю за большим дядиным столом собственного производства собрались все местные родные Серафимы. Некоторые, хорошо знавшие Симу, прослезились, видя её расцветшей, повзрослевшей, да ещё в обществе красивого и статного жениха.
    - Надо же, судьба какая – на чужбину, злюка, гонит!
    Они уже знали, что молодые выбрали своим маршрутом Салоники. Там и повенчаются, и к святым местам близко.
    Даниэль был хорошим автослесарем и был уверен, что без работы не останется, а знание английского поможет на первых порах, пока не знаешь греческого. Да и греки многие русским языком владеют.
    - Раскрутимся за пару лет, квартиру купим, тогда милости попрошу – в гости к нам. С мужиками на Афон сходим. А пока спасибо за хлеб-соль. Завтра дядя Миша повезёт нас в аэропорт.

    До родни дошла уже страшная весть о гибели Захарыча от рук бандитов, но Симе говорить не стали: лучше позже и письмом. А то кинется в родной посёлок – и попадётся. Пройдёт год, другой, пока Даниэля не снимут с крючка и не «спишут», как просроченный товар, или пока полиция, наконец, не переловит эту мразь.

    Вечером следующего дня самолёт рейсом на Москву поднял их в воздух. Они прижались лбами друг к другу.
    - Наконец-то долгожданная свобода! – воскликнул Даниэль.
    - Ты уже ощущаешь её сладость?
    - А как же! Её вкус ни с чем не сравнить.