Маша-Лесоруб. Часть 4. Посв. М. В

   Оказалось, что вагонное стекло хорошо помогает в минуты сомнений и тягостных раздумий. Прислонившись к нему лбом, и закрыв глаза, Маша слушала стук колёс, и успокаивалась. Лицо её горело. Таких пируэтов судьбы никто не ожидал. Интересно, что бы изменилось, позвони она по тому злосчастному номеру? Эти двое, конечно, не пойми кто, но пока вреда от них никакого, а … Сладкая волна, вдруг возникнув где-то внутри, быстро разбежалась по всему телу…  И надо же, как вышло, что она оказалась в этом купе? Случайно ли?
   Выглянувшая в тамбур проводница понимающе кивнула.
- Сейчас станция, стоянка 30 минут.
Кто-то мягко провёл пальцами по позвоночнику, от шеи вниз.
- Ты чудо. – Рудольф неслышно подошёл сзади. – Не грусти.
- Всё нормально. – Маша повернулась, посмотрела в его глаза. Мягкий, заботливый, и, одновременно, изучающий взгляд.
- Мы гулять. – он повернулся, открывая зевающего у него за спиной Джима.
- Я сейчас. – Мария прошла мимо них в купе. Удивилась от неожиданности, что всё прибрано, сложено по местам, и заправлено. Начала приводить себя в порядок.
   Когда она спустилась на перрон, Рудольф уже прощался с таким же серым человеком, как на прошлой станции. На этот раз в руках он держал бумажный конверт. Откуда-то из-за угла старинного здания вокзала неторопливо вышагивал Джим.
Она полюбовалась на вечернее небо, сделала несколько шагов по узорной плитке, прочитала название станции. Древний город-музей. Значит, ехать осталось немного, затем пересадка в столице, ещё сутки, и она на берегу моря. Что будет дальше, Мария решила не думать.
   Плиты перрона отдавали накопленное за день тепло, ласковый ветер позднего лета приятно обдувал лицо. Маша смотрела, как Рудольф протягивает проводницам только что купленный  пакет с пирожками, как он треплет Джима за уши, как проводницы, глядя в их сторону, перешёптываются и улыбаются. Немногочисленные пассажиры, вышедшие размяться, не обращали на них внимания. Казалось, время застыло в этом благостном миге, и ничто не может нарушить эту гармонию.
   Строгий гудок поезда словно вытащил карту из основания карточной пирамиды,  и вся идиллия вечера рассыпалась на тысячу отдельных, несочетаемых теперь, фрагментов…
- Выпечка здесь отменная. – Рудольф поставил пустой стакан на стол, вытер салфеткой руки, и откинулся на спинку своего места. Через пару минут молчаливой задумчивости он достал из кармана полученный на вокзале конверт, осторожно разорвал его, и вытащил сложенный вдвое листок. Мария наблюдала за его действиями полулёжа.
- Очередная порция собачьей еды? – спросила она.
Рудольф улыбнулся, пробежал глазами по бумаге.
- Нет. Выписка из приказа, разрешающая мне принять тебя на службу в качестве моего помощника, с испытательным сроком и без допуска к секретным данным.
   Мария от неожиданности открыла рот. Шум в её голове пересилил шум едущего поезда. Через минуту, придя в себя, она облокотилась на стол, устроив подбородок в руках, и пристально глядя на своего попутчика, строго сказала:
- Требую объяснений.
Ничуть не смутившись, Рудольф убрал бумагу обратно в карман, устроился напротив Марии в такой же позе, и ответил ей спокойным голосом:
- У тебя появился шанс наполнить остаток жизни интересными событиями, а не провести его за заводским забором.
- Почему я?
- Ты подходишь, вот и всё. Организации нужны толковые люди, а у тебя есть нужные качества. Сейчас я тебя вербую, проще говоря. И это мне очень нравится, Маша.
- Это всё подстроено? Этот отпуск, этот поезд, Джим этот тоже, да? – спросила она уже спокойнее.
При этих словах пёс поднял голову, и внимательно посмотрел на Марию. Встретившись с ним взглядом, она замолчала.
Подумав несколько секунд, Рудольф тем же тоном ответил ей:
- В какой-то мере да. Случайностей не бывает. А что не так с Джимом?
- Ничего. – Мария легла на своё место, чтобы не видеть эту парочку, и уставилась в потолок. – Ничего. Замечательный пёс.
- Он мой напарник. И часто – поводырь. Ну так что скажешь? – Рудольф сидел так же, облокотившись на стол, глядя на то место, где только что было видно Марию.
- А варианты ответа будут? – донеслось из-за столика.
- Будут. – Рудольф оживился. – Да, и да, конечно. Приму любой.
- Что нужно делать?
- Ездить по разным местам, и действовать по обстоятельствам.
- Убивать людей?
- Нет, что ты. Ну, может быть, нелюдей. При самозащите.
- Если я не справлюсь?
- Навсегда останешься в нашей памяти такой молодой и красивой. Но ты справишься. Иначе бы этого разговора не было.
   Мария молчала, глядела в потолок. В её голове мысли проносились с такой скоростью, что всё происходящее вокруг показалось ей каплями мёда, или какого-то клея, медленно сползающими по стеклу. Саму себя она видела крохотной мошкой, застрявшей в этом липком плену. Слишком много информации за сутки. Неожиданной информации, беспрецедентной, касающейся её напрямую, требующей принятия решений.
- Ты засранец, Рудольф. – выдала она через несколько минут молчания.
- Спасибо, я знаю. – он облегчённо откинулся на сиденье.
- Если я откажусь?
- Поедешь на море, отдохнёшь, вернёшься на завод, когда-нибудь выйдешь на пенсию, и через несколько лет одинокой старости скончаешься от хронических заболеваний.
- А если соглашусь?
- Увидишь море, может быть отдохнёшь. Научишься разным хитрым штукам. Получишь задание. Затем ещё. Увидишь мир с необычной стороны. Встретишь разных людей. Возможны варианты.
- А ты? – спросила она с едва уловимой теплотой в голосе.
- Пока буду с тобой. Потом – как сложится. Тут решаю не я.
   Они оба замолчали. Сквозь шум поезда было слышно, как зевает и ворочается Джим, как позвякивает посуда на столике, и хлопают двери других купе.
Подсознательно Мария понимала, что решение уже принято, но разум ещё противился, не желая уступать таким поспешным доводам. Однако тянуть время было бессмысленно.
- Где расписаться кровью? – наконец спросила она, продолжая лежать.
- Этого  не требуется, я не чёрт какой-нибудь.
- А что требуется? И кто ты на самом деле?
- Для начала - самое сложное: придумать себе позывной. Уникальный, интересный, запоминающийся. Постарайся успеть до конца поездки. И ты, наверное, удивишься, но на самом деле никакого самого дела нет, есть твоя жизнь, твои решения, и твоя ответственность за них. Рудольф – моё настоящее имя. Свой позывной назову позже, ради чистоты эксперимента, так скажем.
   Мария дослушала его, закрыла глаза, для верности прикрыв их рукой, и стала думать. Первое, что пришло ей в голову, было ничего. Оно же явилось вторым. Тогда она начала перебирать в уме виды различных животных, отличающихся силой, ловкостью или выносливостью: образы их пролетали мимо, даже не повернув головы в её сторону. За ними так же проследовали представленные ею птицы, рыбы, и даже змеи. Все они казались какими-то однобокими для отражения её сущности. Далее она попыталась вспомнить известных ей фольклорных и мифических героинь, но их имена звучали либо слишком просто, либо чересчур пафосно. Природные явления, названия космических тел и когда-то запавшие в память технические термины тоже не встретили отклика в её душе. И когда она открыла глаза от отчаяния, вернувшись к реальности, взгляд её упал на свисающую со стола веточку лаванды, неизвестно где найденную Рудольфом этим утром. Лаванда? Почему бы и нет? Необычно, утончённо, и немного загадочно. Мария еще раз мысленно произнесла это слово, но уже применительно к себе, и словно нежные фиолетовые цветы распустились в её душе, тончайшие невидимые корни опутали самые глубины сознания, и позывной окончательно сросся с ней. Мурашки пробежали по коже. Она будто надела новый костюм, идеально ей подошедший. Мария выпрямилась, уселась на своём месте, и посмотрела на дремавшего Рудольфа уже другим человеком.
- Лаванда. – уверенно произнесла она, отпуская в мир своё новое имя.
Джим снова поднял голову, и заёрзал передними лапами по полу, словно аплодируя.
- Что? – Рудольф непонимающе щурил глаза.
- Спасибо за цветы. Лаванда – мой позывной.
- Лаванда… - повторил задумчиво Рудольф. – Это как-то…
- Для друзей – просто Лава. – перебила его Мария.
- Прекрасное имя, поздравляю. – быстро согласился окончательно проснувшийся от её тона Рудольф. Он разгладил руками лицо, и продолжил:
- Это дело надо отметить. Как раз пора ужинать. Приглашаю, угощаю. Но сначала – умыться. Джим, не скучай, дружище, скоро приедем.
   Вернувшись из вагона-ресторана через значительный промежуток времени, каждый из попутчиков удобно устроился на своём месте, наслаждаясь возможностью ничего не делать. За молчаливым ужином было немного съедено, но ощутимо выпито. Сенбернар поднялся, встречая их, поводил головой из стороны в сторону, нюхая воздух, и улёгся снова, повернувшись мордой к двери.
   В голове у Марии стучали колёса другого, своего поезда, везущего её сознание к новым, неведомым горизонтам. Не было страха, не было ожиданий, было чувство, что всё сложится как нужно, если отпустить ситуацию, просто ехать и смотреть в окно. Промелькнула картинка – суровые чумазые работяги строят корабль на верфи, отвлекаются от своего железа, и пристально разглядывают её, приехавшую. Возникла догадка, что этот корабль и есть она, Мария, точнее – её новая линия судьбы, которая сейчас кем-то создаётся, пока она находится в дороге, вне времени и пространства.
- А ты о чём думаешь? – ей стало интересно – какие мысли у Рудольфа в такой момент.
 – Ночью остановка, надо будет выйти с Джимом обязательно. – ответил он, не открывая глаз. - Утром буду дома. Настоящий душ, родной халат и любимые тапочки.
- Как прозаично.
- Что поделать, я уже большой.
- Ты обещал назвать позывной.
- Пастор. Но всегда зови меня по имени.
Мария усмехнулась своим мыслям.
- Почему "Пастор"?
Рудольф посмотрел на неё как на глупого ребёнка:
- А почему "Лаванда"?
- Ну...
- Ну вот потому же. Так сложилось, исторически. – он снова улёгся.
Помолчав, Мария спросила игривым тоном:
- Выслушайте меня, святой отец?
- Что привело тебя ко мне, дочь моя? – немедленно парировал он, не меняя позы, словно не раз уже игравший в эту игру.
Мария быстро спорхнула на пол, устроилась там на коленях, заняв оставшееся свободное пространство. Затем положила свою голову ему на колени, и крепко обняла их.
- Я хотела бы исповедоваться, святой отец.
В этот момент Джим повернулся в их сторону, и так нарочито громко зевнул, что Рудольф и Мария одновременно засмеялись.
- Кто-то вечером останется без вкусного. – шутливо пригрозил собаке Рудольф. Он привлёк Марию к себе, обнял, наслаждаясь её теплом и ощущением близости.
Устроившаяся на его груди Мария слушала, как бьётся его сердце, как в такт ему стучат колёса их поезда и молотки тех работяг, которые собирают на неведомой верфи её судьбу.