Досчитай до тридцати восьми. Глава 23-24

глава 23
 Девушка устроилась на самом краешке стула, единственном свободном островке посреди залежей мусора, теперь полновластного хозяина прежде столь любимой ею комнаты. Из-за приоткрытой двери до ее слуха доносился хрипловатый бас дяди Лени, в котором, словно в мутном водовороте иногда всплывал невозмутимый голос Джи Ну. Но Рита больше не прислушивалась к происходящему за стеной, для нее и так было всё очевидно. Лишенные жизни оголенные стены и вся вмещенная в них обстановка говорили краснооечивее слов. Она любила дядю Леню, и поэтому не находила в себе смелости, пойти и посмотреть, что же с ним сделало время. Или это было не время, а она сама? Уже несколько дней Рита настойчиво искала ответ, скрытый от нее в глубине мироздания, и те десять лет, что она принимала за дар, теперь казались лишь частью изнуряющей головоломки. Девушка увязала все глубже, и копья сомнений уязвляя всё её существо, не давали спокойно вздохнуть. 
 Со дна памяти невольно поднимались первые месяцы после отъезда из России, отмеченные непрерывными звонками в родительский дом. Тогда равнодушные длинные гудки рождали в ней чувство, схожее с болью первой безответной любви. Но однажды ей удалось все отпустить. В тот день они с Джи Ну были в горах. Зажженное над городом солнце бросало полные нежности взгляды на их убежище под сосной, и девушка, греясь в этих лучах, смотрела, как любимый рисует. Он писал прекрасную картину, где обретали цвет и форму слова, и каждый образ, пройдя через корни и ствол языка, раскидывал свою богатую крону над миром. Тогда впервые после приезда ей тоже страстно захотелось притронуться к краскам. Осторожно исследуя свое побуждение, она внутри уже ликовала, сегодня ее лист не будет пустым. 
 Почувствовав себя на мгновение снова счастливой, она тут же ощутила в солнечном сплетении болезненный ком. А в следующую минуту, не спросив разрешения, мысль о родителях проскользнула в ее сокровенную грезу. И в этой мучительной борьбе с самой собой девушка не сразу заметила, как начался процесс преломления.  После возвращения в Россию Рита чутко отлавливала любое внутреннее изменение, не позволяя поколебать свой покой. Но в этот раз было уже поздно; когда она осознала себя, комната плыла перед глазами, и внутри набирал силу стихийный водоворот переживаний и впечатлений последних дней. Рита попыталась встать со стула, но почувствовала, как ее ноги проваливаются во что-то мягкое и тягучее. И в этот момент ей стало по-настоящему страшно. Она позвала Джи Ну, но услышала лишь эхо собственного голоса. Тогда девушка, желая сохранить сознание любой ценой, погрузилась в дорогие ее сердцу воспоминания. Она воссоздала образ небольшого дома в провинции Кенсан-Намдо, уличных торговцев рыбой, чьи зазывные крики будили ее по утрам, старого пса Чона, любившего греться на солнце и даже каждый уголок уютной закусочной. Но реальность продолжала раздваиваться. Рита снова видела себя маленькой девочкой, что сидела на траве возле старого дуба и наблюдала, как принимая очертания зеленых пламенных всполохов, колыхался гипнотизирующий лес. Где-то рядом она слышала родной взволнованный голос, но откликнуться уже не было сил. И как не держалась девушка за свои с такой любовью прорисованные образы, все стремительно оседало на дно: маленький ресторанчик, набережная, дом и даже самый родной в этот миг человек. 
—Хочу домой…ну, пожалуйста! 
Последняя беспомощная мысль коснулась сознания, и весь ее мир погрузился во тьму. 
глава 24
 Два последующих месяца для Риты и Джи Ну были наполнены еще более тесным повседневным общением, что являлось для обоих не менее ценным, чем праздничные календарные дни. Они друг за другом справили свои дни рождения, а затем в теплой компании дяди Лени и тети Суа отметили новый год по лунному календарю. Свои плоды принесли и ежедневные занятия корейским языком. По истечении второго месяца постоянной практики, Рита уже могла поддержать простой диалог, но это своё достижение она считала полностью заслугой Джи Ну. В ее присутствии мальчик больше не произнёс ни слова по-русски. И когда под воздействием сильных эмоций, Рита невольно переходила на родной язык, он непременно требовал продублировать все сказанное на корейском. Девочка злилась, сбивалась, но сдаваться было не в ее натуре. В конце концов, их совместные усилия привели к тому, что психологический рубеж был преодолен, и процесс общения пошел значительно легче. Погруженные в течение жизни с ее простыми подростковыми радостями, дети не заметили, как истекли те полгода, что кто-то неведомый протянул им в руке словно дар. Каждый день сверяясь с месяцем в календаре, зима с неохотой отступала, освобождая северное царство весне. Уже были куплены билеты на самолет, и в доме тети Суа начались приготовления к отъезду. Через пару недель мальчику предстояло пойти в новую школу и стать обычным корейским подростком. Но Джи Ну ясно сознавал, что возвращение к прежней жизни уже невозможно. Своим душевным преобразованиям он был обязан близким знакомством с иной культурой и общением с родными не только по крови, но и по духу людьми. Его дружба с  Ритой была основана вовсе не на сходстве интересов или характеров, в их близости не просматривалось явного дна. Находясь рядом с девочкой, Джи Ну начал видеть многие скрытые прежде процессы, связанные с преображением своего внутреннего мира. Они не обсуждали эту тему, так как еще не имели опыта выражать даже на родном языке свои первые духовные переживания. Но мальчик интуитивно ощущал, что с Ритой происходит нечто подобное. Ей единственной из знакомых ему людей была доступна его глубина погружения, и девочка бесстрашно ныряла следом, не раздумывая, мелководье там или пропасть. Рита словно была его собственным зеркальным отражением, только не тем иллюзорным, что за границей стекла, а реальным, из крови и плоти. И это было так удивительно. Джи Ну больше не ощущал одиночества, которое раньше не покидало его даже в присутствии родных. Теперь он знал, что как бы далеко они не находились друг от друга, эту связь не разорвать, поэтому готовился к отъезду с мудрым смирением. Но мальчик замечал, что Риту напротив сильно огорчает предстоящая разлука, и это его беспокоило. Даже обещание вернуться в августе, сперва приободрившее его подругу, вскоре утратило прежнюю силу воздействия. И не смотря на то, что девочка старалась скрыть свою тоску, смеясь даже больше обычного, подросток чувствовал ее настроение. 
 Как-то за несколько дней до отъезда, когда он привычно ждал Риту возле школы, его окликнули. Это оказалась мама девочки, Ирина Андреевна. Небрежно кивнув на его вежливое приветствие, она медленно и чётко произнесла:
—Здравствуй! Мы звонили тебе, но ты уже вышел из дома. Не жди Риту сегодня. Она уехала с классом на экскурсию. 
 Надеявшийся провести последние дни до отъезда с Ритой, мальчик не на шутку расстроился, но виду не подал. Он поблагодарил и наклонил голову, намереваясь попрощаться, но женщина удержала его. 
—Подожди, пожалуйста. Я бы хотела поговорить. 
 Они зашли в ближайший двор и сели на скамью. Джи Ну вежливо ожидал, смотря на закручивающуюся в спираль метель, словно чующую близость конца и готовую принять последний свой бой. Женщина тоже молчала, украдкой рассматривая отрешенное лицо подростка. Он ей не нравился. Для своих лет Джи Ну казался слишком взрослым и уверенным в себе. И несмотря на почтительную манеру общения, женщина ощущала в нем ту же независимость, которую в последнее время замечала и в дочери. И если раньше ей удавалось держать стремления девочки под контролем, то чем больше дети сближались, тем менее покладистой становилась Рита. Порой она уже открыто бунтовала против семейных правил и ценностей, установленными еще ее прадедами. Но Ирина Андреевна и не думала сдаваться, воспринимая процесс воспитания как упорный труд гончара, работающего с глиной, что просто в ее случае была отнюдь не мягкой и пластичной. 
—Ты в воскресенье уезжаешь, верно? 
 Джи Ну утвердительно кивнул, и женщина продолжила, стараясь выражаться максимально просто для понимания иностранца. 
—Рите нужно учиться. Все эти годы она была лучшей в классе по математике, она тебе говорила? Она учится в очень хорошей физико-математической школе, если будет уделять учебе достаточно времени, то сможет многого добиться. 
 Ирина Андреевна пристально взглянула на мальчика, стараясь по выражению лица определить, насколько тот хорошо ее понимает. Но лицо Джи Ну оставалось непроницаемым. 
—В следующем году у них начнется физика. И чтобы помочь Рите, мы хотели нанять репетитора по этому предмету. Хорошая идея, согласен? 
 Она ожидала ответной реакции, но ее собеседник продолжал молчать. И женщина уже решила, что эти слова не дошли до его сознания, когда послышался негромкий голос подростка:
—Рита никогда не говорила, что математика нравится. Нужно ее спросить, что она хочет учить. 
Ирину Андреевну охватило раздражение, и она, на секунду забывшись, запальчиво произнесла:
— Ты, кажется, сам говорил, что у вас в стране очень важно получить хорошее образование. Маму тоже, я думаю, беспокоят твои оценки? 
 Джи Ну на мгновенье задумался прежде, чем ответить. 
— Это важно. Но семья и поддержка больше важно. Мама мне доверяет, и я сам решаю, чему и когда заниматься. Надо спросить Риту, что она хочет делать. Это хорошая идея, думаю. 
 Подобный ответ поднял в женщине волну неприятного удивления. Спокойная уверенность в тоне мальчика и суждения, которые он достаточно точно формулировал на чужом для него языке, все это в совокупности совершенно не сопоставлялись с его наружностью и возрастом. Она припомнила, как Рита говорила, что ему исполнилось двенадцать. «Всего двенадцать... Может, конечно, в Южной Корее все дети такие? Тогда их родителям не позавидуешь».
—Я вижу, ты очень независимый и самостоятельный, но Рита не такая. Она не знает, чего хочет. Часто начинает что-то, а затем бросает. Она прислушивается к твоему мнению, поэтому поговори с ней, пожалуйста, до своего отъезда. Посоветуй ей делать то, что в жизни потом действительно пригодится. 
 Джи Ну лишь холодно кивнул головой. 
Ирина Андреевна поднялась, ей было неуютно в присутствии этого подростка. Она ощущала в нем нечто чуждое, но не из-за разницы в языке и культуре, а и из-за какого-то иного неуловимого противоречия. И было уже не важно, воспринял мальчик ее просьбу или нет. Женщина лишь желала, чтобы он скорее уехал. Тогда все само постепенно  наладиться. Семья поможет преодолеть Рите трудный подростковый возраст, и она получит обратно свою нормальную дочь, какой та была ещё полгода назад.