Любовь и счастье экзистенциалы человеческого бытия

В. М. ГОНГАЛО

ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ –
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЫ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
БЫТИЯ
 


В. М. ГОНГАЛО


ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ –
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЫ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
БЫТИЯ



Монография















Петропавловск
 2011
УДК 1/14
ББК 87 Я 73
Г  65
Печатается по решению
учебно-научно-производственного
комплекса СКГУ им. М. Козыбаева

Рецензенты:
докт. филос. наук, проф. Нижневартовского
 государственного гуманитарного университета  Р.А. Бурханов;
докт. пед. наук, проф. Северо-Казахстанского
государственного университета им. М. Козыбаева  А.Ж. Мурзалинова;
канд. филос. наук, доцент Северо-Казахстанского
государственного университета им. М. Козыбаева  А.В. Баёв

Гонгало В. М.
Г 65  Любовь и счастье – экзистенциалы человеческого бытия: Монография. – Петропавловск: СКГУ им. Козыбаева,  2011.– 264 с.

ISBN 978-601-272-144-7

Монография посвящена исследованию таких  фундаментальных философских категорий, как  любовь и счастье. Актуальность темы объясняется острым дефицитом любви – смыслообразующей составляющей человеческого существования в современном  мире. Делается вывод о том, что именно любовь способствует становлению человека на путь совершенствования и самосовершенствования, именно в  любви заключается спасение человека и человечества.
   
На обложке: Фортуна – в римской  религии и мифологии –  богиня счастья, случая и удачи. Изображалась с рогом изобилия и с рулевым веслом  в руках.

ББК 87 Я 73

ISBN 978-601-272-144-7


© Гонгало В. М., 2011.
© СКГУ им. М. Козыбаева, 2011.

ВВЕДЕНИЕ

Одинаковое счастье – быть победителем
или побеждённым  в битвах любви.
К.Гельвеций


Философское, иррационалистическое направление экзистенциализма или философии существования стремится  постигнуть бытие как некую непосредственную нерасчленённую целостность субъекта и объекта. Выделив в качестве изначального и подлинного бытия само переживание, экзистенциализм понимает его как переживание субъектом своего «бытия-в-мире».
Термин «экзистенциал» и есть производное «экзистенции», от латинского exsistentia – существование, exsisto – существую. Экзистенциалами, как  представляется, мы вправе называть лишь то, что является существенным моментом жизни, сущностью бытия.
Бытие толкуется как непосредственно данное человеческое существование, как экзистенция, которая согласно экзистенциализму, непознаваемо ни научными, ни рациональными философскими системами.
Экзистенциалисты М. Хайдеггер, Ж.П. Сартр выделяли в качестве структуры сознания его направленность на другое – интенциональность. Экзистенция «открыта», направлена на другое, становящееся центром её притяжения. По Хайдеггеру и Сартру, экзистенция есть бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность. Поэтому у Хайдеггера описание структуры экзистенции сводится к  описанию ряда модусов человеческого существования: заботы, страха, решимости, совести и др., которые определяются через конечность экзистенции и суть  различные способы соприкосновения с ничто, движения к нему, убегания от него. Поэтому именно в «пограничных ситуациях» (Ясперс), в моменты глубочайших потрясений человек прозревает экзистенцию как корень своего существа.
Определяя экзистенцию через её конечность, экзистенциализм толкует как временность, точкой отсчёта которой является смерть. В отличие от физического времени – чистого количества, бесконечного ряда протекающих моментов, экзистенциальное время качественно, конечно и неповторимо; оно выступает как судьба (Хайдеггер, Ясперс) и неразрывно с тем, что составляет существо экзистенции: рождение, смерть, любовь, отчаяние, раскаяние и т.д.  .
Экзистенциалы человеческого бытия делятся на негативные: тоска, отчаяние, страх и т.д.; и позитивные: вера, надежда, любовь, счастье и т.д.
Человек всегда стремился к счастью. Человек всегда  думал о счастье. Человеку удавалось быть счастливым. Но счастье – это настолько глубокое, интимное переживание, что никакие общие схемы, никакие размышления не приближают к пониманию этого явления. И потому для каждого, кто задумывается о счастье, оно открывается в своей неизведанности и вечной новизне так, будто никто еще не касался  этой проблемы.
Самый главный вопрос, который  вправе  задать  себе всякий человек: есть спасение или нет? И, в зависимости от того, как на него отвечать, вытекают следующие вопросы: 1) если спасения нет, то в чём смысл человеческого бытия? Зачем  человеку было рождаться?.. 2) если спасение возможно, то каковы пути, ведущие к спасению?
У Эйнштейна есть несколько высказываний о природе научного познания. Одно из них звучит так: «Важнейшее чувство учёного – ощущение тайны». В нём он видел источник истинной науки: «Тот, кто не знает этого чувства, кто не в состоянии удивляться и застывать в благоговении, всё равно, что мёртв». Однако, это определение, на наш взгляд, будет глубоко верным и точным не только для научного познания, но и для философии, и для поэзии, и для музыки, и для человека.
Лучшие книги написаны кровью, замечал Ницше. И это верное замечание, ибо главные слова пишутся на скрижалях сердца. Немецкий поэт и писатель Г. Гейне однажды остроумно заметил, если бы мир раскололся, то трещина прошла бы через сердце поэта. Применительно к нравственности можно сказать, в «расколовшемся» нравственном мире трещина пролегает между сердцем и разумом. Здесь прозрачность и одновременно туманность высказывания прекрасно дополняют друг друга, тем более, что человек, как существо крайне противоречивое, всегда в до конца неосознаваемом поиске союза «мысли сердца» и «языка разума». Подспудно, почти инстинктивно, человек стремится к разрешению основной проблемы нравственности: обретению целостности и гармоничности внутреннего  духовного развития.
Сочинения титанов  мысли и гениев человеческого рода  представляют собой сплав научных трудов и искусства, как двух способов познания мира, и если наука делает это через голову, то искусство  действует через сердце. Если наука, указывал Б. Рассел, оперирует известными фактами, то философия (и, добавим, поэзия – В.Г.) имеет дело с умозрениями. Там, где кончается наука, начинается неизвестность, и вот как раз здесь вероятно, и начинается философия. Здесь Б. Рассел отнюдь не противоречит Льву Шестову, определявшего философию, как науку, которая учит жить в неизвестности.
Однако, отмечает Б. Рассел, что философия сама по себе не намерена ни решать наши проблемы, ни спасать  наши души. Она, как рассматривали  это греки – разновидность предприятия по изучению достопримечательностей, предпринятого ради самого себя. При этом существует два подхода по отношению к неизведанному. Один – это признать заявления людей, которые говорят о том, что они знают, на основе книг, тайны или других источников вдохновения. Другой путь – это выйти на улицу и постараться найти самого себя; это как раз тот путь, по которому идут наука и философия .
Таким образом, следует признать, что лозунг дельфийского оракула «познай самого себя», сегодня столь же актуален, как и более чем две с половиной тысячи  лет назад. С другой стороны, столь же актуальными остаются и слова Диогена: «Ищу человека», – они давно стали крылатыми, потому что на протяжении многих веков перелетают от уст говорящего к уху слушающего.
Если вспомнить древнегреческий миф, пересказанный Платоном о том, что боги, желая ослабить людей, разделили их на две половинки и перемешали, то вполне уместным было бы предположить – сколько же ходит таких половинок, и как не часто, вероятно, можно встретить одно целое, но состоящее из двух половинок.
Мысль о том, что для человечества наступило время  антропной катастрофы и поэтому необходимо предпринимать какие-то шаги к спасению, породила  теории о том, как  можно было бы этого достигнуть.
Ось мировой истории  относится ко времени 500 лет до н.э. и пролегла между 800 – 200 гг. до н.э., именно осевое время стало, по мнению  философов, временем антропной  катастрофы. Возникновение различных программ спасения и  конструкций жизненных программ совпало с появлением  человека-трансцендирующего.
Феномен трансцендирования однозначно указывает на то, что человек оказался  перед угрозой  самоуничтожения, т.е. в тисках  танатальной тенденции. Осознание этого  побудило человека-трансцендирующего броситься на поиск  новых жизненных стратегий. Осевое время, когда в разных местах ойкумены и независимо друг от друга появились различные философские направления, когда в Китае жили и творили Лао-Цзы и Конфуций, в Индии Будда, в Иране Заратустра, в Палестине пророки Илия и Исайя, в Греции Гомер, Гераклит,  Платон и другие мыслители, стало временем смены основных духовных установок. Именно тогда «произошёл самый  резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день» .
Таким образом, осевое время это не только взлёт духовности и генезис новых  витальных ориентаций, но и эпоха глубочайшего кризиса, эпоха антропной катастрофы.
Немецкий философ К. Ясперс, благодаря которому и внедрилось понятие «осевого времени», отмечает, что это время – эпоха социальных катаклизмов и катастроф, в частности, он писал: «Новое, возникшее в эту эпоху… сводится к тому, что человек осознаёт  бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познаёт абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира» .
Осевое время, как  время, когда человек  стал осознавать необходимость спасения, отмечает исследователь вопроса С.Ф. Денисов,  было бы  бессмысленно без угрозы его гибели, так  и резкая смена духовных  установок и духовность в целом невообразима без падения человека. Осевое время стало эпохой скачка, попыткой танатальной  тенденции, эпохой перехода от танатальности  к  витальности.
Платон, Эпикур  и другие древнегреческие философы решали одну и ту же задачу – спасение человека. В условиях антропной катастрофы, когда человек встал на путь самоистребления, перед философами вставала задача направить человека на такие цели и дать ему такие ценности, которые помогли бы ему свернуть с пути самоуничтожения и встать на  твёрдую дорогу  вечной жизни. В этом и заключается спасение.
Иначе говоря, перед человеком открывалось  два пути: один – это дорога смерти, другой – это дорога жизни; взору  человека предстали две долины: долина смерти, или неправды, и долина  жизни, или правды. В философских категориях эти пути обозначаются понятиями танатальности и витальности.
Причём, выживание и спасение, отмечают исследователи вопроса, это совершенно разные пути. Выживание – это жизнь человека в условиях господства танатальной тенденции, а спасение  предполагает выход человека за пределы  этой тенденции.
В онтологии Платона источник жизни предстаёт миром идей или идеалов витальности. В своей гносеологии Платон показывает пути проникновения человека в этот мир витальности, и в этот мир, в долину правды может попасть  не весь человек, а только его разумная, размышляющая душа. Всё телесное, чувственное остаётся в долине  неправды. Другими словами, согласно философии Платона, спасается, вырывается из танатальной  тенденции и проникает в мир витальности человек, лишённый чувств, т.е. бесчувственный человек. Согласно философии Платона, спасаются лишь люди, не знающие жалости, не реагирующие на  других и на их страдания. К тому же, по Платону, человек может спастись только тогда, когда душа покинет тело, т.е. после смерти. Но как нам может понравиться такой, даже если это человек Платона?
Также и Эпикур считал, что спасается человек, достигший атараксии, невозмутимости,  такой, которого уже ничто не волнует, т.е. мёртвый человек. Таким образом, философия Платона и философия Эпикура оказываются тождественными в данном  положении .
В этих условиях  в  человеческом  сообществе остро назрела необходимость поиска других  путей и методов спасения, которые и были представлены христианской религией и нашли своё воплощение в Библии. Таким путём и стала, на наш взгляд, любовь, ибо главное положение христианства гласит: «Бог есть любовь» (Иоан.3:16; 1 Иоан. 4:7-21).
Проблеме человека, морали, любви и счастья посвящены  работы исследователей: Азаренко С.А., Александрова А.А., Анисимова М.Н., Васечко В.Ю., Горшкова А.А., Занфир Л.Н., Кантемирова Е.В., Корчака А.С., Кругликовой Г.Г., Попова Б.Н., Пургиной Е.Н., Пятилетовой Л.В., Розеновой М.И., Сабекия Р.Б., Севастинко А.В., Тундыкова Ю.Н., Черданцевой И.В.,Калашникова Е.А., Орловой Н.Х. и многих других. И всё же, как представляется, говорить о научном  или научных определениях любви и счастья было бы большой  натяжкой, поскольку наука, как правило, постулирует, имеет дело со всем  тем, что может быть  вычислено, измерено, взвешено, логически выверено,  научно   доказано, ибо наука всегда имеет  дело с фактом  (или фактами). Всего вышеперечисленного оказывается явно недостаточно, когда мы говорим о феномене любви, ибо хотя вряд ли найдётся  такой человек, который бы не задумывался о любви, то всё же говорить  о любви как науке, или научном факте, нет  оснований.
Итак, можно сказать, в любви  многое  (если не всё)  непонятно, не понято, непредсказуемо, до конца необъяснимо, например:
а) почему из большого числа людей выбирают  одного-единственного, именно этого человека, а не другого, хотя другой,  может быть, и сильнее, и выше, и умнее, и бойчее, и коммуникабельнее и т.д. (и что значит выбирают, а если и выбирают, то опять вопрос – кто кого выбирает?);
б) какими единицами измерить, взвесить, оценить такое глубоко индивидуальное, личное свойство человеческого существа как любовь?
в) ум, здравый  смысл  и даже разум в вопросах любви не помощник и может  находиться в конфронтации с чувствами, недаром Ф. Ларошфуко остроумно замечал, что  ум всегда в дураках у сердца.
г) в вопросах любви  исключительно всё слишком индивидуально, неповторимо, иначе говоря, вроде бы всё одинаково у всех, всё «то же самое», и  в то же время не «то же самое»; всё старо, как мир, но и сам мир постоянно  обновляется (природные циклы, времена года и т.д.), поэтому всё  старо  «и нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9-10), и ново одновременно.
д) наконец, любовь можно уподобить Гераклитову огню, вечно живому, изменяющемуся, мерами  вспыхивающему  (в котором всё же и сгорает) и мерами угасающему.
Для кого-то любовь, может, и старое, а для кого-то новое, хотя слово «старое» здесь плохо  подходит,  ибо, как это  справедливо замечено, в вопросах любви все новички, и потому  любовь всегда нова.
О природе любви сказано немало, чтобы не сказать много, но вероятно, будет сказано ещё больше, однако, и то, что сказано, заслуживает того, чтобы быть высеченным не на камне даже, а «на скрижалях сердца».
«У тебя глаза есть, а гляди – нету», – говорил Дерсу Узала  путешественнику Арсеньеву. Это «гляди» и есть, на наш взгляд, то присущее только человеку, внутренне зрение. И  открывается  оно человеку только в любви, и только через любовь.
Одна замечательная женщина однажды задумчиво проронила: «Я когда  его увидела,  сказала себе: «Он будет мой или я умру». Из этого  легко понять, что любовь не терпит половинчатости, как не может человек быть счастлив наполовину, скорее, она исповедует другие принципы: всё или ничего; пан или пропал;  здесь и сейчас или никогда и нигде.
А.Р. Сардарян в предисловии к своей книге «Сто великих историй любви» отмечала: «Сто великих историй любви… Двести великих жизней! Согласитесь, ведь многие герои и героини этой книги, подобно миллиардам некогда живших на Земле людей, так бы и канули в Лету, не познай они великой страсти либо не стань они субъектом этой страсти со стороны любящего человека. Кого-то любовь вдохновила на прекрасные литературные шедевры, другим помогла написать чудесную музыку, третьих заставила принимать решения, перевернувшие ход истории. Многие герои этой книги были счастливы: пройдя через невероятные трудности и преграды, они соединили свои жизни с любимыми. Другие оставались несчастными, сходили с ума, некоторые доживали свои дни в нищете и умирали в полном одиночестве, так и не сумев соединить свою судьбу вместе с теми, кого так сильно любили. Но все они оставили след в истории человечества и своими жизнями в который  раз доказали, что любовь переворачивает мир, творит чудеса и поднимает человеческие души до самых прекрасных, неизведанных высот ».
Таким образом, есть все основания  сказать, что любовь есть нечто безусловно  тонкое и духовное, и именно в  любви и, прежде всего в любви к ближнему заключается счастье и спасение человека и человечества.
Понятие «счастье», отмечают исследователи феномена, имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский учёный В. Татаркевич, автор фундаментального труда «О счастье», выделил четыре основных значения этого понятия: 1) благосклонность судьбы, удача; 2) состояние интенсивной радости; 3) обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; 4) чувство удовлетворения жизнью.
Писатель указывает, что эти четыре значения являются наиболее распространёнными, но ни одно из них по отдельности, ни все вместе не исчерпывают смысл понятия счастье. Кроме того, по каждому пункту можно найти контраргумент, доказывающий, что  счастье не обязательно есть, например, удача или положительный баланс жизни. Есть и  иные понимания счастья. Гедонизм понимает под счастьем удовольствия. Эвдемонисты утверждают, что  счастье есть обладание высшими благами. Так, на вопрос Диотимы: «Что будет с человеком, овладевшим благом?», - Сократ отвечал: «Он будет счастлив». И наконец, психологически счастье воспринимается как чувство  удовлетворения  жизнью.
Видимо, предположили  исследователи, человечество всегда было столь несчастливо, что даже не смогло выяснить, что такое счастье. Шопенгауэр, например, считал счастьем отсутствие страдания, и мрачно замечал: «Есть одна для всех  врожденная ошибка – убеждение, что будто мы рождены для счастья». И хотя  мы обязательно повторяем, что его философия была философией  иррационалистической и пессимистической, однако, многие  же и повторяют давно ставшее замечательным изречение: «Счастье, как и здоровье: когда его не замечаешь,  значит, оно есть».
Скептицизм и недоверчивость являются, вероятно, спутником всякого мыслящего. Салтыков-Щедрин писал: «Человек так  уж устроен, что и на счастье-то как будто неохотно и недоверчиво смотрит, так  что и счастье ему надо навязывать». Однако, всё же, решающим  на наш взгляд, в духовном  устройстве человека является  не недоверие и пессимизм, а наоборот, неистребимая  вера в лучшее. По крайней мере, знаменитая фраза Людвига Фейербаха потому и жива, что позволяет человеку  оставлять где-то очень глубоко надежду: «Где нет стремления к счастью, там нет и стремления вообще. Стремление к счастью – это стремление стремлений».
Человек счастливый, отмечают исследователи, живёт здесь и сейчас, радостно переживая  (не пережёвывая!)  каждый данный момент бытия, неважно, вызвана ли эта  радость происходящими событиями или каким-то воспоминанием, или предвкушением будущего.
Таким образом, под счастьем  нередко понимают  устойчивое эмоциональное состояние, в котором доминирующей эмоцией является радость. Счастье или есть или его нет, и если оно есть, то должно быть и дальше, и всегда. По остроумному замечанию Ф. Ларошфуко, счастье  обычно приходит к счастливому, а к несчастному, наоборот – одно несчастье. Кстати, русская поговорка беда  одна не ходит,  полностью,  на наш взгляд, совпадает с мыслью  писателя.
Разумеется, счастье ни  коем случае понимать как исключительно безоблачное состояние души, нет, скорее даже можно сказать, счастлив тот, кто, живя полной трудностей, опасностей и лишений жизнью, забывает обо всём том, что не является в данный момент  важным. Жизнь человека, вероятно, тем и прекрасна, что несмотря на все тяготы, умеет еще делать человеку подарки, недаром ведь японская поговорка гласит: счастье – это перекур на пашне.
Ш.Л. Монтескьё предваряя «Персидские письма» указывал: «Я не предпосылаю этой книге посвящения и не прошу для неё покровительства: если она хороша, её будут читать, а если плоха, то мне мало дела до того, что у неё не найдётся читателей» . Действительно, отбирать для чтения следовало бы только те книги, которые либо волнуют сердце, либо наводят на размышления. В жизни иногда надо быть камнем, пуская в сердце дурных людей, человек сильно рискует своим благом, недаром О. Хайям замечал в одном из рубайят:
Чтоб мудро жизнь прожить,  знать надобно немало,
Два правила простых запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало.

С другой стороны, вероятно, прав философ-филолог, заметивший, что плохо жил тот, кто не видел в жизни ничего хорошего (Ф. Ницше), впрочем, и здесь лучше послушать поэта:
В нашей жизни самое прекрасное
Не ценою денег покупается.
Даром светит с неба солнце ясное,
И луна нам даром улыбается.
Даром на распаханные полосы
Льётся дождь со щедростью обильною,
Даром ветер гладит мои волосы,
С дуба листья рвёт рукою сильною.
Даром птички пеньем наслаждаемся,
Зорями, восходами, закатами.
С близкими, любимыми встречаемся,
И вдыхаем воздух не за плату мы .

И если есть в жизни человека смысл, а он, наверное, есть, то этот смысл – в Любви. И лучшие книги человечества – о Любви.
Человечество всегда стремилось создать эликсир вечной молодости, лекарственный бальзам, однако, многие люди умирают от недолюбленности и от не любви, да и как можно жить, когда тебя никто не любит?..
Истинное счастье всегда неожиданно. Глубоко образно человека, ставшего счастливым, можно уподобить человеку, который взглянул на небо после дождя и увидел радугу, но увидел её так, как увидел Ной, выйдя из ковчега; увидел не как набор цветов спектра, а как символ Божественного завета и  великой надежды на продолжительное счастье.

























Глава 1. ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ
ИЛИ СТУПЕНИ НРАВСТВЕННОГО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ

1.1. ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ  И ФОРМУЛЫ СЧАСТЬЯ

1.1.1. Моменты счастья

Si felix esse vis esto – Хочешь быть счастливым, будь им.
Древнее  латинское изречение

Обращаясь к характеристике такой  философской категории как  счастье, справедливее  было  бы, наверное,  говорить о счастливых моментах  в жизни отдельного человека, чем о счастливых моментах в истории человечества, настолько понятие счастья  глубоко лично, внутренне, строго индивидуально, субъективно, с одной стороны и абсолютно и  всеобъемлюще, с другой.
Вряд ли были когда-либо в истории человечества вполне счастливые страницы, исключая  полумифическую Аркадию, блаженные жители  которой занимались пастушеством и жили в  мире  со  своими  сородичами, с самими собой и в гармонии с  природой.
Что касается счастливых моментов, то это и есть одна из существенных характеристик счастья, и такие моменты могли быть всегда в истории, независимо даже от того, был ли мир или война, ведь и на войне люди любили  или мечтали о любви и счастье. И разве  не было  СЧАСТЬЕМ – вернуться с войны живым?.. Вернуться, как будто снова родиться и услышать где-нибудь песню:
Так ликуй и вершись
В трубных звуках весеннего гимна!
Я люблю тебя, Жизнь,
И надеюсь, что это взаимно .

Счастье, считают многие молодые люди, приносит только любовь, поэтому данные категории можно рассматривать как тождественные и взаимозаменяемые.
Ведь любовь это всегда счастье, независимо от того, насколько благополучно сложатся в дальнейшем судьбы влюблённых, хотя и весь душевный строй поэта, по словам О. Мандельштама, предполагает катастрофу, но всё равно, разве  всё это, что называется  жизнь,  не было счастьем?..
Кто из нас не зачитывался «Декамероном»  Джованни Боккаччо, однако,  по сюжету, толчком   грандиозного предприятия  для  молодых людей стало нашествие чумы. Повсюду лежали мертвые тела, их  уже некому было убирать,  ужас смерти царил повсюду. И вот,  несколько девушек и молодых людей, объединившись, договорились о том, чтобы бежать из страшного города  куда-нибудь подальше  в уединенное место, и жить там хорошо и весело, коротая время  в замечательных рассказах  о любовных приключениях.
Вряд ли какое-то другое понятие трогает ум  и душу человека больше, чем представленное. В конце концов,  и в этом смысл человеческой жизни – необходимость быть счастливым, это  цель,  ради  которой и следует  жить.
И помогает нам в этом  хорошая, добрая песня:
– Что происходит на свете?
– А просто зима.
– Просто зима, полагаете вы?
– Полагаю,
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю,
В ваши, уснувшие ранней порою, дома.

– Что же за всем этим будет?
–  А  будет январь.
– Будет январь, вы считаете?
– Да,  я считаю,
Я ведь давно  эту белую книгу читаю,
Этот с картинками вьюги старинный букварь.

– Чем же всё это окончится?
– Будет апрель.
– Будет апрель, вы уверены?

– Да, я уверен,
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
Будто бы в роще сегодня  звенела свирель.

– Что же из этого следует?
– Следует жить,
Шить сарафаны и лёгкие платья из ситца…
– Вы полагаете, всё это будет носиться?
– Я полагаю, что всё то следует шить .

Однако, говорить  только исключительно о счастье вряд ли вообще было бы уместно, вне связи с другими философскими категориями, например, говорить о счастье  и не думать о ЛЮБВИ.
Таким образом, любовь и счастье относятся к категориям вечным. Поэтому, выделить счастливые моменты из истории человечества довольно сложно и вряд ли до конца оправдано, ибо человек может быть счастлив и в во время всеобщего несчастья, и в мгновения высшего напряжения, и в моменты, когда  он оказывается победителем и чувствует, что за его спиной стоят миллионы его сограждан и  т.д. Поэтому, предпочтительнее было бы рассматривать названные феномены  в совокупности со всем тем, что составляет суть человеческого бытия.
Как  это представляется, данным категориям  присуща некая всеобщность, в конечном счёте, все думают об этом, но никто не знает точно, что это – счастье?  И что такое ЛЮБОВЬ?
Говорят, сколько людей, столько и мнений, это наверное, так, но иметь своё  мнение хотя и важно, но всё же  это не самое  главное, потому что, во-первых, следует учитывать, что наше личное мнение  постепенно складывается из мнений других  людей и, во-вторых, разве оно, наше мнение, не может меняться? Разве мы всегда одни и те же?..
Было бы крайне несправедливо полагать, что любовь посещает исключительно везучих, богатых и респектабельных. Нет, любовь, скорее, напоминает бомбу замедленного действия, причём, человек почти всегда  инстинктивно ощущает  опасность, страшится, но,  тем не менее, стремится к ней.
Говорить о счастье  вообще можно только с  известной долей условности, ибо очевидно, что абсолютного счастья  на земле нет. Пусть прав А. Шопенгауэр, говоря, что первое условие для счастья  то, что мы есть, но ведь это только первое. В особенно хорошие моменты мы признаёмся: как мало человеку нужно для счастья! Но, проходит совсем немного времени, и мы видим, что вот чего-то всё же не хватает и, как водится, то чего нет,  оно и становится самым главным.
Так что говорить можно, скорее всего, о моментах  счастья в жизни человека, и так как всё течёт, всё меняется, и всё проходит (это уже абсолютная  истина, но опять же – в представлении), то и говорить о том, была ли жизнь счастливой или несчастливой, пока человек жив, преждевременно.
До сих пор, когда хотят сказать, о человеке, что он сказочно богат, говорят, что он богат, как Крез. Действительно, Крез, царствовавший около двадцати пяти  веков  назад в  Лидии, был одним из  самых  богатых людей своего времени, как-то раз, исполненный гордыни и тщеславия,  хвастливо спросил  Солона, что он думает о его счастье и удачливости. Философ сдержанно отвечал, что рано считать свою жизнь счастливой или наоборот, несчастной, пока она не прожита до конца.
Прошло немного времени, и грозный царь персов Кир II штурмом взял блистательную столицу Лидии – Сарды, а сам Крез оказался в плену. Победитель повелел предать пленника сожжению. На городской площади был сложен большой  костёр, и вот, когда Крез был возведён на него и палачи только ждали знака царя, чтобы поднести факелы, он вспомнил слова философа и горестно воскликнул:
– О Солон, Солон, Солон!
Услышав имя Солона, Кир приказал подвести Креза к себе и спросил, почему он в последнюю минуту вспомнил  имя какого-то грека? Когда  Крез поведал ему о разговоре с Солоном, Кир задумался. На площади стало тихо, палачи всё так же  держали горящие факелы, а в синее небо от них поднимался чёрный дым. Наконец, Кир очнулся от задумчивости, сказал несколько слов тем, кто стоял рядом и сошёл с помоста.
Он приказал освободить Креза, пожаловал ему обширные земли и назначил своим советником. Крез служил Киру много лет, а после его смерти – его наследнику. Так повествует об этом Геродот .
Существует множество определений счастья и любви, однако, именно это ясно показывает не  окончательность, не оформленность  представленных категорий, и то, и другое никак нельзя понимать как нечто неизменное, раз и навсегда данное.
Счастье  и любовь это только момент,  мгновение, обладающий  некой трансцендентальностью, недаром  в пантеоне древнеримских божеств почётное место отводилось fortune  – богине  счастья, случая,  удачи.



1.1.2. Счастье  поэта и человека

Человек увеличивает своё счастье в той мере, в какой он доставляет его другим.
И. Бентам

Выдающийся казахстанский учёный Евней Арстанович Букетов, чьё имя сегодня носит Карагандинский  государственный политехнический университет, говорил: «Я не знаю, что будет после меня, но если  хоть одно зерно, посеянное мной, даст  плоды, я буду считать  себя счастливым человеком». Здесь  налицо прямая связь такого личного счастья учёного, человека и гражданина, и той пользы, которую принесла его деятельность народу.
Счастье, это когда утром с радостью идёшь на работу, а вечером с радостью возвращаешься домой, утверждал герой  фильма «Джентльмены  удачи» (актёр Е. Леонов).
Счастье это и ожидание счастья: «Расставанья и встречи, вот главные части, / Из которых когда-нибудь сложится счастье», – заметил поэт и, в самом деле, расставанья и встречи суть важнейшие моменты бытия.
Счастье, это  когда  ты не знаешь, и не отдаёшь себе отчёта в том, почему ты счастлив.
Счастье, это когда любишь и забываешь себя.

Он был любим… по крайней мере,
Так думал он, и был счастлив.
Стократ блажен, кто предан вере,
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится  в сердечной неге,
Как пьяный путник на ночлеге,
Или, нежней, как мотылёк,
В весенний впившийся цветок;
Но жалок тот, кто всё предвидит,
Чья не кружится  голова,
Кто все движенья, все слова
В их переводе ненавидит,
Чьё сердце опыт остудил
И забываться  запретил !

С другой  стороны, чистой декларацией можно считать заявление: «Я люблю всех». Декларацией уже потому, что вряд ли это может соответствовать  действительности, ибо, во-первых, любовь требует всего человека и, во-вторых, человек – не Бог, ведь нужно быть Богом, чтобы любить всех.
Счастье это когда  хочется сделать кому-то хорошо, как  заметил один школьный учитель: «Когда пройден   путь  весьма трудный,  хочется  обернуться и крикнуть идущему следом слова, от которых ему стало бы проще и светлее». Может быть,  суметь крикнуть  такие слова, это  и значит  ощутить  себя  счастливым?
В мире,  где кружится снег шальной,
Где моря грозят крутой волной,
Где подолгу добрую ждём порой мы весть,
Чтобы было легче в трудный час,
Очень нужно каждому из нас,
Очень нужно каждому знать, что счастье есть .

«Боже мой, – говорила В.Ф. Комиссаржевская, –  как люди ошибаются, когда смотрят себе под ноги! Смотреть надо на небо!». Действительно, только тогда и можно увидеть и солнце,  и луну, и  такие далёкие звёзды.
Таким образом,  счастливый и любящий  человек, как будто поднимается над суровой обыденностью бытия, над  унылой повседневностью и улетает, как бы сказал поэт, в заоблачные выси, улетает мечтой,  душой, сердцем, недаром  прежде так любили  повторять: человек без мечты, что птица без крыльев.
Многие люди, наблюдая влюблённую пару, говорят: «Счастливые!» (есть даже такая фамилия – «Счастливый»,  «Счастливая»), однако,  следовало бы отметить,  что настоящее счастье всегда покупается  дорогой ценой, недаром и в песне поётся:
Нам счастье досталось не с миру по нитке,
Оно из Кузбасса, оно из Магнитки.
Целинные земли и космос далёкий –
Всё это из нашей  истории строки .

Правда, эти  замечательные строчки с  налётом  идеологии, гордости за достижения  социализма, но мы  пытаемся  рассматривать общечеловеческое понимание счастья.
Счастье это и хорошее расположение духа,  есть немало  книг, обучающих человека искусству быть счастливым, если только этому  вообще можно научиться, ибо иногда представляется, что это «искусство» заложено в человеке  с рождения (Марк Твен замечал, что в школе  надо ввести предмет, обучающий человека этому искусству).
Это искусство можно было бы назвать искусством любви,  так, поэт, рисуя портрет своего героя, писал:
Всего, что знал ещё Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чём он истинный был гений,
Что знал он твёрже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что  занимало целый день
Его тоскующую лень –
Была наука страсти нежной,
Которую воспел  Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой  век блестящий и мятежный
В  Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей .

Однако,   наука, «которую  воспел Назон» вряд ли поддаётся  описанию, и тем более, вряд ли можно было научиться у него этой  науке, ведь здесь речь идёт о любви.
Счастье  в обыденном понимании  можно ассоциировать и с привычкой, так поэт рождает сентенцию, едва ли не пародийную:
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она .

В этих строчках видится также невозможность счастья,  разве можно  привыкнуть быть счастливым? Правда, многие люди  редко связывают счастье со спокойным  и безмятежным  течением жизни, справедливо находя это скучным.
Итак,  из  подобных рассуждений легко вывести также следующие: а) вряд ли было бы разумно ставить счастье  (и любовь) в один ряд с привычкой; б) счастье, как правило, ассоциируется  с  постоянным беспокойством, максимальным  напряжением всех  физических и духовных сил, с готовностью к вечному движению, полной  опасностей и смертельного риска, к  борьбе.
Вспомним пламенную речь Мцыри из одноимённой  поэмы М.Ю. Лермонтова:
Ты  слушать исповедь мою
Сюда пришёл, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Немного пользы вам узнать, –
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну – но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Её  пред небом и землёй
Я ныне громко признаю
И о прощенье не молю .

Таким образом, воспевается  «чудный мир тревог и битв», готовность поэта променять «две жизни за одну, но только полную тревог», которую он «вскормил слезами и тоской».
С другой  стороны, И.А. Бунин,  в замечательном стихотворении «Вечер», как бы между прочим, высказывает важную мысль, касающуюся феномена человеческого счастья.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся  в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы  мало видим, знаем,
А счастье  только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне .

 
1.1.3. Любовь и вино в поэзии Омара Хайяма

Хайям писал свои стихи в форме рубаи, это  четверостишия  с рифмой по  схеме: ааба. Рубаи или рубайят, это законченное поэтическое произведение философского, любовного или гедонистического характера, в котором герой от первого лица может вовсе отсутствовать. Иногда рубаи выступают в форме диалога, и тогда лирический  сюжет уступает место повествовательному. Эту миниатюрную жанровую форму Омар Хайям использовал для выражения глубоких чувств и высоких  мыслей.
В философской лирике Хайяма чувствуется напряжённая бьющаяся мысль мятущегося, ищущего человека. Она проста по своему языку и образам, понятна и доступна каждому, но в каждой рубайят скрыт глубокий смысл, ощутить который можно, только проникнув в атмосферу творчества Хайяма. Его смелая, бунтарская мысль порой прерывается призывами к наслаждению и успокоению, порой становится отчаянной и печальной, но никогда Хайям не теряет надежды на жизнь, считая её даром Всевышнего.
Жизнь со всеми её неурядицами и всем известным окончанием поэт принимает и ценит, не отделяя её от таких явлений как  любовь и вино, находящихся у Хайяма в неразрывном симбиозе.
Мир – мгновенье, и я в нём мгновенье одно.
Сколько вздохов мне сделать за миг  суждено?
Будь же весел, живой! Это бренное зданье
Никому во владенье навек не дано.

Центральным символом  в поэзии Хайяма является вино.
Напитком вечности зовут вино. Испей.
Веселье мира в нём воплощено. Испей.
Пускай захватит дух и обожжёт как пламя,
Зато огонь беды зальёт оно. Испей!

Философия любви и вина переплетаются с жизненной позицией мудреца: пока ты жив и прах твой не смешан с глиной, живи и наслаждайся земными дарами:
Даже имя  не вечно твоё под луной,
Наслаждайся  покуда усладой земной:
Пей вино и развязывай кудри красавиц,
Ожидая, несчастный, развязки иной.

Вино, отмечают исследователи творчества Хайяма, вбирает в себя  немало различных смыслов и имеет столь же различный подтекст. Вино как веселье, вино как любовный пожар, вино как вино, вино как жизненная  философия.
Вино – то лучшее в жизни, чем можно  услаждать свой дух: молодость и любовь, весна и цветение садов, музыка и песни, зрелость и творчество, научное познание мира и общение с друзьями, старость и мудрость, афористичные стихи и мудрый спор. Иначе говоря, под вином Хайям понимает истинные ценности бытия. Иногда это «чистое», «прозрачное вино», «сок  лоз», иногда с конкретизацией: «любовное вино», «вино познанья». «Вино» Хайяма сопровождает  радость жизни, веселье.
Что значит «путь купил», что значит «зелье пить»?
Наперекор судьбе всегда весёлым быть:
Не веселить народ, когда и так веселье,
А в невесёлый день веселье всем дарить.
Вино это ответы на все вопросы, поэтому, вероятно, и говорится, что истина  в вине. Вино это веселье, оно  вселяет  жизненный оптимизм, так необходимый нам  в наш нелёгкий век.
Поток вина – родник душевного покоя,
Врачует сердце он усталое, больное.
Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи
Спасения в вине: ты не в ковчеге Ноя.

Нередко спрашивают: почему Хайям так много писал о вине? Он что – много пил?  Ответ на этот вопрос дал французский ориенталист Дж. Дермстетер ещё в прошлом веке: «Человек непосвящённый сначала  будет удивлён и немного скандализирован местом, какое  занимает вино в персидской поэзии. Вспомним, что Коран запрещал вино (Мухаммед запретил пить вино, ибо не мог смириться с тем, что его дядя Хамза, напившись, срезал саблей горбы верблюдам). Застольные песни Европы – песни пьяниц, здесь же это бунт против Корана, против святош, против подавления природы и разума религиозным законом. Пьющий для поэта – символ освободившегося  человека, попирающего каноны религии». Всё сказанное относится и к поэзии Омара Хайяма.
Символ  «любовь» у Хайяма очень близок к «вину», с той разницей, что «любовь» - для Сердца, а «вино» - для Духа. Как отмечают исследователи феномена, поэтически образно говоря, «любовь» - это тот настрой Сердца, при котором оно способно снабжать Дух возвышенными радостями Бытия. Чтобы пробудить Дух, Сердце должно радовать его «вином», а для этого предварительно само войти в постоянное состояние любви – любовного  опьянения.
Вино отождествлено у Хайяма с любовью. Хмельной дурман подкреплён напитком из сока виноградных лоз. Как и вино, любовь будоражит кровь и ассоциативно представляется  как нечто алое, багряное, словно гранатовое вино.
Хочешь тронуть розу – рук иссечь не бойся,
Хочешь пить – с похмелья хворым слечь не бойся.
А любви прекрасной, трепетной и страстной
Хочешь – понапрасну сердце сжечь не бойся!

Весь смысл жизни, указывают исследователи феномена, сосредоточен в любви, в том, чтобы любить и быть любимым.
На мир, пристанище немногих дней,
Я долго  устремлял пытливый взор очей,
И что ж? Твоё лицо светлее, чем светлый месяц;
Чем светлый кипарис, твой чудный стан прямей.

Поэт воспевает свою любимую с той же страстью, что и вино, но гораздо нежней, он находит смысл жизни в ней так же, как ищет его в вине. Два понятия, любовь и вино связаны в его поэзии в одно целое и не могут быть разделены. Одно без другого  могут существовать, но уже не будут нести с собой тот смысл, тот поток чувств, что они несут в себе, находясь в гармонии:
Сады в цвету, вино, благоуханный луг…
Все радости весны, лишь нет тебя, мой друг.
До радости ли мне, когда  тебя не вижу?
А встретив, с радости не вижу, что вокруг.




1.1.4. Формулы счастья  вместо выводов

Не гоняйся за счастьем: оно всегда в тебе самом.
Пифагор

Счастье – многообразное, сложное культурологическое понятие. Академический словарь русского языка упоминает о четырех значениях данного слова: 1) Состояние высшей удовлетворённости жизнью, чувство глубокого довольства и радости, испытываемое кем-либо; 2) Успех, удача; 3) Хорошо, удачно (в значении сказуемого); 4) Участь, доля, судьба («просторечное») .
Философский  словарь определяет  счастье как понятие морального сознания, обозначающее такое состояние человека,  которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворённости условиями своего бытия, полноте  и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого назначения. Счастье является чувственно-эмоциональной формой идеала. Понятие о счастье не просто характеризует  конкретное объективное  положение или субъективное состояние человека, а выражает представление о том, какой должна быть жизнь человека, что именно является для него блаженством. Поэтому понятие счастья имеет нормативно-ценностный характер; в зависимости от того, как истолковывается  назначение и смысл человеческой жизни, понимается и содержание счастья .
Представления о счастье зафиксированы в народной памяти, т.е. в коллективном сознании, прежде всего,  в пословицах и поговорках,  афоризмах, а также в индивидуальном, авторском сознании поэтов, писателей, философов.
Счастье, согласно поговорке, приходит к человеку уже в момент его рождения: «в рубашке родился». Нередко в пословицах используются глаголы в повелительном  наклонении: «Не родись красивым, а родись счастливым».
Народные определения счастья – яркие, образные, в них широко используются сравнения: «Счастье – что солнышко: улыбнется и скроется. Счастье что вешнее вёдро: ненадёжно» .
Отрицательные сравнения усиливают не сходство,  а различия между  сопоставляемыми предметами: «Счастье не перепёлка: решетом не накроешь. Счастье не птица: за хвост не поймаешь. Счастье не птица: само не прилетит. Счастье не палка, в руки не возьмёшь».
В отрицательных сравнениях, помимо птиц, фигурируют и домашние  животные – непременные атрибуты домашнего хозяйства: «Счастье не конь – не взнуздаешь. Счастье не конь, хомута не наденешь. Счастье не корова, не выдоишь».
Счастье это радостное ощущение своего личного бытия  в мире.
Человеку свойственно стремление к счастью, отсюда и активные его поиски: «Горя бояться – счастья не видать»; «Кто за  счастье борется, к тому оно и клонится. Всяк кузнец своего счастья. Счастье в воздух не вьётся, а руками достаётся. Счастье не ищут, а делают» .
Хочешь быть счастливым, будь им, гласит древнее  латинское изречение. Замечательное выражение хорошо еще и тем, что способно вызывать в нашем сознании собственные образы. Например, мы говорим, что здоровье – самое большое богатство, тогда, перефразируя вышеприведённую поговорку, можно сказать  так: хочешь быть здоровым, будь им.
Счастье. Кто знает, что это – счастье? Хотя очевидно, что если в нём заключается смысл жизни, то не просто все люди, но лучшие умы  рода  человеческого  думали об этом всегда.
Пусть мы не до конца знаем – что есть счастье,  зато мы прекрасно сознаём, что нельзя быть несчастным. Каждый раз, когда я несчастлив, я твержу себе: «Стыдно быть несчастливым», – говорил участник войны Александр Володин. А Л. Шестов прямо  указывал: «Хватит сил вынести несчастье – станешь победителем» .
Существуют сотни  и тысячи определений счастья, и многие  исследователи сходятся на  том, что это, скорее всего, внутреннее состояние  и дело человека, не   зависящее ни от времени, ни от обстоятельств.
Человек – существо социальное, из этого легко прийти к выводу, что  счастье  невозможно найти в одиночку, напротив, только вместе с  кем-то или  вместе с другими людьми человек может стать  счастливым.
Счастье это когда есть Я и Ты.
Для абитуриента найти себя в списке зачисленных в ВУЗ – самое настоящее счастье.
Счастье это состояние души, наверное, счастлив, например, поэт, когда находит такие понятные сердцу слова; а также: «Счастлив, кто точку Архимеда / Умел сыскать в себе самом» .
На вопрос: «Ваше представление о счастье» - Маркс ответил: «Борьба».
Бывает, что люди еще нередко довольствуются внешними признаками счастья,  пытаются отождествить его с признаками благополучия – успехом,  карьерным ростом, занимаемым положением и т.д., иначе говоря, нередко ещё  притворяются счастливыми. И это объяснимо, подобно тому, как  многие не знают, что  такое  любовь, так и не знают что это – счастье.
В одном из старых  советских фильмов «Доживём до понедельника», учительница предлагает старшеклассникам  написать сочинение на тему: «Что такое счастье?». Один  из учеников ответил  на этот вопрос фразой, ставшей крылатой: «Счастье – это когда тебя понимают».
Э.А. Асадов попытался ответить на  тот же  вопрос  в стихах, перечисляя разные варианты определения: 1) счастье – это страсти (карты, вино, увлеченья, острые ощущения); 2) «счастье – в окладе большом и власти»; 3) счастье – «большое участье: заботы, тепло, внимание и общее переживание»; 4) счастье – это любовь.
Мы хотим любить и чтобы нас любили, но такое встречается  в жизни не часто, так что всё лучшее остаётся  только мечтой. Розовые очки детства сменяются  голубыми мечтами юности, на смену которой приходит  отрезвляющее понимание, иначе, зачем бы поэт  признавался:
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней  гулкой ранью
Проскакал на розовом коне .

Humanum est errare – Человеку свойственно ошибаться,  гласит   древнее латинское  изречение. Мы можем ошибаться в том или ином случае, относительно тех или иных вещей, но мы не можем ошибаться в  главном, а именно: утверждении о том, что человек   должен быть счастливым, а равно и в том, что он должен быть благодарным за дарованную ему небом жизнь.
Пессимизм  Шопенгауэра, на  наш взгляд,  по крайней мере, имеет право на существование. Первое условие  для счастья, отмечает философ, то, что мы есть. Потеря впервые открывает нам ценность вещей. Богатство мало способствует счастью. Только в богатстве  души настоящее наше счастье.
Г.С. Померанц в книге «Работа любви» пишет: «Путь человека повторяет путь человечества: все больше информации, все меньше мудрости. Чем больше книг, тем больше знаний, тем больше скуки…» .
Подобно тому, как  мы  еще не знаем, что есть добро и что есть зло, подобно тому, как утверждаем, что  вся наша жизнь есть сплошь борьба добра со злом, света с тьмою, так и  философски  понимаемый  пессимизм,  следовало бы рассматривать как необходимое  составляющее бытия, а отнюдь не как  понимаемый обыденно, т.е., что всё плохо.
Счастливыми и несчастными делает нас не то, каковы вещи в объективной действительности, а то, какими они являются нам в нашем представлении.
Для весёлого духа нет менее благоприятного условия, чем богатство и более благоприятного, чем здоровье. Наше счастье, писал Шопенгауэр, много зависит от того, что такое мы сами, каковы мы, и при этом  цитирует Гёте:
Раб, народ и победитель
Сознаются все давно:
Счастье высшее земное
В личности заключено .

Здесь нельзя не согласиться с философом, так, у царевны-несмеяны из известной сказки, казалось бы,  было всё для счастья, однако, назвать её счастливой было бы большой натяжкой.
Парадокс  ещё в том, что обыденное представление о счастье у многих людей ассоциируется с деньгами, богатством и властью, однако, и здесь не все так очевидно. Так, рост потребления в современном обществе, особенно западном, показывает, что люди сегодня  не счастливее, чем были в прежние времена, рост числа суицида в развитых странах явное тому свидетельство.
Для нашего счастья и наслаждения, продолжает философ, субъективная сторона несравненно важнее и существеннее  объективной – это подтверждается  и тем, что голод – лучший повар и тем, что старик равнодушен к богине юноши. «Ибо то, что человек составляет сам для себя, что остаётся при нем в одиночестве и чего ему никто не может ни дать, ни лишить – это, очевидно, для него существеннее всего, чем он может обладать, или чем он может быть в глазах других людей. Человек, богато одарённый духом, и в совершенном уединении имеет превосходное занятие и  развлечение с собственными мыслями и фантазиями; … Человек с добрым, мягким и ровным характером может быть довольным при самой скудной обстановке, чего злой, жадный и завистливый не достигнет при всяческом богатстве и изобилии. Для того же кто одарён необычайною и выдающеюся в духовном отношении индивидуальностью, для того большинство общежелательных наслаждений оказывается лишним, ненужным и даже обременительным. Сократ при осмотре распродававшихся  предметов роскоши воскликнул: «Как много, однако же, есть вещей, которые вовсе не нужны!»
Таким образом, самое главное и существенное для нашего счастья составляет то, что такое мы сами, наша личность, индивидуальность…»
Разумеется, человек вправе  приобретать то, что ему необходимо или то, что представляется  необходимо, «но собственно богатство, т.е. громадный избыток, мало способствует счастью. Потому-то  многие богатые люди чувствуют себя несчастными, будучи лишены истинного образования, духа, познаний, а стало быть, и какого-либо объективного интереса, который бы мог их подвигнуть к умственным занятиям. Ибо то, что богатство может дать свыше удовлетворения действительных и естественных потребностей, имеет лишь ничтожное влияние на наше истинное благоощущение и довольство» . Самым существенным условием для житейского счастья,  делает вывод Шопенгауэр, представляется то, что человек имеет в себе самом .
В ранней юности перед своим будущим житейским поприщем сидим мы, как дети перед театральным занавесом, в радостном и напряженном ожидании того, что должно произойти на сцене. И счастье, что мы не знаем того, что действительно случится .
Счастлив тот, чьи дела  и слава переживают его самого.
Счастье – разве описать какое оно – голубое, как  небо или яркое, как солнце, или зелёное, как  распустившиеся  клейкие листочки на берёзе, или  разнобойное пение птиц ранней весной или, может, счастье, это когда идёт тёплый летний дождь и ты по лужам  бежишь босиком?..
А может, это когда  ощущаешь  свою связь  с миром  животного, которое, кажется, так хорошо понимает тебя? И вообще, пора понять, что нам крупно повезло, иначе  зачем бы поэт стал обращаться к «Собаке Качалова»?
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую бесшумную погоду.
Дай, Джим,  на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит .

Все поэты немножко философы, а философы просто не могут не быть хотя немножко поэтами, поэт же, действительно, в сущности, большой ребёнок, и, наверное,  смотреть на мир глазами художника интереснее.
Философскими раздумьями о счастье наполнены многие творения поэтов.  Достаточно прочитать одно такое стихотворение, чтобы понять всю неизречённую глубину такой человеческой  категории  как счастье, понять и принять как данное. Многочисленные определения счастья, по сути, являются  малой толикой всего того, что называется этим словом. В стихотворении «Стихи о счастье» Расул Гамзатов писал так.
Как выглядит счастье, не знаю, но знаю,
Что счастье, которое ищем – не птица,
А если и птица, то не ручная,
Которая на руку нам садится.

Счастье не то, что само собою
Приходит, когда его и не ищешь,
Счастье – город, отбитый с бою
Или отстроенный на пепелище.

Счастье – это первая почка
На клёне, что ты посадил и сберёг.
Счастье – это удачная строчка
После ста неудавшихся строк.

Сосед мне чарку вина поднёс.
Я выпил её, не моргнувши глазом,
Но вино, что сам я выжал из лоз,
Меня всегда опьяняет сразу.

Мой друг скакуном наградил меня.
Но радость большей была б несравнимо,
Если бы вырастил сам я коня
И сказал: «Возьми его, друг любимый!»

Счастье – труд!
Счастливчик  иной
Счастлив возможности  жить в безделье,
Но разве радостен день выходной
Для тех, кто не проработал недели ?

В этих  поэтических строчках  легко найти подтверждение известного выражения о том, что человек  сам  является кузнецом своего счастья, что счастье не падает вдруг откуда-то, но всегда то, что берётся с бою.
Даже звёзды не помогают нам, а только предупреждают. Существует интересный миф о счастье. Когда сотворил Бог человека, то  остался у него маленький кусочек глины. И не знал Бог, что из него можно сделать. Тогда человек попросил: «Сделай мне из него счастье». Но Бог не знал, что это такое, и сказал: «Делай себе его сам, но без моего участья».
Если  действительно быть счастливым это искусство, то оно заключается ещё  в умении всегда ожидать хорошей погоды, надеяться, видеть свет в конце тоннеля, любить.
Нелёгкое  это счастье – быть на Земле Человеком. Но нужно быть именно таким человеком, чтобы прожить, как спеть – равно хорошо.
Счастье это когда не замечаешь своего счастья.
Счастье это когда всё хочешь и всё можешь.
Счастье это когда, образно говоря, «и тебе, и мне хорошо», поэтому справедливости ради надо сказать, что нельзя быть счастливым в одиночку.
Когда рождается человек – это счастье. Когда ребёнок делает свои первые шаги, произносит первые слова, для родителей – счастье.
Счастливый человек, как и влюблённый, не то что улыбается, он весь светится, поэтому мы инстинктивно ассоциируем  его со всем  ранним, светлым, юным, нельзя, например, быть счастливым с мрачным  лицом. Правда, вечная склонность человека скрывать свои чувства очень тесно связана с умением  играть, испанский культуролог Хейзинга, например, определяет  человека  как существо играющее.
Можно заметить, что это определение  ничуть не противоречит  классической  максиме  В. Шекспира: «Весь мир театр, и люди в нём актёры!». И это справедливо замечено, что  большой артист всегда  большой человек.
Наш мир по представлениям древних, накрепко заколдован и всюду населен духами, отсюда  вытекает задача человека, которая, как заметил поэт,  состоит в  расколдовывании мира.
Человек часто вынужден скрывать свои чувства, глубокое  не выносится на поверхность, необходимость играть, когда нельзя  до конца раскрываться, заставляет  его, по сути, изображать то, что он в данный момент не чувствует. Это очень распространённый тип  поведения, когда  человек только  играет счастливого или несчастного, вводя в заблуждение окружающих. Так, необходимость скрываться заставляет  его порой, делать то, что он не предполагал, заставляет импровизировать, что нередко, в случае успеха предприятия, очаровывает окружающих.
Как материальные объекты,  мы существуем в трёхмерном  пространстве, нельзя говорить о пространстве и ничего не сказать о движении, как способе существования материи  и  её всеобщем атрибуте. Все живущие и все жившие когда-либо люди, связаны  данными категориями, каждое материальное  тело ограничено пространством и временем. И каждый человек творит в этом  малом  промежутке  вечности, хорошая песня прекрасно передаёт  ощущение мига в вечности, и «именно он называется жизнь».
Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим –
Именно он называется «ЖИЗНЬ» .

Счастье  даёт человеку  ощущение  растущего собственного достоинства.
Счастье  это когда человеку хорошо и, по определению И. Канта, это удовольствие без раскаяния, сам философ  находил  наилучшим  соблюдение меры, тогда можно сказать, что кто  определил свою меру, тот нашёл золотую середину.
А когда человеку хорошо, что тогда? Когда человеку хорошо, тогда ему хочется  петь, когда человеку хорошо, тогда ему хочется любить, и тогда он готов любить всех.
Пятилетний  мальчик на каверзный вопрос взрослого: «Андрюша, ты кого больше любишь –  маму  или  папу?» - всегда  отвечал вполне разумно и счастливо: «Я всех люблю». Вероятно, это как раз тот случай, когда уста младенца истину глаголят. В таком случае, весьма уместно  прозвучал  бы призыв: «Верните нам детство, когда  всё возможно, когда счастье рядом!»
Мы все родом из детства, в детстве – самая простая и понятная радость жизни, а это может и должно значить, что время детства – счастливое время, что лучшие воспоминания, сколько бы ни жили и каких бы высот ни достигли, мы  всегда черпаем из детства.
С  другой стороны, счастье, это  когда смеются дети, недаром поэт  проницательно заметил:
Могли погибнуть ты и я,
Нас не было б на свете,
Но к счастью, есть у нас друзья,
И это имя – дети .

Из всех  людей  на свете  самые умные, самые красивые, самые лучшие – дети.
Радость – не столько количественная характеристика, сколько качественная. Никто ещё не умеет радоваться жизни так, как дети.
Счастье это и творчество, суть  открытие и созидание нового, по крайней мере, для самого творящего. Рассказывают, что  Наполеон изготовил когда-то в юности обыкновенный стул, и вот, когда  к тому представлялся случай, завоеватель с гордостью демонстрировал гостям такую простую вещь, как сделанный его руками стул.
Говорят,  любовь придумали поэты  в минуты сильного волненья, в таком  случае, нам остаётся только признать, что это самое лучшее, что вообще можно было придумать, это значит, что лучше всего о счастье, как родной сестре любви  говорят поэты.
Рядом со счастьем и любовью неизменно стоит понятие  прекрасного, призванное, по сути, воспевать вышеназванные категории:
Нам жизнь открыла мир,
Нам жизнь открыла мир –
Спасибо ей
За то, что видим мы,
за то, что видим мы красивое.
И даже снег простой,
И даже снег простой, что падает,
Пленит нас красотой,
Пленит нас красотой  и радует.
И может потому,
И может, потому мы счастливы.
Что в жизни ко всему,
Что в жизни ко всему
Причастны мы .

А человеку ведь, чтобы быть счастливым, очень важно найти своё место под солнцем. И если бы каждый знал своё место и делал своё  дело, то не было бы места  взаимным претензиям и всевозможным  конфликтам.
Известно, как мало человеку надо для счастья, но вот парадокс: малое есть и даже большее, а счастья  всё же не хватает. Но если есть всё, а радости нет, то зачем всё?
Счастье, это когда можешь сказать: «Я счастливый человек!»
Учитывая, что человек – существо социальное, уместно предположить, что счастье человека во многом зависит от другого человека. Тем самым  подтверждается положение Фейербаха, заметившего: человек человеку бог.
Счастье, это когда можешь  крикнуть: «Я люблю!».
Перед воротами одной из школ города Екатеринбурга благодарные ученики большими белыми буквами написали: «Елена Анатольевна! Мы Вас любим! 9 в. 24.05.10 г.». Это, наверное, и есть счастье.
Счастье, говорим мы, это когда человеку хорошо, когда он готов воскликнуть: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!»
Но бывает  ли когда человеку во все дни жизни его так хорошо, чтобы ему уже нечего было больше желать, особенно, если учесть, что «природа человека состоит в том, чтобы  всё время идти вперёд» (Б.Паскаль)?
Таким образом,  говорить о счастье, значит,  всегда иметь в виду исключительно лишь счастливые  моменты  человеческого бытия.
Сегодня мы живём в век техники, развитие которой, поистине,  фантастично. За последние  пятьдесят-сто лет человечество по  уровню развития техники и получению многообразных знаний  достигло значительно больше, чем за всю историю своего существования. Объём информации неуклонно возрастает, находит нас повсюду и  почти уже захлёстывает, на смену информационным технологиям  спешат уже нанотехнологии.
Нас  окружает  море техники, и мы уже не представляем себе жизни без, например, автомобилей, сотовых телефонов или компьютеров, т.е. без всего того,  без чего человечество благополучно обходилось  сотни и тысячи лет. Какими автомобилями, какими званиями, наградами и почестями, какими победами измерить полноту и глубину  человеческого счастья?
Казалось бы, техника  с самого начала призвана  облегчить жизнь человека, устранить тяжёлый,  физический, монотонный, изнурительный труд. Ожидалось, что именно техника сделает жизнь приятной, комфортной и, наверное, счастливой.
И всё же, стало ли человечество вообще и каждый человек в отдельности счастливее от всего этого?..
И вот всё это есть, а счастье по-прежнему, как и во все века,  находится либо в прошлом, либо в будущем, но к сожалению, многие прогнозы   глубоко пессимистичны, а как же можно  жить  без  веры в лучшее будущее?
Современный человек, считал Б.Рассел, более сложное существо, чем человек античности или средних веков. В расколотом обществе отчуждения человек часто толком не знает, чего он хочет, хотя и верит, что знает, что такое добро и зло. Вообще же, для личности лучше всего действовать на основе своей мысли и своей воли. Условие здесь должно быть одно для всех: не покушайся на свободу других, зная, что «свобода речи и мысли является величайшим достижением свободного общества» . К сожалению, «на земле несчастья первыми настигают тех, кто самый добродетельный».
На вопрос о счастье, возможно ли оно, Рассел отвечает обнадёживающе: если у вас есть здоровье, благосостояние и способность к творческому труду. И при этом замечает, что хороша та политическая система, которая предоставляет индивиду возможность разумного самопроявления  задатков и способностей.
Если Достоевский думал, что мир спасётся через красоту,  а Соловьёв возлагал надежды на неискоренимое в человеке влечение к добру, то Рассел видит спасение человечества в правильно поставленном воспитании в справедливо устроенном обществе .
На одном из заседаний членов интеллектуального клуба Института философии РАН «Свободное слово» прозвучала следующая  мысль: «Равное для всех право на культуру (на получение образования по способностям в первую очередь) делает людей равными друг другу в плане свободы своего культурного выбора и развития… А культурное равенство есть основа любого другого равенства – экономического и политического. В отличие от права на частную собственность право на культуру делает человека не имущественно, а духовно богатым существом, чьё богатство заключено в его собственном индивидуальном развитии. Но разве какой-то иной человек потребен современному обществу? »
В самом деле,  вечные ценности, высшие ценности – это духовные ценности. В стремительно меняющемся мире очень важно не запутаться в направлениях и выбрать те, которые только и делает человека вполне  Человеком.
«Из подростков созидаются поколения» – это мысль-вывод, венчающая роман Достоевского «Подросток». Сегодня, как и во все времена, главным богатством  любой страны является ЧЕЛОВЕК, и от того, кто он и какой он, герой нашего времени, зависит будущее – наше и человечества.




1.2. ОДНОМЫСЛИЕ И РАЗНОСТЬ

1.2.1. Язык, Мысль и Слово

Язык это, по мнению М. Хайдеггера,  «голос бытия», причем, не в языке обыденной речи, а в языке поэзии, языке философии. Язык могущественнее нас, это принуждение к речению. Не сам поэт, а музы говорят через него, не мыслитель силой ума создает свои конструкции, но услышанный голос бытия направляет его мысли. Изначальное речение (Sagen) говорит о самом себе. Это есть одновременно и божественное, и человеческое явление, прояснение отношений, которые связывают существование с бытием.
Язык не есть первичное выражение мысли, чувства или воли, но он открывает то пространство, внутри которого человек способен соответствовать (entsprechen) бытию и его требованиям, его призыву (Anspruch). Это изначальное соответствие и есть мысль. Обнаруживать (zeigen), по Хайдеггеру, значит, показывать, приводить к видимости. Но это обнаружение-показывание производно от старогерманского слова (Sagan), что означает говорить (sagen).
Образами изначального мышления являются «Dichtung» (поэзия, но не в смысле  только поэзии, а в смысле творчества вообще), и «Denken» (мышление). Каждое слово, дающее нам что-либо существенное, есть проявление творчества, оно может осуществляться в поэзии, культе, мифе, законодательстве. Dichtung можно назвать первопоэзией, первоязыком исторических народов. Подлинное мышление всегда поднимается к творчеству как первопоэзии. Размышлять – значит поэтизировать, и кроме того, это не простой вид поэтизирования в смысле стихов или песен. Истинная речь (Sagen) есть первопоэзия, из которой исходят вся поэзия и все искусства.
Но поэзия ближе к изначальной речи, чем любой другой  способ выражения. Только поэт схватывает самую суть отношений слова и вещи, в своих мечтах возносясь к небу и оставаясь при этом на земле. Это «между» является первичной меркой нашего существования. «Это не протяжение обыкновенно представляемого пространства, так как все пространственное уже заранее нуждается в изначальной мерке, происходит из нее. Выражением изначальной меры будет поэзия. В поэзии мы достигаем  конечного понимания меры» .
Слово и мысль, писал Ю. Семёнов, могут, словно пожар, перекинуться на всех .
И.А. Бунин в стихотворении «Слово» призывает  с  благоговением  относиться   к речи, к слову.
Молчат гробницы, мумии и кости, -
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в  меру сил,  в дни злобы и страданья
Наш дар бессмертный – речь !

Поэзия есть, на наш взгляд, воплощённая в  строчках философия, и  поэт всегда немного философ. Поэзия,  стихотворение, заметил литературный критик, это маленькое пространство в несколько строчек, на котором язык становится  законом.
Язык – вообще великая, могучая сила,  способная объединить людей  планеты. Язык, на котором говорят о любви, язык, на котором признаются в любви – это великий язык. И не важно, какой это язык – санскрит, персидский, греческий, латинский, итальянский, французский, английский, русский, казахский или  какой-то другой – самое главное то, что это язык, на котором говорят  о ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВЕ  ЛЮБВИ.
Дар любить людей – едва ли не лучший дар человека счастливого.
Философия как любовь к мудрости, есть не что иное, как любовь к мудрому слову . Ж.П. Сартр справедливо полагал, что прогресс общества зависит от социального статуса  и от уровня преподавания философии, а главный редактор журнала «Вопросы философии» В. Лекторский однажды заметил, что роль и значение философии в эпоху перемен неизмеримо возрастает.
Мыслить и быть – одно и то же, утверждал Парменид. Майевтику, как  способ познания сам Сократ сравнивал с искусством своей матери – повивальной  бабки, считая, что подобно тому, как она помогает рождению ребёнка, так он помогает рождению мысли. Однако, если будущая мать носит в себе  ребёнка  274 дня, то человек, порой, вынашивает мысль всю свою жизнь.
М. Монтень  по этому поводу замечает: «Нет занятия более сложного, чем беседовать со своими мыслями – всё зависит от того, какова беседующая душа. Самые великие души делают это занятие  своим ремеслом – quibus (те, для которых) vivere est gogitare» (т.е. жить – значит мыслить).
 Итак, если взять за основу сказанное Цицероном, повторённое Монтенем и претворённое в жизнь Вольтером, то никто ничего не может возразить сказанному, однако, ничто так не  бывает  туманно, так  непонятно, так неопределённо, так противоречиво, так неконкретно,  как мысль. Как говорится, легче писать, не думая. Как и жить. Ведь неизвестно, делают ли размышления человека счастливее, ведь мысли весёлыми не бывают.
Известный деятель эпохи Возрождения Эразм Роттердамский в книге «Похвала глупости» высмеивает национальную, религиозную и профессиональную гордость, и утверждает, что глупость охватывает все проявления человеческой жизни.  Всепроникающая ирония мыслителя  не останавливалась даже перед тем,  над чем иронизировать в  те времена было опасно: христианской религией и церковью. Выполненная в форме монолога, произносимого Глупостью, распевающей самой себе дифирамбы, хвастающей бесчисленными благодеяниями, которыми она одаривает род человеческий, эта вещь содержит многочисленные гротескные наброски типичных  лиц тогдашнего общества. Одно то, что его книга переиздавалась при жизни, и то, что это самая читаемая его  книга и по сей день, свидетельствует о многом.
Однако, наше представление о качестве жизни, мы  всё же пытаемся измерить присутствием в ней мысли. Но в то же время  именно мысль  вызывает большинство споров, так что  одно из двух, либо одни  неясно выражают свою мысль, и поэтому другие не понимают их, либо люди, вообще, не склонны понимать друг друга. Или понимать неправильно и – на свой манер, как говорится, каков сам, такими видишь и всех окружающих.
Вообще же, всякая мысль, и именно постольку, поскольку она мысль, имеет тяготение к вечным проблемам бытия.
Одномыслие   приводит к взаимозаменяемости умов, писал А. Васинский. С лёгкой руки и непререкаемого авторитета И.В. Сталина в массовое сознание  советского человека на протяжении десятилетий внедрялось: незаменимых  людей нет. Больше, чем полвека нет  Сталина, но слова остались, потому что посеянное дало всходы.
Но ведь это убийственное заявление, между слезинкой ребёнка Достоевского и  этими словами – пропасть отчуждения. И если писатель смел утверждать, что всё счастье человечества не стоит слезинки ребёнка, то второе утверждение, читай, постановление, напротив, готовит  принести в жертву всё человечество ради призрачного счастья  живущих.
Однако, представляются не лишёнными справедливости слова В. В.Вересаева, который заметил, что скучно исследовать  личность и творчество  великого человека стоя на коленях, – добавим только, что это не только неинтересно, но и страшно.
И  если В.В. Маяковский  когда-то восклицал: «Дайте нам поэтов хороших и разных!», – то суровый режим рабоче-крестьянской власти повсюду вносил  атмосферу подозрительности и насилия, исповедуя им же провозглашённый  «железный» принцип: «Железной рукой загоним человечество к счастью!».  В таких условиях, когда главным житейским правилом было не высовываться, равно опасно для жизни становилось быть и хорошим, и разным, напротив,  самым главным достоинством  для  подрастающего поколения объявлялось послушание.
Потому что необходимо было быть верным до конца единственно правильному, марксистско-ленинскому   учению, последователи которого не могли ни ошибаться, ни допустить  пагубного своеволия и тем более свободомыслия. Догматом  звучали известные  всем школьникам  слова  учителей-обществоведов: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Сегодня многие благополучно излечились от коллективизма и коммунизма.
Однако, именно «разность» поэта и делает его больше всего поэтом, и эту его «разность» следует  понимать ещё и в контексте стиха, и в контексте эпохи, в которую он жил или живёт, и даже в контексте всей его жизни и творчества.
Мы все у кого-то учимся,  говорил один школьный учитель, и большой талант  всегда  имеет последователей. В юности можно подражать тому или другому поэту, но подделаться  под его «разность» невозможно, как невозможно, по замечанию Д.С. Лихачёва, казаться интеллигентным.
Потому что творение поэта всегда есть что-то очень  личное, настолько  личное, что позволяет говорить о его неповторимости, уникальности, о его стиле. Когда В.С. Высоцкий  поёт:
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь
Что за кони мне попались привередливые!
И  дожить я не смог,  и допеть –  не успеть!

Я коней напою, я куплет допою –
Хоть мгновенье ещё постою на краю!..
Мы успели. В гости к богу не бывает опозданий…

То так и кажется, что певец хочет  остановить  время, однако, как представляется,   здесь  каждая строчка дышит пророчеством,  словно поэт боится  «допеть – не успеть». Конечно,  это можно и нужно еще понимать не впрямую, не буквально, но в контексте  всего творческого пути поэта и песенника.
Парадокс еще в том, что нужно быть очень «разным», чтобы стать своим для миллионов почитателей  поэтического таланта.
Власть вообще строится  не  столько на любви, сколько на подчинении. Власть имущие иногда  в истории предпочитали добиваться своих целей  чужими руками, используя, по сути,  извечное желание  каждого человека выжить, направляли и сталкивали  отдельные группы, сословия, классы, нации и целые народы. Возможно, поэтому  в 90-е годы и появились  многочисленные  бригады, и стали петь  песни «справедливым пацанам».


1.2.2. «Аз и Я» и Европа

Другой пример. Возьмём любую вещь, произведение искусства, роман, повесть, стихотворение, песню. Следует отметить, что прежде чем вокруг того или иного творения закипят страсти, оно должно, что называется, засветиться, стать предметом обсуждения.
О. О. Сулейменов, будучи студентом Литературного института в Ленинграде  выполнял  курсовую работу на тему: «Тюркизмы в «Слове о полку Игореве». В рамках своего исследования  Сулейменов переработал множество работ по «Слову…», а также массу русских летописей, тюркских, скандинавских, монгольских письмен. В результате  кропотливой работы исследователь  обнаружил в «Слове…» гораздо больше тюркизмов, чем было принято считать.
Однако, у Сулейменова была и своя, более глубокая причина для изучения  темы. Дело в том, что в советской науке господствовало мнение о незначительном влиянии тюркоязычных народов на Русь.
Сулейменов попытался утверждать, и эта мысль проходит красной нитью сквозь всё его повествование, что   данное мнение не соответствует действительности, ибо длительное сосуществование  двух культур не могло не наложить отпечаток  как на Русь, так и на её восточных соседей.
С другой   стороны, совместное проживание народов в рамках  вначале Московского царства,  а затем Российской империи и,  наконец, Советского Союза  так и не привело  их к всеобщему единению.
Великая мысль в данном случае вылилась в  великое  произведение «Аз и Я» впервые опубликованное в 1975 г.
Как это часто бывает, неординарное сочинение  вызвало и необычную реакцию, за нестандартные взгляды, высказанные в книге,  она была запрещена, подвергалась несправедливым нападкам со стороны партийных органов.
В предисловии к книге, взбудоражившей официальную советскую пропаганду, О. Сулейменов  писал: «Имею право ошибаться и признавать, и искать новые решения.
Имею возможность высказывать свои суждения по табуированным проблемам. В этом есть определённые преимущества не только для меня лично.
Я отказался от темы «Тюркизмы в  «Слове» - понял, что узкая специализация продуктивна в математике, а не в человековеденьи. «Слово» нужно читать не коллективом МЫ (Славист, Тюрколог, Историк, Поэт и др.), а коллективом Я. Те же персонажи, но объединённые в одной личности» .
Своей книгой О. Сулейменов будоражил и волновал общественную мысль, книга явилась  смелым и неожиданным выпадом против господствовавшей тогда точки зрения на постоянную вражду между Русью и Степью.
Мы читаем название книги как «Аз и Я», но,  называя  книгу «Азией», официальная советская пропаганда  вновь проводила невидимую черту между «Европой» и «Азией», по сути, между Востоком и Западом.
Сулейменов «протестовал против попыток, а точнее, традиций рассматривать историю народов вне связи с человечеством». Но на заседании Академии наук СССР, посвящённой обсуждению новой книги, выступил академик Б.А. Рыбаков, который назвал «Азию» «самой антирусской книгой».
На самом деле ничего антирусского в ней не было, просто поэт, писатель, филолог и философ заставил людей по-новому взглянуть на свои корни. Русский язык, как и любой  другой язык, складывался постепенно и на его формировании не мог не влиять  язык соседей, поэтому в русском языке столько явных и неявных,  скрытых и открытых тюркизмов.
Сулейменов высказал и попытался  доказать, идею  вполне мирного сосуществования двух  разных миров –  кочевого и осёдлого, так, например, он приводит сведения о многочисленных  браках русских князей с дочерьми степных владык, проводит лингвистический анализ  некоторых  древних  русских поселений и т.д.
В журнале «Культура» издаваемом ЮНЕСКО в Париже (1978 г.), в статье «Кочевники и культура: казахский эксперимент» О.О. Сулейменов писал: «Моральный кодекс выражается в пословицах и притчах, которые играют важную роль в воспитании, начиная с детства и до старости.
Слово играло особую роль в жизни казахов. И  не путать «культура» и «цивилизация», культура это искусство быть Человеком среди людей. «Будь с гордым горд: он не сын пророка; будь с робким робок: он не раб твоего отца». Вот один из фундаментов моей личной культуры, внушённый матерью.
Через какие тяжёлые испытания должен был пройти мой народ, чтобы, как вывод из тысячелетнего опыта, высказать эту мудрую поговорку: «Если бьют камнем, ответь угощением» («Таспен урса, аспен ур!»)
Хочу знать, с каким багажом  мы пришли в ХХ век. «С котомкой нищего!» – ответили мне историки. …Странная вещь… для них кочевники только нехристи (не христиане), следовательно, не люди. Или, если люди, то сыны дьявола, выпавшие из ада…
Кто такой кочевник? Для ума, воспитанного историческими  трудами, кочевники – это скитающиеся орды, которые не имели никакого понятия  о границах или о собственности на землю.
Они питались, главным образом, сырым мясом, которое отбивали в скачке под седлом своих лошадей. Исчезали с лица земли города, имевшие несчастье вставать у них на пути, и повсюду, где они проходили, оставалась пустыня. Они не были знакомы ни с моралью, ни с правом.
И естественно, не ведали таких высоких духовных категорий, как вера, честь, совесть, любовь.
…Скороспелая гипотеза превратилась в аксиому.
…Отныне  я выступаю не только в качестве защитника, но даже как  осуждаемый кочевник, который требует права последнего слова после приговора, вынесенного историками.
…Желая восстановить летопись мира, которую никто не писал, я начал прибегать к словарям, чтобы в них найти подтверждение своим идеям о существовании вековых традиций  сотрудничества между кочевыми тюрками и славянами.
Язык – наиболее богатый резервуар исторической информации, избежавший произвола писцов. Источник наиболее беспристрастный. Он дает полную картину взаимодействия культур, которая противоречит безжалостному наброску историков»  .
Пытаясь отстоять  право на собственное миропонимание и определить своё место в присутствии учителей, О.О. Сулейменов пишет: «Ты обязан быть предельно свободным в оценках работ своих учителей. Аксиома, но требующая ежечасных доказательств практикой творческой жизни. …Ибо путь к сути лежит через суд, через непрерывно заседающий в тебе трибунал мысли» .
В интервью корреспонденту газеты «Правда» О.О. Сулейменов сказал: «Не осознавая прошлое, заблудимся в настоящем, как Иваны и Ахметы, не помнящие родства друг с другом…» .
Эта фраза представляется  ключевой в понимании сущности книги, ибо здесь налицо идея смешения традиций, культур, народов. О.О. Сулейменов отмечал, что только «попытался найти следы этих богатейших взаимодействий», утверждая, что «контакты Руси и Поля нельзя сводить  только к крови, пролитой во вражде. Кровью и роднились».
И если работу мысли представить не как  результат, но как процесс, то становится ясно, что это непрерывный, как сама жизнь, труд.




1.3. БЛАГОДАРНОСТЬ И ПАМЯТЬ

1.3.1. Единство и борьба противоположностей

Проблема добра и зла всегда стояла в центре философской и религиозной мысли. История  мысли изобилует ответами на трудный  вопрос: если мир сотворён и управляется мудрым и всеблагим богом, то как это согласуется с бедствиями и злом? Или, иначе, как «оправдать» Бога, если существует зло?
Проблема  выбора – тяжкий крест или добрая воля? Философ, астроном, математик  Омар Хайям спрашивает, и его голос доходит до нас через века, ибо звучит, как и тогда, злободневно и остро:
Ты, боже, глину мял, – что делать мне?
Ты ткань мою соткал, – что делать мне?
Всё, что свершаю – доброе и злое, –
Ты сам предначертал – что делать мне ?

Мысль поэта ясна: – если я создан, то почему на меня возложена вся  тяжесть ответственности и бремя  жизни?.. Однако, сам  же и делится  мыслью и откровением:
Из всего, что аллах мне для выбора дал,
Я избрал чёрствый хлеб и убогий подвал,
Для спасенья души голодал и страдал –
Ставши  нищим, богаче богатого стал .               

Каждая строчка  Хайяма проникнута мыслью и с глубоким подтекстом:
Мой совет: будь хмельным и влюблённым всегда.
Быть сановным и важным – не стоит труда.
Не нужны  всемогущему  господу богу
Ни усы  твои, друг, ни моя борода !

Впервые  еще  древний Гераклит  сформулировал  закон единства и борьбы противоположностей, правда, философ  мыслил всеобщими категориями, смотрел  в глубину  и, наверное, не имел в виду  рассматриваемые нами отношения  двоих: «Враждующее соединяется, из расходящихся – прекраснейшая гармония, и все происходит через борьбу… Связи: целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, согласное и разногласное, и из всего – одно, и из одного – всё» .
Наконец, Гераклиту принадлежит фраза, пережившая  многие века: «Человек в ночи себе зажигает свет, умерев, он жив» .
Означенную  проблему добра и зла изучал видный  теоретик  эпохи Возрождения Я. Бёме  – крестьянин по происхождению, сапожник по профессии, философ по призванию.
Хотя он и был самоучкой, но смышлёность и жизненный опыт способствовали тому, что он стал рассматривать  распространенные идеи своего времени. Стимулом его творчества была, как и у Августина, проблема зла. Он находит разгадку зла в том, что все для своего проявления нуждается в контрасте, каждое «да» нуждается в своем «нет»: без противоположности ничто не обнаруживается; ни одно изображение не проявилось бы в зеркале, не будь одна из его сторон тёмной.
Ничто  есть жажда к нечто. Борьба и раздвоенность в человеке возникают из влечения и страсти. По словам Бёме, «пока я ничего не желаю, я нахожусь в  состоянии мира, свободы и равенства, но я не имею также качеств, я – ничто! Только во влечении я получаю свойства, становлюсь определенной сущностью – алчущей, жаждущей, женолюбивой, честолюбивой и корыстолюбивой самостью, т.е. чем-то» .
Природа есть тело, сердце Божье есть душа. Как при зажигании огня мы имеем две сущности – одну в огне, другую в свете – таким образом два принципа, так же мы должны  понимать Бога. Человек свободен, и собственной пламенной верой и молитвой он создаёт для себя возможность спасения .



1.3.2. Человек зол  или  спасибо за всё?..

Ничто ещё не выдаёт человека  так, как зло.
Неизвестный автор

На вопрос о том, что быстрее всего стирается, Аристотель ответил одним словом: «Благодарность», - что составляет суть человеческое качество. Ф. М. Достоевский определял человека как существо на двух ногах и неблагодарное.
Попробуем связать  два понятия – благодарности и памяти, чтобы показать их взаимозависимость.
Иначе говоря, неблагодарность есть плохая память, суть забывчивость на хорошее. Напротив,  благодарность  суть хорошая память на доброе.
Когда мы говорим  о человеке,  то нам почему-то легче представлять  в нём  больше плохого, и  почти совсем не видеть  хорошего, причём в  понятия плохой или хороший, мы всегда вкладываем конкретное содержание и характеризуем конкретного человека.
Человек по природе дурён, гласит древнекитайская мудрость. Человек  зол – вторили мудрые  древние греки. Однако, дурён, зол, неблагодарный –  понятия одного ряда.
И когда берут за основу такое определение, то вот уже  почти  готово и правило, согласно  которому нельзя  считать человека хуже, чем он есть, и нельзя относиться к нему хуже, чем он того заслуживает. Осуждая ближнего же своего, человек, по сути освобождает себя от каких бы то ни было нравственных обязательств, развязывает себе руки.
Не  делай добра, не будет зла, гласит  поговорка; без хлеба – соли врага не наживёшь – ещё более откровенно  гласит русская поговорка. И кроме, казалось  бы,  прямого  утверждения, здесь ещё, как и полагается, скрытый  намёк на то, что такие понятия как добро и зло взаимно связаны.
Парадокс ещё в том, что нам больше следовало бы любить злых, а не добрых, кто еще, как не они заставляют нас быть всегда готовыми? И наоборот, кто не сделал доброго, тот не сделал злого. Творимое человеком зло почему-то всегда убедительнее, чем  добро.
Предположим, мы ставим себе за правило делать одно только доброе (имеется  в виду по отношению к другому человеку). Для вящей  чистоты эксперимента начинаем  считать – одно хорошее дело.., другое.., третье.., четвёртое и т.д. Допустим, таким образом, мы сделаем 99 раз хорошо, что вообще-то маловероятно в силу  нашего  собственного несовершенства,  и  именно  поэтому один  раз из  ста случаев поступим не так хорошо.
И что же? Вывод напрашивается сам собой: человек скоро забудет  99 добрых дел и крепко запомнит одно злое.
Итак, хорошая память на плохое и забывчивость на хорошее  и есть самое настоящее проявление неблагодарности.
Почему же в плохое в другом человеке мы верим гораздо легче, чем в хорошее? Почему  чаще всего оправдываем справедливость  поговорки: доверяй, но проверяй?
Если друг оказался вдруг
И не друг и не враг, а так.
Если сразу не разберёшь,
Плох он  или хорош.
Парня в горы тяни – рискни.
Не бросай одного его.
Пусть он в связке с тобой одной.
Там поймёшь, кто такой .

Однако, в жизни всё сложнее,  и не только «сразу не разберёшь», но и ничего не изменишь.
Омар Хайям писал:
Один не разберёт, чем пахнут розы,
Другой из горьких трав добудет мёд.
Дай хлеба одному – навек запомнит.
Другому жизнь пожертвуй – не поймёт.

Мудрость, как представляется, категория вневременная, поэтому и сегодня написанное в XI  веке остается актуальным.
Пушкин А.С. рисует  другую картину взаимоотношений с врагами и друзьями.
Враги его, друзья  его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.

А что? Да так. Я усыпляю
Пустые, чёрные мечты;
Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралём рождённой,
И светской чернью ободрённой,
Что нет нелепицы такой
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы  ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил стократ ошибкой;
А впрочем, он за вас горой:
Он вас так любит… как родной !

Настоящие друзья  помогают в одном случае ровно в той  мере, в какой не помогают  в другом – для равновесия. Похвала друзей и клевета друзей, это, вероятно, одно и то же.
Кто-то остроумно заметил, что наши враги клевещут на нас,  а друзья передают нам их слова, а от слова, гласит казахская  пословица, рана  никогда не заживает. Вряд ли нам хотелось бы  встретиться с безумцем, размахивающим налево и направо  саблей, но с ним, по крайней мере, всё ясно. Тот же, кто вместо  ножа, бросает слова или подливает масла в огонь намного страшнее.
Вообще же, что касается  доброго дела, то таковым следовало бы считать  то, которое сам человек добрым не считает,  а просто  делает   то, к чему склонен по своей  природной сущности. Зная это, общество даже  выработало вывод, ставший поговоркой: человек по-хорошему не понимает, впрочем, и Гегель совсем не по философски замечал, что народу нужен кнут.
Классическим  литературным примером  человеческой неблагодарности  можно считать ситуацию, описанную в басне И.А. Крылова «Крестьянин и  Работник»:
Когда у нас беда над головой,
То рады мы тому молиться,
Кто вздумает за нас вступиться;
Но только с плеч  беда долой,
То избавителю от нас же часто худо:
Все взапуски его ценят,
И если он у нас не виноват,
Так это чудо!

Старик Крестьянин с Батраком
Шёл под вечер леском
Домой, в деревню, с сенокосу,
И повстречали вдруг медведя носом к носу.

Крестьянин  ахнуть не успел,
Как  на него медведь  насел.
Подмял  Крестьянина, ворочает, ломает,
И, где б его почать, лишь место выбирает:
Конец приходит старику.
«Степанушка, родной, не выдай, милой!» –
Из-под медведя он взмолился Батраку.
Вот новый Геркулес, со всей собравшись силой,
Что только было  в нём,
Отнёс полчерепа медведю топором
И брюхо проколол  ему железной  вилой.
Медведь взревел и  замертво упал:
Медведь мой издыхает.
Прошла беда; Крестьянин  встал,
И он же Батрака ругает.
Опешил  бедный мой Степан.
«Помилуй, – говорит, – за что?» – «За что, болван!
Чему обрадовался сдуру?
Знай, колет: всю испортил шкуру!»

Как говорится, ни убавить, ни прибавить,  и что есть, то есть.
Благодарность и суть память  на хорошее, есть истинно человеческие качества, именно они   характеризуют  настоящего  человека.
Когда в тяжкие минуты  прощания  с ушедшими из жизни близкими, мы остаёмся  предоставленными самим себе и не можем  найти  объяснения  мучительному вопросу:  как же так, жил-жил человек,  и  вот его нет. Непонятно зачем жил человек и еще непонятнее, зачем  он умер, замечал Л.Н. Толстой. Человеку обычно свойственно преувеличивать как собственную значимость, так  и значение своего бытия в мире.
Но и в трагические минуты  невозвратимой утраты  вновь  стучится в нашу душу  поэт:
В апрельский день я от людей ушла,
Ушла навек покорно и безгласно –
И всё же была я в жизни не напрасно:
Я для любви не умерла .

Перу  поэтессы  М.А. Лохвицкой принадлежит следующая «Элегия».
Я умереть хочу весной,
С возвратом радостного мая,
Когда весь мир передо мною
Воскреснет вновь, благоухая.

На всё, что в жизни я люблю,
Взглянув тогда с улыбкой ясной,
Я смерть свою благословлю –
И назову её прекрасной.

Благодарность – суть человеческая черта,  в известной степени, нельзя жить и не быть благодарным за всё,  за жизнь. Благодарность, подобно добру, подобно труду, имеет наградой  саму себя и заключена в самой  себе, в противном случае, т.е.,  когда  находит своё  внешнее  проявление, то  значительно теряет от этого, низводит  всё  до  торгового принципа:  «Do ut des. – Даю, чтобы ты дал»; «Tu mihi, ego tibi. –  Ты мне, я тебе» .
Истинная благодарность – дело слишком глубокое, чтобы быть заметной праздному взору. В фильме «Белые росы» жители одноимённой деревни  оказываются в черте  городской застройки, и вот деревня  прекращает свое существование, а люди получают  новые квартиры. Герой фильма (актёр Всеволод Санаев) говорит, как бы  обращаясь к самому себе (а по сути, к нам, к тем, кто слышит его):  «Спасибо за всё, что у меня в жизни было, за то, что жил  спасибо, за то, что мучился, спасибо,  за то, что любил,  спасибо, за всё спасибо».
Поэт и здесь спел по-своему:
Всё встречаю, всё приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришёл на эту землю,
Чтоб скорей её покинуть .

В исполненной  глубины и смысла песне А. Бабаджаняна на стихи Р.Рождественского «Благодарю тебя» прослеживается  именно  человеческая  благодарность за всё.
Благодарю за то,
Что ты по судьбе прошла,
За то, что для другого сбудешься.
Благодарю тебя
За то, что со мной была,
Еще за то, что не забудешься.

За шепот и за крик,
За вечность и за миг,
За отгоревшую звезду,
За смех и за печаль,
За тихое «прощай» —
За все тебя благодарю .

















1.4. ЛЮБОВЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ

1.4.1. Любовь и этическое  в любви

Счастливым  может быть только нравственный человек. Безнравственный человек не может быть счастливым
   по  определению.
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл на встрече
 с молодёжью в Санкт-Петербурге 29 мая 2009 г.

В этике и философии любовь понимается как такое отношение между людьми, когда один человек рассматривает другого как близкого, родственного самому себе и тем или иным образом отождествляет себя с ним: испытывает потребность к объединению и сближению; отождествляет с ним свои собственные интересы и устремления; добровольно  физически и духовно отдаёт себя другому и стремится сам обладать им .
Императивом  звучат многие  религиозные и нравственные заповеди: «Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов» ; «Ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи» ; «Лучше блюдо зелени и при нем любовь, нежели откормленный бык, и при нем ненависть» .
Любовь с точки зрения  этики, отмечают исследователи, это совокупность принципов отношений человека к другим людям или окружающей действительности.
Первый из них – положительное отношение субъекта (кто любит) к объекту (кого или что любят). Каковы бы ни были проявления  любви – любовь к детям, труду, истине, людям,  представителю противоположного пола, природе, духовным занятиям – во всех вариациях  она предполагает наличие позитивного переживания, связанного с объектом чувств, познания или практической деятельности.
Позитивные переживания могут  варьироваться от бурного восторга (экзальтации) до нежного трепета, оцепенения, рефрактерности (от французского  слова  refractaire – невосприимчивый,  –   кратковременное снижение возбудимости нервной и мышечной тканей непосредственно  вслед за потенциалом действия; в народе о таких состояниях говорят: «душа обомлела», «сердце захолодело», «горло перехватило» и т.п.).
Второй принцип – отождествление субъекта любви с её объектом. Отождествление себя с объектом означает, что к объекту любви человек относится как  к себе, своей собственности, части самого себя.
Критерии отношения к себе присутствуют в оценке того, кого любят или что любят.
Любовь, по словам Гегеля, - это сознание единства одного человека  с другим. Отождествление может проявляться в широком диапазоне: от периодического и частичного совпадения отдельных психических состояний (синхронизация состояний) до полного совпадения привычек, мнений, образа мыслей, ценности людей (конгениальность).
Третий принцип, передающий содержание любви как этической  категории – принцип взаимности. Он означает некоторую готовность объекта любви направлять своё движение к субъекту любви.
Данный принцип вполне ясен, когда речь идёт о людях: взаимность предполагает и положительное отношение, и отождествление, исходящее от объекта любви по направлению к её субъекту. При этом субъект и объект попеременно как бы меняются ролями, когда один  человек (субъект) ведет себя с таким расчётом, чтобы предрасположить другого (объект) к ответным чувствам – при нарушении последнего условия  постепенно исчезает принцип взаимности.
Если же речь идёт о любви человека к неодушевлённому предмету, то  можно сказать, что человек наделяет этот предмет некоторыми признаками или качествами, делающими его желанным. Скупой рыцарь в одноимённой  пушкинской маленькой трагедии  «общается»  со своим  богатством – золотыми и серебряными монетами, как с живыми существами, он ждёт встречи с  «верными» сундуками, «как  молодой повеса ждёт свиданья  с какой-нибудь развратницей лукавой иль дурой, им  обманутой» – именно  потому, что столь сильной оказывается иллюзия «взаимности».
Четвёртый принцип – моральная ответственность перед объектом любви: ответственность за его благополучие (материальное, физическое, психическое), возможность самореализации, будущее  и т.д.
Самое сложное, отмечают  исследователи, не нанести ущерб объекту любви собственным  поведением. Моральная ответственность перед другим человеком также означает  высокий уровень самоконтроля, владение  и управление собой, подчинений себя потребностям, состояниям и планам любимого человека .
В  философской литературе  положения об отождествлении  и взаимности любви в  самом общем виде обозначены Гегелем, который писал: «Первым моментом в любви является то, что я не хочу быть самостоятельным, стоящим отдельно лицом и что, если бы я был таковым, я чувствовал бы себя несовершенным и неполным. Вторым моментом является то, что я обретаю себя в другом  лице, что я обладаю значимостью в нём, и что оно в свою очередь достигает этого же во мне» . Отсюда и вытекает, отмечает Гегель то «чудовищнейшее противоречие, которое свойственно любви». Однако, любовь есть одновременно и порождение и разрешение противоречия, доказательством чего является  нравственное единение любящих.
Люди не сразу обнаружили, что  в их отношении к разным объектам  присутствуют такие моменты  как «положительность отношений», «отождествление себя с объектом», «взаимность», «моральная ответственность». Не сразу появилось и абстрактное понятие  «любовь», в котором представлены все   указанные моменты, прежде, например, в Древней Греции, существовало несколько специальных  слов-понятий для обозначения любви к конкретным объектам. Так, филия – это любовь, дружба, обусловленная  социальными связями и личным выбором; сторге – любовь, нежность, особенно семейная; агапэ – жертвенная и снисходительная любовь к ближнему; эрос – стихийная и страстная самоотдача, восторженная влюблённость, стремление обладать представителем другого пола.
Морально-этическое представление о любви теснейшим образом переплетено с эмоциональным началом, то и другое – две формы отражения одной и той же реальности в сознании человека.
Грубо говоря, в морально-этическом плане  индивид ищет ответ на вопрос: «Как надо любить?» Он  стремится  получить больше информации на волнующую его тему из самых разных источников, внимательно относится к опыту других, учится  любить  себя, других, женщину, родину и т.д., решает, кому  можно подражать в  наиважнейшем для него деле любви.
В эмоциональном плане возникают вопросы: «Как я могу любить?» или: «Как можно заставить себя  любить?» Оценивая себя  и свои возможности на фоне сформировавшихся принципов и окружающей действительности, человек определяет себе цену, свои возможности в отношениях с разными объектами любви – женщиной, ребёнком, работой и т.д.
С психологической точки зрения любовь можно  определить с двух сторон: как «первейшую, острейшую потребность человека»   и как рождённое на её основе особое эмоционально-чувственное состояние.
Существует еще одна гипотеза объяснения любви в терминах информационного обмена. Предположим, что любовь – это реакция человека на самого себя, на свой образ, знание о себе. В определенный момент жизни у человека формируется  объемное представление о себе, информация о собственном «Я» переполняет его, накопившаяся  энергия требует выхода. И человек вдруг обнаруживает, что избавиться от избытка энергии  лучше всего, «выместив» информацию о себе в сознание и чувства  другого – вот почему в одно прекрасное утро он  претендует на внимание к себе и хочет быть любимым.
Но «вымещая», перенося  образ собственного «Я» в сознание  другого, человек сильно рискует, так как, с одной стороны,  это его «Я» сдаётся  «на хранение» другому, тому, кого он любит и надеется, что он его не обманет, не предаст, а будет беречь его; с другой   стороны, отдаваясь другому (душой,  а в случае, если это представитель противоположного пола, то и  телом), он  сам подпадает под влияние другого, и в свою  очередь, другое  «Я» требует к себе того же самого.
Привыкнув к чужому «Я», которое включает духовное и телесное, человек испытывает психологическую усталость, в таком случае говорят, что «любовь прошла», а на языке информационного обмена это означает, что начался обмен образами «Я» в обратном порядке. Но рано или поздно  человек  устаёт быть один,  начинает тяготиться собственным «Я» и тогда начинается новый цикл информационного обмена .  Данная гипотеза, возможно, является попыткой объяснения  того, почему человек может любить не один раз.
Мир так устроен, – доказывал английский философ-моралист А. Шефтсбери, – что допуская злое и бесправное, мы тем самым  подвергаем опасности своё собственное благо: наоборот, всё содействующее добродетели, ведёт его к прочному высокому блаженству» .
Одной из древнейших нравственных заповедей, содержащихся в народных пословицах, поговорках и т.д., является так называемое, «золотое правило»: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы причиняли тебе»; (пример: «Не рой  яму другому, сам в неё попадешь»).
Эта мысль высказывалась древними восточными и греческими мудрецами, вошла в Евангелие.  Кант видоизменил ее в своем учении о категорическом императиве (греч. kategorikos-решительный, безусловный; лат. imperativus-повелительный): «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом…»   
Имея ввиду именно этот категорический императив, Кант говорит: «Zwei Dinge erfuellen das Gemuet mit immer neuer und zunehmender Bewunderung und Ehrfurcht, je oefter und anhaltender sich das Nachdenken damit beschaeftigt: Der bestirnte Himmel ueber mir und das moralische Gesetz in mir». – «Две вещи наполняют душу все новым и растущим восхищением и благоговением по мере того, как задумываешься над ними все глубже и дольше: звёздное небо надо мной и моральный закон во мне». Эти слова  стали эпитафией  на могиле Канта.
Золотое правило Канта это, вопреки ожиданиям,  даже не его категорический императив, но: можешь, значит, должен. Из этого легко заключить, что на первое место в ряду  человеческих добродетелей, Кант ставил долг. Человек всегда стоит перед нравственным  выбором, и главным  здесь оказывается  его совесть, этот  закон внутри  него  и называется совестью.





1.4.2. Мораль  в зеркале любви

Тот ведь не знает истинного счастья,
кто считает себя более блаженным.
Спиноза 
Нравственность, писал  И.Кант, учит не тому, как стать счастливым, а тому, как стать  достойным счастья. Нравственная философия  пронизывает весь корпус естественных наук. Все вместе они образуют мудрость, а поскольку ради достижения ими своей цели их вдохновляет, связывает и упорядочивает нравственная  философия, то она придаёт им гармонию и красоту: «la moralidade e bellezza de la sapienza» [нравственность есть красота  мудрости] . Было  бы  ошибочно, на наш взгляд,  рассматривать феномен любви вне связи с нравственностью, мудростью и красотой, понимаемыми  мыслителями как  нечто взаимосвязанное, единое,  целое.
«До сих  пор о любви было сказано только одна неоспоримая  правда, а именно, что «тайна сия велика есть»; всё  же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой  вопросов, которые так и оставались неразрешёнными. Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви  нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вообще» .
Нельзя не согласиться с мнением автора статьи «Мораль в зеркале любви» О.П. Зубец, которая  пишет:  «Эти чеховские слова, выражение  глубокой философичности всякого обращения к любви, риска рационального прикосновения к столь интимному и столь всеобщему явлению культуры. Продолжить незавершаемый и неразрешаемый ряд проблем, поставить их под сомнение и обосновать их самим фактом обращения к ним – одна из существенных сторон всякого философского дела, философской  культурной работы.
Но в данной теме есть и некая запретность – запретность всякого вульгарного обращения к духовным ценностям человека, всякого их исторически ограниченного восприятия, всякой теоретически неоправданной оценки, обывательского  редукционизма – сведения высокого к низкому, стирания качественной самобытности и самодостаточности явления, низвержения его до уровня собственной внедуховности» .
Нельзя не согласиться потому, что в этой оценке феномена любви квинтэссенция исследуемой категории; только хотелось бы  добавить: и мудрости, ибо любовь, это и есть величайшая, божественная  мудрость. И поэтому рассматривать философские проблемы любви следует именно с таких позиций: духовности и запретности вульгарного, пошлого восприятия.
Любовь, отмечают исследователи, и в этом с ними также нельзя не согласиться,  несёт с собой множество несчастий  и всякая история любви пронизана различными формами борьбы, тревогой,  необходимостью  тайны. Если тайны нет, то вряд ли  есть и любовь.
Трагическое ощущение раздвоенности, внутренней  разрываемости  - с одной стороны, от невозможности любви, с другой стороны, от невозможности отказаться от неё, - это постоянное ощущение любящего сердца.
Любовь есть рок, судьба, предопределение… недаром поэт  так и назвал  стихотворение «Предопределение»:
Любовь, любовь – гласит преданье –
Союз души с душой родной –
Их съединенье, сочетанье,
И… поединок роковой…

И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…
Трагичность любви находит свое полное проявление  и в страхе потерять ее и в понимании неизбежности ее конечности или в переходе в другое состояние. Жизнь коротка, но жизнь любви, увы, нередко оказывается еще короче. Откуда она, любовь, берётся? И куда девается?..
В философских трактатах, да и в нетеоретическом сознании любовь признаётся вершиной нравственного отношения к человеку. Существование морального отношения невозможно без свободы выбора и воли. Но вот опять парадокс: наивысшее проявление морали, а следовательно, и свободы, связано с величайшей несвободой – с невозможностью выбрать объект любви и саму любовь.
На основе свободного выбора формируется дружба: другом становится тот, кто положительно оценивается, чей образ, душевные качества и поведение соответствуют тем или иным нашим ценностным ориентациям и представлениям. Друг обязательно должен быть соответствующим мне, именно поэтому утверждается: «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».
Но иное – в отношении «злой» любви (вспомним – «любовь зла» - В.Г.): человек не может выбирать, любить или не любить, кого любить (если выбирает, то  это не любовь – В.Г.). любимый дается человеку как данное, как факт жизни, как сам мир. И именно в этом максимально несвободном отношении он максимально проявляет свою человеческую сущность! В таком, казалось бы,  частном отношении, как любовь, воспроизводится самое общее отношение человека и мира, ведь и мир не выбирается человеком, и все же именно в нем, а не вне его, осуществляется  свобода как преобразующая  мир практика, в которой  творятся и отношение и его субъекты.
Любовь – эмоционально преобразовательное отношение, в котором другой принимается  полностью как данность  независимо от его качеств и их оценки во всем  богатстве и несводимости к собственным представлениям и идеалам любящего» .
Любовь – пророчица: она вырывает человека из настоящего и приоткрывает завесу над будущим. Что же это за сила, способная перевернуть и сознание, и саму жизнь человеческую? В основе отношения любви лежит признание максимальной ценности конкретного человека, совершенное признание, по выражению вновь и вновь воскрешаемого Платона.
Думается, то же самое можно было бы сказать  относительно  многих других мыслителей и учителей человечества.  И пусть нас не удивляет, если  заметим созвучие в трудах самых различных авторов и эпох,  недаром французский философ Ален заметил: «Никто в одиночку не может выносить великую мысль». Действительно, мысль не моя и не твоя, но всегда наша. Я ничего не теряю, в худшем случае, не скажу лучше, чем это сказано, а в лучшем случае повторю, оправдывая  известные поговорки: повторенье – мать ученья, и: уча, учимся сами.
Что касается отношения к заимствованным и собственным  «мыслям», то здесь весьма  любопытным   представляется  замечание Гёте: «Наиболее вздорное из всех заблуждений – когда молодые люди воображают, что утратят оригинальность, признав правильным то, что уже было признано другими» .


ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Мораль, нравственность, мир чувств –
вот где ребенок нуждается в помощи.
Еды ему хватает, а вот веры, интеллекта,
духовной чистоты, справедливости – нет.
Ролан Быков

Главное доказательство того, что любовь человека к человеку (мужчины и женщины  или родителей и детей, или между друзьями и т.д.) существует как потребность, заключается в том, что она неизбежна. «В любви, как в фокусе, проявляется факт невозможности существования человека как изолированного «я», т.е. вне отношения к другим людям» .
Рассматривая проблему отношения человека к человеку, С.Л. Рубинштейн выделил любовь как особого рода психическую  энергию, которая отличается от всех других эмоций и психологических механизмов. Она «оказывается  новой модальностью в существовании человека, поскольку она выступает как утверждение человека в человеческом существовании… Иными словами, любовь есть утверждение существования  другого и выявление его сущности. В настоящей любви другой человек существует  для меня не как «маска», т.е. носитель  определенной функции, который может быть использован соответствующим образом как средство по своему назначению, а как человек в полноте своего бытия. Такова «сущность» любви, такова любовь в своём чистом виде» .
Вопрос о соотношении общего и частного блага российский историк и просветитель Н.М. Карамзин решал так: каждому человеку от природы  свойственно стремление к собственному счастью и благополучию, желания его беспредельны. Но тем не менее предел желаниям человека поставлен «моральным законом» или совестью, «чувством добра и зла» .
Сочинитель, писал  Карамзин, в привлекательной форме «сообщает свои нравоучения и понятия о разных вещах, важных для человечества», поэт же, «сопровождает мораль свою пленительными образами, живит её в лицах, и производит более действия» .
Нельзя объять необъятное, не уставал повторять Козьма Прутков, однако, рассматривая  феномен любви, следует отметить, что именно это  все жившие до нас и живущие сегодня, неустанно пытаются делать. Никто не может сказать, каким образом на протяжении многих веков передавалось из поколения в поколение социальное содержание любви как особой эмоционально-нравственной формы отношений.
Нравственность это не просто  мораль, как иногда полагают, но составная, и существеннейшая  часть философии. Философия  как наука (которую сегодня, порой, и не считают наукой), призвана делать человека вполне человеком. И так как определение это может представляться неясным, например, могут спросить: «Что значит быть человеком? А мы что – не люди?», – то и философия, как  любовь к мудрости ставится под сомнение. На этот счёт некий остроумец заметил: «Все мы – люди, но это не значит, что каждый из нас является человеком».
Между  тем, одной из задач философии как раз и следовало бы считать умение отделить одно от другого, например, мудрость от глупости, добро от зла. И хотя нам представляется, что мы различаем понятия доброе и злое, то это, вероятно, не всегда соответствует  действительности. И это является свидетельством того, что в жизни одно может выступать под маской другого,  и различать, разоблачать, срывать маски дело отнюдь не простое.
Как действительно доброе можно полагать недосягаемой вершиной, уходящей в небо, так и  действительно нравственное следует  уподобить такой вершине, на которую  человеку приходится взбираться долго и трудно, и далеко не всем это  удаётся.




1.5. Я И МЫ  ИЛИ  КАК ПОЛЮБИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

1.5.1. Я и МЫ

Любовь есть склонность находить
удовольствие в благе, совершенстве,
счастье другого человека.
Г.Лейбниц
Ищите друг друга, что бы ни случилось,
и ждите, несмотря ни на что.
Девиз телепередачи «Жди меня»

Обществом несправедливо было бы назвать простую совокупность индивидов, но дальше всех шагнул тот, кто  заметил: «Жить в обществе и быть свободным от общества  нельзя». Что же такое общество, как не Я и МЫ?
С другой стороны, если верно определение Ницше, что «человек – самый хищный  из зверей», то о каком обществе можно говорить? Несомненно одно: каждый из членов  объединения  (общества) находится под той или иной степенью влияния со стороны себе подобных.
Что же делает человека человеком? Вероятнее всего, он находится в сфере двух  начал, в некоем замкнутом круге, с одной стороны, условия жизни делают его тем, кем он является, с другой стороны, он сам создаёт эти условия в зависимости от заложенных в него природой качеств.
Я и Мы вмещаем в себя целый мир, хотя объективно мы микромир, бесконечно малая составляющая человечества. Мы, порой, наивно полагаем, что мир начался  с нас. Каждое новое поколение, хотя и  не вполне  осознанно ассоциирует себя с новым миром, который, наконец-то начинается – именно с  него, тем более, что и написано в Писании: «древнее прошло, теперь всё новое». Но время, время, «время наш злейший враг», и вот некогда новое, становится старым, повторяя судьбу бесчисленных поколений и миллиардов живших прежде людей.
Моё Я всегда готово раствориться в нашем Мы, но Я это Я, и наше Мы – это  всегда  не  простое  собрание  похожих, как  капли воды, отдельных индивидов, но  объединение  людей, человеков, которые, по мысли поэта, должны быть и хорошими и разными.
Мы любим делать то, что у нас получается и то, что умеем. И любим тех,  кого знаем (или думаем, что знаем). Отсюда вытекает, что наша нелюбовь (ненависть) вызывается не-знанием, вероятно, Сократ  был прав, утверждая, что существует одна добродетель – знание, и одно зло – невежество. Сказать: «Мы не таковы, как прочие», - это всё равно, что заявить о своём  личном, классовом, социальном, конфессиональном или ином превосходстве.
Я и Ты. Мы и Они. Я всегда  лучше тебя – это так же очевидно, как и то, что никто не позаботится обо мне лучше, чем  Я сам; так же, как и то, что Мы лучше Их. Вот неписаный закон, которым руководствуется  большинство. Между тем,  он или они – только другой или другие – не исключено, что не лучше и не хуже. Нелегко понять очевидное, что другой – тоже человек, недаром написано: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом  судите, таким будете судимы, и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем  глазе не  чувствуешь? »
И вот мы – и хорошие, и разные, а  ты – моя прекрасная половинка. Без многого может обойтись человек в своей жизни, но как  прожить ему без другого человека?
Таким образом, в наших отношениях изначально  намечен раскол, чреватый  непониманием  (и позже ненавистью), превозносится всё то лучшее, что есть в нас и  заведомо преуменьшается  всё лучшее, что, надо полагать, есть в них. И всё это вместо того, чтобы идти навстречу друг другу по пути взаимопонимания, и вместо того, чтобы дополнять друг друга. Ведь мечта всех влюблённых – абсолютное единство. Дайте нам поэтов больше хороших и разных! – восклицал В. В. Маяковский, но вместе с тем, в многообразии поэтических голосов и различных поэтических форм ощущается сила и гармония.
Разрешение данной проблемы предполагает ответ по крайней мере, на два вопроса: 1) зависит  ли наше счастье от нас самих или  от других, окружающих нас людей? 2) если мы все – одно, то почему  так часто  чувствуем  себя одинокими, и  не можем согласиться  с тем, что мы такие  же, как и они?
Великая мысль заключена в Священном Писании: «Царство Божие внутрь вас есть» , и здесь нетрудно предположить  тождество «царства божьего» и  простого человеческого счастья.
С другой же стороны, нельзя не прийти к мысли и прямо противоположной, а именно: быть счастливым в одиночку невозможно. Как, по мысли Маркса, невозможно построить социализм  в одной, отдельно взятой стране. Вспомним слова Платона: «Заботясь о счастии других, находят своё собственное». Это тем более очевидно, что коль уж человек существо социальное, т.е. ни родиться, ни жить, ни  даже  умереть один человек не может без другого.
Счастье, также как и любовь, составляет цель жизни человека и, как поётся в песне, «за это можно всё отдать» . Это нечто огромное, как небо, что разумеется, нельзя объять, прижать и не выпускать, чтобы всегда быть счастливым. И,  хотя бы чуточку, влюблённым, ибо очевидно, что счастье это когда есть  Я и  Ты.
Итак, с одной стороны, равно невозможно как быть счастливым в одиночку, так же и быть счастливым за чужой счёт. Иначе говоря, на чужом несчастье свой рай не построить.
Гётевский Фауст призывает  человека  к действию:
Брось вечность утверждать за облаками!
Нам здешний мир так много говорит!
Что надо знать, то можно взять руками.
Так и живи, так к цели и шагай,
Не глядя  вспять, спиною к привиденьям,
В движенье  находя свой ад и рай,
Не утолённый ни одним мгновеньем !

Любовь – это не просто чувство или эмоциональное отношение к другому, она есть актуализированное, завершенное трансцендирование к Ты  как подлинной, я-подобной, по себе и для себя сущей реальности, открытие и усмотрение Ты как такой реальности и обретение в нем онтологической опорной точки для меня.
Разве кто-то другой может  дать мне то, чего у меня нет?.. Вряд ли,  скорее в другом,  и вместе с  другим,  я обретаю  некую целостность.


1.5.2. Метафизика любви С.Л. Франка

В любви Ты открывается как личность, нам становится доступным  откровение святыни личности, которую мы не можем не любить благоговейно даже в самом преступном, извращенном человеке.
Не существует совершенной, «чистой» любви, потому что никогда до конца не снимается момент чуждости Ты. Капля горького  разочарования содержится в самом интимном и счастливом отношении Я – Ты. Всегда остается непреодолённым осадок несказанного, невыразимого, лишь самому себе молчаливо открывающегося одиночества. Мое внутреннее одиночество – это мое своеобразие, это моя субъективность, от  которой нельзя избавиться никаким трансцендированием, никакой сверхсильной любовью. В этом смысле  самая интимная любовь не имеет права даже пытаться проникнуть в это одиночество, вторгнуться в него и преодолеть его через его уничтожение: ведь это значило бы разрушить само внутреннее бытие любимого. Любовь должна быть, – Франк приводит слова Р. М. Рильке, – нежным бережением одиночества любимого человека.
У Франка личное сознание в форме «Я» возможно только благодаря «сердечному» отношению «Я» и «Ты», которое, в свою очередь, является результатом первичного «Мы». «...Всякое общение между “я” и “ты” ведет к образованию какой-то новой реальности, которую мы обозначаем словом “мы”, или, вернее, совпадает с ней»  Философ рассматривает отношение «Я» и «Ты» как ключ к познанию всей реальности, не только человеческой, но и абсолютной, поскольку общение человека с Богом возможно только как диалог «Я» с Абсолютным «Ты».
Само отношение «Я» и «Ты» Франк понимает как взаимосвязь раздельности и взаимопроникновения . Он выделяет две формы «Я-Ты», которые по самому своему существу есть некое таинственное непостижимо-транс-рациональное единство тайны страха и вражды с тайной любви . «В первую очередь и в своей первичной непосредственности “ты” является мне и переживается мною скорее как нечто чуждое, жуткое, угрожающее, – пишет русский мыслитель, – Оно есть “ты”, т.е. непосредственное самобытие, и в этом смысле подобно или равно мне» . Чуждость «Ты» Франк видит не в том, что оно по своему содержанию отличается от «Я», а в самой форме бытия «Ты» в качестве «второго Я», которое обладает всеми свойствами его «двойника».
Рассматривая данный тип отношения «Я-Ты», Франк ставит проблему «границ Я». Когда «Я» имеет дело с «Ты», то чувствует себе угрозу с его стороны, потому что через отношение «Я-Ты» оно впервые узнает и осознает свою границу, а, следовательно, и опасность для себя. Хотя «Я» и вне этого отношения имеет границу и знает противодействие предметного бытия, само предметное бытие как нечто инородное находится совсем на другом уровне, и граница осознается здесь не так отчетливо в качестве ограничения; к тому же предметное бытие не вторгается активно внутрь «Я», а как таковое испытывается лишь как внешняя среда, препятствие, в худшем случае как внешняя опасность.
Напротив, «Ты» таит в себе опасность врага, вторгающегося в меня, стесняющего саму внутреннюю полноту самобытия «Я» как такового. При этом «Я» как бы отступает внутрь самого себя, впервые осознает себя как внутреннее самобытие и замыкается в себе. Конкретным примером выражения данного типа отношений служит застенчивость.
Совсем иной смысл имеет второй тип отношения «Я-Ты», когда «Я», узнает себя в «Ты», находит в «Ты» «....успокоительную, отрадную ему реальность сходного, сродного, родного ему – некую свою родину, т.е. реальность вне себя самого, внутренне ему тождественную» .  Встречаясь с таким «Ты», «Я» осознает себя уже не единственным, не одиноким, а встретившим существо, близкое ему по духу. «Это есть чуткое, понимающее, проникающее вовнутрь “ты” и его раскрывающее отношение “я-ты”, в котором впервые это отношение конституируется в его полной актуальности» .
Тем самым преодолевается форма бытия «Ты» в качестве «второго Я», которое пытается упразднить уникальность «Я», стать его «двойником». «Ты» в данном случае уже не копирует «Я», а выступает как его «alter-Ego», «...так, что, не теряя и не колебля тем единственности и неповторимости моего “я” как такового, я нахожу во внешнем мире существо, исполненное стихии моего собственного внутреннего бытия» .
Однако выделенные две формы отношения «Я-Ты», отмечает Франк, в реальной жизни не могут существовать в чистом виде. Эти два противоположных типа отношений людей в конкретном живом социуме сосуществуют друг с другом в различных пропорциях. Поскольку не может быть речи о безусловной, безграничной и безоговорочной однородности «Я» и «Ты», постольку во всяком отношении людей, исполненного взаимного доверия, симпатии и внутреннего понимания, всегда присутствует непреодолимый элемент чуждости. Раздельность и взаимопроникновение «Я» и «Ты» являет собой противоречивую природу бытия человека как общественного существа.
Эта противоречивость отношения «Я-Ты» преодолевается в единстве «Мы». Во всяком социальном общении происходит не просто встреча «Я» и «Ты», «...в опыте “мы” направленное на меня откровение “ты” сливается, спаивается с самооткровением моего собственного бытия в первичное единство внутреннего и внешнего бытия, – указывает философ. – В откровении “мы” нам дан радостный и укрепляющий нас опыт внутренней сопринадлежности и однородности “внутреннего” и “внешнего” бытия...» .
Итак, «Мы» не есть простая совокупность многих «Я», ибо «Я» во множественном числе в принципе невозможно в силу его уникальности и неповторимости. «“Мы” не есть многие “я”; “мы” есть “я” и “ты”, – утверждает Франк. – “Мы” не есть множественное число от “я”, но “мы” есть некое расширение “я”, распространение его за его первичные и как бы естественные пределы» .
 «Мы» следует понимать как множественное число лишь в смысле единства первого и второго лица, единства «Я» и «Ты», но не более. Как единая изначальная основа личного бытия «Мы» принципиально безгранично. Эмпирическое же «Мы», напротив, всегда ограничено семьей, сословием, классом, нацией, вероисповедальным сообществом, государством и т.п.
Следовательно, подчеркивает Франк, «Мы», которое в своем первичном внутреннем составе вообще не есть объект предметного наблюдения, а дано нам лишь как переживаемая, открывающая сама себя реальность, должна быть первичной категорией социального бытия человека. Это единство «Я» и «Ты», которое не просто противостоит их раздельности, но обязательно включает ее в себя, иногда даже в самой враждебной форме.
Поэтому общественная жизнь по самой своей сути не является какой-либо внешней формой человеческой жизни, напротив, она представляет собой необходимое выражение глубочайшего онтологического Всеединства, лежащего в основе человеческого бытия. Общество есть подлинная, целостная реальность, а не произвольное объединение отдельных индивидов, считал философ, более того, оно есть единственная реальность, в которой нам конкретно дан человек. Изолированно мыслимый индивид есть лишь абстракция; лишь в соборном бытии, в единстве общества подлинно реально то, что мы называем человеком. Основная идея метафизической концепции Франка состоит в том, что «эмпирический человек в своей глубине неисследуемо и неразложимо слит со сверхиндивидуальным началом в нем, с «абсолютной первоосновой душевной жизни» . Единство «Мы» внутреннее присутствует в каждом «Я» в качестве основы его собственной жизни.


1.5.3. Любовь к  Богу и  любовь к  человеку

Одно из самых больших и доступных человеку чудес, утверждал русский мыслитель, – непостижимое чудо явления другого, второго «Я» . Это чудо воплощается в феномене любви, и потому сама любовь есть таинство. Любовь не просто чувство или «сердечное» отношение одного человека к другому, она есть актуализированное трансцендирование к «Ты» как подлинной, Я-подобной, для-себя-сущей реальности, открытие «Ты» как такого рода реальности и обретение в нем онтологической опорной точки. «…Впервые открывая нам «ты» в его реальном глубинном средоточии – “ты” как личность, – любовь тем самым впервые делает нас доступными откровению святыни личности…» .
В любви человек может выйти из самого себя, замечает философ, прорвать скорлупу своего эгоизма. В любви «Ты» – не просто мое достояние, не просто реальность, находящаяся в моем владении и существующая лишь в пределах моего самобытия, в ее действии на меня. «Я не вбираю “ты” в себя, – я, напротив, сам вступаю в него, “переношусь” в него, и оно становится «моим» только на тот лад, что я сам сознаю себя принадлежащим ему» .
Здесь открывается возможность познания изнутри, познания другого в его инаковости и единственности через сопереживание.
Это познание сродни такой интуиции, которая есть у художественно одаренных личностей, и, действительно, в акте любви каждый становится художником образа другого. «Так, для любящего не только его личное чувство любви, но и все целостное отношение к любимому существу, включая и само последнее, некоторым образом входит в состав его жизни» .
Франк рассуждал о любви не как об идеально-романтическом явлении, а как о религиозно-просветленной любви к человеку на основе христианских ценностей. Именно такая любовь и есть самотворчество. Поэтому усмотрение и признание «Ты» как равноценной и однородной для «Я» реальности образует основу всей человеческой жизни. Любовь в этом ее существе обнаруживается не только в эротической и супружеской любви, материнской любви, любви к родителям, братьям и сестрам. Всякое сочувствие и приветливость, сострадание и сорадование, даже простая вежливость, которые проистекают из непосредственного уважения к человеческой личности, есть проявление любви в ее метафизической, «сердечной» сущности.
Философ полагал, что не существует совершенной любви, такого отношения «Я-Ты», которое было бы только «чистой» любовью, поскольку момент «чуждости» «Ты», неравноценности его мне, неоднородности его со мной, обладание «Ты» лишь как необходимой, полезной или даже враждебной динамической компонентой всегда присутствует во всяком конкретном эмпирическом отношении индивидов. Всегда остается непреодоленным некоторый осадок несказанного, невыразимого, лишь самому себе молчаливо открывающегося одиночества. Мое внутреннее одиночество – это мое своеобразие, моя субъективность, от которой нельзя избавиться никакой сверхсильной любовью. «В этом смысле и самая интимная любовь даже не имеет права пытаться проникнуть в это одиночество, вторгнуться в него и его преодолеть через его уничтожение, ибо это значило бы разрушить самое внутреннее бытие любимого…» .
Любовь постепенно научает любящего воспринимать абсолютную ценность самой личности любимого, ибо вне соединения с любимым существом наша жизнь теряет свой смысл. Через внешний облик любимого мы проникаем к тому глубинному его существу, которое этот облик выражает, – тварному воплощению божественного начала в человеке. Тем самым иллюзорное обоготворение эмпирически-человеческого преобразуется в благоговейно-любовное отношение к метафизически-абсолютному, данному как индивидуальный образ Божий, которое есть в любом, даже несовершенном и порочном человеке.
Нельзя абстрактно любить человечество или человека вообще, говорил Франк, можно любить только определенного индивидуального человека во всей конкретности его образа. Любящая мать любит своего ребенка в отдельности, любит то, что есть единственного, несравненного в любом из ее детей. «Поэтому универсальная всеобъемлющая любовь не есть ни любовь к «человечеству» как к некоему сплошному целому, ни любовь к “человеку” вообще; она есть любовь ко всем людям во всей их конкретности и единичности каждого из них» .
Такая любовь объемлет не только всех, но и все во всех. Признавая ценность всего конкретно-сущего, она объемлет всю полноту многообразия людей, народов, культур, исповеданий, и в каждом из них – всю полноту их конкретного содержания. Любовь есть радостное приятие и благословение всего живого и сущего, то благородство души, которое открывает свои объятия всякому проявлению бытия, ощущает его божественный смысл.
Следовательно, приходит к выводу Франк, по самой своей сути «любовь есть… благоговейное, религиозное восприятие конкретного живого существа, видение в нем некоего божественного начала» .
Поэтому всякая истинная любовь есть религиозное чувство, и именно это чувство христианское сознание признает основой религии вообще. Все остальные виды любви – эротическая, родительская, братская и т.д. – суть лишь зачаточные формы истинной любви, цветок на стебле любви, а не ее корень.
Любовь есть положительная творческая сила, расцвет души, радостное приятие другого, отмечает русский мыслитель. Обычно сила любви направлена на кого-нибудь из близких, родных, «любимых», с которыми человек ощущает духовное родство, но христианская религия требует, чтобы таковым было наше отношение ко всем людям, близким или чужим, независимо от их достоинств и недостатков. Христианский завет любви – это попытка помочь душе «сердечно» раскрыться, просветлеть, попытка раскрыть глаза души, ибо то, что тянет ее к отдельному избранному человеку, практически присутствует во всех людях. Благодаря этому любовь как субъективное чувство превращается в универсальную любовь как общую жизненную установку.
В христианстве Бог есть любовь, подчеркивает Франк, т.е. сила, преодолевающая ограниченность, замкнутость, отъединенность нашей души, ее субъективные пристрастия. Любовь к Богу есть рефлекс Его любви ко мне, обнаружение Его любви ко мне. Моя любовь к Богу, мое стремление к Нему возникают из моей встречи с Богом, которая, в свою очередь, есть потенциальное обладание Богом, присутствие и действие Его во мне .
Таким образом, любовь к людям как природное расположение, не имеющее религиозного корня и смысла, утверждает философ, есть нечто шаткое и слепое, ибо истинное основание любви к ближнему заключается в благоговейном отношении к божественному началу личности, т.е. любви к Богу. Но если Бог есть любовь, то любить Бога значит любить всех людей, а наше отношение к ближнему, ко всякому человеческому и живому существу совпадает с нашим отношением к Богу. И то, и другое – это единый акт преклонения перед Святыней, где любовь и вера сливаются воедино. Любовь в нашей душе есть проявление божественности Сущего, непроизвольный душевный порыв служения, удовлетворения тоски души по истинному бытию через отдачу себя другим. Такая любовь и есть самая сердцевина религиозной веры. Это тот Божественный Свет бытия, который лучится к нам из глубины Абсолюта.
Любовь как религиозное чувство в своей основе не есть  просто любовь к Богу. Любовь к Богу, купленная ценой ослабления или потери любви к живому человеку, вовсе не есть настоящая любовь. Любовь, наоборот, постепенно научает любящего воспринимать абсолютную ценность самой личности любимого. Через внешний, телесный и душевный облик любимого мы проникаем к тому глубинному его существу, которое этот облик выражает – к тварному воплощению божественной истины в человеке.


1.5.4. Религиозная и рационалистическая суть любви

Религиозная, христианская суть любви не имеет ничего общего с рационалистическим требованием всеобщего равенства и альтруизма, которое постоянно возрождалось на протяжении тысячелетий – от софистов до коммунистов. Нельзя любить как человечество, так и человека вообще, можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей конкретности его образа. Любящая мать любит каждого своего ребенка в отдельности, любит то, что есть единственного, несравнимого в каждом из ее детей.
Точно так же прав и отец, говоря сыновьям: «У меня вас пятеро, и вот у меня пять пальцев на руке – и какой ни режь – всё больно».
Универсальная, всеобъемлющая любовь не есть ни любовь к «человечеству» как некоему сплошному целому, ни любовь к «человеку вообще»; она есть любовь ко всем людям во всей их конкретности и единичности каждого из них.
Такая любовь объемлет не только всех, но и все во всех, она объемлет полноту многообразия людей, народов, культур, исповеданий и в каждом из них – всю полноту их конкретного содержания. Любовь есть радостное приятие и благословение всего живого и сущего, та открытость души, которая открывает свои объятия всякому проявлению бытия как такового, ощущает его божественный смысл .
Как общая установка, любовь впервые открыта христианским сознанием. В христианстве сам Бог есть любовь, сила, преодолевающая ограниченность, замкнутость, отъединённость нашей души и все субъективные ее пристрастия. В любви к другому человеку дело обстоит так, как если бы обретенное мною через самоотдачу Ты даровало мне мое Я, пробуждало его к истинно обоснованному, положительному, бесконечно богатому бытию.
А. Якушева назвала своё стихотворение-песню «Ты – моё дыхание», поэтические строчки дарят ощущение вечной весны и любви.
Ты – моё дыхание
Утро ты моё раннее,
Ты и солнце жгучее,
И дожди…
Всю себя измучаю,
Стану я самой лучшею,
По такому случаю
Ты подожди.
………………………..
Ты моя мелодия,
Ты вроде  ты и вроде я –
Мой маяк у вечности
На краю.
Спросят люди вновь ещё,
Ну как ты к нему относишься?
Я тогда им эту песню
Пропою .

«Я «расцветаю», «обогащаюсь», «углубляюсь», впервые вообще начинаю подлинно  «быть» в смысле опытно-осознанного внутреннего бытия, когда я люблю, т.е. самозабвенно отдаю себя и перестаю заботиться о моем замкнутом в себе Я.  В этом и заключается чудо или таинство любви, которое при всей его непостижимости для «разума» самоочевидно непосредственному живому опыту» .
Но если вообразить, что любимое Ты  совершенно свободно от субъективности, ограниченности, несовершенства, то тогда перед нами появляется «Ты» абсолютного первоначала. Именно таков для меня мой Бог, говорит Франк. Обогащение, получаемое мной от этого заполняющего меня «Ты», бесконечно по величине, оно испытывается как созидание меня, как пробуждение меня к жизни. Само существо «Ты» есть творческое переливание через край, «дарование» себя, вызывающий меня к жизни поток. Это не только любимый и не только любящий, это сама творческая любовь. Любовь к Богу, считает Франк, есть рефлекс его любви ко мне, рефлекс и обнаружение его самого как любви. Моя любовь к Богу, мое  стремление к нему возникают уже из моей «встречи» с Богом, которая, в свою очередь, есть некое потенциальное  обладание  Богом, присутствие и действие  его во мне. Они возникают через «заражение» от него или как огонь, возгорающийся от искры огромного пламени.
Любовь к людям как природное расположение и сочувствие, не имеющее религиозного корня и смысла, есть нечто шаткое и слепое, поскольку истинное основание любви к ближнему заключается в благоговейном отношении к божественному началу личности, т.е. в любви к Богу. Если Бог есть любовь, то иметь и любить Бога, и  значит иметь любовь, т.е. любить людей. Следовательно, наше отношение к ближнему, ко всякому человеческому и ко всякому  живому существу вообще совпадают с нашим отношением к Богу. И то, и другое суть единый акт преклонения перед Святыней. Любовь и вера здесь едины. Любовь – радостное и благоговейное видение божественности всего сущего, непроизвольный душевный порыв служения, удовлетворение тоски души по истинному бытию через отдачу себя другим. И такая любовь есть сама сердцевина веры.
Однако, если Бог есть любовь, то человек как дитя Божие и творение Божие  должен нести в своей душе искру Божию, искру любви. И он несет ее, но как часто еще он «отворачивается» от Бога, как часто «не любит»  другого человека, как часто стоит (или его ставят) перед выбором: или Бог любит тебя, или, если ты отказываешься от Его любви, то Он тебе скажет: «Отойди, Я тебя не знаю». Если Бог есть любовь, то почему в сердце  его творения-человека  столько  ненависти, ревности, зависти, неверия? Если Бог даровал своему творению свободу выбора, то что это, как не тяжкий крест? Очевидно, и это написано в Библии: «Не обманывайтесь:  Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» . Следовательно, Бог и не несёт ответственности за  какие бы то ни было человеческие слабости, называемые грехом. Согласно христианской вере, у человека, по сути, нет выбора, у него нет  альтернативы любви. Но что это за любовь, понимаемая как долг?  И как, например, И. Кант соединял христианскую заповедь любви с долгом?
Молитвой, смешанной  с тоской о несбывшемся  звучат   строчки  одного из последних  стихотворений  С.А. Есенина:
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Милые берёзовые чащи!
Ты,  земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски.
……………………………………
Много дум я в тишине продумал,
Много песен  про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю  дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что  живут со мною на земле .

Поэтические сии строчки, выраженные  так сильно, вполне  способны заменять целые  статьи и философские трактаты, всё зависит от того, насколько  они проникают в нас,  и насколько мы сами проникаемся  ими.



1.5.5. Ты как моё второе Я.

Помни, Андрей, если тебя убьют,
то мне больно будет, а если узнаю,
что струсил в бою, то мне стыдно будет.
Князь Болконский сыну.
Л.Н. Толстой. Война и мир

Мир непрост, совсем непрост,
Но не боюсь я ни бурь и ни гроз.
С бедой я справлюсь, любовь храня,
Ведь у меня, есть ты у меня!
Всё, что в жизни есть у меня,
Всё, в чём радость каждого дня,
Всё, в чём тревоги и мечты
Это всё, это всё, ты!
Всё, что есть у меня.
Слова  Л. Дербенёва. Музыка В. Добрынина

Русский  религиозный философ и психолог С. Л. Франк самым большим чудом, доступным человеку, считал явление другого, второго  Я. И это чудо осуществляется, конституируется  в феномене любви, и потому сама любовь  есть явление чудесное, есть таинство. В любви человек действительно может «выскочить  из собственной кожи», прорвать скорлупу  своего  эгоизма, своего абсолютного, ни с чем не сравнимого значения. В любви  Ты – не просто мое достояние, не просто реальность, находящаяся в моем владении и существенная лишь в пределах  моего самобытия.
Я не вбираю Ты в себя. Напротив, сам  «переношусь» в него, оно становится моим только в том смысле, что я сознаю себя принадлежащим ему. Здесь  впервые открывается возможность познания изнутри, познания другого «в его инаковости и единственности через сопереживание». Это познание есть тем самым и признание. Лишь на этом пути, через любовь Ты становится для меня вторым Я .
И вновь, как представляется, лучше всего удаётся выразить всю невыразимую сложность отношений двоих как одного поэту:
Мы – два грозой зажжённые ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы – два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела!

Мы – два коня, чьи держат удила
Одна рука, – одна язвит их шпора;
Два ока мы единственного взора,
Мечты одной два трепетных крыла.

Мы – двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет красота.

Единых тайн двугласные уста,
Себе самим мы – Сфинкс единый оба.
Мы две руки единого  креста .

Самосознание человека  начинается с осознания им своего Я, это его Я на самом деле, вмещает целый мир. Без этого Я нет, и не может быть человека как личности.
Сказать человеку, что он такой же, как и все, это все равно, что обругать его, ибо его все его внутреннее Я  возражает, прямо бунтует против такой вопиющей несправедливости. «Я это Я!» Еще более того: «Я один такой во всей вселенной!»
Этот момент  неповторимости и уникальности  каждой живой личности,  подмечен и описан в  121 сонете У. Шекспира:
Как может взгляд чужих порочных глаз
Щадить во мне игру горячей крови?
Пусть грешен я, но не грешнее вас,
Мои шпионы, мастера злословья.

Я – это я, а вы грехи мои
По своему равняете  примеру.
Но может быть, я прям, а у судьи
Неправого в руках кривая мера?

И видит он в любом из ближних  ложь,
Поскольку ближний на него похож !

Таким образом, с одной  стороны, каждый в чём-то существенном,  такой же, как и все, с другой стороны, мы льстим себе, будучи где-то очень глубоко уверены в душе, что «я – не вы» , что я не такой, как все! Возможно, это даёт нам силы  для творчества, главной  чертой  которого является творение чего-то нового.
Момент самоидентификации едва ли не  важнейший в человеческом  бытии, в определении своего места в этом огромном  мире. Вряд ли можно встретить такого человека, который  был бы равнодушен к самому себе, к своим родителям, к друзьям, к миру и к людям  вообще.
Важно, чтобы самоидентификация не переходила в сознание собственной исключительности, ибо очевидно, что хотя  каждый человек и неповторим, однако, в известном  смысле,  нередко  это повторяемая  неповторимость.
Эта неповторимость никоим образом не должна  значить, что «я – лучший», всё это уходит корнями в глубины сознания, вернее, в глубины бессознательного, недаром поэт воскликнул:
О нашей мысли обольщенье
Ты, человеческое Я .

С другой стороны, сознание  того, что  «я не таков, как прочие» может  заводить «мыслящее существо» слишком далеко, ведь где-то в глубине души человек считает, что  правила существуют для других, а он сам  близок к истине. Поэтическое видение верно подметило такую человеческую особенность, иначе бы не появились следующие строчки:
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами – себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно;
Нам чувство дико и смешно .

Поэт, на наш взгляд,  касается  важнейших моментов бытия  наиболее тонко, едва  обозначая их и, разумеется, не предлагая  никаких решений.
Этика и эстетика это, по сути, одно. Этика недавнего прошлого ставила вопрос «ребром»: «Быть или казаться?»  Этот вопрос по силе и глубине можно  поставить рядом с гамлетовским «Быть или не быть?» Но где граница, которая разделяет эти два понятия? Как доказать (или опровергнуть) то, что доказать нельзя (или опровергнуть)?
Иногда делает человека человеком одно только Имя, но, к сожалению, бывает и такое, когда за именем… нет ничего  из того, что за ним полагается.
Самый главный  вопрос в отношениях двоих: ты меня уважаешь? И,  страшно представить, если – нет, ибо это значит, смертельно обидеть другого человека.
Когда же возникает обида? И как? Разумеется, обида может выплывать легко по разным поводам, например, когда  другой думает о человеке  хуже, чем он сам  о себе. Это  объяснимо, каждый человек хочет считать себя хорошим, а всякий другой вряд ли может думать о ком-то так же хорошо, как о  себе – вот обида и готова.
Итак, известно, что человека надо  уважать. Однако, с другой стороны, уважение (и почитание) понимаемое как необходимость, ложится тяжким  бременем, и отнюдь не каждый  согласится нести  его добровольно. И здесь мы подходим к  труднообъяснимым  феноменам   симпатии и антипатии. Например, если даже мы готовы и хотим помочь в чем-то другому, то вряд ли  сможем делать это постоянно, ведь иной человек напоминает тонущий корабль, но нельзя же всё время тонуть!
У нас могут быть хорошие отношения со всем человечеством, но жизнь показывает, что самыми сложными  оказываются отношения с нашими ближними. Как же нам соблюсти равновесие, чтобы, с одной стороны, не копаться в других, выискивая  недостатки, а с другой, не заниматься самокопанием?
Любить, значит, дарить себя другому, значит отдавать, ничего не требуя, значит,  верить другому, как самому  себе,  полагаться на его совесть, как на свою собственную.
Всё проходит, всё не вечно, это так и фортуна, а равно богиня правосудия  с древности изображалась в виде женщины с завязанными глазами. Но кто действительно любит, тот верит и знает, что его любовь вечна и не проходит, нет.
Пророки и великие  учителя человечества, Будда, Христос, Конфуций, Мухаммед велят нам любить ближних  и дальних, однако, никто не утверждал, что они должны любить нас. Таким образом, любить нас или не любить, это всегда их глубоко личное дело. Хотя Аристотель, конечно, справедливо  замечает, что каждому человеку хочется любить и быть любимым.
Рефлексии по  поводу любви бесчисленны но, тем не менее, интерес к феномену  у человека не угасает. Например, однажды  случайно мне попалась записка следующего содержания. «Любовь – беспощадная тварь. Она не выбирает свои жертвы и косит всех без разбору. Словно какая-то зараза. Первые симптомы этой болезни, как правило, сопровождаются  чрезвычайно приятными ощущениями, и наивные люди безрассудно бросаются в их волны, не подозревая, что их ждёт дальше.
Любовь  постоянно сопровождает её верная спутница и подруга по имени Боль. Вам обязательно придётся  познакомиться с ней, так как с каждой заветной и сладкой инъекцией Любви вы получите щедрую порцию жгучей и невыносимой боли. Так было, есть и будет всегда.
Все мы приговорены к испытанию любовью, испытанию страшному и коварному. Каждого из нас ждёт своя особая муза. Некоторым будет суждено вынести любовные пытки, некоторым нет. Но и те, кому посчастливится выжить, будут  мучиться вечно, ибо каждого из них  Любовь пометит своим раскалённым клеймом».


1.5.6. Нигилизм или переоценка ценностей

Однако, нужно было дойти до крайнего предела и, действительно, до отрицания  всех и, прежде всего, христианских  ценностей, чтобы  говорить о любви  как об искусном приёме, призванном,  расположить человека к себе, чтобы  затем преодолеть его , как это  делает Ф. Ницше: «Когда мы  пресыщаемся собой и не в силах больше любить себя, то следует  в порядке профилактики посоветовать любовь к ближнему…»;  «Возлюби ближнего своего» - это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» - И  как раз эта  деталь  добродетели связана с наибольшими трудностями» .
К сожалению,  нигилизм и связанная  с этим переоценка ценностей, чревата  их девальвацией и полным отрицанием всего  накопленного положительного опыта, который выработало человечество. Отрицая же все ценности,  что человек может предложить взамен? Ведь очевидно, что без идеалов, без ценностей человек не то, что не вполне человек, но скорее, совсем не человек.
Когда Ницше объявил, что «Бог умер», то тем самым  и произвёл революцию, по крайней мере, в собственной душе. Утратив  все прежние идеалы, Ницше  стремился выработать новый взгляд на человека, его идеалом стал сверхчеловек; этот филолог-философ постоянно подчёркивал, что «человек есть нечто, что должно преодолеть» ; «Ах, как трудно перевариваются ближние!» . Ницше доходил до крайне негативной оценки всего человеческого в человеке, например, писал, что к близким  относятся как к растениям и камням: «… в отношении ближнего мы чувствуем себя свободными и безответственными, почти как в отношении  растения и камня» .
Правда, приходится констатировать, что многие люди,  относятся к своим близким, как  к  собственности, – иначе чем объяснить чувство ревности. Никто и не думает скрывать и не видит ничего предосудительного, когда говорит:  это мой сын, моя жена, мой друг и т.д. Конечно, вряд ли кто-то вкладывает в эти слова тот смысл, который вкладывал Ницше, однако, не секрет, что отношения с ближними,  часто  это и самые сложные отношения. Просто  философ так глубоко взглянул в заветное место человека, что сам ужаснулся, иначе не стал бы сравнивать его с пропастью.
«Хваля, хвалишь всегда самого себя: порицая, порицаешь всегда другого» , писал Ницше. Но что значит хвалиться-хвастаться? Это значит приписывать себе  те или  иные свойства  или то, чего не достаёт. Состоявшемуся, самодостаточному  человеку нет никакой нужды заявлять о себе, о своих успехах, о том, как ему повезло или о том, как его любят.
Вообще, язык Ницше метафоричный, сильный, образный, вероятно, философ и подошёл к самому  краю бытия, иначе как бы написал следующее: «Если долго смотреть в пропасть, то она начинает притягивать  к себе».
Человек  – несчастнейшее из созданий, – писал Б. Паскаль. «Представьте себе, что перед вами скопище людей в оковах, и все они приговорены к смерти, и каждый день кого-нибудь из них убивают на глазах остальных, и все понимают – им уготована такая же участь, и глядят друг на друга полные скорби и без проблеска надежды. Вот вам картина условий человеческого существования» .
Вольтер не обходит вниманием это замечание, комментирует его и делает вывод: «Зачем Паскаль в своих «Мыслях» делает из нашего  существования цепь горя и  бедствий? Представлять себе белый свет тюрьмой и всех людей  осуждёнными преступниками – это мысль мизантропа; думать, что есть место вечному веселью, – это  заблуждение мечтателя; знать, что земля, люди, звери, таковы, каковы  они должны быть по порядку провидения, – есть признак мудреца» .
Критикуя лейбницевское положение всё к лучшему в этом мире, Вольтер устами  Кандида спрашивает и сам же отвечает: «Что такое оптимизм?» - Увы, - сказал  Кандид – это страсть утверждать, что всё  хорошо, когда в действительности всё плохо» .
Вольтер всю жизнь боролся с католической  церковью, его всегда  представляли как  неутомимого борца  с религией, однако, не всё так  однозначно, и сам вольнодумец  замечает, что если бы мир управлялся атеистами, то это было бы равносильно правлению тех адских созданий, которых нам изображают терзающими свои жертвы.
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему, – считал Л. Н. Толстой. Может быть, это действительно искусство – быть счастливым? Немецкий философ-материалист Л. Фейербах оставил нам в назидание следующее наставление: «Заповедь – «ты должен быть счастливым!» – нелепа. Но разве не таков отсвет известнейших к нам требований – «ты должен быть моральным», «ты должен быть добродетельным»?!
Это в основе своей гибельное, общественно вредное представление, что будто бы мораль зависит только от воли. Это не что иное, как старая вера в чудеса, перенесённая только в область морального, в человеческую волю. В такой же степени, как счастье зависит не только от меня одного, хотя оно и выпадает мне на долю  не без моего участия и самодеятельности, в такой же степени и моральность зависит не только от моей произвольной деятельности, но также и от внешних благ, от природы, от тела.
Нет счастья без добродетели: вы правы, вы – моралисты, я соглашаюсь с вами от всего сердца, я уже признал это за вами! Но заметьте: нет также добродетели без счастья, и тем самым  мораль попадает в область частной и национальной экономии. Там, где не даны условия для счастья, там не хватает и условий для добродетели. Добродетель так же, как и тело, нуждается в питании, в одежде, в свете, в воздухе, в жилище. Там, где люди скучены друг с другом, как, например, на английских фабриках и в рабочих жилищах, если только можно назвать жилищами свиные стойла, где людям недостает в достаточном количестве  даже кислорода воздуха (сравним по этому поводу труд Маркса «Капитал», по меньшей мере богатый бесспорными фактами интереснейшего, но вместе с тем и ужасного рода), – там  для морали совсем не оставлено места». 
Согласно логике философа, выходит, что счастье есть не только «внутреннее дело» самого человека, не только результат  его силы воли, но  зависит также и от внешних условий и обстоятельств, создаваемых другими людьми.
Французский философ-экзистенциалист Ж.П. Сартр характеризовал «бытие с другим» как вечный конфликт, его высказывания  шокируют и  не оставляют места надежде, когда,  например, он пишет так: «Другие – это ад» или: «Худший вид одиночества, это одиночество вдвоём».
Возможно,  корень несчастия человеческого в том, что  почти всякий  полагает своё несчастье делом рук другого, о какой любви  может идти речь, когда  один говорит другому:  «Все мои (наши) беды из-за тебя (него), всё из-за тебя, ты виноват». Но ведь и в лучшем  случае, другой не может  дать человеку то, что обещает.
Однако, человеческая память хранит и другую, на первый взгляд, парадоксальную, а по сути, глубоко верную афористическую формулировку, предельно ясно и чётко характеризующую  отношения Я – Ты: «Есть – убил бы, а нет – купил бы».


1.5.7. Люди – враги или друзья?..

Если бы взор убивал,
мы  бы давно уже погибли.
       Ф.Ницше
Никогда не говорите о себе плохо, для этого есть друзья.
Неизвестный автор

Ещё в глубокой древности у евреев  существовал обряд очищения от грехов, изгнания злого духа, который по  людским  представлениям  помещался в одном из двух козлов. В пору  засухи, неурожаев, нападений врагов, эпидемий и других бедствий  культовый жрец   принародно проводил  магический обряд возложения всех грехов на одного из козлов, которого после этого  все дружно изгоняли в пустыню. Все люди вздыхали с облегчением, ибо  что может быть приятнее, чем почувствовать себя очистившимися.
Подобно тому, как древние изгоняли  виновного во всех бедах козла, в Древней Греции практиковался остракизм, когда  недовольных действиями  властей,  объявляли опасными для общества и на этом основании изгоняли из города.
Но, убивая  других, человек пытается придать ценность собственной жизни. С древности в жертву  приносилось бессчётное число человеческих жизней, вспомним, например, что в доисторические времена по обычаю в жертву приносились первенцы, – так что же всё-таки есть наша Земля – колыбель или кладбище цивилизации и человечества?..
Многое  может человек, и даже тысячу одолеет  храбрец, потому что каким способом можно  преодолеть внешнего врага, это ещё можно представить, но как победить врага в себе самом?.. И, убивая  другого, он всё-таки не решает свою глубокую нравственную проблему, место убитого врага занимает друг, и всё повторяется до бесконечности…
Ощущением экзистенциального одиночества  дышат   обращённые к Творцу строчки.
За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я ещё благодарил .

Так поэт  однозначно решает, чем для него была жизнь.
Но тяжелее  всего и невыносимее всего человеку сознавать собственную неправоту: «Холодею от сознания неправоты своей и правоты вашей», – выдохнула А. Ахматова. Поэтому человек готов скорее умереть, чем  признать свою вину, ибо такое признание было бы для него проявлением слабости и страха быть неправильно понятым.
Когда поэт  поставил своих героев по разные стороны барьера, то одновременно не мог не поставить и философский вопрос, проливающий свет на этот важнейший момент бытия:
Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда мести отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в страшном, непонятном сне,
Они друг другу в тишине
Готовят  гибель  хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?..
Но дико светится вражда
Боится ложного стыда .

«Ложный стыд» это, вероятно, и есть боязнь того, что люди скажут?.. Вспомним, какой репликой заканчивается  комедия А.С. Грибоедова  «Горе от ума», когда  вконец  расстроенный  обличениями  А. Чацкого, Фамусов  восклицает:
Моя судьба ещё ли не плачевна?
Ах! Боже мой! Что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна !

В эпоху средневековья  христианской католической церкви ничего не мешало избавляться путём сожжения на кострах еретиков и ведьм, что тоже делалось ради очищения – церкви, общества, земли.
Шли века, на смену средним пришли эпохи  Возрождения и Нового времени и, наконец, Просвещения. Однако, без войн человечеству никак нельзя, и чудовищный молох  требовал всё новых и новых жертв, можно считать даже, виновников людских несчастий, недаром историк заметил: «Одно из двух: либо войны прекратятся, либо человечество вымрет».
Социальные войны между классами, основание коим положили английская и  особенно  французская буржуазные революции творились под  всем понятным лозунгом:  «Свобода! Равенство! Братство!»
Было бы неправильно считать, что французские просветители Вольтер, Дидро, Ламетри, Гольбах, Гельвеций звали народ к войне против  власть имущих, но объективно рост самосознания проходил под  знаменем борьбы за освобождение от векового рабства. Разве  классовые войны XVIII – XIX  вв. в Европе не были способом решить острые социально-экономические проблемы за счёт недружественного,  прямо антагонистического  класса?
Разве революции в России, открывшие  собой ХХ век, не были способом решить, наконец, назревшие как нарыв,  общественные проблемы? Причём, очевидно, что как требуется, чтобы фурункул  или опухоль были вырезаны, так надо было вырезать и класс эксплуататоров, помещиков, капиталистов, буржуев, кулаков на теле народа.
Социальные утопические учения  легко привели революционеров, как наиболее радикально мыслящую часть общества к идее о том, что корнем всех зол является собственность, которая суть  основа неравенства.
Всякая идея требует пояснения. Беда всего народа в том, что какая-то ничтожно малая часть общества владеет почти всеми богатствами – землёй, сельскохозяйственными угодьями, пастбищами, лесами, водоёмами, движимым и недвижимым имуществом.
Начало «Общественного договора» Ж.Ж. Руссо скоро стало крылатым: «Человек рожден свободным, а между тем он везде он в оковах».
Маркс в историческую основу  развития общества положил принцип деления его на классы  угнетателей и угнетаемых, эксплуататоров и эксплуатируемых (т.о. как бы полагалось то простое утверждение, что раб, крестьянин, рабочий, ремесленник точно такой же человек как рабовладелец, феодал, капиталист и т.д.). Однако, классовая ненависть,  пропагандируемая со времён Карла Маркса , оказывалась только частным случаем проявления  ненависти  вообще – человека к человеку.
Гениальные мистификации М.М. Булгакова в его повести «Собачье сердце» позволили в гротескной форме удивительно просто разрешить  главный вопрос всякого человеческого со- общества – вопрос о собственности. Шариковы быстро сообразили, что от них требуется прежде всего, и для чего они призваны.
Когда на вопрос Филиппа Филипповича Преображенского, что он, Шариков может сказать по поводу прочитанной им переписки  Энгельса с Каутским, тот пожал плечами: «Да не согласен я». «С кем? С Энгельсом или с Каутским?» – спросил профессор. «С обоими, – отвечал Шариков, – Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить…»
Простая идея, что «все мы из-за них  и через них страдаем»  воплощалась в жизнь руками того же многострадального народа .
Но вот на смену революции пришла  гражданская война, и уже не осталось во всей огромной стране ни одного богатого, а обещанное счастье почему-то не  торопилось наступать.
И коллективизация прошла, как волна, как  ураган, суть война внутри крестьянского класса,  кулаки  вот ведь  никак не хотели добровольно делиться!.. Да что с ними церемониться-то! Отобрать и всё!
И отобрали. А счастье  по-прежнему всё  не наступало. Наконец, огромная страна с Россией во главе, занялась гигантской стройкой, возводились гидроэлектростанции, строились новые фабрики и заводы, а счастье всё  как-то отодвигалось на неопределённое время.
Великая Отечественная война  надвигалась, как страшная гроза, и снова родилась песня:
Если завтра война, если враг нападёт,
Если тёмная сила нагрянет, –
Как  один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет .

Когда проклятая война 1941-1945 гг., длившаяся 1418 дней,  наконец, кончилась, многие люди плакали от радости, обнимали друг друга и целовались. При этом многие отмечали, что не видели столько хороших и счастливых людей ни до этого, ни после.
Началась мирная жизнь, хотя и полная невзгод, когда не было не только всего необходимого, но даже достаточно хлеба. Только  1950 год выдался на редкость урожайным, и у людей стало достаточно хлеба, а счастье было всё где-то там, под облаками…


1.5.8. Песня  и идеология или песня  песней

Вторая мировая война кончилась, но тут же началась растянувшаяся на десятилетия, мирная, холодная война, экономическая война двух  мировых систем – социалистической и  капиталистической.
Идея перманентной мировой революции ещё в начале двадцатых годов ХХ в. витала не только в голове Л.Д. Троцкого. Так, например, некогда наш любимый  преподаватель  рассказывал в шутку, что один боец Красной армии на вопрос о том, почему не торопится менять рваные башмаки  на новые, отвечал, что подождёт до конца мировой революции. Да и поэт революции, «горлан-главарь» В.В. Маяковский,  не уставал призывать: «Мы на горе все буржуям мировой пожар раздуем!»
Но давно уже не было Троцкого, а враг – сильный, хитрый, коварный, оставался.
Деление на своих и чужих характерно для всех эпох и веков, но если есть мы и они, то очевидно, что победить должны обязательно мы – чтобы не погибнуть.
В международной политике третьей четверти XIX в. вопрос стоял только так: кто – кого, т.е., мы – их или они – нас, и чья мировая система победит, той и будет принадлежать мир.
Лозунг социалистической системы гласил:  «Советское, значит,  лучшее». И советский человек непременно должен был быть  первым во всём. И  во многом первым был он, советский  человек. Юрий Алексеевич Гагарин впервые в истории человечества на космическом корабле «Восток»  за 108 минут сделал виток вокруг Земли, по сути, проторил дорогу в космос.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв на XXII   съезде КПСС в 1961 году объявил, что социализм  в СССР построен полностью и окончательно, что можно было понимать и так, что к старому возврата больше нет. И что  отныне  весь советский народ приступает  к строительству  коммунизма как последней,  высшей стадии  развития общества, причём, построению  этой высшей стадии в одной, отдельно взятой стране, хотя  основатель коммунистического учения Маркс этому не учил, и вообще  считал, что это невозможно.
Непосредственной  подготовкой к построению высшей стадии социализма стало  очередное  уничтожение остатков  частной собственности, так во второй половине 50-х гг. колхозникам  разрешалось держать только одну корову,  а жителям  городов, которые по  несознательности  держали корову,  предписывалось  в кратчайшие сроки сдать ее  на  мясокомбинат. Увы,  многие  люди так ничего и не поняли и остались несознательными, ибо не иначе как со слезами  провожали корову-кормилицу  на бойню.
В  первой половине  60-х гг., в школьном курсе обществоведения  было написано, что в 1980 году советский народ будет жить при коммунизме,  когда общественные блага польются полным потоком и осуществится великий принцип от каждого по способностям – каждому по потребностям. Нечасто и  немногие  сегодня вспоминают об этом.
Но тогда партия сказала:  надо,  а народ ответил: есть! Потому что народ и партия едины!  Потому что в единстве сила.
Победы советских спортсменов на Олимпийских играх  (Хельсинки (1952), Мельбурне (1956), Риме (1960), Токио (1964), Мехико (1968) и др.),  победы советских хоккеистов и многие другие победы были самой настоящей победой советского строя. Потому  символизировали преимущество социализма. И самый свободный человек на свете  он – советский  человек, потому что:
От Москвы до самых  до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необъятной  Родины своей.
Всюду жизнь привольно и широко,
Точно  Волга полная течёт.
Молодым везде у нас дорога,
Старикам везде у нас почёт.

И вообще:
Над  страной весенний ветер веет,
С каждым днём всё радостнее жить,
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить !

Хорошая песня! Вот бы и жизнь каждого советского человека, потому как в единстве сила, была  такой же, как песня!
Где ж вы, где ж вы, очи карие?
Где ж ты, мой родимый край?
Впереди – страна Болгария,
Позади – река Дунай.
………………………………..
Вспоминаем очи карие,
Тихий говор, громкий смех…
Хороша страна Болгария,
А Россия лучше все .

Но как же в действительности? А как же счастьем?.. И со счастьем всё так же, как с голосом  гармониста – то есть, то его нет:
Снова замерло всё до рассвета –
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно – на улице где-то
Одинокая бродит гармонь.

То пойдёт на поля,  за ворота,
То обратно вернётся опять,
Словно  ищет в потёмках кого-то
И не может никак  отыскать.

Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь  цвет  опадает густой…
Ты признайся – кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой .

Правда, некоторые сомневались  в том, что всё хорошо, и пели другие песни:
Сижу я, братцы,  как-то с африканцем,
А он, представьте,  мне и говорит:
В России, дескать, холодно купаться,
И потому здесь неприглядный вид.

Зато, говорю, мы делаем ракеты
И перекрыли Енисей.
И даже в области балета
Мы впереди  планеты всей .

Большинство из нас сегодняшних еще родом из СССР, крушение огромной империи, включавшей   шестую часть суши, мгновенно лишило многие миллионы  людей всей  советской идеологии, когда коммунистическая партия, по сути, заменяла Бога.
Когда мы только выучились читать по слогам, так тут же стали читать надпись в школьном коридоре: «Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить!». Как ещё можно было понимать песню, которая так и называлась «Ленин всегда с тобой»:
День за днём идут года –
Зори новых поколений,
Но никто и никогда
Не забудет имя – Ленин.

Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой –
В горе, надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин  в тебе и во мне!
В давний час, в суровой мгле,
На заре Советской власти
Он сказал, что на  земле
Мы построим людям счастье .

Прошли десятилетия, и сегодня отнюдь уже  даже немногие  вспоминают имя – Ленин. И когда распался  Союз нерушимый республик свободных, сплотивший навеки великую Русь,  то не сразу все осознали, что произошло, не сразу поняли, что того, что было, больше не будет, а когда  стали понимать, то подоспело время для ностальгии, впрочем, так всегда было в истории, недаром  молитвой звучат слова поэта:
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живёт;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдёт;
Что пройдёт, то будет мило .

А как же со  счастьем?.. Впрочем, поэт отвечает: «Сердце в будущем живёт…». И в старой доброй песне пелось так:
И счастья нет, и счастье ждёт
У наших старых, наших маленьких ворот.
И всё сбылось, и не сбылось,
Сомнений, радостей, надежд переплелось.
И счастья нет, и счастье  ждёт
У наших старых, наших маленьких ворот…

И опять «счастье ждёт»…
Кто же виноват в нашем несчастье? Говорят, русский народ будто всегда приходит к  двум  трагическим  вопросам: кто виноват? И что делать? Впрочем, в этой шутке, возможно, намёк на одноимённые названия произведений А.И. Герцена и  Н.Г. Чернышевского.






1.5.9. «Орлёнок» или «Песня  о тревожной молодости»

Мы кочуем навстречу себе,
узнаваясь в другом.
О.О. Сулейменов

Этот мир – для молодых, и стихи пишутся  ими и для них – «упрямых и ершистых», верящих  «в завтрашнюю строку» (Р.И. Рождественский), и песни поются, прежде всего, ими, молодыми, и для них. Взять, например, некоторые старые советские песни:
По духу братья мы с тобою,
Мы в избавленье верим оба,
И будем мы питать до гроба
Вражду к бичам страны родной.
…………………………………..
Придёт пора, настанет время,
Младые силы подрастут,
Взлетят орлы и цепь насилья
Железным клювом разорвут .

Песни несли на себе не только и даже не столько лирический оттенок, сколько идеологическую нагрузку, ибо многие  из  них звали  к борьбе. Песня «Взвейтесь кострами!» написана А. Жаровым в 1922 г.:
Взвейтесь кострами,
Синие ночи!
Мы пионеры –
Дети рабочих.
Близится  эра
Светлых годов.
Клич пионеров:
Всегда будь готов!

Эту песню в 60-е гг. ХХ в. пели все  школьники   СССР, пионерские дружинные линейки  неизменно заканчивались кличем: «Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии  Советского Союза будьте готовы!». Пионеры поднимали руку над головой и  дружно отвечали: «Всегда готовы!»
«Песня о тревожной молодости» заканчивались  пророчески:
Не думай, что всё пропели,
Что бури все отгремели,
Готовься к великой цели,
А слава тебя найдёт.

И снег, и ветер,
И звёзд ночной полёт…
Меня моё сердце
В тревожную даль зовёт .

Песня «Орлёнок» исполнялась с большим воодушевлением и энтузиазмом, и хотя  герой погибает, но песня о нём живёт.
Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди!
Навеки умолкли весёлые хлопцы.
В живых я остался один.

Орлёнок, орлёнок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.

Орлёнок, орлёнок, гремучей гранатой
От сопки врага отмело.
Меня называли орлёнком в отряде,
Враги называли орлом.

Орлёнок, орлёнок, мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел.

Орлёнок, орлёнок, товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне.
На помощь спешат комсомольцы-орлята,
И жизнь возвратится  ко мне.

Орлёнок, орлёнок, идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами  гордится страна .

В нескольких строчках песни – судьба человека и  эпоха в истории страны.
Песня не песня, без ритма, и здесь  верным другом пионеров стал барабан. «Песня  о юном барабанщике» посвящена немецкому трубачу Фрицу  Вайнеку. 18 марта 1925 г. в Галле – «красном сердце» Германии, перед рабочими должен был выступить Эрнст Тельман. Но в зал ворвались жандармы. И тогда Фриц Вайнек, маленький трубач из боевой организации «Рот фронт», предупреждая об опасности, поднёс к губам трубу и протрубил тревогу. Песня горна оборвалась – трубача настигла пуля.
Поэт М. Светлов сделал замечательный перевод немецкой революционной песни (другое название «Маленький барабанщик»). Повествовательно и с большим  лирическим  подъёмом исполнялась эта песня:
Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперёд продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов.

Средь нас был юный барабанщик,
В атаку он шёл впереди
С весёлым другом  барабаном,
С огнём большевистским в груди.

Однажды ночью на привале,
Он песню весёлую пел,
Но пулей вражеской сражённый,
Допеть до конца не успел.

С улыбкой  юный барабанщик
На землю сырую упал;
Умолк  наш юный барабанщик,
Его барабан замолчал.

Промчались годы боевые,
Окончен наш славный поход.
Погиб наш юный барабанщик,
Но песня о нём не умрёт.

Исполненные  высокого чувства, вдохновенно звучат строчки замечательного поэта и большого  человека Б.Ш. Окуджавы,  – его  «Песня о весёлом барабанщике» (Музыка И. Шварца)  не может оставить равнодушным  никого, кто сам   был когда-то молодым  и, будучи   пионером,  шагал под «грохот палочек». Так и хочется вновь, как бывало, встать  и  спеть:
Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше.
Только утро замаячит у ворот
Ты увидишь, ты увидишь, как весёлый барабанщик
В руки палочки кленовые берёт.
…………………………………………..
Будет вечер – и  кудесник, и обманщик –
Темнота на  мостовые упадёт.
Но вглядись, и ты увидишь, тот весёлый  барабанщик
С барабаном вдоль по улице идёт.

Грохот палочек, то ближе он, то дальше
Сквозь сумятицу, и полночь, и туман,
Неужели ты не слышишь, как весёлый барабанщик
Вдоль по улице проносит барабан.

Память о прошлом, «Товарищ Память» не  проходит, и вновь возникают  проникновенные строчки:
Нет, мы лёгких путей не искали,
Мчали нас по стране поезда,
И на нашем пути возникали
Молодые, как мы, города.

Становлюсь я сильнее  и выше,
Словно падает бремя годов,
Только дробь барабана услышу
И призыв огневой: «Будь готов!»

Спой песню, как бывало,
Отрядный запевала,
А я её тихонько подхвачу.
И молоды мы снова,
И к подвигу готовы,
И нам любое дело по плечу .

Стихи, как известно,  пишут влюблённые и поэты. Все песни – о любви. Во всех фильмах есть что-то о любви (или от любви). И многие книги тоже о любви. Но мы становимся совершенно в тупик всякий раз, когда пытаемся сказать что-нибудь о том, о чём думаем всегда – о любви.
Слово это тоже дело,  а если это слово – песня, то звучит как призыв, вот беднейшая  (и лучшая) и большая часть человечества призывалась на бой. Известная песня «Варшавянка», сегодня благополучно забытая   в своё время  стала  знаменем «борьбы за рабочее дело»:
Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир,  за святую свободу!

На бой кровавый
Святой и правый,
Марш, марш вперёд,
Рабочий народ !

Особое внимание  непременно стоит обратить на слова  «великой борьбы всех народов». Слова другой песни  звучали призывом  вперёд тоже:
Свергнем могучей рукою
Гнёт роковой навсегда
И водрузим над землёю
Красное  знамя труда !

Это прекрасные  песни, столь же  прекрасные, сколь и идеальные.
Но вот, свобода есть, а счастье всё  ожидает своей очереди. И стремление к равенству соперничают в человеке со стремлением быть первым среди равных.



1.5.10. Мудрость, время и память

Путь мудрости не отвергает страсти, но сдерживает ее до решающего выбора любви.
Г.С. Померанц

Сегодняшняя реальность иногда напоминает картины фантастических фильмов, где происходят, например,  невероятные  перемещения в пространстве и времени или демонстрируются  чудеса техники. Прежде всего, несказанно увеличивается скорость, понимаемая как величина физическая и метафизически.
Движение, пространство и время, суть способ существования материи, однако, объективная эта картина мира всё больше проникает в субъективный, создаваемый самим человеком, мир.
Возникает во многом  парадоксальная ситуация, когда скорость жизни, как было отмечено выше, увеличилась, но времени, увы, больше не стало, напротив, времени всё больше не хватает. Это стало существенной характеристикой нашего сегодня: катастрофически не хватает времени.
Пространство в связи с тем, что колоссально увеличилась скорость передвижения, всё больше теряет свою глубину, никого уже не удивляют тысячекилометровые перелёты за океан и обратно.
Возникает ощущение того, что пространство и время всё больше  сжимается. Всемирная паутина Интернет закономерно опутала весь земной  шар, и он от этого вдруг стал казаться  не таким  большим, как это воспринималось  во все века.
Успехи науки столь высоки и очевидны, что  иногда кажется, что небо приблизилось, хотя на самом деле, небо не приблизилось,  а скорее, надвинулось на Землю. На самом  деле, небо всегда  останется небом, оно не может приблизиться без того, чтобы не угрожать  жизни. Причём, в данном случае небо представляется  как метафизическое понятие, ибо небо может быть и в душе человека.
На самом деле, развитие науки не сделало человечество счастливее, как это предполагалось, да, жизнь стала восприниматься комфортнее, с техникой мы скоро освоились и стали на ты, да, с ней удобно, но  человек сегодня не ближе к небу, чем  был  раньше. Наоборот, узкопрофессиональный интерес (вспомним, «хороший человек – не специальность», т.е., главное, чтобы был специалист хороший) и практическая выгода все больше приземляет и заземляет современного человека.
Когда  мы говорим о счастии как состоянии души, то имеем ввиду качество ничем не измеряемое. Когда мы  повторяем,  что сегодня  человек стал жить дольше, чем прежде, то говорим только о количественной характеристике, и ничего о качественной, между тем, возможно  именно мудрость указывает человеку путь к счастью.
Г. Д. Гачев  справедливо отмечал, что античные философы могли многого не знать из того, что знаем сегодня мы, но о человеке они знали больше и лучше, чем знаем мы сейчас .
Аристотель возвращает нас к проблеме свободы,  самоопределения и выбора, он выделял три (силы) души – чувство, ум (nous) и стремление. Он показывал, что «начало, источник поступка – это именно сознательный выбор», который предстаёт как движущая причина.
«Сознательный выбор – это осмысленное стремление или стремление, движимое мыслью» - эти слова Аристотеля прокладывают магистральный путь формирования человека во все времена. Не устарели и другие положения, суть пять вещей Аристотеля, «а именно: искусство, наука, рассудительность, мудрость, ум», которые способствуют достижению истины.
Наука опирается на доказательство; искусство предполагает создание, порождение нового; рассудительность состоит в способности принимать верные решения; мудрость – это наука о том, что всего ценнее. «Мудрец не только знает следствия из принципов, но и обладает истинным знанием самих принципов».
Мудрость, образ мудреца, по Аристотелю, позволяет очертить следующее: во-первых, мудрец будет совершенно пренебрегать честью, оказываемой ему случайными людьми и по ничтожным поводам; во-вторых, бесчестие не может его коснуться, ему не подобает ни удирать со всех ног, ни поступать против права. Он  обладает нравственным совершенством. В-третьих, в отношениях к богатству, в отношениях к власти, и ко всякой удаче и неудаче он будет вести себя умеренно и не будет чрезмерно радоваться  удачам или чрезмерно страдать от неудач. В-четвертых, он нетороплив, но деятелен в великих и славных делах, ненависть его и дружба необходимо должны быть явными, таиться свойственно робкому, говорит и действует он явно, он свободен в   речах. В-пятых, он не способен приспосабливать свою жизнь, великие дела находят его сами. Так цепочка рассуждений великого мыслителя приводит к ценнейшим рекомендациям, которые могут оказать существенное влияние на формирование мировоззрения и приемлемы в поисках выхода из современного антропологического кризиса .


1.5.11.  Мера и Время

Почитание мудреца есть великое благо для почитающих , –  замечал Эпикур; Омар Хайям в своём рубаи подверг сомнению такое утверждение. Что мы можем знать о себе и о мире?
Дураки мудрецом почитают меня,
Видит бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
   Тех глупцов, что усердно читают меня .

Размышления римского императора-философа Марка Аврелия в его книге «Наедине с собой» не перестают волновать людские  умы и сегодня, ибо их смело можно назвать как вечными,  так и мудрыми.
Представь себе, что ты уже умер, что жил только до настоящего момента, и остающееся время жизни, как доставшееся тебе сверх ожидания, проводи согласно с природой. Все следует делать, обо всем говорить и помышлять так, будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним… настоящее для всех равно, а следовательно, равны и потери – и сводятся они всего-навсего к мгновению. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы  отнять у меня то, чего я не имею?
И сегодня они звучат и как напоминание о тех, кто жил за сотни лет до нас, и как завещание.  «Время человеческой жизни –  миг; её сущность – вечное течение; ощущение  смутно;  строение  всего тела – бренно;  душа  неустойчива;  судьба загадочна; слава  недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе – сновиденью и дыму. Жизнь – борьба и странствие по чужбине;  посмертная слава – забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии.
…Следует смотреть на всё человеческое как на мимолётное и кратковечное: то, что  было вчера еще в зародыше, завтра уже мумия или  прах. Итак, проведи этот момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая  олива: славословя природу, её породившую, и с благодарностью к произведшему её дереву.
…Употреби все усилия на то, чтобы остаться таким, каким тебя желала сделать философия. Чти богов и заботься о благе людей.
…Пора не только согласовать своё дыхание с окружающим воздухом, но и мысли со всеобъемлющим  разумом. Ибо разумная сила так же разлита и распространена повсюду для того, кто способен вбирать её в себя, как сила воздуха для способного к дыханию»»  .  Вообще, жить, как представляется, значит иметь счастье прикоснуться к вечности, думая о вечном, человек  становится  лучше.
Мысль о бренности и краткости жизни  содержатся  во многих  научных и философских трактатах, но поэт потому и поэт, что заключает глубокую мысль в коротком  стихе.
Увы! На жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут…
Так наше ветреное племя
Растёт, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придёт, придёт и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас !

Время – наше самое большое богатство, но мы ведём себя как богачи.
Многие  люди  сегодня замечают, что катастрофически не хватает времени, убыстрение течения времени отмечают даже ученые. С другой стороны, это счастье, что у людей  нет свободного  времени, ибо именно его дефицит характеризует человека исключительно положительно, вспомним, что писал Декарт: «Свобода и досуг… Этими двумя вещами я обладаю в такой полноте и ценю их в такой степени, что нет в мире монарха, который был бы настолько богат, чтобы купить их у меня ».
Время – самое большое богатство человека, отнюдь не много ему отпущено, но в той же мере время неумолимо, и потому оно самый безжалостный враг. Наш, почти что современник, заявил вполне определенно: «Я хочу, чтобы мне либо объяснили все, либо ничего не объясняли. Разум бессилен перед криками сердца» ;  «Я бунтую, следовательно, мы существуем» .
Повсюду человек дорожит только тем, что даётся ему с великим трудом – что это парадокс или закономерность? Так кто же он человек – тень, бледная тень божества или отражение Бога, вместилище Творца, искра Божия?
Чувствует себя всякий живущий, но нужно было быть Декартом, чтобы провозгласить: «Goqito, dubаto, erqo sum – Я мыслю, сомневаюсь, следовательно, существую»; иначе, мышление, разумение – существеннейшая характеристика человека: «Будем же стараться хорошо мыслить: вот начало нравственности» , – писал Б. Паскаль.
Человек есть существо если не моральное, то морализирующее, в этом проявляется его стремление к благу, и когда слышишь, что «хотели как лучше», то вспоминается древнее утверждение: благими намерениями мостится дорога в ад. «Человек есть мера всех вещей», – такое определение «человеку разумному» дал древний софист Протагор, и здесь трудно что-либо возразить, разве что теперь нуждается в определении само слово «мера».
На самом  же деле, человек – существо многомерное, и поэтому нелегко дать ему точное определение. Добр ли он? Если учесть, что и звери испытывают нежность к своему детенышу, то разве человек меньше зверь, чем тот? Зол ли он? Зная его, легко согласиться и с этим, если предположить, что представитель рода homo sapiens, видимо, взял кое-что весьма существенное и от своих животных предшественников. Вообще, все люди разные, каждый глубоко индивидуален, о каком соревновании можно говорить, когда у каждого своя мера? Что для одного нормально, то для другого экстремально.
Человек часто действует  под впечатлением, руководит им сердце, «страсти», но, хотя это и кажется странным, побеждает порой так называемый «здравый смысл». Мудрый неустанно  зовёт к миру,  к  «чувствам добрым», и здесь велика роль учителя.  Начало жизни, детство и юность можно сравнить с опьянением, а вторую половину жизни – с отрезвлением, недаром великий поэт Востока  А. Навои писал: «Старость – это похмелье от вина юности» .




1.5.12. Я и Ты – вечный диалог

Значительно расширил представление о человеческой субъективности Кант, он детально рассмотрел различие разума и рассудка. Важнейший компонент внутреннего мира человека – это его собственное представление о себе, Кант писал: «То, что человек может иметь представление о своём Я, бесконечно возвышает его над другими существами, живущими на земле».
Чем больше размышляешь о человеке, тем больше возникает вопросов. Чего в нем больше психологического или физиологического?
Вероятно, человек многое  может, вмещает в себя частицу, искру Бога, но только не совсем понятно, когда говорят о  человеке «был»: «Жил – жил человек, а потом взял и умер», –  и тогда уже его как бы и не было, и что напоминает о нем? «Непонятно, зачем он жил, еще менее понятно, зачем он умер?» И если человек – Бог, то как можно говорить о нем в прошедшем времени, разве Он не Тот, кто есть всегда? Мы желаем, порой, человеку долгих лет жизни, хотя, представляется, лучше было бы пожелать ему больше мужества. Мы  каждый день умираем, – писал древний  мудрец-стоик  (Сенека), но это может означать только одно – что умирают живые. И сердца здесь либо рвутся, либо разбиваются.
Память – удивительнейшая особенность человеческого  мозга, позволяющая порой видеть даже то, чего нет. И вот память можно уподобить следу, проходит человек по жизни и оставляет след, подобный  следу метеора, что прочертил  ночное небо. Кто-то  справедливо  заметил:  «Думая о другом человеке,  каждый думает о себе самом».
Человек хочет покоя, и мудрый служит здесь примером, но по сути, человек хочет спокойствия посреди бушующего океана, ибо жизнь есть не что иное, как полный опасностей, безбрежный океан.
Почему человек  идет в горы, почему забирается на вершину или учится, или трудится день и ночь? Не  потому ли, что с высоты лучше смотреть на все, что происходит внизу?
Все лучшие слова повторяются десятки, сотни, тысячи и миллионы раз, но человек не любит повторений – слишком все очевидно, для него предпочтительнее доходить до всего своим собственным умом, поэтому умный оратор водит слушателей подобно тому, как Моисей водил евреев по пустыне.
Известный немецкий философ Эрих Фромм в своей работе «Бегство от свободы» пишет: «Таким образом, можно сделать вывод, что важен не конечный результат, а сам процесс деятельности. Почему то в современном обществе  принято совершенно противоположное положение… При этом внимание акцентируется … не на удовлетворении творческого начала, а на денежном  эквиваленте… и человек утрачивает единственную радость в жизни – радость от наслаждения  самим процессом деятельности…Человек начинает понимать, что он – полноценная, активная, творческая личность, и что единственный смысл жизни – это сама жизнь» .
Даже отрицая любовь, человек неизбежно должен задать себе вопрос: что есть? И получится  одно из двух – любовь или маммона . В одном человеке нередко соединяется несоединимое – то и  другое, поэтому  он  может менять свои взгляды в течение жизни, например, находясь перед  дилеммой, делать свой выбор, где ирония, юмор, замешанный на цинизме, подчас оказываются приемлемой позицией:  «За любовь надо платить… лучше золотом и драгоценностями». Разумеется, это является свидетельством глубокого неверия и поклонения маммоне. Героиня фильма «Жестокий романс» (по драме А.Н. Островского «Бесприданница) Лариса Дмитриевна Огудалова приходит  к жестокому и, прежде всего,  по отношению к  самой себе, выводу: «Не нашла я любовь, так буду искать золото…»
Цинизм сродни чёрному юмору – очень удобная и весьма нынче популярная маска, однако, отрицание моральных ценностей есть в то  же время вернейший способ либо признать их непреходящую ценность, либо заставляет задуматься.
Следует смеяться и философствовать, – учил Эпикур. Не исключено, что смеяться над другим – стихия человека (вспомним, например, жанр эпиграмм, пародий, художественные произведения Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина, М. Твена и др.). Может быть, смеясь, он  сам становится лучше? Возможно, если это смех сквозь слезы, не иначе. Может, смеясь, он забывает себя? Высмеять же просто так, чтобы посмеяться, вряд ли это достойно человека. Если  принять столкновение мнений за движение  вперед, то  возражений не может быть. Но не является  ли критика еще, порой, ложкой  дёгтя в бочку меда?
Еще древние евреи отмечали, что повсюду очевидна несправедливость Божия, у кого бриллианты маленькие, а  кому мало бобов в супе; однако, возможно, зерно справедливости существует в самой несправедливости? У бедного человека, как правило, хороший аппетит, настолько хороший, что он не всегда может удовлетворить его, у богатого, напротив, казалось бы, есть все, кроме аппетита. Всё же лучшей следовало бы считать пищу, съеденную с аппетитом. Первый еще может порадоваться какой-нибудь мелочи, но что может  порадовать богатого? Неужели у человека надо прежде отнять  всё, чтобы он смог оценить немногое?
Если бы человек сегодня понял – зачем он живет, понял  смысл своей жизни, если бы он знал, что исполнил свое предназначение, то завтра мог бы спокойно умереть. Что значит жить? Жить – значит успевать, и может, главное не долго жить, а всё успеть?
Художник или поэт живет в своих творениях, подобно тому, как предки живут в нас, а мы – в наших детях. Так как же относиться  к умершим – как к тем,  кто есть  или как к тем, кого нет? И, если их нет, то были ли они вообще? А если их не было, то есть ли мы?
Мы жертвуем самым дорогим, своею жизнью, но вряд ли найдется хотя один, кто был бы в состоянии оценить такую жертву. Врагам никогда  не понять самого  главного:  что когда их нет, то нам от этого не  легче. Но все это только намёк – не более того.
Голос «горлана-главаря» революции В. В. Маяковского, человека, знавшего, «что такое хорошо и что такое плохо», доносится до нас не из  такого уж «прекрасного далёка».  «Гвозди б делать из этих людей: / Крепче б не было в мире гвоздей», – воскликнул поэт (Н. Тихонов). Действительно, когда иной  говорит, то, как гвозди в стену вбивает; прав человек и поэт, но ничего о том, когда эти гвозди вбивают прямо в сердце, впрочем, и здесь уместно будет вспомнить филолога, утверждавшего устами своего героя: «Человек должен становиться все лучше и злее…», «Надо, чтобы больше погибало вас и чтобы гибли самые лучшие, ибо должно становиться вам все хуже и хуже» .
Повторяя за другими, мы следуем примеру, вот как описывает этот процесс М. Монтень: «Ведь я заимствую у других то, что не умею выразить столь же хорошо либо по недостаточной выразительности моего языка,  либо по слабости моего ума». С другой стороны: «… общение с книгами сродни преклонению: переусердствование грозит перейти в манию, чревато опасностью потери себя: «Когда я пишу, я уклоняюсь от общества книг и воспоминаний о них из страха, как бы они не вторглись в мою форму».  Здесь вновь представляется уместным вспомнить известное положение о золотой середине. То есть, и здесь, как и во всем, нужна мера, одна мера отделяет хорошее от плохого, да и сам человек, по мнению древнего софиста Протагора есть мера всех вещей, и  уже  поэтому  вряд  ли можно говорить даже о некоем эталоне, служащем мерилом для  всех и каждого.
Так спокойно человеку в большом городе, как зверю в диком лесу; выходит, прав  философ Томас Гоббс, имея в виду «естественное состояние людей», чтобы не сказать, где не прекращается война всех против всех.  Установления же и законы призваны задавить в человеке зверя. Кто же может быть настолько  силен, чтобы победить свою собственную природу?
Древний мудрец, когда его осенило, вскричал: «Эврика!», что означало: «Нашел!»;  Декарт выразился более сдержанно: «Я мыслю», - ты, казалось бы, существуешь и не существуешь. Л. Фейербах рассматривал эту проблему несколько иначе: «Моя совесть есть не что иное, как мое  Я, ставящее себя на  место оскорбленного Ты»; «Истинная диалектика не есть монолог одинокого мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты» .  Ф. Ницше свое отношение к данной проблеме выразил предельно ясно: «Горе, если мы столкнемся и все кончено, если мы упадем».
В книге Г.Д. Гачева «Центральная Азия»  есть такое описание отношений между «я» и «ты»: «Известный декартовский  тезис:  «Я мыслю – следовательно, существую», если перефразировать его по Абакиру, звучал бы так: «Оскорбляю другого – следовательно, я существую» (что, кстати, находится в полном соответствии с утверждением Дж. Беркли: «Существовать, значит, быть воспринимаемым»).
Его брань – это выпячивание от собственной неуверенности. Абакир цепляет бесхребетного юношу за живое- и возбуждает в нем внутреннюю активность и волю к сопротивлению…провоцирует… вынуждает  встать на  путь  доказывания себя: «в лепешку разобьюсь… В конце концов надо доказать, что я ничем не хуже других». Вот она почти формула…Абакир кричит Садабеку: «ты еще узнаешь, кто такой Абакир», в смысле «я=не такой, как ты». И как логическое завершение полных драматизма отношений: «Вот он секрет становления личности: задумайся о другом человеке – и ты узнаешь, кто ты.
В этом смысле знаменитый древний принцип: «Познай самого себя», – осуществить можно через дополнительное правило: «Полюби и познай другого» …личность человека есть сгущение окружающего мира в богатый внутренний мир…» 
Трудное это счастье – поворачиваться лицом к другому человеку.













ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу,
ибо любовь покрывает множество грехов.
1 Петра 4:8

Самая святая война – та, в которой
человек побеждает самого себя.
    Мухаммад

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся –
И нам сочувствие даётся,
Как нам даётся благодать…
Ф.И. Тютчев

Наверно, выдумали мы
Весну, когда шумела вьюга,
Наверно, выдумали мы
От одиночества друг друга.
А мне не надо от тебя… Слова А.Дементьева. Музыка В.Мигули

Если учесть, что неблагодарность, по определению Достоевского, существенная характеристика человека, то ничего удивительного не происходит, когда на добро отвечают, в конечном итоге, злом. Недаром ведь говорят: не делай  добра, не будет зла.
Организаторы, устроители и докладчики «Аристотелевских чтений», проведенных на Донской земле весной 2010 г., пришли к выводу о том, что учение Аристотеля по-прежнему актуально в наше время и дает философии право быть востребованным в сегодняшнем сложном мире.
Аристотель, проницательно замечая,  что благодарность скорее всего стареет, хорошо знал и понимал природу человека. Рядом с неблагодарностью в человеческом существе помещается коварство, поэтому и можно услышать: «Ему надо!». «Сам хотел!». И ничего о том, что двое – это одно целое, и потому древний латинский принцип «Do ut des –  даю, чтобы ты дал», – здесь никак не подходит. Потому что, когда двое любят друг друга, то, давая, сами становятся богаче во сто крат. Потому что  любовь сродни банку: чем больше вкладываешь, тем больше получаешь, и нет для человека более выгодного помещения духовного капитала, чем любить другого.
Всякий  раз, когда провозглашается: «Я тебя знаю!». «Я тебя насквозь вижу!». «Я его знаю», – тогда  же складывается известный парадокс, ибо, очевидно, что  высшей целью, недостижимым идеалом, по-прежнему является философское «познай самого себя».
И так как это философское кредо, как линия горизонта – всегда видна, но до которой еще никто не доходил, есть суть непостижимая глубина, то никто, наверное, не слышал подобного: «Я познал самого себя». (Мы здесь намеренно не упоминаем выражение: «Ты меня еще не знаешь», – которое можно понимать  и как эффективный момент саморекламы).
Таким образом, из этого вытекает не менее важное, а именно: если «познание» другого и является полезным делом, то вероятнее всего, в той же мере,  в какой способствует познанию самого себя. Иначе говоря, человек, как существо социальное, познаёт себя с помощью другого и с помощью других людей.
Может быть, правы социалисты-утописты вместе с К. Марксом, утверждавшие, что действительно счастлив тот, кто способен сделать счастливыми других людей, но, как ни умаляй своё я, пытаясь растворить его в нашем мы, вряд ли разумно отношение к самому себе и к своему собственному, личному счастью совсем не принимать в расчёт.
И даже жертвенность в любви никоим образом не означает презрение к самому себе. И вторая божья  заповедь  уже предполагает, что самого себя человек любит. Поэтому, можно сказать, прав тот, кто утверждает, что, прежде всего необходимо любить себя, хотя здесь опять все упирается в то, что стоит за словом «любить». Очевидно, что нельзя ни любить, ни уважать другого, если не уважаешь прежде  себя, как нельзя  видеть другого, если не знаешь себя. Недаром поэт воскликнул:
Счастлив, кто точку Архимеда
Сумел сыскать в себе самом !

 «Быть самим собой, пишет Г. Померанц, – это роль, набор ролей, это своя дверь к целостности бытия. Потеря метафизической почвы под ногами была моей дверью в философию. Когда я вынес свою потерю, мне открылась вера Иова и я почувствовал силу смотреть Богу в глаза и видеть Его сквозь ужас песчинки, летящей в пропасть» .
Что такое счастье, познание  ли себя или познание мира в Слове? А, может быть, наоборот, счастье это незнание себя?..
Нередко  еще  в нашей  жизни бытует следующее понимание  отношений между  Я и Ты:  Я – всё, Ты – ничто;  Я – человек;  А ты – не знаю; Я – свет, Ты – тьма и т.д. Человек непостижимо соединяет в себе  два  начала – божественное и животное, поэтому и всякое  определение его становится кривым и неполным.
Я готов ради тебя на всё, но для тебя это всегда  ещё недостаточное условие.
Я, Ты и Он. Мы подчас оказываемся в замкнутом кругу, когда я люблю тебя, а ты любишь его.
Я и ты как два мира, как две планеты, где у каждого своя орбита. Крайний  нигилизм философа-психолога-филолога Ф. Ницше в этом вопросе выразился в одной формуле: «Горе, если мы столкнёмся, и всё кончено, если мы упадём».
Заветный принцип «Здесь так: кто кого обманет», – очень легко трансформируется в другой, не менее известный: «Для достижения цели все средства хороши»; или чтобы тоньше сказать: «Цель оправдывает средства». Тогда, действительно, обмануть, значит, немножко украсть, украсть, значит, немножко ограбить, ограбить, значит, немножко убить. И тогда, конечно, правы те, кто утверждает: «Любви нет».
Почему человек склонен видеть в другом  плохое? Не потому ли, что предпочитает иметь дело, скорее, с грешником, нежели с праведником?
Утверждать: ум дан человеку только для того, чтобы обмануть другого человека, значит совершать тот роковой шаг, который делает великое смешным. Парадокс или закономерность, но по иронии судьбы, лучшие почему-то всегда погибали  первыми.
С другой стороны, не следовало бы, вероятно, чрезмерно персонифицировать обман, ведь, по слову поэта,  «жизнь – обман…» ; сама  жизнь «изменяет», и что тогда?
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных  укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь .

Всякое Я уже подразумевает наличие чьего-то Ты, и всякое Мы подразумевает, что есть Они.
При всём при том, при всём при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день, когда кругом
Все люди станут братья!

Замечено сильно, и это подтверждает ту мысль, что все люди произошли от одной супружеской пары (как об этом и написано в Священном  писании). Однако, место каждого человека и, главное, время, привели к тому, что никто не узнаёт или не хочет узнавать себя в другом. Так появилось  свои и чужие, мы и они.
Так как  наше мы всегда  предпочтительнее моего я, то  иногда удобнее перепутать, поменять  данные местоимения местами, тогда  отношение Я – Ты  трансформируется в Мы и Они, что  нашло выражение  даже в песне: «За свет и мир мы боремся, они за царство тьмы». В старом революционном гимне есть такие строки:
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землёй  имеем право,
Но паразиты – никогда !

Пока мы были недовольны жизнью, она кончилась, заметил Л.Н. Толстой (увы, эти слова подошли и как эпитафия). Но если действительно всё - одно, то очевидно, что  одного без другого не существует. Как бы мы могли оценить счастье, какой-то успех на работе, улыбку  любимой, свадьбу, рождение ребёнка, детский  лепет,  если бы не знали бед, горестей и страданий, которых, как нам кажется, порой слишком много. 
И если, как это иногда  кажется, нас обложили со всех сторон, то вспомним, что самый главный враг человека – он сам и, следовательно, правоту древней  истины: самая большая победа –  над самим собой. Но вот этот враг внутри почему-то менее всего заметен, а вот тот другой враг, внешний – всегда на виду и – под прицелом. По этому поводу Люси Малори проницательно замечал: «Наши тревоги часто происходят от  того, что мы слишком заняты исправлением других».
Древнеиндийские мудрецы, как известно, напротив, стремились погрузиться в себя, как говорится, не блуждай вовне, но войди в себя.
В самом деле, многое, вероятно,  внутри самого человека. Иначе говоря, полагать другого  человека виновником всех  бед не  совсем  чисто. Недаром сказано в Священном Писании: «И что ты смотришь на сучёк в глазе брата твоего, а бревна в своём не видишь» .
Что бы ни  говорили о людях и их человеческих качествах, человек не может без ущерба для себя долго оставаться один, поэтому важнейшим, на наш взгляд, является  ответ на вопрос о месте человека среди людей. Иначе говоря, знать, что другие  (или другой)  плохи, подозревать их еще недостаточно для того, чтобы  чувствовать себя счастливым.
Человек это неповторимая повторяемость, повторяемая  неповторимость. Тонкая тетива максимально натянутого лука и тихо поющая летящая стрела. Здесь не подходит принцип «незаменимых людей нет» или: «не этот, так другой» так же скажет, споёт, сделает и т.д., иначе говоря, есть люди и есть люди, но  речь всегда только о человеке.
Незаменимые и неповторимые, они есть, и это те, кого мы любим. С другой стороны, внутри нас самих  когда-нибудь вырастает исполненное драматизма гамлетовское: «Если не я, то кто?..» И без риска здесь не обойтись, это так же  ясно, как и то, что лёгких побед, как и лёгких путей, не бывает.
Любящий человек всегда становится лучше. Конечно, и у любящего есть недостатки, но это естественно, подобно тому, как и у бриллианта, если только  он настоящий, есть какой-нибудь изъян. У феонита, искусственного бриллианта, напротив, никакого изъяна  нет, но  кто станет утверждать, что он лучше настоящего? Так и человек, пусть у него есть недостатки, но  когда его любят и когда он любит, то разве становится менее дорогим?
Сильнейшим наркотиком для человека являются хлеб, молоко, мясо, овощи, фрукты и другой человек.
Когда боги спустились  на землю, они стали людьми,  не утратив при этом частичку своей божественной сущности, недаром Л. Фейербах  повторил латинское выражение: «Человек человеку – бог» (Homo homini dues [est]).
Война это и есть наступление «последнего времени» и  реквием по человечеству.
Бессмысленно спрашивать: «В чём моя вина?» – или так: «За что мне такое наказание?» – когда парадокс очевиден: твоя вина в том, что  ты есть,  недаром Кальдерон  писал:  «Величайшая вина человека – есть  то, что он родился» (трагедия «Жизнь – это сон»).
Религия, конечно, призывает к смирению и терпению, и, возможно,  способна утешать, но вряд ли это  всегда  абсолютный утешитель.
Вообще, что значит верующий (в Бога), когда для него всякий другой, по сути, такой же верующий, как он, - чужой?..
Наличие различных вероисповеданий ясно показывает, что  исповедующие ту или  иную религию – чужие друг другу.
Идея же построить земное царство справедливости просто утопично уже потому, что люди не  смогут договориться и вряд ли  способны достигнуть когда-либо полного и окончательного взаимопонимания.
Самый главный враг человека – он сам, – говорили пророки. И если так, то ему никого не надо бояться, ибо червь поедающий внутри него самого.
Всякая война  красна  мировою, и  необходимо понять, что уничтожение врага мало что меняет в нас самих.
Мы все нужны друг другу, мы  просто не можем друг без друга, но лучше всего, на наш взгляд,  об этом  говорит поэт.
Не создан человек для одиночества.
С дремучими инстинктами в крови,
Он может жить без имени, без отчества,
Но никогда – без ласки, без любви.

Живой душе святое поклоненье
В грехах забыться людям не даёт.
К живому телу тайну тяготенья
Хранит и движет человечий род.

И пусть цари догматами и спорами
В веках своими войнами шумят.
На вымерших развалинах истории
Слова любви, как маки, шелестят !
Верующие  люди неустанно повторяют слова Писания: «Бог есть Любовь»; «Бог любит нас» (а порой даже и «вас»), называют Бога Творцом мира (и миров), Вездесущим и Милосердным, однако, помолившись, чаще всего отправляются на войну – вольно или невольно, при этом  вперёд выступает  уже следующее утверждение: «Ненависть во имя Аллаха». Сбывается пророчество  евангелиста Иоанна: «…наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что тем самым служит Богу» (Ин. 16:2).
Хотя формула, выведенная Лейбницем: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров», – и признаётся отчасти справедливой,  однако, противоречивая сущность человека  ведёт к тому, чтобы «осмысливая» её, применить к своей жизни, по сути, пробовать «исправить» данное положение.
Но эта формула естественно выводится из текста любого Священного Писания, суть призывающего к смирению, покорности и терпению, однако, перечисленные качества являются, по большей части, недостижимым идеалом.
Рассматривая феномен счастья, мы неизбежно переходим к сопутствующим  феноменам: Веры. Надежды. Любви.
Красота спасёт мир! Когда Ф. Шиллер выдал, наконец, эту фразу, то неужели  не знал, не видел, куда катится мир?.. И, тем  не менее, надежда позволила ему  утверждать то, что  подвергается  критике каждым, кому не лень, между тем,  легко  заметить, что максима поэта и философа и есть не что иное, как исполненный  оптимизма взгляд в будущее.
День за днём идут года, проходят десятилетия и века, «мгновенной  жатвой  поколенья, / По тайной воле провиденья, / Восходят, зреют и падут; / Другие им вослед идут» и, словно эстафетную палочку, родители передают  детям то же самое: «Мы жили тяжело… не дай Бог вам пережить то, что пережили мы…»; «Пусть наши дети живут лучше, чем жили мы…»;  «Пусть не  повторяют  ошибок…», – и т.д. и т.п.
Многие  искренне желают своим ближним, чтобы всё было хорошо. Всегда. Счастье, говорим мы, это когда всё хорошо. Многие  желают  своим близким  «долгих и счастливых лет жизни», хотя  понятия «долго» и «счастливо» плохо  сочетаются.
Таким образом, проблема счастья  тесно связана с другой – проблемой смысла и, уж коли так не бывает, чтобы всё всегда было хорошо, то возможно, смысл  в преодолении?..
Недаром некоторые исследователи (например, английский математик и философ ХХ в. Б. Рассел) находят, что осуществление утопических кампанелловских «городов солнц», где  блага делятся между всеми жителями исключительно поровну, где все  выполняют одинаковую работу, где всё справедливо – делало бы жизнь  монотонной, однообразной и потому утомительной и скучной.
Выдающийся американский социолог русского происхождения П.А. Сорокин даже во времена войн, второй мировой и позже холодной, продолжал  проповедовать  альтруизм и верил в любовь. Он говорил: «Лишь сила безграничной любви в отношении любого другого человека может предотвратить истребление человека человеком на этой планете. Никакая война, никакие дипломатические ухищрения, никакая полицейская сила, никакие экономические и политические меры  и даже атомные бомбы не могут предотвратить наступающую катастрофу, только любовь может совершить это чудо».
В начале 60-х гг. ХХ века П.А. Сорокин, в числе других крупных учёных,  принял предложение участвовать в проекте «Во что я верю». Тогда он сказал: «Что бы ни случилось в будущем, я научился трём вещам, которые навеки останутся в моём сердце и моей памяти. Первое: жизнь, даже самая тяжёлая, это самое красивое, самое замечательное и удивительное сокровище, которое существует в мире; второе: исполнение долга это вторая прекрасная  вещь, которая делает жизнь красивее; и третье: жестокость, ненависть, насилие не могут и никогда не смогут создать нравственность и золотой век материальности».
Отсюда, именно от трудностей, на которые большинство привычно жалуются, от неслыханных противоречий и «несправедливостей» жизни, естественно вытекает необходимость борьбы – суть элементов преодоления, и именно в этих преодолениях и выковывается характер настоящего человека.
Парадокс в том, что  многие жизненные блага, за  осуществление  которых  человечество боролось веками, в конечном итоге, не всегда  благотворно сказываются на  здоровье, характере и счастье человека. А настоящий человек, как представляется, тот, кто когда-нибудь может сказать: «Я счастливый человек. Мне повезло встретить многих замечательных  людей, которых я любил, и благодаря которым я стал  таким, как есть. А больше всего мне повезло встретить тебя». А когда человек счастлив, то самое время вспомнить  слова хорошей песни:
Что тебе подарить, кроме верной любви?
Может эту весну, может песни свои?
Может звёздную ночь, может тихий рассвет –
Для меня ничего невозможного нет!

Что тебе подарить, человек мой дорогой,
Как судьбу благодарить, что свела меня с тобой?
Что тебе подарить, может тех журавлей,
Что уносят на юг песни русских полей?
Может, синий туман, может яблони цвет –
Для меня ничего невозможного нет !

«От избытка сердца говорят уста», – гласит Священное Писание. Но этот «избыток» и есть, наверное, сердце, полное  любовью, которая, как океан, готово  заполнить собой весь мир.
Радоваться жизни самой,
Радоваться вместе с тобой
Я не разучусь, если только рядом,
Рядом будешь ты,
Рядом будешь ты .

Стихотворение «Жди меня» К. Симонова бойцы Великой Отечественной войны читали как молитву. Но это «Жди меня»,  то же самое, что диогеново: «Ищу человека!», – только с другой стороны, то и другое предполагает почти невозможное – найти единственного и неповторимого.
Многие  счастливые люди по их собственному признанию отмечали, что им повезло встретить человека, который стал их судьбой – в  профессии, в личной жизни, а может быть, и в том и в другом.








Глава 2. ЧЕЛОВЕК И ВРЕМЯ.
БЫТИЕ И ВЕЧНОСТЬ


2.1. Я – ЧЕЛОВЕК?

2.1.1. Мера всех вещей

Нелёгкое это счастье – быть на земле Человеком.
Неизвестный автор

Платон полагал, что задача философии заключается в познании вечных и абсолютных истин, что под силу лишь философам, которые от рождения наделены мудрой душой; философами поэтому не становятся, ими рождаются – как и поэтами.
Философский взгляд на мир предполагает осознание  его  под знаком вечности. Философ это не специальность, не профессия, но скорее, качественная характеристика человека. И сколько бы ни было сказано и написано достойного, замечательного, лучшего,  человек все же никогда не будет исчерпан, понят, раскрыт, объяснен  и «разложен по полочкам». А все потому, что сам он есть, в известном смысле, начало и конец, говоря языком древних, альфа и омега всего сущего. Можно предположить, что действительно учит не только ученая мудрость, но также и глупость. Древнекитайские мудрецы, к примеру, утверждали, что нужны не только хорошие учителя, но и плохие, у первых следует учиться, как надо  делать, а у  вторых – как не надо.
В счастье не заносись, в несчастье не унижайся, учил древний мудрец. Может быть, действительно существует мера счастья? И будь она меньше или больше, то это было бы уже несчастьем? Но разве человек знает меру, свою меру? Какова же она, мера счастья, если человек по природе своей максималист и не привык останавливаться на достигнутом? Ни середины, ни половины он не признаёт. Поэт гениально, на наш взгляд, выразил эту мысль в стихах.
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на  шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,
Коль  карать, так уж за дело,
Коль простить, так всей душой,
Коли пир – так пир горой !

Иначе говоря, человек  склоняется к принципу всё или ничего, пан или пропал…
Чего  же человеку не хватает для счастья? Впрочем, вероятнее всего, что абсолютного счастья не бывает на земле, и чаще всего  чего-то да ещё хватает. Например, герою фильма «Москва слезам не верит» (актёр А. Баталов) для полного счастья, по его словам, не хватало  только стакана газированной воды.
Сам человек  большее чудо, чем все чудеса  творимые людьми, утверждал Августин Аврелий. Человек – мера всех вещей, – замечал древний  софист Протагор, однако, до сих пор не установлена эта мера,  некий эталон, и к поэту, по-прежнему, каждый  подходит со своей мерой, вернее, меркой.
Предшественник  Ф.И. Тютчева Г.Р. Державин  свои размышления  о человеческом  Я заключил в строчках стихотворения «БОГ»:
Я связь миров повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я Бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшёл? – безвестен;
А сам собой я быть не мог !

Рефреном  на приведённый отрывок  звучат слова Фауста из одноимённой  трагедии Гёте:
Какой я бог! Я знаю облик свой.
Я червь слепой, я пасынок природы,
Который пыль глотает пред собой
И гибнет под пятою пешехода.
………………………………………
О, эта высь, о, это просветленье!
Достоин ли ты, червь, так вознестись?
Спиною к солнцу встань без сожаленья,
С земным существованьем распростись .

Кто же он человек – царь или червь? Господин или раб? Мастер или вечный подмастерье? Учитель  или вечный ученик? Труднее всего понять очевидное,  то есть, вероятнее всего, что и то, и другое. И главное, и непостижимое, что то и другое – одно.
Сильному и преуспевающему вряд ли нужна такая наука как  философия,   недаром говорят, что учёного учить, только портить, но здесь  закономерно возникает вопрос: кому нужна философия, психология, история, литература, да и вообще все другие  гуманитарные науки? Зато, безусловно, каждому понятно, для чего существуют все технические науки – для обеспечения высокого уровня жизни, для процветания и благоденствия человека.
Не исключено, что это знающие и сильные  объявили  слёзы  проявлением женской слабости. А что касается мужчин, то: мужчины не плачут, мужчины мстят. Но представляется, это напрасно, ибо говорить о слабости женщин уместно исключительно в ироничном смысле, думается, для многих  становится очевидным тот факт, что женщина несёт на себе гораздо больше тяжести, чем мужчина. Поэтому разделение полов на сильный и слабый чисто условно. Даже, напротив, самой природой женщине  дано становиться матерью, и нет такого дела  на которое  она была бы неспособна  ради своего ребёнка.
Вернёмся к слезам как признаку слабости, если это родил сильный, то здесь чётко просматривается его позиция, дескать, ничего у него не получилось, вот он и плачет – от бессильной  злобы.
Однако, чтобы не хвалился собой человек, «…Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» , и слёзы могут становиться  моментом откровения и прозрения.
Плачущего не принято жалеть еще и потому, что слёзы  можно уподобить выпускному клапану в котле паровоза, который служит для  выброса чрезмерно накопившейся нервной, психической, эмоциональной энергии. Психологи даже заметили, что если не плачут глаза человека, то плачет его сердце, поэтому лучше пусть плачет. Так что слёзы  становятся не только  следствием наказания, но  хотя и своеобразной, наградой.
Стихотворение А.С. Пушкина «Воспоминание» прекрасно передаёт  трагизм и мучительную раздвоенность  поэта, которой он, однако, не ищет альтернативы:
Когда для смертного  умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для  меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слёзы лью,
Но строк печальных  не смываю .

Ещё Будда  определил человеческую жизнь как непрерывную цепь страданий, источником которых является,  вероятно, естественное желание жить.
Однако, никто не хочет признавать необходимость страданий и уж, конечно, никто не хочет страдать. Между тем, нельзя не согласиться с учением Будды о страданиях хотя в какой-то его части, ибо здесь скрыта глубокая мысль, так что еже не так важно, принимаем мы это положение или нет.
Страдание, вероятно, необходимо для жизни, разумеется, не столько как само по себе, сколько как некая отправная точка.
Ведь жить вообще, значит  постоянно максимально напрягаться физически, умственно, нравственно, духовно. И если предельное напряжение, граничащее с человеческими возможностями, вредно, то постоянное расслабление, наверное, губительно как для тела, так и для души, ибо ничто не убивает  душу так, как безделье, бездействие.
Страдание же заставляет человека  снова и снова задавать себе один и тот же вопрос – а почему, собственно, происходит так, а не иначе? Заставляет задуматься  (в который раз!) что такое жизнь и в чём  предназначение и  смысл   жизни человека?
Хотя мы и живём в  XXI веке и на нас продолжает обрушиваться лавина различной информации, которую мы часто не  в состоянии переварить, хотя темпоритм жизни, особенно за последние десятилетия, неизмеримо возрос, перед человеком стоят, по сути, те же самые  бытийные  проблемы, которые  стояли во все века  человеческой истории. Это вопросы  о любви, счастье, страдании, смысле  жизни и предназначении человека  в этом  таком  непростом мире.
Человек рождён к общежитию и дружбе, писал Вольтер. Известный  писатель и психолог В.Л. Леви, автор многих известных  книг («Я и мы»; «Охота за мыслью»; «Искусство быть собой» и др.), одну из глав заканчивает так: «Сколько  ни было бы  в нас натур, привычек-отвычек, сколько ни было бы на свете наркотиков, и благодатных, и гибельных, всё же нет для человека  наркотика сильней Человека» . Недаром поэт в пожелании учителю  писал:
И потому из незапамятного  века,
О вас сказал  мудрец из века в век:
Не званье украшает человека,
А званье украшает человек!

И нет для человека выше звания, чем быть на земле Человеком!
Говорят,  ничто не даётся нам так дорого и не стоит так дёшево, как слава. Бывает так, что слава переживает человека на века, однако, бывает и так, что она, эта слава, умирает раньше.
Отрицание  всех ценностей, нигилизм и цинизм, знание человека «какой он есть на самом деле» низводят его на последнюю, низшую ступень  эволюции,  когда он  уже  становится  «хуже животного», и вот он, объявленный  как царь природы, не творец и  тем  более, не венец творения, а червь и его место в стаде.
Жизнь и смерть – составляющие бытия. Хотя  мы говорим, что  смерть – это  небытие, однако, лишь тонкая  грань отделяет бытие от небытия  (вспомним слова апостола Павла, один только шаг между мною и смертью).
Также смерть можно отнести и возвращением к хаосу, но Вселенная, солнечная  система  и    планета Земля, до того, как стала  вместилищем Разума, Гармонии и  Порядка, тоже пребывали в хаосе.
С другой стороны, речь всегда  только о жизни, и на вопрос как следует относиться  к смерти? – можно сказать, что человек всегда относился к  смерти так, будто её нет, - да и как еще можно относиться к тому, чего нет?
Самое страшное, замечал А. П. Чехов, что  смерть не является  ни  чем-то необычным, ни страшным.
Правда и то, что вряд ли нашелся такой человек, который бы ни разу не задумался о  смерти,  но, по сути, смерть  это  такое  же таинство, как и рождение.
Возможно даже,  что  мысль о смерти страшнее, чем сама смерть.
Когда у Конфуция спросили, что такое смерть, то мудрец отвечал  примерно так:  как  мы  можем знать  что такое смерть, когда мы еще не знаем, что такое жизнь?
Древние индийцы  относились к смерти так, будто её нет. Презрение к смерти у древних греков и римлян  возводилось в принцип, и было отличительной чертой достойнейших людей, то есть, воинов.
Ф. Ницше замечал, что наиболее достойна жизнь того, кто менее всего печётся о ней, и что: «Гений  знания, вроде Кеплера и Спинозы, обыкновенно не столь жаден и не производит такого шума из-за своих на деле гораздо больших страданий и лишений» .
Мысль о бренности, ненастоящести, иллюзорности жизни заключена в гениальных строчках Поэта и Человека:
Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живёт – наперекор всему, –
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему .

Очевидно, что всё проходит, всё не вечно, и нет ничего вечного, и жизнь дана нам  как дар и на время, поэтому правильнее было бы, на наш взгляд,  соответственно и относиться к жизни, не пренебрегая даром бытия, но используя  как высшее благо.
Несмотря ни на какие тяготы и лишения, существеннейшей стороной жизни человека является его постоянная неудовлетворённость, вечная готовность к борьбе и бесконечные  поиски  смысла бытия. «Всё искусство Ф. М. Достоевского, - это попытка описания того внутреннего напряжения, которое делает человека живым. Это описание бездонности,  глубины в человеке, в которой борются Бог и дьявол, описание  тех экспериментов, которые человек ставит  над собой, чтобы ощутить ускользающую от него, замирающую под гнётом жизненных  тягот, скуки повседневного существования жизнь». …Подзаконное существование, не раскрывает тайн человеческой природы. Только совершив преступление, человек, вдруг упав среди окружающих его людей, в каком-то отношении поднимается над ними».
Он начинает понимать, что ни за что не хотел бы променять своё существование  на  «безгрешное», «правильное»; и что «никакими молитвами и постами, нравственной жизнью, доведённой до автоматизма…,  нельзя раз и навсегда победить в себе дьявола… Жизнь – постоянная осознанная борьба с нечеловеческим началом в себе, только… переходя от отчаяния к надежде, можно чувствовать себя живым» .
Может, потому и «не привились» идеи «граждан острова Утопия», что люди видели в них не столько воплощение справедливости, сколько «скуку и смертельную тоску» повсюду распространённой одинаковой «серости»?
Размышления о  времени и смысле бытия писатель вплетал  в канву своих сочинений. В романе «Идиот» Ф.М. Достоевский вкладывает в уста своего героя князя Мышкина слова, сообщающие острую злободневность и то высшее понимание жизни и предназначения человека на земле, которое открывается в проклятые, трагические моменты бытия. «Что если бы не умирать, – думает приговорённый к смерти человек, чьи слова передаёт Мышкин. – Что если бы воротить жизнь, – какая бесконечность! И всё это было  бы моё! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую минуту бы счётом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!» .
Почему же часто человек живёт так, как будто будет жить всегда, и как будто ничего особенного с ним не происходит, когда каждое мгновение бытия неповторимо и невозвратимо?
Н.И. Рысаков, член организации «Народная воля», один из метальщиков бомбы в царя Александра II, находясь под следствием  писал: «Я увидел свою смерть – на четырёхшнуровой верёвке, так ясно, что стал задыхаться, хрипеть, я думал, что не доживу  до утра. …Почему я должен умереть..? Дайте же хоть немного пожить, хотя бы четыре  года. До двадцати трёх лет. Хотя бы два годика! Это так ничтожно, несущественно, а для  меня так огромно – два года. Я совсем не жил, едва прикоснулся к жизни. Два годика, а потом согласен – добровольно в петлю, и еще скажу спасибо. Великое спасибо за два года  счастья, потому что жизнь: вот счастье. Мудрецы-то ломают голову: «В чём счастье?» А оно в такой простоте. …меня подвергли медицинскому осмотру… Я знал, что выгляжу ужасно, как мертвец. На лице появились сине-багровые пятна. Врачи не могли  понять откуда эти пятна и предполагали разное. Я-то знал откуда: от страха смерти .
Та или иная причина, или вирус поражает тот или иной орган, но страх поражает все органы сразу, парализует волю. «Что же ты, Чума, – говорится в притче, – умертвила весь город, тогда как обещала поразить только пять тысяч человек?». «Я поразила, как и обещала пять тысяч, – отвечала Чума, – остальные умерли от страха».
 Человек нередко оказывается не готовым к ударам судьбы, и страх есть яркое подтверждение такой неготовности.
Б. Рассел писал, что Сократ и во время войны и в  мирное время ничего не боялся,  таким же оставался и в час своей смерти. Так же, он отмечает, что физически Сократ  был крепким человеком, выдерживал жару и холод лучше других, мог обходиться без пищи и питья дольше других .
Вообще, как  это представляется, отсутствие страха у человека весьма симптоматичная черта. И здесь напрашивается следующее рассуждение. В основе всякого страха лежит страх смерти и, прежде всего, собственной, значит, можно сказать, что отсутствие страха есть отсутствие страха смерти. На примере Сократа  можно предположить, что кто жил хорошо, кто примирился с судьбой и кто ни о чём не жалеет, тот и не боится ничего, включая и самую смерть. Тот же, кто  жил не так, как хотел, кто был вечно недовольным, того смерть и страшит больше всего.
Из этого напрашивается вывод: надо жить так хорошо, чтобы не было ни стыда, ни страха. Тогда Сенека  прав, говоря, что хорошо умереть, значит хорошо жить.
Если человеку и следует  думать о смерти как о чём-то несуществующем, то он всё же, живя в этом мире, не может не грезить иногда о том, о другом, запредельном мире. И так как никто оттуда не возвращался, то и здесь утешением  могли бы стать известные строчки Б. Пастернака:
Глухая пора листопада,
Осенних гусей косяки.
Отчаиваться не надо –
У страха глаза велики.

Есть одна интересная притча о том, как  человек должен жить и вести себя наедине и вместе со всеми.
Однажды человеку приснилось, что он берёт интервью у Бога.
– Так ты хочешь взять у Меня интервью? – спросил Бог.
– Если у  Тебя есть время, – сказал человек…
Бог сказал:
– Моё время – вечность. Какие вопросы ты хотел  задать Мне?
– Что больше всего удивляет Тебя в человеке?
И Бог ответил:
– Им наскучивает детство, они спешат повзрослеть, а потом всегда   вспоминают детство и говорят, что это были самые  лучшие годы  жизни.
Они теряют здоровье, зарабатывая деньги, а потом теряют деньги, пытаясь восстановить здоровье.
Они так много думают о будущем, что забывают настоящее настолько, что не живут ни в настоящем, ни в будущем.
Они живут так, как будто никогда не умрут, а умирают так, будто никогда и не жили.
Рука Бога взяла руку человека, и они помолчали некоторое время, а затем человек спросил:
– Как родитель, какие уроки жизни Ты бы хотел, чтобы Твои дети выучили?
– Пусть знают, что невозможно заставить кого-то любить их, всё, что они могут, это позволить себе быть любимыми.
 Пусть знают, что это нехорошо сравнивать себя с другими.
 Пусть учатся прощать, практикуя прощение.
 Пусть помнят, что ранить  любимого человека можно за несколько секунд, но залечить эти раны могут только долгие годы.
 Пусть поймут, что богат  не тот, у кого больше вещей, а тот, кто нуждается в меньшем их количестве.
 Пусть знают, что есть люди, которые их очень любят, но они просто ещё не научились выражать свои чувства.
 Пусть осознают, что два человека могут смотреть на одно и то же, а видеть это по-разному.
 Пусть знают, что простить друг друга недостаточно, надо также простить самих себя.
Благодарю Тебя за Твоё время, – сказал человек робко, – есть что-то ещё, что Ты хотел  бы передать своим детям?
Бог улыбнулся и сказал:
– Пусть знают, что Я здесь для них – ВСЕГДА!
Разве  это не было бы замечательно, если бы каждый из нас смог оказаться на месте  того человека, который беседовал с Богом? А, может быть, мы и  находимся на его месте, когда беседуем со своими  родными и близкими, когда пытаемся слушать  не столько ушами, сколько сердцем?..


2.1.2. Благо Августина Блаженного. Бытие и Время

Весьма любопытными оказываются размышления о бытии вообще, о времени, о добре и зле одного из ранних богословов  Августина   Аврелия Блаженного (354-430 гг.). Если тяготы и лишения, писал  теолог и философ, для которого «истинная философия и истинная религия – одно и то же», в конечном итоге приносят человеку пользу, то «…всё сущее, поскольку оно существует и именно потому, что оно существует,  есть благо. Зло – не субстанция, а недостаток, порча субстанции, порок и повреждение формы, небытие…
В результате глубоких  размышлений Августин пришел к выводу: мир ограничен в пространстве, а бытие его ограничено во времени. Время и пространство существуют только в мире и с миром. Начало творения мира есть вместе с тем и начало времени. Вот удивительно точное определение времени: время есть мера движения и изменения» .
Августин писал: ни прошедшее, ни будущее не имеют реального существования – действительное существование присуще только настоящему. Характерная черта настоящего – стремительность его течения: человек не успеет оглянуться, как уже вынужден вспоминать о прошлом, если  не уповает на будущее. Свою концепцию он называет релятивистской теорией времени. Вопрос вопросов – так как времени мало, как и места (пространства), то отсюда вытекают две равно великие задачи: как лучше распорядиться временем и как найти «свое место»? Очевидно, что все мы ограничены  пространством и временем, как бы являясь заложниками того и другого. Все сделать нельзя, все сказать нельзя, везде быть нельзя, всегда быть нельзя, что же тогда остаётся человеку?
Позволим себе вновь обратиться к мыслителю: «Время есть действительно какое-то протяжение» («Исповедь». XI. 23); «…в  самой вечности не различаю никаких промежутков времени, так как промежутки времени состоят из прошедших и будущих изменений предметов. Между тем, в вечном нет ни преходящего, ни будущего, ибо что проходит, то уже перестает существовать, а что будет, то еще не начало быть. Вечность же только есть, она ни была, как будто ее уже нет, ни будет, как будто доселе ее еще не существует» («Об истинной религии». Х) .
Иначе  говоря,  вечность неизменна, можно сказать  всегда была, есть и будет, а время текуче, и все проходит; для вечности же неважно, что было, есть и будет, потому что она всегда одна.





2.1.3. Любовь, Смерть и Время

Крепка, как смерть, любовь;
люта, как преисподняя, ревность;
стрелы её – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
(Книга песни песней Соломона 8:6)

Понятие времени в естествознании, отмечает Ю.С. Салин, необходимо для упорядочивания  множества событий, но вот мы выходим за пределы науки и сталкиваемся с другим, прямо противоположным  подходом к проблеме.
Смерть и Время царят на Земле.
Ты владыками их не зови!
Всё, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце Любви .

Казалось бы, что может быть «выше» Времени и Смерти? Разве только Вечность.
Когда мы говорим о Любви, то понимаем почти инстинктивно, что любовь есть основная смыслообразующая жизни, ради любви человек готов на всё, а  если сказать точнее, готов к смерти. Вспомним, окончание  хорошей сказки: они жили (имеется ввиду после свадьбы – В.Г,) долго и счастливо и умерли в один день, иначе говоря, смерть не в счёт, её будто и нет, главное, что жили долго и  счастливо. Вспомним слова поэта:
Боюсь не смерти я.  О нет!
Боюсь исчезнуть совершенно .

Иначе говоря, человек «есть» только покуда любит.
Можно сказать, что время – это категория  науки и отложенной жизни. Прошлое – то, что мы анализируем, будущее – то, что мы прогнозируем, и получается, что время (прошлое и будущее без настоящего) есть рациональный аргумент аналитически-прогностической функции нашего ума. Ментальная, неэмоциональная конструкция. Вечность же, согласно Платону, связана только с настоящим: «Было» и «будет» суть виды возникшего времени, и, перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь мы говорим об этой сущности, что она «была», «есть», «будет», но, если  рассудить правильно, ей подобает одно только «есть» . И вот как это видится Ф.М. Достоевскому на пороге эпилептического припадка: «…В этот момент… мне  как-то становится понятно необычное слово о том, что времени больше не будет. Вероятно… это та же самая секунда, в которую не успел пролиться опрокинувшийся кувшин с водой Магомета, успевшего однако в ту  самую секунду обозреть все жилища Аллаховы» .
Когда мы живём в состоянии самозабвения, мы не строим никаких конструкций, мы не вспоминаем прошлые события, не реконструируем их последовательность, не прогнозируем никакое  будущее течение событий. И для эмоционально-образного мышления это гораздо яснее,  чем для рационально-логического:
Двум так просто
Разминуться
В человечестве.
Если встретились,
Минуты
Станут вечностью .

Обратим внимание, здесь минуты не покажутся, а, по словам поэта, именно станут  вечностью.
Плотин писал: «Начала же, к которому не применимы категории ни прошедшего, ни будущего, а только настоящее, которое поэтому является бытием в полном покое, безо всяких предстоящих или уже состоявшихся переходов в мир будущего, – такое начало и есть вечность» .
Только любовь делает это начало вечностью, создавая абсолютно неделимое Всеединство. «Это начало обладает бытием независимо от какого бы то ни было количественного определения и до всякого количественного определения. Кроме того, будучи свободным от количественных определений,  оно не должно сочетаться ни с чем, что причастно количеству. Ибо в этом случае жизнь его распалась  бы  на части и этим распадением была бы уничтожена абсолютная неделимость» .
Почему так? Потому что и в прошлом,  и в будущем есть и  будут следующие друг за другом моменты, которые можно измерять, пересчитывать, что неизбежно потребует признать их отдельными друг от друга; следовательно, разделение неизбежно, и – нераздельная целостность перестаёт существовать! Только в настоящем, равно как и в вечности, нет отдельных моментов. Только всесоединяющая любовь уничтожает отделение друг от друга тел и событий. Вечность – только  в единстве!» .
Только когда  мы выпадаем из гармонии  жизни, когда жизнь в блаженстве слияния сменяется унылым механическим существованием, тогда появляется и время. И здесь оказывается уместным словосочетание «смерть и время». Прозябание, когда ты вечно помнишь о прошлом и вечно пытаешься строить прогноз относительно будущего – это не жизнь.
Во времена потерянного  рая, гармонии человека со своей душой и со всем миром, это общение со всем окружением не прерывалось ни на  одно мгновение. Но потом человек выпал из Всеединства, познал свою отделённость, разделил всё великолепие мира на приятное и неприятное, приемлемое и неприемлемое, и оказался вынужденным прятаться от непереносимых с этих пор условий  за стенами жилища.
 «Наши ссылки на прошлое – это воспоминания, размышления о нём; при таком способе «обладания» прошлым оно мертво – подтверждает Э. Фромм. – Однако можно вернуть прошлое к жизни. Можно пережить какую-нибудь ситуацию  нашего прошлого так сильно и живо, как будто она происходит здесь и сейчас. А это значит, что  можно воссоздавать прошлое, возвращать его к жизни (то есть в символической форме воскрешать умершее). И в той мере, в какой мы  делаем это, прошлое перестаёт быть прошлым; оно есть нечто, происходящее здесь и сейчас» .
Прав В.С. Соловьёв, отмечает Силин, это взамен настоящей гармоничной жизни появилось время. Время, т.е. наши воспоминания и наши ожидания, и смерть – философские категории одного порядка !
Рационалистическая философия, подчёркивает философ, теория познания  точного естествознания фиксировала состояние души, то есть, объективно мы должны  наблюдать, не ведая ни жалости, ни гнева, добру и злу внимая равнодушно. Состояние души, подчёркивает  философ, в научном наблюдении может быть только одно - бесстрастность .
Отметим здесь только, что рационалист в данном случае обязательно укажет на природу, т.е., это  закономерности  природы, это природа бесстрастная, и жизнь одних  в природе осуществляется за счёт смерти других. Например, если белый медведь откапывает в снегу новорождённого тюленя, то тем самым выигрывает в битве за жизнь. Или если лемминги, которые являются главным блюдом в рационе белых сов, хорошо расплодятся, то у названных сов  есть реальная возможность вырастить  всех  вылупившихся совят, напротив, если леммингов будет мало, то выживут только  первые  три или два  совёнка. Ещё пример, отстрел волков в тундре привёл к чрезмерному размножению северных оленей, так, что пастбищ стало явно не хватать. Эти примеры показывают то, что мы склонны называть разумностью природы, с другой стороны, мы готовы переносить на природу чисто человеческие качества, когда  говорим, что небо плачет (когда идёт дождь) или морозы свирепствуют, или у древних язычников гром являлся свидетельством того, что боги сердятся и т.д.
Матриентизм, стремление приспособить себя к природе, созерцание, недеяние, увэй, мистицизм, целостное познание, отсутствие времени, способность жить в состоянии «здесь и сейчас» - главные черты потерянного рая. Вспомним: счастливые часов не наблюдают, –  потому что время для них остановилось. С переходом к земледелию, цивилизации (городскому укладу жизни) возникло отчуждение, разделение, рационализм,  оформилась логика, расчленяющее  познание, появились патриархат, государство; деятельностный   подход по преобразованию природы, приспособление ее к себе получил преобладающее развитие; человек отказался от созерцания, недеяния, утратил способность жить в вечности; появилась категория времени.
Также  представляются чрезвычайно любопытным следующее рассуждение, заимствованное из тибетского мистицизма.
В буддизме  существует такая категория  гносеологии как праджня, это в самом первом приближении мудрость. Она не имеет ничего общего с бесстрастным знанием, хотя бы и всеохватным, о чём-то чуждом и отдалённом. Обычно европеец отождествляет её с интуитивным познанием, и это правда, но не вся правда. Праджня – это интуиция плюс воля, и кроме того, плюс чувство, вдохновение. Праджняпарамита  Будды, совершенная мудрость – это предел вдохновенного познания, вообще предел познания, дарящего истину, избавление от авидьи, с одной стороны, и приносящего нирвану, неземное блаженство,  с другой стороны. Эта совершенная мудрость всегда соединена со  всеохватывающей любовью. Высшее знание есть наша человеческая совесть .
Что философ излагает на многих страницах текста, чему посвящает трактаты, то поэт излагает в  поэтическом произведении, как будто нечаянно, касаясь  вопроса о бренности и  призрачности бытия, взять, к примеру, стихотворение философствующего Ф.И. Тютчева «SILENTIUM».
Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои –
Пускай в  душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь  ключи, –
Питайся ими – и молчи.

Лишь жить  в себе самом умей –
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум,
Их оглушит наружный шум,
Их дневные разгонят лучи, –
Внимай их пенью – и  молчи!..



2.2. ЖИЗНЬ - СТРАДАНИЕ?

В мире будете иметь скорбь,   но мужайтесь – Я победил мир.
Евангелие от Матфея

2.2.1.Притча о кресте

Притча, как сказка, сильна глубинной идеей и становится намёком для пытающегося философствовать субъекта. Оказывается, она сильна не только своим нравственным началом, но имеет  прямое отношение к рассматриваемым категориям любви и времени.
Решил как-то человек, что у него слишком  тяжелая  судьба. И обратился к Богу с такой просьбой: «Господи, мой крест  слишком тяжёл, и я не могу его дальше нести. У всех людей, которых я знаю, кресты гораздо легче. Не мог бы Ты заменить мой крест на более лёгкий?». И сказал Бог: «Хорошо, Я приглашаю тебя  в моё хранилище крестов – выбери себе тот, который тебе самому понравится». Пришёл человек в хранилище и стал выбирать себе крест, он примеривал на себя все кресты – и все казались ему слишком тяжёлыми. Перебрав все, он, наконец, заметил у самого выхода крест, который показался  ему легче других и обратился к Богу: «Позволь мне взять этот». И сказал Бог: «Так ведь это и есть твой собственный крест, который ты оставил  у дверей, перед тем как стал мерить все  остальные».
Не следует думать, что у тебя самый тяжёлый крест, а у других легче, ведь у кого-то он может быть ещё более тяжёлым. Мы иногда думаем, что вот у нас самая тяжёлая судьба и даже спрашиваем: «За что меня Бог так наказал?», - а  на самом  деле, у кого-то бывает ещё хуже и крест его намного тяжелее. И каждый из нас несёт свой крест и, может быть, он намного легче, чем у других.


2.2.2. Учение Будды или истина о страдании

Я – здоровый парень, то, что у меня не работают ноги,
и я ничего не вижу – это недоразумение.
Н.Островский, автор книги «Как закалялась сталь».

Жизнь – страдание, жить, значит страдать, можно по-разному толковать тему страдания, различно относиться к страданию, но  нельзя  не согласиться с тем, что это истина.
Тема страданий – тема, которую старательно избегают  затрагивать многие, особенно молодые люди, возможно, это и есть одна из «неприятных истин».
Однако, нельзя считать несуществующим то, чего нет, как нельзя закрывать глаза на очевидное. В учении  принца Гаутамы-Будды теме страдания отводится едва ли не главенствующая роль. Условно учение о страдании можно изложить в следующих  положениях.
1. Жить, значит страдать, считал  Гаутама. Конечно, жизнь человека не сводится только к страданию, но именно оно, по мнению Будды, делает человека Человеком. Свои положения мудрец аргументировал так. Кто сам не страдал, тот не поймёт страданий другого человека и вообще любого живого существа, он не проникнется состраданием, идущим от сердца. Его душа будет холодна и расчётлива, эгоистична и равнодушна к боли другой души. Не удовольствия, не  безмятежное существование, но именно  страдания  в первую очередь формируют  подлинно человеческие качества.
2. Причину страданий Будда-Гаутама видел в необузданных  желаниях, переходящих в страсть. Когда эти желания не могут быть удовлетворены, человек испытывает страдания, в  основе которых лежит несоответствие желаемого и действительного. Эта неудовлетворённость и толкает его на безнравственные поступки и даже на преступления.
3. Уменьшить страдания  можно, ограничив свои желания. Здесь, видимо, речь идёт не о желаниях вообще, но о тех, осуществление которых может нанести вред другим людям или самому человеку. Таким образом, испытывая желания, человеку следовало бы скорее ограничить себя, чем стремиться к их удовлетворению.
4. Чтобы ограничить желания, человеку необходимо научиться властвовать  над собой. Путём самосозерцания и изучения собственной души, учил Будда-Гаутама, можно добиться такого состояния духа, когда сам процесс ограничения желаний станет источником  высшего  блаженства.
Что касается власти над другими, то это вещь чрезвычайно заманчивая и опасная, ибо она притягивает, завораживает и деформирует личность. Власть над собой, напротив,  является  наилучшим видом власти. Однако, научиться  властвовать собой очень трудно, и тот, кто поставит перед собой такую цель, говорил Будда, должен быть готовым к преодолению больших трудностей и соблазнов, ибо это потребует воли духа над телом.
Но добившийся успеха переходит в качественно новое состояние: перед ним открываются истины, недоступные другим людям, он начинает чувствовать  свою слитность со всем мирозданием, испытывает ощущение гармонии, разлитой всюду, куда он обратит свой взор, причём, каждая вещь – живая и неживая, открывается для него новыми, неожиданными, удивительными сторонами.
Только тот, кто научится владеть собой, способен к настоящей любви. Подлинная  любовь, по справедливому  мнению  многих мыслителей прошлого, это и есть самое высокое чувство, больше всего делающее человека Человеком. Но именно такая любовь чаще всего (если не всегда) непрерывно связана со страданием. Ранить и колоть для того, чтобы принести  пользу – это и есть настоящая  любовь, писал Монтень .
Вероятно, писатель был прав, когда  высказал мысль  о том, что  страданием можно купить вечную гармонию .
Как знать, может быть,  страдание  это и есть та цена, которою  человек и поэт  оплачивает  познание  самого себя и своего  места в мире.
Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя,–
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя…

Г.С. Померанц  пишет в «Работе любви»: «Бездна смерти, бездна пространства и времени, бездна абсурда леденит и воспламеняет сердце. Арджуна  не выдержал и одного мига целостного созерцания. Гаутаму этот миг заворожил и не отпускал от себя, пока царевич не стал Буддой. Первая благородная истина, которую Будда возвестил, была истина о страдании: всё сущее болезненно и несовершенно… «Мир во зле лежит», в переводе на язык христиан. Но то и другое – только первая истина, первый шаг от пёстрой очевидности к целостной глубине. В мужественном созерцании ужас бездны вдруг исчезает, уступает место свету, смыслу, голосу Бога – голосу, к которому взывает Иов и которого требует теология после Освенцима.
Мы живём  в век, когда все вечные вопросы поставлены заново и каждый ищет ответа по-своему. У Гумилёва в «Звёздном ужасе», ответ – простая песня. Рильке отвечает песней Орфея. Но Орфей – Бог, и его песня – Божья Песня. Разница не только в словах. Ответ Рильке – песня, ставшая молитвой, и молитва, ставшая песней. Ответ – в той глубине, где сходятся параллели, где этика, религия, искусство, истина не разделились или, может быть, сходятся заново ».
Стихи неизвестного автора о  страдании, как  необходимой  сущности жизни, звучат молитвой.
Поражён житейской битвой
И бесцельной суетой,
Я с горячею молитвой
Преклоняюсь пред Тобой.

Об одном молю в смиреньи:
Чтоб на жизненном пути
Мне хватило сил, терпенья
Крест до гроба донести.

Не скажи, что нет спасенья,
Что в страданьях  изнемог;
В тёмной ночи ярче звёзды,
В час страданья ближе Бог .

Вопрос как жить – любя, страдая  или иначе – едва ли не главнейший  для каждого, и здесь каждый оказывается на распутье, но нужно ли искать где полегче?















2.2.3. Тема страданий в творениях философов и поэтов

Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом.
Святые отцы церкви

«Собственно первый русский философ» Г. С.  Сковорода (1722-1794 гг.) – выпускник Киево-Могилянской  академии, был натурой художественно-поэтической,  почти всю свою жизнь он странствовал с сумой, в которой всегда были сухари и Библия, из которой он черпал свою «философскую» мудрость. Из религиозной сосредоточенности и постоянного погружения в молитву у Сковороды складывалось  новое понимание жизни и мира, новое восприятие человека, формировалось его учение о  путях познания. В свете мистических  переживаний   Сковороде приходит мысль, что «весь мир спит». В его песнях  встречается немало суждений о сокровенной жизни мира, которую можно почувствовать лишь религиозно, Сковорода глубоко чувствует тайную печаль, тайные слёзы в мире, он постоянно останавливается  на скорби в мире.
«О прелестный мир! Ты – океан, пучина,
Ты мрак, вихрь, тоска, кручина…»
…………………………………………….
«Мир сей являет вид благолепный,
Но в нём таится червь неусыпный;
Горе ти, мире! Смех мне являешь,
Внутрь же душой тайно рыдаешь .

На могиле Г. С. Сковороды сочинённая им же эпитафия: «Мир ловил меня, но не поймал» .
Мир – ловушка, полная соблазнов, выдающийся  математик и поэт средневекового Востока Омар Хайям, выражал свои мысли во многих  замечательных рубайят.
Мы с тобою – добыча, а мир – западня.
Вечный  ловчий нас травит, к могиле гоня.
Сам во всём виноват, что случается в мире,
А в грехах обвиняет тебя и меня.
* * *
Мы попали в сей мир, как в силок – воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.
* * *
Покамест ты жив – не обижай никого.
Пламенем  гнева не обжигай никого.
Если ты хочешь вкусить покоя и мира,
Вечно страдай, но не угнетай никого.
* * *
Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеётся лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет.
* * *
Мы источник веселья – и скорби рудник,
Мы вместилище скверны – и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир – многолик.
Он ничтожен – и он же безмерно велик !

Выдающийся деятель эпохи Просвещения Франсуа Мари Аруэ –  Вольтер, как известно, пришел к выводу: «Если бы Бога не было, то  Его следовало бы выдумать».
В другой раз он писал: «Все мы плаваем по морю, берегов которого никогда не видели. Горе тем, кто во время  плавания сражается друг с другом. Приставайте к берегу, кто может. Но тот, кто кричит мне: «Напрасно вы плывёте, никакого порта нет!», – тот лишает меня мужества  и всех сил».
В мире каждый из нас может наблюдать не только мудрость (хотя и это часто суета), но и глупость (тоже вековую), так, вышеупомянутый Вольтер замечал: «Мы оставим этот мир таким же глупым, каким застали его при своем рождении».
Воинствующий пессимист, отрицатель всех христианских ценностей, А. Шопенгауэр писал,  что мир нелеп и люди жалки. 
Главная  его работа «Мир как воля и представление» является   программным  документом  философствующего пессимиста. Воля  заставляет человека жить, каким  бы бессмысленным и жалким ни было  его существование. Для  огромного большинства людей жизнь не стоит того, чтобы  быть прожитой. Многие стремятся к общему  благу, но  многие  тысячи падают жертвой в этой борьбе. Повсюду в мире царит нужда,  вся человеческая  история представляет собой  сплошную цепь войн, где  человеческая кровь льётся рекой. А кто не погибнет на войне, тот обречён  на болезни, старость, страдания и смерть.
Воля забросила нас в чуждый, враждебный  мир, соблазнив призрачными, обманчивыми приманками, первой  из которых является  инстинкт продолжения  рода, сексуальное наслаждение. «Оптимизм – это самая безжалостная и бессовестная издёвка  над человечеством» . 
Вся жизнь человека – сплошная  цепь разочарований и страданий. За всё  надо платить,  борьба с нуждой, с одной стороны, и скука с другой, неизбежны. Те, кому удалось  построить себе обеспеченную жизнь, создать возможность комфорта, оказываются  двумя полюсами, они обречены всю жизнь находиться между молотом и наковальней.
Земля наша велика, но человеку нигде не находится места, и куда  он ни пойдёт, везде оказывается  чужим.
Сильнейший выживает, а до остальных никому нет дела. Внешнее  и временное благополучие может выступать как маскировка суровой действительности. Однако, при этом следует различать силу  духа и силу тела, так что последнее  носит, на наш взгляд, подчинённое  значение, хотя древние и утверждали, что в здоровом теле – здоровый дух, но  признавая приоритет духа, следует признать и обратную связь – здоровый дух – здоровое тело.
В  творениях  поэтов мы  также  сталкиваемся с темой  страдания, однако, также  заметно, что эти страдания никоим образом не могут умалить непреходящую ценность  человеческой  жизни. Проследить параллель между  счастьем, радостью и страданием можно, например, в следующей «Элегии» А.С. Пушкина.
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино – печаль минувших дней
В моей душе чем старее, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и  страдать;
И ведаю,  мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной .

То есть, и здесь поэт  не разрывает страдание с мышлением, а любовь с горестями и треволнениями. Священное писание также учит, что  уныние, ропот на судьбу, отчаяние – великие грехи.



2.2.4. Страдание христианина

Слёзы мои были для меня хлебом
день и ночь, когда говорили мне
 всякий день: «где Бог твой?»
Пс. 41:4

Священнику А. Ельчанинову выпала нелёгкая судьба, он учился в Тифлисской гимназии в одно время с П. Флоренским и В. Эрном. Служил в армии, затем занимался  педагогической деятельностью, читал лекции по истории религии, а когда революционная буря рассеяла  многих  и он оказался с семьёй во Франции, занимался сельским хозяйством и преподавал историю и русскую словесность для русских детей в лицее Ниццы.
Все вехи его судьбы не были случайными на пути к священству, которое  он принял на чужбине в 1926 году. Его пасторская деятельность длилась недолго, всего около восьми лет, но он снискал огромное уважение и любовь  среди русских в изгнании, особенно у молодёжи. Его духовные чада собрали разрозненные записи отца Александра – дневники, письма, воспоминания и издали их отдельной книгой. Она выдержала несколько изданий  и заслуживает того, чтобы быть прочитанной на Родине этого удивительного человека и глубокого мыслителя.
Вот несколько мыслей и афоризмов, с которыми А. Ельчанинов обратился к юным соотечественникам. «Жизнь – драгоценный и единственный дар, а мы бессмысленно и беспечно тратим её, забывая о её кратковременности. Мы или с тоской смотрим в прошлое, или ждём будущего, когда будто бы должна начаться  настоящая жизнь. Настоящее же – то есть то, что и есть наша жизнь, – уходит в этих бесплодных сожалениях и мечтах.
Мнение о нас других людей – вот то зеркало, перед которым позируют почти все, без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, как он есть на самом деле, не известен никому, включая часто и его самого, а живёт и действует некая выдуманная и приукрашенная фигура. Это стремление к обману так  велико, что человек  в жертву ему приносит, искажая свою природу, даже самого себя – единственное и неповторимое, чем является каждая человеческая  личность.
Зато как пленяет всякий раз встреча с человеком, свободным от этой язвы, и как мы любим в детях, не вошедших еще в полосу сознательности, их полную простоту и непосредственность. Но возможна и сознательная борьба, приход к простоте от этой осложнённости. Во всяком случае, осознать в себе присутствие этого зла – половина дела.
Тебя смущает твоя робость и застенчивость в сношениях с людьми? Постепенно, от практики, разовьётся некоторая наглость – если это тебя может утешить. Но главное – это яркое доказательство сидящего в нас самолюбия.
Вы оправдываетесь тем, что проступок ваш не велик, не важен. Но нет ничего не важного, ничтожного в мире – ни дурного, ни хорошего! Самое незначительное действие, мимоходом брошенное слово, самое мимолётное чувство – важны и реальны, как всё  в мире. Поэтому  всё самое малое должно соответствовать самому главному и ничто нельзя почитать недостойным внимания или  свободным от нашей ответственности».
Мы говорим, – не может любить Бога тот, кто ненавидит другого человека. Как бы ни парадоксально это звучало, но любовь часто связывается  со своим антиподом – с ненавистью, так что человек равно вынужден страдать как от любви, так и от ненависти.
Волшебный луч любви и возрожденья!
Я звал тебя – во сне и наяву,
В труде,  в борьбе, на рубеже паденья
Я звал тебя, – теперь уж не зову!

Той бездны  сам я не хотел бы  видеть,
Которую ты можешь осветить…
То сердце не научится  любить,
Которое устало ненавидеть .

Иногда можно услышать  такое мнение: жизнь дана человеку  не для  страданий, а для того, чтобы жить и радоваться. Отдавая должное  данной точке зрения, нельзя  всё же не заметить несколько однобокий взгляд на роль и сущность страдания.
Так, здесь явно просматривается негативная сторона страдания, как на то, чему не должно быть  места в жизни человека. Однако, на наш взгляд, столь же явно  упускается  из виду другой очень важный момент – очистительная роль  страдания.
Жить в радости  замечательно, однако, не лишено  оснований утверждение философа о том, что  «счастье и несчастье – братья-близнецы» , и  человеку необходимо  уметь жить и в несчастии.
Очевидно, что представлять себе жизнь как  путь, сплошь усеянный розами, просто неразумно. Парадокс это или закономерность, но страдания, выпадающие на нашу долю, в конечном итоге, способствуют нашему счастью. Также очевидно, что  непостижимо понять, как это происходит.
О психологии человека-борца  замечательно сказано в стихотворении Н.П. Огарёва:
Тот жалок,  кто под молотом  судьбы
Поник – испуганный – без боя:
Достойный  муж выходит из борьбы
В сиянье гордого покоя
И вновь живёт – главы не преклоняя, –
Исполнен вдохновенной  пищей;
Так золото выходит из огня
И полновеснее и чище .

И «молот судьбы», и «огонь», неизбежно связываются со страданиями, но, испытанный огнём человек, по мнению поэта, становится как золото, «и полновеснее, и чище».




2.2.5. Страдание – благо или испытание?

Зачем живём? Зачем страдаем? – риторически вопрошал А.П. Чехов. Это, примерно,  то же самое, что спросить: в чём смысл жизни? Но нельзя ответить на этот вопрос,  не живя и, возможно, действительно, смысл жизни в самой жизни?
Говоря о страдании, нельзя не сказать о связи их с мудростью человеческой, об этом замечают  и некоторые народные поговорки, например: горя бояться – счастья не видать;  беда мучит, беда и научит;  тяжело в ученье – легко в бою и т.д.
И всё-таки человек счастлив благодаря или вопреки обстоятельствам? Есть одна старая добрая притча об осле и колодце.
Однажды осёл упал в старый колодец и стал громко вопить, на его крик прибежал хозяин, увидел всё, понял и развёл руками, ведь, очевидно, что вытащить осла из колодца было невозможно. И по здравому размышлению рассудил так: «Осёл мой уже стар, ему  недолго оставалось, а я всё равно хотел купить молодого осла, к тому же, этот колодец уже  почти совсем высох, я давно хотел засыпать его и вырыть новый,  так почему же не убить сразу двух зайцев? Засыплю-ка я  этот колодец, заодно и осла закопаю».
Он пригласил на помощь своих соседей и все дружно взялись за лопаты и стали бросать землю в колодец. Разумеется, осёл сразу понял, что к чему и принялся вопить ещё громче, но люди не обращали внимания на его вопли и продолжали своё дело, однако, скоро осёл замолчал. Когда через какое-то время хозяин заглянул в колодец, то увидел следующее – осёл каждый кусок земли, падавший сверху, стряхивал со спины и приминал ногами. Наконец, к всеобщему удивлению, осёл оказался совсем близко к поверхности и выпрыгнул из колодца.
Эта притча может напомнить нам о многих неприятностях, а также и о том, что и впереди, вероятно,  жизнь будет посылать подобное, но, в конечном итоге, всякое тяжёлое испытание принесёт нам пользу. Всякий раз, когда на нас будет обрушиваться очередной ком, встряхнёмся и, благодаря этому кому, будем подниматься немножко выше. Таким образом, постепенно, мы сможем выбраться даже из самого глубокого колодца, в который бросила нас судьба и случай.
Каждая проблема – это камень, который жизнь  кидает в нас, но, ступая по этим камням, мы можем перебраться через бурный поток.
Мы живём в мире людей, и это справедливо замечено, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Нельзя уже потому, что  мы вольно или невольно всегда вступаем в отношения с другими людьми и, вступая, неизбежно испытываем на себе их глубокое и тонкое отношение к нам. Очевидно, что оно не может быть неизменно благожелательным, и что нам, в принципе необходимо быть готовыми ко всяким поворотам судьбы.
И здесь мы очень близко подходим  не столько к пониманию справедливости, сколько осознанию собственно несправедливости, которая  нередко становится своеобразным испытанием и пробным камнем, и «проверкой на вшивость».
Один молодой человек, студент второго курса, очень верно, на наш взгляд, излагает свою позицию в креативном листе и необходимость следовать избранному стилю поведения, в таких непростых жизненных ситуациях. «Нам всем, наверно, известно это глубинное и берущее своё начало в самом  основании сердца чувство. И не раз каждый из нас слышал такую фразу: «Справедливость восторжествует!». Да уж, слова красивы и смысл их тоже прекрасен, но в жизни,  вернее, в действительности всё обстоит  совсем по-другому.
Часто нас предают, бросают, обманывают, и между тем все эти самые обидчики  живут как ни в чём не бывало. Казалось бы, по правилу  справедливости им должно быть какое-нибудь наказание за все их неправедные действия и поступки. А, нет! Только сами жертвы мучаются! Мучаются от несправедливости. Когда проще жить по принципу «никто никому не должен и ничем не обязан»! Ты никому ничего не отдаёшь и не ждёшь, что тебе свалится манна небесная на голову. Можно тогда без зазрения совести предавать, обманывать, издеваться. Ведь в конце  концов,  можно будет сказать – сам виноват!
Я думаю, что те люди, которые жалуются на  несправедливость, отчасти сами виноваты в том, что с ними поступили несправедливо. Но и тот,  кто поступил несправедливо, виноват не меньше! Так и хочется прокричать, чтобы все услышали: «Люди! Вы где?». Потому что складывается впечатление, что я живу не в обществе людей разумных, а в обществе  бесчеловечных!
Мне кажется, что справедливость в этом мире  менять бессмысленно. Её нет, а если она и есть, то не везде. Нужно жить и не греть голову из-за того, что кто-то там нечестно с тобой поступил. На самом  деле своим поступком он оказал тебе услугу! После  этого ты уже не будешь с этим человеком общаться! А соответственно несправедливость с его стороны тебе не кажется больше.
В конце концов! Живём один раз! Так  давайте не будем разменивать себя на обиды, злость и ненависть! Давайте будем дарить  добро, на хамство отвечать улыбкой, а на предательство молчанием и уходом!
Оставляйте внутри себя только хорошее, а всё плохое выбрасывайте на помойку как старый и ненужный хлам! И тогда наверное, мы забудем про кровожадного и страшного монстра по имени «несправедливость».
В самом деле, фразы «справедливость восторжествует»  и «справедливости нет», противоположные на первый взгляд, абсолютно тождественны, ведь то, что называют торжеством справедливости есть, по сути,  другая  несправедливость.

ВМЕСТО ВЫВОДОВ

К плохому природа приучала организм миллионы
лет: к холоду, голоду, страху – вот во время войны
люди и выздоравливали. Человек к хорошей
жизни меньше подготовлен: толстеет, жиреет,
слабеет в коленках.
Ролан Быков

Мысль о связи любви, ненависти  и страданья находим в поэтических строчках.
Яд  в глубине его страстей,
Спасенье – в силе отрицанья,
В любви – зародыши идей,
В идеях – выход из страданья.

Невольный  крик его – наш крик,
Его пороки – наши, наши!
Он с нами пьёт из общей  чаши,
Как мы отравлен – и велик .

Таким образом,  необходимо признать не только  негативную, но и напротив, светлую сторону,  позитивные значение и роль страдания в жизни человека. Может быть, именно страдания  делают человека чуточку мудрее и человечнее. В связи с этим вспоминается  проницательное замечание писателя: «Знай, читатель, что мудрость уменьшает  жалобы, а не страдания!» (К. Прутков).
И ад и рай мы уже отчасти имеем здесь, на земле – в  страстях наших и в опыте  добра.
Человек рождается  для  Любви и счастья, а между тем,  большую часть своей жизни  вынужден страдать. Возможно, страдания  становятся своеобразной платой за счастье жить на Земле.
Мудрость жизни, в том числе и христианской, – не быть  требовательным к людям. Велика очищающая  сила страданий и смысл  их. Духовный наш рост  зависит главным образом от того, как мы переносим страдания. Мужество перед ними, готовность на них – вот знак «правильной» души. Но не надо искать их и выдумывать.
Простые правила и следование им в трудных ситуациях, возможно, сделают нас самих лучше, а  окружающий мир соответствующим действительности, т.е. прекрасным.
Прежде всего, нам советуют освободить своё сердце от ненависти и простить всех, кто обижал или обижает нас; затем освободить своё сердце от волнений, ибо большинство из них бесполезны; в-третьих, следует вести простую жизнь и ценить то, что мы имеем.
Страдания  человека неизбежно связаны  с его потерями в жизни, как будто призывая не бояться  их,  Б.Л. Пастернак писал: «Терять в жизни более необходимо, чем приобретать, зерно не даст всхода, если не умрёт. Надо жить,  не уставая, смотреть вперёд и питаться живыми запасами, которые  совместно с  памятью выбрасывает забвение». Эту мысль мы находим в Библии: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт» .
Удивительно точное и глубокое сравнение  двух миров – природы и человека, проводит  А.А. Фет в стихотворении «Учись у них – у дуба, у берёзы…»; здесь поэт говорит о необходимости  воспитания в человеке стойкости и умения переносить  удары судьбы.
Учись у них – у дуба, у  берёзы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них  застыли слёзы,
И треснула, сжимаяся, кора.

Всё злей  метель и с каждою минутой
Сердито рвёт  последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи  и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа .

Поистине подтверждается положение поэта: «Стих, как монету, чекань, / Строго, отчётливо, честно. / Правилу следуй упорно, / Чтобы  словам было тесно, / Мыслям – просторно» .
Истина существует безотносительно от того, что думает о ней  какой-либо  субъект и думает ли вообще.
Кумиры всегда были  великими страдальцами. И страдания, выпадающие на долю каждого человека, вероятно, действительно призваны служить мерилом и пробным камнем, ведь именно преодолевая все беды и невзгоды,  человек возвращается к себе обогащённым и, как говорит Г.С. Померанц, всякая потеря, если вынести её становится приобретением.
О безусловном Понимании, объемлющем все  смыслы, которые может зафиксировать человеческий разум, говорится в книге древнего китайского философа Умэня:
Прежде чем  сделать первый шаг, ты уже у цели.
Прежде чем открыть рот, ты уже всё сказал.
Прозрение приходит прежде, чем успеешь понять…

Иначе говоря, человек, прежде чем «сделать первый шаг», уже имеет всё то, что будет иметь в итоге.
Говорят,  что человека делает  Человеком поступок. О роли поступка, «первого шага», прекрасно, на наш взгляд свидетельствует следующий силлогизм: «Посеешь, поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку – пожнёшь характер, посеешь характер – пожнёшь судьбу».
То есть, здесь показано, что хотя и принято считать, что судьба это то, что даётся нам сверху, но на самом  деле, судьба, в известной степени зависит и от нас, от нашей привычки и от нашего характера. Мужество это и есть то, что мы называем характером.
Нам кажется, что это мы выбираем дороги, но в действительности, это дороги выбирают нас, и какие мы сами, такие дороги нас выбирают.







2.3. ФИЛОСОФЫ И ПОЭТЫ ОБ УМИРАНИИ

2.3.1. Жизнь-Смерть-Жизнь

Счастлива жизнь, которая начинается с любви и кончается страстью.
Б. Паскаль

ХХ глава первой книги «Опытов» Монтеня так и называется: «О том, что философствовать – это  значит учиться  умирать».
У Д.С. Мережковского  есть замечательно грустное и высокое стихотворение о смерти,  которое учит  смиренно принимать неизбежный конец всего живущего.
Если розы тихо осыпаются,
Если звёзды меркнут в небесах,
Об утёсы волны разбиваются,
Гаснет  луч зари на облаках,

Это смерть –  но без борьбы мучительной;
Эта смерть, пленяя красотой,
Обещает отдых упоительный –
Лучший дар природы всеблагой.

У неё, наставницы  божественной,
Научитесь, люди, умирать,
Чтоб с улыбкой кроткой и торжественной
Свой конец безропотно встречать.

Философствовать,  значит учиться умирать, говорил Эпикур, а Сократ  считал смерть вдохновляющим гением философии. Самое разительное отличие современной культуры от культуры  христианской, отмечают  наши духовные наставники – в неумении умирать. В том, что нынешняя культура не вычленяет в себе это время – время умирать. Ушла культура старения. Человек  подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом  вычисляя расстояние от своей молодости. Зрелость, а затем и старость из времени подготовки  к смерти, когда, действительно, пора о душе подумать, становится в современной культуре временем последнего и решительного боя за место под солнцем; старость, к сожалению, становится временем зависти. И здесь трудно что-либо возразить  нашим мудрым духовным отцам, ибо кто из нас не смотрел с тоской в своё прошлое, вспоминая то, такое  далёкое и прекрасное время «когда мы  были молодыми». Между тем, и с этим тоже нельзя не согласиться, существует и другой и, как представляется, лучший взгляд на вещи, в том числе и на зрелость, старость и смерть, наконец. Разумеется, в любой поре жизни необходимо должно находиться что-то хорошее и дорогое, разумеется, не следует понимать умение умирать  буквально, не следует умирать заживо, нет, просто необходимо вырабатывать в себе спокойное отношение к смерти, подобно к тому, как прежде, в годы  юности, мы вырабатывали в себе спокойное отношение к жизни.
В ниже приводимом стихотворении Э.А. Рязанова   «плохая погода» недвусмысленно  ассоциируется со временем увядания, связанного  с готовящимся  уходом   всякого живущего, и призывающее  «благодарно принимать» всё, что   человеку  «назначено природой».
У природы нет плохой погоды.
Каждая  погода – благодать.
Дождь ли, снег, – любое время  года
Надо благодарно принимать.

Отзвуки душевной непогоды,
В сердце одиночества печать.
И бессонниц горестные всходы
Надо благодарно принимать.

Смерть желаний, годы и невзгоды…
С каждым днём всё непосильней кладь.
Что тебе  назначено природой
Надо благодарно принимать.

Смену лет,  закаты и восходы,
И любви последней благодать,
Как и дату своего ухода,
Надо благодарно принимать.

У природы нет плохой погоды,
Ход времён нельзя остановить.
Осень жизни, как и осень года,
Надо, не скорбя, благословить.

В этом отношении  представляется примечательным окончание художественного фильма  «Жестокий романс», поставленного в 1984 г. Э.А. Рязановым по  драме А.Н. Островского «Бесприданница». Когда герой фильма, Карандышев, окончательно униженный и оскорблённый тем, что увезли его невесту  Огудалову, стреляет в неё со словами: «Так не доставайся же ты никому!» (ах, как это по-человечески!), – героиня, смертельно раненая, произносит замечательные слова, которыми прощает всех, включая и своего убийцу. Лариса Дмитриевна  резко меняет своё отношение к презираемому  ею Карандышеву и говорит нежно: «Милый мой, какое благодеяние вы для  меня сделали! Пистолет сюда, сюда, на  стол! Это я сама… сама…  Ах, какое благодеяние...». Сама поднимает пистолет и кладёт его на стол.
Когда все, Паратов, Кнуров, Вожеватов и другие герои спрашивают: «Что такое, что такое?», – когда  Паратов кричит: «Велите замолчать! Велите замолчать!», – Лариса Огудалова постепенно слабеющим голосом почти благословляет всех, кого оставляет здесь, на земле: «Нет, нет, зачем!.. Пусть веселятся, кому весело… Я не хочу мешать никому! Живите,  живите все! Вам надо жить, а мне надо… умереть… Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не обижаюсь… вы все хорошие люди… я вас всех… всех  люблю», – и посылает поцелуй.
Согласно мнению школы стоиков, всё в природе предопределено, и человеческая  свобода состоит в том, чтобы действовать исходя из собственного побуждения, а не по принуждению. Сочинение видного представителя этой  школы  Сенеки «Нравственные письма к Луцилию» становилось настольной книгой многих поколений философов, историков, мыслителей на протяжении почти двух тысячелетий. Он писал: «Я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». Не уклоняться от нее, руководствоваться ее  законом, брать с нее пример – в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь счастлива, если она согласна со своей природой» .
Жизнь, писал Сенека, учит делать,  а не рассуждать, жизнь же  без познания означает смерть и бесславное погребение.  Что касается самой смерти, то мудрец отмечал, что мы каждый день умираем. Хорошо жить,  писал он, значит быть готовым хорошо умереть, а хорошо умереть, это значит  избежать  опасности  дурно жить.
Если человек, каждый день умирает, то нет ничего ни особенного, ни страшного в том, что однажды он умирает действительно. Но и здесь, как и во всем, человек страшится напрасно: либо того, чего еще нет, либо того, что наступает необходимо (и неотвратимо). Очевидно, что человек, как и всякое живое существо, хочет жить (что является даже его характеристикой), но не от этого ли стремления происходит  и всякая война?
Мудрый как сова, Омар Хайям выражал  своё отношение к смерти  в  рубайят:
Моя будь воля – не родился б я,
Не умер бы, поверь, будь власть моя,
Родиться, натерпеться мук, исчезнуть…
Не лучше ли покой небытия!

Я смерть  готов без страха повстречать,
Не лучше ль будет там, чем здесь, – как знать?
Жизнь мне на срок дана. Верну охотно,
Когда пора наступит возвращать .

Справедливым, на наш взгляд, представляется также замечание мыслителя о том, что человек умирает столько раз, сколько раз  он хоронит  друзей и близких.
Ни один из живущих не избежал, вероятно, тяжести от утраты близкого человека, все истории, рассказанные до конца, кончаются смертью, заметил грустный И.С. Тургенев.
Однако, по мнению Эпикура Афинского, жизнь человека  благоразумного посредством исследований и размышлений должна приводить его к счастью и безмятежности.
Удовольствие, говорил Эпикур, необходимо подчинять благоразумию,  последнее он считал «величайшим из благ»: «…благоразумие учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно…Когда мы говорим, что наслаждение – цель, мы говорим не о  наслаждениях  распутников  и вкусовых  удовольствиях, как полагают некоторые несведущие, инакомыслящие или дурно к нам расположенные… Наша цель – не страдать телом и не смущаться  душой. И не беспрерывно пиршествовать и плясать, не наслаждаться юношами или женщинами или же рыбой и всем, что даёт роскошный стол… не они рождают сладостную жизнь, но рассудок» (Письмо к Менекею, 132).
Удовольствия, с точки зрения Эпикура, заключаются в отсутствии  страданий и душевных тревог, то есть, в полном душевном покое, невозмутимости, безмятежности, отрешённости от всех проблем мира, – такое состояние  именуется в философии атараксией.
Что  касается смерти, то слова Эпикура, как представляется, ничуть не утратили  своего значения и по сей день: «Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет» (Письмо к Менекею, 125) .
Несчастья, выпадающие на нашу долю, следует врачевать, по мнению философа, благодарным воспоминанием о том, что погибает, и сознанием, что нельзя сделать несделанным то, что произошло .
Всякий страх вообще есть, на наш взгляд, прежде всего страх смерти, и сколько бы ни говорили о пользе и роли науки в жизни человечества, в трагические минуты бытия каждый человек остаётся один на один перед лицом  мира и Вселенной. И тогда не наука его спасает, а скорее вера, которой, увы, так часто недостаёт, вспомним слова Христа: «Вера твоя спасла тебя» .


2.3.2. Воспоминание

Н.А. Некрасов в стихотворении «Памяти Добролюбова» писал  об «умении»  мыслителя  умирать:
Суров ты был, ты  в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать .

По иронии  судьбы, лучшие люди  почему-то часто уходят первыми, и тем самым  «учат умирать» всех остальных.
Также, на наш взгляд, заслуживают внимания слова  другого мыслителя, утверждавшего, что «со смертью друзей мы  не только теряем, но и приобретаем, так как в горестные  минуты прощания в нас переходит лучшее из того, чем они обладали» . 
И всякий раз, когда мы вспоминаем образ ушедшего от нас человека,  представляем его себе  или размышляем о том, как бы он поступил в  конкретной ситуации, мы тем самым как бы и советуемся с ним, и благодарим в душе за то, что он был в нашей жизни, и за то, что он не  вовсе ушёл. Недаром поэт  назвал своё стихотворение «Воспоминание».
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были .

Пожилой возраст нередко  ассоциируется  ещё со старческим  брюзжанием, недовольством,  бесконечной досадой на  других людей и на весь мир, однако, зрелость и старость должны еще, действительно, стать временем  мудрости и просветления.
У русского философа С.Л. Франка есть выражение просветление старости, означающее состояние последней, осенней ясности. Об этом же говорят и строки К.Бальмонта:
День только к вечеру хорош,
Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.
Закону мудрому поверьте –
День только к вечеру хорош.

Философствующий поэт Ф.И. Тютчев  также прекрасно передаёт момент  готовящейся утраты и призывает доброго гения  спасти «от клеветы, от озлоблений на изменяющую жизнь».
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать, –

Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;

От чувства  затаённой  злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;

Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор, –
И старческой любви позорней
Сварливый  старческий  задор .


2.3.3. Любить  и прощать

Счастье – это крепкое здоровье и плохая память.
Э. Хэмингуэй

Ленинградская поэтесса О. Берггольц, которой довелось пережить блокаду,  в стихотворении  «Бабье  лето» проводит параллель: старость сравнивается с осенью и временем жатвы, это и есть самое время мудрости. И прощания со всем  дорогим на земле.
Есть время  природы особого света,
Неяркого солнца, нежнейшего зноя,
Оно  называется бабье  лето
И в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садится
Летучая лёгкая паутина…
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!

Давно отгремели могучие ливни,
Всё отдано тихой и тёмною нивой…
Всё чаще от взгляда бываю счастливой,
Всё реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета,
С отрадой тебя принимаю… И  всё же,
Любовь моя, где  ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звёзды всё строже…

Вот видишь – проходит пора звездопада,
И, кажется, время навек разлучаться…
…А я лишь  теперь понимаю, как надо
Любить, и жалеть, и прощать, и прощаться…

Какого человека назовём мы лучшим? Конечно, благородного. И благодарного, по сути, это то, что делает человека Человеком.
Величайшая несправедливость не та, что  творится в отношении к  другому, но та, что сам  человек не видит  ничего хорошего в жизни. Но жить, не радуясь – это и есть величайшее преступление человека, преступление против самого себя.
Даже если человек одинок, даже если все рушится в огне, даже если вокруг идет тотальная война на уничтожение, то все равно, следует понять, что примирение, в том числе и всеобщее, неизбежно.
Прощение нужно не столько тому, кого прощают, сколько тому, кто прощает. И любить, и прощать необходимо, прежде всего, самому человеку.
Человека ждёт забвение, говорили древние, действительно, всё проходит, всё не вечно, но, призывая  помнить о прошлом, история пытается вернуть человека к своим  корням, к своим  истокам,  и «равнодушная  природа»  не должна здесь  становиться  для  нас примером. Через муки и страдания человек  необходимо должен приходить к любви и прощению.



2.3.4. Настоящее или память о прошлом

Счастье – это не так просто: очень трудно найти его в себе и невозможно его найти где-то в другом месте.
Н. Шамфор

Глубоко философичными представляются  грустные размышления тридцатилетнего поэта:
Брожу ли вдоль улиц шумных,
Вхожу во многолюдный храм,
Сижу  ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдём под вечны своды –
И чей-нибудь уж близок час.

Гляжу  ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживёт мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю:
Мне время тлеть, тебе  цвести.
………………………………….
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять .

Однако, даже такие  раздумья, это не песня смерти, но песня жизни, смерть  здесь воспринимается как закономерность, поэтому, вероятно,  человеку следует не скорбеть в ожидании неизбежного конца, но, напротив, жить и радоваться каждому мигу  своей дорогой жизни, смерть же, как неизбежное зло только делает жизнь  ещё более прекрасной.
В стихотворении Ф. И. Тютчева «По дороге во ВЩИЖ», передаются размышления и о бренности  человеческого существования, и о безмерной глубине-пропасти забвения о давно ушедших людях  и днях минувших,  поэт передаёт  трагическое ощущение одиночества и заброшенности человека, которого, как и миллионы людей до него когда-нибудь поглотит  «миротворная бездна».
От жизни той, что бушевала  здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь…

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, – и нет им дела,
Чей прах, чью память  роют корни их.

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаём
Себя самих –  лишь  грезою природы.

Поочерёдно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной .

Рассказывают, что в кабинете большого русского барина и  человека Г. Р. Державина висело аллегорическое изображение мировой истории «Река времён», своё последнее стихотворение поэт посвятил теме  жизни, времени и… забвению.
Река времен в своём  стремленьи
Уносит все дела  людей.
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры  и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдет судьбы .

Жить, это и значит быть в пути, находиться на стыке между тем, что было и тем, что будет, ибо единая  вечность  объединяет и заполняет собой всё – и прошлое, и будущее.
Когда ты появился на свет, гласит древняя  индийская мудрость, ты плакал, а  все кругом смеялись; живи же так, чтобы когда пришла пора покидать этот свет, ты бы смеялся, а все плакали.





ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Человек нежнее цветка и крепче камня, – утверждает поговорка, и это справедливо  замечено, потому что нежным человек должен быть затем, чтобы видеть прекрасное в жизни; камнем он должен быть, чтобы выдерживать несправедливость, весь ужас и мрак этого мира.
Человека,  как видовое существо, обнаруживает цель.
Умирать от любви, значит жить в полном смысле этого слова.
Человек, как картина, состоит  сплошь из полутонов, где один полутон незаметно переходит в другой – и ни одного  определённого  цвета.
Никого ни с кем не сравнивай, человек несравним. Человек это неповторимая повторяемость, повторяемая  неповторяемость. Тонкая тетива максимально натянутого лука и тихо поющая летящая стрела. Здесь не подходит принцип «незаменимых людей нет» или: «не этот, так другой» так же скажет, споёт, сделает и т.д., то есть люди есть, но  речь всегда только о человеке.
Незаменимые и неповторимые, они есть, и это те, кого мы любим. С другой стороны, внутри нас самих  когда-нибудь вырастает исполненное драматизма гамлетовское: «Если не я, то кто?..» И без риска здесь не обойтись, это так же  ясно, как и то, что лёгких побед, как и лёгких путей вообще не бывает.
Если человек действительно загадка, то он так и должен бы оставаться ею, разгаданный же, становится только ещё одной прочитанной книгой.
Поэзия представляет собой  кладезь мыслей  глубоких, как океан и, как океан, неисчерпаемых. И если бы  возможно было создать учение о счастье  или о любви, то без Её Величества Поэзии было бы не обойтись, ибо  мучающие нас  вопросы возникли не  сегодня и не вдруг, просто счастье однажды улыбнулось Поэту, и он  понял, что  правильно поставить вопрос, значит, наполовину ответить на него.
Счастье – такая трудная штука:
То дальнозорко, то близоруко.
Часто простое кажется вздорным,
Чёрное – белым, белое – чёрным .

И  прав человек и поэт, написавший такие понятные сердцу слова, пусть «счастье – такая трудная штука», пусть действительно  «часто простое кажется вздорным, чёрное – белым, белое – чёрным», но мы  всё равно желаем, чтобы наша  Жизнь виделась нам не то белой, а то чёрной, но, как это и следует, сияла вечной гармонией и богатой  гаммой красок, ведь, в конечном итоге, именно оттенки придают нашей жизни непередаваемую прелесть. Пусть бы никогда не оставляли нас три самые близкие сестры: Счастье, Надежда, Любовь, и нет для человека ничего лучшего, чем любить и быть любимым.
Всё в мире находится в тесной связи, но большинство людей не замечают этой «кровной» связи со всем миром, они радуются, когда находят, и плачут, когда теряют. Однако, коли всё – одно, коли всё во взаимосвязи, то уместно предположить, по крайней мере, две вещи, а именно: что всё  возвращается на круги своя, и приобретая, мы теряем и, напротив, теряя, приобретаем. Даже в случае смерти друзей, по мнению некоторых философов, «так как в горестные  минуты прощания в нас переходит лучшее из того, чем они обладали».
Приговорённому к смерти Сократу, друзья предлагали побег, на что  он резонно замечал, что тем самым будет свидетельствовать против себя. «Но они приговорили тебя к смерти», – сказали ученики. «А их приговорила к смерти природа, – отвечал философ – мне  суждено умереть, вам надлежит жить, а что из этого лучше, я не знаю».
Настоящее это звено между прошлым и будущим. Историческая память призвана возвращать  людей к своим  корням, к своим предкам, чтобы не выросли они манкуртом-зомби, готовым выполнить любой приказ, чтобы  не стали  злыми, жестокими, бессердечными «Иванами, не помнящими родства», готовыми  забыть и разрушить своё  прошлое, свою деревню, свою страну, свою Родину.












2.4. ПОЛЬЗА И СЧАСТЬЕ

2.4.1. Цивилизация и польза

Мораль научна – наука моральна.
Л. Шестов

Все прогрессы реакционны, если рушится человек.
А. Вознесенский

Девиз произведений Л. Шестова взят из произведений английского трагика и философа Вильяма Шекспира: «Нет в мире виноватых! Нет! Я знаю. Я заступлюсь за всех». Основное в его творчестве – борьба с рационализмом. Философ, не ставивший себе целью создание собственной философской системы, а посвятивший свою жизнь изучению философских школ уже  построенных, писал: «Человечество помешалось на идее разумного понимания… Нужно помнить, что  истины наука нам дать не может, ибо она по своей  природе  не хочет и не может искать истины. Задача философии – научить нас жить в неизвестности» .
Сегодня  философы, поэты и социологи всё чаще  отмечают, что  в обществе, особенно западном, всё оценивается исключительно с точки зрения пользы, которая стала синонимом  смысла.
Категория  Времени тесно увязывается нами с понятием пользы, воплощённым идеалом такого положения  является принцип соединения приятного с полезным.
Но это суть утилитарный узкопрагматический подход к жизни, потому  философы и поэты недаром обращают своё внимание на такое положение вещей и бьют тревогу:
Прекрасно. Вот же вам совет;
Внемлите истине полезной:
Наш век – торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава? – Яркая  заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите  злато без конца !

В другом стихотворении поэт  выражается  еще более определённо.
Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел – а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поёт?
О чём бренчит? Чему нас учит?
Зачем сердца волнует, мучит,
Как своенравный чародей?
Как ветер песнь его свободна,
Зато как ветер и бесплодна:
Какая польза нам от ней?»

Молчи, бессмысленный народ,
Подёнщик, раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий.
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы пользы всё – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский.
Ты пользы, пользы в нём не зришь.
Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?
Печной горшок тебе дороже:
Ты пищу в нём себе варишь .

 «Время – деньги» – воплощённый принцип единственно практического подхода к жизни, ибо здесь  во главу угла ставится не  мысль, не любовь, не счастье, не смысл, не  человек, но деньги, вернее сказать, они становятся тем, что  готово заменить человеку всё перечисленное.
У входа на один из бесчисленных ныне рынков красовалась надпись всего из двух  слов: «КУПЛЮ ВСЁ!» (а может, и  сейчас красуется). Однако,  нельзя забывать, что: можно купить дом, но не очаг; можно купить кровать, но не сон; можно купить часы, но не время; можно купить книгу, но не знания; можно купить должность, но не уважение; можно заплатить доктору, но не купить  здоровья; можно купить обед, но не аппетит; можно купить секс, но не любовь.
Сегодня можно услышать примерно следующее: хорошо говорить, что деньги – не главное, когда  полный  карман денег. Действительно, плохо, когда  человеку не хватает самого  необходимого для удовлетворения материальных и духовных потребностей. Но когда у человека есть всё  необходимое, и есть с избытком, то не другая ли  это крайность? Не происходит ли здесь подмены тезиса:  – всё  для человека или  человек для всего?..
Ибо, если есть всё, что вообще  говоря, невероятно, то уместно спросить, а счастлив ли человек? Любит ли? Нашёл ли себя? Обрёл ли смысл существования?
Ещё  в  Священном Писании сказано: «Не хлебом одним  будет жить человек…» .
Ю. С. Салин,   ссылаясь на исследования  западных и российских философов, социологов  отмечает: «Западная цивилизация стала одномерно рационалистической, запрограммированной и управляемой, констатирует после исследований идеологии развитого индустриального общества Герберт Маркузе.  И то, что в этом мире объективной, всё более и более рационалистической, геометрической и механической реальности жить нельзя, доходит до понимания не только обеспокоенных философов, – всё большее число простых людей отказывается от такого  неэмоционального безрадостного существования. К этому выводу приходит на базе статистики суицидов П.Дж. Бьюкенен в книге «Смерть Запада».
А  российский социолог С.Е. Ячин пишет: «Во имя полезного труда человек забывает или не видит значения самого процесса деятельности. Здесь критерием важности результата становится время, отнятое у жизни, и, следовательно, возможность оценить затраты труда, т.е. стоимость. Там, где мы наблюдаем себя затрачивающими силы и время, мы и находимся в труде и говорим, что это «стоит труда». …когда появляются трудодни, нормочасы, время вообще, которое лучше назвать трудовременем, нормовременем, то оно отнимается  у настоящей жизни. Когда мы сохраняем способность наблюдать со стороны за своим трудом, за собой в труде, то  это означает, что нет вдохновения, самозабвения, нет избавления от Эго, и ты чувствуешь его, свое Эго, как больной зуб, как больную печень, ты сам становишься больным органом природы.
И  именно эта беда культуры породила такой необычный феномен цивилизованного существования, – когда ты  выполняешь работу, которая тебе не в радость, которая не приносит тебе самозабвения, когда ты отрабатываешь повинность, то ты только и ждёшь, когда же вся эта каторга закончится и ты снова начнёшь жить. Это явление было названо синдромом отложенной жизни. И если отложенная жизнь незаметно подменяет всю твою настоящую жизнь, то неизбежно возникает вопрос о смысле жизни вообще, и тебя все больше и больше наполняют, переполняют  сомнения, – да зачем вообще всё это? И чем большую роль начинает играть в социальной атмосфере синдром отложенной жизни, тем сильнее ощущение неудовлетворённости, тем глубже депрессия, тем выше поднимается вал суицидов» .
В европейском социализированном знании все объекты, попавшие в сферу научных интересов, схематизируются, усредняются, приводятся к знаменателю, общему для всего социума, и в результате остаётся лишь «унылая штука без звука, без запаха, без цвета. Одна только материя, спешащая без конца и без смысла» .
Новая искусственная сфера, окружившая человека, привела, в свою очередь, к преимущественному развитию таких человеческих качеств, которые позволили ему  наилучшим образом вписаться в эту новую окружающую материальную, интеллектуальную и духовную среду. Но это гармоничное сосуществование с механическим окружением, - в каком отношении находится оно к прежней, живой жизни?
Мефистофель в трагедии Гёте  «Фауст» говорит:
Употребляйте с пользой время.
Учиться надо по системе.
Сперва хочу вам в долг вменить
На курсы логики ходить.
Ваш ум, нетронутый доныне,
На них приучат к дисциплине,
Чтоб взял он направленья ось,
Не разбредаясь вкривь и  вкось.
  Что вы привыкли делать дома
Единым махом,  наугад,
Вам расчленят на три приёма
И на субъект и предикат.
…………………………..
Но, даже генезис узнав
Таинственного мирозданья
И вещества живой состав,
Живой не создадите ткани.
Во всём подслушать жизнь стремясь,
Спешат явленья обездушить,
Забыв, что если в них нарушить
Одушевляющую связь,
То больше нечего и слушать .
Олицетворением зла привыкли считать  знатоки и критики скульптурный образ Мефистофеля, созданный М.М. Антокольским. По иному  истолковал замысел  автора К.Д. Кавелин: «Его Мефистофель – тип человека, утратившего душевную жизнь, идеализм чувства, вследствие одностороннего развития объективного знания… Оттого он преждевременно состарился» . Чем новым, неожиданным может порадовать душу этот познанный, предвычисленный мир? Ничем, оттого и скука, оттого и тоска. Как считает Александр Койре, «наука подменила наш мир качества и чувственного восприятия, мир, в котором мы живём, чувствуем, любим и умираем, другим миром – миром количества, воплощённой геометрии, миром, в котором, хоть он и вмещает в себя всё, нет места для человека. Так мир науки – реальный мир – стал отчуждённым и полностью оторванным от мира жизни» .
Следует отметить, что если в прошлых  столетиях проблемы науки интересовали лишь узкий слой причастных к ней интеллектуалов, а отношение  к технике было сугубо прикладным, то наше время выдвинуло оба эти явления в центр общественного внимания, привлекло к ним  взоры миллионов людей. Осмысление их  значимости для истории и каждого человека стало насущной задачей философской мысли.


2.4.2. Философия и техника

Сегодня «философия техники» и «философия науки» сформировались как относительно самостоятельные области теоретического знания, не менее значимые, чем традиционные онтология и гносеология, однако, если наука – древний объект философской рефлексии, то техника стала предметом философского анализа сравнительно недавно. Первые  зачатки философии техники возникли в XIX в. в Германии и во Франции. Середина ХХ столетия породила могучий всплеск к этой проблеме. Мартин Хайдеггер, Карл Ясперс, Томас Веблен, Олвин Тоффлер и  целый ряд других философов, включая и наших отечественных, поставили острейшие проблемы об онтологическом статусе и генезисе техники.
Разумеется, техника исторична, нет человека  вне техники, но отношение человека к миру техники всегда было неоднозначным. В древнем Китае, например, были старцы-мудрецы, предпочитавшие носить воду из реки в бадейке,  а не пользоваться техническим приспособлениям – колесом для водочерпания. Они мотивировали свои действия тем, что, используя технику, человек попадает в зависимость от  неё и утрачивает свободу действий.
Известно, что  луддиты  в XVIII веке стали разрушителями  станков, потому что машины лишили работы многих  рабочих.
Еще в 30-е годы ХХ в. Освальд Шпенглер в книге «Человек и техника» утверждал, что человек, властелин мира, сам стал рабом машин. Техника вовлекает всех нас, помимо нашего желания, в свой бег, подчиняет своему, машинному ритму. Складывается  во многом  парадоксальная ситуация, человек-творец становится зависимым от  им же созданных машин – на дорогах вырастают многокилометровые пробки, не летают самолёты и нарушаются планы  тысяч и тысяч пассажиров.
По данным книги рекордов Гиннеса, в 1991 г. в мире было произведено 46 миллионов автомобилей, предполагается, что в недалёком будущем по дорогам Земли будет курсировать около 300 миллионов авто.
Вторжение техники во все сферы человеческого бытия – от глобальных до сугубо интимных, порождает безудержную апологию техники.
Еще один пример, сегодня немало людей, которые не мыслят себе жизни без… компьютера или сотового телефона, и никому нет дела до того, что человечество  многие сотни и тысячи лет обходилось без электронно-вычислительных машин. Жили, трудились, любили и  ненавидели, радовались и страдали, испытывали, надо думать, величайшее счастье и бездну несчастья. Но ведь не секрет, что вполне вероятен элементарный сбой в компьютерной или телефонной сети, уже не говоря о более серьёзных поломках, и что тогда?.. конец света? Не хочется даже представить себе, но разве  компьютер не может всё забыть, стереть из памяти? И что тогда?..
Пусть  лучше  этого не случится, но, по крайней мере, нельзя исключать и подобную возможность.
Человек – не машина, не человечество технично, а техника человечна. Она  воплощает в себе то, что извлечено человечеством из мира природы, утверждает его мощь и разум.
Техника коснулась всех сфер жизни, она существенно изменила самого человека, своего творца, который все больше становится её заложником.
Мыслители разных  эпох и народов не раз высказывали  опасение о возможном выходе техники из под контроля людей. От Аристотеля до Мохандаса Карамчанда Ганди подобных опасений было высказано немало, и все они приходят к выводу, что  техника, конечно, облегчает жизнь и делает её комфортнее, но плата за это оказывается слишком высокой – человеческое «я» порабощается.
Философы констатируют, что на протяжении  последнего столетия технику  либо прославляли, либо взирали на неё с ужасом. Почти  исчез «прометеевский восторг» перед техникой, «детская радость» перед техникой стала уделом «примитивных народов» (выражения  К. Ясперса). Вместе с тем, техника открывает перед человеком новый мир, новые возможности существования в нем (например, подготовка рукописи шариковой ручкой или  использование компьютерного редактора текстов).
Суммируя сказанное, можно  вновь привести замечательные слова К. Ясперса: «Реальность техники привела к тому, что в истории человечества произошел невероятный перелом, все последствия которого не могут быть предвидены и не доступны даже для самой пылкой фантазии. Но очевидно следующее: техника – только средство, сама по себе она не хороша и не дурна. Всё  зависит от того, что из неё сделает человек, чему она служит, в какие условия он  её ставит. Весь  вопрос в том, что за человек подчиняет её себе и каким образом он проявит себя с её помощью. Техника не зависит от того, что может быть ею достигнуто, то есть это не самостоятельная сущность, это скорее триумф над  целью» .
Сказано, на наш взгляд, удивительно верно,  из этого естественно вытекает только то, что каких бы высот ни достигло развитие техники, на первом месте всегда должен быть тот, ради кого всё это делается, ибо центром мира по-прежнему является человек.
Большие города и связанная с этим урбанизация населения, вынуждает людей вместо естественной среды обитания, вместо жизни на земле и в гармонии с окружающей природой, всё больше довольствоваться искусственно созданной средой. Но не окажется ли плата за комфорт слишком высокой – для человека и человечества?
 «Цивилизованный человек отличается от дикаря главным образом благоразумием, или, если применить более широкий термин, предусмотрительностью, считает Б. Рассел. – Грубо говоря, трезвая цивилизация в сфере мышления тождественна науке» . Потому и время для европейца тоже практически тождественно научному инструментальному понятию. Но ведь жить можно, отмечал Л.Н. Толстой, только покуда ты пьян жизнью . Слово «пьян» здесь следует понимать не в традиционном смысле,  человек может быть пьян от ощущения своей причастности к этому прекрасному миру, или от понимания своего места в мире, или от грозового дождя, или от цветения черёмухи и т.д. Иначе говоря, человек живёт, по мысли Л.Толстого тогда, когда испытывает восторг, эйфорию от каждой частички своего бытия, только тогда  способен обрести подлинный смысл и исполняет своё высокое предназначение быть на земле Человеком.

2.4.3. Мифы  о счастье или «установка на счастье».

Умей жить и тогда, когда жизнь становится
невыносимой, сделай её полезной.
Н. Островский

По прогнозам Всемирной организации здравоохранения, к 2020 году депрессия выйдет на второе место после заболеваний сердца. По  данным статистики, менее 30 процентов людей считают себя счастливыми.
Миф – исторически сложившаяся, наиболее простая и удобная форма накопления и передачи информации, первая  историческая  форма мировоззрения.
Среди множества  других существует  два важнейших мифа, вера в которые не даёт нам обрести «счастье без причины». Это миф о Большем и миф о «Я буду счастлив, когда…». В самом деле, эти два мифа широко распространены в нашей культуре. Миф о Большем – чем больше мы имеем, тем лучше мы себя чувствуем. Например, мы спрашиваем  человека:  «Чего тебе не хватает для счастья?». Он отвечает: «Денег». «А сколько денег тебе необходимо, чтобы быть счастливым?». И он отвечает: «Чем больше, тем лучше».
Другой, не менее распространённый миф – «Я буду счастлив, когда…». Люди говорят себе: я буду счастлив, когда найду жену, мужа, приличную работу, буду пользоваться успехом у товарищей и т.д. Однако, и здесь их чаще всего преследует  разочарование. Профессор психологии Гарвардского университета Даниэль Гилберт  не без оснований считает, что люди склонны преувеличивать значение счастья от достижения поставленной цели, так  скоро легко привыкают к тому, что раньше казалось недостижимым.
Марси Шимофф (участница и соавтор фильма «Секрет») и Кэрролл Клайн, написавшие книгу о счастье, пришли к выводу, что существует некая «заданная величина» счастья. Исследования показали – что бы ни происходило в жизни, человек психологически стремится к фиксированному показателю счастья и успех  зависит не только от удачи, но и от прилагаемых усилий и от воли.
Доктор Дэвид Ликкен из университета Миннесоты изучал «уровень счастья» однояйцевых  близнецов, которые воспитывались в разных психологических и социальных средах. После длительных испытаний и опытов  выяснилось, что примерно 50 процентов уровня счастья даётся нам с рождения, а 50 процентов приобретается в течение жизни. Американские психологи подтвердили открытие Ликкена  и установили, что из 50 процентов не обусловленных наследственностью, 10 процентов величины счастья  зависит от уровня материального благосостояния, семейного положения и работы. Остальные 40 процентов зависят от наших ежедневных мыслей, чувств, слов и действий .
Человек счастлив, когда любит, и нередко находится в состоянии мучительного разрыва с другим. Как  быть, если любовь  не приходит или если нет взаимности? На этот вопрос отвечает песня из кинофильма «Карнавал» «Позвони мне», более того, она «даёт  установку» на счастье.
Без тебя проходят дни,
Что со мною – я не знаю.
Умоляю, позвони,
Позвони мне, заклинаю.
………………………….
Если я в твоей судьбе
Ничего уже не значу,
Я забуду о тебе,
Я смогу, я не заплачу.
Эту боль перетерпя,
Я дышать не перестану.
Всё равно счастливой стану,
Всё равно счастливой стану,
Даже если без тебя .

Марси Шимофф начертила диапазон счастья. Крайняя точка –  несчастье. Это неудачная жизнь с  характерными признаками: тревога, усталость, грусть, подавленность. Когда люди несчастливы, то пытаются  улучшить своё состояние, предаваясь удовольствиям – они употребляют алкоголь, наркотики, чрезмерно занимаются сексом, играют в азартные игры, много едят и т.д. Но эффект от подобных способов бывает  лишь кратковременным.
Следующей отметкой в диапазоне счастья идёт «счастье по причине хороших событий», обычно под этим понимается материальная обеспеченность, успешная карьера, хорошие отношения с близкими и друзьями. Это удовольствие, которые мы приобретаем, покупая полезные вещи. Но «счастье по причине хороших событий» во многом  зависит от внешних  условий, стоит измениться обстоятельствам и счастье уходит вместе с ними.
Последний уровень в диапазоне счастья – «счастье без причины». Это психологи и считают настоящим счастьем в полном значении этого слова, это состояние  спокойствия и благостности, независимо от внешних обстоятельств. Причём, это не значит, что у человека всё внутри хорошо, и он всегда только улыбается, нет, он может испытывать любые эмоции, включая  грусть, печаль, страх, гнев или боль, но в основе будут спокойствие и благостность.


2.4.4. Любовь глазами детей

Группа  психологов задавала детям от 4 до 8 лет один и тот же вопрос: «Что такое любовь?». Исследователи убедились в правоте древней мудрости, гласящей: уста младенца истину глаголят.
Ребекка, 6 лет: «Когда моя бабушка заболела артритом, она больше не могла нагибаться и красить ногти на ногах. И мой дедушка постоянно делал это для неё, даже тогда, когда он сам  заболел артритом. Это любовь».
Билли, 4 года: «Если кто-то любит тебя, он по-особенному произносит твоё имя. И ты знаешь, что твоё имя находится  в безопасности, когда  оно у  него во рту».
Крисси, 6 лет: «Любовь – это когда ты идешь куда-то поесть и отдаешь кому-то большую часть своей жареной картошки, не заставляя его давать тебе что-то взамен».
Ноэль, 7 лет: «Любовь – это когда ты говоришь мальчику, что тебе нравится его рубашка, и он носит её потом каждый  день».
Карен, 7 лет: «Когда ты сильно любишь кого-нибудь, твои ресницы все время взлетают и опускаются, вверх-вниз, а из-под них сыплются звёздочки».
Джессика, 8 лет: «Если ты не любишь, ты ни в коем случае не должен говорить: «Я  люблю тебя». Но если любишь, то должен говорить это постоянно. Люди забывают».
Мэри-Энн, 4 года: «Любовь – это когда твой щенок лижет тебе лицо даже после того, как ты оставила его в одиночестве на весь день».
Терри, 4 года: «Любовь – это то, что  заставляет тебя улыбаться, когда  ты устал».
Марк, 6 лет: «Любовь – это когда мама видит папу в туалете и не думает, что это противно».
Дэнни, 7 лет: «Любовь – это когда твоя мама делает  кофе папе и отхлёбывает глоток перед тем, как отдать ему чашку, чтобы убедиться, что кофе вкусный».
Автор опроса Лео Баскаглиа объяснил смысл этого опроса. Целью его было найти самого заботливого ребенка. Победителем стал четырёхлетний малыш, чей старенький сосед недавно потерял жену.
Увидев, что пожилой сосед плачет из-за  потери жены, ребенок зашёл к нему во двор, залез на колени и  просто тихонько сидел там. Когда  его мама спросила, что же такого он сказал соседу, мальчик ответил: «Ничего. Я  просто помог ему плакать».







ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Здесь каждый мечтает подороже себя продать.
       Неизвестный автор

Негласный принцип мира науки и техники: «Деньги – всё!». Но дальше – ничего о самом человеке, т.е., о том, для кого существует  сам мир.
Право собственности, равно как и право на жизнь оказывается, поистине, священным. Если ребёнок первым словом произносит «мама», то уже второе слово наверное, ассоциируется с принадлежностью и отношением: «Моя мама. Моя игрушка. Моя комната» и т.д.
Поклонение золотому тельцу, деньгам и недвижимости постепенно приводит к тому, что человеком, вернее, лучшим человеком начинает считаться тот, у кого всего этого больше, иначе говоря, выходит: сколько собственности, столько и человека (хотя  существуют и другие определения, например: сколько воли, столько и  человека).
Однако, недаром Г.С. Померанц отмечал, что приобретение это и потеря. И не заслоняет ли всё это имущество суть вещей и самого человека?
Мир науки и техники – мир воплощённого  благоразумия. И это благоразумие позволяет  строить  модель мира  всё более совершенного. Однако, искусственно созданный мир  всё больше становится отчуждённым для своего творца, более того, он отрывает человека от мира жизни, так, что ему отныне нигде не находится  места. Отсюда непонимание, ненависть, злоба, депрессии, суициды.
Признанный сверхрационалист Людвиг Витгенштейн утверждал, что склонность к мифам и мистическому следует из того,  что наука и техника  оставляют наши желания невыполненными. Мы чувствуем и знаем, что даже если на все научные вопросы будет дан ответ, а  процессы  нашего жизнеобеспечения  сплошь машинизированы, то  все же  самые важные, глубокие, сущностные  человеческие проблемы останутся нетронутыми.
Это позволяет согласиться с утверждением, что не всё то хорошо, что наука. Однажды кто-то проницательно заметил, что любовь, например, не наука, но разве от этого умаляется  значимость её в душе каждого из нас?
Когда человек по настоящему счастлив, он старается перенести  счастье на внешние обстоятельства, а не получать его от них, он живёт благодаря счастью, а не для счастья.
Учёные полагают, что любое наше субъективное ощущение соответствует определённому физиологическому состоянию, характеризуется активностью мозга, ритмами сердца, биохимическими показателями.
У счастливых людей наблюдается большая активность в левой префронтальной коре головного мозга, регулярные ритмы сердца и большое количество специфических нейромедиаторов, связанных с благоденствием и счастьем, таких как окситоцин, серотонин, допамин и эндорфины.
Об этом состоянии говорится во всех  духовных и религиозных традициях. В буддизме это называется «беспричинной радостью», в христианстве – «Царствием Божиим внутри нас», в иудаизме – ашреем, внутренним состоянием  святости и душевного здоровья. В исламе это называется фалах, то есть счастье и благосостояние, в индуизме – анада, то есть подлинное блаженство .
Учёные считают, что 90 процентов поведения людей зависит от привычек, поэтому, чтобы  быть счастливыми,  необходимо разобраться со  своими мыслями и поведением. 





2.5.  СМЕХ И ЮМОР

2.5.1. Смех или обнаружение
парадоксальной ценностной ориентации

Все хорошие вещи смеются.
       Ф. Ницше

Мудрый, говорил  древний философ, всегда спокоен и весел. Смех есть отличительная  от всех других живых существ, черта человека. Хотя мы и любим повторять, что молчание – золото, однако, и молчание, при всей своей силе, однобоко, ибо свидетельствует  лишь о мощи разума или, иначе, о замкнутой на себе мысли, но ничего не говорит о человеческом чувстве. Возможно, поэтому  задумавшийся роденовский молчальник, назван скульптором «Мыслителем», а не «Человеком», ибо для этого ему необходимо было бы улыбнуться.
Что такое человек? И когда он лучше всего раскрывается? Одни считают, что человек  идёт к самому себе только через страдания, другие полагают, что только  через юмор.
Всем известно спокойное лицо и  оживляющая  его улыбка младенца, мы говорим, что улыбка освещает  лицо человека, наверное, это действительно так. Едва заметно улыбается Будда, так же загадочно улыбается знаменитая  Мона Лиза на картине Леонардо да Винчи.
Смех, по мнению некоторых  эстетиков,  есть субъективное выражение объективных  моментов бытия. Если это и так, то любой вид здорового и радостного смеха может быть отнесён к смеху субъективному. На самом деле, существуют и объективные причины для смеха, но эти причины часто только поводы. Кант называл смех «игрой жизненных сил». Такой смех  вытесняет всяческие отрицательные переживания, делает их просто невозможными. Он тушит гнев, досаду,  побеждает унылость, поднимает жизненный  тонус, даёт прилив сил, вызывает новое желание жить.
О смехе как проявлении эмоции за тысячи лет написано немало, однако, в некоторых  ситуациях  смех возникает снова и снова. Вообще, хорошо  рассмеяться, значит, благополучно разрешить сложившуюся  антиномичную ситуацию. Новизна  часто только в ином расположении старого материла. Б. Паскаль  однажды написал: «Пусть не говорят, что я не сказал ничего нового: новизна в расположении материала. Когда играют в лапту, пользуются одним и тем же мячом, но один бьет лучше другого» .  И дело, вероятно, не в одной лапте. Думается, никто не станет возражать против «расположения материала», очевидно, что и лучшая книга состоит из тех же самых знаков, что и  обычная, так же и со смехом, то, что звучит смешно  из уст одного человека и в одном случае, то не будет таковым  из уст другого и в другом случае.
Суть комизма, отмечают некоторые исследователи, никто не выразил лучше, чем Аристотель, заметивший в первой части «Поэтики»: «…смешное – это некоторая  ошибка и безобразие; никому не причиняющее страдания и ни для кого не пагубное». Разумеется, даже  определение  первого философа, возможно, не следует считать совершенным и одним из тысяч, пришедших ему на смену, однако, оно все-таки пробилось к нам сквозь тьму тысячелетий. Многие  исследователи  необходимо принимали  аристотелевское определение смеха, понимая, что ему удалось схватить главное, что есть в смехе – его парадоксальную ценностную ориентацию.
В романе «Подросток» Ф.М. Достоевского мы обнаруживаем готовую формулу, вскрывающую, разоблачающую, обнажающую душу человека: «…Если захотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или даже как он волнуется благороднейшими идеями, а высмотрите лучше его, когда он смеётся. Хорошо смеётся  человек – значит хороший человек. … Смех есть самая верная проба души».
Наше хорошее настроение есть верный признак силы и здоровья, напротив, отсутствие настроения, радости свидетельствует, что в нашем организме не всё ладно, что наступает  какая-то болезнь.
Вероятно, прав заметивший, что человек рождается на свет, чтобы смеяться. Человек может злиться, как собака, быть ласковым, как кошка, уставать, как лошадь, но  смеяться и улыбаться  он будет всегда  только как человек.
Смех, может быть,  есть самое универсальное лекарство от всех болезней (поскольку продлевает жизнь). Наверное, можно было бы привести немало примеров, когда  высокий, крепкий дух в больном теле, любовь к жизни, оптимизм и вера в лучшее, вытаскивали человека из  гибельной пучины, но мы приведём  только один пример. Американский психолог Норманн Казинс вошёл в историю американской медицины как «человек, рассмешивший смерть». Около тридцати лет назад его поразил тяжёлый недуг – коллагеноз. Врачи не могли дать ему  никакой надежды на выздоровление. Больной Казинс выписался из больницы и попросил перевести его в гостиницу. Там он принялся  смотреть кинокомедии – одну за другой. Хотя  суровые прагматисты и считают, что чудес не бывает, но в данном случае чудо произошло. Через какое-то время боли перестали мучить  Казинса, а анализы показали, что воспаление тканей пошло на убыль. Еще через какое-то время он настолько поправился, что смог вернуться к работе. Не удивительно, что он стал считать смех самым лучшим  лекарством и  призывает людей смеяться на здоровье.
Этот пример замечателен,  но, к сожалению,  чаще человек, наверное, думает: «Может, такое и было, но это  с кем-то, когда-то и где-то…». Заболев, никто не смеётся, ибо тут не до смеха, но записывается на приём к врачу. Врач человек серьёзный, и ему тоже не до смеха, ибо его задача в том, чтобы поставить правильный диагноз. После этого начинается лечение, вследствие чего течение болезни  нередко только  усугубляется.
На эту тему есть один анекдот. Приходит больной к врачу,  жалуется на боли в сердце, в суставах… Врач говорит: «Вам бы  поехать на лечебные грязи, на Мёртвое море или на грязи курорта Боровое, в общем, на грязи надо». «И что, доктор, это поможет?», – спрашивает больной. «Не поможет, но к земле то надо привыкать».
Что же, если бы визиты к  врачу всегда заканчивались полным выздоровлением, то вокруг  были бы сплошь одни  только  здоровые люди.
В связи со сказанным вспоминается глубоко ироничные рассуждения  Н.В. Гоголя в его бессмертной комедии «Ревизор», в немногих словах  писатель даёт ёмкую характеристику больничной атмосферы. В ожидании важного проверяющего, ревизора, проводятся необходимые мероприятия  в богоугодном заведении. Как быть и что надо сделать? Лекарств  мало или их нет. Далее следует цепь умозаключений. Если больному суждено выздороветь, то он и так, без лекарств выздоровеет, а если больному суждено умереть, то он всё равно  умрёт, хотя бы и лечился, и принимал лекарства. Но что-то всё-таки надо делать, и  принимается единственно правильное в данных условиях решение: главное, чтобы у больных были колпаки чистые, ибо вот, чистота, как гласит латинская пословица, залог здоровья.
Для философов и психологов, отмечают исследователи, характерна отвлеченная характеристика смеха, Шопенгауэр, например, утверждал, что смех возникает тогда, когда мы внезапно обнаруживаем, что реальные объекты окружающего мира не соответствуют нашим понятиям и представлениям о них. Поэтому приведем очень интересную классификацию видов смеха, данную теоретиком  советской кинокомедии Р. Юреневым, который писал так: «Смех может быть  радостный и грустный, добрый и гневный, умный и глупый, гордый и задушевный, снисходительный и ободряющий, наглый и робкий, дружественный и враждебный, иронический и простосердечный, саркастический и наивный, ласковый и грубый, многозначительный и беспричинный, торжествующий и оправдательный, бесстыдный и смущённый. Можно еще и увеличить этот перечень – весёлый, печальный, нервный, истерический, издевательский, физиологический, животный. Может быть даже унылый смех!»
Когда мы пугаемся, – пишет В. Пропп в книге «Проблемы комизма и смеха», – мы вздрагиваем; от страха мы бледнеем и начинаем дрожать;  когда человек  смущается, он краснеет, опускает глаза; от удивления он, наоборот, широко раскрывает глаза и всплескивает руками. От горя мы плачем, плачем также, когда бываем растроганы. Но отчего человек смеётся?»
Итак, отчего человек смеётся? Возможно, смехом он обнаруживает некий скрытый от него самого  душевный потенциал. Характернее всего для смеха проявление радости, открывая в себе клад, человек, по сути, открывает себя. Смех, как физиологическое явление, по мнению исследователей, есть проявление избытка энергии. Так что смеётся он скорее, от избытка  нахлынувших чувств, чем от недостатка, от последнего он не смеётся. Вообще, по большому счёту, смех является   наилучшим способом заявить  всему миру: «Я – есть!»
Леонардо да Винчи, как гениальный художник, не мог не обращать внимания на  физиогномические изменения смеющегося, так, он писал: «Тот, кто смеётся, не отличается от того, кто плачет, ни глазами, ни ртом, ни щеками, но только неподвижным положением бровей, которые соединяются у того, кто плачет, и поднимаются у того, кто смеётся». Однако, о том, почему столь схожи между собой  столь противоположные вещи, как смех и плач, не говорит ни  Леонардо, ни  занимавшийся  этим вопросом Дарвин, для которого  единство   выражения смеха и плача – загадка, не имеющая ответа.






2.5.2. Юмор – дивный дар судьбы

Чувство юмора превращает отрицательную эмоцию в положительную: всё жестокое смягчается, и приходит чувство солнечной радости.
          Марк Твен
Я сделала себе правилом ко всему относиться с иронией и юмором, потому что жизнь – жутчайшая штука, я вам скажу.
Т. Сёмина

Юмор не то, что вызывает безудержный  смех, и цель юмора  отнюдь не в том, чтобы смешить людей, как это порой кажется, нет, ибо,  как это остроумно замечено, юмор всегда есть немного защита от судьбы  (т.е. от ударов судьбы).
Клоун – не просто смешной чудак,  его походка,  мимика, жесты, реплики всегда глубоко  продуманы и, главное, ради чего он  исполняет  сцену, заключается не столько в том, чтобы посмеяться, сколько в том, чтобы  сделать этот мир чуточку лучше.
Поэтому настоящий юмор тот, справедливо замечает А.М. Арканов, который заставляет человека подумать о чём-то, понять что-то в этом  мире. И в заключение можно сказать уже без шуток, что смех и юмор –  дело серьёзное.
Изменить человечество, «вылечить» невозможно, но… другого человечества у нас нет. Значит, необходимо поставить  перед человечеством зеркало . Известно, что в каждой шутке есть доля правды. Гениальный актёр-комик Р.Я. Плятт  в одной из сцен  объясняется в любви, а на вопрос возлюбленной: «Что тебе нравится во мне больше всего?», –  отвечает  одним словом: «Жилплощадь».
Имущественные  отношения и  право наследования  является предметом  многих детективных  сюжетов и историй. А.С. Пушкин  начинает  роман в стихах «Евгений Онегин» именно с этого момента:
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другом наука;
Но, боже мой, какая скука!
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу  прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же чёрт  возьмёт тебя!»

Так думал молодой повеса,
Летя  в пыли на  почтовых,
Всевышней волею  Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы  и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий,  сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда  гулял и я:
Но вреден север для меня .

Правда, здесь вопрос  о наследовании  не имеет криминальной окраски, зато человечески  эмоциональное развитие  этот же момент получает в следующих строчках:
Так! равнодушное  забвенье
За гробом ожидает нас.
Врагов, друзей, любовниц  глас
Вдруг молкнет. Про одно именье
Наследников сердитый хор
Заводит непристойный спор .

Видеть  смешное в жизни, значит, жить весело, значит, защищаться самым действенным оружием от ударов, которые выпадают на нашу долю – врождённым  чувством юмора. Вероятно, прав был Бомарше, говоря, что следует спешить рассмеяться, чтобы не пришлось  заплакать и,  действительно, лучшее лекарство от страха – смех, и кто смеётся, того, скорее всего можно отнести к  счастливым.
Кто смеётся, тот и прав, недаром  кто-то заметил, что  не всё правдивое смешно, но всё смешное правдиво. 
Ф. Ницше в своей известной книге «Так говорил Заратустра» замечал: «Какой из грехов, совершённых здесь, на земле, до сих пор остаётся самым тяжким? Не слова  ли того, кто сказал: «Горе смеющимся!».
Неужели он не нашёл на земле причин для смеха? Значит, он плохо искал. Их находит даже  ребёнок.
Мало  любви было в нём, иначе он возлюбил бы и смеющихся!
…Мало в нём было любви – иначе бы он не гневался, что не любят его самого. Всякая великая любовь желает не любви, она жаждет большего» .
Человек, оставленный  Амуром, утешается  Бахусом, иронизировал  А. Шопенгауэр. 
Смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится, замечал  Н.В. Гоголь. Разумеется, юмор это не громкий смех, недаром Ницше писал, что наиболее остроумные авторы вызывают наименее заметную улыбку. А М.А. Захаров недвусмысленно заметил: «Самое  замечательное это когда смеёшься, а хочется  плакать».
Читая всякое порядочное сочинение, замечаешь, что параллельно с этим в уме происходит своя собственная, творческая работа – направленная, нужная, необходимая и чрезвычайно интересная. Может быть, к делу следовало бы приступать не  прежде, чем иссякнут все превосходные эпитеты, которыми люди склонны обозначать малознакомые предметы и вещи? «Матушка природа есть книга, которую надо читать и видеть», - говорит герой рассказа А.П. Чехова «Письмо к учёному соседу». Вообще весь этот рассказ гениальная  пародия на «учёность» в кавычках и без оных.
И если  автор смеётся над маленьким человеком и всем тем, что тот считает несомненным достоинством, то  смеётся все же, как порядочный человек, т. е.,  сквозь слезы.
Если этот маленький человек сам, прежде всего, поражается глубине собственных  мыслей, то, тем не менее, и он, как говорится,  имеет место быть.


2.5.3. Философия и смех

Особое место в ряду авторов, наблюдающих мир сквозь  призму юмора, занимают сочинения братьев Алексея, Владимира и Александра  Жемчужниковых  и А.Н. Толстого. Образ, созданный воображением этих замечательных писателей, жив и по сей день. «Мысли и афоризмы» Козьмы Пруткова ни в коей мере нельзя назвать поучительными, но в них  мы находим  полный букет  парадоксов и парадигм.  Ненавязчиво, не поучая, легко, незаметно, как бы обращаясь к самому себе, автор «изрекает»   словесные перлы, как будто бы  бессмысленные,  но их внешняя  «простота»  завораживает и заставляет задуматься: как сие следует понимать? И следует ли понимать что-либо  вообще? Возможно, маска  простака  как  способ выражения «мысли»  (в кавычках и без оных) – для русского  человека  наиболее   понятна и близка. Создается впечатление, что писатель  говорит так,  как говорит  народ и от имени народа.
Автор великолепной мистификации  Козьма (распространенное прежде в  среде русского  народа имя) Прутков заявил себя, прежде всего, пародистом – находчивым, метким, злободневным.
Специалист подобен флюсу: полнота его одностороння.
Многие чиновники стальному перу подобны.
Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим.
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза.
Счастье подобно шару, который подкатывается: сегодня под одного, завтра под другого, послезавтра под третьего, потом под четвертого, пятого и т.д., соответственно числу и очереди счастливых людей .
К сожалению, юмор плохо переводится на другие языки.




Смех необходим человеку как вода, как воздух, имеется  в виду не  «смех без причины»,  но скорее, смех сквозь слезы; гоголевский смех, вспомним слова  городничего из бессмертной комедии «Ревизор»:  «Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотрите, как одурачен городничий!..  Сосульку, тряпку принял за важного человека!  Вон он теперь по всей дороге заливает колокольчиком! Разнесет по всему свету историю. Мало того что пойдешь в посмешище, – найдётся щелкопёр, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши.  Чему смеетесь?  Над собою смеетесь!.. Эх вы!..  Вот,  подлинно, если бог хочет наказать, так отнимет прежде разум» .
Также и Козьма Прутков, «требует от читателя особого настроения. В известном смысле, он – обманщик: его лицо обещает гораздо менее того, что может дать его книга». «Плоды раздумья»,  «мысли и афоризмы» Пруткова известны каждому читающему человеку –  взрослому и школьнику.
Никакие серьёзные  доводы не звучат так убедительно, как хорошая шутка, даже если мы сами становимся объектом  насмешек, то нам  чаще всего не хватает именно такого, несколько даже легкомысленного отношения к жизни и бытию вообще.  А  если смеются  над нами, то, что же, будем любить врага его же оружием!..
Удачную шутку можно уподобить разряду грома. Любовный треугольник, например, стал основанием для следующей: узы брака оказываются порой настолько тяжёлыми, что их приходится нести втроём.
Следует смеяться и философствовать, учил Эпикур, если перевернуть слова, то получится, что следует философствовать и смеяться. Смеяться, вообще, это самое лучшее свойство человеческой природы, но следует учесть, что лучше всего смеяться не над другими, как это чаще всего бывает, но над самим собой, именно это и делает человека Человеком. Пройдёт время, мы вновь посмотрим на прошлое, на то, что так мучило нас и поймём, насколько прав был Демокрит, и все те, которые умели, что называется, посмеяться над собой. Вспомним  строчки некогда популярной песни:
Умейте посмеяться над собой,
Не надо только вешать носа,
Не надо, не надо…


2.5.4. «Себе, любимому…»

Ф. Ницше эпиграфом  к  своей книге «Весёлая наука»  избрал четверостишие, помещённое над  его входной дверью:
Мой собственный дом – моё пристрастье,
Никому и ни в чём я не подражал,
И – мне всё ещё смешон каждый Мастер,
Кто сам себя не осмеял.

Поэт и мыслитель и здесь являет образец того, как  следует смеяться над собой.
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите  самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней, верно, нет его .

Во второй половине девятнадцатого века,  в США большой популярностью пользовались  юмористические лекции писателя  Самюэля Клеменса, более известного по псевдониму  Марк Твен, многие шутки  которого стали, поистине, бессмертными, например: слухи о моей смерти сильно преувеличены; он любит себя, пользуется взаимностью и соперников в этой любви не имеет; у меня, судя по всему громадные запасы знаний, для того, чтобы пораскинуть мозгами, мне требуется неделя.
Единственное, что у меня осталось, говорила певица и актриса Рина Зелёная, глядя на себя в зеркало, это красота.
О шутках и юмористических  высказываниях великой  Ф.Г. Раневской ходили легенды и составлялись книги, о том, что красота это страшная сила, мы узнаем от дочери бедного нефтепромышленника (так Фаина  Георгиевна отвечала на вопрос о своём социальном происхождении).
Духовный облик поэта – в его стихах, акцентах, интонациях, тонах и полутонах. Пронизаны иронией и тонким  юмором одни из последних  гармоничных стихов М.И. Танича:
Живу давно, имею взрослых внуков.
Не Прометей по линии огня,
И не дослышу всех входящих звуков,
А также исходящих из меня.
Посредство слухового аппарата
Мне было бы, возможно, не во вред,
Так я ещё и вижу плоховато –
Гармония моих преклонных лет.

Настоящий юмор всегда  содержит тонкий намёк и, как кумулятивный  снаряд, взрывается не при столкновении с объектом, но внутри него, а для этого необходимо какое-то время.
Природа, как это заметили древние, не терпит пустоты, и если мы не наполняем нашу жизнь делами, шутками, песнями  и   то автоматически впадаем  в депрессию, в тоску, в скуку и – суету – эти вечные бичи человечества. Недаром ведь слова старой доброй песни готовы снова и снова  слетать с языка:
Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не даёт никогда.
И любят песню деревни и сёла,
И любят песню большие города .

Правда, если  в  утверждении  учёного нельзя  заметить некоторой доли юмора, то это еще не значит, что оно легковесно. Напротив, необходимо помнить, что юмор любит рядиться в разные одежды и его вполне  можно и следует воспринимать как необходимую составляющую  её Величества Мудрости, ибо что ещё будит мысль так, как Юмор? Что еще приводит в движение всё наше существо, как не юмор? Что еще заставляет нас сравнивать, проводить  аналогии, параллели, что способствует  рождению новых образов, как не Юмор?
Вспомним, что Демокрита называли смеющимся философом, может быть,  за то, что он находил достойными смеха  все дела человеческие? Как известно, нередко в  истории  (и в жизни) большие глупости делались с серьёзным лицом. И хотя смех и юмор не являются предметом данного исследования, то всё же не будем забывать, по крайней мере, что эти понятия единственно способны делать нашу жизнь светлее и чище. И интереснее. В этой жизни  всё часто происходит по принципу наоборот, ещё хуже, когда всё делается правильно, а несчастных – тьма.



2.5.5. Оптимист и пессимист

Легендарный  Коркыт  всю жизнь искал  счастье - жеруйык – всю землю  объехал, но  счастья  нигде не нашёл. Однако, даже пессимизм Шопенгауэра никак не  оправдывается, более того, человек, неисправимый оптимист – сколько его ни исправляй,  он все равно будет верить в лучшее.
Даже в самое суровое,  военное  время, поэзия становилась тем спасательным жилетом, который помогал человеку плыть по бурному морю жизни, недаром  в  уме  поэта родились строчки:
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне .

Стихи, говорил  поэт и участник  Великой Отечественной войны А.П. Межиров, ничем не должны прерываться:
Какая музыка была,
Какая музыка играла,
Когда и души и тела
Война проклятая попрала.

Герой  фильма «В бой идут одни старики» (режиссёр и актёр Л. Ф. Быков)  подарил  нам  фразу, которую  смело можно назвать крылатой: «Война преходяща, музыка вечна».
Нам было бы неразумно как разочаровываться в людях, так и обижаться на них, ибо в действительности в  мире всегда было немало смешного, но к сожалению, тонкий юмор редко замечается, и нередко еще  смех вызывают именно грубые  шутки.
Весь мир – театр, и люди все – мужчины, женщины – актёры! – и вот с легкой руки В. Шекспира получаем готовую модель человеческого общества.

Природа человека неизменна, и по-прежнему, весь мир – театр, и жизнь – борьба, на смену театральным подмосткам открывается театр военных действий, слова немецкого генерала К. Клаузевица давно стали крылатыми: война есть продолжение политики другими средствами.
Вид крови возбуждает и пьянит человека, подобно тому, как запах крови приводит в состояние повышенной активности всякого хищника, будь то кошка, волк, медведь или акула. Недаром поэт  пророчествовал:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъярённом  океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог .

Пессимисты всегда не правы, если  внимательно присмотреться к человеку, то станет ясно, что смех вполне соответствует его духовной природе, и смеяться для него так  же естественно, как  дышать, жить, любить и петь.
Что касается тех людей, которые избрали себе  профессией смешить людей, то вероятнее всего, что это должны быть люди большой души и  особо одарённые, ибо вполне очевидно, что смех – дело серьёзное, настолько серьёзное, что вряд ли есть ещё что-то более серьёзное. В.С. Высоцкий  в стихотворении, посвящённом памяти такого человека, клоуна Валерия Енгибарова, писал:
Умер шут, он воровал минуты,
Грустные минуты  у людей…

Бытует мнение, что в жизни клоуны на сцене, как правило, мрачные люди, о таком человеке рассказывает притча. На прием к  психологу приходит мрачный посетитель.
–  Доктор, мне невыносимо жить. Я не вижу смысла в существовании, мир окрашен в чёрные тона, меня посещают только мрачные мысли. Скажите, что мне делать, доктор?
–  Дорогой, да я вас легко вылечу! Всё очень просто. В наш город приехала новая цирковая труппа, и у них невероятный клоун. Я был на представлении. Там зрители просто умирают со смеха. Если уж он вас не развеселит, то ничто не развеселит.
–  Благодарю вас, доктор. Я – тот самый клоун.



2.5.6. Школьная планета


Хотя за А. Шопенгауэром прочно утвердилась репутация классического философствующего пессимиста, тем не менее, он считал, что весёлость – наличная монета счастья.
Кладезем мыслей нередко становится речь детей и школьников. Причём, смех вызывает именно «неправильная» с точки зрения  орфографии и стилистики речь, здесь и слова, придуманные детьми, и известная мысль, но своеобразно понятая, и трансформированная в сознании ребенка.
Но это всегда  речь образная, яркая, без  претензий, но тем не менее, незабываемая.
Например. Бабушка рассказывает, как тяжело ей жилось прежде, и кушать не было, и сладкого не было, и одеться не во что, и обуться не во что. Внучка говорит: «Вот видишь, бабушка, как всё изменилось, теперь ты живёшь с нами, и у тебя  всё есть».
Или еще пример. Школьник  рассказывает на  уроке: «Корова это такое животное, у которого впереди две загогулины, если кто-то на неё нападает, то она ими бодается. А сзади у неё приспособление для отгоняния мух. Корова даёт молоко, поэтому её все любят. Если корова не даёт молока, то её называют быком».
Школьные сочинения являют собой настоящие перлы, полны  детских выдумок и фантазий. Высказывания  напоминают и оговорки из цикла «нарочно не придумаешь».
 «Самым любимым временем года у него были каникулы…»
«Дело происходило в воскресный день – в понедельник».
 «Обезьяна вцепилась в дерево задними руками».
«Оля съела бублик вместе с собакой, которая бежала впереди».
«За кустом белело что-то синее».
 «Он сел на коня и сунул  ногу в ту штуку,  которая висит  сбоку».
 «Человек был очень высоким – не меньше двух кубических метров!»
«Володя бежал, весело перебирая двумя ногами».
 «И тогда Егорка забрался на дерево и стал снимать лыжи».
 «У него, как у всех кавалеристов, на сапогах были штопоры».
 «В мастерской шумно пахло машинным маслом».
«Уезжая, они  впопыхах забыли телёнка. Потом  вспомнили и стали вытаскивать телёнка из попыхов».
 «Зайцы тихо сидели под кустом, сложа руки».
«Он  лёг в постель и уснул изо всех сил».

В приведённых  текстах налицо  явные оговорки, но оговорка, как известно, говорит  о многом. Причём, если убрать из речи  явные несообразности, «неправильности» или заменить  их на «правильные» слова, то, увы,  шарм теряется. Например, если поправить: «Самым любимым временем года  у него было лето». «Он вскочил в седло и сунул  ногу в стремя». Или: «Он взял шпагу и бросился в бой» и т.д.
Читая  или слушая подобное, нельзя не улыбнуться. Между тем, психологи утверждают, что смех и всё то, что поднимает нам настроение, способствует выработке  гипофизом гормона счастья – эндорфина.
О притягательной силе «неправильной речи» замечательно писал А.С. Пушкин.
Не дай мне бог сойтись на бале
Или  при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Или с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю .

Говорят, что один  паяц делает для здоровья  людей больше, чем дюжина врачей. Вероятно, именно потому, что смех мобилизует  внутренние резервы, активизирует все защитные силы организма, который справляется с болезнью  самостоятельно, без  лекарств. Так что здесь достаточно оснований, чтобы сказать, что смех и есть лучшее лекарство.
Здесь налицо явный парадокс, когда две детали, два момента, два противоречия немыслимо соединены в одно целое.





ВМЕСТО  ВЫВОДОВ

Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?..
Шутка

У писателя  одно оружие – Слово. Говорят, что у Иосифа Шормана (прототипа Остапа Бендера) была мечта написать великую книгу о великом человеке, то есть  о самом себе. И рядом с этой мечтой всегда была другая мечта – разбогатеть. А  чтобы разбогатеть, нужна идея, которая должна стать курицей, несущей золотые яйца. Чего в этих словах больше – иронии, шутки или правды? А может быть, здесь всего понемногу?
Если верно утверждение, что в каждой шутке есть доля правды, то почему  не предположить, что будет  столь же верно и обратное утверждение, а именно: в каждой правде есть доля шутки.
Илья  Рутберг  рассказывал: «Режиссер повёл меня  по длинным коридорам «Мосфильма», мы зашли в какой-то кабинет, и он, показывая присутствующим на меня,  сказал: «Вот он понравился Хрущёву, а вы кому нравитесь?».
Я пришёл домой, и мой длинный нос задрался и стал курносым от гордости.
Мне, самому молодому из знаменитых актёров, была положена высокая зарплата. Прошло время, Хрущёва сняли, и мою зарплату пересчитали в сторону уменьшения. Я написал заявление, в котором указывал, что достоин более высокого оклада.
Главный вызвал меня к себе в ставку и сказал: «Ты понимаешь, в какое время мы живём?! Раньше ничего нельзя было говорить, а теперь можно говорить всё! Ты должен жить и радоваться! Иди к чёртовой матери и радуйся. Я взял справку и пошёл радоваться».
Момент рождения смеха укрыт  от нас столь же надёжно, как тайна рождения мысли и слова.
Пусты слова того философа, которые никого не утешают, говорил Эпикур и, читай, не врачуют.
Знаменитое сочинение Эразма Роттердамского  «Похвала Глупости» учит  нас находить смешное в жизни, но разве это кому-нибудь повредило?
Человек без юмора умирает при жизни.
Сочинения Вольтера  пронизаны тонким изящным юмором, кажется, что если бы философ не смеялся таким  оригинальным образом, то просто бы умер  от тоски.
Когда  говорят, что всё понятно без слов, тогда очевидно, что для понимания достаточно интуиции и контекста. Молчание обретает статус высшей формы коммуникации в иерархии способов общения: знающий молчит, но его молчание красноречивее слов, ибо чревато возможными ответами на любой из вопросов.
Хорошо смеётся тот, кто не обижает смехом другого человека, а ржать умеют и лошади – но где же  проходит граница между тем и этим?..
Если  логика доказывает, писал Чарли Чаплин, что жизнь – пустая случайность, то пошлите её к чёрту, но не жизнь, а логику.
Всякое исследование, отмечает  учёный  Игорь Бурцев проходит, по крайней мере, три этапа:
1) этого не может быть  при этом иногда иронично добавляют, потому что этого не может быть никогда;
2) в  этом что-то есть;
3) ну кто же этого не знает?!
Больше всего на свете человек хочет смеяться. Жить и радоваться. И очень жаль, когда для этого не находится поводов.
Причём, смех вовсе не обязательно должен быть громким, недаром ведь философ заметил: «Наиболее остроумные авторы вызывают наименее заметную улыбку» . Иначе говоря, кроме того, кто смеётся над собой, хорошо смеётся и тот, кто смеётся в душе.
Хорошо смеётся тот, кто смеётся сквозь слёзы.
Большое значение имеет юмор в разрешении конфликтов.
Бомарше писал, что нужно спешить рассмеяться, чтобы не пришлось заплакать. Исаак Бабель отмечал: «У всякого глупца хватает причин для уныния, и только мудрец разрывает смехом завесу бытия». А Бернард Шоу говорил: «Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от желания вас повесить».
Шутка, смех, указывают психологи,  ведут к сублимации конфликта. Юмор помогает навести «мосты» между оппонентами и группами.
Д. Смелзер в своём учебнике по социологии, касаясь ролевых конфликтов в семье, назвал любую шутку реальной возможностью «выпустить пар».
З. Фрейд в работе «Я и Оно» впервые рассматривал юмор как надёжное защитное средство.
В рамках межличностного взаимодействия юмору и шутке приписывается набор таких целительных качеств, что им мог бы позавидовать любой терапевт.
Смех разряжает напряжённость, вызывает  удовлетворение и способствует разрешению конфликта, правда, отмечают психологи, юмористические материалы не должны носить «националистический» характер, не должны иметь основой враждебность и агрессию.
Любой человек, контактируя с другими, стремится сохранить свой образ, престиж. Потребность в признании другими стимулируется активностью поведения.
Исследователи считают, что смех не только целесообразен, но и просто крайне необходим в вопросах видового выживания .
Человек без юмора умирает при жизни. Известный  мастер шуток и пародий Сева Новгородцев признавался: «Я поймал себя на мысли, что я в студии настоящий, а в жизни просто притворяюсь. И, когда думаю о смерти, у меня слёзы на  глаза наворачиваются – мне не себя,  мне Севу Новгородцева  жалко».
Человека можно определить как того, кто умеет смеяться. Может быть, действительно, труд сделал из обезьяны  человека за миллионы лет эволюции, но  в  природе  человека заложено стремление смеяться, как заложено стремление к удовольствию, ведь смеющийся, по сути, счастливый человек. Смех всегда парадоксален, всегда таит в себе невероятную тайну, никто не может сказать, почему человек смеётся, еще важнее то, что вызывает у него смех. Психологи уверены, что в смехе раскрывается суть человеческой натуры.
Природа наделила нас удивительным даром – во всеуслышание заявлять миру  о том, что нам хорошо жить на свете.



















ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Любовь – это дар небес, который требует,
чтобы его  лелеяли самые совершенные 
души и самое прекрасное воображение.
Пылкие наслаждения усыпляются браком,
дар небес утрачивается под влиянием
грубого и безвкусного разврата, 
а выгода превращает его в товар.
К. Гельвеций

Самое лучшее – умереть от счастья бытия.
А.П. Робертс

Мы вступили в XXI век – век автоматизированных линий  производства и компьютерных технологий. Техника прочно вошла в быт  нашего современника. Однако, развитие научно-технического прогресса  это не только сплошь «плюсы»,  очевидны и «минусы».
Когда усилиями сотен тысяч учёных, усилиями  миллионов людей на протяжении сотен лет построено всё то, что вызывает гордость человечества; когда построены многомиллионные города с невообразимо сложной структурой по обеспечению их жизнедеятельности; когда создано всё то, что называется  современной цивилизацией, то самое время убедить  людей в том, в чём Г. Лейбниц пытался убедить  триста лет назад, а именно: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров».
Известный французский ученый Пуанкаре, автор книги «О науке», писал: «Ученый изучает природу не потому, что это полезно, он исследует ее потому, что это доставляет ему наслаждение, а это дает ему наслаждение потому, что природа прекрасна. Если бы природа не была прекрасной, она не стоила бы того, чтобы быть познанной, а жизнь не стоила бы того, чтобы быть прожитой» .
Ученый, занимаясь наукой, пытается постигнуть некие, пока еще таинственные  связи, гармонию и красоту мира, обычное большинство взирает на него, как на того, кто должен немедленно приносить пользу, для него, прежде всего и после всего, «важен результат».  Этому большинству, конечно, нет дела до всех поисков, до процесса, так, можно сказать, люди делятся на тех, кому важен  сам процесс и на тех, для кого «важен результат».
Даже Л. Н. Толстой объясняет, что «наука для науки» в его глазах представляется идеей, лишенной смысла, хотя его то уже никак нельзя отнести к большинству. Подводя итог, скажем, что  обыденное сознание, имеет, пожалуй,  мало общего с научным сознанием.
Ученый обязан своим успехом, конечно, прежде всего, таланту, искре Божией, способностям, желанию, терпению, времени, усидчивости, но не только этим, ибо главнейшим условием всякого успеха является любовь. Без любви не было бы ничего. «Главное условие успеха – это вера», – пишет У. Геллер  в книге «Моя история», а вера, надежда, любовь, как известно,  понятия одного порядка.
Размышляя над проблемами бытия человека в мире, автор постепенно пришёл к выводу, что техника сыграла свою роль в становлении  и развитии человеческого общества и цивилизации. Техника никоим образом не должна заслонять человека-творца и поэта. Интеллект, утверждают культурологи, развивается только в культуре и просвещении. Писатель Леонид Леонов, автор  произведения «Русский лес», с тревогой замечал, что мир устал от цивилизации, и задался вопросом: «Зачем Богу понадобился человек? Зачем совершенному существу, у которого нет нужды, нет потребностей, нет проблем, надо было создавать человека?»
«Добро» и «Зло», «Радость» и «Страдание», «Я» и «Ты» - всё казалось мне разноцветным фимиамом перед оком творца. Отвратить от себя взор свой хотелось ему – и создал он мир» . Так говорил Заратустра.
Мир в очередной раз перевернулся, когда  техника стала заслонять человека, детище стало возвышаться над творцом.
Даже маленькие дети не верят сегодня в чудо по имени Дедушка Мороз, и Золушки, увы, не становятся Принцессами.
Мы  создали потребительскую цивилизацию, отмечают учёные. Мы потребляем 96% готовой энергии природы  и только 4 % производим. Если учесть, что природа  разумна, а она,  по всей видимости, разумна, то человечество должно научиться читать знаки «книги  природы». К концу века, предупреждают учёные, вполне вероятна война за воду. Несмотря на то, что планета Земля на две трети состоит из  Воды, уже сегодня во многих, особенно густонаселённых районах катастрофически не хватает Воды.
Сжигание нефти и газа, как известно,  сопровождается  выделением  большого количества углекислого газа и других продуктов, которые  запускают сложный механизм  в цепи экосистемы.
Проблема в том, предупреждают ученые, что грядущие изменения на  планете Земля могут не предполагать выживаемость  вида homo sapiens. Появляются  апокалиптические фильмы, где Земля представляется  вновь  «безвидной и пустой», о высшем  разуме  напоминают только роботы, которые  периодически  прилетают на межпланетных кораблях  для  проведения  экспериментов.
Таким образом, бережное отношение к природе и энергоресурсам  возводится в ранг  глобальных  проблем современности.
Сегодня мы не представляем  себе жизни без многих  технических устройств. Всё это так, однако, стал ли человек счастливее, как это предполагалось на заре Нового времени? Нельзя ли предположить, что несмотря на, поистине, фантастические достижения науки и технические усовершенствования, проблема  счастья  стоит  перед человеком и человечеством ничуть не менее остро, чем во все предшествующие века?
Большие города – хорошо это или плохо? Очевидно, что на этот вопрос нельзя ответить однозначно, нельзя уже потому что они строились веками. Но ирония судьбы и в том, что человек не может себе представить, – всё могло быть иначе, и именно поэтому готов убеждать – всех и себя в том числе, – что это и есть вершина человеческого гения и самое лучшее, что может быть.
Выпускник Трирской гимназии Карл Маркс мечтал некогда о всеобщем счастье человечества, и полагал счастливейшим того, кто сделал  счастливым наибольшее  число людей.  Но социальные эксперименты ХХ века зашли  слишком далеко, «железной рукой загнать человечество к счастью» не получилось. Гениальные идеи Маркса объявляются утопией, и сегодня уже никто не мечтает построить на планете «город солнца», как это не раз бывало в истории человечества, увы,  суровые прагматисты вместе с водой выплеснули и ребёнка.
Вместо всемирного счастья сегодня  получает распространение идея  неслыханной  конкурентоспособности, личный успех объявляется вершиной  человеческого духа, а  о том, кто добился  успеха,  говорят на американский манер: «Self made man –  человек, сделавший себя сам». Может быть, действительно, раз нет такого закона, по которому мы должны любить человека, то и не надо ничего ни выдумывать, ни пытаться понимать других?..
«Отчего же фильм («Чучело» - В.Г.) моей мечты – писал Ролан Быков, –  не взрослый? А оттого, что меня  не будет интересовать: так разводиться или нет, страдать или нет, терпеть или давать сдачи? Меня будет интересовать вопрос стартовой ориентации: любить  или нет, есть она или нет? Есть!!!
Прекрасная! Всесильная! Но горькая. Ищите свою счастливую.
Что делать? Во-первых, любить!
Мораль, нравственность, мир чувств – вот где ребенок нуждается в помощи. Еды ему хватает, а вот веры, интеллекта, духовной чистоты, справедливости – нет».
Цивилизация, отмечают некоторые психологи,   настолько погрязла в  иронии и самоиронии, что искренность даже в тебе самом уже с трудом откапывается.
Современное общество, как западное, так и восточное, преимущественно, неплохо обеспечено материально, мы не знаем, что такое голод (а наши родители, дедушки и бабушки знали, что такое и голод, и тяжелый, изнурительный труд), но духовное развитие  человека, на наш взгляд, сильно отстаёт от уровня новейших технических достижений. Э. Фромм справедливо замечал, что  человеческий мозг  живёт в двадцатом веке, а сердце большинства людей – всё ещё в каменном.
Б. Рассел полагал, что философия занимает  обширную  ничейную  полосу между теологией и наукой. Философия не «наука наук», но благодаря регулятивной функции и её  способности рефлексировать,  разъясняет основания научного метода. Судя по неоднократным напоминаниям в книге «Мудрость Запада», Рассел склоняется  к тому, чтобы принять в качестве метода философии «бритву Оккама»: при исследовании сути вещей следует отметать всё, что загромождает «независимую природу истины». Эта истина открывается исследователю во многом благодаря его научной честности и искренности.
Рассел верил в философию, считая её вечной проблемой: «Каков  мир в его самых общих чертах, вопрос, которым никакая  наука, кроме философии, не занималась, не занимается и не будет заниматься» .  Он не разделял мнение философствующих пессимистов, ожидающих поглощения философии то ли наукой, то ли религией. Рассел допускает, что вряд ли в будущем философия будет иметь такое же значение, какое имела для древних греков, однако, подчёркивает её благотворное воздействие на общество: «Она умеряет религиозные и философские страсти, а занятия ею делают людей более интеллектуальными особями, что не так уж плохо для мира, в котором творится немало глупостей».
Философы и люди науки не могут ограничиться функциями объяснения, они действуют: «Одни философы защищают общественное status quo, другие стремятся изменить мир, – говорит он, перефразируя  одиннадцатый тезис Маркса из его «Тезисов о Фейербахе».
Изменить мир, считал Рассел, лучше всего и вернее всего путём морального совершенствования и самосовершенствования. Наука не занимается вопросами о добре и зле, она не может объяснить «целей, к которым мы стремимся, или оправдать этические принципы, которым следуем» .
Что такое жизнь? «Тайна — хорошо известная и в то же время совершенно неизвестная каждому человеку — это он сам». Великий русский романист и реформатор, настоящий философ, граф Лев Николаевич Толстой разгадывал эту загадку всю жизнь и, следуя дельфийскому методу, тщательно изучая свою внутреннюю сущность, открыл истину такой, какая она есть на самом деле, — Aletheia, дыхание Бога, сознательный разум в человеке, или истинное бессмертие.
Размышляя о мире и о себе, Толстой писал:  «Единственное спасение моё и всякого человека в жизни в том, чтобы жить не для себя, а для других, а жизнь нашего сословия… вся построена на гордости, жестокости, насилии, зле, и потому человеку, желающему жить хорошо, жить со спокойной совестью и радостно, надо не искать каких-нибудь мудреных далеких  подвигов, а надо сейчас же, сию минуту действовать, работать, час за часом и день за днем, на то, чтобы изменить её и идти от дурного к хорошему, от себя к Богу».
Любовь и счастье – существеннейшие позитивные  экзистенциалы человеческого бытия.
Существует немало способов, чтобы быть счастливым, но с возрастом большинство  людей просто разучается самому главному – умению  радоваться жизни. Вспомним себя в детстве, редко кто скажет, что оно было безрадостным, хотя, конечно, и в детстве всякое бывало. Тогда мы смотрели на мир широко раскрытыми глазами, и мир широко раскрывался для нас. Космическое ощущения счастья от того, что ты есть, наполняло тебя, независимо от того, что ты имеешь только одну, например, игрушку или один костюмчик. Постепенно, человек почему-то теряет многое из того, что имел в детстве и тогда он говорит: «Это были золотые дни детства».
О счастье лучше всего говорят влюблённые и поэты.
Ещё есть такое мнение,
Что счастье – это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлёта!

А счастье, по-моему, просто
Бывает разного  роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!

Счастлив тот, кто эту жизнь за всё благодарит, недаром поэт на прощанье нам  «прочувственно пропел»:
Но и всё же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Всё любя, спокойно умереть !

В другом стихотворении эта же мысль выражена  несколько по-другому:
Но и всё ж, теснимый и гонимый,
Я смотрю с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за всё благодарю .

Несчастный всегда обвиняет в своих  несчастьях других.
Философы и психологи едины в том, что ощущение счастья вызывают не события и объекты, а мысли, которые человек генерирует в себе сам, независимо от внешних  условий и обстоятельств.
Группа американских психологов провела исследование и поставила фильм о том, почему тот или иной человек  несчастлив. Почему  ему  всегда не везёт, то его толкнут, то нахамят, то он сам упадёт, то опрокинет на себя в столовой стакан с кефиром?..
Они пришли к любопытным выводам: счастье и несчастье человека зависит от его образа мыслей. Своим образом мыслей, вернее сказать, в данном случае неправильным, негативным образом мыслей, человек  сам притягивает к себе несчастья, причём, чаще всего счастливым или несчастливым человека делают мелочи.
Японские  мыслители заметили даже, что жизнь состоит из мелочей, однако, кто станет утверждать, что жизнь – мелочь?..
Вся наша жизнь, указывают психологи, подчинена главному вселенскому закону: человек притягивает к себе то, что он думает. То, во что мы начинаем верить, становится реальностью. Мысль материальна.
Наши мысли – это сигналы, которые мы посылаем во  Вселенную. И с этим трудно не согласиться, ибо очевидно, что поскольку мы – дети Солнца, постольку и дети Вселенной и каждый из нас представляет собой мельчайшую её частицу, носит её в себе.
Каждая наша мысль  буквально творит наше будущее. Силы Вселенной никогда не судят и не критикуют нас, принимая нас такими, какие мы есть – в отличие от нас самих. Почему же мы сами становимся на гибельный путь?..
Когда у нас появляются мысли о  бедности, болезнях и изменах, то в результате мы их и получаем. И наоборот, когда мы думаем о  любви, то становимся лучше и счастливее.
Поэтому психологи советуют, просыпаясь утром, постараться мысленно увидеть что-то очень близкое и дорогое. Надо постараться наполнить каждое утро мыслью, например: «Сегодня будет очень хороший день». Или: «Сегодня – самый прекрасный день моей жизни». «Воздух напоён счастьем, а  мир наполнен любовью, я люблю, и меня любят». Так и будет.
Студентка второго курса написала эссе на тему: «Мое понимание философии». «Философия – это учение истины, поиск нового интересного, это этика, нравственность, культура и это любовь к мудрости.
А что такое любовь?
А что такое мудрость?
Мудрость жизни всегда глубже и обширнее мудрости людей.
…мудрость будет помогать в решении различных жизненных задач, порой очень сложных. Мудрость, понимаемая как совместная работа ума и души, может быть достигнута: для этого нужно многому учиться, чутко относиться к окружающему миру и никогда не останавливаться.
Для меня скорее важен вопрос не что такое любовь, а как я её чувствую. Мне нужна любовь, без нее в моем существовании нет смысла, нет ни цели, ни стремлений. На протяжении своей жизни человек испытывает любовь к себе, своим близким, к другому человеку. И если он не испытывает взаимной любви, то начинает обижаться на весь мир, ему становится все и все безразличны.
В силу своих лет я не могу я не могу писать о любви мужчины и женщины. Но  благодарна Аллаху, что меня одарили любовью мои родители, близкие, родственники, моя Земля! Да – да, Земля! Те родные и дорогие сердцу места. Я испытываю великие чувства к своей маме и папе за ту гармонию, за ту ласку, за ту мудрость, которая окружает меня и по сей день.
Итак, сила любви – в гармонии, в  мудрости и в чувстве меры. Каждое утро я начинаю с улыбки, с доброго слова. Так как понимаю, что мы пришли на эту Землю не чтобы любовь искать, а чтобы её дарить и тем самым делать  этот удивительный мир добрее и счастливее.
В этом и заключается смысл жизни человека.
Философия – это жизнь человека!»
Когда читаешь строчки, написанные уже не ребенком, но становящимся человеком, то снова начинаешь верить в лучшее будущее человечества.
А вечером, перед сном следует вновь мысленно поблагодарить этот день, этот мир и Вселенную. А заодно и тех людей, с кем довелось  встретиться сегодня.
Самое дорогое, что есть у человека, это жизнь, писал Н. Островский, и надо наполнить её счастьем, подобно тому, как  мы наполняем стакан живительной влагой.
Важную роль  в любовных отношениях играют  представления о том, каким должен быть любимый человек, который служат как бы эталоном  выбора. Большинство людей, отмечают исследователи, имеют некий идеальный образ, предшествующий выбору любимого, однако, совпадение  идеала и действительности встречается очень редко. При этом  указывается на то, что идеал и эталон – далеко не одно и то же. Если эталон – это всего лишь образец постоянства, принципиально неизменная единица измерения, то идеал – это живой, развивающийся образец. Люди, придерживающиеся эталона, нередко оказываются неудачниками в любви, ибо склонны придерживаться  простой формулы: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!».
Также идеализация предмета любви, по мысли Фрейда, объясняется «переоценкой» объекта влечения, обусловленной его недоступностью. Согласно теории идеализации, страстная  любовь по сути своей противоположна  объективному, рациональному видению, поэтому недаром её издревле называют слепой.
Течение сентиментализма требовало от своего героя не дон-жуановской удачливости и умения покорять, способности тонко чувствовать, страдать, жертвовать собой  во имя любви. Следует отметить, что робкая, почтительная  нежность  гётевского Вертера, даёт любящему гораздо больше, чем физическое обладание. Так появляется культ несчастной любви, любви без взаимности (иногда это еще называют дружбой), которая рисуется столь возвышенной и прекрасной, что, даже умирая от неё, герой вызывает восхищение и зависть.
Подобно этому, также может вызывать зависть легендарная история любви,  описанная  А. Вознесенским, известная как песня «Миллион алых роз». Слушая простые слова этой песни, многие невольно восклицают: «Вот это любовь!». Но это еще раз показывает, что  любовь не бывает без жертвы, напоминает о том, что сердце человека, сердце женщины никогда не бывает вполне свободно и в нём всегда происходит  невидимая, внутренняя борьба. Вполне очевидно, что исход этой борьбы  неизвестен и что победа всегда достаётся дорогой ценой. В то же самое время неплохо бы помнить: «Самая большая победа – победа над самим собой».
Широко распространённым  является мнение о том, что знание убивает любовь. Мысль о несовместимости любви и знания высказывали многие  писатели и философы, которых никто не может обвинить в пошлости, так например, А.Франс писал: «…Истинная любовь не нуждается  ни в симпатии, ни в уважении, ни в дружбе; она живёт желанием и питается обманом. Истинно любят только то, чего не знают». Эта же мысль звучит в словах Т. Манна: «…Человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нём, и любовная тоска – следствие недостаточного знания». Иначе говоря, получается,  чем меньше человека знаешь, тем  легче быть хорошего мнения о нём.
Недаром говорят в народе, что правду никто не любит, и многие предпочли бы лучше, совсем не по-философски, не знать её. Вероятно, слабостью диктуется желание человека обманываться. Вспомним  знакомые нам со школьных лет стихотворные строчки А.С. Пушкина:
Алина! Сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня  нетрудно!..
Я сам обманываться рад !

Или другое стихотворение «Герой»:
Да будет проклят правды свет,
Когда посредственности хладной,
Завистливой, к соблазну жадной,
Он угождает праздно! – Нет!
Тьмы низких  истин мне дороже
Нас возвышающий обман…
Оставь герою сердце! Что же
Он будет без него? Тиран…

Однако, и это важно, приписывание любимому человеку пусть и несуществующих достоинств не всегда ошибочно. Многие философы и поэты, отмечая «любовное ослепление»,  в то же время считали любовь величайшим средством познания.
Правда, индивидуальные переживания любви и дружбы не отливаются в строгие научные формулы, но это не значит, что психология высших человеческих чувств, переживаний и личных отношений бесполезна. Они показывают, что эти чувства и отношения коренятся в субъективной реальности, в области не столько наличного, сколько потенциального бытия личности.
Любимому  человеку  нельзя не верить, разумеется, здесь  без риска не обойтись, но игра стоит свеч, так что когда двое оказываются в одной связке, то будет, на наш взгляд, уместным следующее положение: «Верь мне и я  сделаю всё, чтобы оправдать твоё доверие». Это также  указывает на большую преобразующую силу любви. Притупляя рассудок, любовь наделяет  сердце любящего  особым внутренним зрением,  оно позволяет разглядеть скрытые, потенциальные  качества любимого, недаром М. Пришвин писал: «Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя…». Это вновь подтверждает мысль о том, что любовь находится в тесной взаимосвязи с нравственностью,  делает человека выше, чище, светлее и лучше.


























СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 

Кант И.Метафизика нравов.
Шопенгауэр А. Мир  как воля и представление.
Декарт Р. Страсти души
http://www.apologia.narod.ru/bible Новый завет
http://www.philosophy.ru/library/plato/pir.html Платон. Пир.
http://www/philosophy.ru/libraru/august/04/0.htm Августин Аврелий.  Исповедь.
http:www.psylib.org.ua/books/fromm03/index.htm Фромм Э. Искусство любви.
Kama Sutra of Vatsayana. Complete Translation from the Original Sanscrit by Upadliyaya. M. A., L.L. B., D.L., Ph. D. foreword by M. Chandra. M. A., Ph. d. (Lond). Bombay, 1961.
Levinas E. Apie Diev;, ateinant; ; m;stym;. Vilnius: Aidai, 2001.
Александров А.А. Проблема человека в философии Гегеля (период 1807-1831 гг.): Автореф. дис. на соиск. уч. степ. докт. филос наук. – Екатеринбург УрГУ, 2004.
Алиев Р.М., Османов М.Н. Омар Хайям. М., 1979.
Альберони Ф. Дружба и любовь. – М.: Прогресс, 1991. – 314 с.
Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммад. Указание пути к счастью. Афоризмы государственного деятеля. О достижении счастья // Социально-этические трактаты. [Пер. с арабского]. Алма-Ата: Наука, 1973. – 400 с.
Ананьев Б.Г. Избранные педагогические труды: в 2-х т. т. 1 / Под ред. А.А. Бодалева и др. - М.: Педагогика, 1980. – 230 с.
Антология кинизма. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. – М.: Наука, 1996. – 335 с.
Аристотель. Этика к Никомаху // Философы Греции: – М.: «ЭКСМО ПРЕСС», 1999. – 832 с.
Аронов Е. Сложные формулы счастья. Интервью с Д. Макмэном. Electronic data. Mode of accessn: http://www.voanews.com/russian/archive/2007-01-23-voa2cfm/
Ахметова Г. Феномен любви в казахской мысли начала ХХ века // Адам эдемi. – 2001. - № 3, с. 88.
Барков В.С. «Если есть на земле чудесное…» – М.: Молодая гвардия, 1968. – 160 с.
Бахтин М.М. Человек в мире слова. – М.: Изд-во Российск. открыт. ун-та, 1995.
Белоусов С. Метапсихология эротической любви hpsy.ru
Берг Анита. Любовь – прекрасная незнакомка: Роман: Пер с англ. – М.: АСТ, 1998. – 544 с.
Бердяев Н. А. Эрос и личность. Философия любви и пола. – М.: Прометей, 1989. – 156 с.
Богат Е. …Что движет солнца и светила. Любовь в письмах выдающихся людей. – М.: Дет. лит., 1978. – 383 с.
Богат Е. М. Понимание. –  М.: Политиздат,1986. – 359 с.
Богат Е.М. Вечный человек. / Диалоги. Портреты. Размышления/. – М.: Мол. Гвардия, 1973. – 287 с.
Богат Е.М. Диалог с судьёй. /Человек среди людей/. – М.: Сов. Россия, 1974. – 72 с.
Богат Е.М. Ничто человеческое… – М.: Политиздат, 1989. – 429 с.
Богат Е.М. Удар молнии: повесть о любви в письмах и стихах // Золотое весло: Повесть в письмах, размышления, истории. – М.: Мол. Гвардия, 1977. – 287 с.
Бойко  В.В. Любовь, семья, общество. – М.: Знание, 1983. – 64 с.
Боккаччо Джованни. Декамерон: Роман. – Алма-Ата: Жазушы, 1987. – 560 с.
Ветер романтики. Репертуарный сборник. – М.: Искусство, 1966. – 112 с.
Виндельбанд В. Дух и история: Избранное. – М.: Юристъ, 1995. – 667 с.
Ворожейкин Е.М. Молодым супругам о браке и семье, правах и обязанностях. – М.: Юридическая литература, 1975. – 110 с.
Ворожейкина З.Н. Омар Хайям и хайямовские  четверостишия. // Омар Хайям. Рубаи. – Л., 1986.
Выжутович В.В. Поправка на смелость. – М.: Изд. политич. лит-ры, 1990. – 367 с.
Высоцкий Владимир. Нерв: Стихи. – Алма-ата: Онер, 1988. – 192 с.
Геодакян В. А. Теория дифференциации полов в проблемах человека // Человек в системе наук. – М., 1989. – С. 171 – 189.
Геодакян В. А. Эволюционная логика дифференциации полов // Природа. 1983. – № 1. – С. 70 – 80.
Геодокян В. А. Эволюционная теория пола // URL // http:// lifeofours. narod. ru / vigen1. html.
Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. В. 2-х ч. – Ч. 1. – М.: Наука, 1977. – 649 с.
Геродот. История: В 9 книгах. – Л.: Наука. Ленингр. отдел., 1972. – 600 с.
Герольд А.Ф. Жизнь Будды / Пер. с англ. С.А. Комиссарова // Жизнь Будды. –Новосибирск: Наука. Сибирская издательская фирма РАН, 1994. С. 9 – 141.
Гесиод. Труды и дни // Дератани Н. Ф., Тимофеева Н. А. Хрестоматия по античной литературе. В 2 т. – М.: Мин. просв. РСФСР, 1958. – Т. 1. – С. 63 – 68.
Гёте И.-В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия / Пер с нем – М.: Эксмо, 2006. – 640 с.
Гораций. Собрание сочинений. – СПБ: Биографический институт «Студиа биографика», 1993. – 448 с.
Горшков А.А. Проблема человека в «Феноменологии духа» Гегеля: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург, УрГУ. 1996.
Грасиан Б. Карманный оракул или наука благоразумия. – СПБ: Знамение, 1998. – 288 с.
Грей Дж. Мужчины с Марса, женщины с Венеры / Пер. с англ. И. Старых. – К.: София, 2002. – 352 с.
Даль моя океанская. Выпуск 2. Репертуарный сборник. – М.: Воениздат, 1975. – 148 с.
Даниэль Галеви. Жизнь Фридриха  Ницше. Пер. с франц. А.Н. Ильинского. Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс». 1998. – 384 с.
Денисов С.Ф. Философско-антропологические основания Ветхого Завета // Реальность. Человек. Культура. Константы и универсалии: Материалы межвузовской научной конференции (Омск, 23-24 декабря 2003 г.) – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. – С. 31 – 39.
Диоген Лаэртский О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Ред. тома и авт. вступ. ст. А.Ф.Лосев. – 2-е изд., испр. – М.: Мысль, 1986. – 571 с.
Дмитриевский В.Н. Шаляпин и  Горький. – Л.: Музыка, 1981. – 240 с.
Достоевский Ф.М. Идиот. – М.: Правда, 1981. – 640 с.
Драган Т. Переживание Я-Мы в интимных отношениях hpsy.ru
Дробницкий О.Г. Понятие морали. Историко-критический очерк. – М.: Наука, 1988. – 388 с.
Дьяконов Г.В. Диалогическая интерпретация психологии со-бытия в духовной онтологии П.А. Флоренского hpsy.ru
Жандарбеков Б., Суючбакшева Т. Любовь и ненависть Томирис: Легенда о Томирис// Рандеву. – 2001. - № 5, с. 62.
Жемчужины  мысли: сборник афоризмов, крылатых выражений / Сост. и авт.  предисл. А.А. Жадан. М., 2002.
Живи, родник. Песенник. Составитель А. А. Абрамов. М.: Советский композитор. 1990. – 78 с.
Журавлева Ю.В. Проблема «Я» в современной  философии: автореферат дис. канд. филос. наук: спец. 09.00.01 / Ю.В. Журавлёва. Пермь: 2005.
Жуховицкий Л.А. Помоги своей судьбе.  – М.: Сов.  писатель, 1989. – 349 с.
Жуховицкий Л.А., Хеслинд Ларс. О любви: Рассказы; Диалог в письмах. – М.: Худ.  лит., 1989. – 365 с.
Занфир Л.Н. Моралистическая функция философии: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Тюмень, ТГУ. 1996.
Землянская М. Мужчина и женщина: правда и мифы о взаимоотношениях. Любовь. Секс. Дети. Работа. – М.: Изд-во Эксмо, 2002. – 304 с.
Зиммель Г. Женская культура // Зиммель Г. Избранное. В 2 т. – М.: Юрист, 1996. – Т.2. – С. 234 – 265.
Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли // Вопросы философии, 2005. № 5.
Золотые афоризмы о женщинах, любви и браке / Сост. В.Борисов. – М.: РИПОЛ классик, 2009. – 576 с.
Кант И. Метафизика нравов. // В кн.: Мир и эрос: Антология  философских  текстов о любви. – М.: Политиздат. 1991.
Кант И. Основы метафизики нравственности: Соч. в 6 тт. т. 4, ч.1. М., 1965.
Кант Э. Лекции по этике. – М.: Республика, 2000 – 431 с.
Кантемиров Е.В. Проблема Другого в современном обществе: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург, УрГУ. 2004.
Кизюн Г.В. Проблемы любви в философии В. С. Соловьёва: Диссертационная  работа канд. филос. наук. – Москва, 2003.
Киричек А.В. Бытийная Любовь в «Философии сердца» Сафо hpsy.ru
Киричек А.В. Философия как терапия души / Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук в высшей школе - Вып. IV. – М.: МФЮА, 2004, с. 22-27.
Клайв С. Льюис. Любовь // Вопросы философии. 1989. № 8.
Козлов Н.И. Истинная правда, или учебник для психолога по жизни. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2002. – 480 с.
Кон И. С. Вкус запретного плода. Сексология для всех. – М.: Молодая Гвардия, 1991. – 351 с.
Кон И. С. Меняющиеся мужчины в изменяющемся мире: (Конспект лекции прочитанной автором в лектории МГУ им. Ломоносова) // Alma mater: Вестник высшей школы. – М., 2001. – № 11 – С. 35 – 41.
Кон И. С. Половые различия и дифференциация социальных ролей. – М.: Наука. 1975. – 325 с.
Кон И. С. Секс, общество, культура. – Иностранная  литература, 1970, № 1.
Конзе Э. Буддийская медитация: благочестивые упражнения, внимательность, транс, мудрость / Пер. с англ. – М.: Изд-во МГУ, 1993. – 144 с.
Коран. /Пер. смыслов и комментарии Иман Валерии Пороховой / Главный редактор Мухаммад Саид Аль-Рошд. – DAR AL FAIHA. DAMASCUS. 2005-1426. – 799 с.
Кузнецова С. Ломка психолога (Мысли по поводу или ещё раз про любовь) hpsy.ru
Кузнецова С. Любовь есть гений и спасение сердца: [Урок, посвящённый любовной лирике]// Внеклассная  работа в школе. – 2007. - № 4, с. 32-35.
Кьеркегор С. Афоризмы эстетика // Наслаждение и долг. – Ростов на Дону, 1998. – 376 с.
Кьеркегор С. Страх и трепет. – М.: Республика, 1993. – 383 с.
Лебедько В. Архетипические особенности проявления Мужского и Женского начал. – Киев, 1999.
Леви В.Л. Искусство быть  другим. – М.: Знание, 1991. – 256 с.
Леви В.Л. Искусство быть собой. – М.: Знание, 1991. – 253 с.
Леви В.Л. Я и Мы. – М.: Молодая  гвардия, 1973. – 288 с.
Левиков А. И. Ищи себя, пока не встретишь. – М.: Изд. политич. лит-ры, 1987. – 351 с.
Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. – М.: Правда, 1988. – 720 с.
Лирика. Из персидско – таджикской поэзии. Рудаки, Ибн-Сина, Насир Хосров  и др.  М., 1987. – 462 с.
Лихт Г. Сексуальная жизнь в Древней Греции – М.: КРОН-ПРЕСС, 1995.
Лоргус А. Психология страсти fapsyrou.ru
Лук А.Н. О чувстве юмора и остроумии. – М.: Искусство, 1968. – 192 с.
Любимые мелодии. Исаак Дунаевский. Песенник. Выпуск 1. М.: Советский композитор. 1991. – 45 с.
Любимые мелодии. Песенник. Выпуск 2. Песни Александра Долуханяна. Составитель  К.Н. Долуханян. М.: Советский композитор. 1990. – 48 с.
Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий / Вступ. ст., сост., подгот. текста В.В. Сапова. – М.: Республика, 1995. – С. 271 – 363.
Многообразие жанров философского дискурса: Коллектив. монография: Учеб. Пособие / Под общ. ред. д-ра филос. наук В.И. Плотникова; Рос. филос.  о-во  и др. Екатеринбург, 2001.Мысль, 1989. – 320 с.
Монтень М. Опыты. Избранные главы: Пер. с фр. / Сост., вступ. ст. Г. Косикова; Примеч. Н. Мавлевич. – М.: Правда, 1991. – 656 с.
Монтень М. Опыты. Книга вторая. – М-Л.: Изд. АН СССР, 1958. – 652 с.
Мопассан Ги де. Новеллы; Пер. с фр. / Сост. М.С. Трескунова; Вступ. ст. И.А. Лилеевой; Ил. П.Н. Пинкисевича. – М.: Правда, 1983. – 560 с.
Морган Скотт. НЕПРОТОРЁННАЯ  ДОРОГА. Новая психология любви, традиционных ценностей и духовного развития psylib.org.ua   psyport.narod.ru   go2bsu.narod.ru
Мэй Р. Любовь и  Воля  psylib.org.ua   psotrajenie.narod.ru
Мэй Р. Любовь и воля. М.: «Рефл-бук, Ваклер», 1997.
Мэй Р. Парадоксы любви и секса  (Глава из книги  «Любовь и Воля») psylib.org.ua   psychocenter.ru   heatpsy.narod.ru
Николин В.В., Федяев Д.М. Техника в потоке истории (социальные факторы технической эволюции).: Монография. – Челябинск – Омск: Изд-ва Челябинского и Омского пединститутов, 1992. – 246 с.
Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей.  – М.: REFL-book, 1994. – 352 c.
Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1. Литературные памятники/ Составление, редакция изд., вступ. Ст. и примеч. К. А. Свасьяна; Пер. с нем.  – М.: Мысль, 1990. – 829 с.
Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 2/Пер. с нем.; сост., ред. и авт. Примеч. К.А. Свасьяна  – М.: Мысль, 1990. – 829 с.
Ницше Ф. Так говорил Заратустра: Филос. поэма. – Алма-Ата, Жазушы; Интербук, 1991. – 304 с.
Ниязбаева Н.Н. Экзистенциальные  основания феномена  любви в педагогическом взаимодействии hpsy.ru
О женщина!  Женщина! Женщина! / Сост. А. Ф. Старовойтов. Пермь, 1991.
О любви // Стендаль. Собрание сочинений: В 12-ти т.: т.7. – М.: Правда, 1978. –  400  с.
Панова Н.А. Роль интуиции в морали: Автореферат дис. на соиск. уч. степ.  канд. филос. наук. Воронеж.
Паскаль Б. Письма к провинциалу // Лабиринты души / Августин Аврелий; Блез Паскаль. – Симферополь: Реноме, 1998. – С. 219 – 408.
Пауэлл Дж. Как устоять в Любви  psylib.ukrweb.net
Песнь любви / Сост., вступ. ст. и прим. С. М. Магидсон. М.: Правда,  1988. – 496 с.
Платон. Государство. Законы. Политика. – М.: Мысль, 1998. – 798 с.
Платон. Пир. //  В кн.: Мир и эрос: Антология философских текстов о любви. М.: Политиздат, 1991.
Пургина Е.Н. Учение о ценностях: Автореферат дис на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург. 2000.
Пятилетова Л.В. Любовь как смысл и оправдание человеческой жизни: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург. 1999.
Размышления о любви (Любовь как нравственное явление) (Сборник). – М.: Знание, 1989. – 64 с.
Разум сердца: Мир нравственности  в высказываниях и  афоризмах / Сост.: В.Н. Назаров, Г.П. Сидоров. – М.: Изд. полит. лит-ры,  1990. – 605 с.
Райнис Ян. Избранные произведения. – Л.: Сов. писатель, 1981. – 542 с.
Раков В.П. Маяковский и советская поэзия 20-х годов. – М.: Просвещение, 1976. – 255 с.
Раневская Ф. Случаи. Шутки. Афоризмы / Сост. Захаров С. М., 1998.
Раппопорт С.Х. От художника к зрителю. Проблемы художественного творчества. – М.: Советский художник, 1978. – 237 с.
Распутин В.Г. Век живи – век люби. Роман-газета, 1984, № 17 (999). – 76 с.
Рассел Б. Человеческое познание: Его сфера и границы / Пер. с англ. – К.: Ника-Центр, 1997. – 560 с.
Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории: Новая картина европейского прошлого. Очерки. Хрестоматия. – М.: РОССПЭН, 2002. – 352 с.
Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М.: ТЕРРА – Книжный клуб; Республика, 1998. – 544 с.
Рогинская  О. Образ—концепт "любовь" в русской языковой картине мира. 2002.
Розенова М.И.. Отношения любви в контексте образования и развития личности. Дис. на соиск. уч. степ.  докт. филос. наук. – Екатеринбург. 2002.
Сабекия Р.Б. Философия любви: основания самореализации человека:  Автореферат дис. на соиск. уч. степ.  канд. филос. наук. – Екатеринбург. 1998.
Савицкий А. Поэтическое богатство Библии. Париж. 1928.
Сагатовский В. Н. Весы Фемиды и суд совести. Популярные очерки об этике и этикете.-  М.: Мол. гвардия, 1982. – 206 с.
Самоукина Н.В. Мужчина глазами женщины, или О мужской психологии. – М.: Изд-во Института психотерапии, 2001. – 192 с.
Сартр Ж.П. Тошнота / в кн. Сартр Ж.П. Стена. Избранные произведения. – М.: Политиздат, 1992. – 480 с.
Сафо. Лира, лира священная / Пер. с древнегреческого В.В. Вересаева. — М.: ООО Издательский дом Летопись-М, 2000. ( www.ipmce.su)
Свободное слово. Интеллектуальная хроника. – М.: ИФРАН, 2008. – 342 с.
Севастинко А.В. Культурно-исторические формы экзистенциального переживания: тема любви и её дискурсивные трансформации: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург. 2002.
Соковня И. Бессонница в ожидании Любви. – М.: Просвещение, 1992.
Соловьёв В. Смысл любви  mirosvet.narod.ru
Стендаль. Красное и чёрное: Хроника XIX в. – М.: Худ. лит., 1980. – 508 с.
Стендаль. О любви. – М.: Правда, 1989. – 526 с.
Сто великих историй о любви / Сардарян А.Р. – М.: Вече, 2009. – 432 с.
Сулейменов О. О. Эссе, публицистика. Стихи, поэмы. Аз и Я. – Алма-Ата: Жалын, 1990. – 592 с.
Сущность и Слово: сб. науч. ст. к юбилею проф. Н.В. Мотрошиловой. М., 2009. – 621 с.
Сьоран Э. Энтузиазм как форма любви (Отрывок из книги «На вершинах разочарований») rossia3.ru
Такая  молодость пора…: Сборник песен / Составитель В. Аксёнов; предисл.  И. Шаферана; коммент. Л. Ивановой. – М.: Молодая  гвардия, 1987. – 318 с.
Тарасов Б.Н. «Закон Я и  «закон любви» (Нравственная философия Достоевского). – М.: Знание, 1991. – 64 с.
Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. – М.: Прогресс, 1981. – 367 с.
Твоей разумной силе слава! Европейские писатели о книге, чтении, библиофильстве. / Сост. В.А. Эльвова. М.: Книга, 1988. – 254 с.
Тиллих П. Любовь, сила и справедливость. Их онтологические качества и применение в сфере этики  medikas-pl.boom.ru   philosophy.ru
Фасхиев Р.Г. Трансформация мужского гендерного конструкта в современных гендерных исследованиях: Дис.  канд. соц. наук. – Екатеринбург. 2001.
Фаулз Дж. Кротовые норы. – М.: Махаон, 2002
Федяев Д. М. Литературные формы приобщения к бытию: Монография. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1998. – 140 с.
Федяев Д.М. Бытийный импрессионизм лирики Александра Блока: Монография. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2002. – 98 с.
Фейербах Л. Писатель и человек. Собрание юмористических философских афоризмов // История философии в 3-х тт. т. 1. М., 1967.
Философия любви. В 2 ч. Антология любви / Сост. А.А. Ивин. М.: Политиздат, 1990. ч.1. – 508 с.
Философия любви. В 2 ч. Антология любви / Сост. А.А. Ивин. М.: Политиздат, 1990. ч. 2. – 603 с.
Философия любви. Глава 25. // В кн.: Философия: Учебник / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. – 3-е изд. Переработанное и доп. – М.: Гардарики, 2003. – 828 с.
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Пер. с англ. Э.М. Телятникова, Т.В. Панфилова. – Мн.: ООО «Попурри», 1999. – 624 с.
Фромм Э. Душа человека. М.: «Республика», 1992.
Фромм Э. Иметь или быть? – М.: Прогресс, 1990.
Фромм Э. Искусство любви. – Мн.: Творч.-произв. центр «Полифакт», 1990. – 77 с.
Фромм Э. Искусство любить  psylib.org.ua   tipa-biblioteka.narod.ru   evrika.tsi.lv
Фромм Э. Миссия Зигмунда Фрейда. Анализ его личности и влияния / Пер. с англ. А. М. Руткевич. – М.: «Весь Мир», 1996. – 140 с.
Фромм Э. Мужчина и женщина  (rar) philos.omsk.edu
Фромм Э. Мужчина и женщина. – М.: Изд-во ACT, 1998. – С. 111 – 128.
Художественная  литература в преподавании философии. / Под ред. В.С. Баруллина. М.: МГУ, 1980. – 342 с.
Художественная литература и кино в преподавании  философии: В 2-х ч. / Под ред. Г.З. Апресяна. М.: МГУ, 1980. – 420 с.
Черданцева И.В. Ирония как метод философствования: социально-философский анализ: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Тюмень. 1998.
Честертон Г. К. Вечный человек. – М.: Политиздат, 1991. – 554 с.
Честерфилд Ф. Письма к сыну. Максимы. Характеры. – Л.: Худ. лит., 1971.
Чехов А.П. В человеке должно быть всё прекрасно… / Сост. В.Г. Боборыкин. – М.: Молодая  гвардия, 1980. – 431 с.
Чехов А.П. О любви // Чехов А. П. Избранные  сочинения. В 2-х т.  –  М.: Худ. лит., 1986. т. 2. с. 266-273.
Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше: (Философия и проповедь) // Вопросы философии. 1990. № 7, с.59-128.
Шлегель Фридрих. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х т. Т. 2 / Вступ. статья, сост., пер. с нем. Ю. Н. Попова. –  М.: Искусство, 1983. – 448 с.
Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы:  Сочинения. – М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. – 736 с.
Шпет Г.Г. Философские этюды. М., 1994. –  370 с.
Шубин Б.М. Доктор А.П. Чехов. – М.: Знание. 1977. – 128 с.
Шуварикова Е.В. Арина. Как позволить себе любить? hpsy.ru
Щурина Ю.В. Шутка как  речевой жанр: Автореферат дис. на соиск. уч. степ.  канд. филос. наук. Красноярск.
Энциклопедия мысли. Сборник мыслей, изречений, афоризмов, максим, парадоксов, эпиграмм. – Симферополь: Таврида, 1996. – 688 с.
Эпштейн М.Н. Четыре стороны любви  topos.ru


СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………….3

Глава 1. ЛЮБОВЬ И СЧАСТЬЕ ИЛИ СТУПЕНИ НРАВСТВЕННОГО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ

1.1. Философия  жизни и формулы счастья……….………...14
1.1.1. Моменты счастья………………………………………......14
1.1.2. Счастье  поэта и человека…………………………..…......19
1.1.3. Любовь и вино в поэзии Омара Хайяма …………………24
1.1.4. Формулы счастья  вместо выводов………………….....…28

1.2. Одномыслие  и разность……………………………….…..43
1.2.1. Язык, Мысль и Слово………………………………….......43
1.2.2. «Аз и Я» и Европа…………………………………...…......49

1.3. Благодарность и память……………………………...……53
1.3.1. Единство и борьба противоположностей………………...53
1.3.2. Человек зол  или  спасибо за всё?........................................56

1.4. Любовь и нравственность…………………………...…….63
1.4.1. Любовь и этическое  в любви……………………………..63
1.4.2. Мораль  в зеркале любви…………………………………..69
Вместо выводов…………...………………………………73

1.5. Я и Мы или как полюбить человечество……………..…75
1.5.1. Я и МЫ………………………………………………..…….75
1.5.2. Метафизика любви С.Л. Франка …………………………79
1.5.3. Любовь к Богу и любовь к  человеку …………………….83
1.5.4. Религиозная и рационалистическая суть любви ………..88
1.5.5. Ты как моё второе Я ...……………………………...……..93
1.5.6. Нигилизм или переоценка ценностей …………………...98
1.5.7. Люди – враги или друзья? ………………………………103
1.5.8. Песня  и идеология или песня  песней   ……..…………108
1.5.9. «Орлёнок» или «Песня о тревожной молодости»……....114
1.5.10. Мудрость, время и память  …………...………..….……120
1.5.11. Мера и Время ………………………………….………...123
1.5.12. Я и Ты – вечный диалог  …………………………..……127
Вместо выводов…………...…………………………......134


Глава 2. ЧЕЛОВЕК И ВРЕМЯ. БЫТИЕ И ВЕЧНОСТЬ

2.1. Я – человек? ………………………………………...……146
2.1.1. Мера всех вещей………………………………………....146
2.1.2. Благо Августина Блаженного. Бытие и Время   ……....158
2.1.3. Любовь, Смерть и Время……………………….……….159

2.2. Жизнь – страдание? ..................................................……166
2.2.1. Притча о кресте  ..……………………………….………166
2.2.2. Учение Будды или истина  о страдании..……..……….167
2.2.3. Тема страданий в творениях философов и поэтов   ….171
2.2.4. Страдание христианина  .….……………………….…..175
2.2.5. Страдание – благо или испытание? ...............................178
Вместо выводов…………….…………………….…….181

2.3. Философы и поэты об умирании……………………..…185
2.3.1. Жизнь-Смерть-Жизнь……………..………………..……185
2.3.2. Воспоминание…….…………………………………..….190
2.3.3. Любить и прощать……….……………………..……..….192
2.3.4. Настоящее или память о прошлом…….…………….…..194
Вместо выводов…..…………………………………...…197

2.4. Польза и  счастье………………………………………….199
2.4.1. Цивилизация и польза………………………....................199
2.4.2. Философия и техника ……………………………………205
2.4.3. Мифы о счастье или «установка на счастье»…….…..…209
2.4.4. Любовь глазами детей……………………………………212
Вместо выводов…………..…………………………..….213


2.5.  Смех и юмор…………………………………….…………215
2.5.1. Смех или обнаружение парадоксальной ценностной ориентации………………………………………………………215
2.5.2. Юмор – дивный дар судьбы……………………………..220
2.5.3. Философия и смех………………………………………..224
2.5.4. «Себе, любимому…»……………………………………..226
2.5.5. Оптимист и пессимист…………………………………...228
2.5.6. Школьная планета………………………………………..231
Вместо выводов…………………………………………233

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………..237
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ……………………………………249



























ВИКЕНТИЙ МИЧИСЛАВОВИЧ ГОНГАЛО


Любовь и счастье –
экзистенциалы человеческого бытия

Монография



Компьютерная вёрстка и редакция текста  Гонгало В. М.