2 Мая год 2023

День моей, и не только, великой скорби, по сожжённым в Доме Профсоюзов русским людям. По сгоревшей в том огне Одессе, и это не о камнях и пляжах, но по моей Одессе детства, молодости, по сожжённой надежде. По той Одессе, от которой мало что осталось, кроме друзей моих седых, дряхлеющих руинно двориков, памяти светлой, постепенно растворяющейся, уходящей в небытие вместе с нами, "теми ещё" одесситами. Судорожно пытаюсь сохранить и запечатлеть её, хотя бы в строчках неумелых, да, времени и сил всё меньше. Их нахожу, куда ж деваться, «кто как не мы», но тем труднее, чем глубже входишь в эту память. Тем глубже скорбь и… чувство безнадёги. А с ними, осознание глупости надежд на возвращение - города; в светлое прошлое не возвращаются. Обожжённый город можно обновить, но это будет другой город. Душа города с ожогом IV степени… Жизнь поддерживать можно, дерзать, творить, парить не сможет. С таким массовым некрозом тканей души - невозможно.
Чтоб сохранить, Одессу можно было, только продолжать. Останавливать до лучших времён, потом торжественно доставать из сундука, нести в химчистку и кричать соседям – «Смотрите, она ж как новая старая!!!» не получится, не бывает так.
Новоодэссци, их много стало, не поймут. У них язык другой, души морем недосоленные, и сильно прокисшие.
Страдающие пылкой любовью к Маме, кричащие о ней на всех углах, совсем запутаются в выборе между этой любовью по случаю, и такой же громкой гордостью своей за принадлежность к вэлыкой адресной прописке. И не помогут, выдавленные из себя полу рифмы однообразных стихоклонных од, гимнов и поэм.  И яркая косметика малярных заплат вокруг балкона и пары их окон, на разваленном почти фасаде какого-нибудь памятного здания, не поможет. Та Одесса не вернётся, и что самое печальное, не продолжится.
И многие, многие, многие одесситы из «тех ещё одесситов», медленно сползающие из жизни, как очередной оползень берегового обрыва в море. Помнящие, и доживающие «той Одессой», сидя на верандах в Одессе сегодняшней. Разбросавшиеся по всем уголкам мира, давно лепечущие на инглише, иврите, латвикумсе и фарси, сидящие в лавках на Брайтоне, диване в рижской многоэтажке, или за столиком в бюджетной кафешке на Сароне в Тель-Авиве. Все мы члены этой обожжённой сборной по непонятному виду спорта. Чем ближе «на выход», тем чаще перебираем по вечерам старые «кубки-медальки», фотки, грамоты, военные билеты, продыроколенные паспорта моряков, свидетельства о браке, выданные в ЗАГСе Жовтневого, или там, Приморского района любимого города. Читаем на ночь Бабеля, слушаем Утёсова с флешки в авто, подпеваем дурными голосами, но искренне и со слезой. Пытаемся жалко повторить на кухнях биточки из тюлечки в яичке, доставая из холодильников рыбку, похожую по форме и размеру на ту, черноморскую. Что глупо есть, ибо мука наверняка с соей, рыба о Чёрном море, даже и не читала, а значит, вкус не тот, и яйца давно не те - что из-под сегодняшних «химиных кур», что у самих поваров. Упорно и горько выкапываем в Сети любые правдоподобные новости о Маме. И грустим, грустим, грустим… Многие бывает плачут украдкой. Я тоже.
И ещё оттого, что во всё это, нет-нет, да заходит запах гари Куликовой, картины страшного Маминого позора, а с ними стыд непоправимый, и осознание беспомощности своей. Теперь такое навсегда. Не зачеркнуть былой славы, истории, талантов. Но как срастить их в правильное целое… Ответа нет, не знаю.  И мы уйдём, ожога след останется на лице родном. Кто виноват… Все виноваты, и я, и он, и все, кто мимо шёл...
2 Мая… Не отвернись от нас совсем, Господи!

http://www.ozernov-oleg.ru/index/gorko_soljonoe/0-238