Рецензия Стефании Даниловой - Пиковая дама, приди!

Пиковая дама, уйди!

Мы отправляемся вслед за неуловимой Ольгой Одинцовой по гоголевско-булгаковской Москве. Как и подобает любой мистической истории, обыденной логики здесь искать не следует. В некотором смысле книга – путеводитель по столице. «Пиковая дама, приди!» отчасти напоминает «Город городов» Татьяны Полетаевой – трэвелог в виде удивительных историй с нотками фантазии. До классических московских трэвелогов в стиле «Каменной летописи Москвы» А.В. Иконникова или «Прогулок по Москве» С. Махотина – чуть дальше. Однако, по краеведческой части книги – какая улица в каком веке как называлась, какое училище на ней стояло, и какой известный писатель по этой мостовой гулял – Одинцова как раз ближе к маститым экскурсоводам. Я занималась фактчекингом, насколько это релевантно не-москвичке. И, если бы ее «Даму…» прочел ее же герой – москвовед Москвин, придраться бы не смог. Прочитав «Столешников, 6» и прогулявшись впоследствии по указанным топонимам, мы неизбежно вспомним заросшую подозрительным мхом «усадьбу Кожиных в стиле классицизма, XVIII век». И содрогнемся от мысли, что не раз могли хаживать мимо, в то время как в некоем параллельном мире происходили истории, от которых кровь леденеет в жилах.
Между посюсторонним и потусторонним мирами у Одинцовой граница как между Россией и Абхазией в ранние утренние часы: ну то есть стоят таможенники с собаками, ой, что, это просроченный паспорт, но ладно уж, проходи да выпей немного вина. Хтонический холодок просачивается во что угодно. После прочтения кажется диким покупать корабли в бутылках – популярные черноморские сувениры, ведь в «Детской молитве» таинственная пропажа аж целого кучера с упряжкой обнаруживается именно в стеклянной новогодней игрушке.
Важно подчеркнуть, что мы имеем дело с очень нетипичным городским фэнтези. Где-то в одном ряду с лучшими эпизодами из сборников «Городские сказки» Сморена Фрилайта – там ни много, ни мало, Марина и Сергей Дьяченко в составителях. А кому хочется чего-то полегче и позадорнее, подойдут «Записки домового» Евгения ЧеширКо. Безудержный ржач – это не тот эффект, которое окажет на вас эта книга. Достаточное количество реальной исторической фактуры, нас буквально швыряет из эпохи в эпоху, вот пахнет дождём XIX века, а вот такая знакомая современщина. Нет драконов и эльфов, зато есть Черген с гитарой, неупокоенное степное создание Ырка, ополоумевший старик-скряга, чьим состоянием его собственный слуга растопил камин к его возвращению… Тема «иного» в книге раскрыта с мистической точки зрения и отчётливо отдаёт хтонью из подворотни, где 302-бис и смутное предвосхищение беды, а не блестящей фейской пыльцой. Накопительный эффект обогащения кругозора энциклопедическими «витаминами» - кто такие шулмусы, кому помогал Яков Брюс, какую книгу написал дядя Гиляй и кто это вообще такой – если, конечно, это не было известно читателю ранее – будет заметен уже к половине книги. Этим и отличается «закваска на реализме» от «вольных порождений», что знания можно впоследствии применять на практике, блеснуть в разговорах или просто стать чуть эрудированнее.
В двух первых рассказах спиритические сеансы показываются как то, к чему лучше не прибегать вовсе. Они влекут за собой необратимые последствия: одна девочка сходит с ума и бьется в крупной истерике, другая странно себя ведет, а графиня и вовсе исчезает. Зато подчеркивается сила чистого и искреннего обращения к Богу, обнажая истинную позицию автора. Высшие силы бывают и суровыми, и ласковыми, а неумелые колядки и молитвы из последних сил – разные способы достучаться. Вызов духов – это нечто грубое, тревожащее покой созданий из иного мира, а молитва, на каком бы она языке ни звучала, если она идет от сердца – особенно от детского, еще не заплутавшего в эмоциях и событиях – она прольется, как свет, и принесёт победу с собой.
Вероятно, название, включающее в себя именно роковой призыв, служит здесь эпатажем – об аттрактивной функции заглавий сложен не один научный труд. Но, в целом, книга далеко не так мрачна, как гласит её имя. Чего стоит рассказ «Душевный разговор» - о девочке, которая твердо решила показать своей сверстнице-инвалиду звёзды? Это история не про школьниц, и не про инвалидов, и не про реинкарнацию. А про то, как закладываются характеры истинных творцов и правозащитников. Про детскую мечту, дотянувшуюся до звезд. И опять – заметьте - детское, что автоматически снижает градус обещанного мрачняка. Самая сильная молитва – не за себя, и именно это объединяет юных и свежих героинь соседних рассказов в битве за своих близких со страшной, нечеловеческой силой хвори (болезнь матери и инвалидность соседки). Обладала бы такой силой просьба взрослого? Книга умалчивает об этом, но мы-то знаем…

«Пиковая дама…» весьма цитатна:

«А для женщины самое главное – не покрыться пылью. Ни до, ни после женитьбы».

Что же, это вполне на уровне какого-нибудь Рината Валиуллина. Эдакие вишенки на торте книги с совсем другой начинкой, но однозначно идущие в плюс: меткие и лаконичные замечания врезаются в память читателю и придают философичности тексту.

«- Ходят слухи, господин писатель, что у вас бурная личная жизнь.
- Уверяю вас, у тех, кто эти слухи распространяет, она куда более бурная».

Это дорогого стоит – умение держать баланс между лезущей отовсюду хтонью и такими вот «жемчужинами мысли», вызывающими невольную улыбку и желание сохранить в личную писательскую сокровищницу. Самое занятное в том, что мысль отнюдь не нова, но, как пел Шклярский, «все украдено до нас», и в заданном контексте именно такой диалог просто не мог не произойти. Он, подобно дорогой специи – к примеру, шафрану, - слегка придал блюду совершенный вкус.
«Нет, я даже не про то, что я вообще-то живу на пару веков позже. Я лишь наблюдатель здесь», - говорит один из персонажей Одинцовой, и это можно сказать про многих ее героев. Вот девочка, встречающая непонятно где некоего Черняшку – уж не пасхалка ли к это, внезапно, к «Унесенным призраками», где в услужении у многорукого Деда Камази были именно такие черныши, знающие больше, чем кажется? Вот абитуриент транспортного училища, встретивший самого себя сквозь время, но в металле… который поступит в то же транспортное, что и Вечный Студент, который – памятник.
Границы в книге очаровательно размыты не только между живым и мертвым, прошлым и настоящим, но и между одушевленным и неодушевленным. Обратимся к началу «Тени кареты на Покровке», где не «люди спешат», а «туфли, туфли, туфли…», и – безумно трогательно и животрепещуще! – записная книжка-ляссе, как живое и пушистое создание, прижимается к груди протагониста. Дьявол кроется в мелочах, но и Бог тоже: именно эта деталь и оживляет образ писателя, преданного своему делу и воспринимающего свои рабочие инструменты самыми что ни на есть живыми. И на этом фоне начинает казаться, что приём «рассказ в рассказе» в этой вещи присутствует не только в моменте истории про экс-богача Кусовникова, сошедшего с ума, когда его деньгами растопили камин. Что, если спешащие туфли – это то, как видит этот мир не автор, а герой-писатель? Что, если он идет и пишет повесть? А ведь ради хорошего текста он готов на все – и сесть в призрачную карету, и последовать за томной Черген, и, когда ему предложат написать свою судьбу, не сможет отказаться. Не тщеславия ради, а искусства и ничего более для.

 
//
- А потом их никто не видел.
- Именно.
\\

Эти слова равновелико относятся ко всем героям книги Ольги Одинцовой. Ведь и того,
чьи туфли процокали вслед за призрачной каретой по мостовой Покровки,
кто истово молился за близких, выбирая в союзники Бога, а не Дьявола,
или же вызывал Пиковую даму, не подозревая, чем это может быть чревато,
перед кем легенды оживали в расплывчатых силуэтах на степном горизонте,
кто точно знает, у кого вишенка, а не косточка на запястье,
- того больше никто не увидит прежним. После прочтения этой книги глаза поменяют цвет с беспечного на какой-то иной. Я знаю, мне в зеркале показывали.
Однако, мои читательские симпатии безоговорочно отданы самому короткому рассказу в книге – «Призраку», почти половину из которого я приведу здесь в качестве цитаты. Она говорит нам о том, что и без всяких спиритических сеансов с кем угодно может произойти все, что угодно. В обычный день, когда ничто, как говорится, не предвещало, а старая Москва залита солнцем – таким же, как и пару столетий назад. Чем-то «Столешников, 6», где школьники гуляли по Триумфальной и очень странным образом попали на экскурсию, которой не было в реальном мире, напоминает «Призрака» по механике повествования. Логика ломается, обнажая нечто иное, оскаленное и пытливо вглядывающееся в тебя.

//
– А ты чего не живёшь-то? – удивлённо спросил он.
Призрачный собеседник растерянно пожал плечами в ответ.
– Иди и живи. Чего тут сложного? – продолжил прохожий.
Потяжелело. На спине выступил пот, рубаха прилипла. Ноги опустились на гладкую плитку.
– И правда, – сказал призрак, – пойду жить.
И ушёл восвояси.
\\

Понимаете, да? Здесь призрак вселяется в говорящего и идет восвояси уже его ногами.
Пиковая дама, уйди. Здесь и без тебя полно понаехавшей хтони. А автору – браво. Для тех, кто зачитал Гоголя и Булгакова до дыр, эта книга станет глотком ледяного воздуха из мира, куда только безумцы мечтают попасть. И она полюбится тем, кто хочет знать и понимать Златоглавую. Где золото, там и тайны, где главы – там и таинственные серые кардиналы. Это коллективный портрет людей, в которых «еще живёт старая Москва». Новую мы и так можем увидеть сами, прочитав любую из книг Московской Арт-Премии или взглянув своими глазами.
Напоследок позволю себе добавить с позиции маркетолога, что книжный туризм стремительно набирает обороты. Взять хотя бы продюсера Юлию Зайцеву, проведшую не один ивент в местах действий книг «её» писателя Алексея Иванова. Искренне рекомендую взять Ольге на заметку идеи про аудиокнигу-аудиогид или про прогулки вместе с героями, которых будут играть актеры, и, как знать, может, дело дойдет до полноценных театрализованных квестов – чем черт не шутит? Шутит он всем…


Стефания ДАНИЛОВА,
поэт, критик, продюсер
vk.com/stefaniadanilova

Апрель 2023 года