О спасённых принцессах

УТРО

— Мияки! Вставай, Мияки! — раздался в доме голос  мамы. Она не знала, что Мияки уже давно проснулся. А сейчас он сидит в тени на чердачном балкончике их дома. Мияки смотрит на балкон третьего этажа дома, который стоит через две улицы от них. Восьмилетний мальчик уже неделю просыпался рано утром и приходил на чердак. Маме об этом не говорил — смущался. Было от чего.

На балконе, на который смотрел Мияки, делала зарядку красивая девушка. И для наблюдения, и для зарядки это был самое благостное время утра. Солнце ещё не вышло из-за горы, поэтому балкон молодой женщины был освещён призрачным утренним отсветом. Через четверть часа Солнце выскочит из-за горы и находиться под его сентябрьскими лучами станет и жарко и ярко. Мияки останется в тени: его сторона дома смотрит на запад. А вот девушка со своего балкона уйдёт и опустит жалюзи — на её балконе находиться будет невыносимо

— Мияки! Пора завтракать, Мияки! — мама уже обнаружила, что кровать сына застлана и звала теперь его к столу.

— Альто! Быстро к столу! — звала мама пятилетнюю, очень подвижную сестру Мияки.
А мальчик пока продолжал наблюдать за девушкой, оставаясь в тени невидимым. Её зарядка состояла из смеси упражнений из традиционной  гимнастики и йоги. Но это Мияки не интересовало, он просто любовался. Для него эта молодая женщина была невыразимо красивой,  а зарядка в зыбком свете утра чудом. Таким же, как картины и скульптуры в музее, куда он ходил с классом или дедушкой. И было так же стыдно и смущённо, как в музее, находясь рядом с изображением нагих тел на картинах и в скульптурах, подсматривать за красавицей. Смущение добавляло ещё и то, что молодая женщина эта была учительницей в школе Мияки. Правда, не его третьего-седьмого класса, а параллельного — третьего-десятого. Но, когда Мияки встречал молодую учительницу в коридоре школы, то краснел, смущался, отворачивал взгляд, а то и убегал. Как будто это была их общая тайна.

Но никогда и ни за что Мияки не признался бы, что делал каждое утро сентября с шести  до полседьмого на чердаке их дома.

Он видел простые движения девушки. Они были и плавные и резкие, но всегда изящные. Каждый поворот её стройного тела откликался в нём радостью и маленьким взрывом в голове. В мыслях он повторял  её движения и часто его руки непроизвольно продолжали причудливый танец рук девушки.

Вдруг Мияки  заметил в небе чёрную точку и сразу понял, что это метеорит. Ещё секунда и точка увеличилась. Точно. Мияки понял, что метеорит летит в сторону того дома, где делает гимнастику молодая учительница. Её надо предупредить и увести подальше от катастрофы! Мияки  бегом спускается с чердака и бежит на улицу, не обращая внимания на беспокойные выкрики мамы.  И даже Альто не помешала ему на выходе из дома. Он бежит по улице, не забывая смотреть на увеличивающуюся точку в небе. А она уже как вишенка! Быстрее, быстрее!  По мостовой  неудобно бежать босиком. Но Мияки уже привык — он специально даже тренировался заранее.  После этого дома — вот двор. Здесь уже каменистая почва и бежать совсем неудобно, надо поджимать стопы. Вот и забор. Он перелезает, а потом оказывается у входа в подъезд дома. Взгляд на небо — метеорит размером с грецкий орех и за ним  белый дымный след. На какой этаж надо подняться? Третий или четвёртый? Наверное, четвёртый. Мияки, перескакивая через три ступеньки, взлетает, даже не запыхавшись ничуть. Какая дверь ведёт к учительнице? Вот здесь даже подсказка — маленькая корона над номером на двери. Он хочет постучать, но дверь открывается сама. От порога он видит балкон и девушку, стоящую на голове, в чёрном  трико. Мияки и просит и требует сразу: «Вам нужно уходить! Сейчас здесь упадёт метеорит! Пожалуйста, идите за мной. Я спасу вас!» «Мияки! Мияки!» — кричит она и бежит за ним на улицу.

Большой зал школы. Ученики стоят, выстроившись по классам и параллелям. На сцене торжественно стоят директор и его заместители.  Мияки вместе со всеми громко хлопает в ладоши. На сцену, залитую светом праздничных огней, выходит молодая учительница.  Она в простом тёмно-сером платье. Директор аплодирует и кланяется учительнице. Она подходит к трибуне и пробует микрофон. В зале все замолкают. 
«Наверное, все знают, что я учительница в этой школе. Но на самом деле я из соседнего королевства. Злой министр захватил власть, убил моего отца короля. А я сама спаслась чудом и скрываюсь здесь, в вашей стране под видом простой учительницы». Зал ахает. Сосед Мияки по парте толкает его и говорит: «Мияки! Мияки!  Ты где её спас?» Мияки не успевает ответить. Новоявленная принцесса продолжает говорить: «Сегодня, — зал затихает, — один очень скромный мальчик спас меня, и соседнее королевство  теперь освобождено. Он спас меня от огромного метеорита, который упал прямо на мой дом. Этот мальчик учится в третьем классе и его зовут Мияки!» Зал взрывается шумом, парня толкают,  чтобы он вышел на сцену. Все скандируют: «Ми-яки-яки! Ми-яки-яки!»…

«Мияки! Мияки!» — это всё-таки голос мамы. Это она зовёт завтракать.

— Мияки! Где же ты? — ещё раз позвала мама. Пора было идти, но сначала надо выбраться с чердака. Он спустился на второй этаж, здесь находились всего две комнаты: детская и мамина. Отсюда можно уже ответить, чтобы не заподозрили, что он был на чердаке.

— Бегу, мамочка! — он спустился по лестнице, забежал в столовую и ловко впрыгнул на свой стул у стола. 

— Беги, беги, а то нам уходить скоро, — сказала мама. В это время она стояла здесь же на кухне за шкафом, выбирая продукты для обеда и прикидывая, что необходимо докупить.

— А куда вы собрались? — удивился Мияки.

— Мы с Альтушей идём к парикмахерше, — ответила мама,  имея в виду его пятилетнюю сестру, — так что, сегодня не успела ничего приготовить, только мюсли.

Альто уже сидела за столом, болтая ногами и напевая песню про Новый Год.

— Уу, мюсли, — недовольно заныл  Мияки. — Ими не наешься.

— Съешь, сколько хочешь, сегодня можно, — маме явно было не до завтрака.
Мияки наполнил смесью мюсли и кукурузных шариков миску из прозрачного стекла доверху и залил подогретым молоком. Пожадничал, шарики стали всплывать и чуть не вывалились из миски. Теперь масло не положишь — придётся отъесть сначала. Но сахар-то он точно кинет!

— Ма-ам, а зачем Альто к парикмахерше? — Мияки спросил на всякий случай.

— Как зачем? Чёлку подровнять и вообще. Она же девочка.

— А я мальчик, ну и что?

Мама удивилась, вышла из-за шкафа и поглядела на Мияки. Немой вопрос застыл у неё во взгляде.

— Ну, мне же чёлку ты сама равняешь?

— Курица не яйца, девочка не мальчик, — изрёк дедушка, подсевший к столу. Опять он удивил Мияки, что может так неожиданно и тихо появляться, как будто из ниоткуда.

Все задумались. Даже Альто замолчала, хотя обычно не пропускала спора на тему, должны ли мальчики уступать девочкам.

— Утро сегодня своеобразное, — дедушка подмигнул внучке и начал сыпать себе мюсли в тарелку. Мияки напрягся, еще не хватало, чтобы кто-нибудь узнал его тайну. — Пропал наш завтрак, одни сухие зёрнышки остались, — дедушка намекал на рис со стручковой фасолью под яйцом. То блюдо, которое традиционно полагалось у них на завтрак.

Мияки расслабился, фуух, пронесло. И решил отвлечь внимание от скользкой темы:

— Дэ, а что такое своеобразный?

— Значит специфический, — встряла в разговор мама. Она наконец-то собрала продукты для обеда и ужина и подошла к столу.

Дети заулыбались, предчувствуя весёлый разговор.

— Ну, а что такое специфический? — Мияки уже веселился во всю. Альто начала посмеиваться.

— Ой-ой-ой, какие у вас подколки… — мама закатила глаза.

— Своеобразные? — подсказал Мияки и засмеялся, смеялась и сестрёнка.

— Своеобразный, значит «не такой как все», не обычный, со своим образом, — спокойно и, радуясь веселью, разъяснил дедушка.

— Значит, — Мияки надо было прерваться от смеха, — ну, значит, Альто тоже своеобразная? Она же не такая как все. Да, Дэ?

— Я не соебазная, — не выговорила Альто это слово, — я, если что, Альто и я — мамина.

— Ну и я своеобразный, и ты, и дедушка, своеобразный, и мама,  и все, все, все? А кто же тогда обычный? — разгорячился мальчуган.

— Так, хватит пауков за паутинки дёргать. Тебе в школу пора, дедушка поработать сегодня хотел, — оправдывая окончание разговора, сказала мама. 

Когда Мияки уже готов был выходить из дома, он традиционно остановился у массивного в пол зеркала в  грандиозной резной раме из тёмного дерева. В правом нижнем углу у зеркала отвалилась отражающая краска — амальгама — и это немного портило его вид, потому что оно было как всегда очень чистым: без пыли и пятнышек. Глядясь в зеркало, Мияки представлял, как будто другой мальчик пришёл к нему в гости и они рассматривают друг друга. И вот он видит перед собой невысокого парнишку, с очень чёрными волосами, шариком облегающими его голову. У него темно-карие глаза, очень смуглая кожа, пухлые губы. Одет в полосатую футболку, длинные шорты и чиккеты. Сандалии-чиккеты им выдали по списку в этом году в школе. И они ещё новые, не разношенные, и в них неудобно.

Подошла мама. Это их семейная традиция — когда кто-то уходит из дома надолго, все собираются у зеркала и некоторое время просто молча смотрят на себя и друг на друга. У мамы красивые волосы, вьющиеся, каштановые, но с рыжинкой и поблескивают, как будто светятся. А ещё зелёно-карие глаза и грустная улыбка.

Подскочила сестрёнка, Альто. Повертелась и ускакала. Сегодня надела какое-то голубое платье из бесконечного гардероба. Альто очень похожа на маму, только глаза у неё серые. А Мияки совершенно не похож на маму. Тогда на кого же?

Вот и дедушка. У него тоже смуглая кожа и тёмные, почти чёрные глаза. Но волосы седые и сходства не видно.

Собрались все. И даже отец. Его фотография в лётной форме рядом с зеркалом. Она всегда тут. Он погиб, погиб давно и в семье мало говорят о папе. Но фотография в скромной рамке всегда здесь. Фото  чёрно-белое, но видно, что у папы очень тёмные глаза. На голове подшлемник, поэтому цвет волос не виден. Лёгкая улыбка, но взгляд серьёзный. И чья-то рука на плече. Кто этот таинственный друг? Отец похож на дедушку. А Мияки похож на отца?

— Мам, правда я похож на папу, да? — тихо спрашивает мальчик. Мама улыбается и согласно кивает.

Мама крестится на распятие, которое тоже рядом с зеркалом, и молится про себя. Пора расходиться. И дедушка ушёл поджигать курения. Он молится по-своему.

Мияки забросил на плечи свой ранец и выбежал на улицу. Солнце уже вышло из-за горы, но на улице много тени и не так жарко. Вверх идёт мощённая булыжником дорога, на перекрёстке надо повернуть направо. Мияки торопится вверх по улице и любуется на огромный плазменный экран пожарной части. Обычно на экране показывают повторяющиеся ролики о соблюдении безопасности: как не поджечь дом, куда бежать в случае ядерной бомбардировки, как оказывать первую помощь утопающим. Картинки эти были безобразны и отталкивающи, но к ним привыкли. У Мияки в мечтах о спасении учительницы никогда не возникало ничего похожего.  Хорошо, что звук был отключён по просьбе жителей соседних домов. Надоевшая бесконечная серия роликов иногда прерывалась рекламой. Вот её-то и выжидал Мияки. В этот раз он угадал: сначала появилась надпись «Специфический номер для Вашего смартфона», а потом миловидная девочка беззвучно рассказывала о новой модели телефона для девочек. Она вертела мобильник в руках и даже разговаривала по нему. Волосы её искрились от мультяшных звёздочек, но самое необычное было в её глазах. Их цвет менялся, переливаясь всеми цветами радуги, иногда вспыхивая и мигая. Завораживающее зрелище! Миллионы детей по всей стране каждый раз бездумно замирали у экранов, когда показывали рекламу с этой девочкой. Некоторые родители злились на неё за то, что она так бессовестно отнимала  разум у их детей. Но это была и всего лишь девочка с необычными глазами, и не совсем простая девочка, а внучка Императора, принцесса Лиа.

Реклама закончилась как раз, когда Мияки подходил к перекрёстку. Он очнулся. На экране стали крутить приевшегося обгоревшего ребёнка, нуждающегося в помощи. Пожар случился от непотушенной  сигареты. Интересно, что стало с отцом ребёнка, который лежал рядом с бутылками? Мияки считал, что он умер, поэтому-то всё так неудачно и сложилось. Ведь можно из бутылки залить начавшийся пожар. Сначала он даже спорил в школе по этому поводу, но одноклассники утверждали, что он пьяный, а из бутылки нельзя заливать огонь — разгорится ещё больше.   

Мальчик свернул на улицу. По переулку он шёл в одиночестве, а здесь был народ. Все шли по своим утренним делам, заглядывая в магазинчики, кофейню и аптеку. И Мияки заскочил в пекарню к Во. Он большой и пузатый, сам похожий на булочку, только с усами, в холщовом фартуке, разговаривал с покупателями и упаковывал в бумажные пакеты горячие пирожки, булки, слоёнки, калачи. Но самым большим спросом пользовались лепёшки «от Во». Они лежали в огромном деревянном коробе, заполняя его наполовину. От короба шёл пряный дух. Таких благоухающих и вкусных лепёшек не продавали ни в одной другой пекарне. У Мияки был запасец монет, поэтому он решил, что сегодня купит две лепёшки: если не осилит, то поделится с кем-нибудь.   

— Ого, Мияки, ответственно приветствую и причинно привечаю, — бодро сказал Во.

— Во, мне сегодня две, во! — заулыбался Мияки, радуясь и встрече и своему каламбуру.

— Ого-го, да ты решил стать пузатым как я? — Во отгрузил две лепёшки в бумажный
пакет и отдал мальчишке. — Попал сегодня на рекламу?

— Ага-га, — Мияки засмеялся, ещё одна шутка получилась. — Ну, ещё один смартфон, но он же для девчонок. — И он не удержался, отломил от одной лепёшки изрядный кусок и схватил его зубами, распахнул ранец и положил пакет подальше от спины: и так жарко.

— Скажу тебе ого-го-го, когда будет для мальчишек, хех, — хохотнул Во.
А Мияки уже торопился и только махнул рукой.   
 
ПЛОЩАДЬ

Идя по широкой улице, ученик третьего класса вышел на площадь. Каждый будний день проходил он этим путём в школу. В этот ранний час на площади было запрещено движение машин и потоком шли люди: кто на работу, кто, как и Мияки,  в школу. Были и студенты и старики, неторопливо гуляющие до рынка за свежими мясом, зеленью и овощами. Обычно все шли в одном направлении из своих жилищ в город: на работу, в университет, в школы. И было людно  на этой площади, здесь соединялось несколько  потоков спешащих горожан. Кто-то встречался, знакомые приветствовали друг друга, говорливые делились новостями, весёлые рассказывали свежие анекдоты. Здесь же происходил мен на скорую руку. Сам Мияки выменял здесь у незнакомого мальчика за старый значок первоклассника пять карточек с футболистами. Краска вместе с футболистами скоро слезла с карточек, но остались хорошие картонки, на которых можно было порисовать. Радостно и шумливо бывало здесь всегда. Но не сегодня!

Сегодня что-то было не так. Мияки это заметил, только приближаясь к площади – пропал знакомый гул, не слышно смеха. Мальчик вышел на площадь и почувствовал, что сегодня здесь пахнет по-другому. Кроме запаха свежей выпечки, ванили и кофе, ещё пахло бензином, выхлопом от машин и куревом. Вообще-то, курить по негласному правилу в пешеходной зоне не полагалось. Хм, это необычно.  Также Мияки убедился, что люди шли молча и если переговаривались, то шёпотом. Шаги идущих эхом разносились от стен домов. И от этого неритмичного шарканья, которое не заглушалось разговорами, было неуютно. И ещё он заметил, что все шли, опустив головы, смотрели под ноги, по сторонам, но только не прямо и не на лица других людей. Встретить привычный ободряющий взгляд было нереально. Что же случилось?
Мельком оглядевшись, Мияки понял причину отводимых взглядов горожан. К площади помимо широкой улицы, по которой шёл Мияки, с разных сторон примыкали несколько улочек поменьше. На четырёх из них стояли машины, а рядом с машинами люди.
Каждая группка была одета в единообразные костюмы. Впереди справа, на переулке, рядом с двумя чёрными длинными лимузинами стояли семь человек в одинаковых тёмных костюмах, в одинаковых светло-серых шляпах, на них были одинаковые галстуки в косую полоску: розовый с зелёным. Местная мафия конгадзы! Это они наводили страх на всех, кто находился на площади. Это они дымили сигаретами там, где все договорились не курить. В школьных учебниках по безопасности не было ни слова  про них, но учителя устно рассказывали про то, как выглядят мафиози и про то, что ни в коем случае нельзя смотреть им в глаза. Если твой взгляд встретится с взглядом конгадзы, могут и убить! Мияки, конечно, не верил, что так просто могут лишить жизни, но понял, почему люди на площади отводят взгляды и старательно смотрят под ноги.

У Мияки было преимущество — маленький рост, поэтому он постарался  мельком рассмотреть другие группы, расположившиеся в разных углах площади.
На въезде справа стоял синий минивэн с красными и золотистыми мигалками  на крыше. Одна золотистая мигалка работала. В свете утреннего солнца она не била по глазам, но причудливо освещала пять фигур рядом с машиной. Это были крупные широкогрудые мужчины в синих мундирах. Золотые погоны, разноцветные нашивки и колодки украшали их кителя. И ещё на правой груди и левом рукаве у всех были прокрашены белым какие-то цифры и буквы, у каждого члена команды свой набор. На голове у каждого была надета синяя кепи с золотым козырьком, продольной белой и поперечной красной полосами. Любой мальчишка знал, кому принадлежит такая форма. На входах во всех школах страны висели рекламные постеры с изображением гвардейцев в таких же мундирах на фоне минивенов с красными и золотистыми мигалками. Призывная надпись гласила: «Императорская гвардия. Хочешь оставаться при деле? Принимаем новобранцев сразу после школы!» Ого, Мияки видел имперских гвардейцев воочию! Вообще-то, невероятно увидеть их так запросто на улице. Надо попасть на парад или в имперский офис на приём, в тюрьму на крайняк  — только там можно встретить гвардейцев в охранении или красиво марширующих.

Но вместо восторга Мияки обуял ужас и он старался идти по площади незаметно, сливаясь с толпой, закрываясь рядом идущими людьми. Он боялся, потому что на прошлой неделе чуть не попал под машину, здесь же, недалеко. Водитель тогда выскочил и ругался, обещал найти родителей Мияки и сообщить в школу. И тогда он убежал.  Больше всего Мияки боялся, что его найдут и всё расскажут маме. Хотя в чём он виноват? Неужели имперские гвардейцы ищут его? Мияки захотелось повернуть назад, домой, но не просто сделать это незаметно. Он попробовал просто медленно идти, как ни в чём не бывало, и сердце его отчаянно колотилось.   

Позади него двое мужчин тихо переговаривались:

— Что здесь делает служба охраны короны? Во, дела, то самое!

— Откуда ты знаешь, что это они?

— Так я работал у них, это самое... В гараже ж, ё-моё.  Машины переделывал, это самое.., под их рост. Вон глянь, это самое, какие они, это.., высокие! Дылды, это.., два-ноль-пять — два-десять. Я ж кузова, это, переваривал, ё-моё.

— Они же суперсекретные!

— Вот и я, это..,  думаю…

— А чё ушёл от них? Зарплата, наверное — ууу!

— Да на кой там. Если б на месяц ещё,.. это самое, задержался, мне б клеймо поставили. Это.., татуху бьют какую-то, сам не видел, не спорю,.. это самое. Ну, доступ к тайне и это, до конца жизни бы горбатился. И, того.., любой разговор о гараже — измена родине. Либо ночуй там, это самое.., либо это.., на горную каторгу кайлом махать. Вот такой карьерный рост, это…

Мужчина продолжал ворчать и ругаться. Мияки уже не слушал его, а исподтишка глядел на необычного вида троих очень высоких мужчин. Они были одеты в длинные облегающие пальто коричневого цвета. Удивительное украшение было у них на лицах: очень широкие тёмные очки, к которым был приделан бутафорский нос и усы с бородой. Почти всё лицо было скрыто такой маской. За ними стоял сильно тонированный чёрный джип без номеров. Машина была какого-то невероятного размера. Видимо прав был работяга из гаража — кузов джипа был переделан и увеличен.

На другой улочке, примыкающей к площади, Мияки  разглядел группу мужчин в камуфляже и бронежилетах. Рядом с ними стоял полицейский грузовичок, белый, с положенной синей полосой и зеркальной надписью «ПОЛИЦИЯ».  За грузовичком стояла машина скорой помощи с включённой мигалкой и заведённым мотором.  Едкий дым шёл из её выхлопной трубы и отравлял воздух на площади. Скорая помощь стояла не просто так. Рядом, на земле лежал на носилках ещё один «камуфляжный» — так Мияки прозвал этих про себя. У носилок присел врач, который пытался снять с лежащего бронежилет.

И конгадзы, и имперские, и охрана короны и камуфляжные напряжённо вглядывались в толпу, кого-то ища. Мияки понял, что вряд ли ищут его — не такая уж он важная птица, чтобы все его искали. Он расслабился, перестал пугаться, осталось лёгкое волнение. И мальчик, на всякий случай, шёл в середине толпы.

Вдруг раздался хлопок.  Все разом замерли, остановились, кто-то даже пригнулся. Казалось, что в следующий миг кто-нибудь закричит и все бросятся бежать. Но раздался голос из громкоговорителя имперского минивена:

— Продолжить движение! Не останавливаться! Сохранять спокойствие!

И поток людей снова двинулся. Мияки теперь совсем опустил глаза и смотрел под ноги.

Сегодня было невесело и страшно.

И в самом центре площади он увидел девочку. Она стояла наоборот — лицом ко всем идущим. Она стояла, а не шла. Прохожие замечали её в самый последний момент и обходили. Никто не видел её заранее. Мияки тоже, как и все смотрел под ноги, поэтому сначала увидел девчоночьи ноги в приспущенных гольфах и фисташковых кроссовках. Потом увидел клетчатую юбку — в таких ходили гимназистки. Потом увидел совсем маленький рюкзачок с прицепленной вязанной куклой-брелком Динь-Динь. Поднял взгляд повыше — вот алый  жилет поверх тёмно-серой блузки. Он не стал поднимать взгляд выше и не увидел её лица. И всё же он увидел другое — знак, который подавала девочка. Это был жест, который они разучивали всю последнюю неделю на уроках безопасности. Девочка выставила открытую ладонь левой, прижатой к животу руки, перед собой, потом прижимала большой палец к ладони и сжимала всю кисть в кулак. Этот жест означал одно: девочка отчаянно просит помощи, но сказать об этом не может.  И девочка повторила так несколько раз, пока Мияки приближался к ней. И тогда мальчик понял, кого высматривают и ищут одетые в разную униформу дяди. Он ужасно испугался и за себя и за девочку. И хотел уже пройти мимо, типа — не увидел жеста девочки. Так ему стало страшно и неуютно. Но понял, что никто выше его ростом не сможет заметить этого знака и понять просьбы девочки. И жалость к ней, и возмущение всколыхнули его, оцепенение спало.

Неожиданная спасительная мысль возникла у Мияки и уже, поравнявшись с девчонкой, он еле слышно сказал:

— Давай за мной! — боковым зрением заметил, что она замешкалась и, может, не поверила ему.

— Ну! — обидчиво добавил он громким шёпотом.

— Спасибо! — не к месту пролепетала девочка, развернулась и пошла рядом с Мияки.
Теперь можно было осуществить план.

Они двигались к выходу с площади. Мияки понимал: делать надо это осторожно, незаметно для всех наблюдателей в униформе и конгадзы. Он оглянулся и заметил, что сзади шла группа студентов медиков, которые отличались белыми халатами — кокетливо укороченными у девушек и удлинёнными облегающими по последней моде у юношей. Мияки замедлил ход и протянул девчонке руку, за которую она тут же ухватилась. Студенты догнали их, и тогда Мияки с девочкой затесались в середину группки и они пошли дальше все вместе. Студенты, обычно громкие и говорливые, в этот раз были тихими. Они не перестали разговаривать шёпотом, поэтому скучились и кучка их была плотнее, чем обычно. Мияки это было на руку.

Так они стали выходить с площади и уже шли по улице. Вдруг группка студентов стала распадаться, студенты парочками и по одному пошли разными направлениями. И Мияки с девочкой оказались на виду. Мальчик оглянулся на всякий случай, на них пока никто не смотрел. Но он протолкнул девочку, чтобы она шла прямо перед ним, и ускорил шаг:

— Иди быстрей! — громко прошептал он.

Слева был бетонный забор, за ним городской парк. И в заборе имелась не всем известная лазейка. До неё оставалось шагов двадцать. Их надо было преодолеть, оставшись неувиденными. В этом и состоял план Мияки. Мальчишка оглянулся снова, заметил, что у высматривающих девочку началось движение. Они крутили головами, кто-то перебегал по краю площади, наверное,  поняли, что девочки посреди площади нет. И, значит, они станут искать их на улице. Мияки увидел, что кто-то из конгадзы смотрит в их сторону. Мальчик мгновенно отвернулся. Сердце его застучало, перестало хватать дыхания и слёзы от напряжения уже готовы были прыснуть из глаз. Чтобы подтолкнуть девочку, которая готова была упасть, Мияки положил ей на плечи свои руки и почувствовал дрожь её тела и бешенный стук сердца, пронизывающий всю неё. Мальчик подталкивал девчонку и сам почти бежал.
Трудно это было делать незаметно, но осталось совсем чуть-чуть.
Вот он куст. За ним пролаз в ограде между двух не состыкованных бетонных плит. Мияки с силой подтолкнул в него девчонку. Сам мальчишка уже был скрыт за кустом и только тогда решился оглянуться и посмотреть, не началась ли за ними погоня. И конгадзы, и имперские с камуфляжными,  и высокие охранители уже смотрели не на площадь, а на улицу. Вряд ли они успели заметить убегающих детей, но один конгадзы уже пошёл вдоль  улицы, оглядываясь и рассматривая всё вокруг.  Мияки быстро юркнул между плит. Девчонка стояла у забора с другой стороны окаменевшая от ужаса. Они оказались в старом городском парке, в самом отдалённом и заброшенном его участке. От пролаза шла тропинка по лесистой части. И здесь было много кустов, прячась за ними можно оставаться незамеченными. Мияки взял девочку за руку и сказал:

— Ну, бежим!.. Надо убегать, правда!

Они побежали по тропинке. Девочка, скованная страхом, очень шумно дышала, и Мияки не боялся потерять её или упустить из виду. Но другое его волновало — новые чиккеты натирали и плохо сгибались. Бежать в них было ахово неудобно.

— Лучше б одел свои сандалии, они удобные, — ворчал Мияки. — Ну и соврал бы потом, что потерял или испортил, ну и пусть, что накажут, — он замолчал.
Говорить на бегу стало тяжело.

Пробежав добрую сотню шагов, они вынырнули из густых зарослей. Перед ними открылось хорошо просматриваемое пространство парка: кустов здесь почти не было,  а нижние ветки деревьев были спилены. Ребята остановились, запыхавшись от бега и от страха. Надо передохнуть, девочка судорожно заглатывала воздух, подняв голову, а Мияки наоборот наклонился, опираясь руками на колени.

Воздух был чист и прохладен. Солнце, пронизывающее кроны, ещё не успело нагреть местность парка. Начавшие желтеть  к осени дубы, ивы  делились своими древесными запахами, трава только-только  начала жухнуть. В парке вовсю гуляло лето.
Мияки, любивший это место, сейчас был озабочен совершенно простыми соображениями. Самое главное, что здесь можно остаться незамеченным, если знать, как передвигаться. А Мияки знал: всю последнюю неделю он с одноклассниками играл здесь в разведчиков. И у Мияки был план. Он знал куда бежать — в сторону двух прудов, через мостик над соединяющей их протокой. Над мостиком стояла башенка. Им туда!

— Ну, пойдём! Пока собак нет, — сказал мальчишка.

И действительно парк отдыхал от собачников и самих собак. Вторая смена бабушек и дедушек с моськами и хромыми дворнягами ещё ожидала спада людского потока на улицах, чтобы перебраться в парк без толчеи, а утренняя смена, наоборот, разбрелась  по делам, оставив изрядное количество кучек какашек. Конечно, потом пройдут уборщики и почистят тропинки, но сейчас нет никого. Считай, им крупно повезло. Мияки забеспокоился по поводу девочки: какая-то она расстроенная и задумчивая, вон, склонилась и замерла. Надо было её растормошить.

— Э-эй, ну, двинули. Только осторожно — здесь мины, — крикнул Мияки, уже двинувшись по тропинке к мостику.

— А? Что? Какие мины? — Девочка вышла из задумчивости.

— Ну, не вляпайся! Какашки собачьи здесь, чего, правда! — объяснил Мияки, опытным взглядом осматривая и тропинку и пространство вокруг.

— Спасибо, я поняла, — застенчиво ответила девочка.

«Во даёт! СПА-СИ-БО! Не знает про мины. Она откуда вообще?» — усмехнулся Мияки.

Они быстро добрались до мостика. Мияки в очередной раз пожалел, что надел утром чиккеты. Ноги на пятках натёрло будь здоров. Он оглянулся: парк был безлюден.

— Теперь сюда! — Мияки подошёл к одному из оснований башенки. Древняя кирпичная постройка стояла над краем моста и аркой накрывала ведущую с него дорожку. В правом основании арки был лаз, прикрытый деревянным щитом.  Раньше к нему вели ступеньки, но от времени они разрушились. К лазу можно забраться по выщербленным кирпичам, обладая мальчишеской ловкостью. Мияки легко взобрался, отодвинул щит и пристроил его сбоку, чтобы потом загородить вход. Он протянул девочке руку, и та с неожиданным проворством забралась наверх. Мияки стал пропускать её:

— Ну, теперь ползи вперёд, там просто.

— Добропорядочный мальчик, позвольте мне быть последней. Размер нижней части моей школьной формы не предполагает передвижение на карачках, — сказала девочка, не оборачиваясь.

Мияки взял паузу, чтобы переварить сказанное, и добавил:

— Да ладно, ничего, я отвернусь.

— Спасибо!

«Спасибо», — про себя синхронно вторил  Мияки.

Он отвернулся, девочка двинулась вперёд. На пятый счёт он услышал, что девочка выбралась из лаза, сам заполз и прикрыл вход щитом изнутри. Мияки пролез вверх по сглаженным кирпичам и попал в просторную круглую комнату. Он спустился на деревянный пол. Шесть круглых окон под потолком; потолка-то самого и не было — только балки перекрытия; виднелась крыша, явно не целая, кое-где в ней светились дыры; обитая деревом приступка по кругу вдоль всей стены, служившая скамейкой; на противоположной стене от лаза широкий проём входа. Этот проём закрыт приваренной решёткой из арматуры; разнообразные фанерки и картонки закрывают ячейки решётки, главным образом для того, чтобы не дуло. Ещё приделаны рейки, которые образуют три не очень аккуратные, но ёмкие полки. Это их штаб — гордость Мияки и ещё четырёх мальчишек. Две недели назад, играя в парке после учёбы, они обнаружили это место, не очень чистое и ухоженное. Но за прошедшее время мальчишки всё почистили, отремонтировали пол, починили скамейку, соорудили стеллаж и натащили очень нужных, как им казалось, для штаба вещей. Многое ещё предстояло сделать.

У Мияки в памяти зазвучал последний их разговор. Говорили звонко и возбуждённо:

— А ты не забыл, что нам ещё оружие найти надо? А то какой же это штаб?

— И где мы найдём?

— Во, оружие!..  Ну а если мы крышу не заделаем? Вода будет капать и оружие заржавеет. Об этом хоть подумали?

— Ничего, ничего. Сейчас такие смазки делают — всё будет целенькое, вот посмотришь.

— Ребят, где мы оружие возьмём?

— Нет, нет и нет. Надо добыть электричество. Я вот у папы генератор спрашивал, но он не даёт.

— Что, генератор? Так куда же мы его ставить будем?

— Так он не даёт.

— А если б дал, то куда бы ставили?

— Ну, ребята, давайте всё-таки крышу посмотрим сначала. Дожди всё равно будут, правда ведь. Тогда зальёт…

Последнее, что они успели сделать — почистить круглые окна и даже найти одно отворяющееся. Окошки те были на высоте, просто так заглянуть в них было — не дотянуться даже взрослому. И парни нашли и притащили тяжеленый фрагмент сборного ограждения.

Мальчики еле протиснули его через лаз, предварительно выставив охранение, чтобы никто их не запалил. Поставив конструкцию на бок, они использовали его как приставную лестницу. Этого хватило, чтобы помыть окна, даже девчонки не понадобились. Ещё они с помощью компаса определили, на какие стороны света смотрят  окошки и сделали под ними разметку красной краской. Но перепутали запад с востоком, потому что из всех принесённых компасов, воспользовались горным от сына профессора геолога. Зато он был металлический, тяжёленький, с зеркальцем, чем вызывал и восхищение, и гораздо большее доверие, не то, что светящиеся пластмасски.

Сейчас первой заботой Мияки был обзор. Он залез по их конструкции, служившей приставной лестницей, к ближайшему окну. Посмотрел. Никого. Начал передвигать лестницу к следующему окошку и не смог.

— Помоги, слышишь? — сказал Мияки девочке, тужась от напряжения.

— Да, да, конечно, — она ответила, подошла и подхватила лестницу с другой стороны. Они приподняли и протащили её, глядя вниз, чтобы не придавить тяжёлой железякой  свои ноги. Так они обошли оставшиеся пять окон. Только из пятого Мияки увидел прогуливающихся вдалеке старушек с резвящимися собачками и служителей парка, чинно  разговаривающих с этими старушками. А между третьим и четвёртым окошками  Мияки обратил внимание на руки девочки с побелевшими от усилия костяшками. Он увидел, что ногти этих напрягшихся рук, были изрисованы, да так искуссно, что каждый ноготок был словно картинка.  А ещё он давно заметил девочкины кроссовки, очень модные и дорогие, их зачем-то рекламировали на каждом углу. Но он совершенно не заинтересовался изящной ниткой жемчуга на её левой руке и ужасно дорогими золотыми часиками на её правой. И волосы девочки, интенсивно чёрные, почти как у самого Мияки, не впечатлили его. Как он считал, они были испорчены крашеными прядками фисташкового и персикового цветов.
Справившись с осмотром, Мияки решил отдохнуть. Он достал из ранца бутылку с водой, бухнулся прямо на колени посреди штаба и стал пить воду. Девочка аккуратно села на скамейку у стены.

— Дай погляде…, — он хотел попросить посмотреть картинки на её ногтях, но в первый раз за весь их побег увидел лицо девочки. А главное — её глаза, переливающиеся радугой и искрящиеся.

Неужели? Его как молнией прошибло, а потом кинуло в огонь, голова мгновенно вспотела. Он не мог ни дышать, ни моргать.

Перед ним сидела девочка из рекламы,

мечта всех мальчишек империи,

внучка Императора,

САМА ПРИНЦЕССА ЛИА!

(книга издана. теперь прочитать её можно на платной основе)