Котёнок отпущения

         Во время службы в Германии довелось мне три года постоять на котловом довольствии в полковой офицерской столовой. В том заведении общественного питания всегда присутствовали чистота, безупречно сервированные столы, лениво позёвывающая официантка Катя, редкостная вертихвостка. Она числилась вольнонаёмной девушкой из обслуживающего персонала. Приехала Катя в Германию, как и все прочие «вольняшки» за длинной маркой и обустройством женской судьбы. Ещё бы не приехать, когда зарплату выдавали в валюте, причём свободно конвертируемой, а на одну вольнонаёмную приходилось по десятку молодых, крепких, страждущих любви офицеров. Ну или прапорщиков на худой конец. Все они страдали от безрыбья на любовном фронте и многие по причине мук своих неиспользуемых тестикул совершали весьма глупые поступки, женясь абы на ком. Вольняшкам же было сущее раздолье, потому что охоться за мужчинами вволю и без препятствий, как в зоопарке, когда нет никаких шансов остаться без добычи.

        Объект охоты Кати, то есть весь неженатый полковой народ, три раза в день собирался на приём пищи, и многие оказывали девушке явные знаки внимания. Но бодрая и неглупая к тому же официантка не распылялась, жертв своих отбирала тщательно, привечала не абы кого. Свято чтила заветные слова Христа о том, что «много званых, да мало избранных»…
 
        В одно погожее летнее утро Катька привычно загрузила на кухне свою тележку и c проворностью циркового фокусника начала метать на столы тарелки, набитые гречневой кашей – вот просто пустой кашей с лёгким налётом какой – то подливы сверху. Довольствующиеся граждане были немало изумлены, потому что в меню завтрака чёрным по - белому значились сардельки. Такие вкусные и сочные, в самую меру жирные немецкие сардельки. Одним словом, пальчики оближешь. Марки «боквурст», копчёные, настоящие,  пусть и доставленные из городского супермаркета по причине просрочки. Шустрил заместитель командира полка по тылу, чтобы чужое добро зря не пропадало. Не святотатствовать же, не позволять законопослушным бюргерам везти замечательные продукты на свалку. Ну а просрочка что, это всё для нашего человека относительно. Так что почти каждый день что – нибудь да привозилось в родной полк из немецкого магазинного неликвида.

        Иной раз даже просроченное мороженое перепадало на воскресный завтрак. Вкусное причём, европейского качества. Ну а уж молодые и вечно голодные офицеры с прапорщиками гарантированно всё съедали, да ещё и добавки всегда просили, благодарили. Не говоря уже о солдатах с сержантами. Народ из числа рядового и сержантского состава вообще  непритязателен, всему рад, так чего казённое пайковое мясо попусту переводить, если ребят можно иной раз и на дармовщинку накормить ? Мясо же пайковое в котлы лишний раз не опускать, а наоборот лучше немцам продать по сходной цене за валюту. Да и бюргерам прекрасно. Двойная выгода им выходила, потому что мясо покупалось ушлыми торгашами почти на дармовщинку. Опять же не приходилось тратиться на утилизацию просрочки, раз русские сами всё подметают и всё вывозят за свой счёт. Гешефты, как ни крути, сплошная экономия. Так вот и  промышляли в оккупированной Германии наши воинские начальники. Каждый проворил что мог на своём рабочем месте. Поэтому полковые камазы, набитые добром, обретённым  высокими должностными лицами, периодически уезжали в нищие родные края…

       Настроение моё было в то утро не задалось и были на то свои причины. Наличие в тарелке вкусных, хоть и слегка просроченных сарделек во многом примирило бы меня с окружающей действительностью, но… не выдали те колбасные изделия. Приписанные к столовой военнослужащие были крайне недовольны таким неинтересным раскладом.
         
      - Эй, Катька, - рявкнул из – за соседнего столика мой приятель Петя Чехов, командир взвода, лейтенант, жгучий усатый красавец – брюнет, - ты ничего в кашку положить не забыла, а ?
      - Чего на раздаче дали, то и подаю, моё дело маленькое. Не хочешь – не ешь, - огрызнулась Катька, дерзко вильнула пышным задом и скрылась за кухонной перегородкой.
      
      Вечно голодный и неизменно злой с утра младший командный состав полка очень вдохновился Петиным почином к началу праведных разборок.
    
      - Давай тащи заведующую сюда, лахудра, - громко проорал какой - то малознакомый мне прапорщик из тыловиков, одиноко сидевший в самом углу возле огромного фикуса.
      -  Заведующую ! – поддержал его Петя, - пусть сама рассказывает про меню и его изъяны.
      - Заведующую, - всё громче и требовательнее зазвучало отовсюду. Некоторые товарищи даже стали ложками дробь отбивать по столу в такт произносимому хором и распевно слову «за-ве-ду-ю-щую»...
         
      Немного дерзким выглядело поведение столовавшихся товарищей, ведь заведующей  работала Нина Павловна, жена командира полка, дама статная и пышнотелая сверх всякой меры. То была единственная во всём гарнизоне личность, которая не то что не боялась командира, а даже совсем наоборот. По достоверным сведениям, в рамках семейного быта Нина регулярно устраивала своему благоверному домашние «строевые смотры» с последующим приведением супруга к нормальному бою. Без всяких колебаний, невзирая на мужнины погоны и должность. Неудивительно поэтому, что, выходя к нам, она не чувствовала ни сильного душевного смятения, ни ужаса от предстоящего. На её дородном лице читались только совершенное спокойствие и полная удовлетворённость окружающим бытием.
    
     - Нина Павловна, почему сарделек нет, одна голая каша, - вынужденно аккуратно, оглядкой на возможные последствия, изложил общий вопрос Петя.
    
     Тёртый работник советского общепита, заведующая прошла огни, воды, переделки и прочие неизбежные перекаты судьбы, сопутствовавшие выбранной профессии. Человек торговли и общепита из СССР, она за свою жизнь не раз и не два пообщалась хоть с брызжущей претензиями клиентурой, хоть со строго вопрошающим ОБХСС. Потому то и не могла смотреть на возмущённых недодачей лейтенантов с прапорщиками иначе, как как на букашек, мелкую неприятность, глупое, сиюминутное и быстро преходящее недоразумение. Тем не менее, определённые правила игры и принципы исполнения своей роли вынуждали и эту статс – даму валять Ваньку совершенно деликатным образом, дабы не создать повода, не навредить авторитету мужа.
 
      - Мальчики, ну что вы шумите, - томным голосом произнесла жена полкового командира, - случилось непредвиденное, за что приношу извинения. Мой недосмотр как заведующей. Исправим потом.
      - Так сардельки -  то будут ? – с надеждой в голосе спросил какой – то немолодой уже капитан.
      - Конечно будут, но сегодня на завтрак вам придётся кушать только кашу. Ну хотите, я вам в обед побольше мяса в порции добавлю, потерпите, милые, ну так вышло, не мой грех. Вот я вам сейчас всё покажу.
   
      С этими словами главная полковая дама проворно шмыгнула внутрь кухни и через пару мгновений стремительно выскочила оттуда, тщательно изображая на лице презрительную гримасу. Перед собой, на вытянутой руке она несла маленького чахлого котёнка, брезгливо удерживая его двумя пальцами за хилый отросток кожи на шее. Зверёк пытался мяукать, в ужасе таращил глаза и широко разевал рот, но оттуда  никаких звуков почти что и не слышалось – так,  только слабое попискивание от страха.
   
      - Вот мальчики, смотрите. Этот негодяй ночью подло проник в холодильник и в одну свою наглую кошачью харю съел все ваши сардельки, - негодующе произнесла общепитовская матрона. При этом она тыкала пальцем свободной руки в несчастное, насмерть перепуганное животное.
   
      На мгновение в зале повисла тишина, но затем разразился дружный смех полковой холостяцкой братии.  Тощий котёнок размерами своими ненамного превосходил немецкую сардельку.
   
      - Зачёт Нина Павловна, зачёт, - одобрительно закивал Петя.
      - Ну вот что хотите со мной делайте, ребятки, но всё сожрал гад, мне даже самой позавтракать нечем.
 
      Очередной взрыв дикого, на грани истерики смеха был ей ответом. Настроение служивых заметно повысилось и это было неплохой компенсацией за несъеденный немецкий деликатес. Мизансцена сложилась прекрасная. Котёнок дико таращил глаза, извивался в испуге. Нина Павловна улыбалась хитро, с откровенно наглым  выражением лица и видом победительницы. Вот так, красивая игра. Походя, украсть дармовую немецкую просрочку, да ещё суметь непринуждённо, на высокой ноте цинизма объясниться… Было в этом что – то от настоящего искусства, и даже заслуживало аплодисментов. Не иначе, какой – то крупный семейный банкет намечался у командира полка, раз продукты тырились в таких объёмах.
 
     Так что представление пышнотелой актрисы, замешанное на откровенном плутовстве и лёгком пренебрежении мнением полкового плебса, изрядно повеселило присутствующую публику. Явная фантасмагоричность происходящего изрядно смягчила её праведный гнев.
 
     - Это же какой – то котёнок отпущения получается, - высказался я по поводу нелепой ситуации, - все воровские грехи столовой на него сваливаются.
     -  Про козла отпущения у иудеев читал, а чтобы на котёнка вот так, на ровном месте, кучу чужого блуда свалить, - вполголоса и со смехом заметил мой сосед по столику.
     - Нина Павловна, мы готовы котяре всё простить, с голоду не помрём. Только уж Вы отдайте зверюгу нам, пусть общажным котом будет. У вас он даром что в столовой приблудился, вон какой весь облезлый да худосочный. Довольствием мы его как – нибудь обеспечим. Согласны, бойцы ? - спросил широко улыбающийся Петя у присутствующих. Никто ему не возразил…
 
     Котёнка мы назвали «отпускник». Такое вот выбрали существительное от глагола «отпускать». Кто – то предложил кличку «отпущенец» как производное от «отпущение грехов», но поддержки эта инициатива не встретила. Неблагозвучно потому что выходило. Пропусти случайно ли, намеренно ли одну лишь букву «т» в кошачьем имени, так сразу сплошное непотребство с этим получилось бы…
 
     В общаге зверь прижился, быстро оброс жирком и залоснился шерстью. Проголодавшись, как по боевой тревоге поднимал личный состав громким мяуканием. Народ, конечно негодовал иной раз, но всё равно почти каждый обитатель общаги норовил подкормить Отпускника.
 
     Через год полк планово выходил из Германии на Урал. Разъевшийся к тому времени кот тоже  уехал в составе воинского эшелона к новому месту своей службы. В Белоруссии, правда, при пересечении границы, пограничники хотели было ссадить зверя с эшелона, вроде как не положено, санитарного паспорта нет. Одним словом, явно вымогали. Но хватило всего лишь пары бутылок немецкого шнапса для прикрытия излишне ретивых глаз тех карацуп…
 
     На Урале, в окружённом лесами голом поле, немецкий зверь освоился быстро. Как и положено, он быстро обозначил свою территорию, без раздумий оккупировал её, предварительно пометив. Одну за другой, особо не кочевряжась, брал в плен русских бродячих кошек. Ловил огромных крыс, смертным боем бился с заблудшими на его территорию местными котами да собаками и в конце концов отвадил всю живность от посягательств на своё. В холода зверь грелся возле печки и спал в большой офицерской палатке. Разумеется, не забывал он три раза в день прибегать к полевой столовой и громко мяукать, требуя положенное ему котловое довольствие. Ещё больше наш кот раздобрел. В общем, зажил Отпускник радостной и полноценной кошачьей жизнью.