Конфетка, белочка, котлетка

В третьем классе школьный психолог предложила нашим детям анкету, где, среди прочего, был задан вопрос: «Может ли еда улучшить твоё настроение?» Почти все мальчики в классе, не задумываясь, ответили «да». Почти все девочки, немного подумав, ответили «нет».

К своим девяти годам девочки уже усвоили, что им нужно быть стройными и что не следует устанавливать слишком близкие, слишком тёплые отношения с пищей, и не появились у них ещё горести, которые, хочешь не хочешь, приходится заедать.

А в раннем детстве все малыши одинаково о еде плачут и едой утешаются. И так хорошо, когда есть, чем их утешить и чем порадовать…

Конфетка

После войны долгое время жилось трудно, но слава богу, что вообще жилось. Младший бабушкин сынок родился и рос как раз в эти «тощие», практически бесконфетные годы, и поэтому когда однажды чужой дядя зашёл в дом и протянул ему леденцовую карамельку, он сначала замер от восторга, а потом осторожно взял конфетку за кончики её пёстрого платьица и понёс разворачивать.

Фантик снял аккуратно, бережно, а конфетку на язык положил и к нёбу прижал. Слюна сразу стала сладкая, полный рот набрался. Сглотнул жадно, неопытно, и во рту вдруг стало совсем пусто – проскользнул, проглотился леденец.

Человечек не стал плакать – он стал кричать, пронзительно, безнадёжно. «Что, Мишенька, что?» – переполошилась бабушка. «Зачем съел?! Зачем съел?!» – выкрикивал Мишенька и колотил себя в отчаянии по худым ножкам. Бил себя за то, что не сумел, как надо, что сам всё испортил, что такую вкусную конфеточку не распробовал, а сразу погубил. Нервы слабые, послевоенные, долго не успокаивался, и нечем, совсем нечем было его утешить...
 
Белочка

Старшему, когда был маленький, мы с чьей-то свадьбы гостинец принесли: две печенюшки – грибок и белочку с орешком. У грибка шляпка маслянистая, глазурью шоколадной покрыта, а ножка беленькая и внизу маком присыпана. Белочка натурального цвета выпечки – песочно-рыжая – только глазки помечены и орешек глазурью выделен.

Наш трёхлетка на боровичок полюбовался, лизнул коричневую шляпку, отколупнул маковое зернышко, чтобы отдельно «землю» попробовать, и потихоньку лакомство сгрыз.

А дальше нужно белочку есть. Подумал, примерился, кусочек хвоста откусил и не выдержал: беззвучно и горько заплакал. Так и ел, заливаясь слезами, а когда закончил, произнёс с укоризной: «Больше мне такое не приносите!»

Котлетка

Котлетка оказалась в сумке почти случайно. Она должна была лежать на тарелке рядом с картофельным пюре, но запись к ЛОРу нарушила распорядок дня, и приготовленная на обед котлетка была уложена между двумя ломтиками хлеба, завернута в салфетку и прихвачена с собой на случай длинной очереди в поликлинике.

Младший не был болен и к ЛОРу прибыл на плановый профилактический осмотр: «Тётя врач просто посмотрит твои ушки и носик и ничего делать не будет». Значит, бояться нечего. Перед кабинетом длинная очередь, с больными детками идут без записи, в кабинете врача – крики и плач. Насторожился: «Точно ли бояться нечего?»

Дождались, зашли наконец. «Горло-нос» были перенесены стойко, а вот с «ухо» не так гладко вышло. Тётя в белом халате в ушко заглянула и больно сделала. Обиделся, заплакал и решил покинуть кабинет досрочно, но удрать не удалось. Вернули и пленили: врач зажала маленького пациента между коленями, а медсестра голову держала, пока второе ухо проходило профилактический осмотр. Ну и крику же было!

Вышел измученный, зарёванный, а тут еще и голод, наверняка, подкрался. «Смотри-ка, что у меня есть!» – присела я здесь же, у кабинета, и салфетку с едой развернула. Ручки не мыты – с салфетки кушал: стоял напротив, от пережитого чуть вздрагивая, за котлеткой, как птенец, склонялся и туда же слёзы накопленные ронял. Новые слёзы не набегали, а настроение становилось все лучше и лучше…