Школовой, или К нам едет ревизор!

Кот Тарас гневно постучал по столу хвостом!

- Где, мать, икорка? Где балычок? Что ж мы всё тюрю лакаем? Говоришь, не хватает учительской зарплаты? Надо взять ещё нагрузку! Нечего бумагомарательством заниматься, небылицы обо мне – благородном Коте сочинять! – так наставлял Тарас потупившуюся хозяйку свою – Марью Ивановну Ушкину.

Она делала вид, что не слышит. Как нашкодивший двоечник, сидела, уткнувшись в тетрадочку с сочинением, исполненным мелкобисерным почерком. Но Котяра, настойчиво мявкнув, выдернул непроверенный шедевр из рук робкой Ушкиной:

- Отдай сюда! Всё равно под вечер ошибок не различаешь! Всё за тобой перепроверять надо. Возьми в конце концов ещё какую-нибудь нагрузку, поищи, чтоб кормили там… Ладно, спать иди. Сам оставшиеся тетради проверю, - смягчился Тарас и с важным видом уселся на освободившееся нагретое местечко.

Марья Ивановна знала, что Кот не подведёт. Но ей было невыносимо совестно, что не может она со скудной учительской зарплатой обеспечить Тарасу достойную жизнь. Он бы, может, и сам пошёл трудоустроился, на должность поступил, но ведь не поймут бюрократы. Потому, глубоко вздохнув, Марья Ивановна решила наверняка, что попросит у администрации какое-нибудь совмещение, чтобы заслужить благосклонность родного Котеюшки.

Спалось тревожно. В сновидениях колыхалось что-то веще-зловещее. Человек в форме отчитывал Марью Ивановну, гневно постукивая по столу хвостом. Проснувшись, Ушкина поняла, что неприятное сновидение пришло с четверга на пятницу. «Чему быть, тому не миновать», - философски взгрустнула женщина, сложила аккуратную стопочку тетрадей, проверенных Тарасом, и тихонько, стараясь не разбудить его, прокралась к двери.

- И балычка не забудь! – сквозь сон подмяукнул Тарас ей вослед.
………….
Судьбоносный посыл был задан правильно, и Марья Ивановна получила по совмещению должность ответственной за питание и медицину…

Грустно было, конечно, что ей – учителю высшей категории, умеющей подготовить к экзаменам по литературе, надобно становиться «питательницей», но за это благосклонность Тараса была обеспечена. Вот и стала подвизаться Ушкина Марья Ивановна на посту странном, ароматном и сытном. В её авоське теперь лежали не только тетрадки и батон с молоком для приготовления тюри, но и чудесные благоухающие столовскими ароматами объедки.

Дома Тарас пристально оглядывал принесённое, сортировал, миксовал, переваривал-перепаривал, облагораживал, колдовал и… В общем, через какое-то время он и его хозяйка стали заметно округляться формами.

Нескоро произведение сказывается, да скоро дело делается. Долго ли, коротко ли, но наступила суета несусветная в родном учебном заведении, где помимо основной работы учительской подвизалась Марья Ивановна ответственной за медицину и питание.

К нам едет ревизор! К нам едет ревизор!! К нам едет ревизор!!!
«Ну, уж! - подумала Ушкина, - что уж мы ревизоров не видывали да книжек о них не читывали. К тому ж мы в мздоимстве борзыми щенками никогда и замечены не были, чего же нам бояться, чего ж так волноваться».

Но директор Марьи Ивановны была воробьём стреляным и живо объяснила наивной своей подчинённой, ответственной за столь серьезный сегмент школьной деятельности, почём фунт лиха, а то и пудов пять лиха того, что ревизором из Роспотребнадзора зовется.

И вот ответственная Марья Ивановна принялась готовиться. Какая уж здесь литература, если не заполнен «Журнал проверки на педикулёз»?

-  Как музыкально звучит: пе-ди-ку-лёз! Слышатся «диезы» и «слёзы»! – откровенничала Ушкина с Тарасом.
- Так, то вши, обыкновенные вши. Как блохи у моих подружек во дворе, - отмахивался Котяра и тут же интересовался:
- А что оболтусы в школе тоже блохастые бывают, раз так важен этот журнал?
- Видимо, да, - вздыхала Марья Ивановна и приступала к следующему фолианту.

 «Журнал проверки гнойничковых заболеваний». И снова возвращал Кот вдохновенную хозяйку в реальность, намекая ей, что гнойнички – это не светлячки, а довольно мерзкое кожное заболевание, которое он тоже наблюдал у сородичей…

А вот «Журнал бракеража готовой продукции» Тарас уважал. Его вдохновляла графа - органолептические свойства продукта. А какие это были продукты! Суп из мяса кур, щи на курином бульоне, котлета рыбная, котлета говяжья рубленая, икра кабачковая (она же «заморская»). Вдобавок требовалось зафиксировать вес и проверить температуру продукта. Весы Марья Ивановна не нашла и потому добросовестно списывала вес из листка меню. А ещё ей выдали щуп! Такой прибор с большим жалом, которое надо погружать в пищу, после чего она, «прощупанная», покажет свой градус… «Щупать» пищу тоже было недосуг, ведь уроки сами себя не проведут, поэтому Марья Ивановна механически писала требуемые «нащупанные» 75, 65 и 15 градусов… Были ещё журналов пять-шесть самых нелепых и странных, но столь необходимых в процессе жизнедеятельности школы. Возможно, писать их, как и «щупать» пищу, а также исследовать педикулёз, должен был специально обученный человек, которому не надо проводить сорок уроков в неделю, но получилось так, как получилось. К тому же, чего уж греха таить, Тарас теперь был сыт и доволен матушкой и её приработком…

Всё бы ничего, но посредством телефонного звонка призрак ревизора постучался в двери школы задолго до своего приезда. Начались заполошные приготовления…
Накануне визита была объявлена всеобщая мобилизация сил. Учителя дружно протирали полочки и задворочки родимых кабинетов.

Марья Ивановна тоже приступила к священнодействию. Быстро разобравшись с небольшой библиотекой, стройными рядами учебников, стопками тетрадок-близнецов для проверочных работ, она приступила к протирке гипсовых бюстиков уважаемых писателей. Нежно протёрла могучую плешь Фёдора Михайловича, очистила все изгибы бородищи Льва Николаевича, окультурила бородки Антона Павловича и Николая Алексеевича, навела лоск на любимицу Марину Ивановну и, конечно, отполировала священный кучерявый лик Александра Сергеевича… Коллекция была большая: что-то покупала сама, многое привозили и дарили ученики, помимо разнообразных бюстов, отдельно стоял ряд шкатулочек, яблочек, плошечек с изображениями поэтов и писателей разных эпох и стран. С каждым из экспонатов были связаны какие-то дорогие сердцу воспоминания, в которые с удовольствием погрузилась измученная педикулёзно-бракеражной ахиней последних дней уставшая учительница Ушкина…

Смеркалось. Марья Ивановна замерла с тряпкой в правой руке и небольшим бюстиком Михаила Юрьевича – в левой. Он смотрел своими неимоверно грустными глазами прямо в душу. Вдруг какая-то тень промелькнула за дверью кабинета изящной словесности! Или это последствия усталости? Ушкина заволновалась, возвращаясь в реальность.
В дверь просочилась взлохмаченная голова шестиклассника Виктора (см. главы «Гул затих» и «Портативный ловец тараканов»). Он придирчиво осмотрел класс, заметив Марью Ивановну, взволнованно затараторил:

- Сюда никто не забегал? Вы не видели, Марья Ивановна, тень Длинного. Я его с первого этажа спугнул. Но он на подкрадулях, бархатных тягах по-тихому ушёл от меня. Я сегодня на обмен своих слизней принёс. Они братья, зовут Левый и Правый. Так ведь он стащил их! Теперь выслеживаю, где этот Длинный может быть. Не видели?

- Подожди, не тараторь! – Марья Ивановна включила училку. – Давай по порядку. Разложи свой рассказ на микротемы. Начни с главной.

- У меня есть домашние питомцы. Это братья-близнецы слизни. Чтобы их не путать, я дал им имена – Левый и Правый. – размеренно проговорил Виктор, считая это основным в своём рассказе.

Марья Ивановна не перебивала, лишь аккуратно поставила на место всегда печального Михаила Юрьевича.

- Я принёс питомцев в школу. Они исчезли. – продолжил Витя, а в солнечном сплетении Ушкиной шевельнулась тревога: в школе где-то антисанитарные слизни, накануне приезда Роспотребнадзора.

- Подкрадули или бархатные тяги – это такие башмаки смешные, ну, или, чтобы неслышно ходить, - Виктор решил прояснить именно эти сведения, как вторую по значимости микротему.

- В общем, слизни исчезли после уроков. Длинного видел издалека с ними. – завершил свой рассказ шестиклассник.

- Кто этот длинный? Он старшеклассник? Он из нашей школы? Или это кто-то чужой? – Марья Ивановна вычленила важнейшее в рассказе. Рука её уже потянулась к растревоженному сердцу.

- Да, какой старшеклассник. Это, скорее всего, Школовой. Я слышал о нём, но вот выследить никак не удавалось. На живца надо брать!

- Какой Школовой? Фамилия такая?

- Нет! Марья Ивановна, ну, что здесь непонятного. Есть Домовые, они в домах живут. А это Школовой, он в школе обычно живёт. Когда все уходят, он выходит и школу охраняет…

- Охраняет дядя Саша охранник, - с робкой надеждой уточнила учительница.

- Дядя Саша до пяти, а потом по темноте Школовой выходит. Только наш совсем обнаглел. Даже дождаться пока все уйдут не может, таскаться по кабинетам начинает. Балуется, вещи с места на место переставляет. Вот и слизней куда-то спрятал. А их покормить бы надо, - озабоченно вздохнул Виктор.

- Опять твои фантазии! Напугал только. Ладно, домой пора. Засиделись с этой уборкой. Пошли. Завтра день непростой, выспаться надо.


…И они ушли. Закончив последние приготовления, все ушли. Школа совсем опустела. В конце коридора зажегся красный глаз сигнализации. А из раздевалки юношей показалась длинная, похожая на указку, тень. Школовой, умильно ухмыляясь, двинулся по длинным школьным коридорам. Конечно, первым делом он заглянул в кабинет директора, где стройными рядами лежали приготовленные к проверке отчётные документы. Затем коварный дух школы достал утерянных Витькой питомцев – слизней-близнецов Левого и Правого, деловито поместил их за огнетушитель в спортивном зале. Школовой не спеша прошёлся по кабинетам, чуть-чуть незаметно приоткрыл фрамуги, выложил на видное место припрятанный для праздничных тортиков небольшой ножик. Так, по-своему подготовившись, он посидел немного на месте охранника, удовлетворённо вздохнув, направился, конечно же, в кабинет изящной словесности. Там, уютно устроившись за бюстами писателей, он задремал до лучших времён. К чести его надо сказать, что, может, он бы и не разволновался, и не наделал столько пакостей, если бы Марья Ивановна не так активно вела борьбу со священной пылью времён, скопившейся на верхней полке, там, где гипсовые бюстики писателей и поэтов надёжно охраняли покой Школового…

А сама учительница, можно сказать, отдыхала, испытывая во сне конкретное ощущение «де жа вю». Спалось тревожно. В сновидениях колыхалось что-то веще-зловещее. Человек в форме отчитывал Марью Ивановну, гневно постукивая по столу хвостом. Проснувшись, Ушкина поняла, что неприятное сновидение пришло со среды на четверг. «Чему не быть, того миновать», - философски усмехнулась женщина, сложила аккуратную стопочку тетрадей, проверенных Тарасом, и тихонько, стараясь не разбудить его, прокралась к двери. Но на этот раз пробудился чуткий Тарас и, конечно, благословил матушку, на прощанье троекратно пощекотав усами…
На работе Марья Ивановна нарядилась в приготовленный заранее медицинский халат, позаимствованный у коллеги по химии. Белый цвет молодил, освежал и придавал уверенности. Она взяла пистолет-термометр и бодро пошла навстречу неизбежному. Родные десятиклассники сновали рядом, юморили, репетируя поясной и оземный поклоны, пока охранник дядя Саша не подал сигнал: идёт!

В униформе темно-бордового цвета, хоть и невысокого роста, он олицетворял опасность. Дополняла образ звучная фамилия, которую Марья Ивановна не может заменить псевдонимом, ибо таковой невозможно придумать, но и фиксировать на бумаге подлинную фамилию тоже не представляется возможным. Пусть ревизор останется собирательным образом. Он ведь для того и прибыл!

Дальнейшее действо Марья Ивановна Ушкина воспринимала, как произведение метажанра – мениппею… Оно было наполнено философски-сатирическими крылатыми фразами:

«На каждую швабру должна быть своя тряпка» (Ах, как это мудро в метафорическом аспекте!)
«Каков ваш индекс съедаемости?» (Надо! Надо знать любому свой индекс съедаемости! Иначе, как жить дальше?)
«Сделайте себе ёмкость с крышечкой!» (Как иначе? Всенепременно крышечка надобна!)
«Почему в открытом доступе средство для чистки туалета? А если взгрустнулось сотруднику, он пошёл, выпил и умер!» (Плохая идея!)
«Где ваши биде?» (Действительно, где? Где же они наши биде? В каком неведомом мире?)
«Ваши проверки на педикулёз формальны!» Далее последовала шутка о проверке на педикулёз (гипотетические мысли ученика): «Она пристально посмотрела мне в глаза и засунула руки мне в голову. Видимо, хотела высосать мой мозг, но не смогла…ввиду его отсутствия». (Это шедеврально, неповторимо, крылато! Запомнить, законспектировать, передать потомкам!)
«В кабинете, где учится 10 класс сгрызен стул» (Опять именно мои сгрызли стул?)

…Всё бы ничего: суровые замечания были бы приняты к сведению, порицания вынесены, обещания даны, штрафы выплачены. Но неожиданно обнаружилась пропажа папки с важнейшими документами. Заволновались, засуетились, забегали… Марья Ивановна, заподозрив неладное, направилась к своему кабинету. А ревизор тут как тут!

- Почему окно открыто во время учебного процесса? Штраф!
- Невиноватая я! Оно само отрылось.
- Почему трещинка в потолке подозрительная? Штраф!
- Не было вчера! Вот Вам крест!
- Почему какая-то гадость за огнетушителем в спортивном зале? Штраф!
- Не было, мил человек! Прибирались мы! Всем миром прибирались!
- Откуда нож в ящике обеденной зоны? Вы провоцируете поножовщину! Штраф!
- Сами не понимаем, как он сюда просочился. Возможно, враги подкинули…
- Журналы все ваши формально ведутся! Штраф!

Ушкина уныло потупилась и не к месту вспомнила: «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, …пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена!»

Между тем важные документы так и не нашлись, их копии восстановили общими усилиями. Десятиклассники, робко заглядывали в щёлочку кабинета, где суровый ревизор фиксировал перечень штрафов. Темно-бордовая фуражка огромной кокардой грозно рыкнула в приоткрытую дверную щель. Они поняли, что сегодня ничем не смогут помочь своей матушке - Марье Ивановне и в священном трепете рассосались по домам.

Вечерело. Шёл десятый час проверки прегрешений. По коридорам школы потянуло сквозняком пустоты. И только в кабинете директора, где заседали обречённые и облачённые, атмосфера была схожа с наваристым супом, который формально бракеражила Марья Ивановна. Она задумалась о Тарасе, о превратностях судьбы, о вчерашнем разговоре с шестиклассником Виктором, о Школовом… Из раздумий к реальности её вернул суровый голос:

- С моих слов записано верно. Мною прочитано. Прошу расписаться!

Директор расписалась за все промашки, допущенные Ушкиной. Инспектор вышел по вполне человеческим делам. Марья Ивановна и коллеги отошли испить водицы… За это время куда-то делся главный документ, который только что заполнили и подписали. Облечённый властью мужчина, дабы сгладить неловкость, изрёк:

- Что ж за школа такая! Всё пропадает. Видимо, пора мне на выборы в Америку, поскольку первые признаки деменции появились.

«Сколь актуальна шутиха!» - вновь умилилась Марья Ивановна…

К счастью, этот документ спустя какое-то время нашёлся… И тёмно-бордовый костюм наконец-то загрузился в служебную машину и отбыл восвояси.

Вечерело. Неимоверно устали все участники экзекуции. Марья Ивановна перед уходом решила ещё разок заглянуть в свой кабинет…

Ей даже не показалось странным, что бюстики писателей, встав в изящный полукруг, словно водят хоровод. На широком лбу Фёдора Михайловича разгладились морщинки, Лев Николаевич ухмылялся в могучую бороду, даже всегда печальные очи Михаила Юрьевича слегка повеселели, а уж Александр Сергеевич светился, как медный пятак. В кабинете было спокойно, тихо, умиротворённо, как иногда бывает по вечерам в опустевших школьных классах. Даже уходить не хотелось, но дома ждал Тарас.

«Как же он там, - заволновалась Марья Ивановна, - поесть себе приготовил ли или весь день голодом? Может, и не нашёл ничего путного в холодильнике?» Ушкина заспешила домой…

Когда Марья Ивановна, еле волоча ноги, переступила порог квартиры, первое, что она услышала, как Тарас взволнованно стучит по столу хвостом и возбуждённо кому-то объясняет: «Вот и говорю, где балычок, где икорка? А она, сердешная, ещё работку-работушку взяла. Ох, грехи мои тяжкие, жаль её, но что делать, сам-то я как на должность устроюсь? Ты уж там присматривай за ней…»

Не снимая обуви, Марья Ивановна прошла на кухню. Там за бутылочкой белого, припасённого к празднику, мирно сидели Кот Тарас и Длинный Школовой…