Однажды брали высотку...

(Из тетради воспоминаний моего отца)

«С рацией пришлось пройти последующий отрезок войны через Невель, Витебск, Полоцк, Даугавпилс, Паневежис, Ригу, Курляндский полуостров и Бухарест (как ни странно).
(…)
Помнятся бои за одну из высоток. Её в течение года много раз брали то мы, то немцы. Трупов за зиму под высоткой скопилось – гора.
Однажды на НП приехал какой-то генерал. Посмотрел в стереотрубу и приказал взорвать завалы трупов, чтобы улучшить обзор с НП.
Я и радистом стал после гибели радистов дивизии: попали под миномётный огонь в одном из боёв местного значения.
Была артподготовка. Батальон пошёл в атаку. В цепи атакующих пожилой обросший солдат. На усах и бороде сосульки (лежал в снегу с ночи). И вот он атакует – бежит, слёзы текут по грязным обросшим щекам. Отрешённый взгляд – да он ничего не видит. Винтовка в обнимку обеими скрюченными руками. Какой он вояка. На меня это здорово подействовало, до сих пор как сейчас вижу старика. После боя (брали какую-то деревушку) возвращались с рацией во взвод.
Смотрю, у дороги лежит этот старик – свернувшись в комок. (…)
Особенно больно было смотреть на мальчишек-курсантов, прибывших из воинских училищ на пополнение. Поднимут их в атаку, и она для них, необстрелянных глупышей, становится и первой, и последней.
Скверно на фронте особенно осенью. Когда днём льёт дождь часто, а ночью морозит. Намокнет шинель, а ночью замёрзнет, как панцирь, – не согнёшь, и не греет. Было и такое, когда в окопах под ногами вода, всю её касками не отчерпаешь. Таскали под ноги трупы убитых – так по ним и ходили. Хоронить – было не до этого.
Однажды в батарее пропали два солдатика. Стали разбираться – оказалось, что они недавно призваны из местных. Их деревня находилась по ту сторону фронта. Предположили, что они ушли через линию фронта – местность знакомая. Послали дивизионных разведчиков в тыл к немцам – выловить дезертиров. Так и было. Потом из судил ревтрибунал (тройка).
Привезли на батарею. Построили личный состав. Выкопали ровик около болота. Подвели к нему ребят. Вышел представитель ревтрибунала. Зачитал приговор: «За измену Родине приговорены к расстрелу». Грянул залп, и всё кончилось для виновников. Один из них совсем юнец-сопляк, а другой якобы женат – тоже молодой парень. Законы войны суровы: пойди разберись – справедливы или нет. Тот, что постарше, успел крикнуть: «За Родину, за Сталина». Так и умер за Сталина, который осудил его.
Были отчаянные ребята. Некоторые из них были судимы на гражданке. В дивизионной разведке был один разведчик, неоднократно судимый. Вот идёт группа по захвату языка. У него кинжал в зубах. Остальных просит прикрыть. Ползёт один, как кошка, выследит фрица, бросается на него. Кляп в зубы сунет. Берёт языка на плечи, как барана, и бегом обратно – силы и ловкости был неимоверной. Так и погиб однажды после восьмого языка. Добежал под пулемётом до колючки, бросил немца через неё, а сам повис на проволоке мёртвым. Долго пытались впоследствии снять товарища и предать земле. Был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.
В 1944 году брали город Невель. За что дивизии было присвоено звание Невельской».

Запись сделана в 1987 году.
Мой отец, Кузнецов Владимир Васильевич (1920 – 2005), писал эти воспоминания по моим советам и просьбам – честнее: по моим уговорам.
Отец был призван в Красную Армию в 1940 году. На фронте в 1942 году вступил в партию: «чтобы умереть коммунистом». С 1945 года до пенсии и долго потом – директор детского дома.

(С) Кузнецов Евгений Владимирович