Я буду ждать на темной стороне. Книга 3. Глава 21

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что как только он её отпустит, Евангелина тотчас забаррикадируется в своей комнате, где добраться до неё уже никак не получиться, Лисов проигнорировал все просьбы оставить её в покое. Тем более это выглядело несерьёзно. Скорее наоборот. Крепко держась за его плечи, будто он и вправду мог её уронить, она мечтала о том, чтобы все произошло с точностью до наоборот.

Споткнувшись о что-то в темноте, он почти упал на кровать, потащив следом за собой и гостью; часы на прикроватном столике показывали почти два часа ночи. Почувствовав на себе привычную тяжесть такого знакомого тела, Евангелина укусила его слегка за плечо, когда сильнее навалившись на неё, Лисов в два счета развел в стороны её руки, принявшись её щекотать, да так, что не удержавшись от смеха, она толкнула его коленом в бедро, перестав, в конце концов, ему сопротивляться.

— Ты, оказывается, ещё не разучилась смеяться?! — удивился он, услышав её смех. — А я уже начал подумывать, что за время нашей разлуки ты напрочь утратила свойство радоваться жизни.   

— Когда в следующий раз мы очутимся с тобой в постели, не забудь захватить с собой лейкопластырь, — отрезала Евангелина, высвобождая свою левую руку из крепкого захвата его ладоней.

— Зачем? — удивился он, тщетно пытаясь найти в её словах скрытый смысл. 

— Буду заклеивать тебе рот, — бросила она, с трудом сдерживаясь от смеха, чей приступ чуть не довел её до икоты. —  Чтобы много не болтал.

— Вот видишь, как я положительно на тебя влияю! — усмехнулся он, слегка хватая её за подбородок. — Хоть ненадолго, но мне все же удалось отвлечь тебя от насущных проблем.

Убедившись, что она больше не сопротивляется, Лисов возобновил свои ласки, чтобы как следует разогреть её перед наполненной страстью ночи, когда невольно заартачившись, Евангелина ущипнула его за бок. В комнате царил полумрак, но, в целом, они могли видеть друг друга.

— Мы сейчас с тобой не на экзамене по вождению, — заключил он, уязвленный тем, что ему никак не удается настроить эту взбалмошную девушку на «любовный» лад. — Просто доверься мне и ни о чем не думай. — На мгновение в спальне воцарилась тишина, и, воспользовавшись этим моментом затишья, Лисов вновь коснулся её тела, устраивая свою руку на её бедре. — Ненужные мысли только сбивают с толку. — И прежде чем Евангелина успела сообразить, что конкретно он собирался сделать, запустив свою ладонь ей под рубаху, он коснулся её чувствительной груди.

Застонав, Евангелина закусила губу. Это было непередаваемое ощущение, но как будто стыдясь собственной чувственности, она была готова скрывать свои эмоции от Лисова, лишь бы тот ни о чем не догадался. И у неё бы это получилось, не обладай он врожденной проницательностью в плане подобных вещей.

— Мне нравиться, что со мной ты превращаешься в бесстыжую девку, какой, по сути, ты и являешься, изображая для вида недотрогу, — довольным тоном отозвался он, расстегивая на ней рубашку и обнажая её тело. — Я хочу ещё раз полюбоваться тобой…   

Вынужденная играть амплуа добропорядочной, пусть и немного вредной девушки, в глубине души Евангелина обладала некоторой склонностью к порочным забавам, продолжая скрывать это даже от себя самой. Одному лишь Лисову удалось разглядеть в ней что-то, что роднило их на почве общей тяги к получению удовольствий более изощренным способом. Сам он подобных склонностей не чурался. И высвобождая наружу свои потаенные желания, пытался по максимуму их удовлетворить, воплощая в жизнь её «грязные» фантазии, отчего сама Евангелина была в неописуемом восторге.

Окажись она в постели с Сильвестром, то наверное постеснялась бы озвучить ему вслух свои желания в моменты близости. С Лисовым же все происходило само собой и безо всякого стеснения. Так, как должно было быть, отчего сама она порой пребывала в шоке, поражаясь их удивительной совместимости в этом плане. И то, что в исполнении посторонних лиц могло бы показаться ей мерзким и непристойным, конкретно с ним ей виделось естественным и нормальным. Либо этот парень окончательно свел её с ума, привязав её к себе при помощи интимной близости как тех  прошлых своих подруг, которые по сей день не могли выбросить из своей головы его образ. И забывая в объятиях этого человека обо всем на свете, в конце концов, она переставала обращать внимание на малозначимые детали, что её пытливый ум непременно бы запомнил, окажись она в постели с тем, с кем у неё ещё не было подобного опыта.
Лисов как будто считывал все её невысказанные мысли, играя на опережение.

И едва она успевала подумать о том, как было бы прекрасно, если бы он додумался погладить её там-то или там-то, либо вовсе попробовал овладеть ею сильнее, чем обычно,  догадываясь заранее, чего она хочет и в какой позе это должно было происходить, он тотчас воплощал её фантазии, которым ранее она предавалась в своей постели одна, предвосхищая в своем умении самые смелые её ожидания.

— Сейчас я тебя так отжарю, что ты думать забудешь о всяких Сильвестрах, — загадочно проронил Лисов, избавляясь от своего единственного одеяния в виде полотенца и забираясь к ней в постель, чтобы удвоить свои старания в плане ласк, после чего уделив особое внимание её шее, где у неё была, пожалуй, самая сильная эрогенная зона, он коснулся губами её груди, запечатлевая свой страстный поцелуй где-то посередине этого места.
 
Какое-то время ей удавалось с ним бороться, будто её и в самом пугала его неистовость. На деле же она была готова отдаться ему почти сразу, как только он вздумает раздвинуть ей бедра и попробовать наскоро ею овладеть. Потом её стеснение куда-то исчезло, и, списав свое состояние на переизбыток в её крови алкоголя, она вполне охотно поддалась его инициативе, позволяя ему зайти дальше, едва дело доходило до интимной близости.

Распластавшись на постели так, что её спутанные локоны свисали с края кровати, Евангелина скользила руками по его телу, сгорая от нетерпения почувствовать его в себе. Больше она ждать не могла. Лисов оторвался от неё только единожды. Чтобы достать незаметно упаковку с презервативом и тут же его распечатать. В следующий момент Евангелина ощутила на себе тяжесть его тела, когда поддавшись его горячим ласкам, которым больше не могла противостоять, невольно застонала, судорожно хватаясь за его плечи, стоило ему попробовать ею овладеть.

Первое время он двигался довольно медленно, словно растягивая момент перехода к более активной стадии их взаимодействия. Будто предоставляя ей возможность вспомнить о полузабытых ощущениях, и хорошенько прочувствовать то, как глубоко он мог ею владеть, задевая внутри неё что-то такое, отчего она полностью теряла над собой контроль, позволяя ему делать с ней все, что ему вздумается. И стараясь не вспоминать, когда она вообще в последний раз занималась любовью, переживая столь сильные ощущения, стоило Лисову слегка раздвинуть её бедра и налечь на неё, чтобы по-быстрому удовлетворить её и собственную похоть, а потом повторить все заново, но уже в более разнузданной форме, растягивая удовольствие, когда продолжая впиваться в его тело своими бедрами, Евангелина подстраивалась под его движения, отдавшись накрывшему её с головой влечению.

Преследуя цель как можно скорее подчинить себе эту девушку, он слегка ускорил темп, перестав её целовать, и став совсем ручной в его руках, Евангелина с такой прытью поддержала его инициативу, что спустя пару секунд их бурной постельной возни к завываниям метели за окном прибавились сливающиеся в окно его прерывистое дыхание и её временами усиливающиеся и затихающие стоны. Что ни говори, а ей импонировала его грубоватая манера обращения. Нравилось, когда он вот так набрасывался на неё без предупреждения, грубо целуя её тело и по ходу действия разрывая на ней белье. И хорошенько усвоив, что для того, чтобы избранница не сбежала от тебя к сопернику, её надо периодически баловать, смешить и хорошенько «жарить», Лисов был рад стараться, испытывая этот метод на той, кого ему так долго не удавалось «приручить» и сделать своей. И кажется, сама Евангелина не имела ничего против его действий. Тем более в её жизни нечто подобное происходило редко. И она была готова цепляться за подобный шанс с присущей ей страстью, стоило ей снова столкнуться с таким «экземпляром» как Лисов. Его же удивляло в ней другое.

Когда планируя проявить свою власть над ней, чтобы брать её в таких позах, в каких хотелось лично ему, в итоге он все равно подстраивался под её хотелки, поражаясь её бесстыдству. И напрочь выпадая из трепетно собранного образа не совсем положительного персонажа, он шел навстречу её желаниям, сливаясь с ней в одно целое подобно романтическому герою, нашедшего наконец свою единственную.

Ещё больше Лисов поражался собственному поведению, когда их постельные баталии подходили к концу. И переживая в подобные моменты экстаз, после он весьма трепетно заключал эту девушку в свои объятия, будто держал в руках хрупкую драгоценность, слегка касаясь губами её плеч, и оставлял на них почти невидимые, без всякого сексуального подтекста, поцелуи. Никогда особо не вникая, что происходило с ним в обычное время, но прекрасно осознавая свою «власть» над этим парнем в моменты их интимной иддиллии, Евангелина редко когда сопротивлялась его напору, больше переживая за собственное удовольствие.

Выгибая спину и расправляя плечи в ожидании его поцелуев, она не отталкивала его как прежде, а наслаждалась его прикосновениями, стараясь все-таки этого особо не показывать. И будучи вынужден ранее довольствоваться своей миловидной ровесницей-секретуткой, только сейчас Лисов начал осознавать, как много значила для него Евангелина, возвращаясь мысленно к её образу во время уединения с другой. Отмечая про себя, как порой сильно не хватало ему её тела, которое он любил тискать, уделяя особенное внимание её груди и упругой заднице. Но больше всего ему нравилось видеть, как эта сероглазая недотрога, вечно корчившая из себя «снежную королеву», быстро таяла в его горячих объятиях, извиваясь под ним как ненормальная, стоило ему довести её до предела. Как будто внутри неё просыпалась ненасытная шлюшка, нещадно требовавшая продолжения, но уже в более раскрепощенных ракурсах.

Нынешняя ситуация ничуть не отличалась от того, что порой рисовало ему в голове собственное воображение, когда он перебирал в тоске её нижнее белье, снова и снова представляя себе, как срывает его с нежного тела этой девушки, если та когда-нибудь снова окажется в его постели.

Почувствовав вокруг своей талии крепкую хватку её ног, он сделал пару толчков, когда до его слуха донеслись её умоляющие стоны, срывающихся с её губ так, будто в этом моменте заключалось все то, чего ей не хватало в последнее время. То, что добавляло красок в её жизнь, но потом исчезло, возобновившись только сейчас, причем произошло это с такой стремительностью, будто между ними никогда и не было той стены отчужденности, возникшей после его выходки на собственных именинах.
Все стерлось и исчезло, стоило поддаться обоим полузабытым порывам страсти, и, перестав бороться с притяжением, позволить друг другу стать единым целым. Когда бросившись с небывалым восторгом исполнять её желания, Лисов отметил про себя, как четко откликалось её хрупкое тело на все его прикосновения, позволяя ему проникнуть в неё все глубже и глубже, на что бы она вряд ли решилась в объятиях другого. Парня, к которому её бы так не влекло. И как знать, возможно, такой опыт у неё уже имелся. Просто сам он об этом пока был не в курсе. И теперь уже вряд ли об этом узнает, если только она сама не соизволит ему когда-нибудь обо всем рассказать, не переживая за последствия своего признания для того… другого… И стоило ему наклониться к её шее, чтобы коснуться языком мочки её уха, как откидываясь слегка назад от пронизывающих её тело позабытых ощущений наполненности, Евангелина вдруг с такой силой обхватила его за шею, что со стороны это выглядело так, будто она действительно собиралась его задушить, потеряв над собой контроль, чего за ней давненько не водилось.

Теперь ей было совсем не холодно. Наоборот, она задыхалась от жары. Казалось, Евангелина и сама была удивлена тому, как каких-то пару минут тому назад она дрожала от холода, не в состоянии согреться, кутаясь в тонкое одеяло в своей комнате.

Все изменилось с момента появления на кухне Лисова, чья инициатива в который раз сыграла с ней скверную шутку. Но сейчас она была даже рада, что все обернулось именно так, как она боялась себе даже представить, напрочь забыв, что значит принадлежать другому человеку, отдаваясь ему при этом так, что она сама была в шоке от собственного темперамента, и его свирепой хватки, когда снова и снова налегая на неё, он никак не мог утолить свой чувственный голод, подчиняя собственной воле её прекрасное тело. По-другому и быть не могло. И ощущая верное приближение экстаза, уже начавшего захватывать её в свои оковы, благодаря чему возросла её чувствительность в интимных местах, метаясь по постели как сумасшедшая, Евангелина тщетно пыталась подавить собственные стоны, когда не в состоянии больше сдерживать саму себя, она вдруг судорожно ухватила его за плечи, словно опасаясь, что он мог отпустить её в столь сладостный момент, не дав ей пережить пика, и используя это как завуалированную месть по отношению к ней вместо открытого противостояния, как раньше.
 
Посильнее сжав его бедра своими слегка приподнятыми над пришедшей в полный беспорядок постелью стройными ногами, Евангелина закрыла глаза, намереваясь пережить экстаз наедине с собой, не борясь с наступлением разрядки, после которой все казалось уже не столь значительным как прежде. И почувствовав в следующий момент, как по её напряженному телу растекаются вполне узнаваемые ощущения, она ещё сильнее прижалась к Лисову, не спеша отпускать его даже после того, как накрывший её экстаз начал уходить на убыль подобно уходящей с берега волне. Она словно добирала те остатки чувственного наслаждения, не веря, что все кончилось, и он сейчас её отпустит, оставляя наедине с собой, дрожавшую и возбужденную.

Прекрасно осознавая свою власть над ней в подобные моменты, он наслаждался этой ситуацией, не спеша оставлять её в покое. И пока Евангелина, переживая один экстаз за другим, не видела нужды разжимать свои бедра, пользуясь моментом её пограничного состояния, он словно изучал её тело, трогая его везде, пока она позволяла ему это делать, чересчур сосредоточенная на собственных ощущениях, чтобы помешать его бесстыдным действиям.
 
Используя вовсю предоставленные ему возможности, он изощрялся в своих ласках, снова и снова прикладываясь ртом к её горлу, лаская её грудь, сминая пальцами её возбужденные соски так, что Евангелина вскрикивала, каждый раз оказываясь в водовороте из столь острых ощущений, когда посчитав, что с него достаточно, и ей тоже надо знать меру, он внезапно оставил её в покое, выскальзывая из неё столь же резко, как пытался накануне ею овладеть, довольно резко отталкивая её от себя, прерывисто дышавшую от пережитого недавно экстаза, чтобы ринуться в ванную.

Продолжая оставаться в постели, Евангелина посмотрела на него затуманенным взором в надежде услышать хоть какое-то нежное слово. Но снова становясь по окончанию интимных баталий прежним собой, Лисов был не очень склонен к «телячьим» нежностям. Вернее для этого ему надо было напиться вхлам, но если бы он так поступил, тогда бы у него ничего не получилось с ней сегодня ночью. И сейчас бы она, такая невероятно прекрасная, с пылавшими щеками, не провожала бы его до двери столь пронзительным взглядом, даже не пытаясь прикрыть свою вздымающую грудь, как привыкла делать раньше. Только теперь он смотрел на неё так, будто не видел всех прелестей её тела. Либо они потеряли для него ту первоначальную значимость после моментального утоления плотского голода. Впрочем, это не значило, что он собирался останавливаться на достигнутом.

Первый раунд был для него всего лишь разминочным. И только потом можно было по полной насладиться интимной борьбой, не ограничивая себя во времени, отпущенного на ласки, и имея возможность контролировать наступление экстаза, когда хотелось. Жаль, сама Евангелина пока что была не в курсе его сегодняшних планов. Ибо в эту ночь ей придется выдерживать с ним ещё тот любовный «марафон». И пусть только попробует ему отказать! У него имелось в рукаве пару приемчиков на тот случай, если ему надо было в срочном порядке настроить эту вздорную куколку на романтический лад, хотя то, чем они сегодня будут заниматься в его постели, не будет иметь ничего общего с романтикой. Скорее наоборот. Вот только пережитое надолго останется в их памяти.

Книга 3. Глава 22

http://proza.ru/2023/05/04/711