Глубина резкости - 43

     Жгучие чёрные глаза Тамрико смотрели на Артёма с нескрываемым интересом. Но в этом взгляде, как и в характерной линии рта, проглядывался сложный, твёрдый и непокорный характер. Николоз исподволь наблюдал за дочерью, и на его лице отражались противоречивые чувства – надежда и тревога. Радовало то, что она проявила интерес к работам талантливого фотографа и выразила желание повысить уровень собственного мастерства. Это говорило о положительной динамике в её душевном состоянии. Однако беспокоило опасение, что девочку заинтересовали не только работы гостя, но и его персона. Молодой мужчина выглядел весьма привлекательно, несмотря на полученные побои. А что касается разницы в возрасте, то вряд ли это обстоятельство могло остановить сумасбродную девчонку. В общем, ситуация требовала осторожного, но неусыпного контроля.
     - Дочка, я уверен, что уважаемый Артём… – хозяин вопросительно взглянул на гостя.
     - Александрович, - подсказал Окунев.
     - Так вот, я уверен, что уважаемый Артём Александрович даст тебе много полезных знаний и поможет стать настоящим мастером. Отнесись к нему с уважением, как к своему учителю и старшему товарищу, - Николоз заглянул дочери в глаза. – Договорились?
     Она опустила глаза и сказала подчёркнуто покорно:
     - Да, папа.
     - На Новый Год ты должна нас всех порадовать прекрасными фотоснимками.
     - Хорошо, папа.
     Внешне кроткая манера поведения хрупкой невысокой девушки не обманула внимательного взгляда Артёма. Профессия научила его хорошо разбираться в лицах людей, в тончайших оттенках их выражений. Николоз, конечно же, также не был склонен вестись на уловки дочери. Сказал нарочито бодрым голосом, в котором, однако, чувствовалось недовольство:
     - Можете для занятий использовать свободную комнату внизу. Там есть всё необходимое, - он взглянул на Артёма. – Если что-то ещё потребуется, обращайся к Гураму. Он быстро решит все вопросы.
     Когда вышли из кабинета, Окунев сказал:
     - Ну что, ученица, пойдём посмотрим нашу рабочую комнату.
     Она окинула его внимательным взглядом, словно оценивая. Ответила коротко:
     - Идём.
     Помещение оказалось не слишком большим, но для портретной съёмки места вполне хватало. Стены были оклеены обоями кремового цвета. В наличии имелись штатив и светильники. Рядом со штативом располагался офисный стул, а напротив, возле стены, стояло массивное кресло с высокой спинкой. На столике в углу в противоположной стороне комнаты стоял ноутбук.
     Артём расчехлил фотоаппарат и стал навинчивать его на штатив.
     - Кого будем снимать? – спросила Тамрико.
     - Начнём с тебя, - ответил он.
     - Нет-нет! – вдруг заупрямилась она. – Я хочу научится хорошо фотографировать, а не позировать.
     - Одно другому не помешает. Я буду подсказывать тебе, что нужно делать, и объяснять каждое действие. Позируя мне, ты сможешь прочувствовать тонкости работы.
     - Всё равно нет.
     - Почему?
     Она потупила взор.
     - Потому что я некрасивая.
     - Ну-ка посмотри на меня, - распорядился Артём.
     Девушка нехотя подняла лицо.
     - И что в тебе некрасивого? – спросил он.
     - Всё. У меня грубые черты лица.
     - А кого ты считаешь красивой.
     - Арину.
     - Понятно, - Артём немного подумал, подбирая слова. – Я хочу тебе объяснить, что такое настоящая красота. Меня, как фотографа, мало интересуют кукольные лица с тонкими чертами. Гораздо интереснее снимать людей, внешность которых отражает их внутренний мир. Глубокие чувства, яркие эмоции, отражение ума и душевных качеств – вот что важно. Это именно то, что принято называть харизмой. В тебе все эти качества есть. И я готов прямо сейчас убедить тебя в этом. Согласна?
     Тамрико замешкалась.
     - Хорошо, - сказала она. – Я буду позировать, но… немного позже. Сначала хочу посмотреть со стороны, как вы работаете.
     - Ладно, - согласился Артём. – Попробуй уговорить Арину. Она сейчас занимается уборкой в моём домике.
     - Я быстро! – воскликнула юная грузинка и пулей выскочила из комнаты.
     Окунев присел на стул в ожидании прихода женщин. Очень скоро за стеной послышался шум. Чьи-то торопливые шаги прозвучали в холле и далее на лестнице. Артём вышел в холл. Вскоре он увидел, как на верхней площадке лестницы появились Николоз и Тамрико. Они стремительно сбежали вниз по ступенькам. Глава семейства на ходу что-то яростно кричал в телефон. Вслед за ними Артём выскочил во двор. Там уже находились управляющий делами Гурам и семейный врач Зураб. Все побежали к дому, в котором поселился Окунев.

     Посреди кухни на полу в луже лежал Вахтанг, с подтянутыми к груди коленями. Рядом валялся пустой чайник. Руки и ноги парнишки были замотаны скотчем. Рот также был заклеен. На лице краснело огромное пятно, похожее на ожог – не слишком сильный, поскольку волдырей и слезшей кожи не наблюдалось. Парню повезло – вода в чайнике успела немного остыть. Зураб осторожно убрал скотч с лица. Вахтанг тут же дико завопил. Николоз что-то воскликнул по-грузински, обращаясь к сыну. Но тот продолжал кричать. Зураб тем временем освобождал его от липких пут. Наконец перепуганному отцу удалось успокоить сынка и добиться от него каких-то объяснений. Врач и управляющий помогли парню подняться и осторожно повели, придерживая с двух сторон. Вахтанг еле волочил ноги, вскрикивая и наклоняясь вперёд всем туловищем.
     - Что случилось? – спросил Артём у Тамрико, когда остальные вышли из дома.
     – Это Арина его ошпарила?
     - Не только ошпарила, - ответила девушка. – Она ещё стукнула гадёныша коленкой кое-куда.
     - Гадёныша? Это ты о брате?
     - А что, разве брат не может быть гадёнышем? Он же замучил бедную женщину своими приставаниями. А папаша на это смотрел сквозь пальцы, потому что сам ничуть не лучше.
     Такой ответ озадачил Артёма. Но он не счёл нужным вникать в подробности чужих семейных дрязг. Лишь сказал:
     - Арина, как я понимаю, сбежала. Что же теперь будет? Её объявят в розыск?
     Тамрико покачала головой.
     - Нет, в полицию обращаться не станут. Будут сами искать. Скорее всего, найдут. А я не хочу, чтобы её нашли. Это было бы несправедливо. Гадёнышей надо наказывать. Они другого языка не понимают.
     Казалось немного странным, что хозяйская дочь сочувствовала горничной, по сути – служанке. Но именно это сочувствие вызвало уважение к девушке.
     - Тебе её жалко? – спросил он.
     - Жалко. Но ещё больше жалко дядю Резо. Это он привёл Арину сюда. Теперь у него будут неприятности.
     Артём вспомнил, какими глазами Резо смотрел на Арину и как тепло отзывался о ней. Что связывало этих двух людей, он не знал, а расспрашивать Тамрико не хотелось. Окунев отпустил девушку, сказав, что сегодня занятия придётся отменить.
     Оставшись один, он убрал воду с пола. Затем прошёл в спальню. Там что-то было не так, и он не сразу сообразил, что именно. Наконец до него дошло, что исчезли коробка с фотоаппаратом и банковская карта, оставленные им на кровати. Сам факт исчезновения ещё ни о чём не говорил. Эти вещи Арина могла убрать в шкаф во время уборки. Артём проверил все полки и ячейки, но безрезультатно. Значит, всё же имело место воровство. Беглянка рассчитывала хорошо поживиться, прихватив с собой дорогой фотоаппарат и банковскую карту, пароль к которой она, вероятно, подглядела в магазине. Ей было неведомо, что в новой коробке находился совсем другой – не столь дорогой и отнюдь не новый фотоаппарат.
     Но у неё в руках теперь была ещё и карта, на счету которой оставалось семьдесят тысяч рублей.  С этим вопросом следовало поторопиться, пока воровка не успела снять деньги. Артём вставил в телефон сим-карту, включил аппарат и вошёл в личный кабинет, чтобы успеть перебросить средства с одного счёта на другой. С облегчением он увидел, что деньги всё ещё находятся на карте. Достаточно нескольких несложных манипуляций – и воровка останется ни с чем. Так он думал, но продолжал сидеть, не производя никаких действий. Что-то мешало ему, не позволяло защитить свои собственные средства от посягательства не очень доброй и не очень честной, но глубоко несчастной женщины. Странное, необъяснимое чувство вины бередило душу, словно в эти минуты на его совесть легла ответственность всей мужской половины человечества за сломанные женские судьбы. Он понимал, что это глупо и нелепо, хотя и сам был не безгрешен. И ему самому было перед кем повиниться. Но почему-то сейчас больше всего душу тревожили судьбы двух женщин с созвучными именами: Карины и Арины. Хотя перед одной и них он провинился лишь в том, что она кому-то чем-то помешала, и это каким-то образом оказалось связано с Артёмом; а перед другой оказался виноват тем, что внешне напоминал мерзавца, растоптавшего её душу.
     Счёт на карте обнулился. Семьдесят тысяч перешли в чужие руки. Вместо досады Окунев вдруг почувствовал облегчение, словно в этот момент он искупил многовековую мужскую вину перед женским полом. Он закрыл личный кабинет, выключил телефон и извлёк из него сим-карту.