1. Чужие и бывшие

   Первые призраки грядущих гражданских войн замаячили над страной в самом начале «лихих девяностых». СМИ тогда сотрясал разнобой, который резко подорвал доверие к ним и я, как многие думающие соотечественники, попытался сам составить для себя более-менее адекватное представление о происходивших вокруг событиях. В одной из статей тех лет писал: - «…Боюсь, времени у нас ровно столько, сколько его надо нашим заокеанским благодетелям, чтобы "углубить конверсию" до степени, исключающей удар возмездия. А там - гражданская война, истребление на самообслуживании, в организации которого давно набили руку благодетели-миротворцы...»
 
   По ясным уже из этой цитаты причинам, я совершенно не верил в опасность немедленной гражданской войны при попытке резко изменить направление происходивших перемен, которой тогда пугали страну «реформаторы»*. Не укладывалось в голове и предположение, что Украину, играя на её внутренних межэтнических противоречиях, сумеют хитрой многоходовкой превратить в антиРоссию и в кровавой схватке стравить щирых украинцев с клятыми москалями. Просто было понимание, что победить державу извне нереально, развалить Россию могут только русские и главная угроза нашей безопасности - удар изнутри. Как в феврале 1917 года, когда были обрушены исторически сложившиеся устои русской государственности – что вполне закономерно привело к последовавшей цепи обвалов и катастроф. Возможности вмешаться в ситуацию я не имел, но чувство нависшей опасности постоянно тревожило, побуждало как-то реагировать, сделать хоть что-нибудь, хотя бы как-то обозначить сгущающуюся угрозу. Результатом таких опасений стали несколько публикаций в местной и центральной прессе, затерявшиеся в потоках разнонаправленной пропаганды тех лет, а также идея памятника всем жертвам гражданской войны в России. Видимо, в своём беспокойстве я был не одинок, потому что приступив к практическому осуществлению замысла встретил множество сподвижников, готовых совершенно бескорыстно помогать. Результатом такого совместного труда стал первый у нас в стране общий памятник жертвам той войны, гражданам России - и красным, и белым – установленный в мае 1997 года в сквере у 138-й школы Калининского района Санкт-Петербурга, где он до недавнего времени и простоял при полном понимании и поддержке окрестных жителей (более подробно – в статьях «Гражданское примирение – фальшь неспроста» и «Национальное примирение. Двадцать лет спустя»).

   Со временем изменился облик сквера, из-за необходимости по новым правилам установить вокруг школы ограду, памятник сдвинули в совершенно неподходящее низменное место, он месяцами стоял в луже,где школа уже не имела возможности обеспечить ему сохранность и необходимый уход. Разместить же восьмитонный гранитный валун-постамент на собственной территории школе негде –он может повредить густо проложенные подземные коммуникации. После перебора множества вариантов выход всё-таки нашёлся – изготовив новый, каркасный, постамент для металлической композиции, можно облегчить памятник раз в 15 – 20. В таком варианте ему есть прекрасное место во внутреннем дворике школы, идеальное с точки зрения перспективы и освещённости. Я готовил к реставрации металлическую композицию, снятую с оригинального памятника, чтобы к моменту, когда определится его судьба, был в полном порядке. Заканчивалась подгонка скульптуры для лёгкого варианта, в школьных кладовых стояли готовые плиты гранитной облицовки, а во дворе уже была готова опалубка для заливки фундамента, когда очередная комиссия, при какой-то очередной инспекции запретила установку на территории школы «объекта, не имеющего отношения к школьному процессу». Признаться, я был ошеломлён – в воюющей стране из воспитания молодёжи исключают напоминание о недопустимости междоусобиц и призыв к общенародному единству … Попробуйте понять это головой…

   Для меня это, очередное в истории нашего памятника, загадочное обстоятельство стало последним доводом за то, чтобы оставить, наконец, свои простодушные попытки удержаться на позитивной волне и перестать доказывать кому-то, что все мы, русские, сыны и дочери России, отставив свои разногласия, должны в критический момент сплотиться вокруг неё, а разобраться, наконец, что, кто и почему упорно противится такому единству, ставя под угрозу безопасность и само существование нашей общей Родины.

   Недавно мой хороший знакомый, упёртый патриот, вынужден был сменить место работы. Причину увольнения он сформулировал как «принципиальные расхождения с руководителем предприятия по вопросу отношения к СВО». В отделе кадров компании его пытались уговорить изменить формулировку, но Юра прямой, как винтовочный ствол – воспитанник Суворовского училища, офицер запаса, выведенный в 90-е чиновниками из Германии прямо в чистое поле, да так и не имеющий по сей день ни кола, ни двора. Не знаю уж как там выкручивался ОК и что приложено к пакету документов по увольнению, но он своего заявления так и не переписал.

   Присмотревшись повнимательнее, я с удивлением обнаружил, что вокруг немало людей, которые искренне считают «лихие девяностые» далеко не худшим временем своей жизни. Причём, это не члены всем известной неприкасаемой «семьи», не только разного рода дельцы и торговцы, которые тогда сколотили какое-никакое состояние, не вникая в последствия своей предприимчивости для ближнего, дальнего и для страны в целом. Чьи-то идеи или навыки тогда оказались в русле интересов новых хозяев жизни и позволили приподняться или даже самореализоваться, кто-то удачно соскочил с МММ, а кто-то просто был молод, здоров и не задумывался о будущем – теперь же, когда оно стало его мрачным настоящим, не вникает в причины и характер перемен, а просто наивно хотел бы поверить обещаниям вернуть его в те беззаботные времена. Такой вполне естественный разнобой в восприятии ситуации представителями разных слоёв и групп населения порождает самые разные представления о рациональных путях решения встающих проблем.
   Существует и специальный класс – чиновничество, на который возложена обязанность соразмерять частные запросы, аппетиты и позиции с общенациональными интересами. А чиновник тоже человек, у него, в ходе контактов с разными по обеспеченности, численности и влиятельности слоями населения тоже появляются личные и классовые интересы, так что вся эта система в целом настолько сложна и многолика, что практически не поддаётся адекватной оценке дилетантами. Да и профессионал не всегда способен понять её отчётливо и до конца - слишком уж сумбурно проходили в нашей стране несколько последних десятилетий, слишком неоднозначное наследие оставили они тем, кто сегодня стоит у руля и вынужден принимать критически важные для всего народа решения.

   В такой ситуации важнейшее значение приобретает вопрос о доверии к вождю, которое одно только и может сплотить народ в монолит, способный выстоять против санкций, диверсий, саботажа и множества других внешних и внутренних разрушительных факторов. Никогда не выступал публично по поводу отношения к какому бы то ни было действующему национальному лидеру, ибо сознаю, что из той социальной ниши, в которую поместила меня Эпоха, невозможно составить полное и обоснованное представление о значении, причинах и последствиях принимаемых им решений. Тем не менее, вынужден изменить своему принципу и высказаться, ибо в сложившейся обстановке слишком много непонятного и фальшивого.

   Чётко помню момент, когда определилось моё отношение к Президенту. Я тогда боялся включать телевизор – американцы совершенно открыто организовали в Киеве силовой переворот, к власти были массово приведены их ставленники, для поддержки и создания украинского колорита по всей полиэтничной Украине появились отряды вооружённых западенцев, которым было позволено абсолютно всё, опасно заискрило вокруг русских баз в Крыму, на законного президента Януковича, явно прозападного и виновного лишь в том, что не подписал по первому требованию невыгодное для Украины торговое соглашение односторонне западной направленности, началась охота, которая в конце концов вынудила его бежать за границу…

   Что касается России, держава оказалась в точке невозврата.

   При сохранении прежних правил игры, дальнейший ход событий просматривался без труда – буквально в течение нескольких дней мы могли быть отброшены в доекатерининскую эпоху, что в современных условиях гарантировало скорый раздел страны и «совершенно добровольное вхождение вновь образованных суверенных территорий в состав окружающих развитых стран» (кстати, не под такую ли перспективу Дяде Сэму удалось прогнуть рассудительных и адекватных до известного момента финнов и шведов по вопросу о вхождении в НАТО? Что, ребята, чужим сладким куском поманили? Ну-ну. Смотрите только, не подавитесь тем куском и зубы об него не поломайте...)

   Ситуация, сложившаяся в феврале 2014 года, на мой взгляд, оставляла нам единственный выход – «теперь мы можем только драться!». И вот, не без душевного трепета включив однажды телевизор чтобы посмотреть программу новостей, я вдруг увидел внеочередное заседание, на котором Валентина Ивановна Матвиенко, явно волнуясь, сообщила о предоставлении Президенту Путину особых полномочий. Далее каким-то непостижимым для меня образом и без единого выстрела ситуация в Крыму была улажена, что вызвало, конечно, разочарованный вой всей мировой демократической общественности, уже раскатавшей было губу на лакомые куски русской собственности, и привело к беспрецедентным, как сейчас характеризуют, санкциям – однако всё это ни в какое сравнение не идёт с той неизбежной цепью обвалов и катастроф, которая автоматически запустилась бы, не вмешайся Россия в ход крымских событий. Даже перспектива провокации цепляющимся за свою ускользающую гегемонию мировым сюзереном полномасштабной войны на европейском континенте, способной превратиться в глобальную ядерную, не перекрывает угроз, блокированных Россией весной 2014 – если бы мы тогда действовали иначе, всё кончилось бы примерно так же. Возможно, чуть позже, возможно чуть более завуалированно – только тогда бы уже в одни ворота.

   Второе очевидное для меня следствие той весны – окончательное и бесповоротное исключение из повестки дня сакраментального вопроса - “Who is you, mister Putin?'’. Если после всех предыдущих высказываний и заявлений, в которых Президент совершенно открыто обозначал свою позицию, вопрос этот всё-таки периодически возникал, то с марта 2014 года существует полная определённость. Утащить из-под носа у гегемона вожделенный лакомый кусок - таких вольностей наши добрые заокеанские друзья никому не прощают и теперь, насколько это зависит от них, у В. В. Путина есть, с непринципиальными вариациями, только два пути – либо линчуют, как Муаммара Каддафи, либо уморят в тюрьме, как Слободана Милошевича. Мы, те, кого сейчас обозначают как «россиян» - т.е. русские, поскольку понятие это изначально не этническое, не территориальное, а социально-политическое и мировоззренческое – способны общими силами сделать возможным третий вариант – нормальная жизнь в реально суверенной России, которая решает свои задачи и следует своим курсом, не обращая внимания на истерики самозваных гегемонов.

   Как вы думаете, Президент понимал всё это тогда, в 2014 году? Я думаю, понимал.
 
   А вы помните, чтобы кто-нибудь из марионеток наших наставников-кукловодов был привлечён к ответственности за самое вопиющее предательство национальных интересов? Я не помню. В той или иной форме соскочили все. Ельцин умер в Москве естественной смертью в возрасте 76 лет, хотя его обычные соотечественники, имеющие то же хобби, как правило и до пенсии не дотягивают. Горбачёв почти до 92-х дожил. Тоже в Москве. Не таился, не стеснялся, интервью давал, делился опытом. Козырев, который будучи министром иностранных дел России обязан был отстаивать наши национальные интересы, но даже не представлял себе, в чём они состоят, за что и удостоился от президента Никсона характеристики «слизняк», мирно и сыто проживает с семьёй в Майами. Даже Чубайс, которого народ порвал бы с особым удовольствием, спокойно выехал из России. Его замечают то в Стамбуле, то в Тель-Авиве, то он во Франкфурте-на Майне в одной из лучших неврологических клиник лечится по поводу общего заболевания, то опять в Израиле, где оформляет гражданство, теперь вот, пишут, окончательно осел где-то недалече от Лондона в какой-то тамошней Рублёвке… На люди особо не лезет, но и специально не скрывается, ходит без охраны, вроде, не бедствует. Имеет, стало быть, пока гегемон возможность обеспечить неприкосновенность своим шестёркам, вынуждают расклады, что сложились в «лихие девяностые», учитывать самые разные обстоятельства и принимать такие вот, кричаще непопулярные в народе, решения.

   Так чего же Путину-то не хватало? По какому такому хитрому расчёту он добровольно положил голову на ту же плаху, куда гегемон давно и упорно пристраивает весь русский народ? Совершенно непонятно. Может кто-нибудь убедительно объяснить? А пока этого не произошло, смешно звучат разоблачения о путинских миллиардных счетах, дворцах, яхтах и прочих ништяках, которые могут стать смыслом жизни для какой-нибудь мелочёвки, но для масштабной личности по сути своей малоинтересны. Стремление к власти? Если понимать его по-купечески, как желание покуражиться, то это удел таких же шестёрок, а чтобы ставить ради него на карту собственную жизнь, эта шестёрка должна быть ещё и клиническим идиотом. Подобные персонажи, судя по новостям, во множестве расплодились в современном мире, но, согласитесь, Путин не производит впечатления одного из таковых.
 
   А если понимать власть как шанс реализовать свои масштабные замыслы, как возможность достойно вписать собственное имя в историю своего народа, то пусть он не особняк – пусть, как Пётр Великий на Балтике, город себе в Крыму построит. Хотя такая возможность, похоже, Президента не привлекает. Или просто руки пока не доходят.

   Третий вывод, несомненный для меня с весны 14 года – Президент верит в свой НАРОД. Без такой веры восстать против всего отстроенного и отлаженного на тот момент американоцентричного мира было бы чистейшей авантюрой.
И, как показали июньские выборы 2020 года, НАРОД тоже поверил в своего Президента.

   Казалось бы, с таким определяющим пунктом, как доверие, полный порядок.
Почему же сегодняшняя ситуация вызывает навязчивое ощущение аналогии с тем, что происходило с Российской империей в конце 1916 и начале 1917 года?


*стр. 1 - И был абсолютно прав, как показывает опыт китайских товарищей и события на площади Тяньаньмэнь.