Отцы и внуки Глава 12. Максим Ильич

                Все счастливые семьи похожи друг на   
                друга, каждая несчастливая семья
                несчастлива по-своему.
                (Л. Н. Толстой. "Анна Каренина")

        - Вера, вот стучу я тяпкой по земле и все о нашей Ирине думаю. Её радикулит не больше нашего, пусть на земле тяжело работать, но взять швабру и протереть линолеум на кухне и в прихожей, помыть после себя ванну и унитаз это так сложно? - задавал Максим Ильич жене риторические вопросы.
- Не в сложности дело, Максим. Алику надо нас унизить, а она у него в полном подчинении. Мы же договорились: неделю убирают они, неделю мы. Я Ире напоминаю, она мне:"Успею, уберу". В выходные они выезжают на природу, забывают, а следующая неделя наша. И про болезнь ей говорила, когда она купила зимние сапоги на высоченном каблуке. Её ответ - у них колодка удобная. Так что тут всё в стиле: тут помню, тут не помню; тут болею, тут не болею.
- Если Алик так о её здоровье беспокоится, пусть бы сам помыл пол. Я ведь делал уборку, когда ты болела или беременная была. Помнишь хозяйка квартиры, у которой мы снимали комнату говорила:"Она на ём ездиит".
     - Да помню я все. Ты отказался пол мыть, когда Ире двенадцать лет исполнилось. И правильно, пора было приучать к посильному труду.
- Никогда не думал, что мы будем свою дочь осуждать.
- Ещё ты жалел Алика, когда узнал, что родители к нему равнодушны, думал, что окружим его теплотой и заботой и оттает ребенок.
- И ты ведь жалела. Промахнулись мы. Не надо было тянуть, помогать. Или бы они начали самостоятельно, или разошлись бы. Невелика беда.
- Не сообразили вовремя. У моей студенческой подруги Люси, мы с тобой заезжали к ней, подобный случай с внучкой был. Дети её врачи, с психологией знакомы. Отпустили молодых на вольные хлеба, три года и семья распалась. И внучка спокойно пережила. Там детей не было, а у нас - Павлик. Поселились они у нас всерьез и надолго. Надо, Максим, шкаф на место ставить и сделать легкую перегородку.

   Максим Ильич вспомнил свое инженерное прошлое: замерил, рассчитал, начертил эскиз перегородки. Супруги пошли в магазин, купили толстую фанеру и бруски. В квартире запахло свежей древесиной. У Максима Ильича имелся ящик с инструментами, он при случае мог сделать мелкий ремонт. Вере не надо было вызывать  "мужа на час", чтобы закрутить шуруп в стену или повесить люстру.

     Перегородка высотой полтора держалась на трех колоннах из бруса, которые упирались в потолок. На колонны Максим Ильич закрепил с обеих сторон листы фанеры. Поклеили светлые обои и получили себе вполне приличный уютный уголок. Вечерами дед с внуком забавлялись: перекидывали через перегородку воздушные шарики.

      А Вера Петровна продолжала размышлять над дальнейшим благоустройством ставшей тесной квартиры. Как-то  Максим и  Вера зашли в бывший книжный магазин. Наряду с книгами и канцтоварами в этом магазине можно было встретить всё самое неожиданное. Им повезло: двухкамерный холодильник высотой метр восемьдесят стоял в единственном экземпляре. Пока муж бегал за деньгами, Вера Петровна стояла на карауле.   Когда Максим Ильич начал разбирать старый холодильник, чтобы легче было вынести его на свалку, Ирина попросила:
 - Папа, оставь его в прихожей. Он будет у меня шкафом.

     Очень старый холодильник поставили рядом со стиральной машиной в узком длинном коридоре. Эта "мебель" застряла костью в горле Веры Петровны.  Она походила по мебельным магазинам, ничего подходящего не подобрала и сама нарисовала то, что ей надо. Получился комод с нишей для стиральной машины, отдел с полками для продуктов и отдел для белья. Показала рисунок мужу, тот, как водиться, повозмущался, но потом принялся за работу. Опять толстая фанера и бруски, столярная мастерская в комнате. Максим Петрович каялся и ругал весь белый свет, когда сооружал каркас для комода. Нужен был помощник, чтобы придержать брусья при сборке. Что Алик не поможет, он знал. Олег с утра на лекциях, потом работа: устроился в лабораторию инженером на полставки. У него активная студенческая жизнь: КВН, участие в концертах, лыжи, турпоездки.  Видимо, Ира заставляла Алика помочь, потому без всякой просьбы со стороны отца она  ему сказала:
- Алик говорит, что мы вас не просили. Вы сами решили, вам надо вы и делайте.

    Столяр постарался: отполировал фанеру наждачными шкурками, покрыл
коричневым лаком, на дверцы прикрутил нарядные мебельные ручки и напрочь забыл, что ругал жену за то, что навязала ему эту работу. Он любовался комодом и приглашал Веру разделить его радость:
-  Веруня, глянь какая красота! Я даже не думал, что так хорошо получится!
- Вот видишь, можешь, хоть и не хочешь, - похвалила его жена.
      
    Ира разложила по полкам свои вещи и прихожая приобрела приличный вид.  Конечно же, вколачивание гвоздей в стены не увлекало Максима Ильича. Его интересовала эзотерика. Хорошо, если бы только интересовала, но он отдавался ей полностью и навязывал жене свои увлечения. В первые годы их совместной жизни он учился в политехническом институте на вечернем отделении, был занят и семейная жизнь пары протекала спокойно, интересы их совпадали. Про йогу знал, читал литературу, изучал асаны и садился в интересные позы. Все это было на уровне физических упражнений. Когда учебу закончил, стал бегать по лекциям, каким-то обществам, вникать в йоговскую философию. Стал говорить о пране, просветлении, чакрах, третьем глазе, Блаватской и прочих неинтересных Вере Петровне знаниях. Она отмахивалась от него, он не замолкал, перебивал, говорил громко без остановок, излагая свои мысли в оскорбительной для жены манере. Назойливо говорил о вегетарианстве и ел с удовольствием грудинку каждый день. Вера Петровна предпочитала обыкновенную гимнастику, бассейн, реку, лыжи и пробежки. И мясо каждый день.

    Вера понимала, что на болезнь мужа наложилась эта философия: он стал злобным, эгоистичным. Комиссовали его из армии по заболеванию. Справку о болезни Максим показал один раз и порвал, сказал, что он не болен, просто врач помог уволиться ему из армии. Вера вспомнила, что диагноз был - невроз психопатической личности с фобиями. Какие фобии, она забыла. Заглянула с справочник, который он купил и который изучала Ирина, когда у неё обострился радикулит. Справочник советовал истерики обрывать короткой и грубой фразой. Вера Петровна последовала совету. Помогло. Муж, на неё удивленно глядя, замолкал, потом старался как-то загладить свою вину, что-нибудь делал по дому.

     С демократий, гласностью и полной свободой стало хуже. Петр Максимович встречался с кришнаитами, в какое-то братство вступил, приносил домой травку и заставлял употреблять как чудодейственное средство. Вера Петровна в чудо не верила, опять ссора. Отец пригласил Иру и Олега ходить на бесплатные уроки английского языка, которые давали эти благодетели. Вера Петровна разрешила, уверенная в том, что это ненадолго. Так и случилось. Дети отказались по той причине, что уроки ведет какой-то псих.   Олег изучал английский по лекциям Илоны Давыдовой, Ира послушала, но усидчивости не хватило.

       В девяносто втором году в начале марта Вера Петровна с коллегой улетели в Питер на курсы повышения квалификации. Две недели развлекались, ходили по достопримечательностям города и затоваривались на стихийных рынках. Съездили на день в Москву. Поразила грязь в столице, бомжи на вокзале. Как она дотянула до самолета тридцать девять килограмм багажа, путешественница не могла понять. В поклаже - одежда, обувь, ткань, конфеты, колбаса и даже утюг.

     Ира встретила мать словами:
- Мама, ты не представляешь, что тут папа вытворял!
- Что?- напугалась Вера Петровна.
- Он привел свою компанию, они ели-пили, одна тётка руками залезла в трехлитровую банку, вылавливали огурцы. Готовила какие-то ритуальные блюда. Сидели в позах, пели мантры, ужас какой-то, обращались друг к другу по каким-то именам. Забыла, как папу нашего звать. Я их выгнала.
- Выгнала, и правильно. А папа что тебе сказал?
- Ничего, что-то гостям потихоньку бормотал и закрыл за ними дверь.
- Тетка, наверное, та Людмила, которую мне папа в пример ставит. Она, не то что я. Четверо детей, а находит время на занятия духовными практиками. Вместе с мужем посещают этот шабаш. Я представляю, каково детям в этой семейке! Она предлагала папе свои услуги: поговорит и  убедить меня в пользе для здоровья этих практик, асан и всего бреда. Папа ей сказал, что бесполезно.
    
    Видимо, Вере Петровне всё-таки посчастливилось Людмилу лицезреть. Она пришла с работы и прилегла отдохнуть. Слышала, что муж кому-то открыл дверь, тихий разговор его с посетителем в прихожей затянулся. Пора на кухню, а Максим гостя не представляет. Она поняла, что это товарищ из кришнаитов. Разозлилась. Вышла, а там босоногая дама сидит на ящике для обуви.
- Максим, почему ты меня с гостьей не знакомишь? Или это твоя тайная пассия к нам пожаловала? Убирайся вместе с ней!
- Ой, Максим, я не знала, что у вас такие отношения в семье! Не знала!
      
    Дама пошлепала босыми ногами на выход. Больше всего Веру Петровну удивило, что муж промолчал, не вступился за "сестру" и её не упрекнул.
    
    Максим Ильич тоже несколько раз прошелся по городу босиком. Вера Петровна возмущалась:
- Ты ходишь по грязи, по собачьему, кошачьему дерьму, несешь это все в дом. Мы не такие "просветленные", как ты, и не хотим заразиться.
       
      Легко внушаемый Максим Ильич верил всему тому, что говорили его гуру. Пусть бы верил сам, так нет, навязывал их учение, советы жене.
- Вера, учитель сказал, что скоро все производство в России остановится. Да ты и сама видишь - дело к тому идет. Он предлагает организовать кооператив. Дает в аренду японские швейные машины, правда не новые, но все равно лучше чем наши. Увольняйся, будешь шить, а ему процентик отчислять. Все выгоднее, чем сейчас.
- С чего это я увольняться буду? Наше предприятие никогда не развалится, я отлично справляюсь со своей работой, а зарплата у меня дай бог каждому. Ты бы о своей работе лучше подумал.

      Обожаемая Максимом Ильичом Людмила с мужем вступили в какие-то производственно-финансовые отношения с гуру и проворовались. Ученики во главе с поводырем сходили к ним домой на разборки. Вернувшись домой муж признал правоту Веры Петровны:
 - Верно ты говорила, что у Людмилы дети не досмотрены. Живут они в частном доме. Холодно, грязно. На столе банка из-под рыбных консервов, огрызки какие-то, посуда немытая. Старший мальчик в ПТУ учиться, младшие еле тянутся в школе.
У них тяжелое материальное положение, просит хоть чем-то помочь. Продукты нужны.
 Вера Петровна дала пачку перловки. Муж принес назад, ей нужна гречка.
- Гречка! А она её где-нибудь видела?! Когда всё по талонам, она гречки захотела! - возмутилась  жена.
   
    У Максима Ильича, как у известного литературного героя, была тяга к перемене мест.  Где-то там будет лучше и он найдет работу с хорошей зарплатой. Бывает такое. Но не в том варианте, который он предложил жене: переехать в соседний район, где братство организует сельскохозяйственную артель на пустующих колхозных землях. В местной газете даже статья была, высмеивали этих землепашцев.  Один из братьев, топал по замерзшей пашне со словами:"Земля зерна просит". Другое предложение - переехать в Красноярский край, к Виссариону. Он слушал его проповеди, очень убедительно говорит. Виссарион даже позволил ему руку поцеловать. Вере Петровне слушать это было противно.
- А ты уверен, что этот отставной милиционер, святоша, руки помыл после того, как соплёй о земь ударил?
    
      Максима Ильича передернуло от такого кощунства, но он смолчал.
- Знала бы твоя мать, что ты от православия отказался, до сектантов дошел. Интересно, что бы она тебе сказала?
- Ну и что? Когда я в церковь ходил, ты же все равно меня не поддерживала. Атеистка!

     Вера Петровна поделилась своими мыслями с дочерью:
  - Ира, папа так  в религию ударился, может в монастырь уйдёт.
  - Размечталась! Не уйдёт. Он сильно себя любит.

       С Ирой у Веры Петровны тоже были разногласия. Она не принимала её методов воспитания Павлика. Не могла смолчать, когда дочь завела в квартиру и продолжала бить плачущего навзрыд ребенка.
- Что ты делаешь?! Остановись! Паше шесть лет, с ним можно договориться, а не бить!
- Мама, тебя строго воспитывали, вы нас тоже строго воспитываете, вот я и так же.
- Строго, это не значить бить.
        Была Вера Петровна и против того, чтобы отдать шестилетнего ребенка.
- Ира, не готов он ещё к школе. Читает трудно, по слогам, стихи не учит. Простенькие примеры не решает.
- Нет ,он пойдет с шести лет. Вдруг после школы не поступит сразу в институт, так будет год в запасе. С семи лет пойдет, не поступит, в армию заберут. А ты что, не знаешь, как там сейчас в армии? Сама же отдала Олежку в шесть лет!
- Я отдала Олега поневоле. Ты же знаешь, что в селе не было садиковой группы, дети от года до семи лет в одной комнате ь  находились. Воспитательница свою дочку в школу отправляла и мне посоветовала. К тому же Олег хорошо читал, любил решать задачки и, вообще, легко соображал.

     В школе мальчика проверила психолог и тоже сказала, что ребенок к школе не готов. Ира скандалила и настояла: Павлик стал первоклассником. Чем занимался ребенок с ключом на шее после школы неизвестно. Но к приходу родителей он сидел за столом над раскрытыми тетрадками и книгами. Ира приходила, заглядывала в комнату и ложилась отдохнуть. Спала долго, потом шла на кухню готовить ужин, вспоминала про школьника, проверяла домашнее задание, а он ничего не сделал. Начинался крик, шлепки и угрозы:
- Пока уроки не сделаешь, спать не ляжешь!
- Мама, я спать хочу и есть, - умолял её Павлик.

       Бабушка не могла остаться безучастной:
- Что ты делаешь?! Разве можно ребенка наказывать сном и голодом?!
- Не вмешивайся, он лишь бы не учить придумывает отговорки.
Ладно, Паша, благодари свою защитницу, иди поешь и спать.

       Максим Ильич недоумевал:
- И в кого она у нас такая?
Вера Петровна не стала подводить его к зеркалу. И так трещина между ними углублялась.

Продолжение  http://proza.ru/2023/05/04/271