Ритуал пробуждения

Методично, подавляя нетерпение, он совершал каждый вечер ритуал пробуждения. Он проверил свои приборы, просканировал зеркала, которые
давали ему широкий обзор залитой лунным светом пустыни слева от него. Справа он
ничего не видел, потому что его маленькая бронированная машина лежала наполовину погребенной, зарывшись глубоко в укрывающий склон огромной дюны; весь день он
ускользал от внимания крадущихся дневных хищных машин. Он
также прислушивался к любому звуку опасности, который его усилители могли уловить
вблизи или издалека.

Мотор, работавший на холостом ходу весь день, пока его хозяин спал, ответил на
испытания плавным, почти бесшумным всплеском мощности. Инструменты
были в порядке; в конденсаторе было много воды, и хотя
у него было мало еды, это не имело значения — еще до того, как закончится сегодняшняя ночь, он снова окажется среди своих людей.

Только указатель уровня топлива заставил его нетерпеливо нахмуриться. Он был
угрожающе близок к пустой отметке, а это означало, что ему придется потратить время
на поиски пищи, прежде чем он сможет продолжить свое путешествие. Ну... ничем не поможешь. Он открыл дроссельную заслонку. Жука звали Дворн, и ему был двадцать один год. Его плоть и кровь, то есть. Остальное, бронированный сталью корпус, колеса, двигатель и гидравлическая силовая система, электрическое сенсорное
оборудование — все это было для него такой же неотъемлемой частью его личности, как
собственная кожа, мускулы, глаза и уши… было всего пять лет.

Лицо Дворна под взлохмаченными во сне светлыми волосами было мальчишеским.
Но там были твердые решения, которые оставили последние месяцы
... Сегодня вечером, по мнению его людей, он был еще юношей;
но когда наступит завтрашний день, испытания года странствий останутся позади
, и он станет взрослым, воином орды жуков.

Песок высыпался из тускло-черного панциря жука, когда он вырывался из своего
укрытия. Он дрейфовал, его двигатель только бормотал, вдоль края
дюны. Дворн мрачно посмотрел на свой оскорбительный указатель уровня топлива; ему бы очень
хотелось мчаться на максимальной скорости к месту
встречи орды в конце года под сенью Барьера.

Он начал медленно, наугад, плыть по залитой лунным светом пустоши
сооруженных ветром дюн, высматривая следы. Он заметил хитроумно запрятанную яму песчаного дьявола, стратегически расположенную в углублении земли,

и автоматически свернул в сторону . Осторожно Дворн обернулся, чтобы еще раз взглянуть. Коническая яма частично обвалилась, не ремонтировалась; дьявол явно ушел. Дворн знал, что роющая машина должна иметь топливо и другие припасы где-то в своем глубоком логове, погребенном под дрейфующим песком, где она провела свою жизнь, дыша через трубку на поверхность и ожидая, пока неосторожные прохожие не заскользят в ее ловушку. Но Дворн с сожалением пришел к выводу, что не стоит копать на случай, если то, что покончило с дьяволом, не опустошило его запасы... Он повернул жука носом и снова ускорился. На следующем подъеме он остановился, чтобы осмотреть след жука-таблетки; но его наметанный глаз быстро понял, что след был слишком стар, песчаная струя уже смазала следы пяток, и жук, вероятно, был уже за много миль. Через милю ему наконец улыбнулась удача. Он пересек свежий и хорошо заметный след гусеницы — глубоко изрезанные следы гусеницы, блуждающие по дюнам.        * * * * * Он пошел по следу, все так же медленно, чтобы не потерять его и не наткнуться на его создателя врасплох. Гусеница была неуклюжим монстром, которого он не боялся, но она была намного больше жука и могла быть опасной, если ее загнать в угол. Дварн не хотел загонять его в угол; сама гусеница была не объектом его выслеживания, а одним из тайников с припасами , которые, согласно гусеничному обычаю, она должна была спрятать в различных местах в пределах своего диапазона. Тропа привела его вверх по холму, в область, изрезанную промывными водами — теперь сухими, так как сезон дождей прошел — и гребнями, которые поднимались, как обнаженные позвонки, из моря песка, поглотившего дно долины. Несколько раз Дворн видел места, где гусеница останавливалась, отступала и набивала землю, сталкивала груды земли и камней или расчищала участки земли своей большой лопатой. Но жук знал давние повадки своей жертвы и проходил мимо этих пятен без второго взгляда, понимая, что эта демонстративная активность была не более чем уловкой, чтобы обмануть хищников, подобных ему самому. Если бы Дворн не знал этого и многих других трюков, используемых различными нехищными видами машин, которые производят пищу и топливо путем фотосинтеза, он не годился бы для того, чтобы быть жуком, и никогда бы не пережил год странствий , который отсеивали негодных по суровому исконно народному обычаю жуков. Наконец он остановился на скалистом склоне холма, где следы были слабыми и нечеткими. Внимательно осмотрев землю вниз по склону, он увидел,что его инстинкт не обманул его - гусеница свернула в этом месте, а затем вернулась на свой первоначальный след, пятясь и волоча свое копающее лезвие, чтобы стереть следы своего бокового обхода.

Дворн усмехнулся, почувствовав волнение охотника, которое
никогда не переставало волновать его, даже в такой прозаической экспедиции за пищей, как эта. Он отправил жука вниз по склону.

Размытая тропа вела к песчаному дну залива у подножия холма
и шла по этому легко проходимому пути четверть мили. Затем
ручей сделал крутой изгиб, подрезав левый мыс и
образовав высокий берег из земли и мягких белых камней. Дворн увидел, что
часть берега обрушилась и соскользнула в овраг. Это не было
случайностью; след от того места, где большое лезвие врезалось в выступ, был хорошо читаем, даже если бы вокруг
не было истертых следов гусениц. Дварн остановился и внимательно прислушался, его усилитель был включен на полную мощность. Ни один звук не нарушал тишину, и черные лунные тени в пределах его поля зрения не шевелились. Он осторожно поднес жука к куче. У него не было оборудования для перемещения этих тонн почвы и камней, но это не имело значения. Он повернул ручку на панели управления, заслонка в переднем капоте жука со щелчком открылась, и телескопическая буровая установка выскочила из корпуса, на короткое время застучала и зафиксировалась, в то время как пульсация двигателя усилилась, чтобы принять на себя нагрузку. Дважды Дворны отказывались от бесплодных зануд и пробовали другое место. С третьей попытки, почти полностью выдвинувшись, острие сверла внезапно заскрежетало по металлу, а затем так же внезапно перестало встречать сопротивление. Дворн включил насос и быстро снова его выключил; он распахнул верхний люк и, снова сделав паузу, чтобы внимательно прислушаться, вылез на капот на холодном ночном воздухе, чтобы открыть пробоотборный кран в основании сверла и понюхать бесцветную жидкость, вытекающую из него . . От него исходил сильный запах хорошего топлива, и Дворн кивнул сам себе, не жалея о своей осторожности, хотя в данном случае в ней не было необходимости. Но — известно, что хитрые гусеницы закапывают в свои тайники канистры с водой — яд для ничего не подозревающих.        * * * * * Насос снова запульсировал; раздалось приятное бульканье топлива, заливаемого в почти пустые баки. Дворн откинулся назад, воспользовавшись возможностью на мгновение расслабиться, готовясь к напряженному путешествию, которое ему еще предстояло. Но он не преминул насторожиться, когда, как раз в тот момент, когда датчик задрожал около полной отметки, он услышал грохот камешков на склоне холма выше. Сразу после этого он услышал скрежет стали о камень и урчание плохо заглушенного двигателя. Одним плавным быстрым движением Дварн выключил насос и повернул ручку дрели. Когда механизм встал на место, он включил двигатель, и жук рванулся назад и развернулся навстречу приближающемуся шуму. Квадратный черный силуэт вырисовывался высоко на склоне над нависающим берегом, который поднимался так круто, что камень, оторвавшийся от поворота гусениц, с лязгом отскочил от доспехов жука в воде внизу. Гусеница на мгновение остановилась, двигатель заурчал, чтобы запечатлеть происходящее . Дворн не стал ждать, чтобы узнать его реакцию на слежку за мародером. Мгновенный выстрел из его турельного орудия разорвался прямо перед другой машиной, подняв облако пыли и — как он надеялся — сбив с толку ее экипаж. А жук бежал из-за излучины в русле ручья, держась поближе к высокому берегу. Через два десятка ярдов после поворота предчувствие опасности заставило Дворна резко свернуть. Мгновение спустя земля взорвалась почти у него перед носом — изгиб привел его в поле зрения под орудиями врага наверху. Он резко развернул жука и помчался обратно к повороту, где навес давал укрытие. Еще один снаряд и еще один врезались в места, которые он только что покинул, и тогда он был в безопасности - на данный момент. Но это было неудобное место. Гусеница, яростно урчавшая на склоне над ним, не могла видеть его, пока он прижимался к берегу, подрезанному водами, стекавшими сюда в сезон дождей; но в то же время он не мог броситься в безопасное место, не проткнув перчатку смертоносного огня по слишком узкому пути, предлагаемому руслом ручья. На открытой местности он без колебаний рассчитывал бы на свою способность перехитрить и перестрелять гусеницу... но здесь он попал в ловушку. И было нервно не видеть, что делает враг. Казалось, он остановился, оценивая ситуацию так же, как и он . Однако теперь он снова услышал, как его двигатель снова ускорился, и скрежет гусениц стал безошибочно ближе. Его уши напряглись, чтобы уловить его продвижение, когда оно, шатаясь, спускалось по склону, пока звук не зазвучал всего в нескольких футах от него, Дворн приготовился стрелять быстро и прямо, если оно начнет спускаться с берега. Потом снова остановился и сидел без дела, надеясь, без сомнения, что он запаникует и покажется. Он этого не сделал. Двигатель гусеницы снова разогнался и начал работать под большой нагрузкой. Слышался нарастающий грохот падающих камней. Тогда Дворн вспомнил о большом копающем лезвии, которое он нес, и понял, что он собирался попробовать. В десяти футах справа от него берег начал прогибаться. Тонны щебня с грохотом посыпались в овраг. Дворн вздрогнул и отодвинулся настолько далеко, насколько осмелился . Он услышал, как гусеница отступила и повернулась, затем она снова зарычала от напряжения, и еще одна часть навеса обрушилась с скрежещущим ревом. С такой скоростью за считанные минуты он либо выгнал бы его из убежища, либо похоронил бы заживо. Теперь он с грохотом прогрохотал вперед в третий раз; камни посыпались с края прямо над его головой, и он увидел, что берег начал дрожать.        * * * * * Дварн приготовился. Даже когда стена из земли и камней начала наклоняться над ним, он дал двигателю полный газ. Колеса прокрутились на одно тошнотворное мгновение, затем маленькая машина вырвалась вперед из- под свежего оползня и поползла вверх, раскачиваясь и крутясь, вверх по склону рыхлой почвы, созданному предыдущими. Гусеница казалась черной и огромной на его левой руке, так близко , что она не смогла бы направить свои пушки, даже если бы ее команда ожидала, что жук выберет этот дерзкий выход. С опущенной и наполовину закопанной лопатой он не мог быстро развернуться — на это рассчитывал Дворн. Когда бок жука миновал угол копающего лезвия с запасом в несколько дюймов, орудийная башня Дворна прошла на одной линии с пространством между лезвием и гусеницами гусеницы, и он нажал кнопку стрельбы. Взрыв окутал переднюю половину монстра дымом и пылью, и в этом облаке он накренился вперед, тяжело покачнулся, а затем стремительно скользнул на дно залива, когда расшатавшийся берег окончательно прогнулся под его огромной тяжестью. Дворн оглянулся с гребня холма и увидел, что он все еще барахтается, яростно топчется, взбивая песок, изо всех сил пытаясь отбиться от лавины, которую он принес с собой. Жук расхохотался во все горло, без злобы. Это был не первый и не самый узкий угол, в который он попал за время своего опасного пути странствий; и в той суровой школе жизни ты научился не беспокоиться об уже минувшей опасности. В другое время он мог бы вернуться в бой в надежде захватить дополнительные припасы, которые несла гусеница, и — еще более ценную добычу — карту, показывающую расположение других ее тайников. Но теперь он торопился — эта дозаправка стоила ему пары часов, а луна была уже высоко. Так что он тихо ускользнул за хребет и взял курс на восток. За холмистой местностью местность переходила в ровные щелочные равнины, где в давно минувшие дни, когда земля была плодородной, находилось исчезнувшее озеро. Там он широко открыл дроссельную заслонку. Равнина, белая в лунном свете, катилась под гоночными колесами со скоростью девяносто и сто миль в час; воздух свистел над панцирем... Нетерпение снова захлестнуло Дворна. С нетерпением он представлял себе предстоящее воссоединение с родной ордой — и с Йолдом, своим отцом, вождем орды. Бесчисленное количество раз за долгий год странствий — в моменты, когда смерть вырисовывалась ближе, чем в только что прошедших зарослях, и он отчаялся пережить свое испытание, или в другие моменты, еще более невыносимые, когда необъятность пустынной земли казалась вот-вот поглотит его в своем одиночестве - он ухватился за это видение, которое теперь скоро станет реальным: он, Дворн, стоял перед собравшейся ордой, год его испытания триумфально завершился, и он предстал перед ними всеми гордыми, немногословными благодарность начальника, его отца. Он жадно оглядел горизонт впереди и с учащенным сердцебиением увидел, что он уже не плоский. Вдоль него поднималась черная полоса, становилась рваной по мере приближения и превращалась в бесконечную линию утесов, идущих прямо на север и на юг, насколько хватало глаз... Барьер! Дворн узнал знакомые ориентиры и немного изменил направление, направляясь прямо к месту встречи в конце года. Он знал, даже из детских воспоминаний, очертания этого огромного каменного вала в лунном свете. Каждый год Барьер образовывал восточную границу ежегодной миграции жуков, так же естественно, как берег моря был ее конечным пунктом на западе. Так было на протяжении тысячи или более лет, с тех самых пор, как дошли древнейшие традиции: поколение за поколением, охота, собирательство и сражения — от Барьера до океана, от океана до Барьера.        * * * * * Справа и слева сомкнутые скалы тянулись вне поля зрения - край мира, насколько знали жуки. Если бы вы рассмотрели контур его края, вы могли бы увидеть, как он пункт за пунктом соответствует неровностям холмистой местности с этой стороны. Некоторое время, тысячелетия назад, великий разлом в земной коре дал трещину, и неведомые земли континентальных глубин поднялись, как на платформе , на пятьсот футов над прибрежными районами. Или, возможно, берег затонул. Легенда приписывала это событие войнам древних, когда, как говорили, какое-то невообразимое оружие раскололо континент на части… Дворн вынужден был замедлить свой головокружительный шаг, когда земля снова стала неровной. Он с инстинктивной ловкостью вел свою машину по восходящим склонам и хребтам, прочесывая глазами лунные тени в поисках первых признаков присутствия своего народа. Затем, в паре миль впереди, он заметил огни. Сердце его подпрыгнуло , а затем упало в предчувствии ужаса; что-то было не так... Огни, которые мигали там наверху - четыре, нет, пять из них, под самым краем, как раз перед отвесными скалами, - не были похожи на костры. Они были расположены неравномерно, и то странно вспыхивали, то гасли, светясь зловеще-красным. Дварн затормозил жука на возвышении и сел, пытаясь понять, что означают эти зловещие маяки. В его воображении, раздираемом ожиданием и напряжением долгого путешествия, они стали красными глазами угрозы, предупреждения... Он попробовал инфракрасный прицел, но он показал не больше, чем он мог видеть невооруженным глазом. Только призраки шествовали по экрану, призраки складчатых склонов, поднимавшихся к крутой стене Барьера. Казалось, там ничего не движется; весь изломанный и рухнувший пейзаж казался мертвым и безжизненным, как луна. Но там горели костры. Суровый Дворн напомнил себе, что этой ночью он был зрелым воином гордой расы жуков. Он решительно отбросил свои страхи; ничего не оставалось делать, как выяснить. Жук двинулся вперед, но теперь осторожно, подкрадывающимся шагом. Дворн воспользовался расположением земли, постоянно ища укрытия по мере своего продвижения, чтобы защитить себя от любых глаз, которые могли наблюдать с безмолвных склонов наверху. По мере того, как он приближался к скалам Барьера, он огибал участки гравия и рыхлых камней, которые громко захрустели под его колесами. Лишь изредка, выходя на открытое пространство, он мельком замечал свою цель, но его чувство направления заставляло его неуклонно двигаться к огню. Пятнадцать минут спустя, когда тупой нос жука высовывался из-под выступа скалы, который мог бы скрыть его очертания, если кто-то наблюдает, его двигатель бесшумно работал на холостом ходу, Дворн понял, что его предчувствия не были напрасными. Он смотрел на сцену, которая леденила его кровь. Горящие машины, разбросанные на двести ярдов по осыпному склону, где на них нашло разрушение или где они вышли из-под контроля, были жуками. Или были. Теперь они превратились в обломки, разбитые, опрокинутые, судорожно пылающие. Не было никаких признаков врага. Но вот опустошение, учиненное каким-то могущественным врагом, не могло быть так давно. Он попытался найти опознавательные знаки на почерневших тушах, но в неясном свете поначалу смог разглядеть лишь женские украшения, украшавшие два или три из них. Имена и лица мелькали в голове Дворна; он еще не мог знать, кто погиб здесь, каких лиц он больше не увидит... Едва ли ему приходило в голову думать, что на месте разгрома может остаться кто-нибудь в живых . Во-первых, основательность разрушения была слишком очевидна, и, кроме того, в сознании Дворна, благодаря всему его происхождению и его учению, человек и машина были неразрывно едины; когда один погиб, погиб и другой...        * * * * * Раздался глухой взрыв, сноп искр и широкое сияние, когда взорвался топливный бак. Вспышка высветила столб дыма, кроваво-красного отблеска, который возвышался в ночи над сценой. И это раскрыло больше. Ибо Дворн увидел в этом нечестивом свете, что один из ближайших жуков — опрокинутый и сгоревший, с рваным панцирем — носил золотую эмблему скарабея, принадлежавшую только вождю. Зрелище поразило Дворна, как физический удар, так что он чуть не закричал вслух. Почему-то ему и в голову не пришло, что его отец Йольд мог быть среди убитых в какой-нибудь беде, обрушившейся на здешних жуков... Другие могли погибнуть; но его отец был столпом силы, который не мог упасть, — степенный вождь с железной волей, требовательный и вознаграждающий за своего сына беспристрастно, как и за весь народ… У Дворна перехватило дыхание, а глаза защипало. Яростно говорил он себе, что жук, вождь, не плачет. Не оплакивать — мстить — вот его долг. По закону своего народа осиротевший сын должен разыскать и убить не менее трех представителей той расы, которая убила его отца. А до тех пор ненасытный дух его отца будет без отдыха бродить по пустыням... Но Дворн еще даже не знал, кто проделал работу этой ночи. Внезапно, среди нового пламени, которое все еще продолжалось, он увидел движение, тусклый блеск движущегося металла, и он заморозил жест, который должен был отправить его вперед на арену смерти. Инфракрасный свет был бесполезен; по нему ослеплял мерцающий свет костра. Дворн закусил губу в гневе из-за собственной неосторожности и поспешно выкрутил свой звуковой рецептор на максимум. Треск пламени превратился в шипящий рев, но сквозь него он услышал безошибочный скрип гусениц. За дымом двигалась нечеткая чудовищная фигура. Мышцы челюсти Дворна напряглись, как камень, и его рука метнулась к другому элементу управления. Его турельная пушка беззвучно вращалась, и перекрестие прицела плясало по зеркальному отражению приближающегося существа. Зажав палец над кнопкой выстрела, он приготовился бросить свою машину в быстрое уклонение, прежде чем, возможно, подавляющая огневая мощь врага сможет ответить... каменистый склон. Широкие гусеницы, далеко идущие по бокам приземистого неуклюжего тела, предохраняли его от опрокидывания. Его приплюснутая передняя башня нервно вертелась из стороны в сторону, мрачно вглядываясь в прищуренные щели из смотровых окон, закрытых стальными ставнями. И Дворн расслабился. Красная ненависть, вспыхнувшая в нем, улеглась в одно лишь отвращение; он следил за осторожным продвижением огромной машины со знакомым инстинктивным презрением. Это был падальщик, огромный, но не очень грозный, привлеченный издалека пожарами, которые сулили добычу, пригодный для утилизации лом, возможно, даже пригодные для использования части, топливо или боеприпасы ... Он не мог быть ответственен за резню; такие трусливые существа обходили стороной орду жуков. Монстр остановился среди обломков. Затем его двигатель взревел с неожиданной силой, и он развернулся наполовину, разбрызгивая гравий одной гусеницей, и поспешно попятился вверх по склону. И Дворн заметил, что звук скрипящих гусениц усилился. Он огляделся и увидел, что снизу поднимается другая большая машина, очень похожая на первую. Оба мусорщика остановились, глядя друг на друга через угасающие костры, их незаглушенные двигатели угрюмо урчали. Дварн пристально наблюдал за ними, ожидая, что стрельба начнется в любой момент. Но образ жизни падальщиков не поощрял безрассудную доблесть. Через долгую минуту в бронированном кузове первого прибывшего поднялась крышка люка ; осторожно высунула голову и хрипло закричала, слова были ясны для усиленного слуха Дворна: «Лучше возвращайся туда, откуда пришел, брат. Мы добрались сюда первыми!» Люк в башне другого мусорщика тоже слегка приоткрылся. Другой голос ответил: "Не говори ерунды, брат. У нас здесь столько же прав, как и у тебя, и, во всяком случае, мы _увидели_ это первыми!" Первый голос сгустился от воинственности. «У нас есть преимущество перед тобой, брат. Лучше отойди назад!» "Ой, иди нюхать камешки!" — прорычал другой. Несомненно, это был резкий ответ мусорщиков.        * * * * * Дворн презрительно скривился и направил свое турельное орудие на выступ на полпути между спорщиками. Каждый из них был в двадцать раз тяжелее маленького жука, но в этот момент один-единственный неожиданный выстрел, вероятно, заставил бы их обоих бежать в укрытие... Но он снова остановился на грани выстрела. Ибо он не переставал прислушиваться, и теперь его натренированный слух улавливал другой, незнакомый звук на фоне шумов. Это был странный грохот и суета, смешанные с пронзительным жужжанием, которое могло исходить только от нескольких небольших, но высокоскоростных моторов. Это был не тот звук, который Дворн слышал раньше. Он застыл, глядя, как в поле зрения появился источник звука. Колонна маленьких машин — даже легче, чем жук, и более вытянутая — продвигалась гуськом, многочисленные колеса сворачивали в след ведущего по мере того, как колонна приближалась к склону горы. Когда на них падал свет огня, они мерцали мягким алюминиевым блеском. Круглые иллюминаторы смотрели стеклянным взглядом, а турбины лихорадочно пронзительно гудели . С поразительной бравадой хлипкие маленькие машины, одна за другой, маршировали по усеянному обломками склону. И что было еще более поразительно, среди них не было двух одинаковых. Лидер установил лебедку на виду у всех; сзади шла другая машина, снабженная когтями причудливой формы, а следующая - с таинственным устройством, оканчивающимся спереди чем-то вроде гибкого ствола... Странно также, что они, похоже, не несли никакого вооружения - никаких носовых орудий. , никаких огненных или газовых проекторов. Несмотря на этот факт или, возможно, из-за него, что-то глубоко в сознании Дворна забило тревогу . Само их разнообразие было сверхъестественным, это было несомненно. По опыту Дворна , машины были делом рук рас, чьи традиции конструирования , унаследованные от забытой древности, были столь же постоянными и неизменными, как биологическая наследственность, которая делала одну расу светловолосой, а другую темной... Крышка люка лязгнула. закрыть, и еще. Ссорящиеся мусорщики наконец-то заметили появление внешней конкуренции. Тот, что вверх по склону , неуверенно завел двигатель, развернулся лицом к жужжащим захватчикам и заколебался. Новички, со своей стороны, казалось, не обращали внимания на присутствие падальщиков . Их колонна начала расходиться. Управляемая грейфером машина схватила одного из подбитых жуков и, скуля от усилий, попыталась вытащить его на более ровное место. Второй, следующий за ним, выплюнул сноп искр и протянул блестящую руку, на конце которой поющий голубой свет резака . Первый пришедший мусорщик хрипло зарычал и неуклюже направился к нарушителям , явно воодушевляясь их безобидной глупостью. За ним на помощь товарищу по склону с грохотом подбежал другой падальщик . Пламя с громом вырвалось из дула переднего орудия первого . Машина с факелом подлетела в воздух и покатилась вниз по склону, бесполезно крутя колеса. Пушка снова взревела, и разорвавшийся снаряд разорвал хлипкий алюминиевый корпус от носа до хвоста. Моторы бешено загудели, когда пигмеи разбежались перед надвигающимся бегемотом. Один из них бессмысленно метнулся прямо под огромные гусеницы и исчез с коротким скрежетом крошащегося металла.        * * * * * Бой закончился так же быстро, как и начался. Мусорщик развернулся, фыркнув, и выстрелил еще раз в темноту после того, как его противники были обращены в бегство... Дворн пробормотал проклятие себе под нос. Нет никаких шансов отпугнуть падальщиков теперь, когда их кровь вскипела, а их различия забыты; и одинокий жук едва мог противостоять двум из них в нокдаунном бою. Спешить сейчас было бы самоубийством. Он отказался от мысли исследовать место катастрофы поближе и украдкой попятился, держась за укрытие скал. На безопасном расстоянии он начал кружить вниз по склону. Теперь он мог и должен был найти то, что осталось от его родной орды. Когда он отправился в год странствий, их было около пятидесяти; дюжина, а может, и больше, погибли сегодня ночью на горе. Он должен найти выживших и помочь спланировать возмездие против любого врага, который нанес им этот ужасный удар. И все же что-то еще не давало ему покоя, пока он не остановился, чтобы еще раз с болью взглянуть на тлеющие угли, где мусорщики теперь лязгали взад и вперед по своим делам. Дворн понял, что его беспокоила загадка неопознанных маленьких машин, которые появились на поле боя только для того, чтобы быть отправленными на помойку. За год своей одинокой борьбы за выживание он развил в себе пару-тройку дополнительных чувств — и в странно самоуверенном поведении этих жужжащих незнакомцев он учуял опасность, ловушку... Так случилось, что он все еще смотрел на момент, когда ловушка захлопнулась. Звезда, казалось, падала почти вертикально из зенита, падая и расширяясь со сверхъестественной тишиной полета быстрее звука. У мусорщиков не было времени действовать. Дворн мельком увидел крылатую фигуру на фоне неба, очерченную вспышками, исходившими от нее, когда она выровнялась после ужасающего пикирования. Один падальщик вздрогнул от силы сильного взрыва где-то внутри него и затих, дымясь. Другой тоже пошатнулся от сокрушительных ударов, но каким-то образом пришел в движение, вращаясь и бешено скользя по гравийному склону. Затем, когда ударная волна первого нападавшего заставила содрогаться саму землю, вторая и третья рухнули с черных высот, и когда последний с визгом поднялся с его налета, вся нижняя часть склона холма взорвалась огненным пламенем и маслянистый дым. Убегающий мусорщик исчез, окутанный где-то акром огненного ада. Дворн, находившийся в двухстах ярдах от него, почувствовал обжигающее дыхание жара и с огромным усилием подавил порыв развернуться и мчаться к более открытой местности. Он сидел неподвижно, сжимая вспотевшие руки на органах управления жуком, в то время как небо мстительно свистело от летающих существ, которые кружили в поисках новых целей. Когда по прошествии кажущейся вечности их крики стихли, он с глубоким вздохом выпустил затаившееся дыхание. Он обнаружил, что дрожит от реакции. Тем не менее он не шевелился. Он рылся в памяти в поисках чего-то, что он должен был бы вспомнить, но что ускользнуло от него — возможно, миф, услышанный в детстве у костров орды. Старики узнают; Йолд бы знал. При мысли об отце горе и ярость снова поднялись в Дворне, и на этот раз он знал объект своего мстительного гнева. Теперь он почти не сомневался, что эти летательные аппараты, ударившие так быстро и смертоносно, были нападением жуков. Но он не знал, что они собой представляли. Он, конечно, знал о машинах, называемых шершнями, которые могли летать и наносить удары с ужасающей скоростью , опережая звук. Но шершни летали только днем и не причиняли беспокойства ночным жукам. Это было что-то другое. И более того — между смертоносными ночными летунами и безобидными на вид алюминиевыми краулерами, которые он видел, Дворн почувствовал некую связь, некий неестественный симбиоз. До него доходили смутные слухи о таких договоренностях, но он наполовину отверг их; любой из народов, которых он знал из первых рук, с презрением отнесся бы к вступлению в союз с чужеродным видом. Наконец, с горечью понял он, он даже не знал, г
Луна уже стояла высоко. Но Барьер, теперь совсем рядом, возвышался, как
огромная черная стена, окутанная тенями, не раскрывающая никаких тайн, отгораживающая
мир, который жуки знали, от неведомого потустороннего. Невольно
Дворн вздрогнул. Он не был уверен, но ему казалось, что
эсминцы прилетели из-за Барьера и вернулись туда.

Он снова пустил свою машину в осторожное движение и прокрался вперед, направляясь
на север и держась поближе к Барьеру. Ему пришло в голову, что
орда жуков, разгромленная и спасающаяся бегством, вполне могла прижаться к скалам для
защиты от летающих врагов.

Идти сюда было непросто. Местность казалась все более незнакомой,
хотя он должен был знать каждый ее фут. Но -- он не помнил
таких обвалившихся утесов, таких больших куч каменистых обломков, которые преграждали бы ему
путь и заставляли бы его делать длинные обходные пути...

Наконец он остановился, чтобы сориентироваться, и, подняв глаза, обнаружил, что
произошло. Черный вал Барьера был изрезан и сломан.
Когда-то в прошлом году, с тех пор, как Дворн покинул это место, чтобы начать свое
странствие, участок верхних утесов шириной в четверть мили, выдолбленный и
разрыхленный в результате медленного действия тысячелетней эрозии, обрушился и
рассыпал миллионы тонн камней. и разбиваются о склоны
внизу. Теперь здесь будет течь вода, когда шли дожди, и
, может быть, через десять или двадцать тысяч лет русло реки закроет брешь
.

Дворн на мгновение задумался, было ли здесь какое-нибудь живое существо, когда
обрушились скалы. Если так, то теперь он был погребен, крошащаяся кость и разъедающий
металл, под горой на все времена.

Он начал обходить камнепад, продолжая искать на земле
следы от колес жуков. Но было очень мало следов колес или гусениц
любого описания, и это было странно само по себе.

Импульсивно он снова остановился и прислушался, его усилитель включился. Он
должен был слышать далекое бормотание двигателей, редкие взрывы из
пустыни на западе, где обычно хищные машины и их
жертвы рыскали и сражались всю ночь напролет по песчаным урочищам и
безлюдным хребтам... Но ничего не было. Тишина, необъятная и
неестественная, повисла над пустошами в тени высокого плато.

Он снова посмотрел на упавший вал Барьера. Огромный
сухопутный корабль как бы открыл врата в неведомые земли на
востоке — врата для чего?

С прошлого года здесь была какая-то странность, и эта странность
леденяще вкралась в кровь Дворна, заставив горный воздух казаться разреженным и холодным.

Начав снова, он заметил еще одну любопытную вещь. Он
пересекал песчаную естественную террасу, и мягкая почва здесь была пересечена
рядом зубчатых отметин, которые шли по прямой линии через
открытое пространство. Это были потертые впадины, вроде тех, которые
мог бы оставить рикошетящий снаряд, но странно правильной формы и расстояния между ними,
почти, как причудливо подумал он, как гигантские следы, отстоящие друг от друга на десять футов...

Дворн становился невосприимчивым к загадкам. Он нетерпеливо пожал плечами и
снова нажал на педаль газа.

Он решил, что продвинется на север еще на несколько миль, и если
он по-прежнему не найдет признаков своего народа, он повернет обратно на юг
...

Лунная тень от огромного наклоненного валуна впереди была чернильной. Но
Дворн предпочитал держаться в тени, помня о смерти
сверху; поэтому он срезал вокруг нависающей скалы.

Слишком поздно, чтобы свернуть, он увидел, как что-то мерцает на
его пути. Металлический блеск обманчиво тонких прядей, которые, когда
жук вкатился в них, туго натянулись, но не сломались, отскочили назад и перевернули жука, чтобы с оглушительным грохотом
удариться о камень . Наполовину ошеломленный внезапностью этого и силой, с которой его швыряло , Дворн смутно увидел другие кабели, оседающие сверху, обвивающие почти как живые существа вокруг его перевернутой машины. Затем он увидел кое-что еще; чудовищно спускаясь с неприступной скалы наверху, его броня мерцала в лунном свете, машина, которую он никогда не мог себе представить, машина без колес и гусениц, кошмар, передвигающийся на шарнирных стальных ногах, которые сгибались и находили опоры для когтистых стальных ног с плавная точность хорошо смазанных поршней. Машина, которая шла. Опрокинутый, обнажив уязвимый низ, жук был почти беспомощен. Оставалась одна надежда. Деревянными пальцами Дворн нащупал аварийную кнопку, нашел ее… С оглушительным ревом под ним взорвался метательный заряд. Жука швырнуло вверх и вбок по дуге, которая должна была снова посадить его на колеса, но запутанные тросы натянулись и удержались, и голова Дворна ударилась обо что-то внутри кабины. Мир разлетелся потоком света и тьмы...        * * * * * Дворн проснулся от раскалывающейся головы и размытого света в глазах. Он пошевелился и почувствовал, что связан. Его зрение прояснилось. Он увидел, что находится в закрытой, полутемной комнате, - и одно это открытие заставило содрогнуться его, того, кто, как вольный жук, провел всю свою жизнь под небом пустыни. Ноги его стояли на полу утрамбованного песка, а спина, за которой были связаны запястья, неудобно опиралась на ребристую стену с металлическими балками. Комната была круглой, и ее стены сходились вверх, в спутанные тени над головой; камера была примерно в форме бутылки. С одной стороны стояла приоткрытая дверь, и именно оттуда лился свет, но оттуда, где он находился, Дворн не мог видеть пространство за ним. Он изо всех сил пытался собраться с мыслями. Когда все перестало иметь смысл? Когда он впервые увидел костры, которые сжигали жуков на склоне горы, или... Сходящиеся линии балок стены вели его глаза вверх. Тени над головой разрешились сами собой, пока он изучал их, и сердце Дворна заколотилось, когда он начал понимать, в каком месте находится . но это была нижняя сторона большого машинного комплекса с корпусами шестерен и рычагами, соединенными с шестью мощными металлическими ногами, расходящимися от него, их рифленые ножки опирались на полку, окружавшую горлышко бутылки. Оно неподвижно присело над ним, запечатывая вход в свою нору... В ловушке. По какой-то причине он не мог догадаться, его взяли живым - по крайней мере, его человеческое тело; он не знал, что стало с остальным его телом, с машиной, которая тоже была его неотъемлемой частью. Свет вдруг стал ярче. Дверь с одной стороны распахнулась. Дварн моргнул от яркого света из освещенной комнаты. Напротив нее стояла силуэтная фигура, и он увидел, что это женщина. Она была стройной, невысокой, с угольно-черными волосами, поразительно обрамлявшими поразительно бледное лицо. Здесь, под землей, ей не должно быть много солнца... На этом белом лице ее губы были ужасно красными, цвета свежей крови. И ногти ее тонких белых пальцев были малиновыми когтями. Через мгновение он понял, что обе должны быть нарисованы — странная вещь для него, потому что среди женщин-жуков не было такого обычая. Она была одета в комбинезон того же дизайна, что и зеленая одежда Дворнов по обычаю жуков. Но ее одежда была блестяще- черной, а впереди, между выпуклыми холмиками ее грудей, виднелась эмблема, которую он не понял; в форме песочных часов ярко- красного цвета. Она стояла, глядя на него, слегка улыбаясь изгибом алых губ, обнажающих белые острые зубы. Дворн нащупал его голос; но она заговорила первой. — Терпение, жук, — сказала она. «Я займусь вами через минуту». В словах был акцент странной речи, но они были понятны. Дворн непонимающе уставился на нее и пробормотал: «Кто… что ты такое?» Она подошла ближе и остановилась, улыбаясь ему. «Почему, жук, разве ты не знаешь?.. Я тот паук, который тебя поймал». "_Паук?_" Дварн возился с незнакомым словом. — Я не… Ее глаза тоже были черными, очень черными и интенсивными. Она медленно сказала: "Ты не знаешь о пауках, жук? Странно. Должно быть, до сих пор по эту сторону Обода не было таких, как мы".        * * * * * Больная голова Дворна не служила ему хорошо, но часть его разума работала, чтобы справиться с подтекстом ее слов. «Обод» — это должно означать Барьер, если смотреть с его восточной стороны. Значит, она и другие, подобные ей, должны были прийти из-за Барьера. По разбитой траектории оползня могла спуститься пешеходная машина . Но «паук» — это слово звенело где-то глубоко в его сознании, может быть, какое-то воспоминание о детских сказочных призраках, но он еще не успел уловить это воспоминание. Он прорычал: «Я не знаю, но если бы вы развязали мне руки, я бы показал вам, что такое жук». Она задумчиво посмотрела на него. Затем она улыбнулась, снова обнажив острые маленькие белые зубки. — Сейчас я вас освобожу. Когда будет совсем безопасно. Как только… — Ее рука опустилась к маленькому черному футляру, прикрепленному к поясу, и нащупала крошечный блестящий предмет — тонкую иголку, торчащую из жидкости… заполненный пластиковый цилиндр с поршнем. "Ты знаешь, что такое _this_, жук?" Дворн молча сердито посмотрел на него. — Когда я введу эту жидкость в твои вены, у тебя не останется собственной воли. Ты будешь делать то, что я скажу, и только то, что я скажу, — до конца своих дней, жук! Глаза Дворна в невольном очаровании прильнули к сверкающей игле. Он сказал скрюченными губами: «Теперь я вспомнил. Ваш вид — легенда среди моего народа. Злые женщины, у которых нет мужчин… которые убивают своих детей мужского пола при рождении, и ловят своих партнеров из других рас, и убивают их тоже, когда они больше не хотят их... Паук! Его взгляд столкнулся прямо с ее взглядом, и ей не нужно было никакого умения, чтобы прочесть в нем ненависть, ставшую еще более яростной от ее красоты, которую он не мог не видеть. . Сначала ее глаза опустились. Она сжала иглу и яростно пробормотала про себя: «Но когда тебе сделают укол, это не будет иметь значения. Я скажу: «Люби меня!» и ты полюбишь меня, и "Умри!" и ты умрешь…» Дворн жадно смотрела на стройную фигуру в черном с алыми песочными часами на груди. Он снова был начеку, и его мысли метались. Судя по всему, он был потерян, но что-то в поведении девочки-паука вселило в него необоснованную надежду. Он резко сказал: «Итак. Почему ты не применил свой яд, пока я был оглушен? Это было бы легко». Она отвернулась. -- Ты задаешь глупые вопросы, жук. Естественно, я должен был приготовиться по нашим обычаям. Я должен был накрасить лицо и сделать себя красивым... -- Он вдохновенно сказал: -- Ты прекрасна. Ее реакция была удивительной. Она стояла, восторженно глядя на него, слегка приоткрыв губы, забытые в руке шприцы. Дворн чувствовал, что если бы он был свободен, то без труда одолел бы ее. Она прошептала: «Значит, это правда!» И он с силой осознал, как молода она была — накрашенные губы делали ее намного старше, а тени — которые он теперь видел тоже были нарисованы — под глазами. Всего лишь девочка, и если бы она была из его соплеменников, он взглянул бы на нее дважды, и больше, чем дважды... Но над их головами тускло блестели днища огромной паучьей машины , оседлавшей затонувшую берлогу. И заклинание длилось всего мгновение. Девушка расправила плечи и глубоко вздохнула. «Почему я разговариваю с жуком? Пора…»        * * * * * Откуда-то из комнаты послышался лязг металла. Лицо девушки отразило внезапный испуг под раскрашенной маской. Она развернулась и сделала два шага к внутренней двери, но, как только она это сделала, дверь широко распахнулась, и через нее столпились темные фигуры. Девушка закричала с ужасом и гневом в голосе: «Что ты имеешь в виду, входя в мое Гнездо вот так? у девушки с красным символом паука на груди. Та, что шла впереди, была пожилой, с проседью в волосах и морщинистым лицом от лет и страстей; ее глаза были кремневыми, ее рот тонкий и жестокий. Двое других были моложе; одна была рослая блондинка ростом выше Дворна, двигавшаяся с мощной и грозной грацией; другая была маленького роста, мягкотелая, с детским надутым ртом и странным, безумным блеском в темных глазах. Пожилая женщина сказала: «Нет права? У тебя уже три месяца есть свое Гнездо , дорогой Каня, и ты уже говоришь своей Матери, что она не имеет права входить?» Девушка содрогнулась. Она отступала шаг за шагом, пока не оказалась спиной к стене рядом с Дворном, и встретила взгляд старухи полуиспуганным , полувызывающим взглядом. — Но, конечно, у тебя есть свои причины, — едко продолжила Мать-Паук. Ее суровый взгляд пронзил связанного и беспомощного дварна. «Где-то ты ухитрился поймать это и привести его, не дав никому знать, и накрасить лицо, и подготовить иглу … приоритет над вашим!" "_Это_ правда, Мать!" — энергично сказала высокая блондинка. Пухленькая девушка облизала полные губы и ничего не сказала. "Тихо, Пурри!" — отрезала Мать-Паук. Ее взгляд снова пронзил девочку Ваню . — Ну, а что ты можешь сказать о себе? Черные глаза Кани сверкнули. — Я сама его поймала, — пылала она. "Вы не имеете права--" "Нет права, нет права," дразнила старуха. -- Я думаю, что, если бы ты осмелился, ты бы заблокировал соединительный туннель, чтобы мы не могли на тебя напасть. Кто имеет права, решать мне -- и мне решать , выпороли и отправили обратно в спальню молодых девушек. Пока я не решилась... — Она повернулась и задумчиво посмотрела на двух своих спутниц, ткнула пальцем в высокую. «Ты, Пурри, оставайся здесь и следи, чтобы ничего не случилось с уловом, и следи за тем, чтобы наш маленький Каня не хулиганил . для помощника. Мы должны быть строгими, теперь, когда проклятые ночные летуны повсюду, и мы так давно не ловили презентабельного самца. Она еще раз взглянула на Дворна и тонко улыбнулась. — Он славный юноша. Кто знает? Я мог бы даже взять его себе. У Дварна не было духу на комплимент. Тайком он закручивал связанные руки за спиной, пытаясь развязать узлы. Эти узлы были завязаны не слишком искусно, и им дали время... Но ему пришлось воздержаться, когда высокий Пурри подошел ближе и встал над ним. Она бросила взгляд вслед удаляющимся спинам Паучьей Матери и других своих протеже, затем сосредоточила все свое внимание на Дворне, рассматривая его в критической тишине и с деловым вниманием к деталям. Каня прижался к стене; ее темные глаза были огромными, и слезы размазали макияж по ее щекам. Пурри удовлетворенно кивнул. — Подойдет, — как ни в чем не бывало сказала она Кане. — Мать должна отдать его мне. На самом деле это выбор между мной и Марзой… — Она мотнула головой в сторону двери, через которую ушла смуглая, надутая девушка, — но Марза на самом деле не ценит партнера . Все, что ее волнует, это посмотреть, сколько времени ей понадобится, чтобы заставить их умереть». Ваня горячо посмотрел на нее. Она сказала сдавленным голосом: «Ты зверь, и Марза зверь, и…» «Осторожно!» — лениво сказал Пурри. — Если ты скажешь что-нибудь против Матери, мне придется на тебя доложить. Подбоченившись, она презрительно посмотрела на заплаканное лицо младшей девочки.        * * * * * Дварн был прав насчет узлов, которые завязал Канья. Они скользили. Он боролся молча, надеясь на еще немного времени... Потом до тошноты осознал, что Каня смотрит на него, видит, что он делает. На мгновение он замер. Каня торопливо сказал: "Все равно ты зверь, Пурри. Жадный. У тебя уже было две пары - почему ты не сделал их последними? А у меня даже не было ни одной". -- Когда ты станешь старше, -- высокомерно сказала Пурри, по-прежнему повернувшись спиной к сопротивляющемуся жуку, -- ты поймешь больше . , самцы доминируют над самками. Мы, пауки, выше таких унизительных обычаев». Взгляд Каньи на мгновение метнулся к Дворну, который завязывал последний узел. — Да, да, я знаю, — сказала она. «Но я все равно говорю, что это несправедливо… » Дворн по-кошачьи вскочил на ноги, не обращая внимания на боль в сведенных конечностях. Веревка , которой он был связан, петляла в его руках. Одним шагом он оказался на непредупрежденном Пурри; одна рука зажала ей рот, пресекая крик, а другая рука туго обмотала веревку вокруг нее. Она боролась с силой мужчины, но тщетно. Дворн оторвал кусок ткани от ее одежды и импровизировал кляп; когда он закончил, женщина-паук могла только брыкаться и немного булькать. Во время короткой борьбы Каня молча смотрела, прижимая руки к балочной стене за спиной. Когда Дворн повернулся к ней сейчас, тяжело дыша, он увидел большой страх, написанный на ее лице. Она прошептала: «Жук, ты меня не обидишь?» Дварн недолго колебался. Несомненно, она помогла ему — хотя бы из зависти к другим. Но в то же время она была пауком, естественным врагом. А время было отчаянно жизненно необходимо. Во вспышке вдохновения он увидел, что есть один способ убедиться в его побеге. — Если ты будешь вести себя тихо, — пообещал он, — я не причиню тебе вреда. Во всяком случае, не сильно. Затем его рука обвила ее, сжимая, а свободная рука змеилась к ее талии и выдергивала из футляра шприц для подкожных инъекций. На мгновение она сопротивлялась и даже попыталась укусить его, так как увидела, что он собирается сделать . Затем, неуклюже, но эффектно, он воткнул иглу ей в плечо и надавил на поршень. Он почувствовал, как она напряглась, а затем расслабилась, дрожа, когда лекарство проникло в ее кровь. Он отпустил ее и отступил назад, настороженно наблюдая за ней. — Как тебе собственное лекарство, паук? — резко спросил он. Девушка стояла неподвижно. Ее черные глаза, устремленные на него, казались тусклыми, как бы сонным. "Ты меня слышишь?" — Да, — бесцветным голосом сказала она. — Ты будешь подчиняться мне, если я отдам тебе приказ? "Да." Дворн торжествующе ухмыльнулся. Это сработало, но нельзя было терять время. Мать-Паук может вернуться в любой момент. "Где моя машина?" Она без выражения ответила: «Я оставила его там, где он был. Я не хотела его, я просто искала себе пару». Дворн вздохнул с сердечным облегчением. Он посмотрел вверх, в сторону машины-паука над головой: «Хорошо. Я приказываю тебе отвести меня к тому месту, где ты оставил моего жука». Каня молча повернулся к тонкой стальной лестнице, которая поднималась к брюху присевшего металлического монстра. Дворн последовал за ней, его нервы все еще были натянуты на грани разрыва, но надежда прыгала в нем... Лежащий на полу связанный Пурри смотрел круглыми глазами и издавал приглушенные звуки.        * * * * * Они влезли в паука через отверстие в его нижней части, мимо двигателей и больших барабанов со стальным тросом, которые служили для того, чтобы поймать добычу паука. Пространство внутри было тесным, едва вмещало двоих, а его инструменты и органы управления были ошеломляюще странными для Дворнов. Путаница из переключателей и рычагов, которые должны управлять механическими ногами, не имела для него никакого смысла, и он почувствовал момент, близкий к панике: если магия гипнотической инъекции не сработает, он будет совершенно беспомощен здесь. Выдерживая это, он рявкнул: «Сделай это!» Послушно Каня потрогал то один, то другой руль. Двигатель паука запульсировал от мощности, и его ноги выпрямились, поднимая его так быстро, что у него заныло в желудке. Сверху послышался скрип, и полоса света появилась и расширилась, стала ослепительной, когда круглый люк открылся при дневном свете. У Дворна перехватило дыхание. Он не учел, что сейчас день; очевидно, он был без сознания дольше, чем предполагал. Но он не мог беспокоиться об этом. "Продолжать!" — прохрипел он. "Снаружи!" Машина с трудом выбралась из норы; песок хрустел под его стальными ногами. Моргнув на солнце, Дворн увидел, что ловушка открылась на участке усеянной валунами пустоши; это должно быть недалеко от подножия большой горки. Люк был покрыт песком, чтобы казаться наполовину зарытой скалой, а на близком расстоянии были другие, очень похожие выступы, которые, скорее всего, были входами в норы других пауков. "Уведите нас отсюда! Быстро!" — дрожащим голосом приказал Дворн. Все так же безмолвно, с гладким и похожим на маску лицом, девушка привела в движение шагающую машину. Он двигался странной перекатывающейся походкой, от которой у Дворна закружилась голова, хотя и двигался на ходулях по неровностям земли едва ли сотрясаясь. Дворн чувствовал себя обнаженным, скача высоко над землей средь бела дня, но он стиснул зубы и старался не думать о вероятности нападения какого-нибудь мародерствующего днем. Он полагал, что девушка-паук, тоже привыкшая к ночной жизни, испытывала бы такой же страх перед светом, если бы не была загипнотизирована. Под действием препарата она, по-видимому, не могла говорить, если к ней не обращались. Однако были вопросы, которые он хотел задать ей. Во-первых: «Что вы знаете о нападении жуков прошлой ночью?» — Я знаю, что была битва, — категорически сказал Каня, не отрываясь от пульта управления. «Я этого не видел, но Мать и некоторые другие рыскали в то время и видели. Это были летающие твари, которые доставили нам слишком много хлопот». Это, если правда — а он решил, что это должно быть правдой, — подтвердило его прежнее подозрение и убило другое подозрение, которое у него возникло какое-то время , — что сами пауки могли устроить засаду. Он спросил: «Что вы знаете об этих ночных летунах?» "Очень мало. Мы не знаем, что они собой представляют и откуда взялись. Они начали появляться здесь всего четыре месяца назад, то есть через три месяца после того, как Кольцо рухнуло и Мать решила, что мы должны спуститься и попробовать поохотиться на этой стороне. ... С тех пор их становится все больше и больше. Они летают днем и ночью, и нападают на все, что движется. Они захватили несколько членов нашей Семьи, и я думаю, что они устроили тяжелые грабежи народам, которые мы, пауки, давно бы покинули это место, но мы боялись, что нас застанут во время миграции на открытом воздухе…» * * *        * * Дворн с опаской смотрел на сияющую пустыню, катившуюся за окнами пауков. Новость о том, что воздушные убийцы действуют и днем, была крайне неприятной. Но пока не было никаких признаков врага. Он сказал: «Маленькие наземные машины — небронированные, сделанные из алюминия. Они чем-то похожи на летающие, не так ли?» «Мы думаем, что да. Там, где летающие машины совершили убийство, вскоре появляются краулеры, чтобы унести добычу. А если на них нападают , летуны пикируют в течение нескольких минут, чтобы защитить их или отомстить за них. другие жители научились оставлять краулеров в покое, с ними связываться крайне опасно». Дварн мог подтвердить этот факт своими собственными наблюдениями. Очевидно, народ пауков, хотя они и пришли из-за Барьера , как, по-видимому, и другие таинственные люди, знали немногим больше, чем он сам уже обнаружил. Но... был еще один вопрос. — Ты знаешь, — напряженно спросил он, — где находится база этих незнакомцев? Откуда они летают? Девушка выглядела сомнительно. «Мы уверены только в том, что это где-то за Ободком, где мы когда-то жили». Это тоже, как он догадался. Дворн погрузился в угрюмую тишину, пока Канья бесстрастно вел машину вперед, преодолевая расстояние с удивительной скоростью. Затем, даже при непривычном для них дневном свете, Дворн узнал сначала один ориентир, потом другой, и понял, что они приближаются к тому месту, где он был пойман прошлой ночью. Странное возвращение, когда он ехал в качестве хозяина на чудовищной машине, поймавшей его в ловушку! Когда огромная наклонная скала поднялась в поле зрения, Дворн напрягся, чтобы впервые увидеть свою брошенную машину. Увидев его, все еще лежащего перевернутым в тени валуна, он вздохнул с облегчением. Его дверца была приоткрыта, куда Каня, должно быть, вытащил его оглушенного прошлой ночью из машины ... но он выглядел невредимым. В глубине души он боялся, что на него могли наткнуться падальщики — и в этом случае они уже разобрали бы его и увезли — к счастью, не осуществился. За это он, возможно, должен был отчасти благодарить врага, которому поклялся отомстить, летающие демоны, истреблявшие и терроризировавшие народы, населявшие эту землю… — Хорошо, — приказал он. "Остановитесь здесь!" Шагающая машина с хрустом остановилась, остановившись почти над жуком. Затем Дворн в нерешительности посмотрел на девушку-паука. В безжалостном дневном свете она была еще пикантно красива, хотя ее бледное лицо все еще было перепачкано остатками парадного грима, а глаза были затуманены, замкнуты. Да, она была даже желанной... Дварн решительно выбросил эту мысль из головы. Ведь она была чужой и врагом; она стремилась сделать из него обреченного раба. Но теперь, когда ее полезность для него закончилась, он не знал, что с ней делать. Разумнее всего было бы, конечно, просто убить ее. Почему-то он чувствовал, что не может этого сделать. Одно дело убитьинного боя, другое дело, когда жертва была беспомощна в пределах досягаемости... И он вспомнил, что она  помогла ему бежать. Он мог бы приказать ей вернуться к своему народу, на нежную милость Матери-паука, которая уже знала о причастности Каньи к исчезновению Дворна. Черт возьми, это, вероятно, было бы хуже, чем хладнокровно убить ее! Он терял время. Разозлившись на себя за свою непохожую на жука
мягкость, Дворн отложил решение, что с ней делать, до тех пор, пока не
осмотрит свою машину и не убедится, что она готова к путешествию.
— Пойдем, — хрипло сказал он девушке. "Снаружи."
И снова она безропотно повиновалась. Двое вылезли из чрева
стоящего паука — Канья смотрела перед собой с лунатической неподвижностью,
Дворн нервно осматривал небо и горизонт в поисках враждебных машин. Залитая солнцем пустошь была ужасающе яркой и пустой. С физической болью тоски он тосковал по тесноте и безопасности кабины собственной машины.

Он пронесся мимо девушки и побежал к перевернутому жуку — он мог бы
легко поправить его с помощью запасного аварийного патрона, и тогда он
снова был бы на пути в нормальный мир —

Он резко остановился, держа одну руку на жуке. матово-черный стальной бок.
Мир, казалось, качался вокруг него.

       * * * * *

Девушка бесстрастно наблюдала за ним, как его лицо побледнело от
ужаса, когда он завершил заторможенное движение и нырнул в каюту,
чтобы подтвердить ужасное открытие, которое открыло ему первое прикосновение.

Когда Дворн выбрался наружу, он был бледным и дрожал. Он отошел от жука на несколько шагов
и слабо опустился на нагретый солнцем песок.

"В чем дело?" — спросил Каня.

Он повернулся и тупо посмотрел на нее. Он совершенно забыл, что она
была там.

Он вяло сказал: «Я _мертв_».

— Конечно, ты мертв. Ее брови слегка нахмурились, когда она посмотрела на него.
«Естественно, прошлой ночью я опустошил ваши топливные баки…»

Дворн вскочил на ноги и сделал шаг к ней,
сжав кулаки в порыве ярости. Она смотрела прямо на него,
не дрогнув, и он остановился, поникнув плечами. — Ах, какая польза?

Он должен был это предвидеть, а если бы и предвидел, это не принесло бы никакой пользы
. Запас топлива жука был выпит пауком, который теперь
возвышался над ними; а двигатель жука, даже работая на холостом ходу при минимальном
расходе, израсходовал то немногое, что осталось в системе, и остановился
. И это было так, как будто собственная жизненная кровь Дворна была истощена, и его
собственное сердце перестало биться.

Каня по-прежнему тупо смотрел на него. Она сказала: «Ты не можешь начать
снова?»

Дверн была потрясена осознанием того, что она искренне не понимала,
что он _был_ мёртв - что невозможно перезапустить
остановившийся двигатель. До сих пор он полагал, что все расы в этом отношении одинаковы
; но, очевидно, пауки были другими. На самом деле, теперь он
вспомнил, что, когда они вошли в машину-паук, девушка нажала
кнопку, которая, по-видимому, запустила двигатель. Таким образом, пауки умирали
и оживали каждый день — поразительная мысль.

Но жуки... Среди мыслей, которые бессвязно проносились в
голове Дворна в этот ужасный момент, было ясное видение ночи пятилетней
давности, когда его машинное существование началось: когда в
лагере орды у моря в тысяче миль отсюда был заварен последний шов жука
, и его двигатель заработал с соответствующим ритуалом рождения
... Сердце шестнадцатилетнего мальчика билось высоко и гордо,
в унисон с сердцем из стали и огня, что в этот момент начал пульсировать
. И продолжительность жизни тех и других измерялась одной и той же
мерой, жизнь плоти и жизнь металла неразрывно переплелись...

Он ошеломленно пробормотал: — Я умер, слышишь? Мертв!

Внезапно в небе раздался вой. Вспыхнув над головой, когда эти двое
на мгновение окаменели, пронесся с визгом полет полудюжины
крылатых фигур - короткие лопасти, наклоненные назад от злобных носов, они
пронеслись низко над пустыней и быстро исчезли вдали,
пылевые дьяволы, танцующие по земле. в вихревом ветре их
прохождения.

Дварн посмотрел им вслед, и его глаза сузились.
В его уме начала формироваться новая и отчаянная решимость.

Из того, что он намеревался сделать в жизни, было бесполезно думать
о воссоединении со своим народом. Он был для них мертв, верно, уже даже не
жук, а только то, что от него осталось, призрак... Но святой
долг, сильнее смерти, остался у него; его отец все еще
не отомстил.

Что он мог сделать против такого могущественного врага, как те, что только что прошли
мимо, он понятия не имел, но, возможно, призрак мог бы совершить то, что живой
человек мог бы счесть невозможным.

Он безапелляционно указал Канье на ожидающую машину-паука. "
Давай. Мы забираем твою машину, и мы собираемся найти _them_!"

Какое-то мгновение она, казалось, колебалась… потом повиновалась. Если ее лицо и было
бледнее, чем обычно, Дворн этого не замечал.

       * * * * *

Транспортное средство-паук качалось и качалось, даже его чудесная система
амортизаторов протестовала, когда он круто взбирался вверх, перебираясь с
камня на камень.

Дворн вцепился в поручни внутри качающейся кабины и попытался
подавить сочувственное сужение желудка. Каня напряженно скорчилась
над рулем, ловко мелькая тонкими руками, с
невероятной ловкостью управляя работающей машиной.

Дворн рискнул бросить взгляд из окон башни, затем закрыл глаза в
порыве головокружения. Теперь они взбирались по самой крутой части огромного
обрыва, где склон горы превратился в хаос
расколотых скал и рухнувших утесов, которые были бы совершенно
непроходимы для любого колесного транспортного средства. Под ними наклонное дно долины,
которое они покинули, казалось с этой высоты совершенно плоским и тошнотворно
далеким. И все же хмурившиеся над ними скалы казались ужасно
далекими.

"Как далеко?" — выдохнул Дворн.

— Теперь до вершины недалеко, — сказала Канья, не отрываясь
от поглощенной сосредоточенности. Обе их жизни были в ее руках; промах
, оплошность, и они могут упасть с высоты сотни футов среди зазубренных
скал и погибнуть.

На несколько секунд шагающая машина замирала неподвижно, одна или
несколько ее когтистых конечностей нащупывали опору. Пока он
мучительно карабкался вверх, он был безнадежно уязвим для атаки, если бы его
заметили с воздуха.

"Дворн", свирепо сказал себе жук, "ты не просто призрак,
ты безумный призрак". «Только сумасшедший решился бы на такое
путешествие

». Кабина дико накренилась, когда машина вцепилась в уступ и,
задыхаясь на полном газу, поднялась еще на несколько футов.

Он приказал девушке-пауку найти маршрут, по которому
спустился ее народ. Но уже два раза они сбились с пути и зашли
в тупик, за который нельзя было подняться выше; дважды им
приходилось спускаться и искать более легкий путь. Едва ли был
полдень, когда они начали; теперь солнце уже садилось низко.

Дворн даже не мог быть уверен, что найдет своих заклятых врагов за
Барьером. Но долг мести был всем, ради чего ему осталось жить,
поскольку то, что должно было стать его триумфальным возвращением, закончилось
тяжелой утратой и катастрофой.

"А мертвецу", мрачно подумал Дворн, "нужно что-то, ради чего стоит жить,
даже больше, чем другим людям".

Мир снова выровнялся, на данный момент. Машина
неуверенно скользила боком по узкому уступу, опоясывающему неприступную каменную стену,
пока Канья искал место, чтобы возобновить восхождение. Дварн поморщился при мысли,
что путь снова может быть заблокирован. Но нет, в пятидесяти ярдах дальше
стена была проломлена, и опрокинутые валуны образовывали опасную, но не
невозможную лестницу.

Как только Канья ухватился за рычаги, которые заставят паука
снова карабкаться вверх, раздался звук, ставший ненавистно знакомым
Дворнам со вчерашней ночи, лихорадочное гудение нескольких легких
высокоскоростных двигателей. Он открыл рот, чтобы прошипеть, но Каня
тоже услышал. Мгновенно она подвела машину-паука как
можно ближе к утесу, где выдолбленная скала служила некоторым укрытием,
и повернула ручку, заставив ее погрузиться вниз, компактно сложив ноги.

Они ждали, едва дыша. Пару раз до
этого они так кучковались, пока свистели стаи крылатых врагов...
а бескрылые? Казалось невероятным, что они могут быть здесь, где , конечно же        ,
ничто на колесах не может двигаться... зная, куда они идут. Одна за другой маленькие машины проносились в нескольких футах от присевшего паука, спеша вперед со сверхъестественной озабоченностью. Дворн увидел, что, как и те, кого он видел раньше, они были разных видов; и некоторые из них, снабженные когтями и стойками для перевозки трофеев, теперь были тяжело нагружены металлическими пластинами и балками, вырезанными из какой-то более крупной машины, валиком гусеницы, слегка изогнутой осью... Последний карлик в строю, чей Кормовое тело представляло собой раздутый бак, булькавший при тряске и источавший запах награбленного топлива. В нескольких ярдах от пристальных наблюдателей каждый из маленьких грабителей резко развернулся и, даже не сбавив скорости, исчез прямо в скале. Дворн и Канья недоверчиво переглянулись . "Туннель!" Дварн хмыкнул от осознания. Это, по крайней мере, объясняло одну загадку: как, если домашняя база крылатых и бескрылых незнакомцев находилась где-то над скалами, колесные машины умудрялись добывать корм у подножия Барьера. Должно быть, у них есть один или несколько наклонных туннелей, пробуренных в сплошной скале на расстояние , которое поразило воображение Дворна. Выйдя на этот уровень, они нашли или построили проезжую дорогу на оставшуюся часть пути до дна долины... Теперь он заметил, что уступ, на который с таким трудом взобрался паук, имел признаки часто используемой тропы, а на скалах, которые он огибал, местами виднелись грубые следы недавних взрывов. «Запомни это место, — сказал он Канье. -- Если мы вернемся тем же путем -- очевидно, есть путь полегче. Она ничего не сказала. Дверн скривилась, размышляя, понимает ли она в своем затуманенном наркотиками уме, насколько маловероятно, что кто-либо из них вернется из-за Барьера. Действительно безумное предприятие — призрак и зомби отправляются на поиски врага, численность и мощь которого становятся все более очевидными. Туннель, открывающийся здесь, был явным свидетельством инженерных ресурсов и навыков, намного превосходящих любую из машинных рас, известных Дворну. Его открытие не помогло им, так как он был слишком мал, чтобы впустить паука. "Продолжать!" — упрямо приказал Дворн. "По крайней мере, теперь мы знаем, что _их_ жилище не может быть далеко!" Каня мельком скосил на него взгляд, потом двинул рычаги, и паук еще раз качнулся в вертикальном положении и начал карабкаться.        * * * * * Солнце было низко, и тени скал и дюн в долине позади них указывали длинными синими пальцами на восток, когда машина, шатаясь, поднялась на последний крутой подъем и остановилась на ровной поверхности на вершине. Дворн глубоко вздохнул и посмотрел вперед, впервые в жизни взглянув на неизвестную землю за Барьером. На первый взгляд, он мало чем отличался от любой пустынной страны, где он прожил всю свою жизнь. Земля постепенно отходила от скалистого края, на котором они стояли; далеко, на фоне темнеющего восточного неба, мутно возвышались голубые горы, но между ними и хребтами лежала обширная неглубокая впадина, засушливая котловина, покрытая ряблым ветром песком. Возможно, когда-то это было дно озера, до того как естественные или неестественные катаклизмы и тысячелетнее высыхание всей этой страны лишили его воды. А может быть, — как предполагала его круглая форма, — это была одна из тех таинственных впадин, которые беспорядочно разбросаны по лицу земли там, где никогда не было озер; это, как гласит легенда, были шрамы, оставленные войнами древних. Богатый свет заходящего солнца падал под небольшим углом в чашу шириной в несколько миль и выявлял с поразительной ясностью лабиринт колесных следов, пересекающихся и перекрещивающихся, покрывавших его песчаное пространство и свидетельствовавших о лихорадке недавней машины. деятельность там. Свет также мерцал то здесь, то там, на снующих металлических фигурах, которые мчались по одному и по два или струящимися колоннами к центру чаши и обратно, где ... Дворн напряг глаза и свою способность верить, пытаясь понять структуры там, в милях отсюда. Ему это не очень удалось, потому что эта сцена была слишком непохожа ни на что, что он когда-либо видел раньше. Были некоторые расы, которые строили стационарные жилища — Дворны знали о чешуетворцах, которые жили иногда колониями значительных размеров под отдельными бронированными, закрепленными на якорях куполами, утопленными в поверхность какой-нибудь неприступной скалы; он знал песчаных дьяволов с их ямками, а теперь видел и то, как устраивают гнезда люди-пауки. Но громадные здания, которые вырисовывались вдалеке, низкие и без окон, и крылатые твари, густо сбившиеся вокруг них в землю, были такими, каких он никогда не видел в своей кочевнической жизни. На вершине тонкой башни, возвышавшейся над приземистыми постройками, он мог разглядеть что-то, что вращалось и вращалось, что-то вроде широкой сети кружевных проводов, постоянно вращающихся с востока на запад, с севера на юг. Странны были и гладкие дороги, расходившиеся в четыре стороны, как огромный крест, широкие мощеные дороги, обрывавшиеся в тупиках в версте, а то и больше, от центральных зданий... Но через мгновение он догадался, что это были взлетно-посадочные полосы для самолетов , летевших отсюда. Неизвестные строители, очевидно, были могущественным народом, народом, доведшим до совершенства свою особую форму организации в гигантских масштабах. И люди, которые действовали и думали странно; ибо их поведение, как заметил Дворн, предполагало хладнокровную и фанатичную дисциплину, регламентацию , которую он находил чудовищной и отталкивающей. Дворн вопросительно взглянул на Канью. — Я не знаю, что это такое, — дрогнувшим голосом ответила она на его невысказанный вопрос. «Я помню эту долину. Но несколько месяцев назад она была необитаема. С тех пор все это было построено».        * * * * * Дварн колебался. Теперь он очень ясно видел, насколько безнадежной была эта безумная экспедиция. Тем не менее, он поклялся отомстить и мог хотя бы погибнуть с честью. Но... увидев страх на лице Кани, он резко понял, что она ведь не имеет никакого отношения к его кровной мести. Она сослужила ему хорошую службу, заведя его так далеко. Смутные планы, которые у него были, использовать паучью машину для нападения на врага, оказались полнейшей глупостью. Каким бы большим и могучим ни был паук по обычным меркам, против тех, кого он мог сделать немногим больше, чем человек голыми руками. Именно таким должен был быть Дворн. Он подавил дальнейшие размышления и резко сказал: «Теперь вы можете идти. Я останусь здесь; у меня есть долг, который нужно выполнить. Но вы можете вернуться — помириться со своим народом или все, что вам нравится». Черные глаза Кани встретились с его глазами. "Я не буду," сказала она. "Теперь смотрите здесь--" начал Дварн, но прервался, как гром среди ясного неба. — Н-но, — сглотнул он, — ты не можешь ослушаться меня. Лекарство, паучий яд … — Не действуют на прирожденных пауков . привит от него». Она улыбнулась, сверкнув этими острыми белыми зубами. «Тогда… тогда…» Дварн споткнулся, чувствуя, как его предубеждения рушатся в беспорядке. "Тогда вы должны были пойти со мной - по собственной воле !" - Сначала, - пробормотал Каня, - я знал, что ты никогда не поверишь мне, если я не притворюсь... и мне тоже было любопытно посмотреть, каково это быть тем, кто слушается. А потом... ну, ты Я бы знал, если бы ты когда-нибудь видел, как на самом деле действует это лекарство. Во всяком случае, ты должен был понять, когда я смеялся над тобой... Но ты так любишь владеть собой, не так ли? На мгновение главной эмоцией Дворна была быстрая ярость при открытии того, как основательно она его обманула. Затем гнев утих , и он почувствовал себя просто глупцом, поскольку увидел, что она просто позволила ему обмануть себя. И, наконец, -- когда он понял, что эта девушка добровольно последовала за ним в изгнание и большую опасность, -- на него нахлынуло новое и совершенно непривычное чувство, странное чувство смирения. — Прости, — смущенно сказал он. - Я не... я не... понимаю. Она еле слышно выдохнула: «Ты сказал, что я красивая... И _у_ты_ не было наркотика». Издалека, со стороны громадных таинственных строений, доносились заунывные уханья, вздохи и всхлипывания, как терзаемого мифического чудовища . Дворна грубо вернули к пониманию того, где они находятся, и того факта, что, поскольку машина-паук стоит здесь, на краю утеса, она будет хорошо видна оттуда на фоне заходящего солнца. Он отказался от попыток распутать клубок собственных чувств. Он поспешно сказал: "Но вы должны вернуться. Нет времени - я должен продолжать. Но нет причин, по которым вы должны умирать". Лицо Кани было натянутым и решительным. — Нет, — сказала она ровно. — Я не знаю, о чем ты говоришь. Но я не оставлю тебя сейчас… Далекий вздох превратился в скулящий рев. "Быстрый!" — в отчаянии воскликнул Дворн. «Найди укрытие. Думаю, нас заметили !»        * * * * * Девушка потянулась к органам управления, и двигатель паука заработал быстрее. Но было уже поздно. Вон там, по одной из тянущихся к ним расходящихся дорожек, что-то двигалось, все быстрее и быстрее мчась наружу, и его длинная тень следовала за ним. Внезапно движущееся существо оставило свою тень позади, и Дворн узнал в нем взлетающий самолет. Затем ему пришлось хвататься за опору, когда машина-паук рванулась наутек . На полной скорости по ровной местности он мог хорошо провести время; земля снаружи скользила мимо со скоростью пятьдесят или шестьдесят миль в час. Каня заметила несколько скалистых выступов, которые могли дать хоть какое-то укрытие, примерно в миле и на некотором расстоянии от края утесов , и направлялась к ним. Но местность под рукой была неумолимо плоской — и враг был в воздухе, злобная крылатая фигура, растущая с ужасающей скоростью. Его свистящий рев нарастал и становился оглушительным. Каня что-то невнятно кричал и показывал пальцем. Дворн понял и, изо всех сил держась за каюту, протиснулся в пределах досягаемости органов управления огнем. Борясь с незнакомым механизмом, он пытался направить оружие паука на мчащегося нападавшего. Клубы дыма вились высоко в воздухе, но любое попадание в такую быстро движущуюся цель с такой неустойчивой платформы было бы чудом. Враг завизжал над головой, и мгновение спустя вокруг бегущего паука вспыхнули пламя и гром. Машина споткнулась и на мгновение показалось, что она падает, но выпрямилась и пошатнулась. Дворн покачал звенящей головой и увидел, как летун круто виляет в полумиле от него, в то время как второй и третий поднимаются вверх по небу, набирая высоту для пикирования. Они не могли продержаться еще и тридцати секунд, не могли даже надеяться добраться до сомнительного покрова скал... Впереди, ярдах в двухстах, был невысокий холм, всего в несколько футов высотой, единственная близлежащая возвышенность любого Сортировать. И он был явно искусственным, хотя нагроможденный ветром песок смягчил его очертания; другие, подобные ему, были разбросаны по периметру огромной раковины, и Дворн догадался об их природе, когда увидел, что колонна алюминиевых краулеров начала появляться сбоку от той, что была впереди. Это, должно быть, другой конец туннеля, такого, какой они нашли среди скал... Он настойчиво толкнул Каню локтем, крикнул: "Голову туда!" Она бросила на него мимолетный широко раскрытый взгляд. Низкая выпуклость холма не могла служить убежищем для возвышающегося паука, а вход в туннель, конечно , был слишком мал, чтобы в него можно было войти. Но она повернула, не снижая скорости, в указанном направлении. Дворны отказались от бесполезного оружия. Курган, из которого все еще маршировали сверкающие гусеницы, приближался; и в то же время пустыня отозвалась эхом от криков натиска двух новых нападающих. Дворн одной рукой распахнул дверь каюты. Другой рукой он обхватил талию Каньи, оттягивая ее от пульта управления. Она плакала в непонимании потрясения, когда он качнул ее перед собой в открытый дверной проем. Они качались там, высоко над мчащейся землей, ветер хлестал их, а паук слепо наступал на них. Курган вырисовывался сразу же под рукой. Дворн молился, чтобы он правильно рассчитал момент, и могучим прыжком отправил их обоих в космос. Поршневая стальная нога едва не попала в них. Когда они падали, воздух разрывали взрывы, когда пикирующие летательные аппараты открывали огонь.        * * * * * Дворны ударились о землю с почти ошеломляющей силой. Его хватка на девушке ослабла, и он беспомощно катался снова и снова под действием собственной инерции. Но он поднялся на четвереньки, весь в синяках и без дыхания, но невредимый. Краем глаза он увидел, как Каня сидит в головокружительном положении, наполовину утонув в насыпном песке, который сломил их падение. Очевидно, она тоже не пострадала, но с ужасом и восхищением смотрела вслед своей убегающей машине. Паук понесся вперед, не держась за рычаги управления. Он попал в ряд ползущих из-под земли маленьких машин; он ударил один вращающийся конец о конец и наступил прямо на другой, растоптав его . Он удивительным образом восстановил равновесие и двинулся вперед, хотя одна нога подгибалась под ним... Затем его насмерть сбило то, что должно было быть по меньшей мере стофунтовой фугасной ракетой. Крылатые убийцы выстрелили низко над головой с восторженным ревом струй, отрываясь справа и слева от столба дыма, который поднялся и возвышался там, где был поражен паук. Из облака взлетели, сверкая, металлические осколки и по дуге вернулись к земле, а на земле, среди дыма и пыли, ненадолго виднелась металлическая конечность, конвульсивно изгибаясь и замирая. Дварн услышал рядом с собой приглушенный звук. Слеза скатилась по размазанной щеке Каньи, и Дворн смутно подумал: «Даже пауки умеют плакать». _Только_, поправил он, _она больше не паук, она теперь просто призрак, как и я_. Если бы он уже не был призраком, если бы он не потерял свою собственную машину, ему никогда не пришла бы в голову мысль спрыгнуть и спасти обе человеческие жизни, позволив уничтожить паука. Он пришел в себя, прошипел: «Ложись! Пригнись, а то нас не заметят!» Они сбились в кучу на склоне песчаного холма, в то время как победивший летающий противник сделал круг в милю шириной и снова начал снижаться к своей базе, закрылки притормозили их для приземления. А на земле тем временем вышедшие из туннеля краулеры продолжали свой путь, оставив двоих из своего числа со странным равнодушием к собственным потерям. "Что мы будем делать?" — дрожал Каня. У Дворна было время оценить ситуацию. Холм туннеля был, как он видел прежде, единственным прикрытием — и то плохим — на значительном расстоянии. До края, за которым обрывались скалы, оставалось всего четверть мили . Он пытался говорить с надеждой — то ли ради Кани, то ли для поддержания собственной храбрости, он вряд ли мог бы сказать. — Я думаю, нам придется остаться здесь и надеяться, что нас не заметят, пока не стемнеет. Тогда, может быть… — Каня перевела дух и схватила его за руку. "Искать там!" Еще далеко по наклонному дну большой чаши, но быстро приближаясь к ее центру, двигалось облако пыли. Под ним мерцающий солнечный свет отражался от алюминиевых корпусов по крайней мере дюжины наземных машин. Дворн мрачно сказал: «Можно было ожидать этого; они придут, чтобы осмотреть место действия и собрать осколки . слишком близко». Каня кивнула, закусив губу. Она не хуже него могла считать, чего стоил этот шанс.        * * * * * Гудящие моторы приближались. Двое съежившихся с подветренной стороны насыпи , почти не смея дышать, услышали, как они остановились, замедлив скорость один за другим, немного в стороне, где лежал разбитый паук. С этого места стали подниматься непонятные звуки, удары, скрежет и пронзительное шипение. Но затем снова раздался отчетливый для их слуха вой одиночного высокоскоростного двигателя . Один из врагов приближался с фланга дюны . Они присели неподвижно, застыв. Нет надежды ни на бегство, ни на бой; на открытой местности они были бы загнаны в мгновение ока, и у них не было оружия - даже представления об оружии, как что-то, кроме боевой машины, которая его несла, было чуждо их мышлению. Вражеская машина выкатилась на всеобщее обозрение и медленно двинулась вдоль основания кургана; его мотор вопросительно завыл, всего несколько ярдов пологого склона отделяло его от сбившейся в кучу пары. Его иллюминаторы блестели красным в лучах заката, и Дворн почти чувствовал, как из-за их спины сверкали кровожадные взгляды … весить больше, чем















































































































































































































































































































пару тысяч фунтов, и на нем не было оружия. С высоты
своего вооруженного и бронированного жука он считал его подобным хлипким и
безобидным на вид... Но теперь он впервые понял, насколько беспомощен
простой человек против такого существа, и с неудержимым
содроганием , как легко захватывающие и режущие инструменты, которыми был оснащен этот, могли быть использованы для разборки плоти и крови.
Машина на мгновение остановилась. Затем его двигатель снова заработал. Он
проехал мимо, не выказывая никаких признаков волнения, и исчез за
склоном холма. "Дворн, Дворн, он нас не видел!" Ваня рыдал от облегчения.

Дворн смотрел вслед врагу, озадаченно нахмурив брови. Звуки
с другой стороны кургана не прерывались — лязг
металла, протяжный визг резака, где, очевидно,
работали, ломая разбитую машину-паук.

Он хрипло сказал: «Что-то в них очень странное… Подождите. Я должен
взглянуть».

Каня взглянул на него с быстрой тревогой, когда он начал извиваться на гребне
песчаного холма. Затем она молча последовала за ним и выглянула из-за вершины
рядом с ним.

Сгущались сумерки, но они все еще могли достаточно хорошо видеть, что
там происходит. Менее чем в сотне ярдов маленькие машины роились
вокруг паука, пуская в ход свое различное разрушительное оборудование, чтобы
быстро разобрать его на глазах у наблюдателей. Вспыхнули факелы, лебедки
тянули обломки разбитого монстра. Алюминиевый цилиндр с
зазубренным аллигаторным рылом торжествующе покатился прочь, подняв стержень
огромной стальной ноги...

Но внимание Дворна было приковано к тому, что происходило ближе.
Здесь, возле входа в туннель, который открылся прямо под их смотровой
площадкой, лежали два краулера, которые были выведены из строя сбежавшим пауком. Один
из них, тот, который только что был опрокинут и сильно помят,
уже тащил буксирной машиной, все еще беспомощно болтая колесами в воздухе
. Другой был разбит и не подлежал ремонту. Вокруг нее
возились несколько вновь прибывших, бессердечно и деловито
приступая к разборке.

Дворн наблюдал за ними, и ужасное подозрение, расцветшее в
его сознании, переросло в чудовищную уверенность.

Алюминиевая обшивка была быстро содрана; элементы рамы из того же металла
были аккуратно разрезаны на части машиной, оснащенной большими режущими губками.
Двигатель оторвался и был поднят наверх
другой специализированной машиной. За невероятно короткое время осталось немногое, кроме голого шасси, и его тоже атаковали спасатели.  Дворн, наконец, понял вне всяких сомнений, что это за вещи. Рядом с собой он услышал резкий вздох и повернулся, чтобы предостерегающе приложить палец к губам Кани. Он осторожно увлек ее за собой, подальше от деятельности на дальнем конце кургана.
"Вы понимаете, что _that_ означает?"
Девушка серьёзно кивнула. «У нас есть традиция. Я думаю, что это должна быть
одна традиция, общая для всех народов». — Тогда ты знаешь, что мы должны сделать.
Она снова кивнула. Между ними повисло не произнесённое слово — слово, которое нельзя было произносить легкомысленно, настолько ужасно оно было в своих значениях, пропитанных воспоминаниями об ужасе, коренящемся в юности мира. _Drones._

       * * * * *

В начале, - гласят легенды, - были древние, которые были
великими и могущественными за пределами воображения современных народов. Но
древние разделились между собой, ибо одни из них были добры, а другие злы.

Поэтому они сражались друг с другом с помощью ужасного оружия разрушения,
которое у них было. И добро в конце концов восторжествовало, как и должно быть, хотя
и дорогой ценой, потому что в этих войнах земля была почти
безжизненно разодрана; жгучее пламя, чума, климатические конвульсии уничтожили ту
разнообразную жизнь, которая когда-то населяла мир, и, в конце концов, остались
только люди-машины, все из которых, как бы разнообразны ни
были их способы существования, и при всем том, в чем они жили, непрекращающийся
конфликт друг с другом - произошли от победителей в этой первобытной
борьбе людей, подобных богам.

Но злые древние, хотя они и были побеждены, а их семя
полностью уничтожено, тем не менее нашли способ увековечить свое
зло на земле. Ибо перед смертью последнего из них, в качестве последнего акта
мстительного зверства, они создали дронов...

Каня неудержимо дрожал. Она прошептала: «Никто не помнит,
когда они приходили в последний раз. Некоторые думали, что в мире их не осталось».

— Среди моего народа то же самое, — шепотом сказал Дворн. «Нет никаких записей
о том, что дроны появлялись во времена кого-либо из ныне живущих… Но
вот они».

Из поля зрения донесся грохот, лязг и визг работающих машин
. А издалека, со стороны огромных
зданий без окон, доносились улюлюканье и треск, а время от времени —
глубокий грохот, сотрясавший землю.

Эти звуки были как-то невыразимо ужасны теперь — теперь, когда они знали,
что там никого нет. Никто, ничего, кроме машин, без
чувства и мысли, без жизни, с одной только слепой бессмысленной
деятельностью неживого механизма, приведенного в движение и ставшего самосущим тысячу
или две тысячи лет тому назад...

С бесконечной осторожностью оба люди снова выглянули из-за вершины
кургана. Там, на равнине, маленькие бескрылые дроны жужжали
туда-сюда с фальшивой видимостью оживления, заканчивая свою работу.

Со всех сторон больших зданий, внутрь которых ни один живой глаз никогда не заглядывал
, в сгущающихся сумерках странно мигали огни. Они
мельком увидели огромную движущуюся технику и услышали таинственные
звуки. Снова и снова казалось, что в открытом пространстве перед сооружениями
в земле открывается огромная дверь, и на фоне голубого света
, который струился вверх, они видели огромную крылатую фигуру, величественно поднимающуюся из-
под земли и медленно катившуюся вперед в тени, чтобы присоединиться к другим.
уже занял там место.

"Что они делают?"

«Я не знаю…» — размышлял Дворн, цепляясь за воспоминания о
легендах, преданиях, которые он слышал. То, что он вспомнил, было зловещим. «Я
думаю, что могу догадаться. Я думаю, что они готовятся к рою».

Ее сдавленное восклицание было достаточным знаком, чтобы она поняла.

Если догадка была верна, опасность была на грани
многократного умножения. Вскоре рой кораблей-королев поднимется в воздух и полетит во всех направлениях, сея повсюду
семена чумы роботов ;
одно такое колонизирующее судно, без сомнения, основало этот
огромный улей всего несколько месяцев назад. Дела пошли быстро...

И обязанности Дворна и Каньи становились все более ясными и неотложными.
Обязанность распространять предупреждение, невзирая на риск для себя. Перед лицом
этого миссия Дворна по личной кровной мести стала
неважной, даже если бы можно было отомстить врагу,
которому нечего было терять.

Он прошептал Канье: «Наземные машины вот-вот уйдут. Когда
они уйдут, нам придется сделать перерыв». По какой-то причине, когда он
обдумывал расстояние, которое они должны преодолеть, чтобы добраться до скал Барьера, он
вспомнил странное вращающееся существо на вершине центральной башни вон там,
постоянно вращающееся с видом беспокойного поиска... Он
с трудом сглотнул и повторил: _Придется."

Девушка молча кивнула. Импульсивно Дворн обнял ее; она
прижалась к нему. Вот так они прижались друг к другу, находя в
живом тепле друг друга хоть какую-то поддержку против
ужаса наступающей ночи, в которой двигались только безжизненные
машины.

       * * * * *

Они смотрели, как вдалеке мерцают огни; пока
оттуда вылетела стая истребителей и с воем унеслась в
темноту на какой-то бродячий патруль; в то время как, наконец, спасательные машины
закончили свою работу и одна за другой укатили нагруженную добычей прочь.

Пока они ждали, другие колонны бескрылых дронов
входили или выходили из входа в туннель у основания кургана. С наступлением ночи темп
активности в улье, пожалуй, увеличился
. В сгущающейся темноте из устья туннеля струился слабый голубой свет
.

Когда жужжание последнего спасателя стихло, Дворн осторожно поднялся на
ноги. Он процедил сквозь зубы: - Сейчас нам лучше двигаться быстрее... -

Подожди, - напряжённо сказал Каня. «Они увидят нас на открытом воздухе, и тогда какие
у нас будут шансы?»

Дварн попытался разглядеть выражение ее лица, но в темноте ее лицо было
лишь белым пятном. «Мы должны попытаться. Другого пути нет».

— Возможно, есть. А как насчет туннеля?

Дворн был воспитан; эта идея вообще не пришла ему в голову. — Я понимаю, что вы имеете в виду, — медленно сказал он
. — Он достаточно большой только для одностороннего
движения, а у дронов, очевидно, есть какая-то система дистанционного управления, так
что уходящие экспедиции не используют его одновременно с возвращающимися
. ..."

"Значит, если мы подождем, пока кто-нибудь из бескрылых войдет с этого конца, и
поторопимся по туннелю, близкому за ними..." Каня оставил фразу
незаконченной. Дворн знала, что она не хуже него могла представить, что произойдет,
если они не успеют вовремя, и встретила колонну дронов, летевшую
с противоположного направления. Тем не менее, здравый смысл идей девушки
был очевиден.

— Хорошо, — сказал он. — Мы попробуем так.

Это было еще одно нервное ожидание, пока вереница наземных машин не
приблизилась и не исчезла одна за другой в туннеле.

Двое наблюдателей дали им немного времени — не слишком много, — чтобы убраться от
входа. Затем Дворн крепко сжал руку Каньи в своей, и
вместе они нырнули вниз по скользкому склону песчаного холма. Устье туннеля
зияло сбоку, отверстие, в котором он открывался, круто спускалось
в землю, изнутри освещенное жутким голубым светом.

С колотящимся сердцем они мчались в туннель.

Это был нереальный, кошмарный полет. Голубая шахта изгибалась и
бесконечно спускалась. Бесконечно впереди них эхом разносилось рычание двигателей дронов.

Они бежали с легкими, которые были на грани разрыва, по воздуху, тяжелому и зловонному от
выхлопных газов, отчаянно пытаясь угнаться за этим
шумом двигателя, в то время как он неумолимо отступал перед ними. И снова и снова, среди
хитрого туннельного эха, Дворн был почти уверен, что другие дроны
вошли и спускались по узкому проходу позади них, и перед его
глазами вспыхивали отвратительные видения их двоих, настигнутых и бегущих вниз,
здесь, где была едва ли можно повернуться, не говоря уже о том, чтобы драться или прятаться.

Безликие стены вдавливались внутрь, чтобы раздавить их, плавая
перед глазами, засвеченными усталостью, в голубом мерцании, которого, без сомнения,
было достаточно для восприятия дронов, но которое едва ли могло служить человеческому
зрению...

длинный.

Но казалось, что они всю жизнь шатались сквозь кошмар
, сквозь голубое зарево, и едва ли это казалось реальным, когда
перед ними из выхода выглядывал клочок ночного неба, и когда они
спотыкались, тяжело дыша, на чистый холодный воздух. склона горы и
увидели белое сияние луны, восходящей над скалами Барьера над ними.

Они опустились, чтобы отдышаться, на скалу недалеко от туннеля.
Они сделали это не слишком быстро — всего через минуту или две
ночь снова загудела от моторного шума, и колонна добывающих пищу трутней
прокатилась по тропе и на полной скорости нырнула в устье шахты
.

Канья уткнулась лицом в плечо Дворна.

«Теперь полегче», — прошептал Дворн, поглаживая ее с неуклюжей нежностью. —
Худшее уже позади. Мы успели... Ваня, милый, мы успели!

Она посмотрела на него, и в лунном свете он увидел ее дрожащую улыбку.
Она сказала, задыхаясь: «Не могли бы… не могли бы вы сказать это еще раз,
пожалуйста?»

       * * * * *

Луна была уже высоко, когда они брели по холмистой пустыне
за подножием огромного оползня.

После туннеля остальная часть спуска прошла относительно легко;
они шли по следу бескрылых трутней, и
только однажды их оттолкнула кавалькада маленьких
мародеров. И они, к своему удивлению, обнаружили, что человеческое
телосложение, пусть даже уступающее машинам в жесткости, скорости
и других отношениях, лучше приспособлено для движения по пересеченной местности,
чем самое хитроумное транспортное средство, когда-либо созданное.

Но оба они, не привыкшие ходить на собственных
ногах, смертельно устали. Они упрямо брели, обшаривая тени,
надеясь наткнуться на какое-нибудь живое машинное существо — какой расы,
теперь уже не имело значения.

До сих пор они видели только множество доказательств того, что сегодня ночью дроны были за границей
, готовясь, возможно, к своему рою. Дроны в
воздухе и на земле, и однажды сгоревший корпус неопознанной
машины с тревожащим его экипажем бескрылых спасателей
, и однажды свет костров вдали, где крылатые добили
...

Канья споткнулась, и Дворн поймал ее за талию, пока она качалась.

— Устала, — выдохнула она голосом маленькой девочки, затем
с решительным усилием выпрямила спину.

"Нам лучше отдохнуть..."

"Нет," сказала она дрожащим голосом; а потом резко: "_Слушайте!_"

Не очень далеко, затерявшись где-то среди хитрых лунных теней, послышался
тихий хруст. Оно приближалось.

С инстинктивной осторожностью они оба обняли лужицу тени рядом с
валуном.

"Пауки!" Каня узнал их первым.

Они выползли из теней, ритмично хрустя, пересекая
открытое пространство, залитое лунным светом, к ложбине за ними. Один, два, четыре из них,
осторожно двигаясь сквозь опасную ночь.

Их нужно было перехватить, дать предупреждение. Но это был критически
опасный момент — подозрительный и на грани, они могли открыть огонь при первом же
увиденном движении.

— Оставайся здесь, — коротко сказал Дворн. Он оттолкнул Канью обратно в тень
и решительно вышел на ясный лунный свет, на путь
шагающих машин-пауков.

Он высоко поднял руку ладонью наружу в незапамятном жесте, который, как
он мог только надеяться, будет замечен. Он закричал во весь голос:
«Стой! Не стреляй! Я пришел с миром!»

Его сердце подпрыгнуло. Ведущий паук остановился, а остальные
за ним. Он увидел смутную фигуру, движущуюся на вершине возвышающейся впереди машины;
и прежде чем он смог снова заговорить, услышал хриплый голос самой Паучьей
Матери.

"Ты! Тот, кто сбежал - и кто совратил одну из нас с пути ее
предков--? Какой мир может быть между вами и нами?"

«Я приношу, — отчетливо воскликнул Дворн, — предупреждение о Дроне».

Повисла ошеломленная тишина.

Дворн чувствовал, что другие пауки наблюдают с высоты своих
машин; и он кое-что угадал, что, должно быть, творится в голове
свирепой старухи, смотрящей на него сверху вниз. Ей было бы интересно, если бы
чужой, простой жук, был настолько лишен чести, настолько стремился спасти
свою собственную шкуру, чтобы лгать в таком деле.

Потом он почувствовал ладонь Кани в своей и услышал ее крик, звонкий и уверенный голос
: «Это правда, матушка! Я тоже их видела
.
из!"

Огромная машина сделала два шага вперед и низко опустилась на колени.
"Идите сюда!" — прохрипела Мать-Паук, и когда они подошли так, что
она смогла заглянуть в их юные лица, — «Вы клянетесь в этом?»

"Клянемся!" — сказали они одновременно.

Лицо Паучьей Матери было как железо.
Она медленно переводила взгляд с одного на другого .

«Тогда», сказала она сухо и официально, наклоняясь, чтобы протянуть морщинистую
руку Дворну, «да будет мир между нами... между мной и моими,
и вами и вашими, и между всем живым миром... пока зло больше нет
!"

Дворн взял руку и ответил, торопливо вспоминая древний обычай:
«Пока не прекратится зло!» И услышал, как Каня вторит словам.

       * * * * *

Всю ночь пустыня шевелилась от лихорадочной суеты
гонцов. Сначала это были пауки — потом представители полудюжины,
дюжины других рас, по мере того как слово передавалось от одного народа к
другому, — как племя за племенем упрямых, подозрительных воинов,
пальцев, ерзающих на спусковых крючках на открытом воздухе. приближение их наследственных
смертных врагов, услышали и были наэлектризованы вестью -

     _The Coming of Drone!_

И рука сжала руку, все междоусобицы были забыты, народы смешались в
общем усилии поспешной мобилизации. Пустынная земля под
скалами кишела ими, смешанное множество, постоянно увеличивающееся
число, готовящееся к войне.

Свирепые хищные машины — пауки, колесные жуки, скорпионы — грозные
в своих доспехах и ощетинившиеся пушками, соседствовали с более миролюбивыми
слизнями, гусеницами и улитками, которые в обычное время были их
естественной добычей и свободно питались топливом и провизией из запасы
, которые обычно их владельцы сражались бы насмерть, чтобы
уберечь их от грабителей...

В присутствии трутней не было больше естественной вражды. Ибо
дроны были Врагом. Их приход означал, что вся жизнь была родственной;
глубоко в наследии каждого народа было почти инстинктивное
знание того, что, если дронов не остановить, как предписывает традиция,
их слепое автоматическое распространение закончится тем, что сметет все живое
с лица Земли.

Ближе к утру вожди десятков племен собрали военный совет в
самой тени Барьера. Их консультация была короткой; не было
спорного вопроса о том, что должно быть сделано, только о том, как. И если
дроны вот-вот роятся, они должны действовать быстро. Нет времени ждать
сбора более далеких народов; нет времени послать сообщение осам
или шершням и заручиться поддержкой с воздуха. Они должны нанести удар тем, что у них
есть.

       * * * * *

Дварн проснулся, когда чья-то рука коснулась его плеча. Он сел, сердито
сбросив с себя одеяло.

- Я не собирался спать! — бормотал он, протирая глаза и понимая,
где находится — под землей в паучьей колонии, куда
увезли его и Каню и где его уговорили лечь и немного отдохнуть,
пока другие несут предупреждение.

Высокий светловолосый паук Пурри злобно ухмылялся ему сверху вниз.
-- Послушайте, как жуки болтают! Я полагаю, после дня, проведенного в том, что для вас было
относительным бездельем, вам захотелось сделать что-нибудь действительно напряженное...
скажем, выйти и разрушить трутневый улей голыми руками...?

Дворн поднялся на ноги. С огромным усилием он удержался, чтобы не поморщиться от
протеста напряженных мышц и вчерашней коллекции синяков.

— Что там сейчас происходит? Где Каня?

— Знаете, вы больше ничего не можете сделать. Я просто разбудил вас,
потому что подумал, что вы захотите услышать, что с вашими жуками установили
контакт — они спрятались, чтобы зализать свои раны примерно в двадцати милях к югу
отсюда . -- и присоединились к боевому отряду, готовящемуся
атаковать дронов на рассвете. Что же касается милой маленькой Гани, то она
ангельски спит в соседней комнате... --

Нет, не спит, -- сказал Каня с порога. .

"Ты тоже?" — раздраженно сказал Пурри. — А что ты хочешь,
скейпгрейс?

Черные глаза Кани опасно сузились. Она подошла к Дворну
и схватила его за руку. "Я мог бы спросить, что вы здесь делаете,
беспокоя--"

"Вы оба, вы тратите время впустую," прорычал Дворн.

Он со странной болью услышал, что его люди — те, кто остался
в живых, — были обнаружены. Не то чтобы это имело какое-то существенное значение, конечно
. Его отец был мертв, и он, Дворн, тоже был мертв по отношению к себе
подобным. И в этом мире не было другого места, где он
мог бы повернуться.

Пока, под угрозой Дрона, это не имело значения. Все
законы всех народов были приостановлены на время чрезвычайного
положения. Но как только угроза будет устранена и старые законы снова обретут
силу, судьба Дворнов и Кании также будет такой же, как и раньше
— судьба изгоев в мире, где у изгоя не было шансов на
выживание.

Что ж, бесполезно думать о будущем. Дверн решительно сказал: «Я
хочу увидеть конец этого дела, по крайней мере».

"И я!" заявил Каня. «Мы заслужили это право».

Пурри кисло посмотрел на них и пожал плечами. — Как вам угодно. Я здесь командую,
пока Мать занята на фронте. Я позабочусь, чтобы вы доставили
туда транспорт. Повернувшись к двери, она искоса взглянула на Дворна…
— Вам придется идти отдельно, так как паук может нести только двоих
.

«Нет, не будет», — решительно заявила Канья, крепче сжимая
руку Дворна. «Он может ездить со старой Зимкой».

Пурри прошла в дверной проем перед ними, ворча себе под нос:
«Почему лучшие всегда уходят?»

       * * * * *

Ранее ночью лазающие пауки — единственные машины, способные
подняться на рухнувший Барьер — обследовали периферию
крепости дронов и обнаружили единственный возможный подход к ней.
В одном месте над обрывом низкий гребень позволял
преодолеть край и прокрасться на плато за его пределами, не попадая
в прямой обзор вражеских сооружений.

Как только это стало известно, совет вождей принял смелую стратегию.
На тысячефутовом склоне обрушившихся скал ниже этой единственной уязвимой
точки была проложена фантастическая линия снабжения. Одна за другой машины
из тех, что скапливались в пустыне внизу, с трудом поднимались вверх, пока колеса
или гусеницы не могли нести их дальше; затем бесценные пауки подняли их
над пропастью, прочно закрепив себя
на месте с помощью мощных стальных тросов, которыми они обычно ловили
добычу, и использовали другие тросы в качестве шкивов.

В оставшиеся часы темноты объединенные силы трудились с
геркулесовой самоотверженностью, чтобы выполнить, казалось бы, невыполнимую задачу. Были
столкновения с врагом, потому что бескрылые трутни все еще прилетали и летали
по склону горы, и время от времени их крылатые сородичи пролетали
над головой. Но всем союзным народам были даны строгие приказы
— не открывать огонь, не спровоцировать общее столкновение,
инструкции основывались на наблюдении, что роботы-хищники, какими
бы сенсорными устройствами они ни пользовались, по-видимому, с трудом
обнаруживали что-либо, кроме движущейся цели. .

Таким образом, когда начало светать, около трехсот
боевых машин первой линии дюжины различных видов были
подняты на вершину Барьера. Оттуда они осторожно просачивались
через плато, описывая большую дугу, чтобы окружить дупло дронов
.

       * * * * *

Небо светлело, когда Дворн и Канья уселись наблюдать за происходящим
с гребня скалистого хребта, защищавшего
развертывание атакующих сил недалеко от края утесов.

Позади них пауки, которые привели их сюда, потихоньку растаяли
на восток, собираясь занять свои места в боевом строю.

Они снова были одни, глядя на обширную круглую
впадину, кишащую врагами, точно так же, как вчера на закате.
Но сегодня, когда взошло солнце, ситуация была совсем иной. На многие мили
по периметру огромного улья мелькали тайные
движения, последние минуты подготовки к неминуемой
атаке. Из-за каждого выступа и изгиба земли мрачные
дула пушек были направлены внутрь, готовые начать извергать огонь, когда
наступит ноль секунд.

Отсюда были хорошо видны центральные постройки улья,
выделявшиеся на фоне восхода солнца. Вокруг них двигалось множество неутомимых
рабочих машин; а припаркованных самолетов стало больше, чем
накануне вечером. Среди них выделялись десятки или более крылатых фигур,
бросавшихся в глаза своими огромными размерами; когда вы должным образом сделали поправку
на расстояние, вы поняли, что они огромны.

Это будут королевы, загруженные и готовые отправиться в
путешествие в один конец, чтобы основать новые колонии, куда бы ни
завела их злая судьба. Время роения было близко.

Дворн мрачно нахмурился, щурясь от света, пытаясь оценить
численность врага. Он хмыкнул: «Надеюсь…» и закусил губу.

"В чем дело?" — напряжённо сказал Каня.

— Ничего... Только было бы хорошо, если бы мы успели подтянуть
еще подкрепления. Но не беспокойтесь — мы их разобьем. Он был немного
удивлен, заметив, что сказал «мы» — и имел в виду все без исключения машинные
народы, объединенные теперь общим делом.

В этот момент Дворн горько желал, чтобы у него снова была
машина-жук, и он мог принять активное участие. Как бы то ни
было, он даже не знал наверняка, где именно в боевом строю жуки
заняли свои позиции.

Далекий взрыв, единственный выстрел, прокатившийся без эха по квартирам.
Это был сигнал. Как только снаряд ударился о землю рядом с выстроившимся в ряд
дроном, двигатели начали пульсировать и рычать по всей
дальней линии. Пустыня начала извергать нападающих. Разношерстная орда
металлических тварей, они метались, крались и неуклюже выползали из своих
укрытий, и когда они продвигались к штурму, стрельба началась не
на шутку, превратившись в стаккато грома, который заглушил, но не смог заглушить
начинающийся тревожный вопль. огромный механический голос из
крепости дронов.

Противник не замедлил среагировать. Почти как первый дождь снарядов
рухнули среди них, завыли реактивные двигатели, а некоторые
истребители пришли в движение, выкатываясь на взлетно-посадочные полосы.

Окружающие нападавшие хорошо знали, как опасно позволить любому из этих
беспилотных убийц подняться в воздух. Снарядный огонь концентрировался на
взлетно-посадочных полосах, стремясь их заблокировать, изрыть воронками.

       * * * * *

Дрон-истребитель с ревом вылетел из одной из беглых полос, набрав скорость и
начав подниматься. Дворн проследил за ним глазами, чувствуя, как пот выступает
на его лбу, повторяя себе под нос, не осознавая,
что он говорит: «Остановите его, _остановите_ его…»

Затем вражеский корабль развернулся в воздухе, изрыгая дым, разлетелся на части
и разлетелся по взлетно-посадочной полосе на сотню ярдов. Второй, подошедший вплотную
за ним, врезался в обломки своего товарища, перекатился снова и снова
и превратился в яростно пылающий костер. Эта полоса была заблокирована.

Вокруг центрального улья дым и пламя поднимались в бесчисленных
местах, от мощеных дорог и от открытой пустыни. На другой
стартовой полосе, едва видимой сквозь нарастающий ад, один из
больших кораблей-королев пытался подняться в воздух, но был сбит
сильным артиллерийским огнем. Теперь его перевернутый пылающий корпус медленно накренился
и рухнул, похоронив под собой несколько маленьких бескрылых рабочих.
Во всей этой неразберихе они все еще снуюли туда-сюда, не обращая внимания на
бомбардировку, отчаянно, но тщетно пытаясь убрать
обломки. Их усилия были бесполезны, в то время как дождь из взрывчатых веществ от
сжимающегося кольца штурмовых сил продолжал увеличивать разруху и
беспорядок в улье...

Дворн вскочил на ноги, чтобы лучше видеть. Он прижал к себе Каню так, что
она задохнулась, прокричал ей в ухо сквозь грохот залпа
: "Мы их поймали!" У самого гребня, где они стояли, прокатилась

вереница многоколесных чудовищ - скорпионов.
, двигаясь вдоль фронта боя и всякий раз, когда
сгущающийся дым впереди выявлял цель, останавливались, чтобы развернуться и
разрядить свои крупнокалиберные хвостовые орудия.

Дворн никогда не любил скорпионов, но смотрел на них с искренним
одобрением.

Затем он уставился, сбитый с толку, понимая, что что-то пошло не так. Большие
машины развернулись и направились к хребту, гремя
на максимальной скорости и больше не останавливаясь для стрельбы.

Через несколько мгновений Дворн понял, что все остальные нападавшие поступали
так же; Повсюду на пылающем поле боя они прекратили
наступление и рассеялись в поисках укрытия.

Только тогда, когда стрельба ослабла, он понял, что небо начало
отражать злобный визг летающих тварей. На фоне
яркого дневного света пронеслось около двух дюжин темных крылатых фигур…
дроны-истребители.

Дворны поняли, что они, должно быть, были в патруле, и
таинственные средства связи дронов вызвали их обратно, чтобы защитить угрожаемый
улей. Теперь звено разделялось на группы по два-три человека, пикируя
для атаки в одном месте и в другом, и снова улетая прочь с такой скоростью
, что человеческие рефлексы едва успевали тренировать ружье.

Дворн увидел рядом с собой испуганное лицо Каньи, и девушка навалилась
на него всем своим весом и потащила вниз, среди укрытий скал.
Над головой, из-за солнца, выстрелили три крылатых дрона. Они
пролетели прежде, чем визг их полета достиг ушей,
и Дворн мельком увидел падающие на землю бомбы. Гром грохнул
, когда скорпионы, обняв гребень, бросили яростный заградительный огонь
и были заглушены бомбами, приземлившимися вокруг. Скалы вздымались,
сверху посыпались пыль и осколки.

Всего в дюжине ярдов от них скорпион с грохотом пронесся по гребню,
его многочисленные колеса тряслись по камням, и остановился там,
сердито виляя хвостовым орудием, тщетно ища цели в небе. Вдоль одной из
его окрашенных в серый цвет сторон была длинная яркая рана, где что-то едва
выглядывало из брони. И Дворн тоже увидел черный контур
мифологического паукообразного на его смотровой башне, что означало, что
машина принадлежала вождю скорпионов.

       * * * * *

Едва осознавая свои намерения, он стряхнул паническую хватку Кани и
безрассудно ринулся к большой машине. Когда он карабкался по
крутой вершине холма, он мельком видел, что происходило на арене
битвы — союзные народы отбрасывались назад, вынуждены были сосредоточить
свою огневую мощь на отражении воздушных натисков. Тем временем
бескрылые дроны вокруг своей осажденной цитадели лихорадочно работали, расчищая
путь своим истребителям, которые все еще оставались неповрежденными на земле
... Через несколько минут, если не произойдет что-то, что переломит ход событий,
в воздухе будет достаточно летающих дронов, чтобы сломить наступление. атакуют и
наносят страшные потери.

Дворн оказался рядом со скорпионом, когда его хвостовое ружье
снова выстрелило. Дульная очередь чуть не сбила его с ног, но он пробрался
вверх по борту машины и начал стучать по
крышке люка обзорной турели.

"Ты там!" он крикнул. «Послушайте меня…»

Люк приоткрылся, и оттуда выглянула седая голова, моргая
с недоумением и автоматическим яростным подозрением. Но в такое время
любой человек был союзником.

"Какая идея?" — спросил скорпион.

Шум выстрелов и реактивных самолетов сделал речь почти невозможной. Но
Дворн указал на раковину и закричал: "Огонь по зданиям - по центральной башне ! Они откуда-то
управляются..." . Он энергично кивнул и снова скрылся из виду в салоне своего автомобиля, что-то крича водителю. Дворн свалился с машины, когда та резко дернулась. Он наблюдал, едва дыша, как оно остановилось у подножия холма рядом с другим представителем своего племени, и с криками и жестами передавалось известие . Через минуту все ближайшие скорпионы начали колотить по строениям на расстоянии трех миль. Тяжелые орудия-скорпионы вполне могли нести так далеко, и их снаряды имели достаточно мощности, чтобы нанести большой ущерб зданиям или центральной башне, которая еще время от времени вырисовывалась сквозь клубящийся дым... Но это была только надежда, может быть, даже безнадежная надежда. Дварн был вполне уверен в своем предположении, что у дронов есть какая-то центральная система связи и управления, но чтобы вовремя отключить этот нервный центр, нужно было удачное попадание . Каня споткнулся в его сторону. Она кричала что-то, чего он не мог расслышать из-за непрерывной стрельбы, дергала его и с ужасом в глазах указывала вверх. Летающие дроны внезапно прекратили свои разрозненные обстрелы . Со смертельной машинной точностью они снова выстроились в единый строй, и вся стая устремилась прямо на позицию батареи скорпионов. Дворн стоял неподвижно, сжав кулаки по бокам, наблюдая, как они кричат все ближе. Он проигнорировал просьбу Кани спрятаться. В этом нет смысла — дроны в полную силу взорвут весь хребет в щебень и покроют его своим жидким пламенем. По крайней мере, реакция врага подтвердила правильность его вдохновения. Он с яростным удовлетворением заметил, что скорпионы все еще упрямо стреляют... Передний дрон двинулся вперед, косо опускаясь в небо, пока на его стреловидных крыльях не стали отчетливо видны зияющие ракетные порты. Но те виды спорта по-прежнему не извергали пламени. И это произошло. Он преодолел вершину холма не более чем на пятьдесят футов, по-прежнему ныряя со скоростью, превышающей скорость звука. Он ударился о склон пустыни и срикошетил, как огромный снаряд, разорвавшись на огненные осколки, которые разлетелись на тысячу ярдов по холмистому плато.        * * * * * Дворн выбрался из-под камней, куда его отбросило ударной волной ее близкого прохода, и снова был сбит землетрясением от удара второго дрона, который с грохотом врезался в землю в нескольких сотнях метров. футах, зарывшись в воронку, как от огромной бомбы. Он мельком заметил третий корабль, спускавшийся к западу от них, едва не задев край утесов Барьера и нырнув из виду, не собираясь выходить из пике. Те, что остались в воздухе, бесцельно летели. Двое из них пролетели бок о бок, постепенно сближаясь, пока в паре миль не сомкнули крылья и не понеслись к горизонту в смертельном объятии. На земле такое же замешательство постигло бескрылых рабочих. Их суета вдруг потеряла всю свою деловитую планомерность. Некоторые кружили пьяными кругами; другие натыкались друг на друга или падали в воронки и тщетно крутили колеса. На поле боя воцарилась тишина. После ярости бомбардировок и контратак наступила относительная тишина. Дворн во второй раз поднялся на ноги и помог Кане подняться; он торжествующе усмехнулся ей, не обращая внимания на струйку крови, стекающую по его лицу, куда попал осколок камня. Скорпион, лежавший ближе всего к подножию склона, открыл крышку люка. Из него вылез человек, сцепил руки над головой и топнул серого монстра по спине в неуклюжем импровизированном победном танце. Аплодисменты доносились издалека на притихшем огневом рубеже. Затем чары преждевременного триумфа были грубо развеяны. Со стороны разрушенных и дымящихся зданий снова донесся рычащий рев реактивных двигателей, набирающих скорость. На западную взлетно-посадочную полосу — единственную, которую рабочие успели очистить до того, как их центральный пульт управления был выведен из строя, — вперевалку вышло огромное крылатое существо. Его многочисленные двигатели взревели до бешеной высоты, и он покатился по полосе с нарастающей скоростью. Его огромные колеса едва не задели мертвый истребитель, переброшенный через дорогу. Его хвост поднялся. Естественно, корабли-королевы не будут зависеть от нервного центра породившего их улья; ибо каждая из них несла в себе взрослый мозг робота, ядро нового улья... Стрельба началась снова рвано, застигнутые врасплох артиллеристы. Возможно, в великую машину попали, но чтобы ее остановить, потребуется не один-два удара. Он достиг и проехал конец взлетно-посадочной полосы, его колеса едва коснулись земли, когда полоса с твердым покрытием закончилась. Из его двигателей вырывался черный дым , когда он щедро расходовал топливо, сражаясь с тяжелым грузом за высоту. Он качнулся от грохота разрывающихся вокруг него снарядов, а затем взмыл над Барьером, опасно ныряя и перекатываясь в нисходящих потоках за скалами. Но она стабилизировалась и полетела дальше, вне пределов досягаемости орудий, поднимаясь и уменьшаясь, пока не превратилась в точку, пылинку, исчезнувшую в западном небе... Но в тот день королевам больше не удалось спастись. Канонада возобновилась с удвоенной яростью, и пушки не умолкли до тех пор, пока среди выпотрошенных и пылающих обломков, бывших цитаделью дронов, не осталось ничего, что могло бы пошевелиться.        * * * * * Над плато дул утренний ветер, убирая запах битвы, принося воздух, который был прохладным и чистым, каким он должен был быть утром мира. В этом ветре, похожем на дыхание нового творения, Дворну почему-то совсем не показалось странным, что он идет на открытом воздухе под дневным небом, среди множества возбужденных незнакомцев, мужчин и женщин всех рас, которые смешались и обменивались приветствиями, смеялись, кричали, хлопали друг друга по спине... затем, быть может, отстранялись на мгновение с изумлением от собственной дерзости... Не показалось странным и то, что Дворны прогуливались по тлеющей дроновой крепости рука об руку с девушкой-пауком (которая, таким образом, была его наследственным врагом), и что он повернулся и поцеловал этого врага в губы , и она ответила на поцелуй. Они стояли, обняв друг друга, на краю ликующей толпы и смотрели на бескрайние груды дымящихся обломков, где теперь едва стояла пробитая снарядами стена, из которой Враг больше не мог явиться, чтобы угрожать жизни Земля. — Один ушел, — трезво сказал Каня. "Да. Где-то это все придется делать заново". Дварн взглянул в сторону пустынного запада, куда исчезла летучая королева, где, возможно, к настоящему времени она совершит аварийную посадку в двухстах или трехстах милях от нас, чтобы извергнуть свой груз рабочих-пигмеев и (если жители или район куда спустился, не обнаружил и вовремя не сколотил) построить побольше рабочих, бойцов, улей не менее грозный, чем тот, что погиб сегодня. Дворн сказал, задумчиво нахмурив брови: «Но, может быть, есть веская причина, даже для дронов. Может быть, они служат какой-то цели…» Он запнулся, не в силах сформулировать мысль, которая пришла к нему - мысль, которая не была только непривычно, но откровенно еретично. Согласно традиции, трутни были порождением древнего зла и сами были полностью злыми, но, думал Дворн, возможно, их существование принесло добро, если раз в поколение или в десять поколений они стали напоминать воюющим народам, что в основе своей все живое был один в своем вечном конфликте с не-жизнью. Но он также чувствовал, что эта идея будет долго-долго прорабатываться , сообщаться, приносить плоды... Ганина рука сжала его руку, и она тихо сказала : ." По одному импульсу они повернулись спиной к руинам и посмотрели на толпу людей, счастливо слоняющихся вокруг, радуясь, среди мрачных боевых машин, которые стояли открытыми и брошенными со всех сторон. Неподалеку команда жуков-таблеток открывала контейнеры со специальным напитком, который они варили для собственного употребления, и приглашала всех прохожих остановиться и выпить. — Твои люди где-то здесь, — сказал Каня. Ее взгляд на Дворна был обеспокоен. «Там, на юге, кажется, я видел припаркованных жуков. Хочешь навестить их?» Дворн вздохнул. — Твои люди тоже здесь. "Я знаю."        * * * * * Ни один из них не пошевелился. Они стояли молча, их мысли были одинаковы; Через некоторое время Мир Дрона закончится, и вся эта празднующая толпа осторожно умолкнет, заберется обратно в свои различные боевые машины, закроет люки, укомплектует орудия и расползется в разные стороны. Мир снова пойдет своим путем, мир, в котором не останется места для них двоих... Дварн стер образ из своего мысленного взора и наклонился, чтобы еще раз поцеловать Каню , пока длился Мир. Голос позвал: «Дворн!» Знакомый голос — тот, который не мог быть настоящим, это, должно быть, обман его слуха. Он повернулся. Чуть поодаль стояла небольшая группа людей, наблюдавших за ними, а впереди стоял рослый мужчина лет пятидесяти в зеленом одеянии жука с золотым скарабеем на груди... - Отец! - выдохнул Дворн, не веря своим глазам. Они взяли друг друга за руки и посмотрели друг другу в глаза. Дворн лишь смутно осознавал, что другие смотрят на него — среди них суровая Мать-Паук и седой вождь скорпионов, чьи когорты нанесли решающий удар в битве. Йолд улыбнулась, вопросительно приподняв бровь. «Вы , конечно, думали, что я мертв ? Вы пришли на то место, где на нас напали, и увидели…» Дворн кивнул и сглотнул. — Я не мог ошибиться. Я видел там вашу машину, разбитую... А теперь свою потерял. Его голос жалобно оборвался. Отец одарил его проницательным взглядом. — Понятно. Вы полагаете, что это означает, что все кончено? "Не так ли?" Шеф снова улыбнулся. — Когда ты отправился в свой год странствий, ты был еще мальчишкой, хотя хорошо усвоил уроки и свои жучьи традиции… Но теперь ты мужчина. Мы не рассказываем мальчикам всего. Дворн уставился на своего отца, и понимание озарило его , как слава . Жить снова, жизнью, которую он считал потерянной… «Насколько мне удалось узнать, ваш жук был выведен из строя не по вашей вине. На самом деле, судя по тому, что мне рассказали эти незнакомцы…» Йолд кивнул на Паучью Мать. и вождь скорпионов: «Ты доказал , что действительно достоин, помимо обычных испытаний. Конечно, будет формальность церемонии возрождения, которую я тоже должен пройти, так что мы оба можем сделать это. вместе." Дворн не мог говорить. Ему снова пришлось напомнить себе, что жук- воин не плачет — даже слез радости. Затем Мать-Паук заговорила, ее голос был хрупким и металлическим. « Девушка, естественно, будет возвращена нам. После этого дела мне придется приложить усилия, чтобы восстановить дисциплину в Семье». Дворн увидел опустошенное лицо Каньи, сделал шаг в сторону девушки и обнял ее защитной рукой. Он почувствовал, как Канья дрожит, и впился взглядом в неумолимое лицо Паучьей Матери. "Я не вернусь!" Ваня сильно заплакал. «Я умру первым! В любом случае, я никогда не хотел быть пауком!» -- А я, -- прорычал Дворн, -- не позволю тебе забрать ее. Я не отпущу ее, -- лицо его было бледным, но он продолжал решительно, -- даже если это означает, что я не могу вернуться в мой собственный народ». Вождь жуков серьезно оглядел двух молодых людей, затем повернулся к старухе. Он сказал: «Я не вижу, чтобы у вас были какие-либо дальнейшие права на девушку. Согласно нашим обычаям, она тоже может «переродиться» — на этот раз в орде жуков, как один из моих людей — и моего сына. ." Главный скорпион, глядя на это, одобрительно кивнул и ободряюще ухмыльнулся Дворну. Мать-Паук и вождь обменялись долгим каменным взглядом — с обеих сторон взглядом правителя, привыкшего командовать. «Было бы слишком плохо, — мягко сказала Йолд, — нарушать Мир. Но мои воины уже рядом, и…» Мать-Паук отвернулась и сплюнула. — Будь по-твоему. Кому нужны слабаки в Семье! Вождь искоса взглянул на Дворна и Канью и увидел, что они полностью поглощены друг другом. Жестом открытой ладони он пригласил Мать-паук следовать за ним. «Тогда пойдём, — вежливо предложил он, — и — пока еще царит Мир — выясним, действительно ли напиток жуков-таблеток — это все, что они заявляют?»