Тяжелый человек

- Господи, Юра! До чего же ты тяжелый человек! Как с тобой сложно! Ну почему нельзя просто сделать так как я прошу, а?
Молодая женщина, отчитывающая своего супруга, была красива. И даже не так. Роскошна! Длинные ноги, темно-синие глаза, и фигура таких дивных пропорций, что мужчины сворачивали себе шеи, стоило ей появиться на аллеях парка, примыкавшего к отелю.
Супруг же ее был на редкость некрасив. Почти на голову ниже своей жены, он похож был на небольшой бочонок. Длинные руки, коротковатые ноги и начинающая лысеть голова. Единственное, что в нем было действительно красивым, так это глаза. Живые, очень умные, они, казалось, видели человека насквозь. И тем более странно было видеть вместе эту пару. Капризная красавица и тот, кто все о ней понимал...
Они были похожи на Гефеста и Афродиту, с той только разницей, что мужчина вместо кузнечного молота почти всегда держал на руках ребенка.
Маленькая девочка была похожа на отца до такой степени, что ни у кого бы не возникло даже мысли усомниться в их родстве. От матери она взяла только цвет глаз и роскошную медного цвета шевелюру. Кудряшки были так обильны и непокорны, что мать даже не пыталась с ними справится, а потому девочка, лет пяти от роду, носилась по отелю рыжей молнией, изредка оглядываясь на спешащего за ней отца.
- Кристина, если ты очень хочешь на эту экскурсию, то поезжай. Мне кажется, что Катюша еще маловата для таких развлечений. Ехать далеко, да и жара. Она начнет плакать, капризничать и испортит тебе весь отдых. Ты же знаешь!
- А ты мне на что? Юра! Я приехала сюда с мужем! Мне и так прохода не дают в отеле. Тебя это, что, совершенно не волнует? Тебе все равно?!
Голос Кристины взлетел до истеричных ноток и Катя обняла покрепче отца, уткнувшись носом в его шею.
- Что ты, любимая! Я тебя страшно ревную! – Юрий чуть заметно улыбнулся и погладил дочь по голове. – Давай мы что-нибудь другое придумаем? Хочешь на яхте покатаемся или дайвинг? Что бы ты хотела?
- Я хочу пирамиды! – отрезала Кристина и отвернулась. – А вы... Не хотите – не надо! Поеду одна!
Скандал был срежиссирован виртуозно и Юрию оставалось только пожать плечами, когда жена отправилась к бассейну, напрочь забыв о нем и о ребенке.
Впрочем, к такому поведению Кристины он давно привык. Они жили так же, как и большинство пар в их окружении. Он – состоятельный, вечно занятой и она – красивая, молодая, позволяющая себя любить.
Как так получилось, что Юра попал в категорию «модных» мужей, он и сам не понял. С женщинами у него всегда не особо ладилось. И внешность здесь не играла особой роли. Дело было в другом. Юрий не умел находить общий язык с женщинами, если они не были его партнерами по бизнесу или коллегами. В этих случаях никаких проблем не возникало. Он был в меру галантен, вежлив и демонстрировал отменное чувство юмора. Но стоило ему влюбиться, и Юрий становился совершенно другим человеком. Он не знал куда девать руки, что сказать и как завладеть вниманием понравившейся девушки. Все это было настолько мучительным для него, что со временем Юра полностью оставил попытки наладить личную жизнь. Он жил работой, встречами с мамой, которая жила за городом, и в какой-то момент решил, что, видимо, судьбе так угодно, чтобы он остался холостым.
Редкие встречи «не по любви, а для здоровья», как говаривала Юрина матушка, были единственным, что скрашивало его одиночество.
И все бы так и продолжалось, если бы мать Юрия, Инесса Павловна, не решила, что пора бы уже сыну обзавестись семьей и потомством.
- Юра! Я довольно на тебя любовалась. Сам ты никогда не женишься! Нам нужна сваха!
- Кто?! – Юрий, который пил чай с маминым малиновым вареньем, сидя на веранде просторного загородного дома, где она жила, поперхнулся и пролил почти половину на новый пиджак.
-  Испортил хорошую вещь… - задумчиво резюмировала Инесса Павловна и внимательно оглядела сына. – Юрочка, ты прекрасный человек! Умный, воспитанный, состоявшийся, но кому от этого хорошо, кроме меня? Никому! А это неправильно! Ты умудрился добиться того, о чем другие люди в твоем возрасте даже мечтать не смеют, но ты несчастлив. Я же вижу! Вижу, какими глазами ты смотришь на детей Марины. Моя племянница на редкость бестолковое существо, но мать из нее получилась просто превосходная, тут не поспорить. И я люблю ее малышей как родных, но мечтаю качать на руках своих собственных внуков. И даже не так… Я мечтаю, чтобы ты взял на руки собственного ребенка. Тогда ты точно поймешь, что такое счастье. Я это знаю. Знал и твой отец. Большей радости, чем мы видели от тебя, в нашей жизни не было. Вот это все что? – Инесса повела рукой, оглядевшись вокруг. – Это тлен. Стоит дом, а потом упадет. И только живое вечно. Потому, что там разум, чувства, эмоции, память… Там жизнь, мой дорогой! Понимаешь ты меня?
- Мама, я понимаю. Но при чем тут сваха?!
- А при том! Сам ты никогда себе никого не найдешь! Ты не умеешь! Прости, но мне приходится так говорить с тобой! Ты знаешь, я никогда с тобой не миндальничала. Ты не умеешь общаться с женским полом. Это мое упущение, и я каюсь, что не научила тебя этой премудрости. А потому, мне ее и исправлять. И поскольку сама я тоже в этом деле полный профан, придется довериться профессионалам. Вот! Бери листок и пиши.
- Что?
- Все, что хочешь! Описывай ту, которую хочешь видеть рядом с собой.
- Мам, перестань, а? Ну ерунда же!
- Ничего подобного! Дай сюда! Я сама! Итак, какая она должна быть? Давай начнем с чего-нибудь попроще. Цвет глаз, например.
В тот вечер они засиделись дотемна. Юрий понимал, что мама не отстанет и потому просто отвечал на ее вопросы, думая о том, что следователь – это все-таки не женская профессия. Мать вытащила из него даже то, в чем он сам себе признаться боялся. Тайные мечты и страхи вдруг обрели вполне грамотно выстроенную форму на бумаге, и Юрий удивленно прочел то, что получилось в итоге.
- Таких не бывает.
- Посмотрим! – отрезала Инесса Павловна, забирая у сына листок.
Невесту она ему нашла. Кристина была именно такой, как хотел Юрий. Все внешние данные совпали абсолютно. А вот с тем, что было за душой… Разбираться пришлось уже в процессе брака.
Очень быстро Юрий понял, что его союз был всего лишь формой договора. Более того, со временем он узнал, что подобные отношения отнюдь не редкость. Сидеть дома и варить ему борщи Кристина не собиралась. Она вообще была занята исключительно своей персоной. В большом просторном доме, который Юрий приобрел после брака, у них были раздельные спальни, так как жена заявила, что под его храп спать совершенно невозможно. Храпел он или нет – Юрий не знал. Да и какая разница? Для той, которая стала для него всем, Юрий готов был сделать что угодно.
Рожать Кристина совершенно не хотела. Но понимая, что ребенок – это тоже часть договора, попросила у Юрия отсрочки на пару лет.
- Я молодая, ничего еще не видела. Хочу посмотреть мир. Ты же мне это устроишь, милый?
Юрий согласился. Они путешествовали, общались с друзьями, устраивали свою жизнь и уже почти терпели друг друга.
Появление на свет Кати примирило их на время. Юрий был совершенно счастлив и теперь спешил домой по вечерам, чтобы провести время с дочкой. Единственное, что его огорчало, так это то, что матерью Кристина была весьма посредственной.
- Кормить не буду! Ложиться потом под нож, чтобы исправить форму груди? Дудки! Ищи кормилицу или будем давать смесь. Масса детей выросли на таком питании и ничего. Ты ведь тоже искусственник, мне мать твоя сказала. И вон какой прекрасный получился! Так что я совершенно не вижу в этом проблемы!
Ни мать Кристины, ни Юрий уговорить ее не смогли. Катя радостно причмокивала, обхватив пальчиками бутылочку, а Юрий искал няню.
- Я просто взвою скоро! Сидеть в четырех стенах круглые сутки с вопящим ребенком – то еще удовольствие! Ты на работу уехал и в ус не дуешь! У тебя там дела, люди вокруг, а я одна! Хоть волком вой! Хочешь, чтобы у меня началась депрессия? – жаловалась Кристина.
Мать Кристины, Наталья, узнав, что зять занялся поиском няни, решительно воспротивилась.
- Зачем? Я понимаю, твоя мама не может помогать, так как преподает, но я-то могу побыть бабушкой для единственной внучки. Зачем няня? Чужой человек в доме…
Предложение было принято Юрием с радостью. И это был первый раз, когда он всерьез поругался с женой.
- Зачем мне мама здесь?! Будет учить меня жить? Ты издеваешься? Я думала, ты помочь мне хочешь, а ты… Юра! Почему с тобой так тяжело, а? Ты меня совсем не любишь?
- Люблю! Но и ребенка своего тоже люблю! Ты к ней даже не подходишь! Пусть у нее будет хоть один человек, кроме меня, который ее любит!
Тут Юрий не погрешил против истины. Кристина действительно мало интересовалась дочерью. Вся ее забота сводилась к тому, что у Катюши были лучшие игрушки, прелестные наряды и со вкусом оформленная детская, куда Кристина водила на экскурсии подруг, заглянувших в гости. Впрочем, детская была лишь декорацией. Почти с первого дня Катя спала в комнате отца. Там стояла ее кроватка, комод с домашними вещичками, и ящик с любимыми игрушками.
- Я люблю своего ребенка! Как умею и как могу! – Кристина чуть ли не впервые с момента свадьбы горько расплакалась, но Юрий не стал ее жалеть.
- Твоя мать остается. Она будет присматривать за ребенком, пока меня нет дома. В любой момент ты можешь сказать мне, что решила заняться дочерью сама и мы решим этот вопрос иначе. Подумай! А пока все останется так, как решил я.
Кристина, поразмыслив, решила, что худой мир лучше доброй ссоры, а ее мать не самый плохой вариант для того, чтобы получить желанную свободу.
Наталья переехала в дом зятя и у Кати появилась та, что стала для нее второй вселенной после отца. Конечно, маму она знала и даже высиживала протокольных десять минут у нее на руках, когда та хотела похвастаться дочерью перед друзьями, но как только получала свободу, удирала искать отца или бабушку. С ними у нее не было сомнений в том, что ее любят.
Так и жили. Катя росла. Ее отдали сначала в балетную студию, потом в частный детский сад, куда Наталья возила ее по утрам. Девочка объездила с родителями полмира и давно уже привыкла к перелетам и отелям, ведь рядом всегда были тот, кому она никогда не мешала.
Эта поездка была обычной и ничем не примечательной ровно до того момента как Катя вдруг затемпературила и стала жаловаться на головную боль.
- Ну вот! Весь отпуск насмарку! – Кристина мерила шагами номер, ожидая врача, которого вызвал Юра.
- Ты о чем вообще, Кристина? У тебя ребенок заболел!
- Обычная детская простуда! Нечего было ее мороженым кормить! Я говорила! А ты готов исполнять любой ее каприз! Вот и допрыгались! – Кристина рассерженно фыркнула. – Отец года! Вот что теперь делать?!
- Дождаться врача.
Ответ Юрия прозвучал так, что Кристина удивленно обернулась и притихла.
- Хорошо. Что ты заводишься сразу?
Врач осмотрел девочку и ничего страшного не увидел.
- Переутомление. Отдых и здоровый сон. Все пройдет.
Юрий кивнул, но как только доктор вышел из номера, приказал Кристине собираться.
- Мы возвращаемся домой.
- Почему? – Кристина всплеснула руками и чуть не расплакалась. – Зачем, Юра? Врач же сказал, что ничего страшного!
- Его заключение не истина в последней инстанции. Мне не нравится то, что происходит с Катей. Не может болеть голова у ребенка пятилетнего. Это ненормально. И она уже не маленькая и говорит о том, что чувствует. Все! Без разговоров! Мы летим домой! Собирайся!
Обследование в московской клинике показало, что Юрий был прав. И жизнь споткнулась, замерла на мгновение, осмысливая случившееся.
Одна клиника, другая, третья. Кате не становилось легче, но заболевание и не прогрессировало, а это было хорошей новостью. Юрий оставил дела на помощников и сутками находился рядом с дочерью, уезжая домой лишь для того, чтобы принять душ и переодеться. Кристина тоже сидела рядом с ребенком, но врачи, которые обращались к ней с вопросами, со временем понимали, что эта красивая, мило улыбающаяся женщина, всего лишь декорация. Она ничего не знала о ребенке и лишь качала головой, пряча наворачивающиеся слезы. Окружающие думали, что Кристина переживает за Катю и потому старались не тревожить ее вопросами, обращаясь за разъяснениями к Юрию.
Но истина была куда печальнее.
Кристина не особо волновалась за дочь. Она видела, что врачи делают все возможное и понимала – в данной ситуации от нее ничего не зависит.
Она тосковала по своей свободе. Ей не хватало прежней жизни. Кристина не выносила больничных запахов, хотя клиники, где лежала ее дочь, были лучшими из тех, которые мог позволить себе Юрий.
Терпение ее лопнуло, когда она узнала, что муж продает их дом.
- Зачем, Юра?! У тебя денег не хватает?
- Да.
Ответ был дан настолько просто и уверено, что Кристина растерялась.
- Но почему?! У тебя же…
- Было много денег? Ты ведь из-за этого жила со мной столько времени? Было, да. А теперь нет. Потому, что, дорогая моя, лечение нашей дочери стоит очень дорого. Кате нужна операция и ты это знаешь. Делать ее здесь врачи не берутся, а это значит, что нужна будет хорошая клиника за границей. А это деньги. Много денег. Поэтому в ход пойдет все. Дом, бизнес, да вообще что угодно. Я сделаю все, чтобы мой ребенок был здоров!
- А я? А как же я? – Кристина тихо плакала, уже понимая, что дальше скажет ей муж. Она была взбалмошной, капризной, неуправляемой, но только не дурой.
- А ты? Думаешь, я не вижу, как ты маешься? Так вот. Я даю тебе свободу. Ты можешь жить так, как тебе нравится. Я оставлю тебе достаточно средств, машину, квартиру в городе. Живи. Но при условии, что ты будешь хотя бы пару раз в неделю появляться в больнице у Кати, а когда мы улетим в ту клинику, где ее будут оперировать, ты поедешь с нами. Какая бы ты не была – ты ее мать! И ты ей нужна, эгоистка чертова! Так включи уже хоть какое-то сострадание, если оно вообще в твою программу заложено! И сделай хотя бы вид, что твоя дочь тебе небезразлична!
Юрий впервые сорвался, не щадя ни себя, ни жену. Ему было страшно. До истерики, до потных ладоней и душного, животного ужаса, страшно. Все, от чего зависела его жизнь, было сейчас в палате, перед которой они с Кристиной ссорились. Это все лежало, свернувшись комочком, прижав к себе любимого медвежонка и вытянув руку, в которой торчала игла капельницы. И в этот момент Юрий понимал – единственное, что связывает его еще с этой женщиной, размазывающей тушь по щекам, это ребенок.
- Хватит! Пойди умойся и не смей пугать Катю! Она должна быть спокойна, поняла меня? Ты получишь все, что захочешь, но сейчас будешь это отрабатывать! Ясно? Тогда действуй, Кристина! И не заставляй меня повторять дважды.
Что изменилось сейчас в этом маленьком, немного смешном с виду человеке, на которого Кристина всегда смотрела сверху вниз? Если бы кто-то спросил ее, то она бы не ответила, потому, что не нашлась бы что сказать. Ей только показалось вдруг, что Юрий словно вырос, раздался в плечах и навис над ней неприступной скалой, о которую могло разбиться все что угодно. Но тем, кто стоял за этой скалой, бояться точно было бы совершенно нечего…
Она молча развернулась и пошла по коридору, спеша привести себя в порядок и уже не видела, как Юрий открыл дверь палаты, и маленькая рыжеволосая голова шевельнулась на подушке.
- Папа…
Наталья, сидевшая рядом с внучкой, встала и, теребя в руках книгу, которую читала Кате, не смела поднять глаза на Юрия. Она поманила его за собой и вышла в коридор.
- Юра, если ты разрешишь мне остаться…
- О чем вы, Наталья Николаевна? Зачем вам мое разрешение? – Юра вздохнул и обнял тещу. – Спасибо вам! Я не знаю, как справился бы, если бы не вы.
- Мне так стыдно, Юрочка! Так стыдно… Это же я во всем виновата. Не смогла, не воспитала… Она всегда была такой красивой, умненькой, послушной девочкой. Знала, как сказать то что нужно и сделать то, чего от нее ждут. А теперь словно подменили моего ребенка. Или я настолько слепа была? Не видела того, что с ней творилось… Как я ее упустила? Когда?!
- Знать бы где упадешь, соломки бы подстелил… Я тоже хорош! Надо было раньше все это… Хотя… Неужели она Катю совсем не любит? Ведь вы были Кристине хорошей матерью и пример того, как должно растить ребенка дали. Я вообще ничего не понимаю в этой жизни… Как мне не оступиться так с Катей? Как не упустить ее?
- Готовить соломку заранее, Юрочка… - Наталья Николаевна вытерла слезы и поправила прическу. – Так! Нельзя нам с тобой кукситься! Все потом! Катерина нас вмиг срисует и устроит такое, что мы зайчиками скакать будем. А ей волноваться нельзя. Давай-ка я сейчас ее спать уложу, а ты сходи, пожалуйста, в магазин. Она очень хотела мороженое. Обедала сегодня плохо. Почти ничего не съела. Может, хоть мороженое ее порадует? И еще… Юра, я понимаю, что это сложно, но не руби пока с плеча, хорошо? Дай Кристине время. Посмотрим, как будет. Я все-таки не верю, что она… Не хочу верить…
Катю прооперируют спустя пару месяцев. Инесса оставит работу и поедет с сыном и внучкой, чтобы помочь и быть рядом.
А еще через полгода Катя вернется домой с отцом и бабушками. Кристина останется в Европе.
Два года реабилитации… Надежда, которая будет держать Юрия и всю их маленькую семью, будет то разгораться ярким пламенем, то тлеть еле-еле, но не погаснет до тех пор, пока врач, ведущий Катю, не снимет, очки, не потрет устало переносицу и не улыбнется Юрию:
- Вы справились…
И жизнь снова замрет, сбившись с шага, поразмыслит немного, потопчется на месте и свернет на другую дорожку, чтобы зашагать по ней уже уверенно и без запинок.
Кристина появится в жизни дочери в день ее пятнадцатилетия. Такая же красивая, ухоженная, почти не изменившаяся, она клюнет в щеку Наталью, кивнет Юрию и через толпу гостей двинется туда, где будут скандировать поздравления одноклассники Кати.
- Доченька…
Такие же синие, как у нее самой глаза, чуть прищурятся, разглядывая лицо Кристины.
- Мама…
И Кристина заторопится, залопочет что-то, пытаясь объяснить одной ей понятное и совершенно никому не нужное, но Катя остановит ее.
- Не спеши. Успокойся. Сейчас не время. Потом поговорим.
- Но я хотела…
- Я знаю. Это подождет. Не сейчас.
- Катя, пожалуйста…
- Хорошо. Иди за мной.
Катя кивнет гостям и уведет мать в кабинет отца. Там она отдернет тяжелую штору, заберется с ногами на подоконник и пожмет плечами:
- Слушаю тебя.
- Господи, как ты похожа на своего отца…
- Что, мам, такая же тяжелая?
- Я не это имела в виду.
- А я это. Да. Я такая. Но, знаешь, что я тебе скажу? Тот, кого ты считала недостойным тебя, кого обижала и бросила, ни разу за все это время не сказал мне о тебе плохого слова. Слышишь? Ни разу! Он не привел в дом другую женщину, потому, что не хотел меня расстраивать. Он даже не развелся с тобой. И все время твердил, что у меня есть мать. Хотя по факту, тебя никогда и не было. А еще знаешь, что я тебе скажу, мама?
- Что? – Кристина почти шептала, глядя на девушку, что сидела сейчас перед ней на широком подоконнике. Это был уже не ребенок, которого она помнила. Ее голос звенел металлом, как у отца, когда он доходил до крайней точки, и Кристина поняла – скажи она сейчас поперек хоть слово и Катю ей больше не увидеть.
- Этот тяжелый человек учил меня одной важной вещи. Он учил меня прощать. Говорил, что не нужно держать плохого за душой. Не знаю пока, насколько у меня это хорошо получается. Но я папина дочь, а это значит, что все, что делаю, я довожу до конца. Не уверена, правда, что в этот раз у меня это получится. Я почти не помню тебя, и большого желания общаться с тобой у меня нет. Да и не нужна ты мне. У меня есть папа. Есть бабушки. Все, что мне нужно знать, как девочке, они давно мне объяснили и рассказали. У меня нет в тебе нужды, понимаешь? И потому я не вижу особого смысла тратить на тебя время. Но ради папы я готова сделать этот шаг и посмотреть, что будет. Я дам тебе возможность попробовать стать человеком, мама.
- А кем я была до этого?
- Кем угодно. Куклой, красивой обложкой, бездушным монстром… Жестко я тебя? А как ты хотела? Я ведь хоть и была маленькой, но отлично помню, как засыпала в палате под бабушкины колыбельные, держа за руку не тебя, а папу. Я помню, как меня обрили налысо и бабушка Наташа плакала, а бабушка Инна привезла мне жуткую розовую панамку. Мы напялили ее на мою лысую, как коленка голову, и хохотали как сумасшедшие. Да так, что я не успела дойти до туалета. А тебя не было… А еще я помню, как пошла в первый класс. На год позже, чем все остальные. Как мне было сложно и как бабушки делали со мной уроки по очереди, потому, что папа работал и приходил домой очень поздно. Помню, как бабушка Наташа сшила мне настоящую пачку и купила корону лебедя, хотя точно знала, что мне уже никогда не выйти на сцену, как я когда-то мечтала. Я танцевала дома, перед ними и такой овации, которую мне устроили, не слышал даже Большой театр. А еще помню, как бабушка Инна привезла мне огромную коробку с красками, кисточками и прочей ерундой, и мы рисовали почти до утра. И я поняла, что мне это нравится. Видишь? Это моя картина. Я подарила ее папе на день рождения. Она заняла первое место на выставке. А тебя рядом не было…
- Доченька, но сейчас-то я здесь…
- А зачем? Зачем ты приехала?
- Чтобы быть рядом…
- И почему я тебе не верю? – задумчиво протянула Катя, выводя пальцем узоры на оконном стекле. Под окном стоял Юрий и смотрел на нее. Она махнула рукой и повернулась к матери. – Не знаешь? Вот и я не знаю. А потому не буду думать об этом сейчас. Дерзай! Сможешь доказать, что мне еще нужна мама – я подумаю над тем, стоит ли тебя прощать. А пока… Добро пожаловать! Располагайся. Торт будет через час. А мне пора к гостям. Извини.
Катя, спрыгнула с подоконника, аккуратно расправила шторы и, уже уходя, в дверях все-таки обернулась.
- Что, мам, тяжелый я человек?
Кристина молча смотрела на дочь, боясь спугнуть призрачную надежду.
- Вот и хорошо! Значит, я точно на папу похожа! А это здорово! Спасибо! Лучшего комплимента ты сделать мне не могла. Кажется, я уже готова подумать. Увидимся!
Рыжее пламя отросших кудрей мелькнуло и исчезло за закрывшейся дверью, а Кристина подошла к окну и приложила ладонь к тому месту на стекле, где остались следы от Катиных пальцев.