Знакомый. Пернатый Хозяйчик

Знакомый. (Пернатый Хозяйчик).


Начало весны для меня - прилет скворцов. В календарную весну  зима еще может злиться, скрипеть морозами, а то и подкидывать снегу, но если прилетели скворцы – то это верный признак, что зима отступила. В наших краях у скворцов своя "традиция": каждую весну, в средине марта, они прилетают к своим домикам; а осенью, в октябре, заглянув на день-два и попрощавшись, улетают в теплые края, чтобы весной опять вернуться. Вернулись этой весной  все обитатели двух моих домиков. Отдохнули  несколько дней и началась обычная скворчиная суета: заселение.

На этого скворца я обратил внимание еще прошлый раз, сразу по прилету. Мой скворец  прибыл к своему домику, что ближе к улице, во главе делегации из трех сопровождающих лиц. Простите, клювов.  С первого взгляда, они все были  на одного облика: шустрые глазки, острый клюв, синеватый цвет, крапинки, крылышки,  лапки. Но, одна птица помельче, две других - посветлее. Этот же был синево-черный, с отливом в прозелень, в крапинку, с желтым и острым, как спица, клювом, довольно упитанный, несмотря на дальний перелет. Из матёрых.  Похоже, что из теплых краев  вернулось семейство в полном составе. Так вот, по прилету, мой  матерый скворец, сразу расставил точки над "и".  Покачавшись день – другой со своей стайкой на проводах, и исполнив  соло "на флейте",  глава  семейства ранним  солнечным утром  заявил права на жилплощадь, начав усиленно отгонять светлых от домика. Довольно быстро, в течение следующей пары дней, он наставил  отпрысков на путь истинный, в поисках самостоятельного жития.  И если его соседи по "прописке", которые  из другого домика,  еще пару недель не могли  поделить  свою жилплощадь (у второго скворечника долго стоял птичий ор, старожилы долго не могли отвадить надоедливых наследников  и наглых рейдеров), то в это время мой хозяйственный квартирант  с подругой усиленно занялся "переклейкой обоев". Они  то выбрасывали из окошка какой-то мусор,  то по-хозяйски расхаживая по участку, собирали вылезшую из-под снега сухую траву и носили её в домик. Иногда, усевшись рядом на провода, посвистывали, щебетали на разные лады.  Я, наблюдая за ними, кличку подобрал большому: Хозяйчик.Вот и на этот раз, мой Хозяйчик, спровадив потомство на поиски птичьего счастья, приступил к обустройству "квартиры".

Поверив, что зима отступила,  я тоже решил  заняться домашними делами. Требовалось облицевать фундамент дома. Долго откладывал это дело: то денег не было, то времени. Так и стоял дом, вроде одетый, а без обувки. Обдумал я все предварительно, посчитал,  с советницей своей непременной, женой – пообщался. И в конце концов  решился  на подвиг. Запасся материалами, крепежом, и стал дожидаться «у моря погоды».

Отшумел весенний ночной дождь, смыл в ручьи остатки снега и  надолго установилась сухая погода. «Пора!» - решил я, - «К Пасхе успеть надо». Разложил материалы, инструмент  и, "скрипя" сердцем, приступил.  Часто приходилось включать громкую "музыку": звон циркулярки перемежался хриплым воем болгарки или стрёкотом перфоратора. Как-то в один из рабочих моментов  я, скрючившись в неудобной позе, обстреливал из перфоратора неподатливый бетон. В какую-то из пауз, когда перфоратор, всхлипнув, затих, я обратил внимание на громкое пение, раздававшееся у меня за спиной. Обернувшись, увидел моего знакомого, сидящего на ветке соседской сливы поблизости от меня.  Он, Хозяйчик.


«Ну ладно, пой» - вслух разрешил ему я и занялся делом дальше. Когда треск перфоратора прекратился, я заметил, что мой певец перебрался на другую ветку, ближе ко мне и пение его стало громче. Перышки его топорщились, он помогал себе петь, встряхивая крылышками…
«Хм»- пожал я плечами и потащился за болгаркой. Снарядив инструмент к нужной работе, я приступил к подрезке каркаса и опиливанию декоративных панелей. Наконец, это издевательство над загородной тишиной прекратилось и  мне в уши ворвались знакомые трели, перемежаемые шипением и щелканьем.  Заметив, что я обратил свой взор на него, Хозяйчик перелетел ближе к своему домику и там продолжил свои вокальные экзерсисы...

На следующий день я со своим шумом перебрался к другой стене, ближе к домику Хозяйчика. День был ветреный, холодный. Струи воздуха, пролетая  через хвою сосны, растущую у крыльца, заставляли звучать крону дерева на разные голоса: она то гудела, срываясь на  шипение, то свистела. Хозяйчик же, мужественно устроившись с утра на вчерашнем месте, хрипло пощелкивал.
Я, по технологии минувшего дня, поочередно стал применять  свой набор "музыкальных" инструментов. Но, сквозь шум болгарки услышал громкие и отчетливые трели, звучащие из гущи сосновых веток. Выключив инструмент, я посмотрел на ветку сливы – Хозяйчика там не было. Значит, в  кроне сосны нашел себе уютное  место. Работая инструментом, я сквозь его шум слышал то надрывное щелканье, то посвистывание. Песня моего певца звучала все громче.  «Ага, перебрался ближе. Конкурента выдавливает» - сообразил я. Отсоединив болгарку, благо из работы осталась только ручная сборка, я шуганул  его от себя: «Лети, друг, отсюда, к терему высокому, поближе к любимой. Там и пой ей свои песни. Программируй, так сказать, звуковым рядом свое потомство. Чтобы правильное выросло, летало домой  и жучков-червячков вредных потребляло. А ты мне не соперник, скорее союзник!».
И вытащив руку из перчатки, свистнул пару раз, громко и по-соловьему, почти как  Одихмантьев сын. Но не смутил Хозяйчика мой молодецкий посвист. Голос  его долго был слышен из гущи сосновых иголок. Наверное, ему там было  комфортнее:  и теплее, и «высоко сижу, далеко гляжу».

Следующий день так же  был ветреный и наполнен заботами: обрезка деревьев, уборка листьев, что спрятались осенью в укромных уголках, очистка цветников. Солнце, выглядывая из облаков, обдавало теплом; медуница, высаженная мною под можжевельником  прошлым годом, радовала первыми  цветками. Пришла пора  выкорчевать два пня, оставленные с осени. Нет пользы от косточковых, не подходит им наш микроклимат. Не хватает тепла, зато много плесени. Проковырявшись  несколько часов, я извлек из грунта  два пня и перенес  их на площадку, у ворот. Отмыл  струей воды комли  и разложил пеньки для распиловки. Подключил длинным кабелем электропилу и...  «…Эт  дело я люблю, эт  дело я люблю, все на свете я пилю-у!!». Летели опилки, падали аккуратные чурбачки. Я их поколю, они высохнут, и сгодятся для приготовления угля: мясо на нем получается вкусное.

Не прошло и пары минут, как на сосне, как чертик из табакерки, появился Хозяйчик  и ну, опять, щелкать и шипеть! Летели опилки, падали чурбачки… Хозяйчик, видя моё равнодушие (ну занят я, занят!), переместился  в поле моего зрения, на  столб, что стоял во дворе и держал электрический провод: мол, что ты там, не видишь, что я тут волнуюсь! Наконец, я отложил пилу в сторону и взялся за топор.   Эх, раззудись плечо, размахнись рука молодецкая! Глухо ухал топор, в стороны летели чурочки. Хозяйчик не смолкал. Махал крылышками, топорщил перышки. Рядом на провод плюхнулся воробей, осмотрелся  вокруг и вдруг его решительное «чили-чири-чирли-чив…» вплелось в песню Хозяйчика. Они на пару,  пусть и вразнобой, но довольно задушевно исполнили песенку. Кажется, это были птичьи куплеты, про двуногих, и не умеющих слышать…

К вечеру ветер стих, а я прибирался на «поле сражения», где несколько дней вершил свои домашние подвиги. Солнце склонялось к лесу, сверху начинал струиться вечерний  холод. К заморозку. Хозяйчик уже тянул свои вечерние  сладостные рулады, сидя на дереве, протянувшего голые пока ветки к его домику. Скоро его подруга будет высиживать потомство, а он – кормить её и петь песни. Совсем как у людей. И так - до прилета соловьев.  А в наших местах  прилёт соловьев совпадает с появлением потомства у скворцов. Тут уж будет не до песен, кормить  и убирать за птенцами надо…
 «Пой, ласточка, пой» - пожелал я ему, поудобнее устраиваясь на скамейку  на короткий отдых в лучах теплого апрельского солнца. Чтобы видеть Хозяйчика и закрывающиеся на ночь первоцветы. Весна все-таки.