Как же красиво у нас во дворе...

Работой Валентина занята была всегда. Сколько себя помнила. При этом, никто её особенно не заставлял. Такого не было. Это подразумевалось само собой. Их у родителей четверо, она самая старшая, а значит и спрос с неё больше. Это же ясно.
Мать часто болела, случалось подолгу лежала в больнице, и Валя оставалась вместо неё. Готовила обед, проверяла уроки у сестёр, штопала одежду. С десяти лет уже доила корову, управлялась в огороде и готовила на всю семью. Незаметно, из босоногой и веснушчатой девчонки, она превратилась в девушку.
Собой может и не красавица, но ладная, задорная, ловкая. Северные краски не яркие, зато естественные и мягкие. Такая красота не бросается в глаза, не бьёт наотмашь, как южная, она проглядывает исподволь, робко и нежно: не опасно ли? пришло ли время?
В девятнадцать Валентина вышла замуж и считала, что ей повезло. Парень - фронтовик, да к тому же с руками, ногами и головой. Когда родилась старшая дочь, они уехали на юг. Муж – Александр позвал на свою родину, туда, где много солнца, где короткая, тёплая зима, и долгое, жаркое лето. Он так убедительно рассказывал ей, как они будут выращивать виноград и розы, что она слушала, затаив дыхание, и верила каждому слову.
Стали работать в совхозе. Им дали участок, и вдвоём они начали строить дом. Муж оказался хорошим печником и вообще мужиком работящим. Валентина по-прежнему считала, что ей повезло. Только одно не нравилось: когда Александр выпивал, даже немного, то имел привычку ходить к соседям и рассказывать о войне. При этом, иногда плакал.
Пока строили дом, жили в бане. Родилась вторая дочь. Затем третья и четвёртая. Мальчики, как и у её матери, у Валентины не случались. Появлялись раньше времени и были нежизнеспособными. Повисали безжизненно на пуповине, как говорила она сама.
Держали коров и овец, и птицы без счёта. Был огромный огород, где Валентина в сезон трудилась с четырёх утра.
Дочери помогали, конечно, пока росли, потом повыходили замуж и появлялись в родительском доме только семейными наездами: большими, шумными, голодными. С родительского подворья кормились все – и старые и малые. Внуки же, все, как на подбор городские да ранние, к огороду или птичнику, и близко не приближались, да и вообще не слишком вникали в это дело.
Да никому и в голову не приходило заставлять их работать, они же у бабы с дедом чаще всего на каникулах оказывались, нужно ведь деткам и без того умаявшимися в школе дать отдохнуть. А заодно и их родителям.
И в добром, тёплом, хлебосольном доме к приезду дорогой родни  топилась баня, жарились шашлыки, проверялись рыболовные снасти, варилось варенье, вёдрами собирался урожай с сада и огорода, - чтобы всем хватило!
Муж, незаметно превратившийся в «деда», как она в «бабу», занимался виноградом, - действительно великолепным, у него даже «дамский пальчик» вызревал и был такого тонкого вкуса и сладости, что удивлялись даже старожилы-знатоки. Но истинной страстью деда Саши были розы, он их обожал, лелеял и носился с ними, как с детьми малыми, охотился за новыми сортами, подкармливал, укрывал на зиму и с детской непосредственностью не уставал восхищаться.
Дети у них были хорошие: старшая дочь – учитель, впоследствии директор школы, уважаемый человек; та, что за ней – шеф-повар, руки золотые; средняя – инженер, что-то там с самолётами, шутка ли; а самая младшая – журналист. И все с мужьями и детьми, внуков-то - семеро!
Кто-то рядом живёт, кто подальше, а кто и вовсе далёко забрался. Но одни они не оставались практически никогда.
Валентина, - баба Валя, - привычно вставала рано, закалывала, пригладив частой гребёнкой послушные седые волосы,  и туго повязывала светлый платок. А поверх халата – опрятный фартук. Всегда, каждый день.
Увидеть её сидящей, сложившей перед собой в покое маленькие, натруженные руки было практически невозможно. Так же как сонной, неприбранной, зевающей. Всегда подтянутая, компактная, аккуратная, с мелкими веснушками на улыбчивом лице и бесконечно добрыми глазами…
Так начинался новый, трудовой день. Нужно выпустить и покормить птицу, задать корма поросятам, поработать в огороде, окончить платье, - после обеда придёт заказчица, - напомнить, постирать, засолить, вскопать, приготовить, собрать, разложить, проверить…
... Это случилось в начале лета. В первой половине ясного, солнечного дня. Тогда уже вовсю зеленел виноград, который оплетал добрую половину двора. Валентина, возвращаясь с огорода, спешила в летнюю кухню, чтобы закинуть домашней лапши в густой, куриный бульон и звать к обеду мужа и зятя, что пилили у ворот дрова, старшую внучку, готовившуюся у бабы с дедом к сессии и маленького внука, которого оставила, уехавшая по делам младшая дочь.
У дворового рукомойника Валентина почувствовала, как закружилась вдруг голова и потемнело в глазах. Успела подумать, как напугает сейчас всех, если упадёт. Особенно маленького Димку. Поэтому, во что бы то ни стало, нужно удержаться на ногах…
В следующий раз, она открыла глаза, когда увидела над собой тревожное лицо мужа, а над ним - сочные, тёмно-зелёные виноградные листья! Чистые, промытые вчерашним дождём и пронизанные золотыми лучами солнца. Кое-где сквозь них просвечивало ярко-синее, бездонное небо…
Засуетился зять и Светланка, старшая внучка, Валентину хотели поднять, отнести в дом. Она медленно покачала головой… Не нужно…
Её тело, всегда такое послушное, отзывчивое и трудолюбивое, больше ей не повиновалось. И это было начало конца, о котором она уже знала, а остальные пока нет.
И ещё почему-то трудно было отвести взгляд от этих кружевных, пронизанных солнцем листьев, подрагивающих от лёгкого ветерка в лазурной синеве неба.
Слева, - Валентина не видела, но отлично представляла, - сад с тёмно-бордовыми, жёлтыми и сливочно-белыми розами, они ещё в бутонах, но она знала какой аромат появится скоро по утрам в этом саду.
Справа – чисто выбеленная ею собственноручно стена родного дома, в который она больше не сможет войти своими ногами… Никогда… Какое страшное слово…
- Саша... - позвала она мужа тихо, но не отводя глаз от виноградной лозы, причудливо извивавшейся над её головой – Как же красиво у нас во дворе…