Мой Верный пёс

Я уже не мало написала о своих хвостатых друзьях – лайках: о Дружке, Бимке, Сером, есть рассказы и про Вайту, Пульку, Дымка, а вот сейччас под руку попала фотография Верного, - моей первой лайки.
 
- Столько с ним всего связано!.. Только не нашла пока ни одной своей записи о нём. Фотографий… - и тех… - мало! Ведь, когда он жил, мы не предполагали, что когда-то наступит век ноутбуков, цифровых фотоаппаоатов, Интернета. Когда жил Верный о том мы ещё и не мечтали! У меня имелся лишь прекрасный фотоаппарат «Зенит», потом появился «Вилия авто». Они, где-то и по ныне лежат, пылятся в шкафах на полках, в коробках. Пылится наверху, под потолком и глянцеватель, чемодан с проектором.

… Как давно то было и минуло, будто во сне!.. – словно мираж…

В те годы… - прошлого века, прошлого тысячелетия, проявка плёнки, печатание фотоснимков чёрно-белых, их глянцевание – являлось целой эпохой. Оттого и фотоснимки старые, восьмидесятых годов - единичны. Хороший фотоснимок Серого хранился далеко от Севера - на Южном Урале, в нашем старинном семейном альбоме, в старинном серванте у отца. После ухода на небеса родителей, пересняла их цифровиком, а где сейчас находятся оригиналы? - даже и не знаю… Иногда, ползая по своему ноуту в поисках фотоснимка для иллюстрации очередного рассказа, натыкаюсь на них. Вот и сейчас… - мой верный пёс смотрит на меня!.. - Моя первая лайка -Верный, - чёрно-белый пёс, няксимвольских сибирских кровей...

Непроизвольно поплыли воспоминания и лёгкая грусть, даже стыд, что почти забыла его и не вспомнила в строках рассказов. Не могу толком объяснить: почему?.. – А столько всего вместе пережили!..
…Родился Верный в обычной собачьей будке у обычной няксимвольской лайки, зимой, примерно в 1981–ом году в селе Няксимволь, что в Берёзовском районе Ханты-Мансийскогого автономного округа – в Югре. Сейчас и не вспомню точно, - когда?..

Помню только тёмную- тёмную ночь, когда забирали себе от друзей, да сына маленького…

На фотоснимке Верный лежит на мху, в таёжном лесу, где-то на реке, в окружении моей вязанной шапочки и детских вещей сына. Тогда мы – женщины бывшего СССР, умели всё: вязать, шить, работать, охотится, рыбачить и часами с друзьями обсуждать книги, журналы, новых авторов, новинки литературы, политику, геологические проекты, и для «бабских» сплетен времени не оставалось. Мы – молодые специалисты геолог и геофизик, совсем недавно по распределению приехали в геофизическую партию Няксимволя – на самый Север Сибири. Первый год я жила с крохотным сынишком на аэродроме, в пустующем огромном здании аэровокзала посреди глухой тайги, вдали от села - совершенно одни! – Без света, с керосинкой, без телевизора, в окружении первозданного темнохвойного урмана.

В маленькой комнатке установили железную печь - буржуйку, кровать и детскую коечку. Муж нас кое-как пристроил и укатил в поле на полгода, год. Пришлось горожанке мужественно выживать, иного выхода не имелось.
Воду топила из снега, благо того имелось в изобилии, причём, - чистейшего! Печь никогда не гасила, забрасывала неколотые сырые осиновые кругляки. – Иных дров не имелось, и те шаили сутками, месяцами… – всю долгую северную зиму. Не имелось и хорошего топора, и умения его точить, колоть дрова. Проблемм, чем накормить новорожденного ребёнка не возникало: еда всегда ходила при мне и во мне, главное было что-то поесть и попить воды самой…
Однажды случилось ЧП: погасла печь! А растопить нечем. - Ночь! До села… – снега и снега! - Ни тропинки! Ни дорожки! И… - ни одного человека из знакомых! Не к кому обратиться за помощью, негде переждать до утра холод, а мороз трещит давно за пятьдесят! И неотапливаемая комнатка в неотапливаемом промороженным насквозь огромном пустом нежилом здании аэропорта посреди ночной снежной пустыни тайги катострафично выстывает…

Билась над печью – за наши жизни, более двенадцати часов! Всю ночь зимнюю… - Дым! Холод! И реветь нельзя!.. – не до рёва! Нужно выжить, не погибнуть, и ребёнка грудного не заморозить. Одела в зимнюю одежду полугодовалого сына. А он… - голодный, стоит в коечке. Хочу и сама пить, а воды нет ни капли!.. – её необходимо натопить из снега, да негде – печь не горит никак… Когда смогла кое-как натопить из снега полкружки талой снеговой воды, то отдала сынишки. - Он пьёт, а я тоже очень хочу пить!.. А воды… - нет! Кругом снега! И печь… - ледяная. Так промучилась сутки без воды. Без еды обойтись - не сложно! А вода нужна не просто для самой, а для молока, чтоб формировалось во мне, чтоб кормить ребёнка…

Страшно было! Очень! Понимала реальную опасность. Думала, - если не получится разжечь буржуйку, укутаемся в зимнее и до утра продержимся как-нибудь, а утром, как рассветёт, побежим в деревню просить помощи. Света в деревне ночами тогда не было совсем. Дизель подавал электроэнергию с семи утра до двенадцати ночи – только днём. Освещались обычно свечкой. Фонариков, керосинки не имелось.
 Мы недавно только приехали и ничего не имели, даже дополнительных одеял. Когда к утру дрова наконец-то загорелись, больше не гасила печь никогда до наступления лета, - приловчилась. Однако страх засел в глубины моего существа жуткий - наглухо. Думала тогда лишь одно: «Выжить! Не загубить ребёнка!».

Помощи просить не у кого, да и не умела просить. Однажды всё же решилась и подошла к начальнику геофизической партии с ребёнком на руках, стеснительно спросила, - когда дадут квартиру?.. – по выражению лица, по грубости, резкости ответа поняла, что лучше и не спрашивать!..

Помогала потом одна женщина. Она договаривалась, чтоб и мне привозили бочку воды на лошадке. Работникам партии воду возили регулярно на лошади… - мне тоже стали привозить изредка – раз в две недели, но и на том – спасибо! – главное, на еду хватало!..
Только через полгода женщина, мне помогавшая, с семьёй – мужем и двумя детьми, разбилась в самолёте в Алма-Ате. Сейчас в аэропорту Алма-Аты стоит им памятник. Перед отъездом в отпуск Анна, как чувствовала, - собрала все свои вещи в коробки (тогда у нас часто случались пожары), и отдала мне свою стиральную машинку «Малютку», ключи от своей квартиры. - Родственникам мужа она не доверяла, а мне поверила. В нашей партии работал женатый брат её мужа, женатый.

Как узнала о гибели, - долго плакала. Она - единственный человек, кто иногда приносил мне хлеб с магазина, заходила просто поболтать… Магазин находился далеко от аэропорта, в селе, до него идти - около трёх километров по неторенному снегу. С ребёнком на руках, на санках редко удавалось туда добраться. Если отваживалась идти вместе с малышом на санках, в мороз, – туда и обратно, уходил весь световой день. Это около шести километров пути по снегам.

После гибели семьи Анны не прошло и дня, как пришла золовка и потребовала у меня ключи от квартиры, забрала стиральную машинку. - Ей та не нужна! - Продала кому-то. А денег не меряно зарабатывали!.. - Кому горе, а кому- нажива!.. Впервые тогда столкнулась с людской алчностью и бездушием.
Муж работал месяцами в поле. Выезжая с полей, буйно радовался жизни, чему активно потворствовали коллеги и коллегине. Дня не обходилось без застолий с бурными возлияниями! Дорогая половика, качаясь, приползала домой далеко взаполночь, не заботясь о заготовке дров для семьи. А дров шло много! Буржуйка ест немало. И никому не было дела, как молодая горожанка с грудным новорожденным ребёнком умудряется выживать без сухих дров, без воды, в глухой тайге за километры от села, - как топит сырой осткекленевшей ото льда осиной, без света, без топора.

Только впадать в истерику не приходилось – не до того! Прямо в «огороде» стеной стоял таёжный лес! За забором аэропорта высились заснеженные высоченные кедры. Туалет… - дощатый, располагался на улице, - под кедрами! Бегая туда, протаптывала в сугробе тропочку и отламывала по пути сухие веточки кедра, - так и наловчилась ими растапливать буржуйку. – Смолистые, они хорошо горели.
Сейчас люд удивляется, как можно одной в тайге зимой ходить, жить в избушках. А я спустя многие - многие годы думала, как смогла тогда выжить одна, - с ребёнком грудным, в заснеженном северном лесу - без всего! Без чьей-то помощи, без помощи даже молодого мужа. Он не понимал и не думал, какому смертельному риску подвергаемся мы постоянно. Тогда я, действительно, - выживала и выжила! Не заболели оба! Сохранила и ребёнка и себя. А ещё… - нет света, рядом ночами нет людей, - кругом спящая глухая заснеженная промороженная тайга и звёздное огромное небо, снег и снега, да белки, глухари, волки...

После нас в комнатке здания заброшенного аэропорта поселилась молодая семья из приезжих. Они и месяца не прожили, как устроили пожар. Здание аэропорта сгорело.А нам к тому времени дали, наконец-то, крохотную квартирку в домике –бараке, с двумя хозяевами. Сразу как её получили, решили обзавестись собакой. Однажды, ночью, шли с очередной партийной попойки от друзей. У них ощенилась сука и требовалось экстренно раздать щенков. Нам предложили любого на выбор. Мы не отказались. Без собаки тогда геолог не мыслился. Каждый вытащил наугад, в темноте, из конуры по щенку. Мужу досталась девочка - Лайка, рыженькая. Я вытащила чёрно-белого кутёнка - Верного. Пошли домой со щенками, - каждый со своим. Слышим за спиной смех. Оглянулись и расхохатались: годовалый сынишка залез полностью в конуру, и собака его не укусил!.. Из собачьей будки выполз с третьим щенком, что размером с него. Он держадл кутёнка за живот и вниз головой. Щенок - терпел. Мы посмеялись и положили щеночка обратно, сказав, что нам хватит двух щенков, третьего заберут другие люди. Сын ещё не разговаривал, но уже ходил. Так в нашей семье появилась Лайка и Верный.

Лайка погибла трагически под колёсами машины, у нас на глазах, когда геофизическая партия перебазировалась с Няксимволя в Саранпауль. Лайка играла на дороге с собаками, а водитель не посчитал нужным притормозить и специально переехал заигравшуюся собаку грузовиком. Для нас фактическое убийство члена семьи стало шоком. Лайку отнесли на руках домой, похоронили.Долго не могли прийти в себя от трагедии и фактического жестокого преступления, совершённого нашим же сотрудником.

Верный пропал позже. Он ночевал в сенках. Выпустила пробежаться по нужде. В это время в моду входили собачьи унты и шапки. Собачники приезжие промышляли, вылавливали хороших домашних, кормленных лаек с хорошим мехом и жирных телом.
Напротив нашего дома стояла пилорама. Потом мне сказали, что убитых собак складировали там. - Не знаю точно, кто причастен к жестокому промыслу. Они из тех, кого хорошо знала. Они общались с нами, вместе ростили детей, вместе праздновали праздники, сидели за одним столом, здоровались по утрам…
По другой версии, на которую намекнул «друг», Верного нагло украли для питомника. У меня часто просили отдать пса в питомник для разведения лаек, часто на него заглядывались и охотники. Я, естественно, не соглашалась. Тех, кто причастен к пропаже верного друга, думаю, на этом свете уже тоже нет. - Нет ни его, ни его жены давно… Они ушли молодыми... - Дармовые деньги, замешанные на слезах и боли им не способствовали жить долго…
Фото автора. На фото: лайка няксимвольская Верный, тайга.


Анонс:
Северная жизнь. Лайка Верный. Выживание на севере.


Ключевые слова: Западная Сибирь, лайка, пёс
Верный, Няксимволь, Хмао-Югра, Берёзовский район, Саранпауль, геофизики, геологи, геофизическая партия, экспедиция, зима, снег, тайга, щенок, выживание, аэропорт, аэродром, таёжное село, Лайка, вода, трагедия, гибель.


воскресенье, 20 февраля 2022 г.. суббота, 22 октября 2022 г..понедельник, 30 января 2023 г.суббота, 6 мая 2023 г.


Мой Верный пёс