Шиллинги за колечко паровозного дыма

                Моей любимой Ребекке Кроу
     Он нашел хозяйскую нычку случайно. Почистив порыжелые от российских дорог сапоги барина, долго надраивал медные поручни таратайки, а затем, вывесив василькового цвета фрак на граблях, врастопырку, под незаходящим июльским солнцем Чешира, сел было на крыльцо, нежась и лениво разглядывая вереницу спешащих в Бристоль сквозных персонажей коалы, но начиная дремать, встряхнулся и полез в сенки, ища непочатую банку гуталина. Вот там - то, в самом темном углу, за шваброй и щербатым топором на сломанном топорище, он и обнаружил нычку. Завернутый в пожухлую газету  " Гудок " от какого - то там генваря осмьнадцатого года, душистый, окруженный сохлыми трупами мух, умиравших тысячами от одного манкого запаха, кусок доброго гаша. Осип ощерился, непроизвольно пуская слюну, воровато оглянулся, схватил шмат и бросился в горенку. Газету сжег в печи, гаш, подсушенный за эоны упрятывания, сам ломался и мельчился в чутких пальцах Осипа, и очень скоро он горделиво возлежал на оттоманке, разговаривая сам с собой.
     - Бывалоча ведь, - бормотал Осип, не видя вставшего в дверях барина, саркастически смотревшего на дрыгающуюся правую ногу слуги в рваном опорке, - выйдешь вот хоть на прешпект, так и сигай в пролетку, кати себе в любую сторону, а теперь кому ? Тьфу. Вместо супа перья какие - то, рыбу лабардан подают строго в   "Твиттере", а предпосылок для образования технологий нету ! Это у их, может, двадцать первый век, а у нас - шишнацатый.
    - Гнида ты, Осип, - тихо произнес Хлестаков, устало усаживаясь на гнутый венский стул, - хозяйскую нычку раскурочил, нет в тебе почтения к святыням.
    Осип вскрикнул и вскочил. Подойдя к барину, подмаргивая и гримасничая, играя личиной, взорвал и вдул. Глаза Хлестакова от удерживаемого силой воли русского человека паровоза выпучились, неприятно напоминая Осипу граждан евреев на Маскве, дзынькнули о стекла модных очков, но скоро вернулись обратно, в первобытность, ежели, конечно, считать присущее им место дислокации в орбитах первобытностью.
    - Ынгы, - произнес барин, закуривая вдогон  " Честерфилд ".
    " Твою ж ты мать ! - осознал непоправимое Осип, суетливо бегая по горенке. - Вот что имел в виду пророк Иезавель ибн, какая, на хрен, Вавилония Бэбилу, расслабились строители мальца, а потом поздно стало ". Он знал, что где - то там, в пространстве, обитает Александр Кривцов, самозванством присвоивший не присущее ему изначально наименование Алекс Керви, хитро и чотко подманивающее скептически настроенных к Гуревичам, Гуровичам и Гурвичам ценителей сложностей перевода. " Скарлетт в полупрозрачных трусиках, - вспоминал Осип, меньжуясь раздвоением желаний : то ли оживить хренова Керви, то ли продолжать еть отсутствующие мозги Тае Карпенко, - лежит, как Гоголь, на боку. Да ну их на хрен ".
     Очень даже хорошо осознавая, что все Скарлетты этого мира природно лишены того длинного и красивого, что и отличает Годохму от недобросовестных, порешил Осип оставаться в первобытности своих низменных наклонностей, тем паче, что и коала того же мнения, ведь говорил же Ильич, что лучше меньше да лучше, вот и крайне ограниченное число участников безумного чаепития не просто же так было ограничено Кэрроллом. Это надо понимать.