Наркоз

- А ты не больно разговорчивый. Тебя как, хоть, зовут то?
- Коля.
В больничной палате, освещаемой неяркой лампой, и, как будто пропитанной запахом хлора, их было двое.
- А я - Виктор Петрович. Можешь звать меня просто дядя Витя.
Мужчина, сидя на койке, ножом счищал кожуру яблока.
- Учёные говорят, что в кожуре самые витамины, но это может для вас молодых важно. Я то уж свои витамины понабрал давно. Да и зубы уже не те.
Он разрезал яблоко пополам, вычистил семечки и протянул Коле:
- Будешь?
Парень отрицательно покачал головой
- Да ты не стесняйся. Держи.
Он вложил половинку яблока в руку парня. Тот нехотя взял:
- Спасибо.
Некоторое время в палате слышались только хруст поедания яблок и шумное дыхание Виктора Петровича. Осенний вечер был на удивление тёплый, и одно из окон было слегка приоткрыто, впуская в комнату южный ветерок.
Раздался сигнал входящего сообщения. Коля посмотрел на экран телефона, еле заметно сморщился и отложил его обратно на тумбочку.
В это время дверь открылась. В палату вошла медсестра лет сорока:
- Иванов?
Молодой человек приподнялся на кровати:
- Да?
- Завтра в восемь на операцию. С утра не есть, не пить, руку до локтя побрить.
- Хорошо. А чем руку брить?
- Да чем хочешь. Не маленький уже. Бритвой то уж, наверное, умеешь пользоваться?
Коля растерянно перевёл взгляд на соседа, потом опять на медсестру:
- А у меня нет. Мне не говорили.
Медсестра начала вскипать:
- Да, что за люди то такие пошли? Я, может, и подтирать за вами должна? Не говорили. Не знал куда идёшь? Сам не мог спросить?
Тут за молодого человека вступился Виктор Петрович:
- Ты Надь, это, тоже... Не перегибай. Чего на парня то набросилась? Молодой, первый раз. Он то откуда знает, что здесь не олинклюзив? Я ему бритву дам. Побреет он руку.
Казалось, что женщина хотела ещё что-то сказать, даже открыла пару раз рот, то ли пытаясь подобрать слова, то ли просто вдыхая воздух, борясь с возмущением, но неожиданно махнула рукой, развернулась и вышла.
Мужчина, немного подождав, сказал:
- Вечно у них ничего нет. Хорошо хоть ложку к обеду выдают.
Коля заметно подрагивал взбудораженный от нахлынувших чувств. Мужчина продолжил:
- Да ты на неё не обижайся. Она - ладная девчонка. Ласковой её не назовёшь, но дело своё знает. Да и хирурги здесь хорошие. Сервиса нет - это, верно. Но у нас в стране, везде так. Ощущение, что в бюджетных учереждениях оно запрещено на уровне закона. Чего, завтра операция, значит?
- Ага
- Под общим будут делать?
- Вроде под общим.
- Где же ты руку так умудрился сломать?
- Упал неудачно.
- Очнулся гипс? - хохотнул мужчина
- Вроде того
- Ну, ничего, молодой ещё, зарастёт. Мне тоже под общим делали. Странные, я тебе скажу, ощущения после него. На сильное похмелье похоже. Всё, как будто в тумане было. Но у всех, говорят, по разному. Одни, как огурчики просыпаются. Другие о видениях всяких рассказывают. Ты то, как хоть? Не боишься?
- Поздно уже бояться.
- И то верно. Ладно, заговорил ты меня. Давай спать. Вот, - он достал из тумбочки бритву, и протянул Коле, - Держи. С пеной, извини, "в стране напряжёнка". Мыло там, на раковине найдёшь. Как закончишь, положи её в тумбочку на верхнюю полку. И ... удачной тебе операции.

За ним пришли в назначенное время. Отвезли в операционную. Несколько человек в белых шапочках и медицинских масках склонились над ним. Один из них спросил:
- Как самочувствие?
- Нормально.
- Это хорошо.
В его руку что-то воткнули.
- Досчитай вслух до десяти.
Он начал считать:
- Один. Два. Три... Четыре... Пять...

Очнулся Коля уже в палате. В окна било яркое, по летнему настойчивое солнце. На соседней койке сидел дядя Витя и, улыбаясь, смотрел на него:
- Очнулся?
- Ага
- Долго же ты спал. Пол года уж прошло.
- Как пол года? - Коля резким рывком попытался сесть на кровати, но голова закружилась, и он в изнеможении тут же лёг обратно, закрыв глаза.
- Да, шучу я, - дядя Витя коротко хохотнул. - Ты чего так разволновался? Ждёт, что ли кто-то?
Коля немного оправившись от приступа слабости, и не открывая глаз, ответил:
- Смешно Вам, а у меня ведь учёба, работа, родители, в конце концов.
- Родители? Родители - это святое. Ну, ничего, не переживай. Надюшка сказала, что операция прошла успешно, так что выпишут тебя по графику. Вернёшься назад огурцом в ряды студентов, пролетариата и любящих детей.
Раздалась трель нового сообщения. Коля не глядя протянул руку к тумбочке, взял телефон, некоторое время смотрел на экран, будто вчитываясь и затем положил его обратно, снова закрыв глаза.
- Чего, там, родители волнуются?
Коля покачал головой.
- Друзья?
- Ага. Бывшие.
- Ого, бывшие? Это как же так?
Молодой человек, не желая продолжать разговор, пожал плечами. Смотрит на него сосед или нет он не знал, но предполагал, что это - само собой разумеющееся.
- Ничего, помиритесь. Дело молодое.
И тут Коля услышал незнакомый голос:
- Вечно ты, Петрович... Друг, не друг. Кому-то может и так хорошо живётся.
Молодой человек оторопел. Кто это? Он открыл один глаз и медленно повернул голову на бок, так, чтобы видеть соседнюю койку. На ней восседали дядя Витя и неизвестный мужчина, которого он почему-то не заметил при пробуждении. Между ними была шахматная доска. "Новенький" потирал рукой подбородок и смотрел на клетчатое поле, явно обдумывая ход. Потом протянул руку, приподнял коня. Подержал его немного, будто взвешивая, и переставил на другую клетку. Еле заметно улыбнувшись, одними уголками губ, явно довольный своим ходом, он продолжил:
- Был у меня один "друг". С горшка вместе. И в школе за одной партой, и по гаражам лазили, и в драке друг за друга горой. Когда в институте учились, развал Союза начался. И, вроде, общая беда объединять должна, но такое ощущение, что тогда вместе со страной и люди прогнивать стали.  Многие за коротким рублём погнались. Вот и этот индивид, институт бросил, организовал кооператив. Мне предложил вложиться. Ну, друг всё таки. Я уговорил родителей машину продать. А он после этого возьми и исчезни со всеми деньгами. Поминай как звали. Вот тебе и друг.
- Ну ты тоже не перегибай, - начал дядя Витя, подумав, - в жизни ситуации разные бывают, что ж теперь в каждом встречном врага видеть?
- Врага может и нет, но и слишком близко подпускать тоже не стоит. Тут ведь как - у каждого свой интерес есть. Люди общаются пока полезны друг другу. Им что-то нужно от меня. А мне нужно от них. Вот и пользуемся друг другом по мере необходимости.
Возникла небольшая пауза. Дядя Витя передвинул в ответ пешку, явно давая понять коню, что ему здесь не рады:
- И что же, с тех пор не было ни одного человека, с которым тебе было бы просто приятно провести время?
Слон "новенького" сдвинулся в бок, вероятно нацелившись на открывшуюся ладью:
- Были, конечно. Я же не бобыль в конце концов. Я и в походы ходил по молодости, и на работе нет-нет, да и встретится толковый мужик, с которым можно на обеде поболтать. Но это всё - шапошные знакомые. Выйди мы с ними за пределы леса, завода, и сразу пропадут темы для разговора. Дружбой это не назовёшь. Я ж говорю - взаимовыгода.
Неожиданно подключился ещё один голос:
- Странные у тебя рассуждения Гриша. Как будто люди - это материал какой-то. Полезный, не полезный. Добрее надо быть.
Коля слегка приподнялся на локте и посмотрел через соседнюю кровать. Там у стены в кресле сидел полноватый мужчина.
"И откуда здесь кресло? - подумал Коля, - с собой он его что-ли принёс?"
Заметив молодого человека, тот улыбнулся и подмигнул ему.
- По крайней мере я честен, в отличие от остальных, - продолжил Григорий. -  Все такие чистенькие, аж противно. Вот ты, Михалыч, каждого встречного другом готов назвать. А случись какая беда, много наберётся готовых помочь?
- Найдутся, не беспокойся, - возразил Михалыч. - Народ у нас ладный. Просто снаружи хмурый и неулыбчивый. Как будто внушил ему кто-то, что доброту свою показывать - это признак слабости. А пригласи его в дом, чаем напои, он свой тулупчик и снимет, а под ним розовощёкий, добродушный, может в чём-то простодушный мужичёк окажется.
- Или баба, - хохотнул Григорий. - Ну, и к чему ты тут свою чеховщину развёл?
- А к тому, что со времён Антон Палыча ничего не изменилось. Суть то прежняя осталась.
- Суть, ты прав, прежняя - впустишь такого, он только натопчет и спасибо не скажет.
- Может и натопчет. Но не это главное. Ты основную суть дружбы упускаешь. Ждёшь, что тебе что-то дадут, а должно быть наоборот. Ты должен быть готов помочь другому человеку. Это же классический закон бумеранга. Добро обязательно возвращается. Мы просто склонны акцентировать взгляд на плохих событиях. Но в целом, статистически, добра в мире больше. Иначе не выжили бы мы как вид.
- Кто ж его знает тот же мы вид или уже другой, - отмахнулся Григорий, снова сосредотачиваясь на игре.
В комнате воцарилась тишина, время от времени нарушаемая лёгким постукиванием шахматных фигур по доске.
- Шах, - неожиданно провозгласил дядя Витя.
Григорий, нахмурившись, навис над доской словно горгулья, с мрачным видом обозревающая город со стены готического замка. Лопатки его резко выделялись под майкой и Коле на мгновенье показалось, что он видит очертания небольших крыльев с кожаными перепонками, сложенные на согнутой спине.
В этот момент в палату вошёл мужчина в лёгкой осенней куртке, в тапочках на босу ногу и незажённой сигаретой в зубах. Быстро оглянулся. Кивнул Коле, как старому знакомому, и подошёл к игравшим:
- Всё тешите своё самолюбие, выясняя кто лучше переставляет фигуры? Зря на улицу отказались выйти. Кости бы хоть поразмяли. Погода отличная. Солнце светит, птички поют. Чего, Гриша, опять проблемы в датском королевстве? Ешь его ферзём.
У Григория заблестели глаза. Он победоносно распрямился, переставил ферзя и крякнул от удовольствия:
- А! Каково! Рано ты меня списал Петрович. Пободаемся ещё.
- Ты себе то чужие заслуги не приписывай. Лучше бы спасибо Ване сказал.
- А я что, конечно, спасибо. От всей души.
Улыбаясь он протянул и пожал руку пришедшего. Потом продолжил:
- Вот, а я что говорил. И дружба здесь ни при чём. Просто взаимовыгода. У меня появилась возможность выиграть, а у Николаича - проявить свой ум, а это, знаете ли тоже дорогого стоит, - мужики хохотнули. - В этом и есть прелесть самодостаточности. И ни к чему эти истязательства через поедание пуда соли и походы в горы.
- Просто помочь человеку - дело не хитрое, - подхватил его мысль Иван. -  И не важно по доброте душевной или из корысти. Но вот сказать тебе, что ты - дурак, искренне, без обиняков, тебе только близкий друг сможет. А это иногда бесценно.
- Вот и хорошо, что мы не опускаемся до этих банальных оскорблений. Спасибо ещё раз.
- Да, не за что. Если честно, я просто отсрочил немного мат. Он, кстати, через два хода. Будь я на твоём месте, то уже сдался бы. Но мы, каждый на своём месте. Поэтому ты можешь спокойно продолжать. Блажен несведущий.
На последних словах дядя Витя и мужчина в кресле взорвались смехом, а Григорий недоуменно воззрился на своего "спасителя":
- Ну вот, за что ты так со мной, мил человек?
Ответить тот не успел, в палату вошёл мальчик лет пяти и округлёнными глазами уставился на мужчин.
- Привет, - первым нашёлся Иван, быстрым движением убрал сигарету в карман и, улыбнувшись, спросил - Ты откуда такой взялся?
- Мы с братом в прятки играем, - начал мальчик неуверенно. - Он не заходил? Он такой же как и я, только чуть повыше.
Мужчины понимающе переглянулись. Наверняка какой-то мальчишка решил избавиться от назойливого младшего брата и предложил ему незамысловатую игру, чтобы самому заняться важными старшебратскими делами. Иван продолжил:
- Нет, не заходил. Но вообще братья - они такие, вечно в самое потайное место спрячутся, так, что их не найти. Я эту больницу, как свои пять пальцев знаю. Пойдём, я помогу тебе его найти и заодно пообщаюсь с ним немного по поводу выбора игр в больнице.
Он взял мальчика за руку, и они вышли.
- Вот не пойму я его, - начал Григорий, - чтобы он курил, ни разу не видел. Чего он с этими сигаретами таскается?
Ответил ему дядя Витя:
- Друга он потерял недавно. Говорит, разругался с ним вдрызг, причём из-за какой-то мелочи, а помириться так и не успел. А сигареты - это, вроде как, дань памяти, что ли. Курить тот любил.
Григорий бросил взгляд на доску, затем на часы и почти сразу же встал:
- Ладно, заболтал ты меня. Обед уж скоро. Здесь, конечно, не олинклюзив, но пропускать неохота. Михалыч, пойдёшь?

Дядя Витя с Колей остались вдвоём.
- Знаешь, недавно одну статью научную прочитал, - начал дядя Витя, - Учёные говорят, что любой предмет, с помощью которого человек взаимодействует с окружающим миром, он на подсознательном уровне считает продолжением своего тела.  Будь то палка-копалка, велосипед или кольцо для выдувания мыльных пузырей. Фехтовальщик чувствует свою шпагу от рукояти до кончика острия. Крановщик становится единым целым с многотонной металлической рукой. И я вот, что подумал, друзья человека выполняют ту же роль. Они становятся нашим продолжением. Они помогают нам лучше понять окружающий мир. Помогают взглянуть на него под другим углом. Это как совпадающие по частоте волны, которые, накладываясь, вызывают резонанс и таким образом охватывают  бОльшую область пространства. Пожалуй, если бы меня попросили описать дружбу в трёх словах, то я бы сказал, что это - резонанс двух душ.
Тут дядя Витя неожиданно протянул руку через проход между кроватями, взял Колю за предплечье и начал его легонько трясти:
- Иванов, Иванов, слышишь меня? Как себя чувствуешь? Иванооов...
У Коли то ли от возмущения из-за такой фамильярности, то ли из-за общей слабости снова помутнело в глазах. Он попытался одновременно и освободиться от руки Виктора Петровича и протереть глаза. Но движения почему-то давались с трудом, будто его окутала невидимая паутина. Когда, наконец пелена рассеялась, он увидел перед собой медсестру:
- Очнулся? Ну, слава Богу. Я уж волноваться начала. Весь день проспал. Как себя чувствуешь?
- Нор.. нормально.
- Сколько пальцев показываю?
- Три
- Хорошо.
- На тумбочке вода. Пей, восполняй потерю жидкости. Я зайду ещё, чуть позже, а то ты у нас один в палате остался.
Коля посмотрел на соседнюю койку. Та оказалась заправленной:
- А Виктор Петрович где?
Медсестра, которая уже направлялась к выходу обернулась:
- Виктор Петрович? Выписали его. Вон он тебе яблоки на тумбочке оставил, угощайся.
С этими словами она вышла из палаты.
Послышался звук входящего сообщения. Коля в нерешительности взял телефон в руки и уставился на экран, читая сообщение.