Пушкин басен не писал

А.С.Пушкин «самым народным» русским поэтом считал Крылова, обратившегося  к «здравому смыслу каждодневного опыта, народному толку, вековой мудрости народных пословиц, к лукавству простонародной речи».
В письмах, литературных заметках и критических статьях Пушкина нередко появляются ссылки на Крылова и даже цитируются строчки из его басен. Да что там – крылатые слова «Мой дядя самых честных правил…»  из «Евгения Онегина»  явно пришли на ум автору не случайно. Читатели, хорошо знающие басенное творчество,  сразу же проведут параллель между пушкинской строкой и  строкой из  басни Крылова «ОСЁЛ И МУЖИК»:

 Мужик на лето в огород
Наняв Осла, его приставил
Ворон и воробьёв гонять нахальный  род.
ОСЁЛ БЫЛ САМЫХ ЧЕСТНЫХ ПРАВИЛ:
Ни с хищностью, ни с кражей незнаком,
Не поживился он с хозяйским ни листком,
…………………………………………………..

И тут возникает вопрос: « А почему Пушкин сам не писал басен?». Мне, например, кажется, что у него это получилось бы отлично.  Во-первых, у поэта острое перо – свидетельством тому его эпиграммы. К тому же заметно тяготение поэта к иносказательной образности,  иронической метонимии и даже «морализации». Приведу лишь некоторые примеры такого рода поэзии Пушкина:

СОЛОВЕЙ И КУКУШКА
В лесах, во мраке ночи праздной
Весны певец разнообразный
Урчит, и свищет, и гремит:
Но бестолковая кукушка,
Самолюбивая болтушка,
Одно куку своё твердит,
И эхо вслед за нею то же.
Накуковали нам тоску!
Хоть убежать. Избавь нас, боже,
От элегических куку!

САПОЖНИК
Картину раз высматривал сапожник
И в обуви ошибку указал;
Взяв тотчас кисть, исправился художник.
Вот, подбочась,
Сапожник продолжал:
«Мне кажется лицо немного криво…
А эта грудь не слишком ли нага?»...
Тут Апеллес прервал нетерпеливо:
«Суди, дружок, не выше сапога!»
Есть у меня приятель на примете:
Не ведаю, в каком бы он предмете
Был знатоком, хоть строг он на словах,
Но чёрт его несёт судить о свете:
Попробуй он судить о сапогах!

Сам Пушкин назвал этот опус, направленный на конкретное лицо, притчей. Но как очевидны в нём черты басенной поэтики!
 
А вот чудесный пример  лаконичности и «острого пера» Пушкина, которым мог бы  позавидовать самый  искусный баснописец:

ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦА
Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает – и в Лету
Бух!

И всё-таки, приближаясь по всем параметрам к аллегорическому жанру, басен он не писал. И тут, в желании дать этому «неписанию» хоть какое-то обоснование, память услужливо выхватывает известный эпизод из биографии Пушкина. На вопрос, почему он не пишет романтических баллад, как это делал Жуковский,  Пушкин ответил: «Не смею сунуться на дорогу его». Возможно, точно так же он ответил бы и на вопрос, почему не пишет басен подобно Крылову.

Век XXI-ый. Нужны ли басни сегодня? – вопрос не из простых. Но знаю твёрдо, что  всегда будут творцы этого жанра, хотя бы, потому что это одна из самых увлекательных форм поэтического искусства, требующая кроме поэтического таланта, ещё и  живости ума, сочетания аналитического и синтетического видов мышления и, конечно, большого интереса и неравнодушия к окружающей жизни. 

Я вслед за Пушкиным, отношусь с восхищением к басням Крылова. Правда ещё и  пишу басни, учась у великого баснописца – но иду своей дорогой. Ни на какие конкурсы и в журналы басен своих я не посылала – жанр этот, как мне кажется,  в литературно-издательских  кругах вообще не рассматриваются нынче как актуальный вид поэзии. Однако моим друзьям и знакомым мои басни нравятся, хорошо на них реагируют и в сетях. 

Предлагаю пару своих басен в качестве приложения к этой маленькой статье.


Лягушка и Соловей
(басня)
В одном болоте, где лягушек тьма,
Жила одна, что всех свела с ума –
Не красотой, а кваканьем таким,
Что содрогались все – в  болоте и за ним.

Раз из  далёких кущ в район болот
Певец влюблённых совершил полёт.
Талантлив, голосист,  он  знатно пел  -
Быть им замеченным любой хотел.

Но приключилась с Соловьём беда:
Оглох, бедняга, раз и навсегда.
Не только птиц других – себя не слышал он!
И был немало этим удручён.

На куст, что рос на кочке, певчий сел,
Ландшафт  унылый, молча,  оглядел.
И вдруг в тиши услышал: «Кваки-Квак!
Ну как я вам? Ну как я? Как я? Как?»

- О чудо! – вскрикнул потрясённый Соловей,
- Спой что-нибудь ещё – сомнения развей!
Да не кричи так! Я ведь не глухой!
И, слух обретши, улетел домой.

Ну, а  Лягушка, громче, чем всегда, 
Кричала: «Вы слыхали, господа?
Меня заметил  лучший вокалист!
И даже попросил пропеть на бис!»

Беда, коль от одних лишь лестных слов
Ты гением себя назвать готов.
Не обольщайся похвалой пустой  -
Себя послушай сам, коль не совсем глухой.


ВЕТЕР И ФЛЮГЕР
(басня)
На башне Флюгер красовался,
Вертелся, словно заводной –
То носом к Югу обращался,
То Север был ему родной,

Восток и Запад без разбору
Он привечал с давнишних пор,
И как-то с  ветреным задором
Завёл он с Ветром разговор.

- Не одного ль с тобой мы рода? –
Спросил его кичливо  он.
- Всегда в движении мы оба,
Знаком нам мир со всех сторон,

К тому же мне сказали люди,
Я им понятней, чем ты  сам,
И без меня не ясно будет,
Куда стремиться парусам. -

Как хохотал Бродяга-ветер,
Вертя жестянкой на шесте!
И, улетая вдаль, ответил
Несостоявшейся родне:

- Твоя судьба к моей причастна
Лишь тем, что я тобой верчу:
Ты нос по ветру держишь классно,
А я лечу, куда хочу!