Сбитая набойка. Часть 10

Большеухая летучая мышь, качнувшись на мокрой стене,  недовольно вскрикнув,  чёрной молнией полоснула невысокий свод подземелья.
Алексей изподлобья посмотрел ей вслед и, придерживая на плече тяжёлую ношу, лишь ускорил шаг.
Шурка шумно  втянула  воздух, как будто задыхалась, глянула по сторонам, что - то пробормотала про себя и махнула рукой, указывая направление.
Алексей раздражённо сцепил зубы и продолжил путь.
У него не было выбора.
За столько лет он забыл про эти шахты, о которых знали местные старожилы.
Ибо они были давным - давно заброшены.

- Амур! - обеспокоенно  несколько раз звал Алексей своего пса, но тот, убежавши вперёд, не подавал никаких звуков.
Алексею это совсем не нравилось.
Они шли почти что в темноте  уже добрые полчаса.
Уставшие. Продрогшие от затхлой сырости и ночного ветра
 Мокрые от капли с потолка лихо заливали  лицо и шею. А по коже гуляли пупырышки, чуть ли не с куриное яйцо.
Фонарь садился. И с трудом освещал дорогу.
И практически они шли чуть ли не по наитию. Лишь светящийся компас на руке Алексея показывал, что они не сбились с пути.

  Но вот, впереди чуть мерцая, мелькнули полоски травы, обсыпанные лунным светом.И небольшой отряд, с трудом бредя по вязкой земле, неуклюже выполз наружу.
   Вокруг стоял плотной стеной мокрый лес, где - то сзади жадно чавкало и рычало ночное болото. Пронзительно пахло тиной и багульником.Около кромки леса хохотал ночной пугач, филин. Да где - то  совсем недалеко опять сиротливо  выл волк.
    При звуках его голоса Бригитта подняла уши и уголки её глаз мелко задрожали.
- Ах, ты.. Бедолага, досталось тебе! -
Алексей, устало передохнул, наклонился и как мог аккуратнее снял с плеча девушку и собаку и положил их на  мокрый песок под развороченный корень огромной сосны.
- Аккуратнее. Давай, повыше. У меня там шалаш. А потом, по утру, в монастырь их перенесём. Здесь нас не найдут. Места здесь заговоренные, - сверкнув не по - доброму глазами, скупо проронила Шурка и шлепая грязными, босыми ногами, стала карабкаться по круче, держа скулящих щенят.
  Алексей качнул головой, стряхивая воду с волос и, снова взяв девушку на руки, начал нащупывать подъем.
Но  не заметил выпирающий камень.
Нога соскользнула и он чуть не растянулся рядом с Бригиттой.
А Ольга, стукнувшись плечом о камень, даже не среагировала  на боль.
Её плавающей сознание так полностью и не вернулось к ней.

... Ей казалось, что она  грустно сидит около голубоватого  бассейна. На какой - то вилле. Перед ней стоит, в переливающейся от света хрустальной вазе, огромный букет её любимых лилий. За столиком сидит отец, мачеха, Олег и почему - то Надежда.
Они о чем - то ожиаленно болтают, не замечая саму Ольгу, держа в руке какую - то небольшую коробочку.
Последнее, правда, мало не удивило её. Надежда часто бывала у неё. И на каждых праздниках, вертляво услуживая Маргарите, вечно выклянчивала у той  то флакон  духов , то косметику, то какую - нибудь шмотку.Хотя последнее время у неё появилось у самой много хороших вещей, которые, как она рассказывала, подарил ей её любовник, Хуан.
"Шмотки..", - сново воспаленное сознание перебросило её в Антверпен, где она выступала на совещании и детально оспаривала проект, который гробили их конкуренты. У неё пропал тогда текст доклада, который должен был быть отправлен той же Надеждой.И если бы не её знание материала, то она бы провалила бы доклад. Более того, она тогда не нашла в чемодане свою узкую юбку - карандаш и белую блузку. А дресс - код всегда  был неотъемлемым залогом успеха. Она перерыла тогда весь свой чемодан, хотя помнила, что перед отъездом мачеха сама упаковывала их в чемодан.
И если бы не экспресс - доставка одежды из соседнего с отелем, бутика, её доклад был бы равен нулю.
И вся  бы ее командировка была просто бы посмешищем в глазах и того же шефа, ну и, конечно же, конкурентов.
А ведь в день отъезда её провожала в аэропорт  Надежда, которая очень досадывала, что документы повезёт не она, а Ольга.
Ее  же шеф отправил  тогда, в ту неделю, в Кропоткин, на Кубань, где  шло обсуждение реконструкции главного здания городской  прокуратуры и районной  больницы и
финансирование  строительства  новой ветки железнодорожного узла..

Ольга вдруг почувствовала холод и  боль..
Нещадно болела голова и шея, левая нога, на которую она хотела опереться, не слушалась.
Холод проникал под каждую клеточку её тела..
Её  снова затрясло от озноба.
Клацая зубами,она попыталась подтянуть под себя ноги... Но кроме нарастающей дикой боли  ничего не чувствовала..

"Боль.. Она же не вечна. Как только умерла мама, а в доме появилась Маргарита, то отец стал другим. Он перестал с ней разговаривать, он словно откупался от неё тем, что она могла теперь увидеть мир. Иметь богатый дом.. Но.. не иметь семьи. Вместо внимания и участия в доме появилась дикая, так ненавистная ей этика.
Отец теперь постоянно был в разъездах, а дома он запирался у себя в кабинете и долго сидел, смотря на свои экспонаты, которые он привозил с Индии, Австралии или Бразилии.На свои шары и друзы из оникса, топазов и каких - то там ещё камней.
У него была хорошая коллекция камней, что он привозил с собой или выращивал в лаборатории.
   И в доме, вместе с этими пыльными камнями, появились дорогие, элитные вещи.
Красивая мебель, шикарная обстановка.
Отец ей оплатил учёбу и стажировку в Греции.
Но Ольге казалось, что сделал он это по просьбе той же мачехи, которая очень любила климат Адриатики и приезжала к ней, во время её стажировки, чуть ли не каждый месяц.
А отец..
Иногда ей казалось, что отец любит только камни.. И гораздо больше, чем и её и самого себя.
Во всяком случае она не помнила, чтобы отец ещё о ком - то так нежно  заботился.
   А  мачеха, как только она вернулась из Афин, начала активно устраивать её карьеру и  окружение, контролирую все, включая даже гардероб.
"Стоп..", - снова мелькнула мысль.. "Она же настояла, чтобы я одела новые босоножки, что она привезла из Милана. Думая, что я полечу в Японию. И она не знала, что шеф в последний момент отослал меня не в Токио, а в Благовещенск.. Ну, да.. И никто об этом не знал. Поэтому меня никто так быстро обратно и не ждал..."
Она застонала и, почувствовав на лице что - - то жаркое, окончательно открыла глаза и чуть ли не заорала от страха.
Около ее лица, высунув длинный язык, лежала огромная собака, настороженно глядя в ее сторону.
Чуть поодаль мерцал искрами небольшой костёр.
А рядом с костром стояли  какие - то высокие мужчины, и один из них очень был похож на Семёна, её соседа по самолёту.
 
    Ольга сдавленно охнула и  напрягая мускулы, оторвала непослушное тело от холодной земли.
Её буквально трясло от холода.
- Эй, народ! - сумела разлепить она покусанные комарами губы.
Собака тут же повернулась к ней и  чуть тронула ее  когтистой лапой.
- Пить! - скорее прошелестела она слабым голосом, и ещё раз повторила, как заклинание :
- Пить.. Холодно!
Собака исчезла, а около её губ тут же оказалась горячая кружка с каким - то горьким, пахучим варевом.
    Ольга, обжигаясь, сделала  судорожный глоток, сжала руки.. Но волна удушливого запаха  страха и боли вновь окутала её и она,  застонав, снова потеряла сознание..
 
 - Оклемалась.. Отпустило тебя болото, успели! Слава тебе, Господи! - прозвучало над ней и Шурка, прижимая к плоскому животу горячую алюминевую кружку,  довольно крякнула.
Затем перекрестилась и, обернувшись к сидящему около костра Алексею и Степану, взмахом руки подозвала их к себе.