Миниатюры, сверхкороткая проза

***
Звучат заключительные слова, у сцены хлопает шампанское. Вчерашние студенты, прижав дипломы, обнимают меня и моих коллег. Хмельная радость, свет лазеров, искрящий дождь конфетти. Тянутся бокалы, тонут в гаме невысказанные признания и благодарности, под всеобщее улюлюканье летят в небо розовые фонари-сердечки. Откуда-то накатывает, как впервые поразился – настоящее сердце абсолютно непохоже на этот милый символ. Родители обычно покупали овец, но в тот раз кто-то привёл старую корову. Как всегда, работа шла споро. Разложились прямо на траве, отец не высказывал замечаний, лишь помогал переворачивать тяжёлое тело. Когда освежеванная мускулистая туша замерла на снятой шкуре, вскрыли брюхо, с трудом вытолкали вдвоём пузырь внутренностей. Отец принёс бидоны, запустил руку с ножом под грудину и, повозившись, вынул обрезок трахеи с широкими лопухами лёгких. В их центре синел и желтел прослойками огромный неровный овал. «Даже больше, чем человеческое. У тебя будет почти такое» - сказал он. Впервые я осознал, что устроен так же. «Убери в бидоны. Неси клеёнку и топор». Я торопился, хотелось успеть на мультики. Их тогда показывали раз в неделю, по воскресеньям в пять. Электричество давали как раз по выходным. 

***
Хрустит на клыках подошв лёд, с губ срываются призрачные облака, ноги сами несут по родным местам. Дедовский дом уже и не дом. Жестяной забор вокруг котлована. Не хочется заглядывать, чудится зловещий прямоугольник с отвалами грунта. Лучше прямо, мимо остановки, на стене которой когда-то было накарябано имя и нехитрая формула сложения. Интересно, как она? Школьная спортплощадка, извечное место сбора. Лес почти объял мохнатыми лапами. Лишь несколько лет, а многое кажется иным. Ни души. Мелькает небо в просвете стволов. Ветви под снегом цепляются, пытаются удержать. Вот и река. Тропы здесь и не было никогда. Излучина, обрыв. Тайное место. Личное, своё. Сколько грезилось тут… Машины, небоскрёбы, победы, признания. А зацепился, пожалуй, повыше, чем кучистая линия на горизонте. Зайти к кому-нибудь из наших? Почему-то кажется – раньше эти деревья были больше. Если зайти, придётся пообещать, соврать. Странно, шаги мягко тонут, а в памяти всегда остаются с эхом. Вечные три сестры-сосны у края перрона. Проводник сказал, со следующей недели поезда больше не будут останавливаться на этой станции.

***
Фары выхватывают с обочин палую листву, мягко шуршит о лобовое прохладный воздух, тихо играет радио. В слабом освещении пригорода мелькает и исчезает вдалеке фигура велосипедиста.
- Прям по центру едет. Пьяный что ли… - нарушает она комфортное безмолвие.
- Да нет. Юнец. Как наша.
- Вот молодёжь... В такое время? Куда?
- Небось, посёлок к девчонке ездил. В городе только поступил, наверное.
Вновь молчание. Отвернувшись к окну, она теребит пальцами кольцо. Мелькнула справа фигура подростка. Он накрывает её ладонь своей. Улыбается, прибавляет скорость.
- Надо же, руки на груди скрестил и едет. Как только не падает… – всхлипывает она.
- Теперь у него крылья, - усмехается он.
И выжимает полный газ.
 
 ***
Шаркающий шорох автовокзала. Тяжёлый нутряной запах человеческих одежд, разбавленный порывами врывающегося в створчатые двери осеннего ветра. Обрывки женского голоса из громкоговорителей, чудовищно искажённые множественным эхом, объявляют о посадке на рейсы.
Бедно одетый юноша с кривым лицом и подволакивающей походкой ходит между рядов ожидающих. «Котёнка не возьмёте? Их четверо. Смотрите, пушистые какие. А куда едете? А я тоже ездил, только не туда. Когда учился. Смотрите, они добрые очень. И приученные. Кошка родила, их выбросили. Здесь живут. А вы куда едете? Я бы тоже поехал, но не знаю. Возьмите котёнка. Он добрый такой, видите? Не дадите что-нибудь поесть? Они всё едят. Не возьмёте?»
Двое усталых милиционеров подходят к нищему и начинают мягко подталкивать его к выходу. «Пошёл отсюда. Сказали тебе, не маячь. Слышь, не понял, что ль? Что значит «пожалуйста»? Тебе уже пару раз сказали. Давай, вали. Что, по зубам захотел?»
Кто-то срывается:
- Да ладно, оставьте его, не видите, что ли, он ненормальный.
 
***
Закинув голову, ты смотришь в небо, а я в твои глаза. Они и есть небо. Бездна, не потускневшая за столько лет. Много молчания. Не тишины. Ветер шевелит травы. Каждую я вижу. Узкая тропка, треск костра вдалеке. Великаны шепчутся в кронах. У деревьев долгая память. Пойдём, а то догадаются. Наверное, у нас сейчас глупые улыбки. Держи руку. Стой, мох на юбке. Господи, что подумают внуки?
 
***
Что-то изменилось. Солнце только преодолело порог равноденствия, а на деревьях уже набухли почки. Земля задышала, воздух пьянит свежестью. И птицы. Где они были до этого? Прям переполох какой-то…
Я смотрю на неё. Да, что-то изменилось. Какая-то новая мягкость. Новая нежность. Поворот плеч, будто смущённый взгляд. Или эта внезапная поездка так резко меняет ракурс? Снимает замыленность, через которую обычно смотрим друг на друга? Точно девчонка. Вот и сейчас, на этом маленьком дорожном мини-рыночке – долго примеряла платки и варежки, а возвращается к машине с какой-то баночкой. Наверное, мёд. Тёплый ветер треплет локоны. Весна. Новая весна. Кажется, скоро прилетят аисты.
 
***
Говорят, в таком возрасте вредно предпринимать длительные путешествия. Ничего не поделаешь, люблю и всё тут. Всю жизнь – сутки, двое, а то и неделю почти без сна. Дорога казалась метафорой самой жизни. Конечно, так и есть. Но теперь только перелёты. Сижу вот, обозреваю землю… Самолёт поднимается за облака, выравнивается, гул турбин становится спокойным, мягко гаснет свет в салоне. Кое-где снизу ещё видны всполохи заката, но чернота космоса вскоре сминает их. Ночь. И всё же нет-нет, вспыхивают в толще неба то тут, то там россыпи хилых огоньков. Неустойчивых, хрупких как сам свет. Как чувство. Помнится, раз в детстве пасли коней в ночную, сидим у костра, вдруг храп, треск, ржание, собаки взахлёб, все носятся как торпеды. Еле собрали потом гурт. А что напугало, непонятно, может кабан забежал. Мимолётно всё так. Как огоньки эти. Воспоминания. Первый раз сына на руки взял – человек же, думаю. Человек! Всё из ничего берётся. И сейчас, смотри, тьма – бац, светлячки… Как фары встречных. Сколько их пронеслось во тьме... Дороги, дороги. Путь начертан, лайнер не отклоняется от маршрута. Но ведь увлекает. Там, тут – блеск, свет. Снова тьма. Она всегда возвращается. А как хоронил, не помню особо. Глупо, но мысли все не о том. Венки, гости, всё как в тумане. Сейчас похоже – время замедлилось будто. Громоздятся непонятные образы. Мысли ширятся, обгоняют друг друга. Как в утробе. Явь? Сон? Резко кликает информационное табло. Разноязыкий голос стюарда. Освещение. Голоса, шум. Режет луч прожектора. Жёсткий удар колёс. Взвыли и утухли турбины. Прибыли. Свет заливает всё вокруг. Тот самый свет.

***
Мокрые волосы. Мятые полотенца. Песок на коже.
- Как-то это всё в голове не укладывается.
- Хватит, коть. Я ведь здесь.
- А если позвоню, а ты трубку не берёшь?
- Значит, учусь, наверное.
- Почему наверное?
- Я ж не знаю какая там учёба.
- Смотри, странно как летают. С ума сошли.
- Птенцов учат. На юг скоро. Тихо ты… Ну-ну, куда… Подожди. Вдруг кто увидит.
- Да ладно. Никого тут нет. Видишь, облаками затянуло. Никто не придёт.
- Не, я боюсь.
- А я и ничего такого. Размечтался… Так когда у тебя первая сессия?
- В январе вроде.
- Приедешь на каникулы?
- Конечно. Я и раньше приеду.
- Навряд ли. Далеко, всё-таки.
- Родителей раскручу. Или подработаю где.
- Скажи честно, у меня маленькая грудь?
- Ну ты что. Самая лучшая.
- А откуда тебе знать, лучшая или нет?
- Ну ты вообще... Так думаю. На картинках видел. Самая красивая.
- А если не самая?
- Мож пойдём? Ласточки низко. К дождю.
- Давай ещё чуть поваляемся. Спешишь, что ли?
- Ветер поднялся. Вон, далеко, бабочки над водой. Вынесло как.
- И что?
- Не знаю. Может, и не выберутся. Лягут на воду. Всё равно живут лишь лето.
- А знаешь… У меня тоже бывают бабочки. В животе. Вот так подумаю иногда и…
- Кажется ливанёт.


***
В сквере подскочила юная парочка:
- Можно сигарету, пожалуйста? – неровным голосом выпалил подросток.
- Не курил бы… А то станешь таким как я...
Однако собственная рука уже непроизвольно приблизила пачку к ним. Вот тебе и педагогика, блин.
- Бери, ну бери сигарету, - тут же подтолкнула девчонка руку своего друга к моей.
Интересно, о ч;м она подумала?
Неспешно шагая в сторону проспекта Мира, я вдруг заметил, какой п;строй стала листва деревьев. Красные, бордовые, медные, оранжевые... Бунт. Настоящий бунт. Надо же… А я и не замечал.