Судьбы либерализма в России

                Судьбы либерализма в России: размышления профана

                Liberte, egalite, fraternite!       
 
                Свобода питает свободу.

Ф. Хайек               
         
       Этимологически и исторически либерализм ассоциируется со свободой (лат. libertas – свобода) .

       Как всякое понятие, либерализм имеет множество значений и смыслов в зависимости от эпохи, политической ориентации исследователя, сферы знаний (для социологов либерализм связан с утверждением свободы личности, для юристов - с равенством прав, соблюдением прав личности, для экономистов – это, прежде всего, свобода предпринимательства – «laissez-faire», и т.д.) . Не будучи четко определен, он интуитивно понятен. Как утверждает  авторитетнейшая «Энциклопедия Британника», «мы все, не сознавая  этого, дышим воздухом либерализма вот уже четыре столетия». И этот воздух – «дух свободы». Но насколько британское «мы все» относится к России?

       Для меня, прожившего большую часть жизни при советской власти, в условиях несвободы, либеральные идеи, чувство свободы были сугубо книжными понятиями. Я читал русскую классику, завидовал Тургеневу и другим, так легко перемещавшимся из России в Париж, Берлин, Рим. Увлекался, как все, Хемингуэем и Ремарком, понимая, что никогда не бывать мне ни в Италии, ни в Америке, ни в Париже. И «Праздник, который всегда со мной» - не мой праздник, а «Триумфальная арка» - всего лишь название романа...

       Более того, живя в Ленинграде и работая много лет адвокатом, а затем научным сотрудником и вузовским преподавателем, я - в первом случае - каждый раз, выступая в суде, должен был мучительно думать, как бы не сказать в защитительной речи что-нибудь такое, что может быть расценено судом как «оправдание преступления»  (мои старые коллеги хорошо помнят какой это ужас, заслуживающий «частного определения» суда и разборок на президиуме коллегии адвокатов). А во втором случае – пытался эзоповым языком отразить результаты наших исследований преступности, пьянства, самоубийств так, чтобы не «очернить» советскую действительность. В начале и конце статьи необходимо было сослаться на Маркса-Энгельса-Ленина-Генсека (имя рек). Но и это не спасало. Так что в 1975 г. я был объявлен «неожиданно оказавшимся в плену некоторых идей, господствующих в буржуазной криминологии и психологии» и обвинен в протаскивании «буржуазных идей, имеющих чуждую нам идеологическую окраску» …

       И, тем не менее, совершенно необъяснимо для привычных условий тоталитарного государства, дух свободы пьянил меня. И моим девизом стало на всю жизнь: «Свободный человек в свободной стране». Может быть, действительно, стремление к свободе интуитивно, вопреки социальным реалиям, присуще человеку?  И я начинал философствовать.

       Ясно, что самое ценное для человека - его Жизнь. Единственная, неповторимая, не знающая черновиков. И «прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».  А это означает самоосуществление, самореализацию в творческой деятельности – трудовой, научной, технической, художественной, политической. Неслучайно американский экономист Т. Веблен противопоставляет Власти, Насилию, Богатству, как способам самоутверждения, - Инстинкт мастерства, Творчество. При этом «инстинкт мастерства присутствует во всех людях и дает знать о себе даже в очень неблагоприятных условиях» . Неудовлетворенная потребность в самоосуществлении, самореализации приводит к «самоутверждению» путем насилия над другими («комплекс Герострата») или к «уходу» в алкоголь, наркотики или – из жизни (самоубийство).

       Но всякое Творчество, равно как иные высшие потребности человека – в любви, искусстве, познании, требуют Свободы. Только Свободный Человек в состоянии возможно более полно реализовать свои способности, дарования, талант, «осуществить себя». Жизнь неразрывно связана со Свободой. Вот почему первые же положения Всеобщей декларации прав человека (1948г.) гласят: «Все люди рождаются свободными и равными в своих достоинствах и правах» (ст.1 Декларации); «Каждый человек должен обладать всеми правами и свободами, провозглашенными настоящей Декларацией, без какого бы то ни было различия» (ст.2); «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность» (ст.3).

       Либерализм же выступает политическим, социальным, философским, правовым отражением, осознанием неразрывности Человека и Свободы, свободы как необходимой предпосылки человечности.  Либерализм включает отстаивание свободы человека, его прав и политических, социальных, экономических свобод, равенства всех, толерантности (терпимости) по отношению к инакомыслящим и инакодействующим, свободы действий, пока и поскольку это не нарушает свободы и прав других. Либерализм – «это убеждение в том, что каждый человек имеет право жить так, как хочет, если уважает права других» .

       Есть еще один оттенок понятия «либеральный»: терпимый, не строгий (начальник, коллега, закон). Так, можно говорить о «либеральном» помещике, который не избивает крепостных крестьян… Говорят о либерализации уголовного закона, о либеральной политике властей.

       Сразу оговорюсь в отношении либерализма как экономической стратегии. Свобода предпринимательства и частной собственности служат экономической основой либеральной политики и нравственности. Но: всякое благо имеет негативные стороны, и наоборот (принцип Инь-Ян или принцип Расплаты).  Абсолютизация любого принципа, правила, любой идеи может обернуться своей противоположностью. Общество слишком сложная система, чтобы бросить его на произвол даже самой прекрасной Идеи. Если в политике и общественной жизни Свобода не означает вседозволенности (вспомним: пока и поскольку не нарушаются права и свобода другого!), то и в экономике «laissez-faire» имеет свои границы. Социальное, демократическое, правовое, либеральное государство не может не «ограничивать» свободу предпринимательства неким минимумом издержек «на благо общества» в целом и, в особенности – на достойное существование «униженных и оскорбленных».
       Я не экономист и не берусь с позиций экономической науки критиковать отечественных «либералов» от экономики (Гайдар, Чубайс и иже с ними). Да, был совершенно необходим переход от плановой «социалистической» экономики к свободным рыночным отношениям. Но то, что их политика, доведенная до абсурда, имела и имеет катастрофические последствия для общества у меня не вызывает сомнений. Наши «правые», находясь у власти de jure или de facto, «кинули» десятки миллионов людей ваучерной приватизацией; плодя десятки олигархов (дай бог им здоровья), откровенно наплевали на «униженных и оскорбленных», коими оказалось большинство населения. Обеспечив возможности для десятков долларовых миллиардеров, оставили на грани или за гранью нищеты не только миллионы пенсионеров, но и «бюджетников» - инженеров, врачей, учителей, милиционеров (кроме генералов), военных (кроме генералов), ученых, квалифицированных рабочих. Беря пример с Запада (и это – правильно!), забыли, что современное общество сильно благополучием масс, большинства, а не безумным сверх-богатством одиночек. Официальный фондовый (децильный) коэффициент  1:15 (а по данным экспертов, 1:25, в Москве – 1:60) – гарантия нестабильности, конфликтности общества. Свободное предпринимательство – прекрасно, но далеко не все, даже не самые глупые члены общества могут, хотят, способны быть предпринимателями – мелкими или крупными. Талантливые инженеры, ученые, врачи, учителя, рабочие имеют право заниматься своим делом, быть «наемными работниками», получая при этом достойную оплату своего труда. И может быть самое главное и страшное: так реализуемые рыночные отношения дискредитировали в глазах значительной части населения идеи и демократии, и либерализма, и свободного рынка.
       Неудивительно, что лучшее время моей жизни – горбачевская перестройка (с «Московскими Новостями» Е. Яковлева, «Огоньком» В. Коротича и т.п.). В 1990 г. меня первый раз в жизни (в 56 лет) выпустили в «капиталистическую» страну, Швецию. Я в это не мог поверить, пока самолет не поднялся в воздух, а когда оказался в Стокгольме, не было человека счастливее меня… С тех пор я побывал почти во всех европейских странах, в Японии и Корее, в Австралии и Новой Зеландии, в Бразилии и Чили, в США и Таиланде, но воспоминания о первом глотке свободы в свободной стране останутся навсегда. А поездки в Париж, равно как возможность публиковаться без цензуры (пока?), почти примирили меня с бесцельно прожитыми годами в тоталитарном СССР. Мне повезло. А как моей родине?

       Трагедия современной России имеет давние корни. Россия никогда не была демократическим государством, никогда не была правовым государством. Менялись деспотические режимы – княжеский, царский, императорский, советский, но народ оставался бесправным, забитым, нищим, влача рабское существование. Это понимали лучшие представители российской интеллигенции – А. Радищев («Чудище обло, огромно, стозевно»)  и П. Чаадаев («По своему происхождению и по своим отличительным чертам русское рабство представляет собой единственный пример в истории: в современном состоянии человеческого общества она не знает подобного»); «невыездной» А. Пушкин («угораздил же меня черт с моим умом и талантом родиться в России») и М. Лермонтов («прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ»); А. Чехов (необходимо  «каплю за каплей выдавливать из себя раба») и даже славянофил А. Хомяков, которого трудно заподозрить в «западничестве» и отсутствии патриотизма («Ничего доброго, ничего благородного, ничего достойного уважения или подражания не было в России. Везде и всегда были безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, угнетение, бедность, неустройство, непросвещение и разврат»). Кратковременные периоды «вольности» (реформы Александра II, хрущевская «оттепель», горбачевская «перестройка») сменяются реакцией, «заморозками», «застоем», возвратом к авторитарному или тоталитарному режиму. Одним словом – неволей.

       Интересно, что в России с давних времен «вольнодумство», «вольтерианство» были на грани общественного порицания и уголовного преступления, а оценка «либеральный» носит скорее негативный характер («либеральный» начальник, учитель, офицер – значит нетребовательный, «распускающий» подчиненных).

       И это неудивительно, ибо за тысячелетнюю историю российского рабства и нищеты выработался соответствующий национальный менталитет. Коллективизм, общинность вместо культа Индивидуальности; православная соборность вместо протестантской этики  сильной личности, человека, «делающего себя сам» (во избежание недоразумений замечу, что автор – атеист, и вышесказанное не является «пропагандой» одной конфессии в ущерб другой; будучи либералом, автор терпим ко всем религиям и конфессиям); национальная ограниченность, «патриотизм» переходящие в национализм и ксенофобию вместо интернационализма и космополитизма; вера в «доброго царя» (барина, губернатора, президента) вместо отстаивания демократических, либеральных условий существования; ожидание «манны небесной» вместо упорного труда за достойное вознаграждение.

       За годы тоталитарного правления произошли депрофессионализация, деквалификация, маргинализация, да и алкоголизация значительной части населения. Где уж тут до либерализма и демократии! И народ голосует за «начальство», за «патриотов», против «дерьмократов» (которые, честно говоря, многое сделали для собственного поражения). Извращение нормальных представлений о либерализме и демократизме наглядно проявилось в том, что созданная «спецслужбами» «управляемая» националистическая партия присвоила себе название «либерально-демократической» (ЛДПР)! И это принимается как должное!

       Но менталитет – нечто невидимое. А вот подпитывается он экономически. Увы, но для реализации свободы, даже если она вполне гарантирована политически, требуются материальные средства. Экономическая независимость служит необходимой основой политической и социальной свободы. Если же в России 36 миллионов или четверть населения страны бедняков, чьи доходы ниже нищенского прожиточного минимума (по данным директора ИСЭП РАН проф. Наталии Римашевской, «Новая газета» 16-19 октября 2003 г.), а полунищенское существование влачат еще как минимум две четверти населения, то неудивительны проявления правого и левого экстремизма, взаимная озлобленность, зависть и всеобщая ненависть к «богатым».

       До чего же надо довести людей, чтобы 60% отозвавшихся на радиопередачу о трагедии в московском аквапарке выразили… удовлетворение и радость по поводу гибели отдыхающих там богатых и их детей! (Новая газета. 2004. №12; Московские новости. 2004. №6). Один из наиболее «классических», нравственных, деликатных поэтов России А. Кушнер в недавнем интервью не выдержал: «На самом деле так жить нельзя – это издевательство над человеком» (Новая газета, 2004. №19).
 
       Одним из системообразующих факторов современного общества является его структуризация по критерию «включенность/исключенность» (inclusive/exclusive). Понятие «исключение» (exclusion) появилось во французской социологии в середине 60-х гг. как характеристика лиц, оказавшихся на обочине экономического прогресса. Отмечался нарастающий разрыв между растущим благосостоянием одних и «никому не нужными» другими . Работа Рене Ленуара (1974) показала, что «исключение» приобретает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключенных»), а социального феномена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, затрагивая все большее количество людей . Исключение происходит постепенно, путем накопления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кризиса идентичности.

       М. Вольф предложил возможную классификацию ситуаций социального исключения: ограничение доступа (exclusive) к  средствам существования; к социальному обеспечению и безопасности; к потреблению культуры; к политическому выбору; к массовым социальным организациям и общностям; к возможностям понимания современных реалий (как результату быстрых изменений «информационного общества») .
 
       Процессы глобализации конца XX в. – начала XXI в. лишь обострили проблему принципиального и устойчивого (более того, увеличивающегося) экономического и социального неравенства как стран, так и различных страт («классов») внутри них.

       Процесс «inclusion/exclusion» приобретает глобальный характер. Крупнейший социолог современности Никлас Луман пишет в конце минувшего ХХ в.: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (уже нынешнего - Я.Г.) столетия примет метакод включения/ исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра;… что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения… В некоторых местах… мы уже можем
наблюдать это состояние» .

       Аналогичные глобальные процессы применительно к государствам отмечает отечественный автор, академик Н. Моисеев: «Происходит все углубляющаяся стратификация государств… Теперь отсталые страны "отстали навсегда"!… Уже очевидно, что "всего на всех не хватит" – экологический кризис уже наступил. Начнется борьба за ресурсы – сверхжестокая и сверхбескомпромиссная… Будет непрерывно возрастать и различие в условиях жизни стран и народов с различной общественной производительностью труда… Это различие и будет источником той формы раздела планетарного общества, которое уже принято называть выделением "золотого миллиарда". "Культуры на всех" тоже не хватит. И, так же как и экологически чистый продукт, культура тоже станет прерогативой стран, принадлежащих "золотому миллиарду"» . Надо ли говорить, что Россия не входит в группу стран «золотого миллиарда»?… По классификации И. Уоллерстайна (Центр, Периферия, Полупериферия), Россия относилась им к Полупериферии, «хотя есть уже немало признаков того, что она деградирует в направлении Периферии» .
         
       Так вот, по мнению профессора Ф. Бородкина, «свыше 50% населения России – "исключенные"» , т.е. люди вынужденные существовать на обочине жизни, не будучи включены в активные трудовые, социальные, политические, культурные процессы.

       А власть все больше делает ставку на силу, единомыслие, поиск «козлов отпущения» за собственную импотенцию и «усиление борьбы» с ними. Соответственно, нетерпимость и насилие  рождают ответную нетерпимость и насилие.
   
      ...

       Власти Дагестана, а затем Тюмени запретили гастроли Бориса Моисеева по мотиву: «в защиту православной нравственности». Отменен концерт шведского квартета Army of lovers. А вот отклики жителей Тюмени на эти запреты: «Бориса Моисеева я вообще не переношу, правильно сделали, что отменили». Горожане предложили так же отменить концерты группы «Ленинград» (они поют «все бабы твари»), Кати Лель («лицом она немного не вышла»).

       Единственный в Москве храм кришнаитов сносят. А против строительства нового категорически возражают «возмущенные граждане».

       В Москве «Свидетели Иеговы» запрещены судебным решением (неслучайно в одном из газетных откликов на это сообщение прозвучало напоминание, что в гитлеровской Германии преследование «Свидетелей Иеговы» предшествовало так называемому «окончательному решению еврейского вопроса»...

       Вот почему, правы, как это ни ужасно, Жириновский и Рогозин, утверждая, вполне обоснованно,  что населению России не нужны свобода и демократия, что результаты выборов в Думу 07.12.2003 г. отражают подлинные «чаяния» российского народа.  Впрочем, о «вреде» свободы для народа мы знаем еще от Великого Инквизитора Ф.М. Достоевского…

       При сегодняшней дискуссии о либерализме в России следует  подчеркнуть, что проблемы либерализма и толерантности (терпимости) тесно связаны. Либерализм как интеллектуальное, политическое, социальное явление включает толерантность, терпимость к инакомыслию и инакодействию как неотъемлемую составляющую. 

       Власти озабочены поиском «национальной идеи». Цивилизованному миру такие идеи хорошо известны. Это либеральные, демократические ценности. Из них особенно актуальны сегодня: 
• ненасилие (ибо без него – гибель, как индивидуальная, так и, в конечном итоге, человечества как рода);
• терпимость – политическая, расовая, этническая, конфессиональная, идеологическая (ибо без нее невозможно «ненасилие»);
• интернационализм или космополитизм (ибо без него – нетерпимость).

       Увы, в России не эти ценности ныне в моде. Население, нищее и полунищее, вольно или невольно обманутое «демократами», активно впитывает идеи национализма. Национализм же влечет за собой нетерпимость, ксенофобию, а она ведет к насилию.
                ...
               
       Заниматься прогнозами в сфере политики – дело неблагодарное. Существует слишком много факторов, от которых зависит развитие тех или иных процессов.
       Однако можно предположить, что в обозримом будущем судьба российского либерализма печальна. Большинство населения влачит жалкое существование. Резко и быстро повысить благосостояние десятков миллионов людей нереально. Следовательно, велика социальная база экстремизма, национализма, ксенофобии, неофашизма. Иначе говоря – «антилиберализма». По меньшей мере, с 1999 г. наблюдается очевидный откат от либерально-демократических завоеваний периода Горбачева и «раннего» Ельцина. Уничтожаются независимые СМИ, резко сокращается информационное поле, фактически вводится цензура (если не официальная – типа печально знаменитого советского Горлита, то «внутренняя» цензура издательств и редакций), возобновляются бряцание оружием и игра мускулами… Мы все оказались заложниками (куда уж большая неволя!) – не столько террористов, сколько собственной власти, не желающей и не способной политическим путем решить проблему Чечни, спровоцированную самой же властью. Либерально-демократическое политическое поле вполне «зачищено». Что же касается оставшихся приверженцев либерализма, то им остается вполне привычное место – на кухне…