2. Прерванное путешествие

Где-то далеко на Востоке чернота немного поблекла и самые далёкие, самые слабые звёзды погасли. Близился рассвет, и как только стали различимы серые пятна кустарничков под ногами, мы тронулись в путь. Баченин, назначенный лоцманом, чуть впереди с компасом  в правой руке.

Навстречу потянуло лёгким ветерком и каким-то крайне неприличным запахом. Я узнал этот запах. Это был запах свежего говна. Я подозрительно глянул на Бочерина и спросил:   - Бочерин, ты, что обделался?
 
- Рад бы был, да нечем.
 
- Так кто же тогда? Неужели Господь Бог?
 
 - По моему, после того, что Он устроил нам в Красноводске, ему тоже нечем,  - усмехнулся Бочерин.
 
И мы вспомнили наш первый этап путешествия, он был потяжелее второго, и длился неделю. В день весеннего солнцестояния, 23 марта, мы прибыли паромом из Баку в Красноводск. А вслед за нами по пятам Бог пригнал мощнейший  арктический циклон. Но мы успели проскочить, и шторм разыгрался чуть после того, как нас не без проблем  пришвартовали с помощью буксира.

Туркменский берег встретил метелью, холодом и ураганным ветром, швыряя в лицо брызги солёной воды вперемешку с песком и мелкой галькой. Стволы деревьев покрылись толстой коркой льда, а на ветвях висели сосульки пополам с весенними цветами.

 «И рубают финики, лопари, а в Сахаре снега – невпроворот.
 Это гады физики на пари, раскрутили Шарик наоборот.
 И, где полюс был, там – тропики, где Нью-Йорк – Нахичевань…», -  вспомнилась песенка Галича.

- Ну вот, Бочерин, а ты говоришь, что Бога нет.

- Это не Бог. Это законы циркуляции атмосферы.

- Какие к чёрту законы? Это чудеса. А что есть чудо? Чудо  есть, злостное нарушение миропорядка и умышленное беззаконие. В данном случае,  направленное лично против меня, а значит и против тебя. Когда я сталкиваюсь с подобными явлениями, я вижу в этом умысел и допускаю бытие божие. И всё больше убеждаюсь, что бог не только есть, но он жесток и несправедлив, и лучше бы его не было.

 - Но, ведь христианское учение утверждает обратное. Бог всемилостив. Бог – это любовь, –  попытался возразить Бочерин.

Серёжа – атеист, он не любит мои «проповеди» и избегает теософской философии. Я же – агностик и допускаю как существование Бога, так и его полное отсутствие, но верю только в то, что доказано.

 – Христос здесь не причём. Христос не Бог. Когда я говорю о боге, я говорю о Боге, а не о его сыне, который сам себя называл, не сыном Божьим, а Сыном Человеческим. Бог – это Бог, и имя его Иегова. Жестокий иудейский Бог. А Христа подбросили нам, гоям, иудеи, что бы научить нас покорности.  Ты Библию читал?

–  Делать мне нечего, читать всякие бредни, – проворчал Бочерин.

–  А жаль. Библия – талантливое художественное произведение, гениальное по тем временам. А кто её не читал, тот невежда.

– Дашков, ты гад, – так он всегда заканчивал разговор, когда нечего было возразить.
 
Сутки мы потеряли в Красноводске, надеясь, что кто-то съедет из гостиницы, и мы получим место, где и пересидим арктический фронт в тепле и комфорте. Но тщетно, в советские времена гостиницы входили в разряд дефицита повышенной категории. Оставался вокзал, на выбор, морской или железнодорожный. Благо дело, они находились рядом. Но, разве можно отдохнуть и набраться сил на вокзале? Никак не возможно. Грохот колёс, лязг маневровых тепловозов, рокот толпы. Благо дело, менты тех времён боролись с преступностью, а не учреждали своё самолюбие мелочной властью над простыми гражданами. Тем более странными гражданами интеллектуального пошиба. Уважали увлечённых.
 
До Теджена было километров триста, и мы выбрали самый медленный, почтовый поезд с пересадкой в Ашхабаде. В поезде, конечно, лучше чем на вокзале, но всё - же недостаточно времени, чтобы выспаться. На гостиницу в Ашхабаде шансов было ещё меньше, чем в Красноводске. Пришлось снова мять бока о жёсткие вокзальные скамейки. Туркмения непривычна к холодам, там и в январе температура может подниматься до +20о, поэтому вокзалы не отапливают. Мы сидели, завернувшись в спальники, и искоса разглядывали туркменских женщин. Красивые женщины, изящные как газели, лица тонкие и  одухотворённые, глаза огромные, с поволокой, кожа смуглая, гладкая и без волосяного покрова. Кажется, что нет там волос даже на лобке и под мышками. Жаль, что проверить это нет ни малейшей возможности, могут и зарезать. Ходят легенды, что яркие, разноцветные шаровары на них – это макет, что-то вроде нижней манишки. Штанины есть, а то откуда растут эти штанины – отсутствует и держатся они на талии при помощи верёвочек. Ну и, конечно же, никаких трусов. А, ещё ходят слухи, что в первую брачную ночь, муж сначала, для профилактики, воспитывает молодую жену плетью, чтобы она почувствовала на будущее крепкую мужскую руку. И только потом приступает  к обряду. Должно быть, что-то в этом есть, во-первых, профилактика от строптивости, во-вторых, после такой процедуры, боль от дефлорации ничтожна. А, вообще в туркменах чувствуется какое-то скрытое благородство.

Однако я замечтался и возвращаюсь к таинственному запаху.

- Да, Господь Бог, пожалуй, здесь ни при чём, - не мог не согласиться я  – он изрядно потрудился, чтобы нам испортить жизнь, и спит сейчас без задних ног усталый, но довольный. А людей вокруг нет на добрую сотню километров. Мистика, однако.               

- Возьмем след и будем искать, нюх у нас сейчас, не хуже, чем у легавой, – предложил Бочерин.               

Долго искать не пришлось, в нескольких шагах по курсу, запах материализовался и предстал в виде приземистого, без стебля, цветка тёмно-лилового цвета, напоминающего раффлезию.

- Должно быть его опыляют скарабеи, – предположил Бочерин, и рассказал ужасную историю, когда он впервые попал в противочумку и пошёл за ближайший бархан справить естественную нужду. - И вот оглянулся я, и ничего нет, лишь песок шуршит и жуки летают.

 Я представил эту ситуацию и рассмеялся.

- Смешно тебе, а мне было страшно, я же не знал, что эти жуки – скарабеи и что они питаются дерьмом. Я подумал, что сошёл с ума или в лучшем случае Белка пришла после вчерашнего, привезённого контрабандой, «Ашхабадского красного».

 Мы бодро шагали по ровной поверхности глиняного такыра, под слова Бродского и нашего марша:

 «Опять тобой дорога, желанья сожжены.
 Нет у меня ни Бога, ни чёрта ни жены», –  и надеялись, что если впереди не будет сыпучих песков и барханов, пройти не менее трёх горизонтов. Шли и вспоминали противочумки, которые мы превратили в полигон для будущего перехода, изучая пустыни.


Продолжение следует: http://proza.ru/2023/05/09/1102