МЁД

Майя так сильна, что сколько
бы страданий не испытывал
человек будет думать, что счастлив
Сатварупа даса Гавани
Муха села на мед. Ее жестковатые крылышки сухим опахалом опустились на золотистую поверхность чудесной амброзии.
Черные щетинистые лапки погрузились в теплую вязкую массу, муха ощутила пленительную сладость аромата. Нижняя губа-хоботок вытянулась и жадно всосала желтый, сладкий нектар. Пылающим пламенем счастье охватило муху извне и изнутри. Тело ее ощутило огненный жар. Такое чувство, какое ощутила она сейчас, муха испытала, когда однажды вечером, в дождливую погоду, когда стали наступать сумерки, ее пристальное внимание привлекло окно, освещенное мерцающим голубым огоньком. Она влетела в распахнутую форточку, в комнату, где жарко пылал камин. На мягком, со вкусом обитом диване, сидел мужчина в домашнем уютном халате, на фалдах которого привлекательно фигурировали изумрудные и золотистые драконы. На его коленях лежала раскрытая книга, а за окном, где сгущался сине-малиновый вечер, крупными каплями музыкально барабанил дождь. Мужчина, сжатыми губами, выразительно читал: «О, лучезарный! О, бесподобный! Свет светов! Ты, который воистину заслуживает постигшую душу! Солнце, Луна и звезды меркнут перед тобой! Вспышки молнии тусклы – куда перед тобой земному огню! Сияние всего – только отблеск твоего света. Твоим светом озарен весь этот мир. … спереди… сзади… справа и слева. Снизу и сверху – всюду распростерт ты».
   И теперь, усевшись на блистательный сиятельным светом мёд, мухе показалось, что она лучше постигает значение уже тогда сильно взволновавших ее слов, нагнетавших на неё некое необычное состояние транса. И, ощутив магическое воздействие этих слов, муха почувствовала, как мутнеет ее сознание, и она в страхе заметалась, закружилась по комнате и вылетела в распахнутую форточку, оставляя в себе лишь сладкое хрупкое воспоминание. Но сейчас, этот кажущийся незначительным, эпизод из ее жизни, всплыл из тайников подсознания и развернулся перед ней во всей своей красе. Но теперь не было ни того панического страха, ни того неосознанного волнения. Наоборот, мухе казалось, что в ее жилы бурным потоком вливаются новые силы, и что стоит только найти точку опоры, как она может взлететь, вцепиться в земной шар лапками и ввергнуть его навсегда в тартарары. Муха быстро обежала края меда, восторженно окинула взором его пределы, устремила изящную подвижную головку ввысь и присев на перламутровое брюшко, принялась передними лапками чистить усики и черный хоботок. Затем выпрямила спинку, развернула крылья и приготовилась взлететь. Но крылья не поддались, а обмазанные медом, как-то тяжело обвисли мешочками, ее мохнатые черные бока превратились в раздутые свисающие белые комочки. Муха усиленно зашевелила лапками. Но чем быстрее она ими шевелила, тем глубже ее серо-бурое, переливающееся перламутром тело, погружалось в душистый вязкий нектар. Из последних сил забилась она в сильном трепете, не чувствуя возможности вырваться из захвативших ее в плен златожилых нитей. В беспамятстве муха ощутила, как на темных волнах ее сознания колышутся огоньками обрывки мыслей: «Сверху и снизу – всюду распростерт Ты…»