Конец Журнал ковбоя Энди Адамса

ГЛАВА ХХ

ЛУННЫЙ ДРАЙВ

Два стада держались вместе вторую ночь, но после того, как они
паслись несколько часов на следующее утро, скот был брошен вместе,
и работа по вырезанию наших началась. В двойном наряде
доступных мужчин, около двадцати человек были превращены в стадо, чтобы
разделка, остальные держат основное стадо и присматривают за
резать. Утро было прохладное, все работали вимом, и примерно
через два часа стада снова разделились и были готовы к финалу
обрезка. Кэмпбелл не собирался съезжать, пока не сможет
общаться с головным офисом компании, и подошел бы к
Форт Ларами для этой цели в течение дня, в надежде получить
сообщение по военному проводу. Когда его наряд закончился
перестригли наше стадо, и мы осматривали его скот в последний раз.
время два отряда попрощались друг с другом, и наше стадо двинулось
в своем путешествии.

Несчастный случай у брода сильно угнетил наши чувства.
до такой степени, что было полное отсутствие веселья со стороны
способ. Этим утром прощальные песни, обычно используемые при прощании с
река, которая бросила нам вызов, была опущена. Стадо плелось, как
огромный змей, и наши люди направляли и контролировали его, как будто
заглушает. Задолго до полудня мы скрылись из виду Сорока
острова, и в следующие несколько дней, с переменой обстановки, мрак
постепенно подняли. Мы шли почти строго на север и проходили
по прекрасной стране. Слева от нас бежала гряда гор,
в то время как, с другой стороны, спускался с явно безграничной равнины.
стала ощущаться нехватка воды, так как ручьи,
Ни один источник в горах слева от нас не высох за несколько недель до этого.
наш приезд. Заметна была и постепенная смена воздуха, потому что мы
быстро набирали высоту, летняя жара теперь ограничивалась
до нескольких часов в полдень, а ночи были почти слишком прохладными для
наш комфорт.

Примерно через три дня пути от Норт-Платте горы
исчез слева от нас, а с другой стороны появился
труднопроходимая страна, которая, как мы знали, должна была быть подходами
Черные холмы. Еще один день езды привел нас на главную сцену
соединяющий железную дорогу на юге с шахтерскими лагерями, которые
где-то среди тех скалистых холмов справа от нас. Сценическая дорога
прошли по тропе миль десять или пятнадцать, прежде чем мы расстались
с ним на сухой развилке реки Большой Шайенн. Там была дорога
трибуна театра и сцены там, где эти две магистрали разделялись, одна
в шахтерский лагерь Дедвуд, а наш — на пастбищную тропу Монтаны
направился к Паудер-Ривер на северо-запад. На этом этапе стоим мы
узнал, что около двадцати стад уже прошли к северному
хребтов, и что, пройдя очередную развилку Большого Шайенна, мы
не найдет воды, пока мы не наткнемся на Паудер-Ривер, — участок
восемьдесят миль. Хозяин придорожного домика, приветливый хозяин, сообщил нам
что этот засушливый участок нашего фронта был чем-то необычным, этот
это было одно из самых засушливых лет, которые он пережил с тех пор, как
Открытие золота в Блэк-Хиллз.

Это была новая ситуация, которую нужно было встретить, восемьдесят миль посуху; и с
наш опыт, полученный несколькими месяцами ранее в Индиан-Лейкс, свежий в нашем
воспоминаний, мы приводим наш дом в порядок для предстоящего нам предприятия. Это
до следующей и последней воды от трибуны оставалось еще пятнадцать миль.
Дальше было несколько сухих разветвлений Шайенна, но, как
их источник на плоскогорьях Вайоминга, мы не могли надеяться на воду
в их сухом дне. Ситуация была серьезной, с только этим
ободрение: другие стада пересекали этот засушливый пояс с тех пор, как
ручьи высохли, и наши Круглые Точки могли ходить с любым стадом
который когда-либо покидал Техас. Мудрость в том, чтобы хорошо смонтировать нас именно для такого
чрезвычайная ситуация отражала благоразумие нашего работодателя; и мы почувствовали
легко в отношении наших лошадей, хотя ни лошади, ни человека
Очень много. Подводя итоги ситуации, Флад сказал: «У нас есть
преимущество перед гонкой на Индиан-Лейк: хорошая луна и
дни прохладные. Мы будем делать двадцать пять миль в день, покрывая это
растягиваться, так как это стадо еще никогда не подвергалось испытанию, чтобы увидеть, как далеко
они могли пройти через день. Им придется спать в полдень;
по крайней мере, сократить его на две смены, и если мы выспимся, нам придется
делать то же самое. Пусть она приходит, когда хочет; каждый день езды это день
ближе к агентству Блэкфут».

Той ночью мы разбили сухой лагерь на разделителе между придорожным домом и
последнюю воду, и к следующему полудню достигли южной развилки реки.
Большой Шайенн. В нем даже не текла вода, но были
несколько длинных луж, и мы держали вокруг них скот более
час, пока каждое копыто не будет тщательно напоено водой. Макканн заполнил
каждый бочонок и флягу до прихода стада, а Потоп
проявил достаточную осторожность ввиду того, что нам предстояло, чтобы
купите дополнительный бочонок и фонарь с мишенью в придорожной забегаловке. После
налив воды, мы прошли мили четыре-пять и разбили лагерь на полдень,
но стаду позволяли пастись вперед, пока они не ложились
их полуденный отдых. Когда стадо прошло напротив фургона, мы срезали
жирную двухлетнюю бездомную телку и убил ее на говядину, для внутреннего
человек должен быть укреплен для предстоящего путешествия. Через два часа'
сиесты, мы бросили стадо на тропу и тронулись в путь.
фургоны и верховые лошади находились в нашем непосредственном тылу, так как
неизвестно, когда и где мы сделаем следующую остановку
последствие. Мы шли и пасли стадо попеременно, пока не
вечером, когда фургон был отправлен вперед примерно на три мили, чтобы добраться до
ужин, а половина снаряжения пошла менять лошадей и догонять
лошадей для тех, кто остался со стадом. За полчаса до
обычное время ложиться спать, мужчины с облегчением вернулись и принялись пастись.
стадо, а остальные сели в фургон ужинать и менять
монтирует. Передвигая седла, мы почувствовали пикантный запах
жарка свежей говядины.

"Послушай, как говорит эта старая добрая говядина, хорошо?" сказал Джо Столлингс,
как он взнуздывал коня. "Макканн, я возьму свою фреску _carne_ a
пустяк, редкий сегодня вечером, украшенный веточкой петрушки и небольшим количеством
из лимона».

Прежде чем мы закончили ужинать, Ханимен снова привязал мулов к
фургон, в то время как _remuda_ был под рукой, чтобы следовать. Прежде чем мы покинули
фургон, на восточном горизонте поднималась полная луна, и пока мы
С самого начала Флад дал нам следующие общие указания: «Я собираюсь
возьми на себя инициативу с фонарем повара, а один из вас, задних
новый яблочко. Бросим стадо по следу; и между
передний и задний фонарь, вы, качели, хотите хорошо покататься на улице, а вы
точечные люди хотят удерживать передний скот, чтобы тыл никогда не был больше
чем в полумиле позади. Я признаю, что это несколько
поэкспериментируйте со мной, но я не вижу веских причин, почему она не будет
работа. После того, как луна поднимется еще на час, мы сможем увидеть четверть
милю, а скот настолько здоров, что никогда не попытается
разбросать. Если это сработает, мы никогда не переспим с ними
полночь, и это продвинет нас на десять миль дальше. Покатаемся, ребята».

К тому времени, как стадо вернулось на тропу, наш вечер
костра миновали, а скот вывели, как по
пари. После первой мили на тропе мужчины на точке были
вынуждены ехать впереди, если мы хотим удержать их в
желанные полмили. Люди с другой стороны или качели были
постепенно расширяясь, пока стадо, должно быть, не достигло мили в
длина; тем не менее, мы, наездники на качелях, никогда не теряли друг друга из виду, и
ни один крупный рогатый скот не мог покинуть стадо
незамеченный. В этом лунном свете тропа была ясна, как днем, и после
часа, Флад передал свой фонарь одному из стрелков, и
поскакали вокруг стада в тыл. С моей позиции, что первый
ночь возле середины качелей, фонари и сзади и спереди
будучи всегда на виду, я был так же в море, как и любой другой,
длина стада, зная лживость расстояния костров
и другие огни ночью. Бригадир обратился ко мне, когда он ехал вниз
колонну, чтобы узнать длину стада, но я не мог дать ему
больше, чем простая догадка. Однако я мог уверить его, что скот
не предпринимал никаких усилий, чтобы выйти из строя и уйти со следа. Но короткое время
после того, как он прошел мимо меня, я заметил всадника, скачущего вверх по колонне на
противоположной стороне стада, и знал, что это, должно быть, бригадир. В течение
короткое время кто-то во главе в парике повилял фонарем; это было
ответил фонарь в тылу, и в следующую минуту старый тыл
песня,--

     «Ип-э-ла-аго, иди, собачка,
     Скоро ты сделаешь бычка, --

до нас доехали всадники на качелях, и мы знали арьергард скота
выдвигалось вперед. Расстояние между свингменами постепенно
сузился в нашем лидерстве, из чего мы могли сказать, что лидеры были
держался до тех пор, пока скот несколько раз не выпасался из стада, из-за
проверка впереди. В этот момент Потоп проскакал вокруг стада
во второй раз, и когда он проезжал мимо нас, ехавших вдоль нашей стороны, я обратился
ему пропустить их вперед, так как теперь требовалось постоянно ездить верхом, чтобы
чтобы скот не сходил с тропы на пастбище. Когда он прошел вверх по
противоположной стороне, я отчетливо слышал, как люди на том фланге делали
такой же призыв, и вскоре после этого стадо рассеялось, и мы
поразил нашу старую походку на несколько часов.

Путешествие при лунном свете было для всех нас в новинку, и в тишине
тех прекрасных июльских ночей мы могли слышать болтовню мужчин
через передний край, в то время как далеко в тылу, грохот наших
тяжело нагруженный фургон и свист конюха к его
обвинения дошли до наших ушей. Качели были разбросаны так далеко друг от друга
между нами не было возможности поговорить, но каждый раз в
в то время как песня будет начинаться, и когда она вздымается вверх и вниз по линии,
присоединились все голоса, хорошие, плохие и равнодушные. Пение — это
должно оказывать успокаивающее действие на скот, хотя я ручаюсь за
тот факт, что никто из наших Circle Dots не остановился той ночью, чтобы послушать
наши вокальные усилия. Стадо путешествовало так хорошо, что наш бригадир
едва замечал проходящие часы, но около полуночи пение
прекратились, и мы кивали в наших седлах и задавались вопросом, были ли они в
свинец никогда не собирался сбиваться с пути, когда великий
Виляние париком произошло впереди, и вскоре мы обогнали Мятежника,
держа фонарь и сворачивая стадо с тропы. Это было тогда
после полуночи, а еще через полчаса мы уложили скот
вниз в нескольких сотнях метров от тропы. Часовая охрана была
приказом ночи, и как только наш фургон и верховые лошади прибыли
вверх, мы натянули веревки и поймали наших ночных лошадей. Эти мы
либо привязывали к колесам телеги, либо ставили пикет под рукой, и тогда мы
искали наши одеяла, чтобы поспать несколько часов. Было полтретьего в
утром, когда вызвали нашу охрану, и не прошло и часа, как
первые признаки дня были видны на востоке. Но еще до наших часов
закончились, Флад и последний охранник пришли нам на помощь, и мы толкнули
спящий скот с земли и начал пастись
вперед.

Крупный рогатый скот не будет свободно пастись в сильную росу или слишком рано
утром и до того, как солнце поднялось достаточно высоко, чтобы высушить траву, мы
отставать от нас на несколько миль. Когда солнце поднялось примерно на час,
Остатки снаряжения догнали нас, и вскоре после этого фургон
и верховые лошади прошли по тропе, по которой было видно
что «завтрак будет подаваться в вагоне-ресторане впереди», как
Ездил Священник метко выразился. После того, как солнце взошло, скот
свободно паслись несколько часов; но когда мы увидели _remuda_ и
наш комиссар примерно в двух милях от нас, Флад приказал стаду
выстроились на счет. Мятежник всегда был надежным противником, и он
а бригадир выехал вперед и выбрал переправу через сухую
мыть для подсчета. Получив их сигнал, мы
позволили стаду медленно пастись вперед, но постепенно направили их
в огромную букву «V», и когда острие стада пересекло сухую
арройо, мы заставили их пройти узкой цепочкой между двумя
фишек, когда они снова рассыпались веером и продолжали
кормление.

Граф подтвердил успех нашего ночного вождения, и на нем
завершение все, кроме двух мужчин, поехали к фургону на завтрак. Посредством
Когда утренняя трапеза закончилась, стадо подошло параллельно
с фургоном всего в миле к западу и так же быстро, как свежие лошади
можно было оседлать, мы небольшими отрядами ускакали, чтобы сменить пастухов.
и превратить скотину в тропу. Это было чуть позже восьми
часов утра, когда стадо снова плелось по
Путь Паудер-Ривер, и мы уже прошли более тридцати миль по
сухая гонка позади нас, а до сих пор ни лошадей, ни крупного рогатого скота не было
прикладывать любые дополнительные усилия. Фургон следовал, как обычно, и более
три часа мы шли по следу без перерыва, когда увидели водораздел
в нашем фронте старшина пошел назад и послал фуру вокруг стада
с инструкциями разбить полуденный лагерь на водоразделе. Мы
сбросил стадо с тропы в миле от места остановки,
и давали им пастись, пока две трети наряда скакали
далеко к вагону.

Мы позволили скоту лечь и отдохнуть до полного
удовлетворение до середины дня; тем временем все руки,
за исключением двух мужчин на табуне, также легли и уснули в
тень вагона. Когда скот поспал несколько часов,
недостаток воды сделал их беспокойными, и они начали подниматься и пастись
прочь. Тогда все руки были подняты, и мы бросили их на след.
Дневной зной уже миновал, и до сумерек
вечером мы тащили трехверстную обойму и снова отбрасывали стадо на
пастись. Нашими походками и пасущимися походками мы могли образовать
примерное представление о пройденном нами расстоянии, и консенсус
Всеобщее мнение сводилось к тому, что мы уже убили более половины
расстояние. К вечеру стадо начало испытывать недостаток воды,
но среди наших верховых лошадей недостаток воды был заметнее,
как лошадь, питающаяся одной травой, легко слабеет; и катаюсь на них
сделало их еще более изможденными. Когда мы догнали наших лошадей,
вечером, мы использовали восемь лошадей для этого человека с тех пор, как мы покинули
Саут-Форк, и еще один потребуется в полночь или когда угодно.
мы остановились.

Мы ехали во вторую ночь с большей уверенностью, чем в первую.
раньше, но были времена, когда повозка скота, должно быть,
почти две мили в длину, но ни разу не было остановки, пока
человек с фарой мог видеть того, кто был сзади. Мы спали
стадо около полуночи; и в первый перерыв дня, четвертый охранник
с бригадиром присоединились к нам на вахте и мы начали пасти скот
снова. На вторую ночь была легкая роса, и скот,
изголодавшись по ночной прогулке, тотчас же пошли пастись на влажных
трава, которая слегка утолит жажду. Мы позволили им
разбросаны по нескольким тысячам акров, потому что мы стремились пасти их
задолго до того, как солнце впитало влагу, но в то же время каждый
Шаг, который они сделали, был на один меньше до заветной Паудер-Ривер.

Когда мы пасли стадо вперед на несколько миль, и солнце стояло
почти час, фургон не смог подняться, что заставило нас
Форман некоторое легкое беспокойство. Прошел еще почти час, и все еще
ни фургон не подъехал, ни наряд не появился.
Однако вскоре после этого Мосс Стрейхорн догнал нас и доложил:
что более сорока наших верховых лошадей пропали без вести, а работа
мулы были настигнуты почти в пяти милях назад по тропе. На
Учитывая мои способности в качестве трейлера, Флад сразу отправил меня в
помочь Ханиману найти пропавших лошадей, поручив кому-нибудь
иначе взять _ремуда_, а повозку и лошадей догнать
стадо. К тому времени, когда я приехал, большинство мальчиков в лагере
смены лошадей, и я догнал свою _груллу_, которую копил на
последняя тяжелая поездка, для конной охоты, которая стояла перед нами. Макканн,
не разведя огня, устроил нам с Ханиманом импровизированный завтрак.
и две фляги воды; но прежде чем мы позволим телеге уйти, мы
зашуршал парой банок помидоров и зарыл их в тайник возле
кемпинге, где мы могли бы без труда найти их на нашем
возвращаться. Когда повозка выехала, мы сели на лошадей и поехали обратно.
вниз по тропе.

Билли Ханимен разбирался в лошадях и сразу же
что нам предстоит долгая поездка с обгоном недостающего седла.
Он сказал, что отсутствующие лошади были главным образом теми,
под седлом накануне, и, как мы оба знали, усталый, измученный жаждой
лошадь пойдет мили за водой. Он также напомнил, что, пока мы
заснул в полдень накануне, в двадцати милях назад по тропе,
лошади нашли целый участок дикого щавеля и были глупы
оставив это. Мы оба удовлетворены тем, что это удержит их
в течение нескольких часов по крайней мере, мы сделали для этого свободную походку. После того как мы
миновали место, где мулов обогнали, след
лошади были достаточно отчетливы, чтобы мы могли следовать за ними легким галопом. Мы видели
частые признаки того, что они сошли с тропы, без сомнения, чтобы пастись, но только
для коротких расстояний, когда они снова войдут в него, и сохранят его для
миль. Незадолго до полудня, когда мы получили разрыв выше нашего полудня
лагеря накануне, там примерно в двух милях мы увидели нашу
пропавших без вести лошадей, кормившихся над щелочной равниной, на которой рос дикий щавель
и другие виды кислых растений. Мы собрали их и не нашли
отсутствует, мы сначала закрепили смену креплений. Единственные две лошади
мой конь в этой части _remuda_ был под седлом
днем и ночью, и были тощие, как рельсы, и
У Ханимена в руке была одна неиспользованная лошадь. Так когда,
сняв веревки, мы остановили лошадей и поехали медленно
вокруг них, сжимая их в компактное тело, я положил глаз на коричневую
лошадь Флада, на которой уже неделю не было седла, и
Билли, чтобы пристегнуться к нему, если у него будет шанс. Это было нарушением
все кастомно, но если бригадир выгнал, у меня был хороший повод предложить.

Ханиман был левшой и великолепно бросал веревку; и как мы
обогнули лошадей в разные стороны, по сигналу от него мы
крутили арканы и одновременно делали забросы. спорщик
пристегнута к коричневому цвету, который я хотела, и моя петля легла на шею
его неуправляемый конь. Когда группа оторвалась от наших качающихся канатов,
многие из них натолкнулись на мою веревку; но я отдал гребень своему
_grulla_, и мы их стряхнули. Когда я вернулся в Ханимен, и мы
поменялись лошадьми и переложили наши седла, я похвалил его
за дальний бросок, который он сделал, поймав коричневого, и между прочим
упомянул, что я читал о вакеро в Калифорнии, которые использовали
шестидесятипятифутовый лариат. «Черт возьми, — сказал Билли, высмеивая эту мысль, —
«Никогда не рождался человек, который мог бы бросить шестидесятипятифутовую веревку
во всю длину, но не бросил в колодец».

Солнце стояло прямо над головой, когда мы двинулись назад, чтобы обогнать
стадо. Мы пошли чуть лучше, чем пятимильная походка по
на обратном пути и около двух часов заметил группу верховых лошадей и
повозка стояла лагерем примерно в миле впереди и в стороне от тропы. На
подойдя достаточно близко, мы с первого взгляда увидели, что это была коровья одежда, и после
оттолкнув наших распущенных лошадей от их лагеря, повернулся и
вернулись к своей повозке.

«Мы дадим им возможность попросить нас поесть, — сказал мне Билли, — и
если они этого не сделают, почему, они упустят чертовски хороший шанс развлечь
голодные мужчины».

Но бригадир с чужим фургоном оказался из Би Каунти.
техасца, и наши сомнения были несправедливы к нему, ибо, хотя обед был
закончился, он предложил нам спешиться и приказал своему повару отправиться в путь.
что-нибудь поесть. Они встретили наш фургон, и Макканн настоял на
они брали четверть нашей говядины, так что у нас все было хорошо. Наряд был
с ранчо недалеко от Майлз-Сити, штат Монтана, и собирались
стадо крупного рогатого скота в Шайенне, штат Вайоминг. Скот был куплен в г.
Огалалла для доставки в бывшем пункте, и этот вагон шел
Долой свое ранчо, чтобы забрать стадо по прибытии. Они имели
привез с ранчо около семидесяти пяти верховых лошадей, хотя
при покупке стада они взяли его _remuda_ более ста
верховые лошади. Бригадир сообщил нам, что они встретили наш скот
около полудня, почти в двадцати пяти милях от
Пороховая река. Удовлетворив внутреннего человека, мы не теряли времени.
выходя, так как мы могли видеть, что впереди нас ждет долгая поездка; но у нас было
случай, когда мы ускакали, чтобы пройтись по их _ремуда_, чтобы вырезать несколько
наших лошадей, которые смешались, и я обнаружил, что знаю более дюжины
их лошадей по клеймам ранчо, в то время как Ханиман также узнал довольно
немного. Хотя мы чувствовали гордость за наших скакунов, мы должны были признать, что
их было лучше; под влиянием климата лошади преобразились
что мы когда-то ездили на ранчо в южном Техасе. Это кажется
невероятно, но тем не менее факт, что лошадь, имея
достигли возраста зрелости в южном климате, вырастут на половину
рука выше и нести на двести фунтов больше мяса, когда он
пережил суровые северные зимы.

Мы остановились в нашем ночном лагере, чтобы сменить лошадей и откопать наши спрятанные помидоры и снова в путь. К тому времени было так поздно, что
солнце утратило свою силу, и на этом последнем этапе догона
стадо, мы неуклонно увеличивали нашу походку, пока солнце не
высоко, и все же мы никогда не видели облако пыли впереди нас. О
заката мы объявили привал на несколько минут и, съев помидоры,
и, выпив остатки нашей воды, снова двинулись дальше. Сумерки были
исчезли в сумерках, прежде чем мы достигли водораздела, который мы видели
в течение нескольких часов, и который мы надеялись выиграть вовремя, чтобы увидеть
лес на Паудер-Ривер до наступления темноты. Но когда мы ставим милю за милей
позади нас этот водораздел, казалось, удалялся, как мираж, и
вечерняя звезда сияла уже час, прежде чем мы наконец достигли
его и увидел вместо досок Пороха костер нашего
снаряжения примерно в пяти милях впереди. Мы произвели несколько выстрелов, увидев
свет, в надежде, что они могут услышать нас в лагере и ждать; в противном случае
мы знали, что они начнут стадо с восходом луны.

Когда мы, наконец, добрались до лагеря, часов в девять вечера, все
был готов к запуску, так как луна взошла достаточно. Наш
стрельба, однако, была слышна, и лошадей для разнообразия привязали
к колесам повозки, в то время как остальная часть _remuda_ находилась под
стадо во главе с Родом Пшеницей. Беглецов бросили в лошадь
стадо, пока мы ужинали. Тем временем Макканн сообщил нам, что
В тот день Флад поскакал к Паудер-Ривер, чтобы
рельеф земли. Он обнаружил, что это в десяти или двенадцати милях от
от нынешнего лагеря, а вода в реке едва по колено
верховая лошадь. За ним была прекрасная долина. Прежде чем мы начали, Флад
выехал из стада и сказал Ханимену: «Я пошлю
лошадей и фургон сегодня впереди, и вы с Макканном хотите разбить лагерь
по эту сторону реки, под холмом и всего в нескольких сотнях ярдов
ниже брода. Перебросьте своих верховых лошадей через реку и постройте
огонь перед сном, так что у нас будет маяк, чтобы пилотировать
нас внутрь, на тот случай, если скот, почуяв воду, побежит.
стадо войдет чуть за полночь, а переправившись, мы
отпустите ее просто на счастье».

Мне было приятно услышать, как бригадир сказал, что стадо должно быть обращено
свободен, потому что я был в седле с трех часов утра,
проехал более восьмидесяти миль и теперь видел еще десять, в то время как
Ханиман завершил день с более чем сотней на своем счету. Мы
пусть _ремуда_ возьмет на себя инициативу в вытаскивании, чтобы фургонные мулы
можно было пришпорить до предела, чтобы не отставать от бродячих лошадей.
Как только они отделились от стада, мы пустили скот на тропу.
Они отказались ложиться спать, так как мучились от жажды, но
прохладная погода избавила их от серьезных страданий. Мы все чувствовали
Гала, как стадо растянулось на тропе. Прежде чем мы снова остановились там
будет водой для наших тупых животных и отдыхом для нас самих. Там было
много пения той ночью. «Еще одну реку нужно пересечь» и
«Катись, пудра, катись» раздавались в ночном воздухе койотам.
которые выли на наших флангах, или луговым собачкам, когда они выглядывали из
свои норы в этом странном караване ночи, и огни, которые
мерцали спереди и сзади, должно быть, это были настоящие фонари из тыквы.
или блуждающие огоньки этим обитателям равнины. До того, как у нас было
прошли половину пути, стадо растянулось на две мили, и
так как Флад возвращался в тыл каждые полчаса или около того, он не показывал
склонность сдерживать лидерство и давать больному арьергарду
шанс закрыть колонну; но примерно за час до полуночи мы
увидел свет внизу перед нашим фронтом, который постепенно усиливался, пока
были отчетливо видны верхушки деревьев, и мы знали, что наша повозка
дошли до реки. Увидев этот маяк, раздался протяжный вопль и
вниз по колонне, а стадо шло как только длинноногие, жаждущие
Техасский скот может ходить, когда чует воду. Потоп призвал всех
отошли в тыл, и мы выстроились полукольцом в боевой порядок.
покрывая милю в ширину, так далеко, что лишь изредка мелькает
можно было увидеть свинцовый свет. След наткнулся на Порошок на
угол, и когда в миле от реки, качели скота покинули
по протоптанным тропам и направились к ближайшей воде.

Левый фланг нашей боевой линии столкнулся со скотом, когда он
достигли реки и не позволили им дрейфовать вверх по течению.
дозорные бросили лидеров, когда они находились в нескольких сотнях ярдов от
река. Потом подошел арьергард из калек и болящего скота,
и два фланга всадников оттеснили их через реку, пока
они встретились, когда мы повернулись и поскакали в лагерь, делая ночь
отвратительно с нашими криками. Самая длинная сухая поездка за всю поездку была
успешно сделано, и мы все ликовали. Мы сорвали уздечки и
седел с наших усталых лошадей и раскладывая кровати, мы вскоре потеряли
в заслуженном сне.

Звезды могли мерцать над головой, и разные ночные голоса
могли шептать нам, когда мы ложились спать, но мы были слишком
устал от поэзии или сантиментов той ночью.



ГЛАВА ХХI

ЙЕЛЛОУСТОУН

Топот наших ремуд, когда они подбежали к фургону,
на следующее утро, и крик Ханимена: «Лошади, лошади!» привел нас в
осознание того, что наступил еще один день со своим долгом. Макканн имел
растянули веревки нашего загона, ибо Флад был так же мертв для мира
как любой из нас, но топот более ста сорока лошадей
и мулы, теснившиеся внутри канатов, приводили его в действие
как и остальные из нас. Мы хорошо выспались пять часов, пока
наши скакуны превратились из тощих животных в круглоствольных
верховых лошадей, которые дрались и боролись между собой или
ловко уворачивались от петель лариата, бросавшихся им вслед.
Ханимен сообщил, что стадо тихо пасется за рекой, и после
закрепив лошадей на утро, мы позавтракали, прежде чем искать
после крупного рогатого скота. Нам потребовалось меньше часа, чтобы округлить и подсчитать
скот, и снова отпустите его под стадо на пастбище. Те из нас
не на табуне вернулся в фургон, и наш бригадир проинструктировал Макканна
совершить двухчасовую поездку вниз по реке и разбить лагерь в полдень, так как он
предложил только пасти стадо в то утро. Увидев вагон
благополучно миновав скалистый переход, мы отыскали хороший бассейн для купания и
развлекались полчаса, принимая столь необходимую ванну. Там
были тропы по обе стороны Паудер, и так как наш курс был
впредь на северо-запад, мы оставались на западной стороне и паслись
или спускался по ней. Это был прекрасный поток воды, имеющий
источник в горах Биг-Хорн, часто видимый слева от нас. Для
следующие четыре или пять дней у нас была легкая работа. Был пастбищный скот
через этот участок, но опасаясь техасской лихорадки, их владельцы дали
Паудер-Ривер широким причалом. За исключением содержания стада
ночью наши обязанности были легкими. Мы ловили рыбу и убивали рябчиков; и
передышка казалась праздником после нашего опыта последних нескольких
дней. Вечером второго дня после достижения Пороха,
мы пересекли Сумасшедшую женщину, четкую горную развилку бывшего
река и почти такой же большой, как основной поток. Раз или два мы
столкнулись с дальнобойщиками и узнали, что Сумасшедшая женщина
страны, на ней расположено несколько мясных ферм, снабженных
Техасский скот.

Где-то рядом с линией Монтаны мы пошли по левой тропе.
Флад боролся с этим, пока не убедился, что это привело
к реке Язык и стране за ее пределами. Пока большие тропы
следовали вниз по Паудеру, их направление было для нас неправильным, так как они
вел к Плохим землям и нижнему Йеллоустоуну. На
На второй день, пойдя по левой тропе, мы столкнулись с
пересеченной местности, проходя через седловину в ряду холмов, образующих
водораздел между реками Порох и Язык. Мы были почти
целый день пересекали его, но шли по наезженной тропе, и вниз
в предгорьях разбили лагерь той ночью у ручья, впадавшего в
язык. Неровности трассы были хорошо компенсированы,
впрочем, как это был рай из травы и воды. Мы достигли
Река Языка на следующий день и обнаружила, что она похожа на реку
Порошок, прозрачный, как кристалл, быстрый и с каменистым дном. Как эти
были небольшими реками, мы без труда переплыли их,
самая большая опасность для нашего фургона. На Языке мы встретили всадников
снова, и от них мы узнали, что эта тропа, пересекавшая
Йеллоустоун у Френчменс-Форда использовался стадами, направлявшимися в
Мидии и более отдаленные точки в верхнем течении Миссури. От одного
наездника мы узнали, что первое стадо нынешнего сезона, которое пошло
по этому маршруту зимовал скот на реке Ниобрара в западной
Небраска, пунктом назначения которой была Альберта в британских владениях.
Это стадо превзошло нас в проникновении на север, хотя на расстоянии
они не преодолели и половины того расстояния, которое было у наших Circle Dots.

После нескольких дней следования по реке Язык и выхода на нее
огромный равнинный приток Йеллоустона, тропа поворачивала к
северо-запад, дал нам короткий день пути к реке Роузбад, а после
следуя за ним несколько миль, снова понеслась на той же четверти. В нашем
сзади висели горы с их дозорными вершинами, а впереди
простирался приток долины до Йеллоустона, в самой протяженности,
внутренняя империя. Месяц был август, и, за исключением
прохладными ночами, на эту разреженную атмосферу нельзя было пожаловаться.
был тонизирующим средством для человека и животного, и примитивное
свежесть страны, которая катилась со всех сторон. При выходе
Бутон розы, два дня пути привели нас к восточной развилке Сладкого
Трава, незначительный ручей, с быстрым течением и каменистой
переходы. В первые два часа после достижения его мы должны иметь
пересек его с полдюжины раз, следуя по травянистому дну, которое
перешли с одного берега на другой. Когда мы были полные сорок миль
далеко от Французского Форда на Йеллоустоуне, фургон, в
пересекая Суит-Грасс, спустился по боковому берегу на дно
ручье, левое заднее колесо столкнулось с валуном в воде,
разбивая его, и каждая спица в колесе сломалась на плече
в парне. Макканн этого не заметил, но вылил хлыст в
мулов, и когда он выехал на противоположный берег,
его колесо в ручье позади. Стадо лидировало в то время,
и когда Ханимен догнал нас и сообщил об аварии, мы бросили
стадо ушло пастись, и больше половины снаряжения вернулось в фургон.

Когда мы добрались до места происшествия, Макканн забрал парня, но каждый
спица в ступице была безнадежно испорчена. Флуд взял ситуацию на
взгляд. Он приказал разгрузить фургон и удлинить вылет, взял
топор и вместе с Бунтовщиком отошел примерно на милю в заросли
шесты домика, которые мы прошли выше по ручью. В то время как остальные
мы разгружали фургон, Макканн, который ругался и запиской, и
рифму, откопал свое седло среди другой добычи и привязал
это на его ночном колесе. Мы разгрузили вагон и перезагрузили
часть самого тяжелого грабежа в переднем конце вагонного ящика,
к тому времени, как наш старшина и священник вернулись, волоча из своих
держит тридцатифутовый шест, совершенный, как мачта яхты. Мы
сбиты все спицы еще не сломанные у ступицы загубленного
колесо, а поддомкратив заднюю ось, прикрепил «костыль». К
вырезав половину выреза на большем конце шеста, чтобы он подходил
над передней осью, надежно закрепив ее там и позволив другому
чтобы плестись позади по земле, мы придумали опору, на которой
ступица сломанного колеса уперлась почти на свою нормальную высоту. Там было
достаточную пружину к шесту, чтобы избежать любого толчка или сотрясения, в то время как
перегруппировка, которую мы произвели при распределении нагрузки, облегчит
это какое-то серьезное бремя. Мы взяли веревку с соединительного столба
фургон и неплотно накинул его на костыль, что позволило
поворот, но предотвратил соскальзывание ступицы с опоры на
короткий поворот налево. Затем мы привязали шину и бросились к
передняя часть фургона, и с потерей всего пары часов нашего
Комиссар снова был в пути.

Тропа шла по Сладкой Траве вниз к Йеллоустоуну; и пока
мы добирались до него всякий раз, когда были ручьи, чтобы перейти вброд или дополнительные тяги на
холмах, полдюжины из нас отступали и протягивали руку помощи из нашего
седельные луки. Постепенное опускание страны к реке шло в
наша милость в настоящее время, и мы должны достичь брода через два дня на
самый дальний, где мы надеялись найти колесного мастера. В случае, если мы этого не сделали,
наш бригадир думал, что он мог бы произвести обмен на исправный вагон,
так как наш был новым и лучшим на рынке. На следующий день
Флуд поскакал вперед, к французскому форду, и поздно вечером вернулся.
с информацией о том, что Форд был довольно претенциозным пограничным
поселок самовольного типа. Был кузнец и колесный мастер
магазине в городе, но перспектива обмена обескураживала, так как
вагоны там были тяжеловесные, а у нас
широкая колея - серьезное возражение, так как вагоны, изготовленные для южных
торговли были на восемь дюймов шире, чем те, что использовались на севере, и
поэтому не будет отслеживать на той же дороге. У колесника было
заверил Флада, что колесо можно заполнить за день,
исключением живописи, а так как краска была не важна, он решил
подойти в пределах трех-четырех миль от брода и лежать более суток
починить повозку, а заодно перековать наших мулов.
Соответственно, на следующее утро мы двинулись вверх и, разгрузив
фургон, как коробка, так и содержимое, более половины снаряжения - первый и
вторые охранники - сопровождали фургон в Форд. Они должны были
вернуться к полудню, когда остальным из нас предстояла очередь
осматривая достопримечательности француза Форда. Спорщик лошадей остался
позади нас, чтобы сопровождать другую половину наряда в
полдень. Стадо было нетрудно удержать, и, напоив примерно
В середине дня мы втроем пошли в лагерь и поужинали.
Так как это был первый раз, когда наш повар отсутствовал, мы
скорее наслаждались возможностью практиковать наше кулинарное мастерство. Гордость
в нашей способности готовить было слабостью в нашем ремесле. Работа была
поделен между Джо Столлингсом, Джоном Офицером и мной, Ханименом.
извиняюсь за то, что согласился шуршать дровами и водой. Сталлингс
гордился тем, что умеет делать кофе, а во время охоты
для кофемолки нашел мешок сушеных персиков.

-- Скажите, ребята, -- сказал Джо, -- я готов поспорить, что Мак-Канн уже давно вытащил этот плод.
тысячу миль и никогда не знал, что среди всего этого грабежа он у него есть. Я
собирается варить его в полной кастрюле, просто чтобы показать своим королевским перьям, что
он не думал о своих постояльцах».

Офицер вызвался резать и жарить мясо, потому что мы ели бродячие
говядина теперь с большой регулярностью; и изготовление печенья легло на
мне. Вскоре у Ханимана случился такой сильный пожар, что вы не смогли бы подобраться к нему.
это без мокрого одеяла; и когда мое печенье было готово для
Голландская печь, офицер бросил в огонь ведро воды, заметив:
"Дорогой, если бы ты был _cusi segundo_ под моим руководством и построил такой большой
огонь для повара, в лагере будут проблемы. Вы можете быть хорошим
достаточно конюхом для наряда через Техас, но когда дело доходит до
играть вторую скрипку у повара моих достижений - ну, вы
просто не отличаю соль от дикого меда. Мужчина может также попытаться
варить на горящем стоге сена, как на костре твоего дома».

Когда костер достаточно прогорел, повара принялись за дело.
соответствующую посуду на костре; У меня был достаточный запас раскаленных углей
для голландской печи, и вскоре после этого обед был объявлен
готовый. После обеда мы с офицером сменили людей на стадо, но
прошел час, прежде чем мы увидели первого и второго охранников
возвращаясь с Форда. Это были люди, которые могли оставаться в городе весь день
и наслаждайтесь; но, как напомнил им Флад,
другие, которые имели право на отпуск. Когда Боб Блэйдс и Фокс
К нам на помощь пришла четверть ночи на стаде, нас пытались задержать
с описанием Форда француза, но мы прервали весь разговор
короче, уехав в лагерь.

«Мы просто избавим их от хлопот и пойдем туда и посмотрим,
сами, -- сказал мне офицер, пока мы скакали.
с Ханименом, на каких лошадях мы хотели прокатиться в тот день, и потеряли
мало времени на смену креплений; тогда мы все решили заплатить наши
уважение к грибной деревне на Йеллоустоуне. У большинства из нас было
деньги; а те из отряда, что вернулись, были чисто выбриты и
принес отчет, что бритье было на два бита и выпивка такая же
цена. Город показался мне чем-то новым и неизведанным, на две трети
жилища из холста. Огромное количество буйволиных шкур
сушились или уже были в тюках и ждали транспортировки, как мы
впоследствии научился ориентироваться в судоходных пунктах на Миссури. Большой бык
поезда стояли лагерем на окраине села, а таких
наряды находились в городе, принимая или разгружая грузы.
водители этих воловьих поездов бездельничали на улицах и толпились
салоны и игорные заведения. Население было крайне пестрым,
на улицах можно было услышать почти все языки. Мужчины
были прекрасными образцами первопроходцев, охотников на бизонов, фрахтовщиков и
другие жители равнин, хотя и не такие живописные по фигуре и костюму, как
современный художник нарисовал бы их. Для родной окраски были
типичные представители северных индейцев, хрюкающие на своем жаргоне среди
вавилон иных языков; и группы скво бродили по
неровные улицы в безвкусных одеялах и красном ситце. Единственный
цивилизационным элементом был лагерь инженеров,
обследование Северо-Тихоокеанской железной дороги.

Привязываем наших лошадей группой к стойке в задней части салона.
под названием «Буйволиный бык», мы вошли через заднюю дверь и выстроились в очередь у
бар для нашего первого напитка после отъезда из Огалаллы. Азартные игры были
бежал в тыл за теми, кто хотел попытать счастья,
а перед баром, у дальней стены, стояло несколько
небольшие столики, вокруг которых рассаживались посетители заведения,
играть за выпивку. Нельзя не восхищаться
безудержная свобода деревни, единственным продуктом которой, казалось,
буйвол прячется. Каждый человек в этом месте носил стандартный шестизарядный пистолет
за поясом, а многие носили по два. Первобытный закон природы
известный как самосохранение, был очень очевиден в августе 82-го в
Французский Форд. Это напомнило мне о первых днях дома в Техасе,
где, встав утром, один пристегнул свой шестизарядный револьвер, как
хотя это было частью его платья. После второго раунда выпивки мы
вышел на переднюю улицу, чтобы поискать Флада и Макканна, и
кстати побрейся. Вскоре мы нашли Макканна, у которого было много
высушенное мясо буйвола, отрезал его и кормил каким-то
Индийские дети, знакомство с которыми он, казалось, культивировал. На
заметив нас, отдал детям остаток вяленого буйвола,
и тотчас предоставил себя в наше распоряжение в качестве проводника к французу.
Форд. В то утро он объездил весь город; знал имя
каждый салон, а также салоны нескольких барменов; указал на
пулевые отверстия в бревенчатом доме, где царапает последняя стрельба
произошло, а иначе показал нам достопримечательности в деревне, которые мы
мог проглядеть. Парикмахерская? Почему, конечно; и он руководил
пути, сообщив нам, что к вечеру колесо телеги будет заполнено,
что мулы уже подкованы и что Флад спустился к
пересечение, чтобы посмотреть на брод.

Два парикмахера нас быстро выгнали, и, уходя, мы продолжали
в городе, прогуливаясь парами и умеренно выпивая на ходу.
Тем временем Флуд вернулся и казался довольно компанейским и
вполне готовы насладиться принудительной остановкой с нами. Принимая
выпить вместо Йеллоустонского Боба, бригадир воспользовался случаем позвонить
внимание The Rebel к дешевой литографии генерала Гранта
который висел за барной стойкой. Они обсудили достоинства
картина, и священник, который был поклонником великодушия, а также
военный гений Гранта, сдержанно, но благосклонно отзывался о
генерал, когда Флад легкомысленно упрекнул его за хвалебную речь
замечания по поводу офицера, которому он когда-то был сдан.
Мятежник воспринял поддразнивание в хорошем настроении, и когда наши очки были
заполнены, Флад предположил Присту, что, поскольку он был таким поклонником
Грант, возможно, он хотел поднять тост за здоровье генерала.

-- Ты молод, Джим, -- сказал Бунтарь, -- и если бы ты прошел через то, что я
есть, ваши взгляды на вещи могут быть другими. Мое восхищение
генералы с нашей стороны пережили раны, тюрьмы и перемены судьбы;
но время смягчило мои взгляды на некоторые вещи, и теперь я не в восторге
над генералами, когда чины, прославившие их,
забыл. Через удачи войны я приветствовал Гранта, когда мы были
сдался, но я не стал бы произносить тост или снимать шляпу сейчас, чтобы
любой человек, который живет».

Во время комментариев The Rebel незнакомец, который, очевидно, слышал
их, встал из-за одного из столов и неторопливо направился к
конец бара, внимательный слушатель следующего
беседа. Он был моложе Приста, с тяжелой головой
черные волосы доходили ему до плеч, а его платье было в основном из
оленьей кожи, обильно украшенной бисером и бахромой. Он был
вооружен, как и все остальные, и от его вялой манеры поведения, а также
по его умной внешности можно было бы классифицировать его с первого взгляда
как пограничный игрок. Когда мы отвернулись от бара в незанятый
стол, Священник ждал сдачи, когда незнакомец обратился к нему
с вопросом, откуда он. В разговоре, что
— спросил незнакомец, заметивший добродушную манеру, с которой
Мятежник принял упреки нашего бригадира, делая вид, что принимает его
к задаче для некоторых из его замечаний. Но в этом он ошибся. Что
его друзья могли бы с уверенностью сказать, что Священник будет воспринят как оскорбление
от незнакомца. Увидев, что он не выдержит его упреков, другой
попытался успокоить его, предложив выпить вместе и
отчасти дружелюбно, на что Мятежник согласился. я остался доволен
благоприятный поворот событий, потому что мой койка применил несколько довольно суровых
язык в возмущении замечаниями незнакомца, которые теперь имели
обещание быть брошенным полюбовно.

Я знал нрав Приста, а также Флада и Ханимена, и мы
все стремились увести его от незнакомца. Поэтому я спросил наших
Бригадиру, как только они вместе выпьют, подойти и сказать Присту
мы ждали, пока он придумает игру в карты. Эти двое были
стояли у стойки в самом дружелюбном настроении, но как подняли
их стаканы, чтобы выпить, незнакомец, держа свой на расстоянии вытянутой руки,
сказал: "Вот вам тост: генералу Гранту, способнейшему" --

Но тост так и не был окончен, потому что Прист опрокинул содержимое
свой стакан в лицо незнакомцу, и спокойно поставив стакан на
бар, попятившийся через комнату к нам. Когда наполовину, внезапный
движение со стороны незнакомца заставило его остановиться. Но казалось
колоритный джентльмен у стойки только искал
карманы для платка.

«Не берись за то ружье, которое ты носишь», — сказал Мятежник, чей
крови, "если вы не собираетесь использовать ее. Но вы не можете стрелять в
минута слишком быстрая, чтобы меня устроить. Зачем ты вообще носишь пистолет? Давайте
посмотри, как метко ты можешь стрелять».

Поскольку незнакомец ничего не ответил, Прист продолжил: «В следующий раз, когда вы
есть что втирать, выбери своего мужчину лучше. Человек, который оскорбляет
я получу все, что ему причитается за его хлопоты».
ответ, Мятежник еще больше насмехался над ним, говоря: «Иди и закончи
ваш тост, вы патриотическая красавица. Я дам вам другое: Джефф Дэвис
и Южная Конфедерация».

Мы все встали из-за стола, и Флад, подойдя к Присту, сказал:
«Пойдемте, Пол, мы не хотим здесь проблем.
через улицу и сыграйте в Калифорнийский Джек».

Но Бунтарь стоял, как точеная статуя, не обращая внимания на дружеские
совета нашего бригадира, а незнакомец, вытерев ликер
от его лица и лица, прошел через комнату и сел в
стол, из-за которого он встал. Тишина, как смерть проникла
помещение, которое сломал только наш бригадир, повторив свою просьбу
священнику уйти, но тот ответил: «Нет, когда я покину это
место это не будет сделано в страхе перед кем-либо. Когда любой человек выходит из
его способ оскорбить меня, он должен принять последствия, и он всегда может
найди меня, если он хочет удовлетворения. Мы выпьем еще, прежде чем мы
идти. Все в доме, подойдите и выпейте с Полом
Священник."

Обитатели заведения, возможно, человек двадцать, которые
был свидетелем происшедшего, принял приглашение, ушел
их игры и сборы вокруг бара. Священник занял пост в
конец бара, где он мог заметить любое движение со стороны
своего противника, а также лица своих гостей, и улыбаясь им,
сказал с истинным гостеприимством: "Что вы будете есть, джентльмены?" Был
вынужденное усилие со стороны пьющих, чтобы казаться безразличными к
ситуации, но с незнакомцем, угрюмо сидящим сзади, и
железно-серый человек, стоящий в дальнем конце очереди, жаждущий
возможность уладить разногласия с помощью шестизарядников, их
равнодушие было пустой насмешкой. Некоторые игроки вернулись в
свои игры, в то время как другие прогуливались по улице, но Прист показал
нет настроения идти. Через некоторое время незнакомец подошел к
бар и попросил стакан виски.

Бунтарь стоял в конце бара, спокойно скручивая сигарету, и
поскольку незнакомец, казалось, не замечал его, Жрец привлек его
внимание и сказал: "Я просто прохожу здесь, и я
быть в городе только сегодня днем; Так что, если между нами есть что-то, что
требует урегулирования, не стесняйтесь просить об этом».

Незнакомец осушил свой стакан одним глотком и с восхитительным
хладнокровно ответил: «Если между нами что-то есть, мы уладим это в
должное время, и поскольку мужчины обычно улаживают такие разногласия в этой стране.
У меня есть друг или два в городе, и как только я их увижу, вы
получить уведомление, или вы можете считать, что дело снято. Это все, что я
хочу сказать в настоящее время ".

Он ушел в конец комнаты, Прист присоединился к нам, и мы
шел с места. На улице седой, седобородый
мужчина, который выпил с ним внутри, подошел к моей койке и сказал:
- Вы хотите понаблюдать за этим парнем. Он утверждает, что из Галлатинского
страна, но он не, потому что я живу там. С ним приятель, и
у них есть хорошие лошади, но я знаю каждую марку в верховьях
Миссури, и их лошади никогда не разводились ни на одном из трех его
вилки. Не отдавай ему лучшее из себя. Следите за ним,
товарищ." После этого предупреждения старик повернулся к первому открытому
дверь, и мы перешли в мастерскую колесного мастера; и как колесо
не будет закончено еще несколько часов, мы продолжили наш опрос
города, и наша следующая посадка была в Быке Баффало. При входе
мы нашли четверых наших мужчин за игрой в карты за самым первым столом,
в то время как офицер, как сообщалось, находился в игровой комнате в тылу.
Единственный свободный столик в баре был последним в дальнем
угол, и призвав колоду карт, мы заняли его. я сидел со своим
спиной к бревенчатой стене невысокой одноэтажной комнаты, а слева и
перед дверью Священник сел с Фладом в качестве своего партнера,
в то время как Ханиман упал на меня. Сыграв несколько раздач, Флад предложил
чтобы Билли пошел вперед и поменялся местами с кем-нибудь из нашей команды, так что
как быть возле двери, где он мог видеть любого входящего, в то время как
с его позиции задняя дверь будет так же охраняться. Под этим
сдачу, Род Уит вернулся к нашему столу и занял место Ханимана. Мы
играли в течение часа, с людьми, входящими и выходящими
игорный зал и собирался вскоре отправиться в лагерь, когда
Длинноволосый противник священника вошел в парадную дверь и, шагая
через комнату, прошли в игорный отдел.

Джон Офицер, выиграв несколько долларов в карточной комнате,
стоя рядом и наблюдая за нашей игрой; и когда незнакомец проходил мимо,
Священник подмигнул ему, после чего офицер последовал за незнакомцем и
грузный компаньон, который был с ним в задней комнате. мы играли
всего несколько раздач, когда грузный мужчина вернулся к стойке, взял
выпить, и подошел посмотреть игру в карты за вторым столом
от входной двери. Офицер вернулся вскоре после этого, и
шепнул нам, что их четверо, которых нужно остерегаться, так как он
видел, как они совещались вместе. Священник казался наименее обеспокоенным
никого из нас, но я заметил, что он потянул кобуру на поясе вперед,
где он был бы готов к его руке. Мы призвали к раунду
напитки, офицер взял один с нами, когда двое мужчин вышли из
игорный ад и, остановившись у стойки, сделал вид, что делит деньги
которые они хотели, чтобы казалось, что они выиграли в карточной комнате.
Их разговор был громким и предназначался для привлечения внимания, но
Офицер подмигнул нам, и их уловка была прекрасно понята.
После того, как выпили и привлекли как можно больше внимания
при дележе денег они разошлись, но остались в комнате.

Несколько минут спустя я раздавал карты, когда длинноволосый мужчина
вышел из игорного ада и, подражая плаксивости,
подошел к бару и попросил выпить. После того, как его обслужили, он пошел
примерно на полпути к двери, затем резко развернувшись, шагнул в конец
стойки, возложил на нее руки, вскочил и встал прямо на
это. Он выхватил два шестизарядных револьвера, издал крик, от которого
волнение по всей комнате, и очень неторопливо прошел всю длину
от прилавка, его внимание сосредоточилось на сидевших за нашим столиком.
Не привлекая ожидаемого внимания в нашем квартале, он повернулся и
медленно передвигался по бару, бросая анафемы Техасу и техасцам в
общий.

Я видел, как глаза Мятежника, закаленные до напряженности, встретились с глазами Флада через
стол, и в этом взгляде нашего старшины он, видимо, читал одобрение,
потому что он поднялся жестко с крадучись тигра, и для первого
раз в тот день его рука легла на рукоятку шестизарядного револьвера. Один из
двое мнимых победителей в карты увидели движение в нашем квартале,
и пропел в качестве предупреждения: «Cuidado, mucho». Мужчина в баре
развернулся, услышав предостережение, и выстрелил из двух своих ружей в
наш уголок. Я встал от слова и был прижат к стене,
где при первом пожаре из щели в
стена над моей головой. Как только остальные отскочили из-за стола, я
опрокинул его, пытаясь очиститься, и вскочил на ноги, как только
Мятежник сделал второй выстрел. Я имел удовольствие видеть его
длинноволосый противник откатывается назад, стреляя из своего оружия в потолок
на ходу, и при падении тяжело врезался в стеклянную посуду на
задняя планка.

Дым, наполнивший комнату, не оставлял ничего видимого на несколько
моменты. Тем временем Жрец, удовлетворенный тем, что его цель сбылась,
повернулся, прошел через заднюю комнату, догнал свою лошадь и
ускакал к стаду до того, как было восстановлено хоть какое-то подобие порядка.
Когда дым рассеялся и мы прошли через комнату, Джон
У офицера был один из трех партнеров, стоящих с руками на
стене, а его шестизарядник лежал на полу под ногой офицера. Он
только один раз выстрелил в наш угол, когда дуло ружья было
толкнул его в ухо с повелительным приказом опустить руки,
что он тут же и сделал. Двое других, находившихся под
наблюдения за нашими людьми за передним столиком, ни разу не пошевелился и не
предложили привести в действие ружье, а после убийства их
живописные партнеры вместе вышли из дома. Там было
пять или шесть выстрелов в наш угол, но первый двойной выстрел,
выстрелил, когда мы трое еще сидели, зашел слишком высоко для эффекта,
в то время как остальные разбегались, хотя Род Уит получил пулю
через его пальто, достаточно близко, чтобы обжечь кожу на его плече.

Мертвеца положили на пол салуна; и через
любопытство, ибо вряд ли это могло быть чем-то новым для
жители Французского Форда, сотни пришли посмотреть на труп
и осмотрите раны, одну над другой через его жизненно важные органы, либо
из которых был бы фатальным. Заключенный офицера признал, что
покойник был его партнером и предложил убрать труп, если
выпущенный. Сдав свой шестизарядный револьвер владельцу
место, ему дали свободу уйти и найти своих друзей.

Так как это было после захода солнца, и наше колесо было снова наполнено и готово, мы отправились в путь.
в лагерь, где мы обнаружили, что Священник взял свежую лошадь и
начал обратно по тропе. Никто не чувствовал беспокойства по поводу его
отсутствие, поскольку он продемонстрировал свою способность защитить себя; и
правда вынуждает меня сказать, что наряд для мужчины был гордостью его.
Ханимен был заменен на нашу охрану вместо Мятежника, спящего
со мной в ту ночь и после того, как мы легли в постель, Билли сказал в своем
энтузиазмом: «Если бы этот конокрад не полагался на стрельбу по горшку и
был скромным и использовал только один пистолет, он мог ранить кого-то из вас
ребята. Но когда я увидел, как старый Поль поднимает ружье так,
застрелен, я знал, что он был хладнокровен и уравновешен, и я предпочел бы умереть прямо там
чем увидеть, как ему не удается заполучить своего мужчину».



ГЛАВА XXII

НАШ ПОСЛЕДНИЙ КОСТР

К рассвету следующего дня мы уже бродили в нашем последнем лагере на Суит.
Трава, и до того, как привезли лошадей, мы поставили повозку
box и перезагрузил наши эффекты. Сезон дождей закончился в
горные районы, уровень воды в Йеллоустоуне представлял бы
никаких затруднений при переходе вброд, и наш бригадир стремился сделать длинный
ехать в тот день, чтобы компенсировать нашу вынужденную остановку. У нас были
позавтракали к тому времени, когда лошадей загнали в загон, и когда мы
нагнали пасущееся стадо, скот был в миле от реки.
Накануне Флад осмотрел брод и взял одну точку
стадо, когда мы спускались к переходу. Вода была довольно прохладной
скоту, хотя лошади во главе мало обращали внимания на
вода ни в одном месте не превышала трех футов глубины. Количество
зрители пришли от француза, чтобы посмотреть на табун вброд,
Переправа находится примерно в полумиле над деревней. Никто не сделал ни
запрос на Священника, хотя им была предоставлена достаточная возможность увидеть
что седой мужчина пропал. После того, как стадо пересеклось,
многие из нас одолжили веревку, чтобы помочь фургону перебраться, и когда мы
добрались до дальнего берега, мы помахали шляпами группе на юге
сторона в прощании с ними и с французом Фордом.

Тропа, спускавшаяся с реки, вела к Многим Ягодам, одному из
притоки Йеллоустона, впадающие с северной стороны; и мы
шли параллельно миля за милей. С трудом всадники
можно было держать справа от стада, ибо вдоль него росло
бесконечное количество видов горной черники, и, ломая
с ветвей, мы пировали, пока ехали. Уровень этого ручья был
весьма отчетливо, так как до наступления ночи русло ручья
сузился до нескольких метров в ширину. На второй день в дикой природе
плоды исчезали рано утром, а после продолжительного постепенного
подъем, мы разбили лагерь в ту ночь на вершине водораздела внутри
прямой вид на реку Мидии. От этого разрыва произошло
великолепный вид на окрестности, насколько мог видеть глаз. К
справа от нас, приближаясь к вершине, мы могли видеть в этом разреженном
окружали холмы, словно дежурные часовые, усеивая
огромное плоскогорье между Йеллоустоуном и матерью Миссури,
в то время как слева от нас лежала тысяча холмов, не занятых, кроме оленей,
лось и остатки буйвола. Еще полдня пути привели нас к
отмели на Раковине Мидии, примерно в двенадцати милях над входом
Флэтвиллоу-Крик. Это был один из самых простых переходов, которые у нас были.
встречались в течение многих дней, учитывая размер реки и
поток воды. Задолго до появления белого человека эти косяки
на протяжении поколений использовались огромными стадами буйволов и
лоси, мигрирующие туда и обратно между своими летними ареалами и зимними
пастбище, как указывали сходящиеся следы дичи с обеих сторон. Это
был также старый индийский брод. После пересечения и возобновления нашего дня
езды, тропа для скота проходила в миле от реки, и если бы она не
было для стада северного перезимовавшего скота, а возможно и др.,
который прошел на месяц или больше раньше нас, он бы
Было трудно определить, где крупный рогатый скот, а где охотничьи тропы,
страна буквально изрезана этими путями.

В нескольких милях от Флэтвиллоу тропа уходила к
на северо-запад, и в ту ночь мы разбили лагерь немного ниже перекрестка
бывшего ручья со Старейшиной Большой Коробки. До того, как наши часы были
в ту ночь на страже двадцать минут, мы услышали, как кто-то насвистывал в
расстояние; и так как кто бы это ни был, он отказался приблизиться к стаду,
мысль поразила меня, и я выехал в темноту и окликнул его.

— Это ты, Том? пришел вопрос к моему вызову, и следующий
минуту я заламывал руку своему старому койке, Бунтовщику. я заверил
ему, что берег свободен и что даже не было проведено никакого расследования.
для него на следующее утро при переходе через Йеллоустоун любой
жителей Французского Форда. Он вернулся со мной в постель
земли и, встретив Ханимена, когда он кружил вокруг, почти потерял лошадь.
теплотой приема последнего и восторгом офицера при встрече
моя койка была тем не менее демонстративна. Почти полчаса он
ездил то с одним, то с другим из нас, и, как мы знали, у него
почти не спал последние три ночи, мы все умоляли его
иди в лагерь и ложись спать. Но старый негодяй бездельничал с
нас настороже, казалось бы, в восторге от нашей компании и не желая
оставлять. В конце концов Ханимен и я уговорили его пойти к фургону, но
перед тем как уйти от нас, он сказал: «Да ведь я видел стадо уже
последний день и ночь, но я немного устал врать
с вяленым скотом в эти прохладные ночи, питаясь черникой и
тетерева, так что я подумал, что я просто поеду и возьму свежую лошадь и
квадратная еда еще раз. Но если Флад скажет остаться, ты увидишь меня в моем старом
поставь на точку завтра».

Если бы хозяин стада вдруг появился в лагере, он не мог бы
получил такие овации, как был устроен Прист на следующее утро, когда
стало известно о его присутствии. От повара до бригадира собрались
вокруг нашей кровати, где Бунтарь сидел на одеялах и держал
неформальный прием; а через два часа он ехал справа
точку стада, как ни в чем не бывало. У нас была честная тропа
Big Box Elder и в течение следующих нескольких дней или до тех пор, пока источник
что ручей был достигнут, ничего не встретил, чтобы проверить наш курс. Наш мастер
ехал впереди стада и, вернувшись к нам в
в полдень, сообщил, что тропа повернула прямо на север
к Миссури, и все стада, казалось, взяли его. Как у нас было
чтобы коснуться форта Бентон, который находился почти строго на западе, он должен был
решили сойти со следа и попытаться перехватить военную дорогу
бежит из форта Магиннис в Бентон. Магиннис лежал к югу от нас,
и наш старшина надеялся нанести удар по военной дороге под углом как
как можно ближе к западному курсу.

Поэтому после обеда он отправился осматривать местность и взял
я с ним. Мы направились к Миссури, и через полминуты
через час после того, как мы сошли с тропы, мы увидели около
в трех милях отсюда, в небольшой долине, по которой протекал
ручей в сторону Мидии. Мы остановились и наблюдали за лошадьми
несколько минут, когда мы оба по их движениям согласились, что они
были скованы. Мы прошли пять или шесть миль, найдя
страна несколько грубая, но проходимая для стада и фургона. наводнение было
стремился исследовать этих стреноженных лошадей, потому что это был сделанный на заказ лагерь
кого-то в непосредственной близости. Когда мы вернулись, лошади были
все еще в поле зрения, и с немалым трудом мы спустились с
Меса в долину и достиг их. К нашему приятному удивлению, один
из них был с колокольчиком, а почти половина хромала,
было двенадцать голов, большая часть которых выглядела как стая
лошади. Предположим, что лагерь, если он был, должен быть в горах,
мы шли по узкой тропинке вверх по течению в поисках его и вскоре
на четырех мужчинах, добывающих россыпи на берегу ручья.

Когда мы сообщили о нашем поручении, один из этих старателей, пожилой
человек, который, казалось, был знаком со страной, выразил некоторые сомнения относительно
мы сошли с тропы, хотя он сказал, что там уздечка с
который он был знаком через военную дорогу. Затопить сразу
предложил хорошо заплатить ему, если он переправит нас на дорогу, или
достаточно близко, чтобы мы могли найти дорогу. Старый россыпь
колебался и, посоветовавшись со своими партнерами, спросил, как мы
назначены для обеспечения, объяснив, что они хотели бы остаться на месяц или
так дольше, и эта игра была отпугнута от непосредственного
поблизости, пока не стало трудно добывать мясо. Но он нашел Флад
готов в этом квартале, потому что он немедленно предложил убить говядину и
погрузить любых двух вьючных лошадей, которые у них были, если он согласится управлять
нас в пределах досягаемости от дороги Форт-Бентон. Предложение
был немедленно принят, и меня отправили водить их
лошади. Двое старателей сопровождали нас обратно на тропу,
оба едут на хороших верховых лошадях и ведут двух других под вьюком
седла. Мы догнали стадо в миле от того места, где
след должен был быть оставлен, и, отправив фургон вперед, наш
Бригадир попросил наших гостей выбрать любую корову или быка в стаде.
Когда они отказались, он вырезал жирную бездомную корову, пришедшую в
согнали стадо на Норт-Платт, загнали ее за фургоном,
убит и четвертован. Когда мы положили четверти на удобном
скалы остывают и твердеют за ночь, наш будущий летчик робко
спросил, что мы собираемся делать со шкурой, и, узнав
что ему здесь рады, казалось, обрадовался, заметив, как я помог
чтобы он застолбил его там, где он высохнет, что "сыромятная кожа была очень кстати
ремонт вьючных седел».

Наши посетители заинтересовали нас, потому что, вероятно, ни один мужчина в нашем
когда-либо видели шахтера, хотя мы читали о жизни
и глубоко интересовались всем, что они делали или говорили. Они были
очень простые люди и с простыми манерами, но нам было очень трудно
заставить их говорить. После ужина, бездельничая пару
часами у нашего костра снаряжение рассказывало истории в надежде, что
наши гости напомнит и дадут нам некоторое представление о
их опыт, Боб Блэйдс ведет.

«Однажды я был в коровьем городке, в начале тропы Чизхолм, в
время, когда проходила церковная ярмарка. Было много старых
в городе жили скотоводы с длинными рогами, у которых был скот в этом племени чероки.
Разденься, о чем постоянно говорит Офицер. ну там много
люди там наверху, которые думают, что ниггер так же хорош, как и все остальные, и
когда вы обнаружите, что такие люди настроены по-своему, лучше не спорить
имеет с ними дело, но затаитесь и дайте понять, что вы тоже так думаете.
Так поступили с этим старые техасские пастухи.

«Ну, на этой церковной ярмарке должен был быть выбран приз в
детскую повозку, подаренную каким-то купцом самой хорошенькой
ребенку до года. В то время в городе был полковник Боб Зеллерс.
остановился у отеля, где смуглый повар был человеком, который когда-то работал
для него на след. «Лягушка», черномазый, женился, когда ушел из
полковничьей службы, а во время этой ярмарки была пиканина
в его семье около года и почти цвета нового седла.
Кое-кто из этих старых пастухов рассмешил и подумал, что это было бы неплохо.
шутка, что Лягушка входит в своего ребенка на ярмарке, а полковник Боб
лидером движения, ему не составило труда убедить негра
что этот детский фургон был его, если бы он только вошел в своего ребенка.
Лягушка думала о старом полковнике, а тот уверял его.
что он проголосует за своего ребенка, пока у него есть доллар или корова.
В результате Лягушка дал свое восторженное согласие, и полковник
согласился принять участие в конкурсе.

"Ну, полковник позаботился о том, чтобы ввести имя ребенка, и
затем в мертвой тишине обошла и зашуршала каждым пастухом и
нокаутёром в городе, и они обещали быть под рукой, чтобы проголосовать за
самый красивый ребенок по десять центов за бросок. Ярмарка проходила в г.
самый большой зал в городе, и в назначенный час мы все были наготове,
а также Лягушка и его жена и ребенок. Было около дюжины
записей, и только один дрозд в стае. Список конкурсантов
был прочитан министром, и по мере того, как объявлялось каждое имя,
энергичные аплодисменты по всему дому друзей каждого
малыш. Но когда было объявлено имя мисс Пресиллы Джун Джонс,
Техасский контингент объявил о своем присутствии таким оглушительным
взрыв аплодисментов, что старый Лягушка усмехнулся от уха до уха - он увидел
сам прямо тогда толкает эту детскую тележку.

"Ну, в первом заезде мы проголосовали скупо, и по мере того, как голосование читалось
примерно каждые четверть часа, Пресилла Джун Джонс на первом повороте
был четвертым в гонке. По второму отчету наш любимец переехал
до третьего места, после чего более слабые дезертировали, и все
кровь избирателей была сосредоточена на двух белых лидерах, с нашими
черный дрозд на третьем месте. Мы вели себя хорошо, и наши
деньги приветствовались, если мы не были. Когда было объявлено третье голосование,
Пиканинни Лягушки была второй в гонке, уткнувшись носом в
фланг лидера. Тогда те, кто думал, что темнокожий был так же хорош, как и любой
еще один попал на прод в легкой форме, и их было слышно
высказывать свое мнение по всему залу. Мы все это слышали, но сидели как
приятный как пирог и никогда не говорил ни слова.

«Когда было назначено окончательное голосование, мы знали, что это финишная черта,
и каждый негодяй из нас снял свою шкуру ласки и подсластил
голосование за мисс Пресиллу Джун Джонс. Некоторые из тех старых длинных рогов
думал о двадцатидолларовой золотой монете не больше, чем о
белая фишка, особенно когда был шанс дать тем добро
людям дозу собственного лекарства. Я не знаю, сколько голосов мы
бросили последний вихрь, но мы подавили всякую оппозицию, и наша
фаворит проскакал под проволокой, легко победив. Тогда у вас должно быть
слышали пинки, но мы молчали и внутренне посмеивались.
министр объявил победителя, и некоторые из этих хороших людей не
иметь лучшие манеры, чем шипеть и резать безобразно. Мы остались до
Лягушка получил новый детский фургон в своих лапах, когда мы бросили
случайно и встретились в салуне ранчо, где полковник Зеллерс
за барной стойкой и оказывал гостеприимство должным образом.
празднование его победы».

К нашему большому разочарованию, наши гости хранили молчание и не показывали никакого
склонность к разговору, за исключением ответов на гражданские вопросы, которые Флуд
спросил о пересечении тропы через Миссури, и что это
река была похожа на окрестности старого форта Бентон. Когда вопросы
Получив ответ, они снова замолчали. Огонь был
пополнены, и после того, как разговор коснулся нескольких
Темы, Джо Столлингс взял свою очередь с рассказом.

«Когда мои предки впервые приехали в Техас, — сказал Джо, — они поселились в Эллис
Округ, недалеко от Ваксахачи. Мой отец был одним из пионеров в этом
графстве в то время, когда его ближайший сосед жил в десяти милях от его
Главные ворота. Но после войны, когда страна обустроилась, эти
старые пионеры, естественно, держались вместе, посещали и общались с одним
другой в предпочтении новым поселенцам. Однажды весной, когда я собирался
пятнадцати лет, умер один из наших старых соседей-пионеров,
и мой отец решил, что он пойдет на похороны или разорвется
нить. Если кто-нибудь из вас знает что-нибудь об этом черноволосом
земля в округе Эллис, вы знаете, что, когда весной становится грязно,
колесо телеги наполнится воскообразной грязью. Итак, во время этого
похороны невозможно было выйти на дорогу ни с каким видом
автомобиль, а отцу пришлось ехать верхом. Он был стариком в
время и идея не понравилась, но это было либо ехать верхом
или остаться дома, и он пойдет.

«В округе Эллис выращивают хороших лошадей, и мой отец вырастил несколько
из лучших из них - привезли акции из Теннесси. Он любил хорошо
кровь в лошади, и всегда был противником скачек, но поднял некоторые
мальчики, которых не было. У меня было несколько братьев старше меня, и
они особенно гордились тем, что пробовали каждого выращенного жеребенка, чтобы увидеть, что
он составил в скорости. Конечно, это нужно было делать вдали от дома;
но это было легко, потому что эти старшие братья не думали о верховой езде.
двадцать миль до турнира, барбекю или облавы, а когда далеко
из дома они всегда пробовали своих лошадей с лучшими в стране.
Во время этих похорон у нас был взломщик пяти лет
гнедого рыжего мерина, который мог подставить пятки любой лошади на
страна. Он был персиком, его можно было перевернуть на чепраке и
прыгнуть на него на пятнадцать футов, и никогда не жила та корова, которую он не мог резать.

«Итак, в день похорон мой отец был в затруднительном положении относительно того,
лошадь для верховой езды, но когда он обратился к своим мальчикам, они порекомендовали
лучше всего на ранчо, где был каштановый мерин. У моего старика было немного
сомнения относительно его способности ездить верхом, так как он не был на
спина лошади годами; но мои братья заверили его, что каштан
был послушен, как котенок, и что прежде, чем он был на дороге
через час грязь лишит его резвости и резвости. Там
оставалось пройти почти пятнадцать миль, и они заверили его, что он
никогда не добраться туда, если он ехал на любой другой лошади. Ну наконец-то он согласился
чтобы скакать на мерине, и лошадь была приготовлена, как следует вычищена,
хвост подвязали, и оседлали, и повели на плаху. Потребовалось каждое
член семьи, чтобы заставить моего отца начать, но в конце концов он
объявил себя готовым. Двое моих братьев держали коня, пока он
нашли оторванное стремя, а потом его отпустили. Каштан
отскочил от нескольких стержней и застыл в устойчивой клипе, которая была
хорошо для пяти или шести миль в час.

«Мой отец добрался до дома заблаговременно к панихиде,
но когда процессия двинулась к могильнику, лошадь была
несколько беспокойный и нетерпеливый из-за холода. Было довольно
вереница вагонов и других транспортных средств из ближайших окрестностей
который выдержал грязь, и линия была почти в полумиле в
расстояние между домом и кладбищем. Были также, возможно,
сто человек на лошадях замыкали процессию; и
каштан, не поняв всей торжественности случая,
прямо на его характер. Окруженный другими лошадьми, он сохранял
глаза открыты для гонки, для возвращения домой с танцев и
пикники с моими братьями, его часто судили короткими рывками
полмили или около того. Для того, чтобы вывести его из толпы лошадей, мой
отец отступил с другим пионером в крайний тыл
траурная линия.

«Когда процессия приближалась к кладбищу, несколько всадников,
опоздавшие, прискакали сзади. Каштан, предполагающий гонку
был на ходу, взял удила в зубы и пронесся мимо процессии,
хотя это была бесплатная техасская лотерея, белый старик
борода, трепещущая на ветру, пытаясь удержать лошадь. Ни
он останавливал его, пока глава процессии не прошел.
Когда в ту ночь мой отец вернулся домой, там была семейная облава,
потому что он курил из-под воротника. Конечно, мои братья отказались
они когда-либо управляли лошадью, и моя мать приняла их участие; но старый
джентльмен кое-что знал о лошадях и вскоре после этого
даже со своими мальчиками, продав каштан, который разбил им сердце
правильно."

Старший из двух старателей, длинноусый, рябой,
встал и, отойдя от огня на некоторое расстояние, вернулся и
обратил наше внимание на знаки в небе, которые, как он заверил нас, были
верный признак перемены погоды. Но мы больше беспокоились
что он должен говорить о чем-то другом, потому что мы имели привычку
принимая погоду такой, какая она есть. Когда никто ничего не показал
- Настроение поговорить, - сказал им Флад, -

-- У нас пора спать, и кто-нибудь из вас может переспать со мной, пока я
установили дополнительную кровать для другого. я обычно выхожу из
Рассвет, но если это слишком рано для тебя, не дай мне встать
Беспокоить вас. А вы, четвертые гвардейцы, спустите скотину с постели
землю на правильном западном курсе и направьте их вверх по водоразделу. Теперь получить
всем спать, потому что завтра мы хотим совершить большую поездку».



ГЛАВА XXIII

ДОСТАВКА

Я никогда не забуду следующего утра — 26 августа 1882 года.
третьего караула сменили, примерно за два часа до рассвета ветер
повернули на северо-запад, и туман, который падал
в носовой части наша вахта сменилась мягкими хлопьями снега. Как
как только нас сменили, мы поспешили обратно к своим одеялам, натянули
накинули брезент на головы и проспали до рассвета, когда, проснувшись,
бригадиром, мы нашли мокрый, слякотный снег толщиной около двух дюймов.
на земле. Несколько парней в костюме заявили, что это
первый снегопад, который они когда-либо видели, и у меня было лишь слабое воспоминание
того, что мы были свидетелями одного из них в раннем детстве в нашем старом доме в Джорджии. Мы
собрались у костра, как замерзшие дети, и наш единственный
утешением было то, что наша поездка подходила к концу. Двое россыпей заплатили
мало внимания к сырому утру, и наш пилот заверил нас, что это было
но зима скво, которая всегда предшествовала бабьему лету.

Мы выехали, как обычно, рано, и, седлая тем утром,
Наводнение и два россыпных шахтера упаковали говядину в свои две пачки
лошадей, сначала отрубив достаточно, чтобы нам хватило на несколько дней. крупный рогатый скот,
когда мы их догнали, представили жалкое зрелище, очевидно будучи
как бы нам ни было холодно, хотя на нас была последняя строчка одежды,
включая наши пижоны, подпоясанные уздечками. Но когда потоп и
наш проводник проезжал мимо стада, я заметил, что у нашего лоцмана даже не было пальто.
застегнута, как и тонкая хлопчатобумажная рубашка, которую он носил, но его грудь
был подвержен тому сырому утреннему воздуху, который пробирал до мозга костей
наши кости. Наш старшина и проводник держали на прицеле в лидерах, стадо
быстро двигаясь вверх по длинному горному водоразделу, и примерно в середине
к полудню выглянуло солнышко и начал таять снег. В пределах
через час после начала утра Айва Форрест, ехавшая в
передо мной на качелях, спешился и выковыривал из снега
Храбрый маленький цветок, похожий на анютины глазки, опустился
ко мне и сказал: «Мой датчик погоды показывает, что восемьдесят восемь градусов ниже
фризо. Но я хочу, чтобы ты понюхал этот букет, Причуда, и рассказал мне об этом.
мертвый вор, вы когда-нибудь ожидали увидеть свой солнечный южный дом
снова? А вы заметили рябого полковника, обнажавшего грудь
утреннему ветру?"

Через два часа после того, как вышло солнце, снег исчез, и
скот падал и пасся далеко за полуденный час. Наш пилот
привел нас вверх по водоразделу между Миссури и истоками
Раковина мидии во второй половине дня, переплетающаяся вокруг голов
ручьев, впадающих в любую реку; и к вечеру мы перешли
настоящий ручей, бегущий к Миссури, где мы обеспечили достаточно
вода для стада. В ту ночь мы разбили лагерь допоздна, и наш проводник
заверил нас, что еще полдня пути приведет нас к
Река, где мы пересекли бы дорогу Форт-Бентон.

На следующее утро наш проводник несколько часов вел нас по постепенному подъему.
подъем на плато, пока мы не достигли плоскогорья, когда он оставил нас
вернуться в свой лагерь. Наводнение снова взяло на себя инициативу, и через
милю мы повернули на наш обычный курс, который к полудню уже
спустились в долину реки Джудит и вошли в форт
Военная дорога Магиннис и Бентон. Наш маршрут теперь был четко определен,
и около полудня в последний день месяца мы увидели, за
Река Миссури, флаг над фортом Бентон. Мы сделали переход
в тот день под Фортом, и Флад пошел на пост, ожидая
либо встретиться с Ловеллом, либо получить наши последние инструкции относительно
доставка.

Перейдя Миссури, мы пасли стадо до Тетона.
Река, ручей, идущий параллельно бывшему водотоку, — военная
пост находится между ними. Мы расположились лагерем на ночь, когда
Флад вернулся с письмом, которое он получил от нашего работодателя.
и интервью, которое у него было с командиром форта
Бентон, который, казалось, должен был приложить руку к доставке
стадо. Ловелла задержали при окончательном расчете моего брата.
Стадо Боба в Crow Agency с некоторыми различиями в весе.
Согласно нашим нынешним инструкциям, мы должны были медленно продвигаться к
Агентство Блэкфут, и сразу же по прибытии Ловелла в Бентон,
он и комендант последуют на скорой помощи и догонят нас.
расстояние от форта Бентон до агентства, по разным сообщениям, было
от ста двадцати до ста тридцати миль, шесть или
семь дней пути для стада самое дальнее, а затем до свидания,
Круг точек!

Несколько офицеров и солдат с поста догнали нас на следующей
утром и провел с нами несколько часов, пока стадо тащилось вверх по реке.
Тетон. Они ехали на прекрасных лошадях, что делало наше седло
акции кажутся незначительными по сравнению с ними, хотя если бы они покрывали
две тысячи четыреста миль и питались травой, как и наши скакуны, некоторые
блеска их лоснящихся шерстяных покровов не было бы. Они
выглядели хорошо, но было бы невозможно использовать их или какие-либо
домашние лошади в тропе работают так же, как и наши, если только запас зерна
можно носить с собой. Страна ареала произвела подходящую лошадь
к диапазону потребностей, выносливый и хороший собиратель, который, когда не переутомляется
под седлом, отвечал всем требованиям своего призвания, а также
быть самодостаточным. На самом деле наши лошади были в лучшей плоти, когда
мы пересекли Миссури, чем в тот день, когда мы получили стадо
Рио-Гранде. Зрители из форта покинули нас возле
середине дня, и мы скользнули на запад в нашем неторопливом темпе.
походка.

Там была прекрасная дорога вверх по Тетону, по которой мы шли несколько дней.
без происшествий, до развилки той реки, где мы оказались Мадди
Крик, северная развилка Тетона. В тот полдень, ловя седло
лошадей, обед еще не был готов, мы заметили суматоху среди
крупного рогатого скота, то почти на милю в нашем тылу. С ними в стаде шли двое мужчин
как обычно, пасли их вверх по ручью и поливали по мере приближения,
как вдруг из ручья выскочила скотина во главе,
и, достигнув открытой местности, повернули в безвыходном положении. После нескольких пучков
по-видимому, испугавшись того же предмета, мы заметили Быка Дарема, который
был на табуне, проехал через скот к месту беспорядков. Мы
видел, как он, подойдя к тому месту, лег на шею своей лошади, смотрел
несколько минут, затем тихонько опуститесь на задний план,
Обойди стадо и скачи за телегой. Мы наблюдали за
разбирательства близко, хотя и на расстоянии, в течение некоторого времени. Дневной свет
очевидно, это все, что спасло нас от панического бегства, и, как Булл Дарем
прискакал он почти задыхался. Он сообщил нам, что старый
коричный медведь и два медвежонка несли ягоды вдоль ручья, и
взял право проезда. Потом была толкотня и заимствование
патроны, а седла были пристегнуты к лошадям, как человеческие
жизнь зависела от рвения. Мы все так или иначе чувствовали себя довольно весело, и
это выглядело как шанс для некоторого спорта. Тяжело было удержать
импульсивные под контролем, пока остальные не будут готовы. Крупный рогатый скот
указал нам на местонахождение карьера, когда мы ехали вперед. Когда
в четверти мили мы разделились на два отряда, чтобы
выйти в тыл медведям, отрезать их от ручья и заставить
их в открытую. Крупный рогатый скот удерживал внимание медведей до тех пор, пока
мы вошли в их тыл, и когда мы подошли между ними и
ручей, старая встала на корточки и взяла самый
удивленно и невинно смотрят на нас.

Одиночный «гав» заставил одного из детёнышей оказаться на её стороне, и она упала.
на четвереньки и побрел прочь, полдюжины выстрелов ускорили ее шаг
пытаясь окружить всадников, которые постепенно приближались.
делая этот круг, чтобы получить защиту некоторых зарослей, которые
обогнув ручей, она была вынуждена пересечь довольно открытое место, и
прежде чем она преодолела расстояние в пятьдесят ярдов, веревочный дождь
обрушился на нее, и ее отбросило назад не менее чем с четырьмя
лариаты застегивались на ее шее и передних частях. Затем последовало оживленное
сцена, ибо лошади фыркали и, несмотря на гребни, отказывались смотреть в лицо
медведь. Но веревки, надежно закрепленные на луке, удерживали их на месте.
карьер. Между тем два маленьких цирка шли вовсю.
детенышей, но тяжесть долга удерживала тех из нас, кто привязался к
старая корица. Веревки были натянуты, и несколько из них были вокруг нее.
горло; лошади тянули в разных направлениях, но
напряжение всех лариатов не смогло задушить ее, как мы ожидали. В
В этот момент нам на помощь пришли четверо бродяг и предложили
стрелять в зверюгу. Мы были достаточно готовы, хотя у нас было лучше
чем держать хвост, мы были очень готовы отпустить. Но пока были
среди нас было много хороших стрелков, наши лошади теперь стали осторожными, и
нельзя было, будучи свободным от веревок, приблизиться ближе чем на двадцать
ярдов медведя, и они были так суетливы, что точная цель была
невозможный. Мы, у которых на старом медведе были веревки, умоляли мальчишек достать
вниз и поднять его, но они не были расположены слушать наши
причинам, и палили от вставших на дыбы лошадей, ни одного выстрела из десяти
вступает в силу. Невозможно было сказать, как долго эта случайная стрельба
продержался бы; но один выстрел перерезал мою веревку в двух футах от петли,
и без одной веревки на ней старый медведь сделал несколько уродливых бросков, и
если бы у Джо Сталлингса не было лошади на веревке, она бы
нанесли кому-либо ущерб.

Мятежник находился на противоположной стороне от Столлингса и меня, и, как
как только я освободился, он подозвал меня к себе и, перевязав веревку
ко мне, одолжил мой шестизарядный револьвер и присоединился к тем, кто стрелял.
Спешившись, он отдал поводья своей лошади Потопу, подошел к
в пятнадцати шагах от матушки-брина и, встав на колени, опорожнил оба
шестизарядники с впечатляющей точностью. Старый медведь чуть не вздрогнул.
каждый выстрел, и один раз она сделала уродливый рывок на веревках, но
три оттяжки удерживали ее от преднамеренной цели Приста. Жизнеспособность
этой корицы почти ошеломляет веру, потому что после обоих шестизарядных
опорожняется в ее тело, она барахтается на веревках всеми
прежней силы, хотя кровь капала и хлестала из
ее многочисленные раны. Взяв взаймы третье ружье, Прист вернулся на
драться, и когда мы немного ослабили веревки, старый медведь встал на дыбы,
лицом к лицу со своим противником. Повстанец разрядил в нее свой третий пистолет, прежде чем
она упала, задыхаясь, истекая кровью и измученная, на землю; и даже
тогда никто не смел подойти к ней, потому что она дико била со всех
четверки, когда она медленно поддалась неизбежному.

Один из детенышей был привязан веревкой и впоследствии застрелен с близкого расстояния.
в то время как другой достиг ручья и взобрался на деревце, которое выросло
на берегу, когда несколько выстрелов повалили его на землю. Два детеныша
были размером с маленького черного медведя, хотя мать была
крупный экземпляр ее вида. У детенышей были красивые шубки из мягкого меха,
и их шкуры были взяты в качестве боевых трофеев, но одежда
мать была летняя и никчемная. Пока мы снимали кожу
детенышей, бригадир обратил наше внимание на то, что стадо
плыл вверх по ручью почти напротив фургона. Во время встречи
с медведями он был самым взволнованным в наряде, и был
человек, который перерезал мне веревку своей случайной стрельбой с лошади. Но сейчас
стадо вернуло его внимание, и он отправил некоторых из нас верхом
вокруг скотины. Когда мы встретились у фургона за ужином, волнение
был по-прежнему на нас, и охота была единогласно признана самой захватывающей
немного спорта и сжигания пороха, которые мы испытали в нашей поездке.

Ближе к вечеру мимо нас проехал фургон с фуражом из форта Бентон.
четыре мула скорой помощи во главе с пятью солдатами, которые шли
заранее установить ретрансляционную станцию в ожидании отключения
должность коменданта Агентства черноногих. Их должно было быть два
ретрансляторы между почтой и агентством, и этот отряд
должны были отправиться в лагерь в ту ночь в сорока милях от нашего
пункт назначения, чтобы там дождаться прибытия командира и
владелец стада в Бентоне. Эти солдаты отсутствовали два дня
пост, когда они проезжали мимо нас, и они заверили нас, что скорая помощь
пройдет от Бентона до Блэкфута без остановки, за исключением
смена эстафетных команд. На следующее утро мы прошли последний
эстафетный лагерь, вверх по Мадди, и вскоре после этого дорога ушла влево.
этот ручей, поворачивая на север немного западнее, и мы вошли на последнем
галс нашей долгой поездки. Вечером 6 сентября, когда мы
собирались разбить лагерь на Ту-Медисин-Крик, в десяти милях от
агентство, скорая помощь настигла нас в сопровождении десантников, которые
мы прошли на последней ретрансляционной станции. Мы не видели Дона Ловелла
с июня, когда мы обогнали Доджа, и само собой разумеется, что мы
были рады встретиться с ним снова. По прибытии партии скот
еще не легли в постель, поэтому Ловелл одолжил лошадь, и вместе с Флудом
осмотрел стадо до наступления темноты, предварительно
уговорил командира отдохнуть часок и поужинать
перед обращением в агентство.

Когда они вернулись с осмотра скота, комендант и
Ловелл согласился сделать последнюю поставку 8-го числа, если бы это было возможно.
согласились с агентом, и с этим пониманием продолжали свои
путешествие. На следующее утро Флад въехал в агентство, одолжив
Седло Макканна и взяв с собой лишнюю лошадь, оставив нам
инструкции пасти стадо весь день и держать его в хорошей форме
травой и водой, на случай, если их осмотрят в тот вечер на
их состояние. Ближе к середине дня довольно кавалькада
выехал из агентства, в том числе в составе роты кавалерии
временно расположились там. Индийский агент и командующий
офицер из Бентона были уполномоченными представителями
правительства, казалось, поскольку Ловелл приложил дополнительные усилия, чтобы показать им
стадо, часто сверяясь с заключенным им договором относительно
пол, возраст и мясо крупного рогатого скота.

Единственная заминка в инспекции была из-за ряда недовольных
крупного рогатого скота, который был неизбежен после такого долгого пути. Но
состояние этих нежноногих животных в остальном удовлетворительное,
Ловелл призвал агента и коменданта вызвать людей для
объяснения. Агент, без сомнения, был очень приятным человеком, и, возможно,
были другие вещи, которые он понимал лучше, чем скот, потому что он
действительно задавал очень много простых, невинных вопросов. Наши ответы, однако,
можно было бы свести к нескольким простым утверждениям. У нас было, мы
связанные, были в пути более пяти месяцев; после первого месяца,
время от времени в стаде стал появляться нежноногий скот,
встречались каменистые или гравийные участки тропы, - число
так пострадало в любой момент от десяти до сорока голов. Часто
известный свинцовый скот становился нежным в ногах и падал назад
назад, и при ударе о мягкое или песчаное основание восстановиться и возобновить
их положение в лидерах; что с самого начала можно было с уверенностью сказать,
целых десять процентов всего стада были так поражены, но мы
не потерял от этого ни одной головы; что общее состояние здоровья
животное ни разу не пострадало, и что во время вынужденных стоянок почти
все пострадавшие выздоровели. Поскольку их было не более двадцати пяти
к нашему прибытию в стадо животных с больными ногами, наше объяснение было
достаточно, и стадо было принято. Оставался еще счет
и классификации, но так как это потребовало бы времени, это продолжалось до тех пор, пока
на следующий день. Коровы были заключены по контракту с головой, в то время как
бычки пошли на расчетный вес в разделанной говядине,
контракт, предусматривающий миллион фунтов стерлингов с десятипроцентной отсрочкой
эта сумма.

Я был одним из первых, с кем беседовал индийский агент, и на
извинившись, я познакомился с одним из двух священников,
с партией. Это был розовощекий, упитанный старый падре,
сообщил мне, что он находился среди черноногих более
двадцать лет, и что он долго работал с правительством, чтобы
помочь этим индейцам. Коровы в нашем стаде, которые должны были быть
распределялись среди индийских семей для домашних целей, были
там по его настойчивой просьбе. Я спросил его, не будут ли эти коровы
погибнуть за долгую зиму, -- мое воспоминание было еще живо о
прикосновение скво-зимы, которое мы испытали примерно две недели назад. Но
он уверял меня, что зимы сухие, хотя и холодные, и его люди
добились некоторого прогресса на путях цивилизации и обеспечили
укрытие и корм от зимней погоды. Он сообщил мне, что
до его работы среди черноногих их пони зимовали
без потерь на местных травах, хотя с тех пор он научил их
заготавливают сено, и в ожидании получения этих коров такие семьи
которые имели право на долю в разделе, достаточно предусмотрели
пропитание животных.

Ловелл вернулся с группой в агентство, и мы должны были
стадо для классификации рано утром. Флуд сообщил нам
что этим летом для бычков построили мясное пастбище, а
коровы будут держаться под стадом военными, в ожидании их
распределение. Мы провели последнюю ночь со стадом, распевая песни,
пока первый охранник не вызвал облегчение, когда понял опоздание
часа, мы зарылись в наши одеяла.

-- Не знаю, как вы к этому относитесь, -- сказал Айва Форрест.
когда первую охрану сменили и они вернулись в лагерь, «но
Я попрощался с этими коровами на их постелях сегодня вечером без сожаления или
рвать. Новизна ночной охоты теряет для меня свое очарование, когда она
растянут на пять месяцев. Я мог бы быть достаточно глуп, чтобы сделать еще один
такая поездка, но я лучше буду индейцем и позволю другому парню
гоните ко мне коров — в этом гораздо больше утешения».

На следующее утро, прежде чем мы добрались до агентства, несколько кричащих
нам навстречу выехали разукрашенные олени и скво. Прибытие стада
ожидалось несколько недель, и наше приближение доставило удовольствие
индейцы, которые стекались в агентство из ближайшего
деревни. Физически они были прекрасными образцами аборигенов. Но
наш испанский, который мы с Квотернайтом опробовали на них,
для них так же непонятна, как для нас их гортанная тарабарщина.

Ловелл и агент с отрядом кавалерии встретили нас около
миле от зданий агентства, и нам приказали вырезать
коровы. Стадо паслось до довольства и, соответственно,
округлились, и задача началась сразу. Весь наш наряд был превращен
в стадо, чтобы выполнять работу, в то время как множество кавалеристов удерживали
стадо и ухаживал за срезом. Прошло около полутора часов,
в это время мы работали как трояны. Кавалеристы несколько раз
пытались помочь нам, но их лошади не могли сравниться с нашими в
работа. Корова может развернуться на гораздо меньшем пространстве, чем кавалерийская лошадь, и
кроме развлечения, которое они доставляли, военные были очень
небольшой эффект.

После того, как мы подровняли срез, коровы отправились на охоту.
пастбище, и теперь ничего не оставалось, как считать, чтобы закончить
получение. Четверо из нас остались с коровами, но больше двух
часов быки были на виду, а обе группы
стараясь вести счет. Сколько раз они пересчитывали их до
договариваясь о цифрах не знаю, ибо вчетвером уехали с
коров занялся спором о поле молодого
Индеец — черноногий — верхом на кремовом пони. Противоречие
возникла между Фоксом Квартернайтом и Бобом Блэйдсом, которые обнаружили
эта шишка среди банды, только что приехавшей с запада, и Джон
Ко мне и офицеру обратились за нашим мнением. Индийский был
указала нам через стадо, легко различимая по бусинкам и
меха бобра в волосах, так что мы поехали, чтобы пройти мимо нашего
суждения как знатоки красоты. Молодой индеец не закончился
шестнадцатилетнего возраста, с замечательными чертами лица, от которых каждый след
абориген, казалось, был уничтожен. Офицер и я были в
затруднительное положение, потому что мы чувствовали себя вполне компетентными, когда к нам обращались за нашими
мнения по такому деликатному вопросу, и мы приложили все усилия, чтобы
открыть беседу знаками и речью. Но молодой черноногий заплатил
не обращая на нас внимания, наблюдая за коровами. Аккуратно
ноги в мокасинах и изящная рука, однако, указывали на женственность,
и когда подъехали Клинки и Четверть ночи, мы приняли решение
соответственно. Блэйдс не согласился с решением и поехал рядом.
молодой индеец, притворяясь, что восхищается длинными косами, поигрывал
бусами, пощипывал и гладил юного черноногого и, наконец,
хотя остальные из нас, опасаясь, что индеец может обидеться и
поднимать тревогу, умолял его воздержаться, он называл юношу своим
"скво", когда молодая кровь, видимо, понимая
имени, расслабился в широкой улыбке и на честном английском сказал:
доллар».

Блэйдс громко рассмеялся своему успеху, и индеец
улыбнулась, но взяла сигарету, и они дружно дружили, пока
мы поехали присматривать за нашими коровами. Костюм вернулся в ближайшее время
потом, когда Бунтарь подъехал ко мне и довольно
нецензурную брань в связи с неспособностью представителей правительства
считать крупный рогатый скот по-техасски. По прибытии агента и других,
привели коров; а эти гораздо мягче, и
под руководством Ловелла кормили между прилавками в
самый узкий файл из возможных, удовлетворительный счет был согласован на
первый суд. Солдаты взяли на себя ответственность за коров после подсчета, и,
Закончив работу, мы поскакали к фургону, веселые и беззаботные.

Макканн разбил лагерь на ближайшем к агентству водоеме, и после обеда
мы поймали лучших лошадей и, облачившись в лучшее, въехали в
собственно агентство. Там была целая группа домов для атташе, один
большой общий склад, а также несколько зданий школы и часовни. я
снова встретил старого падре, который показал нам место. Нельзя было
помочь произвести благоприятное впечатление на общую опрятность и
чистота места. Отвечая на наши вопросы, священник
сообщил нам, что он освоил индийский язык рано в его
работу и принял ее в своем служении, чтобы лучше
предмет его миссии. Было что-то трогательное в рвении
этот преданный падре в своей работе среди племени, и признание
правительства стал подходящей кульминацией его работы и
преданность.

Когда мы уезжали из агентства, коровы были видны под стадом
дюжина солдат, несколько из нас выехали к ним и узнали, что
коров намеревались загонять ночью, а через неделю
раздать их индейским семьям, когда ожидается возвращение отряда
в форт Бентон. Ловелл и Флад появились в лагере около
сумерки - Ловелл в приподнятом настроении. По его словам, это была самая легкая доставка.
из трех стад, которые он гнал в тот год. Он оправдывался в
чувствовал себя хорошо после года поездки, потому что у него был в его распоряжении
ваучер на наши Circle Dots, которые будут тесно связаны с шестью фигурами. Это
была веселая ночь с нами, ибо человек и лошадь были свободны, и когда мы
в наших кроватях, старик Дон настоял на том, чтобы Флад и он
их вниз вместе с нашими. Он и Мятежник шутили каждый
другой вечером, и, когда мы ложились спать, принимали
время от времени бросаться друг на друга при удобном случае.

-- Мне это странно, -- сказал Ловелл, стягивая с себя
сапоги, "что это стадо насчитывало на сто двенадцать голов больше, чем
мы начали с, в то время как стадо Боба Квирка было всего восемьдесят один в длину в
окончательный счет;»

-- Видите ли, -- ответил Мятежник, -- у Причуды было бычье стадо, а
у нас было более тысячи коров, и вы должны сделать поправку на
некоторые из них телятся по дороге. Это должно быть легко понять для
хитрые, длинноголовые янки вроде тебя».



ГЛАВА XXIV

НАЗАД В ТЕХАС

Ближайшая железнодорожная станция от Агентства Блэкфутов была Сильвер Боу,
примерно в ста семидесяти пяти милях к югу, и в это время
терминал Северной железной дороги Юты. Все, что связано с
доставка была завершена накануне, наш лагерь был в движении
с рассветом, готовясь к отъезду в нашу последнюю совместную поездку.
Так как мы рассчитывали делать не менее сорока миль в день на пути к
железная дорога, наш вагон был максимально облегчен.
Ящик с патронами, бочонки с водой и тому подобное были брошены.
припасы были сокращены до недельной нормы, а кровати были
от капитального ремонта и дополнительной одежды наряда отказались. ВОЗ
заботился о том, чтобы мы действительно спали холодно и не имели перемены к нашим спинам? Мы были
вернуться домой и иметь деньги в наших карманах.

«Первое, что я делаю, когда мы наносим удар по городу Серебряный Лук, — сказал
Бык Дарем, надевая свою последнюю рубашку, «должен сбросить на
кожу и получить мне новые togs до конца. Я начну с моего маленького
топать ногами, для чего потребуются пятнадцатидолларовые мокасины, а потом
о клетчатом костюме из хлопка за шесть долларов, а сверху
коричневый Стетсон за семь долларов. Затем с несколькими напитками за поясом и
сигара с ободком во рту, я был бы рад встретиться с губернатором Монтаны
если удобно».

Прежде чем солнце поднялось на час, мы попрощались с черноногими.
Агентства и возвращались по следу вдвоем, с Ловеллом в нашем
компания. Лагерь нашей первой ночи был на Мадди, а второй на
Солнечная река. Мы неслись по плоскогорьям, примыкавшим к главному
разделяет Скалистые горы, как ветры чавычи, которые несутся по
величественный хребет на его западном склоне. Мы были бесплатной одеждой; даже
повар и спорщик почувствовали облегчение; их маленькие обязанности были разделены
среди толпы и почти исчез. Было острое соперничество за
за рулем фургона, а Макканна перевели на ураганную палубу
коровья лошадь, на которой он сел легко и грациозно, отслужив
ученичество в седле в другие дни. Всегда были полторы
дюжина спорщиков, доступных утром, и мы путешествовали как будто под
приказы о марше. Третью ночь мы ночевали в узких местах
между рекой Миссури и Скалистыми горами, а вечером
четвертого дня расположились лагерем в нескольких милях к востоку от Елены,
столица края.

Дон Ловелл накануне вечером вышел на сцену столицы; и
Вечером, разбив лагерь, Флад взял свежую лошадь и поехал в
город. На следующее утро он и Ловелл вернулись с суперинтендантом.
животноводческой компании, которая заключила контракт на наших лошадей и снаряжение
на республиканском. Мы загнали ему лошадей и, связав
около дюжины, которые, как страдающие больной спиной или хромые, он
предлагали рассматривать как битую и брать за полцены, _ремуда_ была
насчитали сто сорок верховых лошадей, четырех мулов и
вагон, составляющий передачу. Даже с потерей двух лошадей и
концессии на дюжине других, была хорошая прибыль на
весь обмундирование выше его стоимости в низовьях, благодаря предусмотрительности
Дона Ловелла в том, чтобы хорошо нас монтировать. Двое наших товарищей, которые взяли взаймы
из денег суперинтенданта, чтобы выкупить их шестизарядники после
скачки на республиканце, уполномочил Ловелла вернуть ему
кредиты и поблагодарил его за услугу. Все удовлетворительно
между покупателем и продавцом, они вместе вернулись в город на
поселение, а мы двинулись на юг в сторону Сильвер-Боу, где
снаряжение должно было быть доставлено.

Еще один день легкого путешествия привел нас в милю от железной дороги.
конечная остановка; но это также привело нас к одному из самых тяжелых переживаний
нашей поездки, ибо каждый из нас знал, расседлав лошадей, что мы
делали это в последний раз. Хотя мы были в лучшем из
настроение за успешное завершение драки; хотя мы были
рад был освободиться от стадной обязанности и с нетерпением ждал
пути домой, в наших сердцах все еще было чувство сожаления, которое
мы не могли рассеять. В дни моего отрочества я плакал, когда
любимая лошадь была продана с нашего маленького ранчо на Сан-Антонио,
и часто были свидетелями того, как мексиканские дети не могли скрыть
горе, когда нужда в хлебе вынудила продать какую-нибудь любимую лошадь
проезжающему погонщику. Но никогда в жизни, ни до, ни после,
Я так остро чувствовал расставание между человеком и лошадью, когда
Сентябрьский вечер в Монтане. Ибо на тропе возникает привязанность
между человеком и его ездовым животным, которое почти человек. Каждое лишение
что он терпит, и его лошадь терпит вместе с ним, - неся его через
плохая погода, плавание по рекам днем и езда впереди
ночные панические бегства, всегда верный, всегда готовый и всегда
терпеливо перенося всякие невзгоды, от изнурительных часов под седлом
к страданиям сухого драйва. И на этом драйве, охватывающем почти
три тысячи миль, все связи, которые могут существовать между человеком и
зверь не только зацементировался, но и наша ремуда в целом
завоевал любовь как мужчин, так и работодателя тем, что носил без
серьезная авария ценного стада на всем пути от Рио-Гранде до
Агентство Блэкфут. Их кости, возможно, уже отбеливаются в какой-нибудь кули,
но люди, знавшие их тогда, никогда не смогут забыть ни их, ни ту часть, которую они
играл в эту дальнюю поездку.

В тот вечер в наш лагерь въехали трое мужчин с ранчо, а на следующий день
утром мы пересчитали им наших лошадей, и они прошли в
чужие руки. Чтобы не было промедления, Флад въехал в
город накануне вечером и обеспечил фургон и джутовые сумки, чтобы
снять наши седла; ибо, хотя мы добровольно отбросили все другие эффекты,
наши седла имели достаточную ценность, чтобы их можно было вернуть, и их можно было проверить
домой в качестве багажа. Наш бригадир доложил, что Ловелл прибыл по этапу.
и ждал нас в городе, уже договорившись о нашей
транспорт до Омахи, и будет сопровождать нас в этот город,
где другой транспорт должен быть обеспечен нашим
место назначения. В нашем нетерпении попасть в город, мы тащились в
по двое и по трое, прежде чем фургон прибыл за нашими седлами, и
не Флад остался присматривать за ними, они могли быть
заброшенный.

Что-то в Серебряном Луке напомнило мне француза.
Форд на Йеллоустоне. Будучи конечным пунктом первой железной дороги в
Монтана, он стал распределительным пунктом для всей западной части
этой территории, и огромные упряжки быков были в поле зрения
перевозки грузов в отдаленные пункты на севере и западе.
население тоже было почти таким же, как и у француза, хотя
город в целом был лучше прежнего, были некоторые
устойчивость его построек. Поскольку мы должны были уйти в одиннадцать часов
поездом, у нас было мало возможностей осмотреть город, и на короткое время
время в нашем распоряжении, парикмахерские и магазины одежды требовали нашего
первое внимание. У большинства из нас были какие-то остатки денег, в то время как мой
Банки был действительно богат, и Ловелл ссудил нам пятьдесят долларов.
за штуку до окончательного расчета по прибытии в пункт назначения.

Уже через час после получения денег мы расцвели новыми
костюмы с головы до пят. Наша охрана висела вместе, как будто мы все еще
на ночное стадо, а в выборе одежды мнение
трио было равносильно покупке. Бунтарь был очень легко доволен своим
выбор, но Джон Офицер и я были довольно привередливы. Офицер
был настолько высоким, что с небольшим трудом можно было надеть костюм.
подошла к нему, а когда он засунул штаны в сапоги и
выбросил жилетку, ибо никогда не носил ни жилетки, ни подтяжек, он
вышел похожий на альпийского туриста, в своей новой розовой рубашке и
коричневая шапка с напуском из подгузника, лихо нахлобученная на одно ухо. Как мы
вышел на улицу, Священник был одет соответственно его годам.
и зрелый здравый смысл, в то время как мой костюм соперничал с костюмом офицера в
безвкусица, и можно с уверенностью утверждать, что две трети наших затрат ушли
для сапог и шапок.

Наводнение настигло нас на улице и предупредило, чтобы мы были наготове
депо не менее чем за полчаса до начала движения поезда, сообщив нам
что он проверил наши седла и не хотел, чтобы кто-то из нас остался
в последний момент. Мы все вместе выпили, и офицер заверил
нашему бригадиру, что он будет отвечать за наше появление на
надлежащее время, "трезвый и извините за это". Итак, мы бродили по
разбросанной деревне, изредка выпивая и по предложению
Мятежник сделал корову, поставив по пять штук, и заставил Офицера играть
это на фаро, он утверждает, что является экспертом в игре. Берем кошелек
Приготовившись таким образом, Джон принялся за игру, а мы с Пристом после
посмотрев спектакль несколько минут, снова прогулялся и встретил других
наш отряд на улице, едва узнаваемый в своих смертоносных снастях.
Мятежнику не терпелось поиграть в монте, но это не коровий город.
никого не было, и мы прошли в салон, где стояло пианино.
играл почтенный человек, который оказался довольно
любезный, выпивая с нами и одаривая нас рядом
подборки по нашему выбору. Мы наслаждались этим музыкальным удовольствием, когда
вошел наш бригадир и попросил собрать ребят. Священник и
Я сразу принялся за Офицера, которого мы нашли вполне победителем, но
удалось задушить его по приказу нашего хозяина, и после
чеки были обналичены, выпил на прощание, что сделало нас последними
при подъезде к депо. Когда мы все собрались, наш работодатель
сообщил нам, что он только хотел, чтобы мы были вместе до посадки,
и пригласил нас проводить его через улицу в магазин Тома Роббинса.
салон.

Войдя в салун, Ловелл спросил молодого человека за
бар: «Сын, что ты возьмешь за честь развлекать меня
этот наряд на пятнадцать минут?»

«Ранчо ваше, сэр, и вы можете называть свои цифры».
улыбаясь и несколько проницательно ответил молодой человек, и тотчас же
освободил свою должность.

-- А теперь двое или трое из вас, негодяи, садитесь туда сзади, -- сказал старик.
Дон, когда четверка мальчиков подняла его и поставила на один конец
бар, "и давайте посмотрим, что есть на этом ранчо на пути
освежение».

Макканн, Квартернайт и я подчинились приказу, но привередливые
вкусы очереди впереди вскоре заставили нас позвонить в нашу
помощь как Роббинсу, так и молодому человеку, который только что вышел из бара.
в нашу пользу.

-- Верно, ребята, -- проревел Ловелл со своего командного места.
когда он звенел горстью золотых монет, "повернись и помоги дождаться этих
жаждущие техасцы; и помните, что нет ничего слишком богатого для нашей крови
сегодня. Это оборудование совершило один из самых длинных загонов скота на
запись, и лучшее не слишком хорошо для них. Так что изложите все возможное,
потому что они не могут прорезать большую дыру в прибыли за то короткое время, которое у нас есть.
оставаться. Поезд уходит через двадцать минут, и смотрите, чтобы каждый негодяй
предоставляется дополнительная бутылка для путешествия. И опустите это
Кстати, когда у тебя будет время, я хочу пару коробок твоих лучших сигар
покурить в пути. Монтана хорошо относилась к нам, и мы хотим уйти
часть нашей монеты с вами».****
*
Конец  «Журнал ковбоя» Энди Адамса