Журнал ковбоя, глава17-окончание книги

ГЛАВА 17
ОГАЛАЛЛА

От истока Вонючей Воды до Саут-Платта тянулась безводная
участок в сорок миль. Но, напоив стадо примерно в середине
в полдень, после выпаса, мы могли снова добраться до воды следующим
вечер. За исключением встречи с Натом Стро, поездка
был безликим, но в ту ночь, когда Нат остался с нами, он угощал нас
со своими переживаниями, в которых ему как никогда повезло. Где у нас было
потерял три дня на канадском с увязшим скотом, он пересек его
в течение пятнадцати минут после его достижения. Его стадо было продано раньше
добравшись до Доджа, так что он не терял там времени, и, достигнув
Мост Слотера, он отставал от нашего стада всего на два дня. Его крупный рогатый скот
были тогда в пути для родов на «Безумной женщине» в Вайоминге, и, как
он выразился, «любое стадо могло двигаться быстрее, когда у него был новый
владелец."

Флад услышал от нашего работодателя в Калбертсоне, что он
не встретит нас в Огалалле, так как его последнее стадо должно было быть в Додже около
то время. Стадо моего брата Боба пересекло Арканзаву за неделю
позади нас и был тогда, возможно, в ста пятидесяти милях от нашего
задний.

Мы все сожалели, что не смогли увидеть старика Дона, потому что он верил
что ничто не было слишком хорошо для его людей, и мы все помнили хорошее
время, которое он показал нам в Dodge. Дым проходящих поездов висел за
часов в сигнальных облаках перед нами, во второй половине дня
второй день сухой езды, но мы, наконец, преодолели последний водораздел, и
там, под нами, в долине Саут-Платт, примостилась Огалалла,
Гоморра скотопрогонной тропы. Из его полусотни
зданий, церковный шпиль не направлен вверх, а на три четверти
из его деловых домов были танцевальные залы, игорные дома и салоны.
Мы все знали город по репутации, в то время как большая часть нашего
одежда была в нем раньше. Именно там Джоэл Коллинз и его
наряд, где они встретились, когда ограбили поезд Union Pacific в
Октябрь 77 года. Коллинз гнал стадо крупного рогатого скота для своего отца и
брат, и, продав их в Блэк-Хиллз, проиграл
доход. Около пяти или шести человек из его снаряжения вернулись в Огалаллу с
его и, будучи без денег, решили возместить свои потери в
за счет железнодорожной компании. Пройдя восемнадцать миль вверх по реке, чтобы
Биг-Спрингс, семеро из них ограбили экспресс и пассажиров,
первый принес шестьдесят тысяч долларов золотом. На следующее утро они
были в Огалалле, платили долги и подковывали лошадей. В
Нарядом Коллинза был Сэм Басс, и под его руководством, пока он не встретил
его смерть следующей весной от рук техасских рейнджеров,
курс наряда на юг был отмечен серией дерзких банковских
и ограбления поездов.

Мы добрались до реки поздно вечером и, напоив, паслись.
до темноты и встали на ночлег. Но это не должно было быть ночью
отдых и сон, ибо огни мерцали через реку в
город; и повар, и конюх, и все, кроме
первая охрана пересекла реку после того, как стадо рассеялось.
Наводнение оставило нас, пока мы поили стадо, и пошло вперед, чтобы
получить тратту наличными, потому что он был так же без денег, как и все мы. Но его
аккредитив был хорош везде на тропе, где должны были быть деньги
был, и по прибытии в город он отвел нас в универсальный магазин снаряжения
и заплатил нам по двадцать пять долларов за штуку. Предупредив нас, чтобы быть под рукой
у фургона дежурить, он оставил нас, и мы рассеялись, как
потерянная овца. Офицер и я выплатили наши кредиты Мятежнику, и трое
из нас несколько часов бродили в компании с Натом Стро.
Когда мы были в Додже, мой койка не проявлял склонности к азартным играм,
но теперь он был первым, кто предложил нам составить «корову», и
пусть попытает счастья в монте. Строу и Офицер оба были готовы,
и хотя в лохмотьях, я охотно согласился и внес свою пятерку в
общий фонд.

В каждом игорном доме было от двух до трех макетов монте, так как это был
любимая игра скотоводов, особенно когда они были издалека
южная страна. Жрец вскоре нашел игру по душе, и после
Наблюдая за его игрой через несколько сделок, Офицер и я оставили его с
понимание того, что он отправится в лагерь ровно в полночь.
Там было на что посмотреть, хотя это было маленькое место, для концов
беззакония земли собрались в Огалалла. Мы бродили по
различные игорные дома, умеренно выпивая, встречая
случайный знакомый из Техаса, и в ходе наших обходов
приземлился в танцевальном зале Dew-Drop-In. Здесь можно увидеть хрупкость
женщин в каждом классе и состоянии. От девушек в подростковом возрасте,
отправляясь в позорную жизнь, к авантюристке, которая когда-то
молодость и красота в ее пользу, но теперь она была отвергнута и готова к
последняя доза опиума и вердикт коронера -- все это было в
мишуры и краски, практикуя небрежное обнажение своих прелестей. В
город, в котором нет ночи, часы проходят быстро; а раньше мы были
известно, полночь была на нас. Возвращаясь в игорный дом, где мы
ушел от Приста, мы нашли его победителем более ста долларов, и,
обратив его внимание на час, убедил его заработать и присоединиться к
нас. Мы чувствовали себя действительно богатыми, поскольку он отсчитывал каждому партнеру его
доля выигрыша! Соломинки не хватало, чтобы получить его, но мы знали
его можно было найти наутро, и после выпивки мы
перешли реку вброд. Пока мы ехали, мой койка сказал:
суеверно, и я ничего не могу поделать. Но я чувствовал в течение дня или около того, что
Мне повезло, и я хотел, чтобы вы, ребята, были со мной, если мое предупреждение было
истинный. Я никогда не боялся идти в бой, но однажды, и так же, как мы
было приказано действовать, снаряд подо мной убил мою лошадь, и я был
оставил позади. У меня было много таких предупреждений, хороших и плохих, и я
под их влиянием. Если мы выйдем завтра и я буду в настроении, я
вернись туда и заставь какой-нибудь монте-банк выглядеть больным».

Мы подошли к фургону как раз вовремя, чтобы нас призвали на охрану, и после
было обеспечено несколько часов сна, прежде чем бригадир разбудил нас
утром. Со стадами над и под нами нам пришлось бы либо
пастись против нашего курса или перейти реку. Южная Платт была
широкая песчаная река с многочисленными протоками, которую так легко пересечь, как
плоскость щелочи такой же ширины, что касается воды. Солнце
не прошло и часа, как мы переправились, пройдя в двухстах ярдах
деловой части города, которая лежала под холмом.
долина на северном берегу реки и за железной дорогой была
не более полумили в ширину, и, когда мы пересекли его, город казался
такие же мертвые, как и те, что спали на кладбище на первом холме рядом с
тропа.

Найдя хорошую траву примерно в миле дальше, мы сбросили стадо с
след, и оставив приказ пастись до полудня, бригадир с
первый и второй охранники вернулись в город. Это было всего около десяти миль
к Норт-Платт, где вода была уверена; и в надежде
что нам будет разрешено повторно посетить деревню во время
после полудня мы, стоявшие на страже, бросили всадников во главе
выпас скота, чтобы не быть слишком далеко, если будет разрешение
предоставил нам. Это было долгое утро для нас третьего и четвертого
охранников, которым делать нечего, кроме как кормить скотину, а шальные деньги
чесались в наших карманах. Позади нас лежал Огалалла, и наш корабль
очень люблю нарушать монотонность нашей работы, попадая в город.
Но к середине дня фургон и верховые лошади
обогнал нас и, приказав Мак-Канну расположиться лагерем в нескольких милях от нас,
мы дали скоту полежать, он насытился вдоволь.
Оставив двоих на страже, остальные сели в фургон.
и осветил часовым сном в его тени время, которое висело
тяжело на наших руках. Нас разбудил наш конюх, который
увидел кавалькаду на тропе, которая, судя по цвету их
лошадей, он знал, что наше снаряжение возвращается. Когда они подошли ближе и
можно было разглядеть их номера, видно было, что наш бригадир
не с ними, и наши надежды возросли. Подойдя, они сообщили нам, что
у нас был полуотпуск, пока стадо перегонят на
Северная река во второй половине дня. Затем раздались экстренные приказы
Ханимену и Макканну, и как только можно было сменить скакунов,
обеспечены, наши обеды сбежали, и пастухи успокоились, мы были готовы
идти. Двое из шести вернувшихся сбросили лохмотья и хвастались
о в новых, дешевых костюмах; остальные, хотя и имели деньги, просто
не было времени покупать одежду в месте, где так много
достопримечательности.

Когда пришли оленеводы, ловкие руки перенесли их седла на
дожидаясь лошадей, пока они проглотят наспех обед, и мы отправились в
Огалалла, счастливы, как городские мальчишки в саду. Нас было меньше пяти
милях от бурга, и поскакали вольной походкой, где мы
обнаружил, что несколько сотен наших кораблей в восторге. Количество
стада расплатились со своим нарядом и отпустили домой, а
от стад на продажу, держат по реке, каждый мужчина не в день
стадо отдавало дань уважения городу. Мы не были там пять
минут, когда по главной улице проходили скачки, Нат Стро
и Джим Флуд, выступающий в качестве судей по результатам. Офицеры
Огалалла отличались от тех, с кем мы столкнулись в Додже.
и все прошло. Место нам подошло. Стро совсем забыл
наша "корова" прошлой ночью, и когда Мятежник вручил ему свою долю
выигрыша, он спрятал его в часовой карман брюк
не считая. Но он устроил игру на скрипке между темноволосым
повар одного из вернувшихся нарядов и заблудившийся белый человек,
нищий места, и пригласил нас присутствовать. Стро знал,
бригадира отряда, к которому принадлежал негр, и у них обоих было
подстроил это, чтобы стравить двоих в состязании, под предлогом, что
Было сделано большое пари на то, кто будет лучшим скрипачом. Конкурс
должен был состояться сразу в загоне ливреи Одинокой Звезды
стабильный и обещал быть юмористическим, если не более того. Итак, после гонки
был окончен, следующим номером в программе был матч по игре на скрипке, и
мы последовали за толпой. Мятежник ускользнул от нас во время
расы, хотя никого из нас это не заботило, так как мы знали, что он жаждал монте
игра. В корале собралась пестрая толпа, и все
казалось, знал о разыгрываемом фарсе, хотя техасское
которому принадлежали негры, сверкали деньгами на их смуглых
повар, "как лучший скрипач, который когда-либо пересекал Красную реку с коровой
стадо."

"О, я не знаю, что ваш человек такой Старый Бык, как все это," сказал
Нат Стро. «Я только что получил сотню сообщений, в которых говорится, что он даже не умеет играть.
достойная секунда моему мужчине. И если мы сможем получить компетентный набор судей
чтобы решить конкуренцию, я поставлю немного больше на белое против
черный, хотя я знаю, что ваш человек - взломщик ".

Для судей устроили опрос толпы, но, как почти все
заявил, что заинтересован в результате, сделав ставку, или был
был некомпетентен, чтобы судить о музыкальном конкурсе,
небольшая задержка. Наконец, Джо Столлингс пошел к Нату Строу и сказал ему:
что я был скрипачом, после чего тотчас же назначил меня судьей,
а другая сторона выбрала рыжеволосого парня, принадлежащего одному из
Стада Дилларда Фанта. Между нами двумя мы выбрали в качестве третьего
судить бармена, которого я встретил прошлой ночью. Условия
нам были даны правила состязания, и были нарисованы две тележки с патронами.
рядом друг с другом, в одном из которых сидели участники
а в другом судьи. Тяжесть толпы была только нарушена
как какой-нибудь энтузиаст подбадривал своего фаворита или демонстративно предлагал пари
на мужчину по своему выбору. Делались многочисленные фиктивные ставки, когда
рыжеволосый судья встал и объявил условия, и призвал
толпе молчать, чтобы соперники могли иметь равное правосудие.
Каждый скрипач выбрал свою пьесу. Первым номером был вальс, на
заключение, в котором партийность была на высоте, каждая фракция приветствовала
его любимое эхо. Второй номер был джига, и как
черномазый несколько раз провел смычком по струнам, его
мастера, который был на шесть дюймов выше любого человека в толпе высоких
мужчин, постучал себя по груди одним указательным пальцем, а
другой указал на своего смуглого защитника, говоря: «Не спускай с меня глаз,
Цена. Мы идем домой вместе, помни. Ты черный негодяй, ты можешь
пусть пересмешница устыдится, если попробуешь. Вы знаете, я поклялся
вами через огонь и воду; Теперь выиграй эти деньги. Не обращай внимания на
кто-нибудь еще. Следи за мной».

Строу, чтобы не отставать в ободрении, подбадривал своего человека
обещания вознаграждения, и его фракция сторонников подняла такой шум
что человек Фанта встал и потребовал тишины, чтобы состязание могло
продолжить. Хоть и шумная, толпа была добродушна, и после
второй номер был утилизирован, объявлен финальный тест, который
быть в духовной музыке. Услышав это объявление, высокий бригадир пробрался вброд.
сквозь толпу и, привлекая к себе негра, прошептал что-то
ему в ухо, а затем снова упал на прежнее место. сумерки
Лицо художника просветлело, и, сделав несколько предварительных
попал в "Путешественника по Арканзау", внося столько искажений в
его исполнение, казалось, что жизнь и свобода зависели от его
усилия. По окончании его встретили обычными аплодисментами, когда Нат
Соломинка взобралась на колесо телеги и тоже что-то прошептала
своему чемпиону. Маленький, старый, изможденный нищий понял его реплику и
врезаться в "Ирландскую прачку" с большим размахом, а в
рефрен скандировал неразборчивую тарабарщину, похожую на тявканье
койота, которому публика так обрадовалась, что он повторил его несколько раз.
раз. Теперь толпа собралась вокруг фургонов и требовала
решение, и посовещавшись между собой некоторое время, и
зная, что желателен нейтральный или неопределенный вердикт, мы делегировали
бармен, чтобы объявить о наших выводах. Сняв шляпу, он
встал и, попросив тишины, сделал вид, что читает наше решение.

«Господа, — начал он, — ваши судьи чувствуют себя деликатно, передавая
заслуг таких выдающихся художников, но в первом номере
решение единогласно в пользу негра, а второе
явно в пользу белого участника. Что касается последнего испытания,
ваши судьи не могут прийти к какому-либо решению, так как сделанный выбор терпит неудачу
квалифицироваться под главой "--

Но два выстрела раздались один за другим на другой стороне улицы, и
толпа, включая судей и скрипачей, бросилась смотреть
новое волнение. Стрельба произошла в ресторане, и довольно
толпа собралась у двери, когда шериф вышел из
здание.

"Это ничего," сказал он; "всего пара панчеров, которые были
немного выпили, закусывали, и один из них попросил
второе блюдо с черносливом, когда официант развеселился и сказал ему, что он
не мог иметь их, - "что он был полон чернослива сейчас." Итак, парень взял
пару выстрелов в него, просто чтобы научить его быть более вежливым с
незнакомцы. Вреда не было, так как перфоратор слишком шатался».

Когда толпа разошлась из ресторана, я вернулся в ливрею.
конюшню, где Строу и несколько человек из нашего отряда объясняли
старый нищий, что он просто переиграл своего противника, и это было
очень жаль, что они не были лучше подготовлены к духовной музыке. Под
Строу, среди них наживался кошелек, и
Глаза старика заблестели, когда он получил несколько хрустящих купюр и
горсть серебра. Стро уговаривал старого скрипача закрепиться в
отношение к духовной музыке, и он готовил еще одну спичку для следующего
день, когда Род Уит подошел и, задыхаясь, сообщил офицеру и
что Мятежник хотел, чтобы мы пришли в игорный дом «Черный слон».
зал. Когда мы повернулись, чтобы сопровождать его, мы с нетерпением спросили, есть ли
любые неприятности. Пшеница сообщила нам, что нет, но что Прист был
играя в одну из самых больших полос удач, которые когда-либо случались.
-- Да ведь старик прямо в бархате валяется, -- сказал Род, когда мы
поторопился, "и дилер снизил лимит с сотни до
пятьдесят, потому что старый Поль заигрывает с ними по полной программе. он не
пьет каплю, и крут как огурец. я не знаю что он
хочет с вами, ребята, но он умолял меня разыскать вас и отправить вас
Для него."

«Черный слон» стоял примерно в квартале от ливреи, и, как мы
вошли, большая толпа прохожих наблюдала за игрой
одна из трех запущенных игр монте. Локти наш путь
сквозь толпу мы добрались до моей койки, которую офицер шлепнул по
вернулся и спросил, что ему нужно.

«Почему, я хочу, чтобы вы с Квирком поставили на меня немного денег», — ответил он.
«Сегодня мне сопутствует удача, и когда я пытаюсь ее вытеснить, эта планировка
становится хитрым и сжимает предел до пятидесяти. Вот, возьми эти деньги
и охватывают обе эти другие игры. Вызовите, как они падают макеты,
и я выберу карту, чтобы поставить деньги. И ставлю ее небрежно,
мальчики, потому что она бархатная».

Говоря это, он дал офицеру и мне по горсти бесчисленных
деньги, и мы приступили к выполнению его указаний. я знал игру
отлично, потратив заработки за несколько лет на свое обучение, и был
бывший мастер в технических испанских терминах игры, в то время как офицер
был одинаково информирован. Джон взял стол вправо, а я взял
тот, что слева, и ожидая новой раздачи, назвал карты как
они упали. Я осведомился о лимите у дилера и вежливо
сообщили, что сегодня пятьдесят. Сначала наш директор заказал
количество мелких ставок, сделанных, как бы нащупывая, на карты
повернуть; но так как он обнаружил, что прежняя удача все еще была с ним, он постепенно
увеличил их до предела. После первых нескольких сделок я понял,
его любимые карты, которыми были дама и семерка, и на них мы
ставить лимит. Тузы и «лицо против туза» также были фаворитами.
ставки The Rebel's, но на меньшую сумму. В течение первого часа
моя игра - чтобы показать удачу карт - королева выиграла пять раз подряд
раз, один раз против фаворита при заключении сделки. Мой
Суд должен был принять это пари, но Жрец распорядился иначе, ибо
одним из его принципов было никогда не сомневаться в карте, пока она выигрывала
ты.

Спектакль длился некоторое время, и, пока я был поглощен просмотром,
кто-то позади меня дружески положил руку мне на плечо. Имея каждый
карты в раскладе, прикрытой ставкой в ;;момент, и предположим, что
быть какой-то наш наряд, я никогда не оглядывался, когда пришла пощечина
на моей спине, что чуть не расшатало мои зубы. Обернувшись, чтобы увидеть, кто был
так свободно со мной, когда я был поглощен, мой взгляд упал на моего брата
Зак, но я не успел даже пожать ему руку, за две карты
выигрывал подряд, и дилер платил мне, а королева и
семь были покрыты до предела и еще не были разыграны. Когда
сделка закончилась, и пока дилер перетасовывал, мне удалось получить несколько
слов с моим братом, и узнал, что он прошел с
стадо, принадлежавшее однорукому Джиму Риду, и которое они держали около
десять миль вверх по реке. Он встретил Флуда, который сказал ему, что я в
город; но так как он работал на первой страже с их стадом, это было
давно пора было ехать. Дилер ждал, пока я разрежу
карты и, остановившись только для того, чтобы пожать руку Заку на прощание, я повернулся
снова к раскладке монте.

Офицеру не так повезло, как мне, отчасти из-за задержек,
дилер в своей игре меняет колоды почти при каждой раздаче, и
По приказу жреца мы считали карты при каждой смене колоды. А
игрок скорее сожжет деньги, чем проиграет гражданину, и каждый
худу, который суеверие ремесла могло вызвать, чтобы повернуть
ход карт был использован, чтобы проверить нас. Прошло несколько часов, и
были зажжены лампы, но мы постоянно прибавляли к хорошему - к
разочарование владельцев игр. Дилеры менялись, но наши
бдительность не ослабевала ни на минуту. Внезапно завязалась ссора
между Офицером и дилером его игры. Семь доказали
самая удачная карта для Джона, что было так же очевидно для дилера, как и для
игрок, а дилер, подсунув одну семерку из колоды после нее
были сосчитаны, что было возможно в руках адепта, несмотря на
всей бдительности, бросил процент против любимой карты и
в пользу банка. Офицер заподозрил неладное, т.
семерка была проигрышной в нескольких раздачах, когда с семеркой
расклад и по две карты каждого класса еще в колоде, дилер вытянул
до тех пор, пока не осталось менее дюжины карт, когда король
пришел, который проиграл пятидесятидолларовую ставку на семерку. Офицер положил свой
руки на деньги, и, как было его привилегией, сказал дилеру: "Пусть
мне посмотреть на оставшуюся часть этих карт. Если есть две семерки
вот ты выиграл. Если нет, не предлагайте коснуться этой ставки».

Но игрок отклонил просьбу, и офицер повторил свое требование:
выкладывая синествольную шестизарядку поперек пари с ремаркой,
«Что ж, если вы рассчитываете выиграть это пари, у вас есть мои условия».

Очевидно, спрос не выдержал бы испытания, ибо торговец
сложила колоду среди сданных карт, и Офицер тихонько загреб
деньги. -- Когда я захочу сыграть в шкуру, -- сказал Джон, вставая, -- я
вернуться и увидеть вас. Вы видели, как я взял эти деньги, не так ли? Ну если
тебе есть, что сказать, сейчас твое время выплюнуть».

Но его призвание сделало игрока осторожным, и он не соизволил ответить
худощавому техасцу, который, раздражаясь от попытки обмануть его, медленно
вернул свой шестизарядный револьвер в кобуру. Хотя я держу себя в руках
игру, я очень хотел, чтобы она подошла к концу, но ни один из нас
позаботился предложить это Мятежнику; это были его деньги. Но офицер прошел
вскоре после этого вышел из дома и вскоре вернулся с Джимом Флудом.
и Нат Стро.

Когда наш бригадир подошел к столу, за которым играл Прист, он
положил руку на плечо Мятежника и сказал: «Давай, Пол, мы
все готово к отправке в лагерь. Где Квирк?»

Священник взглянул в невинном изумлении, как будто он
пробудился от глубокого сна, ибо, поглощенный игрой, он
не обращал внимания на прошедшие часы и не знал, что лампы
горели. Мой малыш повиновался так быстро, как если бы приказ был
был подарен Доном Ловеллом лично, и, обрадованный поворотом
дела, я вышла с ним. Однажды на улице Нат Стро бросил
обнял Мятежника за шею и сказал ему: «Мой дорогой сэр, секрет
успеха в азартных играх - это бросить, когда вы выиграли, и до того, как вам повезет
повороты. Вы можете подумать, что это низкий трюк, но мы ваши друзья,
и когда мы услышали, что вы были большим победителем, мы были полны решимости
вытащить тебя оттуда, если нам придется тащить тебя на веревке. Сколько стоят
ты победитель?"

Прежде чем на вопрос можно было правильно ответить, мы сели на
тротуар, и мы втроем извергли свой выигрыш, так что Флад и
Стро мог считать. Священник был самым крупным победителем, Офицер
наименьший, при этом я никогда не узнаю сумму своего, так как понятия не имел
с чего я начал. Но отчет кассиров показал более четырнадцати
сто долларов среди нас троих. Мой Bunkie согласился разрешить
Флад, чтобы оставить его для него, и последний попытался поторопить нас
лагерь, но Джон Офицер протестовал.

"Подожди минутку, Джим," сказал офицер. «Мы в лохмотьях, нам нужно немного
одежда. Мы были в городе достаточно долго, и у нас есть цена, но
у нас был такой напряженный день, что у нас просто не было
время."

Соломинка приняла нашу сторону, и Флад, сдавшись, вступил в общую
обмундировочный магазин, из которого мы вышли в течение четверти часа,
в дешевых новых костюмах, цвета которых мы не знали, пока
на следующий день. Затем сердечно попрощавшись со Строу, мы поехали на север.
Площадка, на которой останавливалось стадо. Взбираясь на обрывы, мы
остановились, чтобы в последний раз увидеть огни Огалаллы и Мятежника.
заметил: «Мальчики, я путешествовал в своей жизни, но эта маленькая дырочка
мог дать Натчез-под-холмом карты и пики, и
тогда превзойдите ее, как суровый город».



ГЛАВА XVIII

СЕВЕРНАЯ ПЛАТТЕ

Сейчас был июль. Мы получили новые припасы в Огалалле, и через неделю
после этого стадо ползло вдоль Норт-Платт на пути к
земля черноногих. Всегда было трудно прогнать стадо
точка снабжения. У нас была такая же проблема, когда мы проезжали мимо Доджа. Наш длинный
часов в седле, вкупе с монотонностью нашей работы, сделали эти
пункты снабжения, столь интересующие нас, что они были похожи на оазисы в
пустынные земли преданным, совершающим паломничество к какому-нибудь священному святилищу. Мы
мог бы провести неделю в Огалалле и наслаждаться нашим визитом каждый
благословенный момент времени. Но сейчас, неделю спустя, большинство
головные боли исчезли, и мы приступили к нашей повседневной работе.

В Хорс-Крик, последнем потоке воды перед входом в Вайоминг,
парень, который в этом месте прорубил путь для скотоводческих компаний, после
подравняв нас, полдня проехал по их ареалу и
рассказал нам о несчастном случае, который произошел около недели назад. Лошадь
какой-то чистильщик, работавший с одним из стад Шанхая Пирса, капризничал
однажды утром и упал вместе с ним навзничь, так что его пистолет случайно
выписан. Наряд пролежал сутки и дали ему достойное погребение
как могли. Мы найдем новую могилу впереди на Скво-Крик,
за перекрестком, по правую сторону в зарослях тополей.
На следующий день, попивая стадо у этого ручья, мы все поехали
и посмотрел на могилу. Наряд довольно хорошо все исправил.
Вокруг могилы построили квадратный загон из грубых топольных бревен.
и отметил голову и ногу большим плоским камнем, заостренным вверх,
нагромождая кучу камней, чтобы отпугивать животных. В дереве
его имя было сокращено - тоже звучало естественно, хотя никто из нас не знал его, так как
Пирс всегда ездил с восточного побережья страны. Там ничего не было
эта могила отличается от сотен других, которые сделали
ориентиры на Старой Западной тропе, за исключением того, что она была последней.

Той ночью у костра некоторые мальчики были тронуты, чтобы рассказать
их опыт. Эта авария может случиться с каждым из нас, и она
казался довольно кратким для человека, наслаждающегося жизнью, хотя его
звонить было тяжело.

-- Что касается меня, -- сказал Род Пшеница, -- я не собираюсь беспокоиться. Вы не можете
избегайте его, когда он приходит, и время от времени вы упускаете его на волосок.
У меня был дядя, который четыре года служил в армии Конфедерации, пошел
в тридцати боях, был ранен полдюжины раз и попал
домой хорошо и здорово. Через месяц после его возвращения ручка плуга
ударил его ногой в бок, и через неделю мы похоронили его».

-- Ну, -- сказал Фокс, комментируя внезапный звонок человека, чей
могилу, которую мы видели, "это не будет иметь большого значения для этого парня,
здесь, когда гудит рог и могилы отказываются от своих мертвецов. Он может
так же хорошо начать оттуда, как и в любом другом месте. Я ему не завидую,
хотя; но если бы мне было жаль предложить что-то сейчас, это было бы для матери
или сестра, которая могла бы пожелать, чтобы он спал поближе к дому».

Это последнее замечание унесло наши мысли далеко от их настоящего.
окрестности к другим могилам, которых не было на тропе. Был
долгое молчание. Мы лежали вокруг костра и глядели в его глубины,
в то время как его мерцающий свет отбрасывал наши тени за пределы круга.
В конце концов наши задумчивости прервал Эш Борроустоун, который, по всем
самый впечатлительный и эмоциональный в наряде, человек, который
всегда доказывал моральную сторону каждого вопроса, но не мог быть
приписывают обладание йотой моральной стойкости. Как бы мрачны мы ни были,
он усугубил нашу депрессию, рассказав о жалком происшествии, которое
произошло на похоронах ребенка, когда Флад упрекнул его, сказав:

«Ну, ни тот, кого вы упомянули, ни этот из человека Пирса не
любые наши похороны. Мы идем по следу со скотом Ловелла. Ты
следует держаться ближе к земле».

После этого выговора надзирателя наступило долгое молчание. Это было
видно было, что мрак поселился над нарядом. Наши мысли были
варьируется в широких пределах. Наконец Род Пшеница заговорил и сказал, что для того, чтобы получить
благо всех вариаций, блюз был неплох для
иметь.

Но уныние нашего духа не так-то легко было развеять. В
чтобы не слушать мрачные сказки, которые рассказывали
вокруг костра, некоторые из нас встали и вышли, как бы посмотреть
ночные лошади на пикете. Мятежник и я вытащили наши пикетные булавки
и поменяли наших лошадей на свежий пастбище, и, прилегши среди
лошади, вне слышимости лагеря, более часа возвращались в
фургон, ожидающий выхода на пенсию. Некоторые мальчики делали вниз
их кровати, так как было уже поздно; но по прибытии у костра один
мальчики только что закончили рассказ, столь же мрачный, как и другие, которые
предшествовал этому.

-- Эти истории, которые вы все сегодня рассказываете, -- сказал Флад, -- напоминают мне
о том, что Лайдж Линк сказал книжному агенту, когда стриг овец.
-- По-моему, -- сказал Лиге, -- в этой твоей книге зрение намного лучше.
поэзии в этом больше, чем в стрижке овец». Хотел бы я продолжать
охранять сегодня ночью, так что я мог пропустить эти истории ".

В этот момент въехал первый охранник, которого сменили, и
Джон Офицер, который той ночью поменялся местами в карауле с Моссом.
Стрейхорн заметил, что скот беспокоен.

-- Этот наряд, -- сказал он, -- сегодня и наполовину не напоил стадо.
из них еще не легли спать, и они не ведут себя так, как если бы они стремились,
или. Этому нет оправдания в такой хорошо орошаемой стране.
Я все равно оставлю седло на своей лошади».

-- Вот результат, -- сказал наш бригадир, -- часа,
вокруг этой могилы сегодня, когда мы должны были заботиться о наших
работа. Этот наряд», — продолжил он, когда офицер вернулся с пикета.
его лошадь, "пытались провести панихиду над этим Пирсом
мужская могила там. Во всяком случае, вы так подумали, судя по рассказам, которые они
рассказывал. Надеюсь, ты не будешь насморкаться и ничего не расскажешь».

-- Это мрачное настроение, -- сказал офицер, -- напоминает мне
время, которое мы когда-то имели в лагере 'JH' в Стрипе Чероки. Это было близко
Рождество, и работа была закончена. Мальчики дули в свои
заработок за лето и чувствовал себя мрачным во всем. Один или два мальчика
сокрушались, что не поехали домой к старикам. Этот
мрачное чувство продолжало распространяться до тех пор, пока они не перестали разговаривать с
друг друга. Один из них выходил и садился на кучу дров
часов в одиночку и сделать новый набор хороших решений. Другой
выходил и садился на землю, на солнечную сторону загона,
и копать ямки в мерзлой земле своим ножом. они бы не пришли
к еде, когда их звал повар.

-- Так вот, Миллер, бригадир, не питал к ним никакого сочувствия.
он был рад видеть их в таком состоянии. Он не имел никакой пользы для
человек, который не был чертовски крепок ни при каких условиях. Я знаю его в лагере
его снаряжение на щелочной воде, чтобы мужчины вышли утром,
и каждый негодяй просит разрешения покататься по внешнему кругу на
утренняя сводка.

«Ну, за три дня до Рождества, как раз когда все выглядело
самый мрачный, из страны шайеннов приплыл один из старых
таймеры. Никто из них не видел его четыре года, хотя он работал
на том полигоне раньше, кроме меня, все знали
ему. Он хорошо ехал по канату, но Миллер дал ему
добро пожаловать, так как он был настоящим. Он занимался в
Провинциальная страна, Нью-Мексико и черт знает где, с тех пор как он
вышел из этого диапазона. Он был насыщен новостями и страшными историями.
мальчики сидели и слушали его рассказы, а время от времени улыбались
придет на их лицах. Миллер был в восторге от своего гостя. У него было
не собирался сдаваться в одиннадцать часов в первую ночь, когда
он случайно упомянул, где он был накануне Рождества.

«На ранчо была маленькая женщина, — сказал он, — жена владельца,
и я помогал ей приготовить ужин, так как у нас было довольно много людей
на ранчо. Она попросила меня сделать знак медведя — пончики, она
назвал их - и я сделал, хотя она должна была показать мне, как немного.
Ну, молодцы, вы бы видели их, как миленькие, подрумяненные
на оборот, и этого хватит на неделю. Все люди за ужином в тот день
хвалил их. С тех пор мне довелось попробовать свои силы в нескольких
раз, и вы не можете столкнуться с разнообразием всех моих
достижения, но я художник медвежьего знака».

«Миллер встал, взял его за руку и сказал:
это?'

«Правильно. Делать медвежий знак — мой длинный костюм».

«Мышь, — сказал Миллер одному из мальчиков, — пойди и принеси свою
седло из конюшни и положил его под мою кровать. Бросьте его лошадь в
большое пастбище утром. Он остается здесь до весны; и первый
копье из зеленой травы, я вижу, его имя занесено в платежную ведомость. Этот наряд
стесняется мужчин, которые могут сделать знак медведя. Теперь я думал, что ты
можно расстелить одеяла у очага, но можно спать с
меня сегодня вечером. Вы идете работать по этой специальности сразу после
позавтракайте утром и покажите нам, на что вы способны в этой области».

«Они еще долго разговаривали, а потом легли спать.
На следующее утро после завтрака он получил необходимые статьи.
вместе и пошли работать. Но его ждал сюрприз.
Вокруг валялось около дюжины мужчин, все умело ели. К десяти
часов он начал выворачивать их, как он сказал, что мог. Когда
обычный повар должен был иметь плиту, чтобы получить обед, вкус которого мы
заставило нас жаждать большего. Ужин закончился, он снова пошел на них
всерьез. Мальчик едет к железной дороге с важным письмом
зашел, и, как он утверждал, что мог остановиться только на мгновение, мы
стоял в стороне, пока не отведал, хотя и наелся, как
отравленный щенок. Поев целый час, он набил карманы и
уехал. Один из наших постоянных мужчин окликнул его: «Не говори
кто-нибудь, что у нас есть.

«В тот вечер мы не поужинали.
кусать. Миллер заставил его уйти в конце вечера, когда
он сделал достаточно для любого одного дня. На следующее утро после завтрака
он снова упал на знак медведя. Мельник катал бочку с мукой
на кухню из амбара, и велел ему налететь на них.
— Сколько, по-твоему, тебе нужно? — спросил наш человек с медвежьим знаком.

«В этой большой ванне много не будет, — ответил Миллер.
у этих ребят не было таких грузовиков с тех пор, как они
маленькие мальчики. Если об этом станет известно, я ищу людей из других лагерей».

«Парень взялся за работу, как чистокровный, а он, несомненно, таковым и был.
Около десяти часов к северу от лагеря подъехали двое мужчин.
мальчик прошел накануне с письмом. Они никогда не приближались
землянке, а прямо на кухню. Это движение показало, что
они были на рэкет. Через час въехал старый Том Кейв на своем
лошадь вся в мыле, всю дорогу от лагеря Гарретсона, двадцать пять
миль на восток. Старый грешник сказал, что он был на
границе некоторое время, и что там были лучшие медвежьи знаки, которые он
вкусил за сорок лет. Он отказался взять табуретку и сесть
как цивилизованные люди, но встал у ванны и выбрал те,
которые были бледно-коричневого цвета.

«После обеда наш человек скинул верхнюю рубашку, расстегнул красный
майку и свернул ее так, что можно было увидеть волосы на его
грудь. Засучив рукава, он снова принялся за работу. Он был
к этому времени его работа превратилась в науку. Он закатил свой
тесто, разрезал его тесто и превратил прекрасный знак бурого медведя в
удовлетворение всех.

«Его возможности, однако, были ограничены. Около двух часов дня док Лэнгфорд
и два его ножа были замечены скачущими вверх. Когда он пришел в
кухне, Док клялся всем добрым и святым, что не слышал
что наш художник вернулся в эту страну. Но любой, кто был
заметив, мог видеть, как он приближается к ванне. Было легко увидеть, что
он лежал. Эта наша удача циркулировала быстрее, чем тайна
среди женщин. Наш человек, однако, стоял на своем посту, как мальчик на
горящая палуба. Когда наступила ночь, он не прикрыл дно
ванна. Когда он отключился, Док Лэнгфорд и его люди сожрали то, что было
левый. Мы бросили на них злобный взгляд, когда они уехали, но они вернулись.
на следующий день пятерка крепкая. Нашим обычным мужчинам вокруг лагеря это не нравилось,
как шли дела. Они пытались вести себя вежливо с "--

«Называть пончики медвежьим знаком, — перебила Айва Форрест, — напоминает мне
что"--

"Будете ли вы любезно хромать губу," сказал офицер; "Мне слово в
подарок. Как я уже говорил, они пытались вести себя вежливо с компанией, которая
путь, но у нас не было запаха на второй день. Наш человек не подавал признаков
усталости, и рассказал несколько хороших историй той ночью. Он был жестким.
На следующий день было Рождество, но он не уважал праздник, и
перед завтраком приготовила большую партию теста. Это было хорошо
так оно и было, потому что ранним утром «Первоначальный» Джон Смит и четверо его
с запада въехали чистильщики, их лошади были покрыты инеем.
Они, должно быть, выехали на рассвете — это были добрых двадцать две мили.
поездка. Они хотели, чтобы мы поверили, что они просто пришли
проведи Рождество с нами. Компания такая, ничего не скажешь. Но
легкость, с какой они тянулись вокруг бадьи - даже не
ждет, чтобы быть приглашенным - рассказал другую историю. Они не были почти
к полудню удовлетворен.

«Тогда кто должен был прийти, пока мы садились обедать,
но Билли Данлэп и Джим Хейл из лагеря Куинлина, в тридцати милях к югу от
на Симарроне. Данлэп всегда скрывался зимой, как медведь.
несколько мальчиков пролили свой кофе, увидев его. Он поставил
тонкое оправдание, как и остальные. Любой мог видеть сквозь него. Но
вот оно снова - он был компанией. Многие из нас ели в его лагере
и пожаловался на его патрон; поэтому мы были добры к нему. Миллер
позвал нашего человека из-за кухни и сказал ему, чтобы он отключился, если он
хотеть. Но он не стал бы этого делать. Он был чистым штаммом - я не
говорить. Мы заметили, что Данлэп почти не обедал, и самый первый
получилась партия медвежьего знака, он загружает жестяную тарелку и уходит
и сидит за амбаром на солнце, совсем один в своей славе. Он
удовлетворенный себя из ванны после этого.

«Он и Хейл пробыли всю ночь, и Данлэп не давал уснуть всем своим
кошмар. Да, всю ночь дрался с демонами. Следующий
Утром Миллер сказал ему, что удивлен тем, что старый седовласый
такой человек, как он, не знает, когда ему надоест, но должен объесться
как какой-то глупый ребенок. Миллер сказал ему, что он может остаться
неделю, если бы он хотел, но ему придется спать в конюшне. Это было
жестоко по отношению к лошадям, но люди имели право на короткий сон, в
минимум зимой. Миллер смягчил свои замечания со всей добротой,
и Данлэп вел себя так, как будто ему было жаль, и он почти признал, что его
годы сказались на нем. В тот день наш человек наполнил свою ванну. Он был
просто художник с медвежьим знаком».

«Называя медвежьим знаком пончики», — снова вставила Айва Форрест, как только
он увидел отверстие, "напоминает мне, что маленький мальчик сказал, что пошел"--

Но со стороны кровати послышался грохот множества копыт. "Есть
черт вас побери, -- хором сказали с полдюжины мужчин, и каждый мужчина в
лагерь побежал за его лошадью, но повар, и он забрался в телегу.
Рев бегущего скота был подобен приближающемуся грому, но
вспышка шестизарядных ружей охранников указывала на то, что они
расквартировываясь лагерем, направляясь к холмам. Лошади стали такими
взволнованы, их было трудно обуздать. Было много серьезных и
искренняя клятва, сделанная той ночью. Все прекрасные чувства и
Меланхолия предыдущего часа мгновенно рассеялась, когда мужчины бросили
садились в седла, ехали глубоко, потому что было неясно
подножка к лошадям.

В течение двух минут после того, как стадо покинуло лежку,
четырнадцать из нас ехали слева от них и поперек их фронта, стреляя
наши шестизарядники им в лицо. К тому времени, как стадо охватило
скудную милю, мы бросили их в мельницу. Они бежали так компактно
что не было отставших, поэтому мы расслабились и дали им место;
но прошло много времени, прежде чем они хоть немного расслабились, но продолжали идти
круг за кругом, как водяное колесо или бесконечная цепь. Бригадир
приказал трем мужчинам на самых тяжелых лошадях разделить их. Мужчины ехали
на короткое расстояние, чтобы получить необходимый импульс, развернули свои
лошадей, и, клином, ударил в это море скота и вошел, но
он мгновенно закрылся за ними, как будто это была вода. Для
час они скакали через стадо, туда и обратно, теперь от этого
квартал, теперь от того, и, наконец, мельница была сломана. После
полночь, как назло, тяжелые темные тучи нависли над
северо-запад, и сверкнула молния, и прежде чем хоть одно животное
вниз, пошел моросящий дождь. это было всю ночь
работа сейчас. Мы дрейфовали туда и сюда. Лошади, люди и крупный рогатый скот
повернулись спиной к ветру и дождю и стали ждать утра. Мы
были так знакомы с признаками грядущего дня, что обратили их
освободились за полчаса до рассвета, оставив пастухов, и поскакали в лагерь.

Когда мы шли ощупью в тот темный предрассветный час, голодные, промокшие,
грязные, в нас не было ничего радостного, в то время как Боб Блэйдс
выразил свое отвращение к нашей оккупации. "Если я когда-нибудь снова вернусь домой,"
сказал он, и тон его голоса был вторым по силе его
отмечает: «Вы все можете идти по тропе, по которой хотите, но вот один
курица, которая не будет. В Техасе нет пастуха, у которого было бы достаточно денег
нанять меня снова».

-- Ах, черт возьми, -- сказал Бык, -- не следует допускать, чтобы мелкий дождь
ваши перья таким образом. Не унывайте, сынок; Вы можете быть богатым когда-нибудь еще
и ходить по брюсселю и бархату».



ГЛАВА XIX

СОРОК ОСТРОВОВ ФОРД

Утром проведя подсчет стада и ничего не найдя
Короче говоря, мы двинулись вверх по реке Норт-Платт. это было легко
страна, в которой можно обращаться со стадом; тропа местами убегала назад
от реки до десяти миль, и снова следовать вплотную возле
речные днища. Было множество небольших ручьев, впадающих в
эта развилка Плате с юга, которая давала воду для
стадо и хороший лагерь ночью. Только дважды после ухода из Огалаллы
если бы мы были вынуждены идти к реке за водой для стада, и
за исключением гроз и редких летних дождей,
погода была всем, что можно было желать. За прошедшую неделю, когда мы следовали
вверх по Норт-Платте, кто-то из нас ежедневно посещал реку, чтобы отметить
его уровень воды, потому что мы должны были пересечь у Сорока островов, около
в двенадцати милях к югу от старого форта Ларами. Северная Платта была очень
похож на южно-канадский, - широкий песчаный ручей без берегов; и
наш опыт с последним был свеж в нашей памяти. Стадия
вода не была благоприятной, так как эта река также имела свой источник в
горы, и так как сейчас наступило середина лета, сезон тяжелых
осадки в горах, усиленные таянием снегов,
Перспектива найти у Сорока островов переходный участок воды не представлялась
очень обнадеживает.

Мы добрались до этой известной переправы поздно вечером третьего дня.
день после выхода из Вайоминга и нашел один из прерий
Стада крупного рогатого скота связаны с водой. Это стадо зимовало на одном
диапазонов этой компании на реке Аркансо в южном Колорадо,
и пунктом их назначения были Плохие земли у устья р.
Йеллоустоун, где у той же компании был северный полигон. Флад знал
бригадир, Уэйд Школар, который сообщил, что находился в воде над
неделю уже без перспективы пересечься без купания. Ученый
досконально знал эту страну и решил затаиться до тех пор, пока
реку можно было перейти вброд на Сорок островах, так как это было гораздо легче
переход через Норт-Платт, хотя в Форт был паром с фургонами
Ларами. Он вернулся с Флудом в наш лагерь, и они поговорили о
перспектива плавания его на завтра.

«Давайте утром пошлем фургоны к переправе, — сказал Флад.
"и переплыть стада. Если вы подождете, пока эта река не упадет, вы
может иметь опыт, подобный тому, что мы имели на юге Канады, - потеряли
три дня и увязли более ста голов крупного рогатого скота. Когда один из этих песчаных
на реках был сильный паводок, берегитесь зыбучих песков; но ты знаешь
так же, как и я. Да ведь мы переплыли полдюжины рек
уже, и я бы предпочел переплыть его, чем пытаться перейти его вброд
сразу после падения. Мы можем удвоить наши наряды и быть в безопасности
через до полудня. Мне еще предстоит проехать почти тысячу миль, и
только что _got_ получить более. Подумайте об этом сегодня вечером, и пусть ваш
фургон готов к старту с нашим».

Ученый уехал, не дав нашему бригадиру определенного ответа на
что бы он сделал, хотя накануне вечером он предложил
бросьте его стадо подальше от брода и одолжите нам любой
помощь по его приказу. Но когда дело дошло до вопроса о
пересекая собственное стадо, он, казалось, боялся переплыть
реки, и его нельзя было убедить сказать, что он будет делать, но сказал, что
мы были рады лидерству. На следующее утро Флад и я сопровождали
наш фургон до его лагеря, когда стало ясно, что он не
собирался отправить свой фургон с нашим, и Макканн отправился в путь один,
хотя наш бригадир возобновил свои усилия, чтобы убедить Ученого в
возможность плавания стад. Их скот был брошен далеко
от брода, и Ученый заверил нас, что его снаряжение будет под рукой
всякий раз, когда мы были готовы перейти, и даже приглашал всех
прийти к его фургону на обед. Возвращаясь к нашему стаду, Флад сказал
мне, что Ученый считался одним из лучших мастеров на тропе,
и почему он должен отказываться плавать со своим скотом, было необъяснимо. Он должен
успеть сгореть, но это не казалось разумным, ибо ранее
через скот был выпущен на зимовку лучше. Мы
не спешили переправляться, так как наш фургон весь день отсутствовал, а
Был почти полдень, когда мы подошли к броду.

С добавлением к нашему отряду Ученого и девяти или десяти его людей,
у нас было много помощи, и мы поместили скот в воду
напротив двух островов, наши верховые лошади, как обычно, впереди. Там
не было воды для купания между южным берегом и первым островом,
хотя и намочило наши седельные юбки на значительном расстоянии, это
Канал шириной почти двести ярдов. Большая часть нашего снаряжения заняла
воды, в то время как люди Ученого кормили наше стадо с южного берега,
количество их людей, приближающихся к первому острову. Второй
остров лежал на небольшом расстоянии от ручья; и когда мы толкнули
крупного рогатого скота с первого мы были в воде для купания в мгновение ока, но
верховые лошади уже причаливали ко второму острову, и наша
крупный рогатый скот вырвался вперед и, взявшись за воду, поплыл гордо, как лебеди.
Средняя протока была шириной почти сто ярдов, чем больше
часть которого была плавательной, хотя последний канал был намного шире.
Но наши верховые уже взяли его, и когда через пятьдесят
ярдов от дальнего берега, наступила на прочную основу. С нашей собственной экипировкой
мы теснили вожаков, чтобы цепь скота не порвалась, и
прежде чем Ханимен успел выгнать своих лошадей из реки, наш лидер
скот закрепился, шел вверх по течению и
для дальнего берега.

У меня была одна из лучших плавательных лошадей в нашем отряде, и Флад поставил меня
лидирует по делу. Когда моя лошадь вышла на дальний берег, я
уверен, что ни до, ни после я никогда не видел стада крупного рогатого скота, которое
во время купания представляли собой более красивое зрелище, чем наши в тот день. Там
было целых четыреста ярдов воды под углом, под которым мы
пересекли, почти половина из которых была вплавь, но с двумя островами
что дало им передышку, наши круглые точки брали
вода так же неуклонно, как стадо, покидающее свою лежку. Ученый и его
их подкармливали, а полдюжины наших мужчин на каждом острове
заставляли их двигаться. Ханимен и я указали на них из
река; и по мере того, как они паслись вдали от берега, они расползались
как фанаты, многие из них вздымают пятки после того, как покинули
воды в здоровом наслаждении их ванной. Задолго до того, как они были наполовину
закончились обычные крики, и мы просто сели в седла.
и ждал, пока длинная вереница крупного рогатого скота подойдет и переправится. В пределах
менее чем через полчаса после того, как наши верховые лошади вошли в
Норт-Платт, хвост нашего стада благополучно приземлился на
дальний берег.

[Иллюстрация: ПЛАВАНИЕ НА ПЛАСТИНЕ]

Поскольку Ханимен и я были единственными в нашем отряде на северной стороне
реки во время перехода, Потоп звал нас из-за
последний канал, чтобы пасти стадо, пока не освободится, когда оставшаяся часть
наряд вернулся на южную сторону, чтобы вернуть свои выброшенные
эффекты и пообедать с фургоном Ученого. я подражал
Ханимен, и привязал мои ботинки к кантильным струнам, чтобы мои вещи
находились на правом берегу реки; а что касается ужина
обеспокоен, -- ну, я скорее пропущу это, чем дважды переплыву Платт
в своей тогдашней стадии воды. Есть разница в смелости
долга и в смелости из чистой авантюры, и если мы упустили
ужины это будет не в первый раз, так что мы были вполне готовы
принести жертву. Если семья Квирков никогда не прославится смелостью
полем и рекой, пока один из стариковских мальчишек не принесет
имя семьи в известность, она будет безнадежно потеряна для потомков.

Мы позволили скоту пастись по собственной воле и просто
поворачивались в стороны и сзади, но по достижении второго дна
реке, где они поймали хороший ветерок, они легли
полуденная сиеста, освободившая нас от всякой работы, кроме наблюдения за
их. Верховые лошади паслись у всех на виду в первый же день.
дно, так что Ханимен и я спешились на небольшой возвышенности с видом на
наши сборы. Мы ожидали, что наряд вернется сразу же после
обед был окончен, так как было еще достаточно рано, чтобы
восемь или десять миль дальше. Было бы нетрудно отправить несколько
один вверх по реке, чтобы встретить наш фургон и лоцмана Макканна в стадо, для
тропа оставлена ;;на линии строго к северу от реки. Мы были
бездельничал в течение часа, пока скот отдыхал, когда наши
внимание привлекли наши верховые лошади в низу. Они были
глядя на брод, к которому, как мы предполагали, было приковано их внимание.
привлечено плаванием наряда, но вместо этого только два из
появились мальчики и, увидев нас почти за милю, поскакали
вперед очень неторопливо. До их прибытия мы узнавали их по
их лошадей, таких как Эш Борроустоун и Род Уит, и когда они
— сказал последний, спешившись, —

"Ну, они собираются пересечь другое стадо, и они хотят, чтобы вы
вернитесь и направьте скот этой знаменитой плавающей лошадью
твой. Через какое-то время вы научитесь не так много болтать о своем
верховая езда, и ваши резные лошади, и ваши ночные лошади, и ваши
плавающие лошади. Я бы хотел, чтобы на каждой моей лошади было клеймо негра,
а мне приходилось ездить в фургоне, когда дело доходит до плавания этих
реки. И я не единственный, кто испытывает отвращение к мокрому
предложение, потому что мне не пришлось бы дважды гадать,
дело с Ученым. Но с тех пор Флад стучал ему по спине.
он встретил его вчера вечером, чтобы поплавать его скот, пока он либо
плыть или сказать, что боится, — это «Стреляй, Люк, или брось ружье».
с ним. Ученый хороший парень, но держу пари, что мой интерес к гусям
небо, что я знаю, что с ним. И я не виню
его тоже; но я не могу понять, почему наш босс должен принимать такое
интерес к тому, чтобы он плавал. Это не его дело, если он плавает
сейчас, или перейдет вброд через месяц, или подождет, пока река замерзнет в
зима и кроссы по льду. Но пусть большие шнеки спорят
вне; Ты заметил, Эш, что один из сотрудников Ученого когда-либо говорил
слово так или иначе, но Флад вливал его в него, пока он
согласился купаться. Так что раскошельтесь на свою плавательную лошадь и намочите
большой палец снова на Норт-Платте».

Поскольку приказ поступил от бригадира, ничего не оставалось делать, как
подчиняться. Ханимен доехал со мной до реки, где после линьки
мои сапоги и лишнюю одежду и спрятав их, я поднялся выше
остров и погрузился в него. Я ехал верхом на сером, который пробовал в
Рио-Гранде в тот день, когда мы получили стадо, и теперь, когда я понял
справившись с ним лучше, я предпочел его мальчику-негру, моей ночной лошадке. Мы
взяли первый и второй острова, но между ними было всего лишь заклинание,
и когда я достиг дальнего берега, я повернулся в седле и увидел
Ханимен машет мне шляпой в знак поздравления. Достигнув их
фургона, я обнаружил, что стадо качается примерно в миле от
реку, чтобы сразу попасть на вход в брод.
Я торопливо проглотил свой обед, и когда мы выехали навстречу стаду,
спросил Флад, не собирается ли Ученый отправить свою повозку к
паром, чтобы пересечь, ибо не было еще никаких указаний на это. Наводнение
ответил, что Ученый собирается пойти с фургоном, так как ему нужно немного
припасы, которые, как он думал, он мог бы получить от дворецкого в форте
Ларами.

Флад приказал мне снова занять нижнюю точку, и я пересек реку.
тропу и занял мое место, когда стадо приблизилось на четверть мили
реки, а остальные части заняли позиции у
поводок на нижней стороне. Это было немного большее стадо, чем
наши, -- все бычки, трехлетки, которые отражались в своих блестящих
скрывает преимущества северной зимы. Когда мы подошли к воде
край, потребовалось двое их людей, чтобы заставить их _remuda_ вступить в бой.
воды, хотя она была намного меньше, чем у нас, -- шесть лошадей на человека,
но лучше, чем у нас, будучи северными зимовщиками. Крупный рогатый скот был
хорошо проторенный, и следовал за лидерством верховых лошадей
к первому острову, но они бы отказались от этого второго
канал, если бы не объем помощи под рукой. Мы выровняли их
однако, они преодолели течение и приземлились на втором
остров. Верховые лошади доставили немного хлопот, отправляясь в
дальнем берегу, и, прежде чем они сошли, несколько сотен голов
крупный рогатый скот высадился на остров. Но они послушно держались и были
вскоре волочится по твердой земле, стадо следует за ней без
сломанное звено в цепи. Теперь ничего не оставалось делать, как держать
поезд, идущий в воду на южном берегу, смотрите, чтобы они не
скопления на островах, и что они покинули реку, достигнув
дальний берег. Когда верховые лошади достигли дальнего берега, они
были выброшены вверх по реке и отпущены, так что двое мужчин
быть доступным для удержания стада после того, как оно вышло из воды. я пересек
с первым уводящим скотом на дальний берег и поворачивал их
вверх по реке так же быстро, как они нашли твердую опору на этой стороне. Но
несколько раз мне приходилось плыть обратно к ближайшему острову, и
возвращаются с большими гроздьями, которые медлили брать последние
канал.

Две группы беспорядочно работали вместе, и я никогда не знал,
кто руководил работой; но когда последние два или
триста хвостателей покидали первый остров и направлялись
во-вторых, и люди, работавшие в тылу, начали переплывать канал,
среди общего веселья я узнал крик, рожденный страхом
и террор. Гробовая тишина опустилась на разбушевавшихся всадников.
реку, и я увидел, как те, кто был на ближайшей от меня песчаной отмели, бросились вниз по реке.
узкий остров и погрузитесь обратно в средний канал. Тогда это рассветало
мне в голову сразу пришло, что кто-то потерял свое место, и что
испуганный крик был о помощи. Я погрузил свою седину в реку и поплыл
до первого бара, а оттуда до места беды. Лошади
и люди плыли по течению вниз по каналу, и когда я
обращался к мужчинам, я не мог получить ответа, кроме их побледневших лиц,
хотя по всем лицам было ясно, что один из нас был
под водой, если не утонул. Всадников было не меньше двадцати
дрейфует по среднему каналу в надежде, что кто бы это ни был
всплывут на поверхность, и можно будет протянуть руку помощи.

Примерно в двухстах ярдах вниз по реке находился остров, расположенный посередине.
потока. Течение поднесло нас к нему, и, приземлившись, я
узнал, что несчастным был не кто иной, как Уэйд Схолар,
бригадир стада. Мы рассеялись по этому среднему острову и
следил за каждой рябью и плавающими кусочками обломков в надежде, что он
вынырнул бы на поверхность, но ничего, кроме его шляпы, не было видно. в
беспорядок, в который ввергла наряды эта авария, наводнение
сначала восстановил свои мыслительные способности и приказал нескольким из нас
перебраться на любой берег, спуститься вниз по реке и занять позиции на
другие острова, от которых эта часть реки получила свое название. А
были предложены сотни предположений о том, как это произошло; но никто не видел
либо лошадь, либо всадник после утопления. Вольную лошадь было бы трудно
утонуть, а по неявке скакуна Ученого был сделан вывод
что он, должно быть, запутался в поводьях или что Ученый
схватил их мертвой хваткой, и лошадь и человек встретили смерть
вместе. Его собственная одежда считала, что у Ученого нет
намерение до последнего момента рискнуть переплыть реку, но когда
он видел, как все остальные нырнули в канал, его здравый смысл был
преодолеть, и вместо того, чтобы оставаться позади и вызывать комментарии, он
последовал за ним и погиб.

Мы патрулировали реку до темноты безрезультатно, два стада в
среднее время было настолько запущено, что они смешались. Наш вагон
вернулся по северному берегу рано вечером, и Флад приказал
Священник зайти и составить охрану из двух нарядов и держать
стадо на ночь. Кто-то из наряда Ученого вернулся и двинулся
их фургон до перекрестка, в пределах слышимости нашего. Это
была ночь приглушенных разговоров, и каждый голос ночи или
крик водоплавающих птиц в реке наводил на нас жуткие ощущения. Долго
однако прошла ночь, и солнце взошло в благословении субботы, ибо оно
было воскресенье, и обнаружил группы мужчин, сгрудившихся вокруг двух фургонов в
молчаливое созерцание того, что принес вчерашний день. Более сломанный
и безутешный набор людей, чем у Ученого, было бы трудно себе представить.

Флуд осведомился в их наряде, есть ли какой-нибудь младший мастер или
_segundo_, как их обычно называли. Вроде не было, но
их наряд был единодушен в том, что лидерство должно перейти к
знакомый детства Ученого по имени Кэмпбелл, который был
обычно называют «Черным» Джимом. Флад тут же посоветовал Кэмпбеллу
отправить их фургон в Ларами и пересечь его, обещая, что мы
лежать в тот день и попытаться вернуть тело
утонул бригадир. Кэмпбелл, соответственно, тронул свой фургон до
паром и все остальные наряды, за исключением
несколько человек в стаде отправились на поиски утопленника. В течение
милях в полутора ниже брода находилось более тридцати
сорок островов, и на нижнем конце этой цепочки песчаных отмелей мы
начал и обыскал оба берега, в то время как три или четыре человека подплыли к каждому
остров и предпринял энергичные поиски.

Вода в реке была не очень прозрачной, что требовало
осмотр; но с отрядом из двадцати пяти человек на охоте мы
покрытые острова и берега быстро в наших поисках. Было около восьми часов
утро, а мы уже обыскали половину островов, когда Джо
Столлингс и двое людей Ученого поплыли к острову на реке.
который был покрыт небольшими тополями, а на
верхний конец представлял собой тяжелую корягу. Джон Офицер, Мятежник,
и я взял следующий остров наверху, и когда мы ехали по
мелководье, окружавшее его, мы услышали выстрел сзади, который сказал нам, что
тело было найдено. Когда мы повернули в сторону сигнала,
Столлингс стоял на большом бревне и подавал сигналы. Мы
двинулись к нему, частью вброд, частью вплавь, а от
по обе стороны реки люди плыли на лошадях к зарослям
остров. Наш отряд, подойдя к нижней перекладине, вынужден был плыть
вокруг коряги, и по двенадцать или пятнадцать человек с каждого берега
достиг сцены перед нами. Тело лежало лицом вверх примерно в
восемнадцать дюймов водоворота. Флад и Кэмпбелл вышли вброд, и
взяв аркан, закрепил его на груди под мышками. Затем
Флад, заметив, что я еду на своем черном, попросил отбуксировать тело.
на берегу. Пробиваясь через корягу, я взял свободный конец
лариата и отправился на северный берег, двойной наряд
следующий. Достигнув берега, тело вынесли из
воды добрыми руками, а один из наших нарядов был отправлен в вагон
для использования брезента в качестве носилок.

Тем временем Кэмпбелл завладел часами утонувшего бригадира,
шестизарядник, кошелек и документы. Часы были почти испорчены, но
кожаная кобура сжалась и надежно удерживала пистолет от
потерялся в реке. По прибытии брезента тело было уложено
на нем и четыре всадника, взявшись за четыре угла полотна,
намотали их на луки седел и отправились к нашим
вагон. Когда труп опустили на землю в нашем лагере,
от лица к лицу переходили вопросительные взгляды, которые, казалось, спрашивали: «Что
следующий?" Но мгновение спустя на вопрос ответил Черный Джим.
Кэмпбелл, друг покойного. Память, возможно, затемнила
меньшие подробности того воскресного утра на Норт-Платте, более
с тех пор прошло два десятилетия, но его слова и мужество жили,
не только в моем уме, но и в памяти каждого другого выжившего
присутствующие. "Этот несчастный случай," сказал он в полном самообладании, как он
вглядывался в спокойное, неподвижное лицо своего мертвого друга, "наложит на меня
очень печальная обязанность. Я ожидаю встретить его мать когда-нибудь. Она захочет
знать все. Я должен сказать ей правду, и я не хотел бы говорить
ее мы похоронили как собаку, потому что она христианка. И что
все усложняет, я знаю, что это уже третий мальчик у нее
потерялся в результате утопления. Некоторые из вас, возможно, не поняли его, но среди
Те бумаги, которые вы видели, как я вынимал из его карманов, были письмом от
его мать, в которой она предупреждала его остерегаться того, что
случилось. Так как мы находимся, я попрошу вас всех помочь мне дать
ему лучшее захоронение мы можем. Без сомнения, это будет грубо, но это будет
некоторое утешение для нее знать, что мы сделали все, что могли».

Каждый из нас стремился оказать ему помощь. В течение пяти минут
Жрец скакал по северному берегу реки, чтобы перехватить
фургон на пароме, в кармане набитый кошелек, чтобы
обезопасить гроб в форте Ларами. Флад и Кэмпбелл выбрали место захоронения
месте, а нашей фургонной лопатой копали могилу на близлежащем
травянистый холмик, где были еще две могилы.

Среди нас не было человека, который был бы настолько лицемерен, чтобы попытаться
отпевали по-христиански, но когда зашла речь,
— сказал Макканн, спускаясь по реке накануне вечером, прежде чем заметил
эмигрантский эшелон из тридцати фургонов, идущий в лагерь в роще около
пять миль вверх по реке. В разговоре, который у него был с одним
из вечеринки он узнал, что они рассчитывали отдохнуть в воскресенье. Их
уважение к субботнему дню заставило Кэмпбелла предположить, что
может быть кто-нибудь в эмигрантском лагере, кто мог бы провести христианскую
похороны, и он тотчас же сел на лошадь и поехал учиться.

При подготовке тела к последнему упокоению мы плохо
инвалидом, но разорвав новый вагонный лист на полоски около фута
по ширине и обернув тело, мы дали ему скромный носилок в тени
нашего фургона, в ожидании прибытия гроба. Характеристики были настолько
постаревший из-за того, что пробыл в реке более восемнадцати часов,
что мы обернули и лицо, так как предпочли запомнить его таким, каким мы
видел его накануне, сильным, здоровым и жизнерадостным. В течение
временно, ожидая возвращения Кэмпбелла из эмигрантского лагеря и
фургоне, мы расселись группами и обсудили происшедшее. Там
было чувство вины, выраженное рядом нашего наряда за их
поспешным решением относительно мужества покойника. Когда мы
понял, что двоих его братьев постигла та же участь в Красном
Река за последние пять лет, каждая преступная мысль или опрометчивое слово
сказанное возвращалось к нам с удесятеренной тяжестью. Прист и Кэмпбелл
вернулись вместе; первый сообщил, что достал гроб, который
прибудет в течение часа, а последний встретился в эмигрантском
лагеря престарелый священник, который с радостью предложил свои услуги. Он
дал старому министру такие данные, какие у него были, и два
внучки министра выразили готовность помочь
пение на отпевании. Кэмпбелл установил часы на четыре,
и несколько транспортных средств должны были сойти из лагеря для эмигрантов.
фургон прибыл вскоре после этого, мы едва успели положить труп
в гробу до того, как подъехали эмигранты. Министр был высоким,
невзрачный мужчина с развевающейся бородой, которая в морозы многих зим
побелел, и когда он смешался с нами в последних приготовлениях,
у него было доброе слово для каждого. В его отряде было десять человек; и
Когда гроб перенесли в могилу, двое
внучки старика открыли простую службу пением
очень впечатляюще звучат первые три куплета португальского гимна. я имел
слышал старый гимн, который часто пели раньше, но впечатление от последнего
Стихи звенели у меня в ушах несколько дней спустя.

     «Когда через глубокие воды я зову тебя идти,
     Реки печали не переполнятся;
     Ибо я буду с тобой, чтобы благословить твои беды,
     И освяти тебе глубочайшую скорбь твою».

Когда ноты гимна стихли, на несколько мгновений
глубокая тишина, и никто не сделал ни движения. Трогательный
слова старинного гимна весьма ярко выражали бедствие
предыдущий день, и пробудил в нас много воспоминаний о доме. Какое-то время мы
молчали, а непривычные к слезам глаза наполнились слезами. я не делаю
знаю, как долго мы оставались так. Возможно, это было только на мгновение, это
наверное был; но я знаю, что тишина не нарушалась до старости
Министр, стоявший у изголовья гроба, начал свою речь. Мы
стоял с непокрытой головой во время службы, а когда старый
министр обратился к нам он говорил так, как будто он держал
семейное поклонение, и мы были его детьми. Он призывал Небеса к
утешить и поддержать мать, когда известие о смерти ее сына
достиг ее, так как в этот час ей понадобится больше, чем человеческая помощь; он
молилась, чтобы ее вера не пошатнулась и чтобы она снова встретилась
и быть со своими близкими навсегда в великом потустороннем мире. Затем он взял
тему жизни, - говорил о ее краткости, о ее многочисленных надеждах,
никогда не осознавались, и разочарования, от которых никакое благоразумие или
предвидение может защитить нас. Он долго останавливался на странном
смешение солнечного света и тени, которое, казалось, принадлежало каждой жизни;
на тайне повсюду, и нигде так впечатляюще, как в
себя. Своим длинным костлявым пальцем он указал на холодную, немую фигуру.
который лежал перед нами в гробу, и сказал: "Но это, друзья мои,
тайна всех тайн». Тот факт, что жизнь закончилась смертью,
он сказал, только подчеркнул ее реальность; что смерть нашего спутника
не было случайностью, хотя и внезапной и неожиданной; что
трудности жизни таковы, что было бы в нас хуже безумия
попытаться встретить их своими силами. Смерть, сказал он, может измениться,
но не разрушил; что душа еще жила и будет жить
навсегда; что смерть была просто воротами из времени в вечность;
и если бы мы осознали высшую цель нашего бытия, мы могли бы сделать это,
возлагая наше бремя на Того, Кто мог и хотел нести его для
нас. Он с чувством говорил о Великом Учителе, смиренном Назарянине, который
тоже страдал и умер, и в заключение он красноречиво описал
блаженной жизни, бессмертия души и воскресения
тела. После окончания беседы и короткого и серьезного
молитва была покрыта, две молодые девушки спели гимн: «Должны ли мы встретиться
за рекой?» Служба подошла к концу, гроб был
опустили в могилу.

Кэмпбелл поблагодарил старого священника и двух его внучек за их
уход, за их присутствие и помощь; и некоторые из нас
мальчики тоже пожали руку старику на прощание.



ГЛАВА ХХ

ЛУННЫЙ ДРАЙВ

Два стада держались вместе вторую ночь, но после того, как они
паслись несколько часов на следующее утро, скот был брошен вместе,
и работа по вырезанию наших началась. В двойном наряде
доступных мужчин, около двадцати человек были превращены в стадо, чтобы
разделка, остальные держат основное стадо и присматривают за
резать. Утро было прохладное, все работали вимом, и примерно
через два часа стада снова разделились и были готовы к финалу
обрезка. Кэмпбелл не собирался съезжать, пока не сможет
общаться с головным офисом компании, и подошел бы к
Форт Ларами для этой цели в течение дня, в надежде получить
сообщение по военному проводу. Когда его наряд закончился
перестригли наше стадо, и мы осматривали его скот в последний раз.
время два отряда попрощались друг с другом, и наше стадо двинулось
в своем путешествии.

Несчастный случай у брода сильно угнетил наши чувства.
до такой степени, что было полное отсутствие веселья со стороны
способ. Этим утром прощальные песни, обычно используемые при прощании с
река, которая бросила нам вызов, была опущена. Стадо плелось, как
огромный змей, и наши люди направляли и контролировали его, как будто
заглушает. Задолго до полудня мы скрылись из виду Сорока
острова, и в следующие несколько дней, с переменой обстановки, мрак
постепенно подняли. Мы шли почти строго на север и проходили
по прекрасной стране. Слева от нас бежала гряда гор,
в то время как, с другой стороны, спускался с явно безграничной равнины.
стала ощущаться нехватка воды, так как ручьи,
Ни один источник в горах слева от нас не высох за несколько недель до этого.
наш приезд. Заметна была и постепенная смена воздуха, потому что мы
быстро набирали высоту, летняя жара теперь ограничивалась
до нескольких часов в полдень, а ночи были почти слишком прохладными для
наш комфорт.

Примерно через три дня пути от Норт-Платте горы
исчез слева от нас, а с другой стороны появился
труднопроходимая страна, которая, как мы знали, должна была быть подходами
Черные холмы. Еще один день езды привел нас на главную сцену
соединяющий железную дорогу на юге с шахтерскими лагерями, которые
где-то среди тех скалистых холмов справа от нас. Сценическая дорога
прошли по тропе миль десять или пятнадцать, прежде чем мы расстались
с ним на сухой развилке реки Большой Шайенн. Там была дорога
трибуна театра и сцены там, где эти две магистрали разделялись, одна
в шахтерский лагерь Дедвуд, а наш — на пастбищную тропу Монтаны
направился к Паудер-Ривер на северо-запад. На этом этапе стоим мы
узнал, что около двадцати стад уже прошли к северному
хребтов, и что, пройдя очередную развилку Большого Шайенна, мы
не найдет воды, пока мы не наткнемся на Паудер-Ривер, — участок
восемьдесят миль. Хозяин придорожного домика, приветливый хозяин, сообщил нам
что этот засушливый участок нашего фронта был чем-то необычным, этот
это было одно из самых засушливых лет, которые он пережил с тех пор, как
Открытие золота в Блэк-Хиллз.

Это была новая ситуация, которую нужно было встретить, восемьдесят миль посуху; и с
наш опыт, полученный несколькими месяцами ранее в Индиан-Лейкс, свежий в нашем
воспоминаний, мы приводим наш дом в порядок для предстоящего нам предприятия. Это
до следующей и последней воды от трибуны оставалось еще пятнадцать миль.
Дальше было несколько сухих разветвлений Шайенна, но, как
их источник на плоскогорьях Вайоминга, мы не могли надеяться на воду
в их сухом дне. Ситуация была серьезной, с только этим
ободрение: другие стада пересекали этот засушливый пояс с тех пор, как
ручьи высохли, и наши Круглые Точки могли ходить с любым стадом
который когда-либо покидал Техас. Мудрость в том, чтобы хорошо смонтировать нас именно для такого
чрезвычайная ситуация отражала благоразумие нашего работодателя; и мы почувствовали
легко в отношении наших лошадей, хотя ни лошади, ни человека
Очень много. Подводя итоги ситуации, Флад сказал: «У нас есть
преимущество перед гонкой на Индиан-Лейк: хорошая луна и
дни прохладные. Мы будем делать двадцать пять миль в день, покрывая это
растягиваться, так как это стадо еще никогда не подвергалось испытанию, чтобы увидеть, как далеко
они могли пройти через день. Им придется спать в полдень;
по крайней мере, сократить его на две смены, и если мы выспимся, нам придется
делать то же самое. Пусть она приходит, когда хочет; каждый день езды это день
ближе к агентству Блэкфут».

Той ночью мы разбили сухой лагерь на разделителе между придорожным домом и
последнюю воду, и к следующему полудню достигли южной развилки реки.
Большой Шайенн. В нем даже не текла вода, но были
несколько длинных луж, и мы держали вокруг них скот более
час, пока каждое копыто не будет тщательно напоено водой. Макканн заполнил
каждый бочонок и флягу до прихода стада, а Потоп
проявил достаточную осторожность ввиду того, что нам предстояло, чтобы
купите дополнительный бочонок и фонарь с мишенью в придорожной забегаловке. После
налив воды, мы прошли мили четыре-пять и разбили лагерь на полдень,
но стаду позволяли пастись вперед, пока они не ложились
их полуденный отдых. Когда стадо прошло напротив фургона, мы срезали
жирную двухлетнюю бездомную телку и убил ее на говядину, для внутреннего
человек должен быть укреплен для предстоящего путешествия. Через два часа'
сиесты, мы бросили стадо на тропу и тронулись в путь.
фургоны и верховые лошади находились в нашем непосредственном тылу, так как
неизвестно, когда и где мы сделаем следующую остановку
последствие. Мы шли и пасли стадо попеременно, пока не
вечером, когда фургон был отправлен вперед примерно на три мили, чтобы добраться до
ужин, а половина снаряжения пошла менять лошадей и догонять
лошадей для тех, кто остался со стадом. За полчаса до
обычное время ложиться спать, мужчины с облегчением вернулись и принялись пастись.
стадо, а остальные сели в фургон ужинать и менять
монтирует. Передвигая седла, мы почувствовали пикантный запах
жарка свежей говядины.

"Послушай, как говорит эта старая добрая говядина, хорошо?" сказал Джо Столлингс,
как он взнуздывал коня. "Макканн, я возьму свою фреску _carne_ a
пустяк, редкий сегодня вечером, украшенный веточкой петрушки и небольшим количеством
из лимона».

Прежде чем мы закончили ужинать, Ханимен снова привязал мулов к
фургон, в то время как _remuda_ был под рукой, чтобы следовать. Прежде чем мы покинули
фургон, на восточном горизонте поднималась полная луна, и пока мы
С самого начала Флад дал нам следующие общие указания: «Я собираюсь
возьми на себя инициативу с фонарем повара, а один из вас, задних
новый яблочко. Бросим стадо по следу; и между
передний и задний фонарь, вы, качели, хотите хорошо покататься на улице, а вы
точечные люди хотят удерживать передний скот, чтобы тыл никогда не был больше
чем в полумиле позади. Я признаю, что это несколько
поэкспериментируйте со мной, но я не вижу веских причин, почему она не будет
работа. После того, как луна поднимется еще на час, мы сможем увидеть четверть
милю, а скот настолько здоров, что никогда не попытается
разбросать. Если это сработает, мы никогда не переспим с ними
полночь, и это продвинет нас на десять миль дальше. Покатаемся, ребята».

К тому времени, как стадо вернулось на тропу, наш вечер
костра миновали, а скот вывели, как по
пари. После первой мили на тропе мужчины на точке были
вынуждены ехать впереди, если мы хотим удержать их в
желанные полмили. Люди с другой стороны или качели были
постепенно расширяясь, пока стадо, должно быть, не достигло мили в
длина; тем не менее, мы, наездники на качелях, никогда не теряли друг друга из виду, и
ни один крупный рогатый скот не мог покинуть стадо
незамеченный. В этом лунном свете тропа была ясна, как днем, и после
часа, Флад передал свой фонарь одному из стрелков, и
поскакали вокруг стада в тыл. С моей позиции, что первый
ночь возле середины качелей, фонари и сзади и спереди
будучи всегда на виду, я был так же в море, как и любой другой,
длина стада, зная лживость расстояния костров
и другие огни ночью. Бригадир обратился ко мне, когда он ехал вниз
колонну, чтобы узнать длину стада, но я не мог дать ему
больше, чем простая догадка. Однако я мог уверить его, что скот
не предпринимал никаких усилий, чтобы выйти из строя и уйти со следа. Но короткое время
после того, как он прошел мимо меня, я заметил всадника, скачущего вверх по колонне на
противоположной стороне стада, и знал, что это, должно быть, бригадир. В течение
короткое время кто-то во главе в парике повилял фонарем; это было
ответил фонарь в тылу, и в следующую минуту старый тыл
песня,--

     «Ип-э-ла-аго, иди, собачка,
     Скоро ты сделаешь бычка, --

до нас доехали всадники на качелях, и мы знали арьергард скота
выдвигалось вперед. Расстояние между свингменами постепенно
сузился в нашем лидерстве, из чего мы могли сказать, что лидеры были
держался до тех пор, пока скот несколько раз не выпасался из стада, из-за
проверка впереди. В этот момент Потоп проскакал вокруг стада
во второй раз, и когда он проезжал мимо нас, ехавших вдоль нашей стороны, я обратился
ему пропустить их вперед, так как теперь требовалось постоянно ездить верхом, чтобы
чтобы скот не сходил с тропы на пастбище. Когда он прошел вверх по
противоположной стороне, я отчетливо слышал, как люди на том фланге делали
такой же призыв, и вскоре после этого стадо рассеялось, и мы
поразил нашу старую походку на несколько часов.

Путешествие при лунном свете было для всех нас в новинку, и в тишине
тех прекрасных июльских ночей мы могли слышать болтовню мужчин
через передний край, в то время как далеко в тылу, грохот наших
тяжело нагруженный фургон и свист конюха к его
обвинения дошли до наших ушей. Качели были разбросаны так далеко друг от друга
между нами не было возможности поговорить, но каждый раз в
в то время как песня будет начинаться, и когда она вздымается вверх и вниз по линии,
присоединились все голоса, хорошие, плохие и равнодушные. Пение — это
должно оказывать успокаивающее действие на скот, хотя я ручаюсь за
тот факт, что никто из наших Circle Dots не остановился той ночью, чтобы послушать
наши вокальные усилия. Стадо путешествовало так хорошо, что наш бригадир
едва замечал проходящие часы, но около полуночи пение
прекратились, и мы кивали в наших седлах и задавались вопросом, были ли они в
свинец никогда не собирался сбиваться с пути, когда великий
Виляние париком произошло впереди, и вскоре мы обогнали Мятежника,
держа фонарь и сворачивая стадо с тропы. Это было тогда
после полуночи, а еще через полчаса мы уложили скот
вниз в нескольких сотнях метров от тропы. Часовая охрана была
приказом ночи, и как только наш фургон и верховые лошади прибыли
вверх, мы натянули веревки и поймали наших ночных лошадей. Эти мы
либо привязывали к колесам телеги, либо ставили пикет под рукой, и тогда мы
искали наши одеяла, чтобы поспать несколько часов. Было полтретьего в
утром, когда вызвали нашу охрану, и не прошло и часа, как
первые признаки дня были видны на востоке. Но еще до наших часов
закончились, Флад и последний охранник пришли нам на помощь, и мы толкнули
спящий скот с земли и начал пастись
вперед.

Крупный рогатый скот не будет свободно пастись в сильную росу или слишком рано
утром и до того, как солнце поднялось достаточно высоко, чтобы высушить траву, мы
отставать от нас на несколько миль. Когда солнце поднялось примерно на час,
Остатки снаряжения догнали нас, и вскоре после этого фургон
и верховые лошади прошли по тропе, по которой было видно
что «завтрак будет подаваться в вагоне-ресторане впереди», как
Ездил Священник метко выразился. После того, как солнце взошло, скот
свободно паслись несколько часов; но когда мы увидели _remuda_ и
наш комиссар примерно в двух милях от нас, Флад приказал стаду
выстроились на счет. Мятежник всегда был надежным противником, и он
а бригадир выехал вперед и выбрал переправу через сухую
мыть для подсчета. Получив их сигнал, мы
позволили стаду медленно пастись вперед, но постепенно направили их
в огромную букву «V», и когда острие стада пересекло сухую
арройо, мы заставили их пройти узкой цепочкой между двумя
фишек, когда они снова рассыпались веером и продолжали
кормление.

Граф подтвердил успех нашего ночного вождения, и на нем
завершение все, кроме двух мужчин, поехали к фургону на завтрак. Посредством
Когда утренняя трапеза закончилась, стадо подошло параллельно
с фургоном всего в миле к западу и так же быстро, как свежие лошади
можно было оседлать, мы небольшими отрядами ускакали, чтобы сменить пастухов.
и превратить скотину в тропу. Это было чуть позже восьми
часов утра, когда стадо снова плелось по
Путь Паудер-Ривер, и мы уже прошли более тридцати миль по
сухая гонка позади нас, а до сих пор ни лошадей, ни крупного рогатого скота не было
прикладывать любые дополнительные усилия. Фургон следовал, как обычно, и более
три часа мы шли по следу без перерыва, когда увидели водораздел
в нашем фронте старшина пошел назад и послал фуру вокруг стада
с инструкциями разбить полуденный лагерь на водоразделе. Мы
сбросил стадо с тропы в миле от места остановки,
и давали им пастись, пока две трети наряда скакали
далеко к вагону.

Мы позволили скоту лечь и отдохнуть до полного
удовлетворение до середины дня; тем временем все руки,
за исключением двух мужчин на табуне, также легли и уснули в
тень вагона. Когда скот поспал несколько часов,
недостаток воды сделал их беспокойными, и они начали подниматься и пастись
прочь. Тогда все руки были подняты, и мы бросили их на след.
Дневной зной уже миновал, и до сумерек
вечером мы тащили трехверстную обойму и снова отбрасывали стадо на
пастись. Нашими походками и пасущимися походками мы могли образовать
примерное представление о пройденном нами расстоянии, и консенсус
Всеобщее мнение сводилось к тому, что мы уже убили более половины
расстояние. К вечеру стадо начало испытывать недостаток воды,
но среди наших верховых лошадей недостаток воды был заметнее,
как лошадь, питающаяся одной травой, легко слабеет; и катаюсь на них
сделало их еще более изможденными. Когда мы догнали наших лошадей,
вечером, мы использовали восемь лошадей для этого человека с тех пор, как мы покинули
Саут-Форк, и еще один потребуется в полночь или когда угодно.
мы остановились.

Мы ехали во вторую ночь с большей уверенностью, чем в первую.
раньше, но были времена, когда повозка скота, должно быть,
почти две мили в длину, но ни разу не было остановки, пока
человек с фарой мог видеть того, кто был сзади. Мы спали
стадо около полуночи; и в первый перерыв дня, четвертый охранник
с бригадиром присоединились к нам на вахте и мы начали пасти скот
снова. На вторую ночь была легкая роса, и скот,
изголодавшись по ночной прогулке, тотчас же пошли пастись на влажных
трава, которая слегка утолит жажду. Мы позволили им
разбросаны по нескольким тысячам акров, потому что мы стремились пасти их
задолго до того, как солнце впитало влагу, но в то же время каждый
Шаг, который они сделали, был на один меньше до заветной Паудер-Ривер.

Когда мы пасли стадо вперед на несколько миль, и солнце стояло
почти час, фургон не смог подняться, что заставило нас
Форман некоторое легкое беспокойство. Прошел еще почти час, и все еще
ни фургон не подъехал, ни наряд не появился.
Однако вскоре после этого Мосс Стрейхорн догнал нас и доложил:
что более сорока наших верховых лошадей пропали без вести, а работа
мулы были настигнуты почти в пяти милях назад по тропе. На
Учитывая мои способности в качестве трейлера, Флад сразу отправил меня в
помочь Ханиману найти пропавших лошадей, поручив кому-нибудь
иначе взять _ремуда_, а повозку и лошадей догнать
стадо. К тому времени, когда я приехал, большинство мальчиков в лагере
смены лошадей, и я догнал свою _груллу_, которую копил на
последняя тяжелая поездка, для конной охоты, которая стояла перед нами. Макканн,
не разведя огня, устроил нам с Ханиманом импровизированный завтрак.
и две фляги воды; но прежде чем мы позволим телеге уйти, мы
зашуршал парой банок помидоров и зарыл их в тайник возле
кемпинге, где мы могли бы без труда найти их на нашем
возвращаться. Когда повозка выехала, мы сели на лошадей и поехали обратно.
вниз по тропе.

Билли Ханимен разбирался в лошадях и сразу же
что нам предстоит долгая поездка с обгоном недостающего седла.
Он сказал, что отсутствующие лошади были главным образом теми,
под седлом накануне, и, как мы оба знали, усталый, измученный жаждой
лошадь пойдет мили за водой. Он также напомнил, что, пока мы
заснул в полдень накануне, в двадцати милях назад по тропе,
лошади нашли целый участок дикого щавеля и были глупы
оставив это. Мы оба удовлетворены тем, что это удержит их
в течение нескольких часов по крайней мере, мы сделали для этого свободную походку. После того как мы
миновали место, где мулов обогнали, след
лошади были достаточно отчетливы, чтобы мы могли следовать за ними легким галопом. Мы видели
частые признаки того, что они сошли с тропы, без сомнения, чтобы пастись, но только
для коротких расстояний, когда они снова войдут в него, и сохранят его для
миль. Незадолго до полудня, когда мы получили разрыв выше нашего полудня
лагеря накануне, там примерно в двух милях мы увидели нашу
пропавших без вести лошадей, кормившихся над щелочной равниной, на которой рос дикий щавель
и другие виды кислых растений. Мы собрали их и не нашли
отсутствует, мы сначала закрепили смену креплений. Единственные две лошади
мой конь в этой части _remuda_ был под седлом
днем и ночью, и были тощие, как рельсы, и
У Ханимена в руке была одна неиспользованная лошадь. Так когда,
сняв веревки, мы остановили лошадей и поехали медленно
вокруг них, сжимая их в компактное тело, я положил глаз на коричневую
лошадь Флада, на которой уже неделю не было седла, и
Билли, чтобы пристегнуться к нему, если у него будет шанс. Это было нарушением
все кастомно, но если бригадир выгнал, у меня был хороший повод предложить.

Ханиман был левшой и великолепно бросал веревку; и как мы
обогнули лошадей в разные стороны, по сигналу от него мы
крутили арканы и одновременно делали забросы. спорщик
пристегнута к коричневому цвету, который я хотела, и моя петля легла на шею
его неуправляемый конь. Когда группа оторвалась от наших качающихся канатов,
многие из них натолкнулись на мою веревку; но я отдал гребень своему
_grulla_, и мы их стряхнули. Когда я вернулся в Ханимен, и мы
поменялись лошадьми и переложили наши седла, я похвалил его
за дальний бросок, который он сделал, поймав коричневого, и между прочим
упомянул, что я читал о вакеро в Калифорнии, которые использовали
шестидесятипятифутовый лариат. «Черт возьми, — сказал Билли, высмеивая эту мысль, —
«Никогда не рождался человек, который мог бы бросить шестидесятипятифутовую веревку
во всю длину, но не бросил в колодец».

Солнце стояло прямо над головой, когда мы двинулись назад, чтобы обогнать
стадо. Мы пошли чуть лучше, чем пятимильная походка по
на обратном пути и около двух часов заметил группу верховых лошадей и
повозка стояла лагерем примерно в миле впереди и в стороне от тропы. На
подойдя достаточно близко, мы с первого взгляда увидели, что это была коровья одежда, и после
оттолкнув наших распущенных лошадей от их лагеря, повернулся и
вернулись к своей повозке.

«Мы дадим им возможность попросить нас поесть, — сказал мне Билли, — и
если они этого не сделают, почему, они упустят чертовски хороший шанс развлечь
голодные мужчины».

Но бригадир с чужим фургоном оказался из Би Каунти.
техасца, и наши сомнения были несправедливы к нему, ибо, хотя обед был
закончился, он предложил нам спешиться и приказал своему повару отправиться в путь.
что-нибудь поесть. Они встретили наш фургон, и Макканн настоял на
они брали четверть нашей говядины, так что у нас все было хорошо. Наряд был
с ранчо недалеко от Майлз-Сити, штат Монтана, и собирались
стадо крупного рогатого скота в Шайенне, штат Вайоминг. Скот был куплен в г.
Огалалла для доставки в бывшем пункте, и этот вагон шел
Долой свое ранчо, чтобы забрать стадо по прибытии. Они имели
привез с ранчо около семидесяти пяти верховых лошадей, хотя
при покупке стада они взяли его _remuda_ более ста
верховые лошади. Бригадир сообщил нам, что они встретили наш скот
около полудня, почти в двадцати пяти милях от
Пороховая река. Удовлетворив внутреннего человека, мы не теряли времени.
выходя, так как мы могли видеть, что впереди нас ждет долгая поездка; но у нас было
случай, когда мы ускакали, чтобы пройтись по их _ремуда_, чтобы вырезать несколько
наших лошадей, которые смешались, и я обнаружил, что знаю более дюжины
их лошадей по клеймам ранчо, в то время как Ханиман также узнал довольно
немного. Хотя мы чувствовали гордость за наших скакунов, мы должны были признать, что
их было лучше; под влиянием климата лошади преобразились
что мы когда-то ездили на ранчо в южном Техасе. Это кажется
невероятно, но тем не менее факт, что лошадь, имея
достигли возраста зрелости в южном климате, вырастут на половину
рука выше и нести на двести фунтов больше мяса, когда он
пережил суровые северные зимы.

Мы остановились в нашем ночном лагере, чтобы сменить лошадей и откопать наши спрятанные
помидоры и снова в путь. К тому времени было так поздно, что
солнце утратило свою силу, и на этом последнем этапе догона
стадо, мы неуклонно увеличивали нашу походку, пока солнце не
высоко, и все же мы никогда не видели облако пыли впереди нас. О
заката мы объявили привал на несколько минут и, съев помидоры,
и, выпив остатки нашей воды, снова двинулись дальше. Сумерки были
исчезли в сумерках, прежде чем мы достигли водораздела, который мы видели
в течение нескольких часов, и который мы надеялись выиграть вовремя, чтобы увидеть
лес на Паудер-Ривер до наступления темноты. Но когда мы ставим милю за милей
позади нас этот водораздел, казалось, удалялся, как мираж, и
вечерняя звезда сияла уже час, прежде чем мы наконец достигли
его и увидел вместо досок Пороха костер нашего
снаряжения примерно в пяти милях впереди. Мы произвели несколько выстрелов, увидев
свет, в надежде, что они могут услышать нас в лагере и ждать; в противном случае
мы знали, что они начнут стадо с восходом луны.

Когда мы, наконец, добрались до лагеря, часов в девять вечера, все
был готов к запуску, так как луна взошла достаточно. Наш
стрельба, однако, была слышна, и лошадей для разнообразия привязали
к колесам повозки, в то время как остальная часть _remuda_ находилась под
стадо во главе с Родом Пшеницей. Беглецов бросили в лошадь
стадо, пока мы ужинали. Тем временем Макканн сообщил нам, что
В тот день Флад поскакал к Паудер-Ривер, чтобы
рельеф земли. Он обнаружил, что это в десяти или двенадцати милях от
от нынешнего лагеря, а вода в реке едва по колено
верховая лошадь. За ним была прекрасная долина. Прежде чем мы начали, Флад
выехал из стада и сказал Ханимену: «Я пошлю
лошадей и фургон сегодня впереди, и вы с Макканном хотите разбить лагерь
по эту сторону реки, под холмом и всего в нескольких сотнях ярдов
ниже брода. Перебросьте своих верховых лошадей через реку и постройте
огонь перед сном, так что у нас будет маяк, чтобы пилотировать
нас внутрь, на тот случай, если скот, почуяв воду, побежит.
стадо войдет чуть за полночь, а переправившись, мы
отпустите ее просто на счастье».

Мне было приятно услышать, как бригадир сказал, что стадо должно быть обращено
свободен, потому что я был в седле с трех часов утра,
проехал более восьмидесяти миль и теперь видел еще десять, в то время как
Ханиман завершил день с более чем сотней на своем счету. Мы
пусть _ремуда_ возьмет на себя инициативу в вытаскивании, чтобы фургонные мулы
можно было пришпорить до предела, чтобы не отставать от бродячих лошадей.
Как только они отделились от стада, мы пустили скот на тропу.
Они отказались ложиться спать, так как мучились от жажды, но
прохладная погода избавила их от серьезных страданий. Мы все чувствовали
Гала, как стадо растянулось на тропе. Прежде чем мы снова остановились там
будет водой для наших тупых животных и отдыхом для нас самих. Там было
много пения той ночью. «Еще одну реку нужно пересечь» и
«Катись, пудра, катись» раздавались в ночном воздухе койотам.
которые выли на наших флангах, или луговым собачкам, когда они выглядывали из
свои норы в этом странном караване ночи, и огни, которые
мерцали спереди и сзади, должно быть, это были настоящие фонари из тыквы.
или блуждающие огоньки этим обитателям равнины. До того, как у нас было
прошли половину пути, стадо растянулось на две мили, и
так как Флад возвращался в тыл каждые полчаса или около того, он не показывал
склонность сдерживать лидерство и давать больному арьергарду
шанс закрыть колонну; но примерно за час до полуночи мы
увидел свет внизу перед нашим фронтом, который постепенно усиливался, пока
были отчетливо видны верхушки деревьев, и мы знали, что наша повозка
дошли до реки. Увидев этот маяк, раздался протяжный вопль и
вниз по колонне, а стадо шло как только длинноногие, жаждущие
Техасский скот может ходить, когда чует воду. Потоп призвал всех
отошли в тыл, и мы выстроились полукольцом в боевой порядок.
покрывая милю в ширину, так далеко, что лишь изредка мелькает
можно было увидеть свинцовый свет. След наткнулся на Порошок на
угол, и когда в миле от реки, качели скота покинули
по протоптанным тропам и направились к ближайшей воде.

Левый фланг нашей боевой линии столкнулся со скотом, когда он
достигли реки и не позволили им дрейфовать вверх по течению.
дозорные бросили лидеров, когда они находились в нескольких сотнях ярдов от
река. Потом подошел арьергард из калек и болящего скота,
и два фланга всадников оттеснили их через реку, пока
они встретились, когда мы повернулись и поскакали в лагерь, делая ночь
отвратительно с нашими криками. Самая длинная сухая поездка за всю поездку была
успешно сделано, и мы все ликовали. Мы сорвали уздечки и
седел с наших усталых лошадей и раскладывая кровати, мы вскоре потеряли
в заслуженном сне.

Звезды могли мерцать над головой, и разные ночные голоса
могли шептать нам, когда мы ложились спать, но мы были слишком
устал от поэзии или сантиментов той ночью.



ГЛАВА ХХI

ЙЕЛЛОУСТОУН

Топот наших ремуд, когда они подбежали к фургону,
на следующее утро, и крик Ханимена: «Лошади, лошади!» привел нас в
осознание того, что наступил еще один день со своим долгом. Макканн имел
растянули веревки нашего загона, ибо Флад был так же мертв для мира
как любой из нас, но топот более ста сорока лошадей
и мулы, теснившиеся внутри канатов, приводили его в действие
как и остальные из нас. Мы хорошо выспались пять часов, пока
наши скакуны превратились из тощих животных в круглоствольных
верховых лошадей, которые дрались и боролись между собой или
ловко уворачивались от петель лариата, бросавшихся им вслед.
Ханимен сообщил, что стадо тихо пасется за рекой, и после
закрепив лошадей на утро, мы позавтракали, прежде чем искать
после крупного рогатого скота. Нам потребовалось меньше часа, чтобы округлить и подсчитать
скот, и снова отпустите его под стадо на пастбище. Те из нас
не на табуне вернулся в фургон, и наш бригадир проинструктировал Макканна
совершить двухчасовую поездку вниз по реке и разбить лагерь в полдень, так как он
предложил только пасти стадо в то утро. Увидев вагон
благополучно миновав скалистый переход, мы отыскали хороший бассейн для купания и
развлекались полчаса, принимая столь необходимую ванну. Там
были тропы по обе стороны Паудер, и так как наш курс был
впредь на северо-запад, мы оставались на западной стороне и паслись
или спускался по ней. Это был прекрасный поток воды, имеющий
источник в горах Биг-Хорн, часто видимый слева от нас. Для
следующие четыре или пять дней у нас была легкая работа. Был пастбищный скот
через этот участок, но опасаясь техасской лихорадки, их владельцы дали
Паудер-Ривер широким причалом. За исключением содержания стада
ночью наши обязанности были легкими. Мы ловили рыбу и убивали рябчиков; и
передышка казалась праздником после нашего опыта последних нескольких
дней. Вечером второго дня после достижения Пороха,
мы пересекли Сумасшедшую женщину, четкую горную развилку бывшего
река и почти такой же большой, как основной поток. Раз или два мы
столкнулись с дальнобойщиками и узнали, что Сумасшедшая женщина
страны, на ней расположено несколько мясных ферм, снабженных
Техасский скот.

Где-то рядом с линией Монтаны мы пошли по левой тропе.
Флад боролся с этим, пока не убедился, что это привело
к реке Язык и стране за ее пределами. Пока большие тропы
следовали вниз по Паудеру, их направление было для нас неправильным, так как они
вел к Плохим землям и нижнему Йеллоустоуну. На
На второй день, пойдя по левой тропе, мы столкнулись с
пересеченной местности, проходя через седловину в ряду холмов, образующих
водораздел между реками Порох и Язык. Мы были почти
целый день пересекали его, но шли по наезженной тропе, и вниз
в предгорьях разбили лагерь той ночью у ручья, впадавшего в
язык. Неровности трассы были хорошо компенсированы,
впрочем, как это был рай из травы и воды. Мы достигли
Река Языка на следующий день и обнаружила, что она похожа на реку
Порошок, прозрачный, как кристалл, быстрый и с каменистым дном. Как эти
были небольшими реками, мы без труда переплыли их,
самая большая опасность для нашего фургона. На Языке мы встретили всадников
снова, и от них мы узнали, что эта тропа, пересекавшая
Йеллоустоун у Френчменс-Форда использовался стадами, направлявшимися в
Мидии и более отдаленные точки в верхнем течении Миссури. От одного
наездника мы узнали, что первое стадо нынешнего сезона, которое пошло
по этому маршруту зимовал скот на реке Ниобрара в западной
Небраска, пунктом назначения которой была Альберта в британских владениях.
Это стадо превзошло нас в проникновении на север, хотя на расстоянии
они не преодолели и половины того расстояния, которое было у наших Circle Dots.

После нескольких дней следования по реке Язык и выхода на нее
огромный равнинный приток Йеллоустона, тропа поворачивала к
северо-запад, дал нам короткий день пути к реке Роузбад, а после
следуя за ним несколько миль, снова понеслась на той же четверти. В нашем
сзади висели горы с их дозорными вершинами, а впереди
простирался приток долины до Йеллоустона, в самой протяженности,
внутренняя империя. Месяц был август, и, за исключением
прохладными ночами, на эту разреженную атмосферу нельзя было пожаловаться.
был тонизирующим средством для человека и животного, и примитивное
свежесть страны, которая катилась со всех сторон. При выходе
Бутон розы, два дня пути привели нас к восточной развилке Сладкого
Трава, незначительный ручей, с быстрым течением и каменистой
переходы. В первые два часа после достижения его мы должны иметь
пересек его с полдюжины раз, следуя по травянистому дну, которое
перешли с одного берега на другой. Когда мы были полные сорок миль
далеко от Французского Форда на Йеллоустоуне, фургон, в
пересекая Суит-Грасс, спустился по боковому берегу на дно
ручье, левое заднее колесо столкнулось с валуном в воде,
разбивая его, и каждая спица в колесе сломалась на плече
в парне. Макканн этого не заметил, но вылил хлыст в
мулов, и когда он выехал на противоположный берег,
его колесо в ручье позади. Стадо лидировало в то время,
и когда Ханимен догнал нас и сообщил об аварии, мы бросили
стадо ушло пастись, и больше половины снаряжения вернулось в фургон.

Когда мы добрались до места происшествия, Макканн забрал парня, но каждый
спица в ступице была безнадежно испорчена. Флуд взял ситуацию на
взгляд. Он приказал разгрузить фургон и удлинить вылет, взял
топор и вместе с Бунтовщиком отошел примерно на милю в заросли
шесты домика, которые мы прошли выше по ручью. В то время как остальные
мы разгружали фургон, Макканн, который ругался и запиской, и
рифму, откопал свое седло среди другой добычи и привязал
это на его ночном колесе. Мы разгрузили вагон и перезагрузили
часть самого тяжелого грабежа в переднем конце вагонного ящика,
к тому времени, как наш старшина и священник вернулись, волоча из своих
держит тридцатифутовый шест, совершенный, как мачта яхты. Мы
сбиты все спицы еще не сломанные у ступицы загубленного
колесо, а поддомкратив заднюю ось, прикрепил «костыль». К
вырезав половину выреза на большем конце шеста, чтобы он подходил
над передней осью, надежно закрепив ее там и позволив другому
чтобы плестись позади по земле, мы придумали опору, на которой
ступица сломанного колеса уперлась почти на свою нормальную высоту. Там было
достаточную пружину к шесту, чтобы избежать любого толчка или сотрясения, в то время как
перегруппировка, которую мы произвели при распределении нагрузки, облегчит
это какое-то серьезное бремя. Мы взяли веревку с соединительного столба
фургон и неплотно накинул его на костыль, что позволило
поворот, но предотвратил соскальзывание ступицы с опоры на
короткий поворот налево. Затем мы привязали шину и бросились к
передняя часть фургона, и с потерей всего пары часов нашего
Комиссар снова был в пути.

Тропа шла по Сладкой Траве вниз к Йеллоустоуну; и пока
мы добирались до него всякий раз, когда были ручьи, чтобы перейти вброд или дополнительные тяги на
холмах, полдюжины из нас отступали и протягивали руку помощи из нашего
седельные луки. Постепенное опускание страны к реке шло в
наша милость в настоящее время, и мы должны достичь брода через два дня на
самый дальний, где мы надеялись найти колесного мастера. В случае, если мы этого не сделали,
наш бригадир думал, что он мог бы произвести обмен на исправный вагон,
так как наш был новым и лучшим на рынке. На следующий день
Флуд поскакал вперед, к французскому форду, и поздно вечером вернулся.
с информацией о том, что Форд был довольно претенциозным пограничным
поселок самовольного типа. Был кузнец и колесный мастер
магазине в городе, но перспектива обмена обескураживала, так как
вагоны там были тяжеловесные, а у нас
широкая колея - серьезное возражение, так как вагоны, изготовленные для южных
торговли были на восемь дюймов шире, чем те, что использовались на севере, и
поэтому не будет отслеживать на той же дороге. У колесника было
заверил Флада, что колесо можно заполнить за день,
исключением живописи, а так как краска была не важна, он решил
подойти в пределах трех-четырех миль от брода и лежать более суток
починить повозку, а заодно перековать наших мулов.
Соответственно, на следующее утро мы двинулись вверх и, разгрузив
фургон, как коробка, так и содержимое, более половины снаряжения - первый и
вторые охранники - сопровождали фургон в Форд. Они должны были
вернуться к полудню, когда остальным из нас предстояла очередь
осматривая достопримечательности француза Форда. Спорщик лошадей остался
позади нас, чтобы сопровождать другую половину наряда в
полдень. Стадо было нетрудно удержать, и, напоив примерно
В середине дня мы втроем пошли в лагерь и поужинали.
Так как это был первый раз, когда наш повар отсутствовал, мы
скорее наслаждались возможностью практиковать наше кулинарное мастерство. Гордость
в нашей способности готовить было слабостью в нашем ремесле. Работа была
поделен между Джо Столлингсом, Джоном Офицером и мной, Ханименом.
извиняюсь за то, что согласился шуршать дровами и водой. Сталлингс
гордился тем, что умеет делать кофе, а во время охоты
для кофемолки нашел мешок сушеных персиков.

-- Скажите, ребята, -- сказал Джо, -- я готов поспорить, что Мак-Канн уже давно вытащил этот плод.
тысячу миль и никогда не знал, что среди всего этого грабежа он у него есть. Я
собирается варить его в полной кастрюле, просто чтобы показать своим королевским перьям, что
он не думал о своих постояльцах».

Офицер вызвался резать и жарить мясо, потому что мы ели бродячие
говядина теперь с большой регулярностью; и изготовление печенья легло на
мне. Вскоре у Ханимана случился такой сильный пожар, что вы не смогли бы подобраться к нему.
это без мокрого одеяла; и когда мое печенье было готово для
Голландская печь, офицер бросил в огонь ведро воды, заметив:
"Дорогой, если бы ты был _cusi segundo_ под моим руководством и построил такой большой
огонь для повара, в лагере будут проблемы. Вы можете быть хорошим
достаточно конюхом для наряда через Техас, но когда дело доходит до
играть вторую скрипку у повара моих достижений - ну, вы
просто не отличаю соль от дикого меда. Мужчина может также попытаться
варить на горящем стоге сена, как на костре твоего дома».

Когда костер достаточно прогорел, повара принялись за дело.
соответствующую посуду на костре; У меня был достаточный запас раскаленных углей
для голландской печи, и вскоре после этого обед был объявлен
готовый. После обеда мы с офицером сменили людей на стадо, но
прошел час, прежде чем мы увидели первого и второго охранников
возвращаясь с Форда. Это были люди, которые могли оставаться в городе весь день
и наслаждайтесь; но, как напомнил им Флад,
другие, которые имели право на отпуск. Когда Боб Блэйдс и Фокс
К нам на помощь пришла четверть ночи на стаде, нас пытались задержать
с описанием Форда француза, но мы прервали весь разговор
короче, уехав в лагерь.

«Мы просто избавим их от хлопот и пойдем туда и посмотрим,
сами, -- сказал мне офицер, пока мы скакали.
с Ханименом, на каких лошадях мы хотели прокатиться в тот день, и потеряли
мало времени на смену креплений; тогда мы все решили заплатить наши
уважение к грибной деревне на Йеллоустоуне. У большинства из нас было
деньги; а те из отряда, что вернулись, были чисто выбриты и
принес отчет, что бритье было на два бита и выпивка такая же
цена. Город показался мне чем-то новым и неизведанным, на две трети
жилища из холста. Огромное количество буйволиных шкур
сушились или уже были в тюках и ждали транспортировки, как мы
впоследствии научился ориентироваться в судоходных пунктах на Миссури. Большой бык
поезда стояли лагерем на окраине села, а таких
наряды находились в городе, принимая или разгружая грузы.
водители этих воловьих поездов бездельничали на улицах и толпились
салоны и игорные заведения. Население было крайне пестрым,
на улицах можно было услышать почти все языки. Мужчины
были прекрасными образцами первопроходцев, охотников на бизонов, фрахтовщиков и
другие жители равнин, хотя и не такие живописные по фигуре и костюму, как
современный художник нарисовал бы их. Для родной окраски были
типичные представители северных индейцев, хрюкающие на своем жаргоне среди
вавилон иных языков; и группы скво бродили по
неровные улицы в безвкусных одеялах и красном ситце. Единственный
цивилизационным элементом был лагерь инженеров,
обследование Северо-Тихоокеанской железной дороги.

Привязываем наших лошадей группой к стойке в задней части салона.
под названием «Буйволиный бык», мы вошли через заднюю дверь и выстроились в очередь у
бар для нашего первого напитка после отъезда из Огалаллы. Азартные игры были
бежал в тыл за теми, кто хотел попытать счастья,
а перед баром, у дальней стены, стояло несколько
небольшие столики, вокруг которых рассаживались посетители заведения,
играть за выпивку. Нельзя не восхищаться
безудержная свобода деревни, единственным продуктом которой, казалось,
буйвол прячется. Каждый человек в этом месте носил стандартный шестизарядный пистолет
за поясом, а многие носили по два. Первобытный закон природы
известный как самосохранение, был очень очевиден в августе 82-го в
Французский Форд. Это напомнило мне о первых днях дома в Техасе,
где, встав утром, один пристегнул свой шестизарядный револьвер, как
хотя это было частью его платья. После второго раунда выпивки мы
вышел на переднюю улицу, чтобы поискать Флада и Макканна, и
кстати побрейся. Вскоре мы нашли Макканна, у которого было много
высушенное мясо буйвола, отрезал его и кормил каким-то
Индийские дети, знакомство с которыми он, казалось, культивировал. На
заметив нас, отдал детям остаток вяленого буйвола,
и тотчас предоставил себя в наше распоряжение в качестве проводника к французу.
Форд. В то утро он объездил весь город; знал имя
каждый салон, а также салоны нескольких барменов; указал на
пулевые отверстия в бревенчатом доме, где царапает последняя стрельба
произошло, а иначе показал нам достопримечательности в деревне, которые мы
мог проглядеть. Парикмахерская? Почему, конечно; и он руководил
пути, сообщив нам, что к вечеру колесо телеги будет заполнено,
что мулы уже подкованы и что Флад спустился к
пересечение, чтобы посмотреть на брод.

Два парикмахера нас быстро выгнали, и, уходя, мы продолжали
в городе, прогуливаясь парами и умеренно выпивая на ходу.
Тем временем Флуд вернулся и казался довольно компанейским и
вполне готовы насладиться принудительной остановкой с нами. Принимая
выпить вместо Йеллоустонского Боба, бригадир воспользовался случаем позвонить
внимание The Rebel к дешевой литографии генерала Гранта
который висел за барной стойкой. Они обсудили достоинства
картина, и священник, который был поклонником великодушия, а также
военный гений Гранта, сдержанно, но благосклонно отзывался о
генерал, когда Флад легкомысленно упрекнул его за хвалебную речь
замечания по поводу офицера, которому он когда-то был сдан.
Мятежник воспринял поддразнивание в хорошем настроении, и когда наши очки были
заполнены, Флад предположил Присту, что, поскольку он был таким поклонником
Грант, возможно, он хотел поднять тост за здоровье генерала.

-- Ты молод, Джим, -- сказал Бунтарь, -- и если бы ты прошел через то, что я
есть, ваши взгляды на вещи могут быть другими. Мое восхищение
генералы с нашей стороны пережили раны, тюрьмы и перемены судьбы;
но время смягчило мои взгляды на некоторые вещи, и теперь я не в восторге
над генералами, когда чины, прославившие их,
забыл. Через удачи войны я приветствовал Гранта, когда мы были
сдался, но я не стал бы произносить тост или снимать шляпу сейчас, чтобы
любой человек, который живет».

Во время комментариев The Rebel незнакомец, который, очевидно, слышал
их, встал из-за одного из столов и неторопливо направился к
конец бара, внимательный слушатель следующего
беседа. Он был моложе Приста, с тяжелой головой
черные волосы доходили ему до плеч, а его платье было в основном из
оленьей кожи, обильно украшенной бисером и бахромой. Он был
вооружен, как и все остальные, и от его вялой манеры поведения, а также
по его умной внешности можно было бы классифицировать его с первого взгляда
как пограничный игрок. Когда мы отвернулись от бара в незанятый
стол, Священник ждал сдачи, когда незнакомец обратился к нему
с вопросом, откуда он. В разговоре, что
— спросил незнакомец, заметивший добродушную манеру, с которой
Мятежник принял упреки нашего бригадира, делая вид, что принимает его
к задаче для некоторых из его замечаний. Но в этом он ошибся. Что
его друзья могли бы с уверенностью сказать, что Священник будет воспринят как оскорбление
от незнакомца. Увидев, что он не выдержит его упреков, другой
попытался успокоить его, предложив выпить вместе и
отчасти дружелюбно, на что Мятежник согласился. я остался доволен
благоприятный поворот событий, потому что мой койка применил несколько довольно суровых
язык в возмущении замечаниями незнакомца, которые теперь имели
обещание быть брошенным полюбовно.

Я знал нрав Приста, а также Флада и Ханимена, и мы
все стремились увести его от незнакомца. Поэтому я спросил наших
Бригадиру, как только они вместе выпьют, подойти и сказать Присту
мы ждали, пока он придумает игру в карты. Эти двое были
стояли у стойки в самом дружелюбном настроении, но как подняли
их стаканы, чтобы выпить, незнакомец, держа свой на расстоянии вытянутой руки,
сказал: "Вот вам тост: генералу Гранту, способнейшему" --

Но тост так и не был окончен, потому что Прист опрокинул содержимое
свой стакан в лицо незнакомцу, и спокойно поставив стакан на
бар, попятившийся через комнату к нам. Когда наполовину, внезапный
движение со стороны незнакомца заставило его остановиться. Но казалось
колоритный джентльмен у стойки только искал
карманы для платка.

«Не берись за то ружье, которое ты носишь», — сказал Мятежник, чей
крови, "если вы не собираетесь использовать ее. Но вы не можете стрелять в
минута слишком быстрая, чтобы меня устроить. Зачем ты вообще носишь пистолет? Давайте
посмотри, как метко ты можешь стрелять».

Поскольку незнакомец ничего не ответил, Прист продолжил: «В следующий раз, когда вы
есть что втирать, выбери своего мужчину лучше. Человек, который оскорбляет
я получу все, что ему причитается за его хлопоты».
ответ, Мятежник еще больше насмехался над ним, говоря: «Иди и закончи
ваш тост, вы патриотическая красавица. Я дам вам другое: Джефф Дэвис
и Южная Конфедерация».

Мы все встали из-за стола, и Флад, подойдя к Присту, сказал:
«Пойдемте, Пол, мы не хотим здесь проблем.
через улицу и сыграйте в Калифорнийский Джек».

Но Бунтарь стоял, как точеная статуя, не обращая внимания на дружеские
совета нашего бригадира, а незнакомец, вытерев ликер
от его лица и лица, прошел через комнату и сел в
стол, из-за которого он встал. Тишина, как смерть проникла
помещение, которое сломал только наш бригадир, повторив свою просьбу
священнику уйти, но тот ответил: «Нет, когда я покину это
место это не будет сделано в страхе перед кем-либо. Когда любой человек выходит из
его способ оскорбить меня, он должен принять последствия, и он всегда может
найди меня, если он хочет удовлетворения. Мы выпьем еще, прежде чем мы
идти. Все в доме, подойдите и выпейте с Полом
Священник."

Обитатели заведения, возможно, человек двадцать, которые
был свидетелем происшедшего, принял приглашение, ушел
их игры и сборы вокруг бара. Священник занял пост в
конец бара, где он мог заметить любое движение со стороны
своего противника, а также лица своих гостей, и улыбаясь им,
сказал с истинным гостеприимством: "Что вы будете есть, джентльмены?" Был
вынужденное усилие со стороны пьющих, чтобы казаться безразличными к
ситуации, но с незнакомцем, угрюмо сидящим сзади, и
железно-серый человек, стоящий в дальнем конце очереди, жаждущий
возможность уладить разногласия с помощью шестизарядников, их
равнодушие было пустой насмешкой. Некоторые игроки вернулись в
свои игры, в то время как другие прогуливались по улице, но Прист показал
нет настроения идти. Через некоторое время незнакомец подошел к
бар и попросил стакан виски.

Бунтарь стоял в конце бара, спокойно скручивая сигарету, и
поскольку незнакомец, казалось, не замечал его, Жрец привлек его
внимание и сказал: "Я просто прохожу здесь, и я
быть в городе только сегодня днем; Так что, если между нами есть что-то, что
требует урегулирования, не стесняйтесь просить об этом».

Незнакомец осушил свой стакан одним глотком и с восхитительным
хладнокровно ответил: «Если между нами что-то есть, мы уладим это в
должное время, и поскольку мужчины обычно улаживают такие разногласия в этой стране.
У меня есть друг или два в городе, и как только я их увижу, вы
получить уведомление, или вы можете считать, что дело снято. Это все, что я
хочу сказать в настоящее время ".

Он ушел в конец комнаты, Прист присоединился к нам, и мы
шел с места. На улице седой, седобородый
мужчина, который выпил с ним внутри, подошел к моей койке и сказал:
- Вы хотите понаблюдать за этим парнем. Он утверждает, что из Галлатинского
страна, но он не, потому что я живу там. С ним приятель, и
у них есть хорошие лошади, но я знаю каждую марку в верховьях
Миссури, и их лошади никогда не разводились ни на одном из трех его
вилки. Не отдавай ему лучшее из себя. Следите за ним,
товарищ." После этого предупреждения старик повернулся к первому открытому
дверь, и мы перешли в мастерскую колесного мастера; и как колесо
не будет закончено еще несколько часов, мы продолжили наш опрос
города, и наша следующая посадка была в Быке Баффало. При входе
мы нашли четверых наших мужчин за игрой в карты за самым первым столом,
в то время как офицер, как сообщалось, находился в игровой комнате в тылу.
Единственный свободный столик в баре был последним в дальнем
угол, и призвав колоду карт, мы заняли его. я сидел со своим
спиной к бревенчатой ;;стене невысокой одноэтажной комнаты, а слева и
перед дверью Священник сел с Фладом в качестве своего партнера,
в то время как Ханиман упал на меня. Сыграв несколько раздач, Флад предложил
чтобы Билли пошел вперед и поменялся местами с кем-нибудь из нашей команды, так что
как быть возле двери, где он мог видеть любого входящего, в то время как
с его позиции задняя дверь будет так же охраняться. Под этим
сдачу, Род Уит вернулся к нашему столу и занял место Ханимана. Мы
играли в течение часа, с людьми, входящими и выходящими
игорный зал и собирался вскоре отправиться в лагерь, когда
Длинноволосый противник священника вошел в парадную дверь и, шагая
через комнату, прошли в игорный отдел.

Джон Офицер, выиграв несколько долларов в карточной комнате,
стоя рядом и наблюдая за нашей игрой; и когда незнакомец проходил мимо,
Священник подмигнул ему, после чего офицер последовал за незнакомцем и
грузный компаньон, который был с ним в задней комнате. мы играли
всего несколько раздач, когда грузный мужчина вернулся к стойке, взял
выпить, и подошел посмотреть игру в карты за вторым столом
от входной двери. Офицер вернулся вскоре после этого, и
шепнул нам, что их четверо, которых нужно остерегаться, так как он
видел, как они совещались вместе. Священник казался наименее обеспокоенным
никого из нас, но я заметил, что он потянул кобуру на поясе вперед,
где он был бы готов к его руке. Мы призвали к раунду
напитки, офицер взял один с нами, когда двое мужчин вышли из
игорный ад и, остановившись у стойки, сделал вид, что делит деньги
которые они хотели, чтобы казалось, что они выиграли в карточной комнате.
Их разговор был громким и предназначался для привлечения внимания, но
Офицер подмигнул нам, и их уловка была прекрасно понята.
После того, как выпили и привлекли как можно больше внимания
при дележе денег они разошлись, но остались в комнате.

Несколько минут спустя я раздавал карты, когда длинноволосый мужчина
вышел из игорного ада и, подражая плаксивости,
подошел к бару и попросил выпить. После того, как его обслужили, он пошел
примерно на полпути к двери, затем резко развернувшись, шагнул в конец
стойки, возложил на нее руки, вскочил и встал прямо на
это. Он выхватил два шестизарядных револьвера, издал крик, от которого
волнение по всей комнате, и очень неторопливо прошел всю длину
от прилавка, его внимание сосредоточилось на сидевших за нашим столиком.
Не привлекая ожидаемого внимания в нашем квартале, он повернулся и
медленно передвигался по бару, бросая анафемы Техасу и техасцам в
общий.

Я видел, как глаза Мятежника, закаленные до напряженности, встретились с глазами Флада через
стол, и в этом взгляде нашего старшины он, видимо, читал одобрение,
потому что он поднялся жестко с крадучись тигра, и для первого
раз в тот день его рука легла на рукоятку шестизарядного револьвера. Один из
двое мнимых победителей в карты увидели движение в нашем квартале,
и пропел в качестве предупреждения: «Cuidado, mucho». Мужчина в баре
развернулся, услышав предостережение, и выстрелил из двух своих ружей в
наш уголок. Я встал от слова и был прижат к стене,
где при первом пожаре из щели в
стена над моей головой. Как только остальные отскочили из-за стола, я
опрокинул его, пытаясь очиститься, и вскочил на ноги, как только
Мятежник сделал второй выстрел. Я имел удовольствие видеть его
длинноволосый противник откатывается назад, стреляя из своего оружия в потолок
на ходу, и при падении тяжело врезался в стеклянную посуду на
задняя планка.

Дым, наполнивший комнату, не оставлял ничего видимого на несколько
моменты. Тем временем Жрец, удовлетворенный тем, что его цель сбылась,
повернулся, прошел через заднюю комнату, догнал свою лошадь и
ускакал к стаду до того, как было восстановлено хоть какое-то подобие порядка.
Когда дым рассеялся и мы прошли через комнату, Джон
У офицера был один из трех партнеров, стоящих с руками на
стене, а его шестизарядник лежал на полу под ногой офицера. Он
только один раз выстрелил в наш угол, когда дуло ружья было
толкнул его в ухо с повелительным приказом опустить руки,
что он тут же и сделал. Двое других, находившихся под
наблюдения за нашими людьми за передним столиком, ни разу не пошевелился и не
предложили привести в действие ружье, а после убийства их
живописные партнеры вместе вышли из дома. Там было
пять или шесть выстрелов в наш угол, но первый двойной выстрел,
выстрелил, когда мы трое еще сидели, зашел слишком высоко для эффекта,
в то время как остальные разбегались, хотя Род Уит получил пулю
через его пальто, достаточно близко, чтобы обжечь кожу на его плече.

Мертвеца положили на пол салуна; и через
любопытство, ибо вряд ли это могло быть чем-то новым для
жители Французского Форда, сотни пришли посмотреть на труп
и осмотрите раны, одну над другой через его жизненно важные органы, либо
из которых был бы фатальным. Заключенный офицера признал, что
покойник был его партнером и предложил убрать труп, если
выпущенный. Сдав свой шестизарядный револьвер владельцу
место, ему дали свободу уйти и найти своих друзей.

Так как это было после захода солнца, и наше колесо было снова наполнено и готово, мы отправились в путь.
в лагерь, где мы обнаружили, что Священник взял свежую лошадь и
начал обратно по тропе. Никто не чувствовал беспокойства по поводу его
отсутствие, поскольку он продемонстрировал свою способность защитить себя; и
правда вынуждает меня сказать, что наряд для мужчины был гордостью его.
Ханимен был заменен на нашу охрану вместо Мятежника, спящего
со мной в ту ночь и после того, как мы легли в постель, Билли сказал в своем
энтузиазмом: «Если бы этот конокрад не полагался на стрельбу по горшку и
был скромным и использовал только один пистолет, он мог ранить кого-то из вас
ребята. Но когда я увидел, как старый Поль поднимает ружье так,
застрелен, я знал, что он был хладнокровен и уравновешен, и я предпочел бы умереть прямо там
чем увидеть, как ему не удается заполучить своего мужчину».



ГЛАВА XXII

НАШ ПОСЛЕДНИЙ КОСТР

К рассвету следующего дня мы уже бродили в нашем последнем лагере на Суит.
Трава, и до того, как привезли лошадей, мы поставили повозку
box и перезагрузил наши эффекты. Сезон дождей закончился в
горные районы, уровень воды в Йеллоустоуне представлял бы
никаких затруднений при переходе вброд, и наш бригадир стремился сделать длинный
ехать в тот день, чтобы компенсировать нашу вынужденную остановку. У нас были
позавтракали к тому времени, когда лошадей загнали в загон, и когда мы
нагнали пасущееся стадо, скот был в миле от реки.
Накануне Флад осмотрел брод и взял одну точку
стадо, когда мы спускались к переходу. Вода была довольно прохладной
скоту, хотя лошади во главе мало обращали внимания на
вода ни в одном месте не превышала трех футов глубины. Количество
зрители пришли от француза, чтобы посмотреть на табун вброд,
Переправа находится примерно в полумиле над деревней. Никто не сделал ни
запрос на Священника, хотя им была предоставлена ;;достаточная возможность увидеть
что седой мужчина пропал. После того, как стадо пересеклось,
многие из нас одолжили веревку, чтобы помочь фургону перебраться, и когда мы
добрались до дальнего берега, мы помахали шляпами группе на юге
сторона в прощании с ними и с французом Фордом.

Тропа, спускавшаяся с реки, вела к Многим Ягодам, одному из
притоки Йеллоустона, впадающие с северной стороны; и мы
шли параллельно миля за милей. С трудом всадники
можно было держать справа от стада, ибо вдоль него росло
бесконечное количество видов горной черники, и, ломая
с ветвей, мы пировали, пока ехали. Уровень этого ручья был
весьма отчетливо, так как до наступления ночи русло ручья
сузился до нескольких метров в ширину. На второй день в дикой природе
плоды исчезали рано утром, а после продолжительного постепенного
подъем, мы разбили лагерь в ту ночь на вершине водораздела внутри
прямой вид на реку Мидии. От этого разрыва произошло
великолепный вид на окрестности, насколько мог видеть глаз. К
справа от нас, приближаясь к вершине, мы могли видеть в этом разреженном
окружали холмы, словно дежурные часовые, усеивая
огромное плоскогорье между Йеллоустоуном и матерью Миссури,
в то время как слева от нас лежала тысяча холмов, не занятых, кроме оленей,
лось и остатки буйвола. Еще полдня пути привели нас к
отмели на Раковине Мидии, примерно в двенадцати милях над входом
Флэтвиллоу-Крик. Это был один из самых простых переходов, которые у нас были.
встречались в течение многих дней, учитывая размер реки и
поток воды. Задолго до появления белого человека эти косяки
на протяжении поколений использовались огромными стадами буйволов и
лоси, мигрирующие туда и обратно между своими летними ареалами и зимними
пастбище, как указывали сходящиеся следы дичи с обеих сторон. Это
был также старый индийский брод. После пересечения и возобновления нашего дня
езды, тропа для скота проходила в миле от реки, и если бы она не
было для стада северного перезимовавшего скота, а возможно и др.,
который прошел на месяц или больше раньше нас, он бы
Было трудно определить, где крупный рогатый скот, а где охотничьи тропы,
страна буквально изрезана этими путями.

В нескольких милях от Флэтвиллоу тропа уходила к
на северо-запад, и в ту ночь мы разбили лагерь немного ниже перекрестка
бывшего ручья со Старейшиной Большой Коробки. До того, как наши часы были
в ту ночь на страже двадцать минут, мы услышали, как кто-то насвистывал в
расстояние; и так как кто бы это ни был, он отказался приблизиться к стаду,
мысль поразила меня, и я выехал в темноту и окликнул его.

— Это ты, Том? пришел вопрос к моему вызову, и следующий
минуту я заламывал руку своему старому койке, Бунтовщику. я заверил
ему, что берег свободен и что даже не было проведено никакого расследования.
для него на следующее утро при переходе через Йеллоустоун любой
жителей Французского Форда. Он вернулся со мной в постель
земли и, встретив Ханимена, когда он кружил вокруг, почти потерял лошадь.
теплотой приема последнего и восторгом офицера при встрече
моя койка была тем не менее демонстративна. Почти полчаса он
ездил то с одним, то с другим из нас, и, как мы знали, у него
почти не спал последние три ночи, мы все умоляли его
иди в лагерь и ложись спать. Но старый негодяй бездельничал с
нас настороже, казалось бы, в восторге от нашей компании и не желая
оставлять. В конце концов Ханимен и я уговорили его пойти к фургону, но
перед тем как уйти от нас, он сказал: «Да ведь я видел стадо уже
последний день и ночь, но я немного устал врать
с вяленым скотом в эти прохладные ночи, питаясь черникой и
тетерева, так что я подумал, что я просто поеду и возьму свежую лошадь и
квадратная еда еще раз. Но если Флад скажет остаться, ты увидишь меня в моем старом
поставь на точку завтра».

Если бы хозяин стада вдруг появился в лагере, он не мог бы
получил такие овации, как был устроен Прист на следующее утро, когда
стало известно о его присутствии. От повара до бригадира собрались
вокруг нашей кровати, где Бунтарь сидел на одеялах и держал
неформальный прием; а через два часа он ехал справа
точку стада, как ни в чем не бывало. У нас была честная тропа
Big Box Elder и в течение следующих нескольких дней или до тех пор, пока источник
что ручей был достигнут, ничего не встретил, чтобы проверить наш курс. Наш мастер
ехал впереди стада и, вернувшись к нам в
в полдень, сообщил, что тропа повернула прямо на север
к Миссури, и все стада, казалось, взяли его. Как у нас было
чтобы коснуться форта Бентон, который находился почти строго на западе, он должен был
решили сойти со следа и попытаться перехватить военную дорогу
бежит из форта Магиннис в Бентон. Магиннис лежал к югу от нас,
и наш старшина надеялся нанести удар по военной дороге под углом как
как можно ближе к западному курсу.

Поэтому после обеда он отправился осматривать местность и взял
я с ним. Мы направились к Миссури, и через полминуты
через час после того, как мы сошли с тропы, мы увидели около
в трех милях отсюда, в небольшой долине, по которой протекал
ручей в сторону Мидии. Мы остановились и наблюдали за лошадьми
несколько минут, когда мы оба по их движениям согласились, что они
были скованы. Мы прошли пять или шесть миль, найдя
страна несколько грубая, но проходимая для стада и фургона. наводнение было
стремился исследовать этих стреноженных лошадей, потому что это был сделанный на заказ лагерь
кого-то в непосредственной близости. Когда мы вернулись, лошади были
все еще в поле зрения, и с немалым трудом мы спустились с
Меса в долину и достиг их. К нашему приятному удивлению, один
из них был с колокольчиком, а почти половина хромала,
было двенадцать голов, большая часть которых выглядела как стая
лошади. Предположим, что лагерь, если он был, должен быть в горах,
мы шли по узкой тропинке вверх по течению в поисках его и вскоре
на четырех мужчинах, добывающих россыпи на берегу ручья.

Когда мы сообщили о нашем поручении, один из этих старателей, пожилой
человек, который, казалось, был знаком со страной, выразил некоторые сомнения относительно
мы сошли с тропы, хотя он сказал, что там уздечка с
который он был знаком через военную дорогу. Затопить сразу
предложил хорошо заплатить ему, если он переправит нас на дорогу, или
достаточно близко, чтобы мы могли найти дорогу. Старый россыпь
колебался и, посоветовавшись со своими партнерами, спросил, как мы
назначены для обеспечения, объяснив, что они хотели бы остаться на месяц или
так дольше, и эта игра была отпугнута от непосредственного
поблизости, пока не стало трудно добывать мясо. Но он нашел Флад
готов в этом квартале, потому что он немедленно предложил убить говядину и
погрузить любых двух вьючных лошадей, которые у них были, если он согласится управлять
нас в пределах досягаемости от дороги Форт-Бентон. Предложение
был немедленно принят, и меня отправили водить их
лошади. Двое старателей сопровождали нас обратно на тропу,
оба едут на хороших верховых лошадях и ведут двух других под вьюком
седла. Мы догнали стадо в миле от того места, где
след должен был быть оставлен, и, отправив фургон вперед, наш
Бригадир попросил наших гостей выбрать любую корову или быка в стаде.
Когда они отказались, он вырезал жирную бездомную корову, пришедшую в
согнали стадо на Норт-Платт, загнали ее за фургоном,
убит и четвертован. Когда мы положили четверти на удобном
скалы остывают и твердеют за ночь, наш будущий летчик робко
спросил, что мы собираемся делать со шкурой, и, узнав
что ему здесь рады, казалось, обрадовался, заметив, как я помог
чтобы он застолбил его там, где он высохнет, что "сыромятная кожа была очень кстати
ремонт вьючных седел».

Наши посетители заинтересовали нас, потому что, вероятно, ни один мужчина в нашем
когда-либо видели шахтера, хотя мы читали о жизни
и глубоко интересовались всем, что они делали или говорили. Они были
очень простые люди и с простыми манерами, но нам было очень трудно
заставить их говорить. После ужина, бездельничая пару
часами у нашего костра снаряжение рассказывало истории в надежде, что
наши гости напомнит и дадут нам некоторое представление о
их опыт, Боб Блэйдс ведет.

«Однажды я был в коровьем городке, в начале тропы Чизхолм, в
время, когда проходила церковная ярмарка. Было много старых
в городе жили скотоводы с длинными рогами, у которых был скот в этом племени чероки.
Разденься, о чем постоянно говорит Офицер. ну там много
люди там наверху, которые думают, что ниггер так же хорош, как и все остальные, и
когда вы обнаружите, что такие люди настроены по-своему, лучше не спорить
имеет с ними дело, но затаитесь и дайте понять, что вы тоже так думаете.
Так поступили с этим старые техасские пастухи.

«Ну, на этой церковной ярмарке должен был быть выбран приз в
детскую повозку, подаренную каким-то купцом самой хорошенькой
ребенку до года. В то время в городе был полковник Боб Зеллерс.
остановился у отеля, где смуглый повар был человеком, который когда-то работал
для него на след. «Лягушка», черномазый, женился, когда ушел из
полковничьей службы, а во время этой ярмарки была пиканина
в его семье около года и почти цвета нового седла.
Кое-кто из этих старых пастухов рассмешил и подумал, что это было бы неплохо.
шутка, что Лягушка входит в своего ребенка на ярмарке, а полковник Боб
лидером движения, ему не составило труда убедить негра
что этот детский фургон был его, если бы он только вошел в своего ребенка.
Лягушка думала о старом полковнике, а тот уверял его.
что он проголосует за своего ребенка, пока у него есть доллар или корова.
В результате Лягушка дал свое восторженное согласие, и полковник
согласился принять участие в конкурсе.

"Ну, полковник позаботился о том, чтобы ввести имя ребенка, и
затем в мертвой тишине обошла и зашуршала каждым пастухом и
нокаутёром в городе, и они обещали быть под рукой, чтобы проголосовать за
самый красивый ребенок по десять центов за бросок. Ярмарка проходила в г.
самый большой зал в городе, и в назначенный час мы все были наготове,
а также Лягушка и его жена и ребенок. Было около дюжины
записей, и только один дрозд в стае. Список конкурсантов
был прочитан министром, и по мере того, как объявлялось каждое имя,
энергичные аплодисменты по всему дому друзей каждого
малыш. Но когда было объявлено имя мисс Пресиллы Джун Джонс,
Техасский контингент объявил о своем присутствии таким оглушительным
взрыв аплодисментов, что старый Лягушка усмехнулся от уха до уха - он увидел
сам прямо тогда толкает эту детскую тележку.

"Ну, в первом заезде мы проголосовали скупо, и по мере того, как голосование читалось
примерно каждые четверть часа, Пресилла Джун Джонс на первом повороте
был четвертым в гонке. По второму отчету наш любимец переехал
до третьего места, после чего более слабые дезертировали, и все
кровь избирателей была сосредоточена на двух белых лидерах, с нашими
черный дрозд на третьем месте. Мы вели себя хорошо, и наши
деньги приветствовались, если мы не были. Когда было объявлено третье голосование,
Пиканинни Лягушки была второй в гонке, уткнувшись носом в
фланг лидера. Тогда те, кто думал, что темнокожий был так же хорош, как и любой
еще один попал на прод в легкой форме, и их было слышно
высказывать свое мнение по всему залу. Мы все это слышали, но сидели как
приятный как пирог и никогда не говорил ни слова.

«Когда было назначено окончательное голосование, мы знали, что это финишная черта,
и каждый негодяй из нас снял свою шкуру ласки и подсластил
голосование за мисс Пресиллу Джун Джонс. Некоторые из тех старых длинных рогов
думал о двадцатидолларовой золотой монете не больше, чем о
белая фишка, особенно когда был шанс дать тем добро
людям дозу собственного лекарства. Я не знаю, сколько голосов мы
бросили последний вихрь, но мы подавили всякую оппозицию, и наша
фаворит проскакал под проволокой, легко победив. Тогда у вас должно быть
слышали пинки, но мы молчали и внутренне посмеивались.
министр объявил победителя, и некоторые из этих хороших людей не
иметь лучшие манеры, чем шипеть и резать безобразно. Мы остались до
Лягушка получил новый детский фургон в своих лапах, когда мы бросили
случайно и встретились в салуне ранчо, где полковник Зеллерс
за барной стойкой и оказывал гостеприимство должным образом.
празднование его победы».

К нашему большому разочарованию, наши гости хранили молчание и не показывали никакого
склонность к разговору, за исключением ответов на гражданские вопросы, которые Флуд
спросил о пересечении тропы через Миссури, и что это
река была похожа на окрестности старого форта Бентон. Когда вопросы
Получив ответ, они снова замолчали. Огонь был
пополнены, и после того, как разговор коснулся нескольких
Темы, Джо Столлингс взял свою очередь с рассказом.

«Когда мои предки впервые приехали в Техас, — сказал Джо, — они поселились в Эллис
Округ, недалеко от Ваксахачи. Мой отец был одним из пионеров в этом
графстве в то время, когда его ближайший сосед жил в десяти милях от его
Главные ворота. Но после войны, когда страна обустроилась, эти
старые пионеры, естественно, держались вместе, посещали и общались с одним
другой в предпочтении новым поселенцам. Однажды весной, когда я собирался
пятнадцати лет, умер один из наших старых соседей-пионеров,
и мой отец решил, что он пойдет на похороны или разорвется
нить. Если кто-нибудь из вас знает что-нибудь об этом черноволосом
земля в округе Эллис, вы знаете, что, когда весной становится грязно,
колесо телеги наполнится воскообразной грязью. Итак, во время этого
похороны невозможно было выйти на дорогу ни с каким видом
автомобиль, а отцу пришлось ехать верхом. Он был стариком в
время и идея не понравилась, но это было либо ехать верхом
или остаться дома, и он пойдет.

«В округе Эллис выращивают хороших лошадей, и мой отец вырастил несколько
из лучших из них - привезли акции из Теннесси. Он любил хорошо
кровь в лошади, и всегда был противником скачек, но поднял некоторые
мальчики, которых не было. У меня было несколько братьев старше меня, и
они особенно гордились тем, что пробовали каждого выращенного жеребенка, чтобы увидеть, что
он составил в скорости. Конечно, это нужно было делать вдали от дома;
но это было легко, потому что эти старшие братья не думали о верховой езде.
двадцать миль до турнира, барбекю или облавы, а когда далеко
из дома они всегда пробовали своих лошадей с лучшими в стране.
Во время этих похорон у нас был взломщик пяти лет
гнедого рыжего мерина, который мог подставить пятки любой лошади на
страна. Он был персиком, его можно было перевернуть на чепраке и
прыгнуть на него на пятнадцать футов, и никогда не жила та корова, которую он не мог резать.

«Итак, в день похорон мой отец был в затруднительном положении относительно того,
лошадь для верховой езды, но когда он обратился к своим мальчикам, они порекомендовали
лучше всего на ранчо, где был каштановый мерин. У моего старика было немного
сомнения относительно его способности ездить верхом, так как он не был на
спина лошади годами; но мои братья заверили его, что каштан
был послушен, как котенок, и что прежде, чем он был на дороге
через час грязь лишит его резвости и резвости. Там
оставалось пройти почти пятнадцать миль, и они заверили его, что он
никогда не добраться туда, если он ехал на любой другой лошади. Ну наконец-то он согласился
чтобы скакать на мерине, и лошадь была приготовлена, как следует вычищена,
хвост подвязали, и оседлали, и повели на плаху. Потребовалось каждое
член семьи, чтобы заставить моего отца начать, но в конце концов он
объявил себя готовым. Двое моих братьев держали коня, пока он
нашли оторванное стремя, а потом его отпустили. Каштан
отскочил от нескольких стержней и застыл в устойчивой клипе, которая была
хорошо для пяти или шести миль в час.

«Мой отец добрался до дома заблаговременно к панихиде,
но когда процессия двинулась к могильнику, лошадь была
несколько беспокойный и нетерпеливый из-за холода. Было довольно
вереница вагонов и других транспортных средств из ближайших окрестностей
который выдержал грязь, и линия была почти в полумиле в
расстояние между домом и кладбищем. Были также, возможно,
сто человек на лошадях замыкали процессию; и
каштан, не поняв всей торжественности случая,
прямо на его характер. Окруженный другими лошадьми, он сохранял
глаза открыты для гонки, для возвращения домой с танцев и
пикники с моими братьями, его часто судили короткими рывками
полмили или около того. Для того, чтобы вывести его из толпы лошадей, мой
отец отступил с другим пионером в крайний тыл
траурная линия.

«Когда процессия приближалась к кладбищу, несколько всадников,
опоздавшие, прискакали сзади. Каштан, предполагающий гонку
был на ходу, взял удила в зубы и пронесся мимо процессии,
хотя это была бесплатная техасская лотерея, белый старик
борода, трепещущая на ветру, пытаясь удержать лошадь. Ни
он останавливал его, пока глава процессии не прошел.
Когда в ту ночь мой отец вернулся домой, там была семейная облава,
потому что он курил из-под воротника. Конечно, мои братья отказались
они когда-либо управляли лошадью, и моя мать приняла их участие; но старый
джентльмен кое-что знал о лошадях и вскоре после этого
даже со своими мальчиками, продав каштан, который разбил им сердце
правильно."

Старший из двух старателей, длинноусый, рябой,
встал и, отойдя от огня на некоторое расстояние, вернулся и
обратил наше внимание на знаки в небе, которые, как он заверил нас, были
верный признак перемены погоды. Но мы больше беспокоились
что он должен говорить о чем-то другом, потому что мы имели привычку
принимая погоду такой, какая она есть. Когда никто ничего не показал
- Настроение поговорить, - сказал им Флад, -

-- У нас пора спать, и кто-нибудь из вас может переспать со мной, пока я
установили дополнительную кровать для другого. я обычно выхожу из
Рассвет, но если это слишком рано для тебя, не дай мне встать
Беспокоить вас. А вы, четвертые гвардейцы, спустите скотину с постели
землю на правильном западном курсе и направьте их вверх по водоразделу. Теперь получить
всем спать, потому что завтра мы хотим совершить большую поездку».



ГЛАВА XXIII

ДОСТАВКА

Я никогда не забуду следующего утра — 26 августа 1882 года.
третьего караула сменили, примерно за два часа до рассвета ветер
повернули на северо-запад, и туман, который падал
в носовой части наша вахта сменилась мягкими хлопьями снега. Как
как только нас сменили, мы поспешили обратно к своим одеялам, натянули
накинули брезент на головы и проспали до рассвета, когда, проснувшись,
бригадиром, мы нашли мокрый, слякотный снег толщиной около двух дюймов.
на земле. Несколько парней в костюме заявили, что это
первый снегопад, который они когда-либо видели, и у меня было лишь слабое воспоминание
того, что мы были свидетелями одного из них в раннем детстве в нашем старом доме в Джорджии. Мы
собрались у костра, как замерзшие дети, и наш единственный
утешением было то, что наша поездка подходила к концу. Двое россыпей заплатили
мало внимания к сырому утру, и наш пилот заверил нас, что это было
но зима скво, которая всегда предшествовала бабьему лету.

Мы выехали, как обычно, рано, и, седлая тем утром,
Наводнение и два россыпных шахтера упаковали говядину в свои две пачки
лошадей, сначала отрубив достаточно, чтобы нам хватило на несколько дней. крупный рогатый скот,
когда мы их догнали, представили жалкое зрелище, очевидно будучи
как бы нам ни было холодно, хотя на нас была последняя строчка одежды,
включая наши пижоны, подпоясанные уздечками. Но когда потоп и
наш проводник проезжал мимо стада, я заметил, что у нашего лоцмана даже не было пальто.
застегнута, как и тонкая хлопчатобумажная рубашка, которую он носил, но его грудь
был подвержен тому сырому утреннему воздуху, который пробирал до мозга костей
наши кости. Наш старшина и проводник держали на прицеле в лидерах, стадо
быстро двигаясь вверх по длинному горному водоразделу, и примерно в середине
к полудню выглянуло солнышко и начал таять снег. В пределах
через час после начала утра Айва Форрест, ехавшая в
передо мной на качелях, спешился и выковыривал из снега
Храбрый маленький цветок, похожий на анютины глазки, опустился
ко мне и сказал: «Мой датчик погоды показывает, что восемьдесят восемь градусов ниже
фризо. Но я хочу, чтобы ты понюхал этот букет, Причуда, и рассказал мне об этом.
мертвый вор, вы когда-нибудь ожидали увидеть свой солнечный южный дом
снова? А вы заметили рябого полковника, обнажавшего грудь
утреннему ветру?"

Через два часа после того, как вышло солнце, снег исчез, и
скот падал и пасся далеко за полуденный час. Наш пилот
привел нас вверх по водоразделу между Миссури и истоками
Раковина мидии во второй половине дня, переплетающаяся вокруг голов
ручьев, впадающих в любую реку; и к вечеру мы перешли
настоящий ручей, бегущий к Миссури, где мы обеспечили достаточно
вода для стада. В ту ночь мы разбили лагерь допоздна, и наш проводник
заверил нас, что еще полдня пути приведет нас к
Река, где мы пересекли бы дорогу Форт-Бентон.

На следующее утро наш проводник несколько часов вел нас по постепенному подъему.
подъем на плато, пока мы не достигли плоскогорья, когда он оставил нас
вернуться в свой лагерь. Наводнение снова взяло на себя инициативу, и через
милю мы повернули на наш обычный курс, который к полудню уже
спустились в долину реки Джудит и вошли в форт
Военная дорога Магиннис и Бентон. Наш маршрут теперь был четко определен,
и около полудня в последний день месяца мы увидели, за
Река Миссури, флаг над фортом Бентон. Мы сделали переход
в тот день под Фортом, и Флад пошел на пост, ожидая
либо встретиться с Ловеллом, либо получить наши последние инструкции относительно
доставка.

Перейдя Миссури, мы пасли стадо до Тетона.
Река, ручей, идущий параллельно бывшему водотоку, — военная
пост находится между ними. Мы расположились лагерем на ночь, когда
Флад вернулся с письмом, которое он получил от нашего работодателя.
и интервью, которое у него было с командиром форта
Бентон, который, казалось, должен был приложить руку к доставке
стадо. Ловелла задержали при окончательном расчете моего брата.
Стадо Боба в Crow Agency с некоторыми различиями в весе.
Согласно нашим нынешним инструкциям, мы должны были медленно продвигаться к
Агентство Блэкфут, и сразу же по прибытии Ловелла в Бентон,
он и комендант последуют на скорой помощи и догонят нас.
расстояние от форта Бентон до агентства, по разным сообщениям, было
от ста двадцати до ста тридцати миль, шесть или
семь дней пути для стада самое дальнее, а затем до свидания,
Круг точек!

Несколько офицеров и солдат с поста догнали нас на следующей
утром и провел с нами несколько часов, пока стадо тащилось вверх по реке.
Тетон. Они ехали на прекрасных лошадях, что делало наше седло
акции кажутся незначительными по сравнению с ними, хотя если бы они покрывали
две тысячи четыреста миль и питались травой, как и наши скакуны, некоторые
блеска их лоснящихся шерстяных покровов не было бы. Они
выглядели хорошо, но было бы невозможно использовать их или какие-либо
домашние лошади в тропе работают так же, как и наши, если только запас зерна
можно носить с собой. Страна ареала произвела подходящую лошадь
к диапазону потребностей, выносливый и хороший собиратель, который, когда не переутомляется
под седлом, отвечал всем требованиям своего призвания, а также
быть самодостаточным. На самом деле наши лошади были в лучшей плоти, когда
мы пересекли Миссури, чем в тот день, когда мы получили стадо
Рио-Гранде. Зрители из форта покинули нас возле
середине дня, и мы скользнули на запад в нашем неторопливом темпе.
походка.

Там была прекрасная дорога вверх по Тетону, по которой мы шли несколько дней.
без происшествий, до развилки той реки, где мы оказались Мадди
Крик, северная развилка Тетона. В тот полдень, ловя седло
лошадей, обед еще не был готов, мы заметили суматоху среди
крупного рогатого скота, то почти на милю в нашем тылу. С ними в стаде шли двое мужчин
как обычно, пасли их вверх по ручью и поливали по мере приближения,
как вдруг из ручья выскочила скотина во главе,
и, достигнув открытой местности, повернули в безвыходном положении. После нескольких пучков
по-видимому, испугавшись того же предмета, мы заметили Быка Дарема, который
был на табуне, проехал через скот к месту беспорядков. Мы
видел, как он, подойдя к тому месту, лег на шею своей лошади, смотрел
несколько минут, затем тихонько опуститесь на задний план,
Обойди стадо и скачи за телегой. Мы наблюдали за
разбирательства близко, хотя и на расстоянии, в течение некоторого времени. Дневной свет
очевидно, это все, что спасло нас от панического бегства, и, как Булл Дарем
прискакал он почти задыхался. Он сообщил нам, что старый
коричный медведь и два медвежонка несли ягоды вдоль ручья, и
взял право проезда. Потом была толкотня и заимствование
патроны, а седла были пристегнуты к лошадям, как человеческие
жизнь зависела от рвения. Мы все так или иначе чувствовали себя довольно весело, и
это выглядело как шанс для некоторого спорта. Тяжело было удержать
импульсивные под контролем, пока остальные не будут готовы. Крупный рогатый скот
указал нам на местонахождение карьера, когда мы ехали вперед. Когда
в четверти мили мы разделились на два отряда, чтобы
выйти в тыл медведям, отрезать их от ручья и заставить
их в открытую. Крупный рогатый скот удерживал внимание медведей до тех пор, пока
мы вошли в их тыл, и когда мы подошли между ними и
ручей, старая встала на корточки и взяла самый
удивленно и невинно смотрят на нас.

Одиночный «гав» заставил одного из детёнышей оказаться на её стороне, и она упала.
на четвереньки и побрел прочь, полдюжины выстрелов ускорили ее шаг
пытаясь окружить всадников, которые постепенно приближались.
делая этот круг, чтобы получить защиту некоторых зарослей, которые
обогнув ручей, она была вынуждена пересечь довольно открытое место, и
прежде чем она преодолела расстояние в пятьдесят ярдов, веревочный дождь
обрушился на нее, и ее отбросило назад не менее чем с четырьмя
лариаты застегивались на ее шее и передних частях. Затем последовало оживленное
сцена, ибо лошади фыркали и, несмотря на гребни, отказывались смотреть в лицо
медведь. Но веревки, надежно закрепленные на луке, удерживали их на месте.
карьер. Между тем два маленьких цирка шли вовсю.
детенышей, но тяжесть долга удерживала тех из нас, кто привязался к
старая корица. Веревки были натянуты, и несколько из них были вокруг нее.
горло; лошади тянули в разных направлениях, но
напряжение всех лариатов не смогло задушить ее, как мы ожидали. В
В этот момент нам на помощь пришли четверо бродяг и предложили
стрелять в зверюгу. Мы были достаточно готовы, хотя у нас было лучше
чем держать хвост, мы были очень готовы отпустить. Но пока были
среди нас было много хороших стрелков, наши лошади теперь стали осторожными, и
нельзя было, будучи свободным от веревок, приблизиться ближе чем на двадцать
ярдов медведя, и они были так суетливы, что точная цель была
невозможный. Мы, у которых на старом медведе были веревки, умоляли мальчишек достать
вниз и поднять его, но они не были расположены слушать наши
причинам, и палили от вставших на дыбы лошадей, ни одного выстрела из десяти
вступает в силу. Невозможно было сказать, как долго эта случайная стрельба
продержался бы; но один выстрел перерезал мою веревку в двух футах от петли,
и без одной веревки на ней старый медведь сделал несколько уродливых бросков, и
если бы у Джо Сталлингса не было лошади на веревке, она бы
нанесли кому-либо ущерб.

Мятежник находился на противоположной стороне от Столлингса и меня, и, как
как только я освободился, он подозвал меня к себе и, перевязав веревку
ко мне, одолжил мой шестизарядный револьвер и присоединился к тем, кто стрелял.
Спешившись, он отдал поводья своей лошади Потопу, подошел к
в пятнадцати шагах от матушки-брина и, встав на колени, опорожнил оба
шестизарядники с впечатляющей точностью. Старый медведь чуть не вздрогнул.
каждый выстрел, и один раз она сделала уродливый рывок на веревках, но
три оттяжки удерживали ее от преднамеренной цели Приста. Жизнеспособность
этой корицы почти ошеломляет веру, потому что после обоих шестизарядных
опорожняется в ее тело, она барахтается на веревках всеми
прежней силы, хотя кровь капала и хлестала из
ее многочисленные раны. Взяв взаймы третье ружье, Прист вернулся на
драться, и когда мы немного ослабили веревки, старый медведь встал на дыбы,
лицом к лицу со своим противником. Повстанец разрядил в нее свой третий пистолет, прежде чем
она упала, задыхаясь, истекая кровью и измученная, на землю; и даже
тогда никто не смел подойти к ней, потому что она дико била со всех
четверки, когда она медленно поддалась неизбежному.

Один из детенышей был привязан веревкой и впоследствии застрелен с близкого расстояния.
в то время как другой достиг ручья и взобрался на деревце, которое выросло
на берегу, когда несколько выстрелов повалили его на землю. Два детеныша
были размером с маленького черного медведя, хотя мать была
крупный экземпляр ее вида. У детенышей были красивые шубки из мягкого меха,
и их шкуры были взяты в качестве боевых трофеев, но одежда
мать была летняя и никчемная. Пока мы снимали кожу
детенышей, бригадир обратил наше внимание на то, что стадо
плыл вверх по ручью почти напротив фургона. Во время встречи
с медведями он был самым взволнованным в наряде, и был
человек, который перерезал мне веревку своей случайной стрельбой с лошади. Но сейчас
стадо вернуло его внимание, и он отправил некоторых из нас верхом
вокруг скотины. Когда мы встретились у фургона за ужином, волнение
был по-прежнему на нас, и охота была единогласно признана самой захватывающей
немного спорта и сжигания пороха, которые мы испытали в нашей поездке.

Ближе к вечеру мимо нас проехал фургон с фуражом из форта Бентон.
четыре мула скорой помощи во главе с пятью солдатами, которые шли
заранее установить ретрансляционную станцию ;;в ожидании отключения
должность коменданта Агентства черноногих. Их должно было быть два
ретрансляторы между почтой и агентством, и этот отряд
должны были отправиться в лагерь в ту ночь в сорока милях от нашего
пункт назначения, чтобы там дождаться прибытия командира и
владелец стада в Бентоне. Эти солдаты отсутствовали два дня
пост, когда они проезжали мимо нас, и они заверили нас, что скорая помощь
пройдет от Бентона до Блэкфута без остановки, за исключением
смена эстафетных команд. На следующее утро мы прошли последний
эстафетный лагерь, вверх по Мадди, и вскоре после этого дорога ушла влево.
этот ручей, поворачивая на север немного западнее, и мы вошли на последнем
галс нашей долгой поездки. Вечером 6 сентября, когда мы
собирались разбить лагерь на Ту-Медисин-Крик, в десяти милях от
агентство, скорая помощь настигла нас в сопровождении десантников, которые
мы прошли на последней ретрансляционной станции. Мы не видели Дона Ловелла
с июня, когда мы обогнали Доджа, и само собой разумеется, что мы
были рады встретиться с ним снова. По прибытии партии скот
еще не легли в постель, поэтому Ловелл одолжил лошадь, и вместе с Флудом
осмотрел стадо до наступления темноты, предварительно
уговорил командира отдохнуть часок и поужинать
перед обращением в агентство.

Когда они вернулись с осмотра скота, комендант и
Ловелл согласился сделать последнюю поставку 8-го числа, если бы это было возможно.
согласились с агентом, и с этим пониманием продолжали свои
путешествие. На следующее утро Флад въехал в агентство, одолжив
Седло Макканна и взяв с собой лишнюю лошадь, оставив нам
инструкции пасти стадо весь день и держать его в хорошей форме
травой и водой, на случай, если их осмотрят в тот вечер на
их состояние. Ближе к середине дня довольно кавалькада
выехал из агентства, в том числе в составе роты кавалерии
временно расположились там. Индийский агент и командующий
офицер из Бентона были уполномоченными представителями
правительства, казалось, поскольку Ловелл приложил дополнительные усилия, чтобы показать им
стадо, часто сверяясь с заключенным им договором относительно
пол, возраст и мясо крупного рогатого скота.

Единственная заминка в инспекции была из-за ряда недовольных
крупного рогатого скота, который был неизбежен после такого долгого пути. Но
состояние этих нежноногих животных в остальном удовлетворительное,
Ловелл призвал агента и коменданта вызвать людей для
объяснения. Агент, без сомнения, был очень приятным человеком, и, возможно,
были другие вещи, которые он понимал лучше, чем скот, потому что он
действительно задавал очень много простых, невинных вопросов. Наши ответы, однако,
можно было бы свести к нескольким простым утверждениям. У нас было, мы
связанные, были в пути более пяти месяцев; после первого месяца,
время от времени в стаде стал появляться нежноногий скот,
встречались каменистые или гравийные участки тропы, - число
так пострадало в любой момент от десяти до сорока голов. Часто
известный свинцовый скот становился нежным в ногах и падал назад
назад, и при ударе о мягкое или песчаное основание восстановиться и возобновить
их положение в лидерах; что с самого начала можно было с уверенностью сказать,
целых десять процентов всего стада были так поражены, но мы
не потерял от этого ни одной головы; что общее состояние здоровья
животное ни разу не пострадало, и что во время вынужденных стоянок почти
все пострадавшие выздоровели. Поскольку их было не более двадцати пяти
к нашему прибытию в стадо животных с больными ногами, наше объяснение было
достаточно, и стадо было принято. Оставался еще счет
и классификации, но так как это потребовало бы времени, это продолжалось до тех пор, пока
на следующий день. Коровы были заключены по контракту с головой, в то время как
бычки пошли на расчетный вес в разделанной говядине,
контракт, предусматривающий миллион фунтов стерлингов с десятипроцентной отсрочкой
эта сумма.

Я был одним из первых, с кем беседовал индийский агент, и на
извинившись, я познакомился с одним из двух священников,
с партией. Это был розовощекий, упитанный старый падре,
сообщил мне, что он находился среди черноногих более
двадцать лет, и что он долго работал с правительством, чтобы
помочь этим индейцам. Коровы в нашем стаде, которые должны были быть
распределялись среди индийских семей для домашних целей, были
там по его настойчивой просьбе. Я спросил его, не будут ли эти коровы
погибнуть за долгую зиму, -- мое воспоминание было еще живо о
прикосновение скво-зимы, которое мы испытали примерно две недели назад. Но
он уверял меня, что зимы сухие, хотя и холодные, и его люди
добились некоторого прогресса на путях цивилизации и обеспечили
укрытие и корм от зимней погоды. Он сообщил мне, что
до его работы среди черноногих их пони зимовали
без потерь на местных травах, хотя с тех пор он научил их
заготавливают сено, и в ожидании получения этих коров такие семьи
которые имели право на долю в разделе, достаточно предусмотрели
пропитание животных.

Ловелл вернулся с группой в агентство, и мы должны были
стадо для классификации рано утром. Флуд сообщил нам
что этим летом для бычков построили мясное пастбище, а
коровы будут держаться под стадом военными, в ожидании их
распределение. Мы провели последнюю ночь со стадом, распевая песни,
пока первый охранник не вызвал облегчение, когда понял опоздание
часа, мы зарылись в наши одеяла.

-- Не знаю, как вы к этому относитесь, -- сказал Айва Форрест.
когда первую охрану сменили и они вернулись в лагерь, «но
Я попрощался с этими коровами на их постелях сегодня вечером без сожаления или
рвать. Новизна ночной охоты теряет для меня свое очарование, когда она
растянут на пять месяцев. Я мог бы быть достаточно глуп, чтобы сделать еще один
такая поездка, но я лучше буду индейцем и позволю другому парню
гоните ко мне коров — в этом гораздо больше утешения».

На следующее утро, прежде чем мы добрались до агентства, несколько кричащих
нам навстречу выехали разукрашенные олени и скво. Прибытие стада
ожидалось несколько недель, и наше приближение доставило удовольствие
индейцы, которые стекались в агентство из ближайшего
деревни. Физически они были прекрасными образцами аборигенов. Но
наш испанский, который мы с Квотернайтом опробовали на них,
для них так же непонятна, как для нас их гортанная тарабарщина.

Ловелл и агент с отрядом кавалерии встретили нас около
миле от зданий агентства, и нам приказали вырезать
коровы. Стадо паслось до довольства и, соответственно,
округлились, и задача началась сразу. Весь наш наряд был превращен
в стадо, чтобы выполнять работу, в то время как множество кавалеристов удерживали
стадо и ухаживал за срезом. Прошло около полутора часов,
в это время мы работали как трояны. Кавалеристы несколько раз
пытались помочь нам, но их лошади не могли сравниться с нашими в
работа. Корова может развернуться на гораздо меньшем пространстве, чем кавалерийская лошадь, и
кроме развлечения, которое они доставляли, военные были очень
небольшой эффект.

После того, как мы подровняли срез, коровы отправились на охоту.
пастбище, и теперь ничего не оставалось, как считать, чтобы закончить
получение. Четверо из нас остались с коровами, но больше двух
часов быки были на виду, а обе группы
стараясь вести счет. Сколько раз они пересчитывали их до
договариваясь о цифрах не знаю, ибо вчетвером уехали с
коров занялся спором о поле молодого
Индеец — черноногий — верхом на кремовом пони. Противоречие
возникла между Фоксом Квартернайтом и Бобом Блэйдсом, которые обнаружили
эта шишка среди банды, только что приехавшей с запада, и Джон
Ко мне и офицеру обратились за нашим мнением. Индийский был
указала нам через стадо, легко различимая по бусинкам и
меха бобра в волосах, так что мы поехали, чтобы пройти мимо нашего
суждения как знатоки красоты. Молодой индеец не закончился
шестнадцатилетнего возраста, с замечательными чертами лица, от которых каждый след
абориген, казалось, был уничтожен. Офицер и я были в
затруднительное положение, потому что мы чувствовали себя вполне компетентными, когда к нам обращались за нашими
мнения по такому деликатному вопросу, и мы приложили все усилия, чтобы
открыть беседу знаками и речью. Но молодой черноногий заплатил
не обращая на нас внимания, наблюдая за коровами. Аккуратно
ноги в мокасинах и изящная рука, однако, указывали на женственность,
и когда подъехали Клинки и Четверть ночи, мы приняли решение
соответственно. Блэйдс не согласился с решением и поехал рядом.
молодой индеец, притворяясь, что восхищается длинными косами, поигрывал
бусами, пощипывал и гладил юного черноногого и, наконец,
хотя остальные из нас, опасаясь, что индеец может обидеться и
поднимать тревогу, умолял его воздержаться, он называл юношу своим
"скво", когда молодая кровь, видимо, понимая
имени, расслабился в широкой улыбке и на честном английском сказал:
доллар».

Блэйдс громко рассмеялся своему успеху, и индеец
улыбнулась, но взяла сигарету, и они дружно дружили, пока
мы поехали присматривать за нашими коровами. Костюм вернулся в ближайшее время
потом, когда Бунтарь подъехал ко мне и довольно
нецензурную брань в связи с неспособностью представителей правительства
считать крупный рогатый скот по-техасски. По прибытии агента и других,
привели коров; а эти гораздо мягче, и
под руководством Ловелла кормили между прилавками в
самый узкий файл из возможных, удовлетворительный счет был согласован на
первый суд. Солдаты взяли на себя ответственность за коров после подсчета, и,
Закончив работу, мы поскакали к фургону, веселые и беззаботные.

Макканн разбил лагерь на ближайшем к агентству водоеме, и после обеда
мы поймали лучших лошадей и, облачившись в лучшее, въехали в
собственно агентство. Там была целая группа домов для атташе, один
большой общий склад, а также несколько зданий школы и часовни. я
снова встретил старого падре, который показал нам место. Нельзя было
помочь произвести благоприятное впечатление на общую опрятность и
чистота места. Отвечая на наши вопросы, священник
сообщил нам, что он освоил индийский язык рано в его
работу и принял ее в своем служении, чтобы лучше
предмет его миссии. Было что-то трогательное в рвении
этот преданный падре в своей работе среди племени, и признание
правительства стал подходящей кульминацией его работы и
преданность.

Когда мы уезжали из агентства, коровы были видны под стадом
дюжина солдат, несколько из нас выехали к ним и узнали, что
коров намеревались загонять ночью, а через неделю
раздать их индейским семьям, когда ожидается возвращение отряда
в форт Бентон. Ловелл и Флад появились в лагере около
сумерки - Ловелл в приподнятом настроении. По его словам, это была самая легкая доставка.
из трех стад, которые он гнал в тот год. Он оправдывался в
чувствовал себя хорошо после года поездки, потому что у него был в его распоряжении
ваучер на наши Circle Dots, которые будут тесно связаны с шестью фигурами. Это
была веселая ночь с нами, ибо человек и лошадь были свободны, и когда мы
в наших кроватях, старик Дон настоял на том, чтобы Флад и он
их вниз вместе с нашими. Он и Мятежник шутили каждый
другой вечером, и, когда мы ложились спать, принимали
время от времени бросаться друг на друга при удобном случае.

-- Мне это странно, -- сказал Ловелл, стягивая с себя
сапоги, "что это стадо насчитывало на сто двенадцать голов больше, чем
мы начали с, в то время как стадо Боба Квирка было всего восемьдесят один в длину в
окончательный счет;»

-- Видите ли, -- ответил Мятежник, -- у Причуды было бычье стадо, а
у нас было более тысячи коров, и вы должны сделать поправку на
некоторые из них телятся по дороге. Это должно быть легко понять для
хитрые, длинноголовые янки вроде тебя».



ГЛАВА XXIV

НАЗАД В ТЕХАС

Ближайшая железнодорожная станция от Агентства Блэкфутов была Сильвер Боу,
примерно в ста семидесяти пяти милях к югу, и в это время
терминал Северной железной дороги Юты. Все, что связано с
доставка была завершена накануне, наш лагерь был в движении
с рассветом, готовясь к отъезду в нашу последнюю совместную поездку.
Так как мы рассчитывали делать не менее сорока миль в день на пути к
железная дорога, наш вагон был максимально облегчен.
Ящик с патронами, бочонки с водой и тому подобное были брошены.
припасы были сокращены до недельной нормы, а кровати были
от капитального ремонта и дополнительной одежды наряда отказались. ВОЗ
заботился о том, чтобы мы действительно спали холодно и не имели перемены к нашим спинам? Мы были
вернуться домой и иметь деньги в наших карманах.

«Первое, что я делаю, когда мы наносим удар по городу Серебряный Лук, — сказал
Бык Дарем, надевая свою последнюю рубашку, «должен сбросить на
кожу и получить мне новые togs до конца. Я начну с моего маленького
топать ногами, для чего потребуются пятнадцатидолларовые мокасины, а потом
о клетчатом костюме из хлопка за шесть долларов, а сверху
коричневый Стетсон за семь долларов. Затем с несколькими напитками за поясом и
сигара с ободком во рту, я был бы рад встретиться с губернатором Монтаны
если удобно».

Прежде чем солнце поднялось на час, мы попрощались с черноногими.
Агентства и возвращались по следу вдвоем, с Ловеллом в нашем
компания. Лагерь нашей первой ночи был на Мадди, а второй на
Солнечная река. Мы неслись по плоскогорьям, примыкавшим к главному
разделяет Скалистые горы, как ветры чавычи, которые несутся по
величественный хребет на его западном склоне. Мы были бесплатной одеждой; даже
повар и спорщик почувствовали облегчение; их маленькие обязанности были разделены
среди толпы и почти исчез. Было острое соперничество за
за рулем фургона, а Макканна перевели на ураганную палубу
коровья лошадь, на которой он сел легко и грациозно, отслужив
ученичество в седле в другие дни. Всегда были полторы
дюжина спорщиков, доступных утром, и мы путешествовали как будто под
приказы о марше. Третью ночь мы ночевали в узких местах
между рекой Миссури и Скалистыми горами, а вечером
четвертого дня расположились лагерем в нескольких милях к востоку от Елены,
столица края.

Дон Ловелл накануне вечером вышел на сцену столицы; и
Вечером, разбив лагерь, Флад взял свежую лошадь и поехал в
город. На следующее утро он и Ловелл вернулись с суперинтендантом.
животноводческой компании, которая заключила контракт на наших лошадей и снаряжение
на республиканском. Мы загнали ему лошадей и, связав
около дюжины, которые, как страдающие больной спиной или хромые, он
предлагали рассматривать как битую и брать за полцены, _ремуда_ была
насчитали сто сорок верховых лошадей, четырех мулов и
вагон, составляющий передачу. Даже с потерей двух лошадей и
концессии на дюжине других, была хорошая прибыль на
весь обмундирование выше его стоимости в низовьях, благодаря предусмотрительности
Дона Ловелла в том, чтобы хорошо нас монтировать. Двое наших товарищей, которые взяли взаймы
из денег суперинтенданта, чтобы выкупить их шестизарядники после
скачки на республиканце, уполномочил Ловелла вернуть ему
кредиты и поблагодарил его за услугу. Все удовлетворительно
между покупателем и продавцом, они вместе вернулись в город на
поселение, а мы двинулись на юг в сторону Сильвер-Боу, где
снаряжение должно было быть доставлено.

Еще один день легкого путешествия привел нас в милю от железной дороги.
конечная остановка; но это также привело нас к одному из самых тяжелых переживаний
нашей поездки, ибо каждый из нас знал, расседлав лошадей, что мы
делали это в последний раз. Хотя мы были в лучшем из
настроение за успешное завершение драки; хотя мы были
рад был освободиться от стадной обязанности и с нетерпением ждал
пути домой, в наших сердцах все еще было чувство сожаления, которое
мы не могли рассеять. В дни моего отрочества я плакал, когда
любимая лошадь была продана с нашего маленького ранчо на Сан-Антонио,
и часто были свидетелями того, как мексиканские дети не могли скрыть
горе, когда нужда в хлебе вынудила продать какую-нибудь любимую лошадь
проезжающему погонщику. Но никогда в жизни, ни до, ни после,
Я так остро чувствовал расставание между человеком и лошадью, когда
Сентябрьский вечер в Монтане. Ибо на тропе возникает привязанность
между человеком и его ездовым животным, которое почти человек. Каждое лишение
что он терпит, и его лошадь терпит вместе с ним, - неся его через
плохая погода, плавание по рекам днем ;;и езда впереди
ночные панические бегства, всегда верный, всегда готовый и всегда
терпеливо перенося всякие невзгоды, от изнурительных часов под седлом
к страданиям сухого драйва. И на этом драйве, охватывающем почти
три тысячи миль, все связи, которые могут существовать между человеком и
зверь не только зацементировался, но и наша ремуда в целом
завоевал любовь как мужчин, так и работодателя тем, что носил без
серьезная авария ценного стада на всем пути от Рио-Гранде до
Агентство Блэкфут. Их кости, возможно, уже отбеливаются в какой-нибудь кули,
но люди, знавшие их тогда, никогда не смогут забыть ни их, ни ту часть, которую они
играл в эту дальнюю поездку.

В тот вечер в наш лагерь въехали трое мужчин с ранчо, а на следующий день
утром мы пересчитали им наших лошадей, и они прошли в
чужие руки. Чтобы не было промедления, Флад въехал в
город накануне вечером и обеспечил фургон и джутовые сумки, чтобы
снять наши седла; ибо, хотя мы добровольно отбросили все другие эффекты,
наши седла имели достаточную ценность, чтобы их можно было вернуть, и их можно было проверить
домой в качестве багажа. Наш бригадир доложил, что Ловелл прибыл по этапу.
и ждал нас в городе, уже договорившись о нашей
транспорт до Омахи, и будет сопровождать нас в этот город,
где другой транспорт должен быть обеспечен нашим
место назначения. В нашем нетерпении попасть в город, мы тащились в
по двое и по трое, прежде чем фургон прибыл за нашими седлами, и
не Флад остался присматривать за ними, они могли быть
заброшенный.

Что-то в Серебряном Луке напомнило мне француза.
Форд на Йеллоустоне. Будучи конечным пунктом первой железной дороги в
Монтана, он стал распределительным пунктом для всей западной части
этой территории, и огромные упряжки быков были в поле зрения
перевозки грузов в отдаленные пункты на севере и западе.
население тоже было почти таким же, как и у француза, хотя
город в целом был лучше прежнего, были некоторые
устойчивость его построек. Поскольку мы должны были уйти в одиннадцать часов
поездом, у нас было мало возможностей осмотреть город, и на короткое время
время в нашем распоряжении, парикмахерские и магазины одежды требовали нашего
первое внимание. У большинства из нас были какие-то остатки денег, в то время как мой
Банки был действительно богат, и Ловелл ссудил нам пятьдесят долларов.
за штуку до окончательного расчета по прибытии в пункт назначения.

Уже через час после получения денег мы расцвели новыми
костюмы с головы до пят. Наша охрана висела вместе, как будто мы все еще
на ночное стадо, а в выборе одежды мнение
трио было равносильно покупке. Бунтарь был очень легко доволен своим
выбор, но Джон Офицер и я были довольно привередливы. Офицер
был настолько высоким, что с небольшим трудом можно было надеть костюм.
подошла к нему, а когда он засунул штаны в сапоги и
выбросил жилетку, ибо никогда не носил ни жилетки, ни подтяжек, он
вышел похожий на альпийского туриста, в своей новой розовой рубашке и
коричневая шапка с напуском из подгузника, лихо нахлобученная на одно ухо. Как мы
вышел на улицу, Священник был одет соответственно его годам.
и зрелый здравый смысл, в то время как мой костюм соперничал с костюмом офицера в
безвкусица, и можно с уверенностью утверждать, что две трети наших затрат ушли
для сапог и шапок.

Наводнение настигло нас на улице и предупредило, чтобы мы были наготове
депо не менее чем за полчаса до начала движения поезда, сообщив нам
что он проверил наши седла и не хотел, чтобы кто-то из нас остался
в последний момент. Мы все вместе выпили, и офицер заверил
нашему бригадиру, что он будет отвечать за наше появление на
надлежащее время, "трезвый и извините за это". Итак, мы бродили по
разбросанной деревне, изредка выпивая и по предложению
Мятежник сделал корову, поставив по пять штук, и заставил Офицера играть
это на фаро, он утверждает, что является экспертом в игре. Берем кошелек
Приготовившись таким образом, Джон принялся за игру, а мы с Пристом после
посмотрев спектакль несколько минут, снова прогулялся и встретил других
наш отряд на улице, едва узнаваемый в своих смертоносных снастях.
Мятежнику не терпелось поиграть в монте, но это не коровий город.
никого не было, и мы прошли в салон, где стояло пианино.
играл почтенный человек, который оказался довольно
любезный, выпивая с нами и одаривая нас рядом
подборки по нашему выбору. Мы наслаждались этим музыкальным удовольствием, когда
вошел наш бригадир и попросил собрать ребят. Священник и
Я сразу принялся за Офицера, которого мы нашли вполне победителем, но
удалось задушить его по приказу нашего хозяина, и после
чеки были обналичены, выпил на прощание, что сделало нас последними
при подъезде к депо. Когда мы все собрались, наш работодатель
сообщил нам, что он только хотел, чтобы мы были вместе до посадки,
и пригласил нас проводить его через улицу в магазин Тома Роббинса.
салон.

Войдя в салун, Ловелл спросил молодого человека за
бар: «Сын, что ты возьмешь за честь развлекать меня
этот наряд на пятнадцать минут?»

«Ранчо ваше, сэр, и вы можете называть свои цифры».
улыбаясь и несколько проницательно ответил молодой человек, и тотчас же
освободил свою должность.

-- А теперь двое или трое из вас, негодяи, садитесь туда сзади, -- сказал старик.
Дон, когда четверка мальчиков подняла его и поставила на один конец
бар, "и давайте посмотрим, что есть на этом ранчо на пути
освежение».

Макканн, Квартернайт и я подчинились приказу, но привередливые
вкусы очереди впереди вскоре заставили нас позвонить в нашу
помощь как Роббинсу, так и молодому человеку, который только что вышел из бара.
в нашу пользу.

-- Верно, ребята, -- проревел Ловелл со своего командного места.
когда он звенел горстью золотых монет, "повернись и помоги дождаться этих
жаждущие техасцы; и помните, что нет ничего слишком богатого для нашей крови
сегодня. Это оборудование совершило один из самых длинных загонов скота на
запись, и лучшее не слишком хорошо для них. Так что изложите все возможное,
потому что они не могут прорезать большую дыру в прибыли за то короткое время, которое у нас есть.
оставаться. Поезд уходит через двадцать минут, и смотрите, чтобы каждый негодяй
предоставляется дополнительная бутылка для путешествия. И опустите это
Кстати, когда у тебя будет время, я хочу пару коробок твоих лучших сигар
покурить в пути. Монтана хорошо относилась к нам, и мы хотим уйти
часть нашей монеты с вами».