Юрий Ермолаев Будь проклята война!

Воскресный день 22 июня пресногорьковская детвора ожидала с большой радостью. В этот день в Татарском лесу должны были состояться районная спартакиада и народные гулянья. Утром ясного и солнечного дня сюда съехались представители трех десятков колхозов и поставили палатки. Юра Ермолаев со своими друзьями Павлом Дербиловым, Колей Ивановым, Мишей Канахиным, Колей Симоновым, искупавшись в озере, оказались в лесу. Здесь они побывали на волейболе, перетягивании каната, посмотрели на гиревиков, поиграли  в лапту. Народ отдыхал и веселился. В лесу дымились кухни, в котлах варился бешбармак, люди пели песни. Денег у пацанов с собой не было, поэтому они решили сбегать домой и вернуться. У леса Лазаретника им встретилась толпа людей с тревожными лицами.Они говорили о начавшейся войне с Германией.
Ребята, в отличие от взрослых, были уверены в скором разгроме фашистов. Через много лет Юрий Фёдорович вспоминал: «Ложась спать, мы думали, что завтра узнаем, что фашистов изгнали с нашей территории. Всю ночь мне снился сон, что Гитлер бежит, оглядываясь назад, а за ним скачут на конях красноармейцы с клинками и в будённовках,  а мы, пресногорьковские мальчишки, стреляем ему вслед из рогаток».
Действительность оказалась суровой. Мужчины ушли воевать, все тяготы тяжелого крестьянского труда легли на плечи детей войны. В ноябре 1943 –го года Юру призвали в армию и отправили в школу снайперов в Чебаркуль. Осенью 1944 года он оказался на сандомирском плацдарме, на берегу речки Сан. В 3-й танковой армии маршала Рыбалко снайперов хватало, поэтому Юру зачислили автоматчиком в 69-ю мотострелковую бригаду. Здесь вместо снайперской винтовки боец Ермолаев получил автомат ППШ и гранаты. Вновь началась учеба – учились быстро взбираться на броню танка, прыгать на ходу так, чтобы не попасть под гусеницы и быть готовы вести бой.
Рано утром 13 января 1945 года началась артподготовка. Километрах в трех от Юриного блиндажа разрасталось огромное зарево, туда летели десятки самолетов. В прорыв бросили танки. Бойцам десанта предстала жуткая картина – горы трупов немецких и наших солдат в первой линии обороны.  В течении нескольких дней танки рвались на запад, углубляя плацдарм. Однажды Юра попал под бомбежку – с неба просыпались мелкие противопехотные бомбы.  «Я упал в кювет, прижался к земле, было очень страшно, ведь это была моя первая бомбежка. Когда все стихло, мы стали подниматься. Но несколько темных точек остались лежать на снегу. Первые наши потери. Погиб и мой товарищ. Похоронив убитых, мы двинулись дальше – вперед, вперед». Враг, отчаянно сопротивляясь, отступал к Одеру.  Как – то в небольшом лесу отделение наткнулось на пулеметный огонь, который вели из немецкого танка. В машине закончилось горючее, но экипаж продолжал сопротивляться. Ермолаев с земляком Жанатом заскочили на броню и гранатой уничтожили танкистов. 19 января колонна автомашин привезла пехотинцев к замерзшей реке. Танки отстали. Пришел приказ ворваться в городок на противоположном берегу, но пулеметный огонь уложил атакующих на лед. Юра лежал рядом с пулеметчиком Мишей Багиным. Юру послали в соседний взвод сообщить, что у моста стоит немецкая самоходка и ведет огонь по льду. «Когда я полз обратно мимо Миши, смотрю, а он лежит на боку у пулемета. «Ты ранен?». Он только поморгал глазами. Через несколько секунд умер». Юра сообщил своему другу по снайперской школе Коле о смерти Михаила. И в этот момент Из леса выскочили тридцатьчетверки и пехота побежала за ними. Юра с криком «Ура!» выскочил на обрыв и увидел обугленный труп Николая. Только после взятия городка и пленения толпы власовцев Юра стал размышлять о том, отчего сгорел друг. Коля был сигнальщиком и пуля, попав в вещмешок с запасом ракет, взорвала их.
Бригада ворвалась на территорию Германии. Навстречу колоннами шли бывшие военнопленные и угнанные на запад. Немцы – старики, дети, женщины, кричали «Гитлер капут!».
Сопротивление фашистов на подступах к Силезскому угольному бассейну усиливалось. У Глейвица бригада попала под обстрел шестиствольных минометов и бойцы двое суток пролежали в снегу у железнодорожной насыпи. Лишь ночами удавалось немного согреться, встать и походить. 26 января пришел приказ  - идти вперед без выстрелов, но немцы поняли уловку и открыли пулеметный и минометный огонь. «Залегли. После очередного взрыва снаряда что-то шлепнулось в снег рядом со мной. Посмотрел – нога в валенке. Они были только у нашего комвзвода. Меня в дрожь бросило. Это все, что осталось от нашего командира». Приказали отойти за насыпь. Юре мешала фляжка со спиртом, и он допил ее содержимое и выбросил. Потом встал в полный рост и пошел к насыпи под пулями – будь, что будет. Смерть миновала его…
Глейвиц был взят. Немцы не ввязывались в уличные бои и оставили его. Еще несколько Юриных товарищей остались навсегда в этом небольшом городке. В начале февраля бригада с ходу форсировала Одер в районе Бреслау и повернула на Берлин.
До середины апреля стояли в лесах юго-восточнее Берлина, прибывало пополнение, танки, артиллерия. Ночь на 16 апреля стояла тихая, теплая, и звездная. Но когда начали работать «Катюши» и тяжелые гаубицы небо засияло от их снарядов. Впереди вели огонь средняя и легкая артиллерия и минометы. Более часа шла непрерывная артподготовка. Следом пошли самолеты… Бой начался на второй линии обороны. За этот апрельский день бригада продвинулась на пятнадцать километров. Кругом горели немецкие фольварки и небольшие города. Танки обстреливались фаустниками и артиллерией, но ничего не могло остановить движения на Берлин.
26 апреля во время движения танков по шоссе Юра получил ранение. « Слева  из леса затрещал пулемет, острая боль пронзила мою левую руку. Я свалился с танка. Друзья побежали в сторону пулемета и танк развернулся к лесу, стреляя из пушки».. В шею был ранен друг Дима Смолин. Снайпер попал в руку Юре лишь потому, что танк в момент выстрела рванулся вперед.
Юра  Ермолаев лежал в госпитале города Зарау, когда раненые были разбужены страшным грохотом и стрельбой. Решили, что немцы прорвались, но всех успокоил замполит госпиталя. Он вошел в палату и закричал: «Победа, товарищи!».
Еще два месяца Юра лечился, служил до 1947 года в армии. После войны трудился в Пресногорьковке и Троебратном, уехал в Курган. Судьба подарила ему долгую, трудную, но счастливую жизнь, в которой было всё. Автор в материале «Горькие страницы Большого террора» (https://pkzsk.info/gorkie-stranicy-bolshogo-terrora/) писал об арестованном и убитом отце Юрия (октябрь1937 года), о том как перепутали фамилии и вначале расстреляли священника Ермилова (приговор – 5 лет), но потом исправили «ошибку». Казак Федор был репрессирован из-за службы в белой армии. «Орден меченосцев», как называл Сталин НКВД, калёным железом выжег всех казаков Горькой линии, служивших в 1-й Сибирской казачьей дивизии. Семья Ермолаевых стала семьей изменника родины (ЧСИР), «врагами народа», со всеми вытекающими последствиями. Лишь в 90-е прокуратура Кустанайской области оповестила родственников о невиновности отца.

В 1965 году  в военкомате Юрию Федоровичу вручили медаль «За отвагу», высший знак солдатской доблести и мужества. Юрий Федорович считал, что получил её за подорванный немецкий танк, но лишь через много лет увидел свой наградной лист.
Привожу текст представления: «В боях за город Глейвиц товарищ Ермолаев показал себя смелым мужественным и стойким воином. Он одним из первых ворвался в город и огнем из автомата уничтожил 4 гитлеровцев. Был ранен, но не ушел с поля боя. Находясь в 16-й механизированной бригаде 4-й танковой армии  принимал участие в форсировании реки Шпрее и стойко отражал контратаки противника на занятом плацдарме. Участник танкового рейда в тыл противника, где метким автоматным огнем уничтожил 15 гитлеровцев».
На мой вопрос Юрию Федоровичу Ермолаеву(1926 – 2018 гг.), какое событие из военных будней запомнилось ему более всех, старый солдат ответил: « Я часто вспоминал, как мы едем колонной по бетонным дорогам Германии и жирные пятна от раздавленных трупов и клочки шинелей серо-мышиного цвета немецких солдат и серые от наших парней. Они не имеют даже могил, от них не осталось даже праха. Сколько матерей и жен ничего не знают об их судьбе. Будь проклята война…».