Васильковые Ивы

На острове в северной части Шотландии стоял замок — полуразрушенный, без видимого хозяина, хотя, конечно, кто-то им владел. Стоял он опустевший уже десятилетиями.

Местные жители обходили его стороной. Не потому, что он навевал страх или что-то подобное. Замок был серым, запущенным и вызывал тоску.

Никаких небывалых легенд о нём не ходило. Жители островка просто негодовали, что эта развалина занимает столько места, а за ней никто и не присматривает. Дорог там не было: не дай Бог ночью проехать — что на лошади, что на машине, — считай, до утра не выбраться, застрянешь в слякоти и грязи.

Но однажды появились новые хозяева.
Жители видели, как на пароме, который нерегулярно — в зависимости от погоды — возил людей, почту и необходимое с материка на остров, сошли двое. Женщина, одетая в чёрный костюм, и мужчина в шляпе и тёмных очках.

Аглая, пожилая старуха, ослепшая на один глаз, вела беседу с соседкой Ивон, которую, по сути, недолюбливала, как, впрочем, и всех вокруг. Но почесать язычок Аглая любила — как без этого? На острове и так скука смертная.

— Знаешь, видела их. Без багажа. Кто знает — муж, жена, любовники, или родственники? Прямо в замок и направились.

— Пешком, что ли? — ахнула Ивон.

— Да так! Женщина — ну сущий скелет, худая, в чёрном, а курила одну за одной. Согнувшись как-то шла. Я как раз недалече маки собирала — вот и видела всё это.
А мужчина статный. Прилично одет, в костюме, здесь таких не сыщешь.

— Что ж, они новые хозяева?

— Да кто ж знает? Но туда пошли, в замок, в эти руины. Может, навестить на днях? — в глазах Аглаи заиграло любопытство.

— Можно, — неохотно молвила Ивон. Она не хотела, но была робкого десятка и соглашалась со всем, лишь бы не было лишних хлопот.

Через пару дней, для приличия с яблочным пирогом, они стояли перед воротами замка, не зная, как войти. На воротах висела ржавая цепь с огромным замком. Звонить было некуда.

— Ну вот и пришли, — вяло сказала Ивон.

— Здесь вход. Слева, — внезапно раздался хрипловатый голос. Перед ними появилась худая, бледная женщина с сигаретой, одетая в тёмное платье. — Прошу.

Аглая, вращая единственным видящим глазом, бодро прошла через едва заметную калитку. Ивон неохотно последовала за ней.

— Вы же новые хозяева замка? — Аглая разглядывала тощий силуэт новой соседки, которая, докурив одну папироску, тут же достала другую. Аглая хотела что-нибудь сказать по этому поводу, но женщина в чёрном так странно взглянула на неё, что та передумала.

Ивон чувствовала себя до смерти неуютно, но всё же протянула яблочный пирог, едва вымолвив:

— Это для вас…

— Мы не муж и жена. Не брат и сестра, — вдруг сказала новая хозяйка, принимая пирог с некоторой брезгливостью. — Хотите осмотреть дом?

У Аглаи вертелась в голове куча вопросов, но почему-то она не посмела открыть рот и молча засеменила за женщиной в чёрном.

Войдя в замок, Ивон и Аглае он показался более чем странным. Было темно, слышалось журчание воды, почти ничего не видно, кроме смутных очертаний мебели.

— Вы надолго к нам? — решилась спросить Аглая.

Женщина смотрела сквозь неё, поставила пирог на тумбочку и, выдыхая дым прямо в лицо Аглаи, коротко молвила:

— Нет. Не хозяева мы. Кое-что привезли для вас.

Она подошла к небольшому комоду и достала нечто, что оказалось саженцами — видимо, каких-то кустов или деревьев. Протянула их Аглае.

— Тут семейное кладбище. Найдёте возле руин. Там много могил. Очень. Посадите их там — и всё будет хорошо.

Аглая приняла ростки, но, не удержавшись, заговорила:

— А где ваш спутник? Кто вы? Вы что, собрались уезжать? Назовите хотя бы своё имя.

Женщина смотрела мимо Аглаи. Потом повернулась к Ивон:

— Проследи, чтобы сделано было.

Ивон нервно закивала. На вопросы Аглаи женщина не ответила.
Сказала только:

— Завтра нас тут уже не будет. Больше знать не нужно. Сами поймёте.

Ивон и Аглая поспешили прочь — и от этой странной особы, и от замка. Ивон прижимала к себе ростки.

Оказавшись на улице, Аглая блеснула единственным глазом на Ивон:

— Выкинь ты это! Ведьма какая-то. Страх тут приехала разводить. Ну не с нами!

Будучи уже подальше от замка, Аглая снова осмелела и оправилась.
Ивон, как и всегда, послушала старую, подслеповатую соседку, но осторожно поставила цветы на землю:
— Не в мусорный бак же, — неловко пожала она плечами.

Аглая, почувствовав прилив решимости, бросила:

— Идём к мэру, расскажем. Что это за люди такие? Тут нечистью пахнет!

Она зашагала, приподняв юбку по слякоти, к центру острова. Ивон семенила за ней.

Вызвали даже местного шерифа — потому что никто, ни мэр, ни сам шериф не знали о прибытии кого-то в замок. О новых хозяевах и прочем.

На следующий день шериф в сопровождении помощника и мэра подошли к замку. Но никакой калитки слева, как они ни искали, обнаружено не было. Всё же шериф взломал цепи на главных воротах, которые, скрипя, тяжело поддались и отворились.

Солнце стояло в зените и хорошо всё освещало.

— Странно, — молвил шериф. — Ни окурков, никаких следов… Пойдёмте-ка внутрь.

В замке пахло сыростью, никакой мебели — только паутина по углам.
Они прошли в холл и опешили: там стояли два гроба.

Шериф, будучи человеком несуеверным и по долгу службы обязанным разбираться в подобных делах, приоткрыл одну крышку.
Вместо скелетов или тел они увидели гроб, наполненный васильками, розами, маками и другими цветами. Оттуда исходил аромат — сладкий, густой, от которого кружилась голова.

Все переглянулись. Мэр почесал затылок и поднял глаза на шерифа.
Тот лишь сказал:

— Паромщика распрошу. Потом расскажу.

Прошло дней десять, прежде чем паромщик наконец прибыл с почтой и продуктами на остров.

— Привозил, да. Хорошо заплатили какие-то люди. Сказали, тут их и встретят — гробы, значит. Да вот Аглая, старуха ваша, слепая, знает каждый, увезла их. Я да подручный мой — на телегу их, она и уехала.

— Как, Аглая? — опешил шериф.

— Ну, одноглазая такая. Давно тут живёт. Сказала только: мол, останки прабабки привезли. И всё, — развёл паромщик руками.

— Да что ты! — отмахивалась Аглая, когда шериф расспрашивал её. — Не я это была! Совсем спятили тут! Да и прабабку свою я не знаю. Но не одна я была — в доме Ивон, вон, спросите!

Шериф кивнул и вместе с помощником постучался в дом Ивон.
Дверь и так была почти настежь открыта, так что они вошли.

В доме было тихо. Они обыскали его и, отворив дверь ванной, увидели болтавшуюся в петле Ивон — уже посиневшую.

Аглаю арестовали, как бы не кричала она неистово, что не причастна к этому.

— Ничего ещё не выяснено, — сказал шериф, зная старуху давно и в душе не веря во всё это. Но что-то нужно было делать.

Через несколько дней Аглая была обнаружена мёртвой — с перекошенным от ужаса лицом — в своей запертой комнатёнке, служившей камерой.
В руках она сжимала медальон.

Шериф с трудом освободил его из цепких рук старухи и открыл.
Портрет худой, очень бледной женщины смотрел ему прямо в глаза.
Он перевернул медальон и увидел надпись:
«Моей правнучке Аглае — от всего сердца.»

Шерифу померещилось, что где-то он уже видел это лицо.
На старом кладбище, где покоилась его мать.
Он направился туда и встретил местного пастыря — самого старого человека на острове. Увидев медальон, тот побледнел.

— Да, есть тут могила с этим лицом… — он помедлил. — Мать с сыном там погребены.

— Покажите, отец?

Неохотно пастырь, опираясь на старую клюку, доковылял до заброшенной могилки.
Шериф увидел лицо женщины, а рядом — другое. На камне было фото аккуратного мужчины, молодых лет, едва старше матери.

— Слыхал, когда хоронили, нашли вот только эти фото, — пробормотал пастырь. — А мать, конечно, была старше.

— А знаете, от чего? — шериф вдруг снял шляпу.

— Говорят, отравились. Запахи какие-то… Мало знаю.

Через несколько лет остров был заполнен странными деревьями и цветами.
Но запах их был невыносим для местных жителей. Кто внезапно умирал, кто в панике покидал остров.

В конце концов, когда однажды разразилась сильная гроза, и буря накрыла остров, старые, покинутые строения пали.

Десятилетие спустя остров был покрыт только растениями.
Последние следы когда-то существовавшего там человека исчезли.