Гарантия от Альмы. Глава 11

Начало http://www.proza.ru/2019/05/21/1616

Утром для Ольшанского наступила точка принятия решения. Ему нравился этот авиационный термин, означающий место и скорость самолета на взлетной полосе, при которых пилот должен принять решение продолжать взлет или прекратить.
 
Уволиться с телевидения просто, а вот вернуться, если что, будет очень и очень трудно. Примеров более, чем достаточно.

Как ни старался Евгений не создавать репортажей, в которых просматривалась бы сиюминутная политическая конъюнктура, но с каждым разом делать это становилось всё труднее. Последнее время отснятые им ролики начали раздражать руководство. Даже в картинках о надоях молока в фермерском хозяйстве требовалось, чтобы буренка Зорька воздавала хвалу всему руководству, начиная от доярки с бригадиром и заканчивая кем-то там на верхней ступени иерархии мясомолочного производства, чьими неустанными думами и заботами обеспечивается благополучие этой самой буренки.

Сегодня понедельник, значит надо ответить Кайгородову на предложение о переходе на работу в его журнал. С Жанной так и не поговорили на эту тему, вчера весь день провели на даче, а до обдумывания действительно серьезного вопроса дело не дошло. Придется принимать решение быстро, прямо сейчас.

Ну, что же, «Прощай, журналистика!» – вспомнился заголовок десятилетней давности в одном из популярных журналов. Пожалуй, действительно, надо заканчивать это холуйство. Не получилось стать новым Анатолием Волновым. Зато, в отличие от него, остался жив и даже неплохо приспособился к окружающей действительности.
 
– А раз так, то вот мой приказ. Прекратить взлет! Реверс, тормоза, выпустить интерцепторы! Надо звонить Александру Александровичу, встретиться и детально проговорить все условия.

План дальнейших действий на сегодня. Сперва – на студию, утром намечена съемка на автомобильном заводе Рено, там начинают конвейерную сборку новой модели, затем надо будет перегнать репортаж, они сами выберут нужные кадры для выпуска новостей, работу пока никто не отменял. Потом заскочить в банк, подать заявление на перевыпуск карты с истекшим сроком, а после этого связаться с Кайгородовым и договориться о встрече.

Как ни странно, план удалось реализовать в полном объеме, если не считать длительного по современным понятиям ожидания в очереди к операционистке банка. Ольшанский не учел того, что его визит пришелся на период выдачи пенсий, что привело к заполнению отделения банка людьми пожилого возраста, которые сперва снимали наличные деньги со своих ретро сберегательных книжек, и тут же несли их в соседнее окошко, чтобы оплатить коммунальные услуги.

Вялые попытки работников банка объяснить, что все эти операции можно проделать удаленно, не выходя из дома или, в крайнем случае, с помощью банкомата, встречали по большей части глухое неприятие, а в отдельных случаях открытую агрессию, прорвавшуюся в форме крика взъерошенной бабульки, размахивавшей «клюшкой» перед лицом молоденького сотрудника банка:

– Ой, ты, божечки-кошечки! Посмотри-ка, зараза, на себя. Морда твоя наглая не треснет? Мне соседка всю правду рассказала о вас – крысах банковских. Карточки эти и банкоматы буржуйские придумали только для того, чтобы деньги наши воровать, а весь народ засадить в концлагерь электронный. А ваш самый главный банкир, так он, вообще, наймит у ротшильдов с рокфеллерами, даже по телевизору про него рассказывают.

Полтора десятка пенсионеров, ожидающих своей очереди, с одобрением наблюдали за процессом разъяснительной работы, проводимой бабулькой, кивая в знак одобрения головами и крепко сжимая дрожащими ладонями рукоятки палок для ходьбы.

Разделавшись с банком, Евгений поехал домой. Серьезные телефонные разговоры он любил вести, сидя в удобном кресле, одной рукой держа трубку, а другой, делая карандашные пометки в блокноте.

– Александр Александрович, добрый день. Это Ольшанский вас беспокоит. Сегодня наступает дедлайн по нашему вопросу.

– Здравствуйте, Евгений Николаевич. Именно так. Ваше решение?

– Я принимаю предложение, но есть вероятность, что мне до увольнения придется отработать положенные по закону две недели.

– Две недели мы как-нибудь перетерпим.  Но в ближайшие два-три дня мне потребуется от вас заявление о приеме на работу и заверенная копия трудовой книжки. Чтобы не терять время пришлю перечень должностных обязанностей и краткое досье на сотрудников вашего отдела. Будет хорошо, если вы заочно ознакомитесь и с тем, и с другим.

Итак, вопрос был решен. Теперь предстояло оформить все документально. Нельзя сказать, что Ольшанский испытывал удовлетворение. Скорее, наоборот, было ощущение совершенной ошибки, но, что сделано – то сделано. Американцы так вообще считают, что работу надо менять не реже, чем каждые пять лет. Дескать, только так можно восходить по служебной лестнице, а на одном месте сидят только не способные ни на что лузеры.

Где-то в глубине сознания свербила мысль о том, что бросать некогда любимую работу нельзя, он же всегда стремился стать журналистом, и не просто каким-то там рядовым корреспондентом, а таким, чтобы его статьи и репортажи становились событиями в информационном пространстве.

Но внешние условия изменились, приходилось мириться с мыслью, что время для серьезной журналистики уже прошло, возможно, навсегда. Современные интернет-порталы, многочисленные сайты, радио и телеканалы мгновенно превращали любую новость в быстро тиражируемые коротенькие вбросы, в которых вранье и вымысел зачастую полностью искажали и перевирали суть события. Недаром вместо слова «журналист» все чаще стал использоваться омерзительный англицизм «ньюсмейкер». Весь этот кандибобер жутко раздражал, а участие в процессе иногда вызывало отвращение на физиологическом уровне.

– Надо бы позвонить Ростику, рассказать о грядущих переменах.

Ростислав очень долго не брал трубку, Евгений уже собирался нажать на кнопку «отбой», но именно в эту секунду услышал голос приятеля:

– Извини, я тут мазюкал очередную картинку. Пока услышал звонок, пока краску с рук отчистил, В общем, привет тебе, слушаю.

– Решил позвонить, рассказать, что твой Антипий правильно учуял, что я нахожусь на перепутье. Но, кажется, сегодня определился. Увольняюсь с телевидения и перехожу на работу в редакцию медицинского журнала. Так что с журналистикой покончено.

– Тут, знаешь, такое дело, если решил, то надо идти до конца. Но, как мне представляется, из профессии ты вовсе не уходишь. На телевидении свет клином не сошелся, теперь будешь заниматься научной журналистикой. Чем плохо?

– Может, ты и прав. Меня только одно обстоятельство тревожит. Главный редактор журнала – знакомый Жанны, собственно говоря, поэтому я и получил это предложение, получается, что Жанна так или иначе начинает устраивать мою жизнь.

– Так это хорошо, сколько можно одному колупаться в своем огороде. Жанна, как мне кажется, имеет на тебя виды, поэтому и старается. Как говорится, «совместный труд для моей пользы, он объединяет!» А данном случае она думает в том числе и о собственном благополучии. И чем это плохо? Раз уж ты вспомнил моего приятеля Антипия, то он, по каким-то причинам, очень заинтересовался Жанной и вашими отношениями. Когда вы уезжали он произнес странную фразу: «Знаешь, Ростислав, для них наступят трудные времена, но зато лет через десять будет спокойная и благополучная жизнь».

– Что-то этот Антипий слишком много знает или делает вид, что знает. У меня нет веры в какие-либо предсказания, они редко сбываются, а те, что сбываются можно соотнести с законами теории вероятностей.

– Верить или нет – дело личное. Но я решил передать слова Антипия, он, судя по всему, именно на это и рассчитывал. А у меня для тебя тоже новость имеется.
Вроде, как намечается моя выставка. Но, как понимаешь, не в Третьяковке и не в Манеже, а на территории заброшенного заводоуправления в бывшей промзоне. Обещают предоставить помещение в один из воскресных дней. У них там обычно поэты свои стишки читают, а сейчас лето, все стихоплеты разъехались на охоту за музами. Чтобы не простаивать, решили приобщить народ к живописному искусству. Там выставочная площадь большая, поэтому кроме меня еще пару художников приглашают. Одного я даже знаю, он свои холсты натягивает на старые деревянные оконные рамы, которые собирает на свалках по всей Москве. Говорит, что сквозь такие рамы лучше просматривается глубинный замысел живописного произведения. Приходите на выставку, заодно и на рамы, расширяющие горизонты живописного искусства, посмотрите.

– Мы обязательно придем, если, конечно, ничего чрезвычайного не произойдет. Только ты за пару дней не забудь позвонить и напомнить. Наверное, тебе надо будет отдать картины, которые хранятся у меня дома?

– Да, три-четыре полотна я заберу. Независимо ни от чего надо искать новое помещение для мастерской, не стеснять же тебя вечно. А осенью картины на даче хранить нельзя – отсыреют и краска начнет отслаиваться.

– Кстати, насчет помещения. Если помнишь, у меня в доме, в полуподвале, была контора по ремонту разной электронной техники. Так их тут погнали за неуплату. Вчера повесили объявление, что сколько-то там квадратных метров сдается в аренду. Если хочешь, я тебе скину телефонный номер.

– Скинь на всякий случай. Но думаю, что у них арендная плата будет мне не по карману. Все-таки Мосфильмовская улица, почти центр города, если считать по современным понятиям.

После разговора с приятелем Евгений почувствовал, что начинает потихоньку успокаиваться: действительно, журналистика никуда не денется и, более того, она станет для него более профессиональной в том смысле, что будет соотноситься с совершенно определенной научной областью. Понятно, что от сиюминутных конъюнктурных проблем никуда не деться, но это не идет ни в какое сравнение с пустой трескотней на телевидении.

Ольшанский достал из холодильника бутылку виски, налил треть стакана, бросил кубик льда.

– Дело сделано, можно немного расслабиться. Завтра подам заявление об уходе. А сегодня, пока есть время, надо дочитать воспоминания Мирошникова. Нехорошо тогда получилось на вокзале в Питере, придется извиняться за то, что не поверил ему.

Читать на экране большого изогнутого полукругом монитора было очень удобно: можно откинуться на спинку кресла, держа в одной руке стакан виски, а другой рукой нажимать на кнопку пульта, перелистывая страницы текста. Очередная глава воспоминаний называлась «Аня и Жанна».

Перейти к Главе 12: http://proza.ru/2023/02/21/1046