про память

      По теории вероятности меня не должно быть на свете. Мой отец в самом начале Великой Отечественной войны прошёл практически все значимые передряги в районе Ленинграда. И чудом остался жив. Хотя в семье хранились два извещения о без вести пропавшем.

       Как и многие другие фронтовики, он не любил вспоминать о войне. То, что мы знаем сейчас приходилось собирать по крупицам. До войны отец два года учился в аэроклубе во Ржеве и, вероятно, освоил самолет. Затем, после смерти моего деда и отъезда семьи на родину бабушки, работал в Новгороде помощником машиниста на железной дороге. Имел бронь от призыва, но по комсомольскому набору в 20 лет в 1940-ом ушёл на флот. Попал в Кронштадт, в школу оружия имени Сладкова. Стал младшим командиром, получил флотскую специальность - дальномерщик. Специальность сложная, специфическая, требующая отличного здоровья, спокойствия и самообладания, умения быстро анализировать информацию и корректировать свои действия. И еще, наверное, немного творческая. Дальномерщиком был, например, поэт Николай Рубцов. 

        Дальномерщики необходимы для управления артиллерийской и торпедной  стрельбой. Вероятно поэтому, когда в состав республик Советского Союза в 1940 году вошли прибалтийские государства (в условиях неотвратимо надвигающейся войны это называлось "подать братскую руку прибалтийским народам") он оказался в Эстонии, в составе морских подразделений береговой обороны, которые должны были контролировать на Балтике дальние подходы к Ленинграду.  При этом, судя по обрывочным данным архивов, он служил в ВВС Балтфлота.

        На острове Даго он встретил начало войны. Это были самые передовые рубежи битвы за Ленинград. Даго подвергался ожесточенным обстрелам с кораблей врага и бомбардировкам, но моряки умело и мужественно отбивали все атаки и противостояли превосходящим силам противника.

        Вскоре часть из них перебросили на стратегически более важный объект  - полуостров Ханко. Там отец воевал в артдивизионе капитана Гранина. Балтийцы не могли просто отсиживаться в обороне, устраивали перестрелки с финской артиллерией, проводили боевые вылазки, рвались в бой и вскоре капитан Гранин из наиболее опытных и отчаянных моряков сформировал десантный отряд для захвата прилегающих к Ханко малых островов. С лёгких и  быстроходных торпедных катеров десантники высаживались прямо в ледяную воду и неожиданно для врага, дерзко атаковали скалистые островные берега, приводя своим напором противника в замешательство и бегство. Себя в шутку десантники называли - "Дети капитана Гранина". До войны это был очень популярный кинофильм и вся страна знала и пела задорную песню - "Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоёт! Кто весел, тот смеётся, кто хочет, тот добьётся, кто ищет, тот всегда найдёт!". Даже в тех невероятно трудных условиях они оставались верны морской романтике. 

         К осени 1941 бои на Ханко шли уже в  глубоком тылу противника. Враг был под Ленинградом. Стало понятно, что особого смысла в обороне Ханко нет и гарнизон начали перебрасывать на другие участки фронта, формировались новые части. Отец вместе с его  товарищами моряками на эсминцах прибыл в  Ленинград.

         После ряда переформирований в составе 4-ой отдельной бригады специального назначения военно-морского флота он попал на плацдарм у Московской Дубровки или "Невский пятачок".

         Плацдарм шириной по фронту 2,5 км и глубиной 600 метров, назывался "пятачком" из за того, что на военных картах это место полностью закрывала монета , достоинством в 5 копеек выпуска 1936 года. Самые драматические эпизоды обороны Ленинграда были связаны с Невским пятачком, с которого 5 раз пытались прорвать блокаду. Это был реальный ад. Беспрерывный вражеский орудийный и пулеметный обстрел с преобладающих высот, ежедневные бомбежки, атаки немцев, рукопашные схватки по несколько раз в день, голая, промёрзшая, вспаханная снарядами земля,  где из укрытий и маскировки порой были лишь тела убитых врагов и погибших товарищей. И ледяная Нева позади. Доставка боеприпасов, подкрепления, вывоз раненых шёл через реку в основном по ночам, под светом ракет и трассируюших пуль. Отец рассказывал, что морская пехота воевала здесь в армейском обмундировании, лишь немногие были в чёрных морских бушлатах, но в атаки они всегда шли в бескозырках и специально расстёгивая гимнастёрки, чтобы были видны полосатые тельняшки. Немцы боялись моряков, бесстрашных, хорошо организованных,  дисциплинированных и дружных. Из называли «чёрная смерть». Может быть в это трудно поверить сейчас, но отец рассказывал, что в бой всегда поднимались с призывом "За Родину! За  Сталина!» А неизменный клич моряков "полундра"  наводил буквально ужас на немцев в рукопашных боях. Немцы тоже несли на Невском пятачке серьёзные потери.

         К зиме 1941 года отец был уже опытным бойцом, пулемётчиком, он десантировался на  8-ю ГРЭС, его несколько раз забрасывали на Невский пятачок в составе отдельных групп и забирали назад за Неву, пока он не получил тяжёлое ранение. Это была скверно подготовленная командованием операция, ставшая страшной трагедией для всей морской бригады. В том, последнем для него бою на Невском пятачке, погибли все его старые товарищи, с которыми он прошёл начало войны. А его лучший друг, которого он называл Яська, умер прямо у него на руках. Вспоминая этот эпизод, отец всегда плакал. Сам он в жесточайший мороз, с перебитыми ногами, ночью выползал к своим. Подобрать и эвакуировать раненых тогда было уже просто некому. Именно после тех трагических событий, семья получила одно из извещений о нём, как о без вести пропавшем.

        Пришёл в себя он уже в госпитале. Затем были бои вновь сформированной бригады морской пехоты на Ладоге, в Карелии. Противостояние дивизии СС  "Норд". Новые ранения и госпиталя. В составе 143-го отдельного батальона морской пехоты он воевал затем на Северном Кавказе, где получил очередное тяжёлое ранение, после которого был признан годным к нестроевой службе и заканчивал войну водителем в тыловых морских подразделениях под Ярославлем, Вологдой и Нижним Новгородом.

        Наград у отца было немного. Его и других фронтовиков, прошедших через самое пекло начала войны всегда задевало, что основные награды получались уже потом, когда погнали немцев на запад, как будто последующие победы образовались сами собой, а не на фундаменте мужества и потерь всех, кто выстоял перед натиском свежего и наглого ещё врага. Особенно он ценил и гордился своей медалью "За оборону Ленинграда" и почетными знаками "Ветеран Балтфлота" и "Морская пехота".  Ведь, несмотря на участие в самых жесточайших битвах, свою первую награду - а именно медаль "За оборону Ленинграда" он получил лишь в 1943 году.

       Также он был награжден орденами Красной звезды и Отечественной войны 1-ой степени, медалями "За боевые заслуги", "За победу над Германией" и многими юбилейными медалями Вооруженных сил.

       После войны отец спешил жить полной жизнью , ведь то, что он выжил в такой мясорубке, было само по себе чудом, подарком судьбы. Он играл в театре, рисовал, писал  стихи и статьи в газеты, чинил и восстанавливал часы, любил играть на баяне и на гармошке и петь. Когда в доме собирались друзья и родные, многие из которых были фронтовиками, особенно часто пели две песни - "Землянку" и "Волховскую застольную". И слова "Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто замерзал на снегу, кто в Ленинград пробирался болотами, горло ломая врагу" всегда пели со слезами на глазах. Потому что хорошо знали цену битве за Ленинград ...

          Да и у меня самого всегда перехватывает горло, даже когда я просто вспоминаю, как это было. Вот и сейчас ...

          Странная штука память. Вечная. Но не каждому ...