Гармонь

«Ах, гармонь моя семиголосая,
Человека русского душа,
Ты поешь, а у меня слезинки росами
Память сердца нежно ворошат…»
(Швецов Павел Андреевич, 2017 год)

На шкафу в дальней комнате стояла гармонь. Гармонь была старая. Кожаные ремешки ее высохли и потрескались, глубокие трещины были похожи на старушечьи морщины. Гриф с правой клавиатурой лопнул. Меха рассохлись. Слой пыли покрывал гармонь и хотя время от времени ее протирали, было ощущение, что она впиталась в тело гармони. Уже семнадцать лет нет ее хозяина, все это время она молчит, хотя иногда, очень-очень редко, младший внук хозяина брал ее в руки. Тогда она по-старчески вздыхала. Шумно пропуская воздух через дырявые меха, с усердием старалась выговорить мелодию под ловкими пальцами внука. Но неожиданно, в середине мелодии, по-предательски западали старенькие кнопочки на клавиатуре, впуская фальшивые ноты в стройную мелодию. Внук морщился, прекращал играть и ставил ее обратно на шкаф.
Сегодня был день ее рождения, да-да она помнит, как в этот день более полувека назад в далеком Кирилловском селе Волокославинское появилась она на свет. Как лежала она, сверкая свежим лаком, переливаясь двадцатью одной пуговкой клавиатуры и двенадцатью, черными, как смоль, кнопочками аккомпанемента. Помнит, как хозяин впервые взял ее в руки, как наполнились воздухом цветастые меха, как умело прошелся он по всем кнопочкам, прислушиваясь к рождающимся звукам, а затем весело, с русской удалью врезал плясовую.
Взаимное чувство любви между ней и хозяином возникло сразу же и не прошло до самого расставания с ним. Хозяин был молод, могуч, с сильным бархатистым голосом и в его руках она чувствовала себя уверенно и спокойно. Старалась не подводить его, хотя один раз, это было, уже, кажется, лет через десять после их первой встречи, лопнули меха и хозяин повез ее к мастеру, где ей поставили новые, да еще с бубновым белым тузом, чем она очень гордилась.
С хозяином они всегда были вместе - одно целое и в горе и в радости. Практически каждый день он брал ее в руки и тогда все, кто находился вокруг, пускались в пляс - если он играл плясовую, смеялись и хлопали в ладоши – когда они пели веселую песню или грустили и плакали – если песня была печальной. Хозяин знал очень много песен, и всем этим песням он обучил ее. Особенно она любила петь о море и военные песни, ведь ее хозяин прошел нелегкую школу службы на Флоте, участвовал в двух войнах, поэтому он с особым чувством пел эти песни, а она старалась, напрягая все свои планочки, не подвести его. Однажды хозяин, даже, взял ее с собой в санаторий на Черное море. И везде они были в центре внимания, везде люди собирались в круг, как только раздавались первые аккорды мелодии.
А сколько песен было спето на концертах в поселковых клубах! Как аплодировал зал и кричал «Бис!», вызывая их с хозяином на сцену! Как звонко звучал голосок дочери хозяина, красивой и тоненькой девушки, когда они втроем со сцены пели задорные частушки и песни.
Сколько свадеб они с хозяином отыграли! Не сосчитать! Особенно запомнилась первая – свадьба дочери хозяина и ее избранника – красивого, аккуратного сержантика. Какие они были молодые и счастливые, и гармонь для них старалась вовсю.
Помнит, маленьких мальчиков – погодков, внуков хозяина. Не успев научиться говорить, они уже, коверкая слова, пели частушки и подпевали песни. Смехом и радостью наполнялся дом, когда детишки с усердием выводили:
Мы ребята ежики,
По карманам ножики,
Еще гиря на весу,
Пистолет на поясу!
Помнит третьего - младшего внука, которого ее хозяин знакомил с ней, учил правильно держать и выводить мелодии.
Да-а, много чего можно вспомнить за долгие годы. Вместе со своим хозяином она тоже старилась, голос ее стал тише.
За несколько дней как уйти в вечность, хозяин взял ее в руки и, несмотря на то, что он последнее время болел, они переиграли и перепели почти все песни, которые знали. Затем он нежно погладил ее рукой и сказал:
- Ну, все, это было в последний раз! Прощай подруга!
Тогда, всей своей душой гармошки, она поняла, что это была их последняя песня - он простился с ней.
Сейчас она стоит ненужная, позабытая всеми на шкафу в дальней комнате и пылится. Время ее прошло. Другие песни поет молодежь, на электронных инструментах играет.
Если бы она умела плакать, то может быть всплакнула от нахлынувших воспоминаний, но гармони не умеют плакать, поэтому она тихонько вздохнула дырявыми мехами и тонко пискнула запавшей кнопочкой.
- Мама, а гармонь-то дедова совсем умирает! – услышала гармонь чей-то голос.
Это был старший внук хозяина. Он стоял в комнате и смотрел на нее. Затем осторожно взял ее в руки.
- Да, все мы стареем. Как не стало дедушки – так и стоит на шкафу, пылится, - ответила мать.
- А ребята что? Не играют?
- Так они работают, всё некогда. Да и ремонтировать ее надо, а кто будет? Может ты, если время будет на пенсии? - ответила со вздохом мать.
Старший внук повертел гармонь в руках, растянул меха и неумело тронул клавиши. Вздохнув, гармонь издала тихий звук, в котором как будь-то, звучала мольба:
- Не дай мне погибнуть, ведь я еще могу веселить и радовать людей, только надо приложить немного усилий, а я со своей стороны помогу.
Внук внимательно посмотрел на гармонь, словно понял, что она ему сказала, немного подумал:
- Мама, слушай, отдай мне гармонь, я постараюсь найти мастера и отремонтировать ее. А потом, может быть, кто его знает, и играть на ней буду.
- Возьми, только не бросай ее, ведь это реликвия нашей семьи. Если отремонтируешь – молодец, ну а если и играть научишься – то два раза молодец! – повеселев, сказала мать.
Гармонь была на седьмом небе от счастья. Ведь за долгие годы одиночества появилась надежда, что она опять будет кому-то служить.
Так гармонь оказалась в Москве, где жил ее новый хозяин. Он очистил ее от пыли, заклеил меха, насколько это было возможно. Пытался учиться играть на ней, но как гармонь не старалась, старые меха с шумом пропускали воздух, планки фальшивили, а кнопочки западали. Нужно было лечить ее капитально. Нужен был мастер, который бы взялся за это дело. Но сказать - легко, сделать - трудно. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Ни один мастер, которых находил ее новый хозяин, не брался за работу. Все говорили, что гармонь старая, такие больше не производят, легче новую сделать, чем эту отремонтировать. Гармонь, даже начала терять веру в то, что когда нибудь она сможет порадовать нового хозяина своей игрой. Один раз она даже испугалась, что он передумает и она превратится в ненужный исторический хлам, место которому на шкафу в дальней комнате. Но новый хозяин был упертый. Через несколько месяцев поисков все-таки нашелся один старый мастер из Тулы, который согласился вылечить старую кирилловскую гармонь.
И вот, через три месяца она опять в Москве у своего нового хозяина. Опять сверкают свежим лаком ее бока, переливаются в солнечных лучах кнопочки на новом грифе, пахнут свежей кожей ремешки. Хозяин взял ее в руки, растянул новые цветастые меха и неуверенно прошелся по всем кнопочкам, прислушиваясь к звукам, а затем так же неуверенно заиграл плясовую. Гармонь вначале потихоньку, затем все уверенней запела в руках нового хозяина, как бы говоря:
- Ничего, хозяин, ты только не отступай, а я уж тебе помогу. Тогда мы с тобой еще долгие годы будем дружить и веселить людей: «…Я люблю тебя, жизнь, Я люблю тебя снова и снова…»