Глава 21. Качели власти

      Заседание Малого Политбюро продолжается без приглашённых.
      Суслов: - Товарищи, все вы знаете, КАК нам сейчас нужна валюта. Имея в своём распоряжении суммы, озвученные товарищем Косыгиным, мы могли бы гораздо быстрее распространять своё влияние на Африканском континенте, мощно поддержав социалистический выбор молодых государств, сбросивших с себя колониальное иго. А вместо этой благородной цели, какая-то нечисть, поселившаяся в советском ребенке, предлагает нам, какую-то, Экологию, Большой Скачок и прочую, товарищи, эзотерическую галиматью. Я не против Эзотерики, сам ей занимаюсь давно, но ко мне в кабинет, уже стоит, буквально, очередь из министров и директоров крупных предприятий, которые, буквально, криком кричат, и просят их защитить от готовящихся на Съезде Партии решений, в угоду и по поручению наших врагов на Западе.
      - Мое предложение, такое, - резюмирует Суслов, - Секретариат ЦК по Экологии, упразднить, Съезд Партии, проводить обычным порядком, без каких-либо ненужных потрясений народа. Новый Факультет в Городе, разогнать. Жили мы без всего этого, и ещё проживем! Деньги, до конца месяца с биржи получать. За оставшуюся неделю, это составит 3,5 миллиарда долларов прибыли, фантастически огромная сумма. Прибыль в новые биржевые операции не вкладывать, а направлять в Фонд помощи Африканским странам, я потом их сам распределю. Мальчика на спецобъект, под контроль психиатров. В случае отказа пресловутого «Ангела» выдавать нам таблицы биржевых позиций на следующие даты, начинать проводить на мальчике воздействия по Литере А. Семью мальчика арестовать, их новый Дом изъять в пользу государства. Провести обыск и оставшиеся в семье мальчика деньги от преступного выигрыша в Спортлото, конфисковать. У меня, всё, товарищи!
      Брежнев: - Ээээ, да, валюта нужна, но я ему, кхм, «Ангелу», обещал…, дома принимал, с семьёй, кхм, познакомил, просил даже… Михаил, ты уверен, что это не Дух того, кого, кхм, мы думали?
      Андропов: - Леонид Ильич! Я поддерживаю Михаила Андреевича! Анализ материалов прослушки т.н. «Ангела», проведённый нашими аналитиками, четко показывает, что это взрослый Дух самого мальчика, который, видимо, получает информацию из времени своего проживания, примерно, из 2020 года. Это видно и по датам документов, которые он приносит на микроплёнках для переделки в наши будущие экологические законы. Поэтому, любое воздействие на мальчика, как психическое, так и физическое, будет 100% воздействием и на этого Духа. У него же, методов воздействия на нас, кроме тела самого мальчика, нет. И я, товарищи, уверен, этот «Ангел» сделает всё что мы попросим, как только мы начнем воздействие на мальчика по Литере А. Заодно, узнаем подробности о времени и деталях получения им информации, а может быть и о других интересных возможностях данного Духа, например, на территории США.
      Брежнев: - Это, вы, кхм, конечно, ловко придумали, пытать ребёнка ради денег для, кхм, африканских людоедов! А если что, отвечать, кхм, мне?! Значит, решение, кхм, такое. Пока, ничего, кхм, не отменяем и никого не разгоняем. На бирже, кхм, играем! Мишу, немедленно, кхм, на спецобъект, Юра, обеспечь. Но пока, кхм, его не трогать, спецпрепараты не применять, обращаться вежливо, кхм, и кормить нормально. Этого, как его, кхм, полковника Лазарева, тоже сюда, пусть присмотрит за пацаном, тот его, кхм, знает, не испугается. После моего разговора, кхм, с этим «Ангелом» будем решать дальше. Всё!
      ***
      Через три дня.
      Я специально взял трёхдневную паузу. Мне нужно было хорошо подумать. За три дня или ничего не случится, что сомнительно, или мои крайне ненадёжные московские партнеры-начальники, наплевав на все наши договорённости, всеми доступными способами начнут «отжимать» на себя источник халявной валюты.
      Как там у Маркса про Капитал? Да, вот: «Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами».
      А тут, вообще ХАЛЯВА! Да кто же устоит?! Коммунист-не коммунист, капиталист-не капиталист, один хрен, только вид, сбоку! Поэтому, всё я сделал правильно, тщательно подготовившись к возможному негативному раскладу. А что, единственное, может отвадить человека от денег? Правильно, это СМЕРТЬ! Нет, я не собирался убивать своих нерадивых партнёров, ибо, сказано: «Любое начальство от Бога», какое уж есть...
      ***
      КЛАЦ!
      Белое, всё. Свет неяркий, но, тоже белый. Потолок, стены, кушетка, стул, тумбочка, двери с глазком, в углу унитаз. Окон, нет. Миша сидит на кушетке, перед ним, на тумбочке, чистый лист ватмана, линейка и карандаш. Ему скучно и он клюёт носом, видимо, немного прикемарил.
      «Ну, привет, мой дорогой, ты опять арестован?!» - ментально здороваюсь я с Мишей, «Давай, рассказывай, где мы сейчас, и кто и что от нас хочет, на этот раз?».
      Ага, встрепенулся: «Привет, Ангел! Да все, как в прошлый раз. Мы в Москве, только привезли не в Заречье, а прямо сюда. Больница какая-то. Два забора, запретка, как в Зоне № 5 у нас в Яме. Выходить нельзя. Эти, которые Портреты, приходили, опять тебя требуют. Говорят, чтобы ты им биржевую таблицу нарисовал на следующий месяц, а не то…! Говорят, с родителей начнут. Но, пока не бьют и ничем не колют. Кормят, тоже нормально».
      «Понятно», - отзываюсь я, «Нас кто, дядя Антон пасёт, как в прошлый раз?»
      «Ага, он!», - подтверждает мою догадку Миша, «Прямо не отходит от меня. Сейчас, за обедом пошел. Всё время меня спрашивает, пришел ты, не пришел? Сейчас, как придёт, опять, наверняка, будет спрашивать. Что ему сказать-то?»
      «Скажи ему, мол, да, приходил Ангел. Только что улетел. Велел на словах передать, вот что», - пишу на бумажке, что бы Миша не забыл, «И что буду теперь только послезавтра, в 15-00, буду готов переговорить, пусть все три Портрета приходят. Ну, всё, я улетел, не скучай. И запомни, я вас никогда не брошу и в обиду не дам, я же ваш Ангел-Хранитель. Но, сейчас так надо. До послезавтра! Пока!»
      ***
      Открывается дверь в камеру (зачёркнуто) палату и в нее, задом, медленно заходит полковник Лазарев. На его костюм, как всегда, тщательно выглаженный, накинут белый больничный халат. Он тянет за собою больничную тележку с судками, плошкой с салатом и большой кружкой с компотом. По два кусочка белого и черного хлеба на отдельной тарелке, прикрытой льняной салфеткой. Столовый прибор, завернутый в бумажку. Это, Мишин обед. Дверь, видимо, на пружине, захлопывается сама собой.
      Полковник молча смотрит на Мишу, а Миша на полковника: – Приходил? – полковник подкатывает тележку к кушетке и жестом показывает Мише на еду, мол, давай, начинай кушать.
      - Ага, только что улетел, - Миша открывает горячие крышки судков и оттуда доносится восхитительный запах наваристого украинского борща со шкварками, а также паровых телячьих котлеток с волшебным картофельным пюре на молоке. Рядом стоит плошка с простым помидорным салатом – нарезанные тонкими кружочками розовые мясистые помидоры, чеснок, лук, укроп и ложка сметаны. Соль по вкусу. Компот из сухофруктов, где много абрикосов с косточками. В общем, вкуснота неописуемая! – Передал Вам…, сейчас поем, пока не остыло, всё расскажу, - Миша берет ложку и начинает ей ритмично хлебать борщ.
      - Э-э-э, ты, давай, говори, что Ангел передал? Потом поешь! – нервничает полковник, отбирая у Миши ложку, - Чего он сказал-то?!
      - Чего, чего..., - обижено тянет Миша, - Сказал, что Вы тогда так быстро убежали, что он не успел Вам ещё три микропленки передать. Он их потом за портрет Ленина на стене засунул, там они и лежат, Вас ждут. На них красным фломастером написано, кому какая. И еще сказал, что послезавтра прилетит, в 15-00 будет готов с этими, с Портретов, разговаривать. Пусть все втроем приходят! Всё, вроде, - и Миша тянет руку за ложкой.
      Полковник отдаёт ложку Мише, вскакивает бежать, но, вдруг, резко останавливается и как сдутый шарик, медленно опускается на кушетку и тихо говорит Мише странные слова: - Вот, ты, Миша, наверное, думаешь, что, дядя Антон, он, такой… Да, я, если посмотреть, именно такой, но, я, совсем не такой… Жизнь у меня такая, служба называется. Вот, не договорятся они сейчас с твоим Ангелом, и я же первый пойду… Сначала меня, а потом и вас всех… Понимаешь?!
      - Честно сказать, не очень, - мерно работает ложкой Миша, - Чего мы им сделали, плохого-то?
      Полковник встает и грустно тормошит Мише волосы. Молча поворачивается и выходит в дверь, открыв её специальной ручкой с треугольной выемкой, как у проводника железнодорожного вагона.
      ***
      Через два дня.
      Москва. Заречье. Дача Л.И.Брежнева. 15-00.
      КЛАЦ!
      Миша сидит в мягком кожаном кресле. Это, кабинет Брежнева. Сам хозяин медленно ходит из угла в угол. Он сильно сдал за эти дни, горбится, мешки под глазами, подволакивает ногу. На чистом рабочем столе, в левом углу, знаменитые «рогатые» часы.  В правом углу, пачка фотографий. Моих фотографий! В смысле, я их сделал!
      Хорошо, что в своё время я закончил курсы по PhotoShop, поэтому, всё сделал сам, без помощников. На одной стандартной микропленке шириной 16мм и длиной 65 см, фотоаппарат «Киев-30» делает 30 кадров. Вот, по 30 фотографий я и сделал всем троим, а на катушках написал красным импортным фломастером, выпрошенным у Вайсберга, который приобрёл импортные фломастеры в магазине «Березка» на чеки: «Брежнев», «Суслов» и «Андропов». Люди полковника Лазарева отработали скоро и безупречно, пленки из-за портрета Ленина изъяли, проявили, отпечатали, засекретили, и доставили в Москву адресатам.
      Проще всего было с пленкой для Брежнева. Его самого и его семьи в Интернете много и редактирования фотографий почти не потребовалось. Вот, он сам. В гробу. С расстояния. Крупно. Понесли. Уронили! Вот, дочь Галина. Пьяная. Крупно. Скачет на столе и задирает юбку перед какими-то гопниками. В психушке. В гробу. Крупно. Вот, жена Виктория Петровна. В гробу. Двойная могила – жена с дочерью Галиной (даты смерти затёр). Вот зять, Юрий Чурбанов. В наручниках. В тюремной робе. В гробу. Могила (дату смерти затер). Вот, любимая внучка Виктория. Пьяная. Лысая. В психушке. В гробу. Вот, сын Юрий. В гробу. Вот, внук Андрей. В гробу. Вот, фронтовой друг Николай Щелоков. С простреленной головой. В гробу. Вот, его жена, Светлана. Тоже, самоубийство. В гробу. И на добивку – виды горящего Манежа и взорванного дома на Каширке.
      С семьёй Сусловых пришлось повозиться. Вот, сам Михаил Андреевич. В гробу. Крупно. Понесли. Он был вдовцом к тому времени, и его жену я не нашел. А вот, пока уложил по гробам его сына Револия и дочь Майю, предварительно сделав из них маргиналов с выбитыми зубами, умучался. Но, в конце концов, справился.
      С Андроповыми было чуть попроще. Вот, он сам. В гробу. Близко. Понесли. Вот, преданная им, первая жена Нина. В гробу. Вот, вторая жена, сумасшедшая наркоманка Татьяна. Близко. В гробу. Вот, сын Владимир, осужден, пьяница, умер в 35 лет, брошенный в больнице. В гробу. Вот, сын Юрий. В гробу. На добивку – сброс памятника Дзержинскому на Лубянке с разных ракурсов. Висящая, а после выломанная мемориальная доска Андропову на Кутузовском, 26.
      Миша кашлянул, помахал рукою и аудиенция началась.
      - Ну, кхм, здравствуй…-те, Ангел! – Брежнев подошёл к Мише и прищурившись, заглянул в его глаза, как будто хотел в них разглядеть что-то такое…, необычное.
      - Простите, Леонид Ильич, но здоровья ни Вам, ни Вашей семье, пожелать уже не могу. Сами видите, решение принято. На самом верху! Могу сказать, «Салют» или «Привет», как Вам лучше?
      - Ну ладно меня, кхм, а их то, моих… за что? У нас, кхм, сын за отца не отвечает, Сталин ещё, кхм, сказал! – восклицает Брежнев, показывая на фотографии своей семьи в гробах.
      - Грехи отцов! Это у Вас не отвечают, а у нас, отвечают по полной, родовое проклятие, называется. Да, скоро всё сами узнаете. Чего, звали-то? И где остальные, Михаил Андреевич, Юрий Владимирович? – спрашиваю я.
      - Умер Суслов, кхм, вчера ещё. Утром, принесли ему, кхм, пакет с фотографиями, посмотрел он их, рванул, кхм, ворот на рубахе и упал. Не довезли до ЦКБ, в «Скорой» отошёл, обширный инфаркт, врачи говорят. А Юру, довезли, он в ЦКБ сейчас, но почки у него, не знаю, выйдет ли? А я, вот, Вас жду, поговорить...
      - Обоих встречу! – сообщаю я, - Специально схожу, попрошу этих, кто из-под хвостов выкусывает, чтобы для обоих котлы побольше приготовили и масла на сковороды не экономили. И «цик с гвоздями», для обоих, навечно! Ишь, ребёнка пытать вздумали! За деньги для людоедов!
      - Я, кхм, не вздумывал! - волнуется Брежнев, - Наоборот, запретил им, Вы же сами, кхм,  видите, что ни один волос с мальчика не упал и кормили его, кхм, хорошо. Хорошо же? Скажи, кхм, Миша! – Миша важно кивает, мол, да, кормили хорошо, - И родителей его, кхм, не тронули. Я приказал.
      - А вот, за это, Вам, Леонид Ильич, скощуха вышла, о чем и сообщаю. – сообщаю я, - Велели отсрочку Вам определить, на сколько, как уж сам решу.
      - 20 лет!!! – тут же требует Брежнев, - Ну, хотя бы, кхм, 15! На войне был, кхм, смерти не боялся, ну почти…, а сейчас, ну, так жить, кхм, хочется!
      - Ну, хорошо! Даю половину. Дату Вам определяю 10 ноября 1982 года, через семь лет. Уже, тогда, точно и изменению не подлежит. И ещё, три Звезды Героя, в придачу. Всего, четыре. И ещё, три ордена Ленина. Всего, восемь. И погоны Маршала. И еще, орденов и медалей, по мелочи, много, для Вас не жалко. Годится?! Тогда, что, по рукам?! – протягиваю Брежневу ладонь для скрепления сделки.
      - Добро! – уже улыбаясь, отвечает Брежнев по-морскому, - Годится, кхм, по рукам! – бьет своей ладонью мою. – Прямо завтра, кхм, в отставку, хоть поживу как человек. За семь лет, кхм, я еще ого-го сколько кабанов, кхм, настреляю. И на рыбалочку! В Завидово. На зорьку, кхм, на леща. Как хорошо!
      - Э-э-э, Леонид Ильич! – тревожусь я, - Так не договаривались. Вот, проведете Съезд, примете всё, что сейчас уже подготовили по эко-реформе и, пожалуйста, змею качать, всем народом. Вы же читали у Ленина, если до конца 1982 года скакнете, то Вам ещё жить и жить.
      -  Хорошо, Съезд проведу, раз договаривались. – соглашается Брежнев, - Примем, что подготовили. Спасем, кхм, это грёбаное Человечество от отходов, хрен с ним! А дальше всё, пусть Женя теперь сам работает, а я на рыбалку!
      - Какой Женя? - спрашиваю я, - Вашего приемника, Женя зовут? – начиная что-то подозревать, спрашиваю я.
      - Какой, какой, кхм, тот самый, - улыбается вмиг помолодевший Брежнев, даже хромота прошла – Филатов Евгений Константинович, новый, кхм, Секретарь ЦК по Экологии. Это он всю эту хренотень, кхм, затеял, Скрепа, Экология. Вот, пусть теперь, кхм, и выруливает. Ну, а что, молодой, кхм, амбициозный, с опытом. Справится, я уверен! И с биржей, кхм, теперь уже сам пусть командует, я скажу Косыгину. Вы же, кхм, нарисуете ему новые таблицы? На Съезде, кхм, введем Филатова в Политбюро и на первом же Пленуме после Съезда, кхм, проголосуем за нового Генсека. Вы, только, ему, кхм, про мои новые маршальские погоны, кхм, звезды и ордена скажите, не забудьте, Вы обещали...
      - Не забуду, Леонид Ильич, - озадачено киваю я, - Конечно, не забуду! И все нарисую, без сомнения…
      ***
      «Ах, Леонид Абрамович! А, то ли Человечество мы с Вами спасем от отходов?!» - мысленно обращаюсь я, к тому, взрослому Вайсбергу.
      И вдруг, как шелест листьев, откуда-то, едва слышно, доносится: «А, другого у нас нет!»
      ***
      Некоторые заголовки утренних западных газет.
      «Позавчера внезапно умер «серый кардинал» СССР Михаил Суслов! Отравлен?! Кто же теперь будет руководить идеологией»
      «Предводитель «кровавой гэбни» Анлропов умер! Кто придет ему на смену?!»
      «Комми готовят глобальную эко-рефрму! Что это за зверь и с чем его едят? Расскажет нашим читателям Джорж Сорос»