Русь при сыновьях и внуках Ярослава Мудрого

                I
Триумвират — Борьба за Тмутаракань — Бегство Изяслава из Киева — Первый поход Болеслава Смелого на Русь —Восстановление Изяслава на киевском престоле

В 1054 г. умер Ярослав Мудрый. Завершился большой период русской истории, который с полным основанием можно считать одним из самых блестящих. Перед своей смертью Ярослав распорядился относительно порядка управления Русской землёй. Он разделил все свои владения между своими сыновьями. Ярослав поручил великокняжеский стол в Киеве старшему сыну Изяславу, Святославу он дал Чернигов, Всеволоду – Переяславль, Игорю – Владимир, Вячеславу – Смоленск . На деле Русью, фактически, управляли старшие сыновья Ярослава: Изяслав, Святослав и Всеволод, поддерживавшие между собой дружественные отношения. Остальные братья должны были подчиняться их воле. Таким образом, на Руси, после смерти Ярослава, сложилось некое подобие правящего триумвирата. Старшие Ярославичи сообща определяли внутреннюю и внешнюю политику Руси. В частности, они следили за распределением уделов между всеми членами Ярославова рода, по своему усмотрению наделяя их теми или иными землями. В 1057 г. умер один из сыновей Ярослава Вячеслав, княживший, как было сказано выше, в Смоленске. На его место старшие братья посадили Игоря, выведя его из Владимира.
В 1059 г. Изяслав, Святослав и Всеволод освободили дядю своего Судислава из поруба (т.е. темницы), в котором он просидел 24 года. Перед тем, как предоставить ему свободу, братья взяли с него крестное целование в том, что он не будет претендовать на великокняжеский стол. Выйдя из темницы, Судислав ушёл в монахи. Прожил он на свободе недолго и умер в 1063 г.
Немного ранее, в 1060 г. умер Игорь, которого братья перевели в Смоленск. Кого именно они  поставили на его место, в летописи не говорится.
В течении десяти лет на Руси, благодаря сложившемуся порядку управления,  царил внутренний мир. Столь продолжительное затишье  было своеобразным достижением, значение которого в полной мере могли оценить лишь люди, жившие в ту пору.
Вероятно, единственное происшествие, слегка омрачившее наступившее спокойствие, произошло в 1060 г. Знаменитый Никон, инок Киево-Печерской лавры, спасаясь от гнева великого князя Изяслава Ярославича, бежал из Киева в Тмутаракань, где наместником был князь Глеб Святославич. Возможно, кое-какие основания для того, чтобы бежать именно в Тмутаракань, у Никона были, и между старшими князьями было не всё так гладко, как описывает древнерусский летописец. В противном случае, Никон вряд ли смог бы рассчитывать на то, что в Тмутаракани он окажется в полной безопасности. Но всё же это отдельный эпизод, на основании которого невозможно охарактеризовать внутреннюю ситуацию, сложившуюся в то время на Руси.
Серьёзные проблемы у старших Ярославичей, начались спустя несколько лет, после бегства Никона. В 1064 г. молодой князь Ростислав   неожиданно «бежал» из Новгорода в Тмутаракань. Вместе с ним бежали Порей и Вышата, сын Остромира, воеводы новгородского.
Отцом Ростислава был покойный князь Владимир, старший сын Ярослава Мудрого, умерший ещё при его жизни.
Что послужило причиной бегства Ростислава, летописец не сообщает. Однако, Новгород принадлежал князю Изяславу, одному из старших Ярославичей, поэтому, вполне естественным предположить, что  Изяслав  мог попытаться избавиться от своего подросшего племянника, который стал требовать свою долю в общем владении своего деда. Зачем Изяславу был нужен лишний претендент на наследство Ярослава? Но данная версия при всей её простоте и притягательности объясняет далеко не всё. Ведь бежал-то Ростислав в Тмутаракань, управлявшуюся сыном ещё одного триумвира, Святослава и, как показывают дальнейшие события, его прибытие в этот город не было неожиданностью, по крайней мере, для какой-то части его жителей. Ростислав, явившийся в Тмутаракань в сопровождении всего двух спутников, тут же выгнал из города Глеба. Как могло случиться так, что сын черниговского князя, располагавший всеми необходимыми полномочиями и дружиной, практически, без боя уступил город беглецу, не имевшему военной силы? Наиболее разумное объяснение на этот счёт состоит в том, что к прибытию Ростислава в Тмутаракань его сторонники  подготовились заранее. Когда Ростислав явился в Тмутаракань, в городе вспыхнуло восстание. Восставшие вытеснили Глеба вместе с его дружиной за пределы города.  Ростиславу Владимировичу оставалось только провозгласить себя тмутараканским князем.
Кто же были эти таинственные сторонники Ростислава, подготовившие и осуществившие переворот в Тмутаракани? Л.Н. Гумилёв  полагал, что это были  хазарские евреи, недовольные утратой своих позиций в этом маленьком южном княжестве. Вполне возможно, что это действительно так, учитывая  то, какую роль впоследствии  сыграли хазары в судьбе  младших Ярославичей.
Ростислав захватил Тмутаракань, а Глеб отправился к своему отцу, княжившему в Чернигове, чтобы  воспользоваться его защитой. Святослав был человек решительный и не стал медлить с ответом. В 1065 г. он вступил с войском в Тмутаракань. Теперь уже Ростиславу пришлось бежать за пределы княжества. Как говорит летописец, сделал он это «не потому, что испугался Святослава, но не желая против своего дяди оружия поднять».
В роли изгнанника  Ростислав  находился совсем недолго. Как только Святослав, восстановив своего сына на княжеском престоле в Тмутаракани, вернулся в Чернигов, Ростислав, при поддержке своих хазарских друзей, снова выгнал Глеба. По возвращении, Ростислав обложил данью  касогов и другие племена, видимо, за то, что они поддержали Святослава.
Довольно странно, что Святослав не предпринял ещё одну попытку вернуть под свою власть Тмутаракань. Похоже, он избрал другую тактику в борьбе с Ростиславом, которая, в конечном итоге, принесла свои плоды.
Ростислав правил в Тмутаракани немногим более полутора лет. В 1066 г. котопан (наместник) Херсонской фемы (округа), принадлежавшей Византийской империи, по каким-то делам приехал в гости к Ростиславу. В честь высокопоставленного гостя  в княжеском тереме состоялся пир, во время которого коварный грек подсыпал яд в кубок Ростиславу.  Ничего не подозревавший князь выпил отравленное вино. Через семь дней он умер. А ещё через некоторое время, восставшие корсунцы побили камнями убийцу тмутараканского князя. Был ли казнён котопан за это убийство или за какой-то другой свой проступок  летописец не уточняет.
Тмутаракань после гибели Ростислава, вновь перешла в руки черниговского князя, который сделал своим наместником в этом городе всё того же Глеба. Последний отметил своё возвращение тем, что измерил по льду расстояние до Керчи (Корчева) и записал его на так называемом "Тмутараканском камне".
В 1068 г. Святослав перевёл Глеба в Новгород. Вместо него наместником в Тмутаракани стал его младший брат. На десять лет в этом княжестве воцарился мир.
Схватка из-за Тмутаракани была не единственной княжеской междоусобицей, потрясшей Киевскую Русь на исходе 1060-х гг.
Отстаивая своё право владеть Тмутараканью, Ростислав опирался не только на хазар .У него был ещё один могущественный союзник, полоцкий князь Всеслав. В связи с тем, что Всеслав также предъявил свои претензии на долю в общем имуществе Ярославичей и попытался подкрепить эти претензии военной силой, Святослав на некоторое время вынужден был оставить Ростислава в покое, чтобы поддержать своих  братьев в их борьбе с полоцким князем.
В 1066 г. старшие Ярославичи разбили на р. Немиге войско Всеслава. Полоцкий князь, загнанный в угол, вынужден был согласиться на мирные переговоры со своими родичами. Для Всеслава эти переговоры завершились, так и не успев начаться. В 1067 г. он прибыл в Смоленск, где его предательски схватили и в качестве пленника доставили в Киев. Здесь он был заточён в поруб. Сверхъестественные способности Всеслава, о которых упоминает летописец, не помогли этому князю избежать своей участи. Гнев его старших родичей оказался сильнее.
Несложно представить, как закончилась бы жизнь Всеслава в заключении. Но тут на его счастье в дело вмешались половцы. Двенадцатитысячный отряд степняков, словно ураган, обрушился на Киевскую Русь. Выступившая навстречу им дружина киевского князя, не выдержала половецкого натиска и обратилась в бегство. У Изяслава  ещё был шанс остановить половцев. Для этого требовалось раздать киевлянам оружие из княжеского арсенала и создать из них народное ополчение. Но Изяслав отказался выдать оружие народу. Он не доверял своим подданным и опасался их. Возмущённые нерешительностью своего князя, киевляне восстали против него. Изяслав вместе с семьёй бежал из города. Всеслав был освобождён из своего заключения и провозглашён киевским князем. Такой неожиданный поворот событий, конечно, обрадовал Всеслава. Однако его надежды на то, чтобы удержаться в Киеве оказались эфемерными.
Преисполненный решимости наказать восставших киевлян и вернуть себе великокняжеский престол, Изяслав направился к своему родственнику, польскому князю Болеславу II (1058-1079 гг., король с 1076 г.). Стоит  напомнить, что ещё около 1040 г. Ярослав женил Изяслава на сестре польского князя Казимира I, который был отцом Болеслава . Таким образом, киевский князь приходился Болеславу II дядей.
Болеслав предоставил в распоряжение Изяслава своё войско. Основываясь на сообщении Анонима Галла, мы можем заключить, что польский князь лично принял участие в этом походе.
Непосредственно перед приходом поляков Всеслав бежал из Киева, бросив на произвол судьбы, поддержавших его горожан. Киевляне, оставшись без князя, предпочли вступить в переговоры с Изяславом, чтобы избежать напрасного кровопролития. Они согласились впустить изгнанного князя в город при условии, что он не будет преследовать зачинщиков мятежа. Изяслав, на словах, проявил похвальное благородство, пообещав прощение всем своим обидчикам. На деле вышло иначе. Стоило киевлянам распахнуть ворота своего города перед торжествующими победителями 2 мая 1069 г., как старший сын Изяслава приступил к жестокой расправе над восставшими. Только в первый день было казнено 70 киевлян. А сколько было брошено в темницы, умерщвлено или ослеплено в последующие дни? Летописец на сей счёт хранит молчание. Да и вряд ли такая статистика велась в те годы.
Аноним Галл,   в присущей ему красочной манере, повествует о том, как щедро вознаградил Изяслав своего родственника Болеслава за оказанную помощь. Изяслав велел выложить от лагеря до места встречи двух правителей столько же гривен золота, сколько их было равно количеству шагов коня на этом расстоянии. Два правителя встретились при большом скоплении народа. «И тогда наконец,- продолжает Аноним Галл,- не сходя с коня [Болеслав] с улыбкой дёрнул его за бороду и даровал ему куда как дорогой поцелуй» .
Что это: очередной исторический анекдот, едва ли заслуживающий нашего внимания или отголосок какого-то реального события? Сложно сказать. Описывая встречу русского и польского князей, Аноним Галл нисколько не сомневался в том, что Болеслав вёл себя крайне высокомерно по отношению к Изяславу и всячески стремился унизить его. Какой-либо другой трактовки жест Болеслава – подёргивание своего союзника за бороду - вряд ли заслуживает. У славян это считалось оскорблением.
В Киеве поляки столкнулись с откровенной враждебностью местных жителей. Летописец говорит, что киевляне тайком убивали разведённых на постой ляхов. Для Изяслава, чтобы не обострять и без того непростую обстановку, самым лучшим выходом из положения было поскорее избавиться от своих союзников. Что он и сделал. Тем более, что основные силы поляков находились на Волыни, а вместе с Болеславом в Киеве была лишь небольшая часть его войска.
Но мы забыли о Всеславе Брячиславиче. После того, как он бежал из стольного города, его испытания на этом не закончились. Судя по всему, Изяслав решил окончательно добить своего противника, отобрав у него Полоцкое княжество. Впрочем, очень скоро выяснилось, что сделать это было не так-то просто. Всеслав отчаянно защищался. Все попытки Изяслава поставить своего наместника в Полоцке, раз за разом терпели крах. В 1069 и 1071 гг. Изяслав направил в этот город, одного за другим, трёх своих сыновей. Первый сын Изяслава умер при невыясненных обстоятельствах в 1069 г. Второй, Святополк, был изгнан Всеславом из Полоцка спустя два года. Только третьему сыну Изяслава удалось одержать победу над войском Всеслава у Голотическа. Однако эта победа не принесла киевскому князю ощутимых результатов. Всеслав, по-прежнему, был достаточно силён. Изяслав счёл за лучшее вступить с ним в переговоры.
Результатом этих переговоров стала уступка Полоцка Всеславу Брячиславичу (1071 г.), который отныне стал союзником Изяслава. Такой поворот в политике киевского князя, через некоторое время вызвал гнев двух других старших князей, что и привело в конечном счёте к его повторному изгнанию из Киева. Однако, как можно полагать, это была не единственная причина резкого охлаждения наступившего в стане триумвиров. Видимо, поступок Изяслава, пригласившего на Русь поляков, вызвал далеко не самую благоприятную реакцию Святослава и Всеволода. Действительно, почему Изяслав не обратился за помощью к своим родным братьям, а бежал к Болеславу польскому? Святослав и Всеволод, безусловно, оказали бы Изяславу самую деятельную помощь в деле изгнания Всеслава из Киева.
Не стоит упускать из вида и такой момент. Святослав и Всеволод не желали допускать Болеслава на Русь, справедливо полагая, что союз Изяслава с Болеславом может нанести ущерб их собственным интересам.  Ведь повторялась ситуация 1018 г., когда поляки были полновластными хозяевами в Киеве, а Святополк -  всего лишь марионеткой в руках Болеслава I Храброго. Тогда полякам не удалось надолго закрепиться в пределах Киевской Руси ,хотя крови они пролили предостаточно. Но, кто знает, может быть Болеслав II возьмёт реванш за неудачу своего прадеда? И, хотя эти опасения, по большому счёту, не оправдались, угроза союза киевского князя со своим польским родственником, стала фактором, с которым Святослав и Всеволод должны были считаться.
На киевском престоле Изяслав продержался около четырёх лет. По версии нашего летописца, Святослав подговорил своего брата Всеволода сообща выступить против Изяслава, ссылаясь при этом на некие тайные переговоры между киевскими и полоцкими князьями. Изяслав и Всеслав будто бы замышляли отобрать у Святослава и Всеволода их уделы. Причина более чем надуманная. Если бы даже Изяслав вёл такие переговоры. со своим недавним противником Всеславом, то вдвоём они всё равно не смогли бы одолеть силы черниговского и переяславльского князей. Да и незачем было вести киевскому князю такие переговоры.  Перспектива, в результате, остаться один на один с Всеславом должно быть пугала Изяслава ничуть не меньше, чем враждебность его братьев.    Тут надо ещё крепко подумать,какое из двух зол является наименьшим. Таким образом, версия летописца, которую он вложил в уста Святослава, вряд ли соответствует действительности. У Святослава и Всеволода были более веские причины для того, чтобы выступить против своего брата. Одна из таких причин была названа выше. Это угроза польской экспансии на восток.
Нельзя сказать, чтобы Святослав и Всеволод не пытались нейтрализовать эту угрозу, так сказать, политико-дипломатическими средствами. В частности, противопоставив союзу киевского и польского князей свои союзы с правителями, также не заинтересованными в усилении позиций Болеслава II на международной арене. Другой вопрос, насколько эти средства оказались эффективными в той ситуации, которая сложилась в Киевской Руси и вокруг неё в начале 1070-х гг.
Святослав и Всеволод, следуя примеру своего отца, делали главный упор в своей внешней политике на брачную дипломатию. Они стремились устанавливать или расширять династические связи, в первую очередь, с теми государствами, которые выступали традиционными соперниками Польши и могли в случае необходимости, оказать военную помощь черниговскому и переяславльскому князьям. Разумеется, брачная дипломатия Святослава и Всеволода, по своему размаху и уровню заключаемых браков, не шла ни в какое сравнение с тем, что было во времена Ярослава Мудрого. Как мы помним, Ярослав стремился заключать браки своих детей, прежде всего, с лицами королевской крови, которые правили или должны были править в государствах, игравших наиболее заметную роль в раннесредневековом мире. При его сыновьях, этот уровень был заметно снижен. Они стали заключать браки с представителями различных владетельных родов,которые по своему статусу сами считались вассалами своего короля.
Для Святослава и Всеволода наиболее важным было поддерживать тесный союз с Германией против Польши. Тем более, что начиная с 1070 г. отношения Германии с Польшей, в очередной раз, обострились, а в 1073 г. дело едва не дошло до войны. Только восстание саксов заставило Генриха IV отказаться от идеи организовать военную экспедицию против Польши. Как бы там ни было, Святослав решил использовать трения между Германией и Польшей в своих интересах. По-видимому,  ещё за несколько лет до своего захвата Киева Святослав пытался организовать коалицию против Польши и, тем самым, помешать Изяславу укрепить свой союз с Болеславом.
Святослав вступил в брак с Одой, происходившей из знатного швабского рода. Согласно «Санкт-Галленским анналам», составленным в начале XII в., это событие произошло около 1070 г. Политическая направленность этого брака очевидна. Святослав, готовясь к борьбе с Изяславом, стремился заручиться поддержкой представителей германской знати, чтобы не допустить повторного вторжения Болеслава на Русь. Насколько оправдались расчёты Святослава стало ясным через три года, когда Изяслав бежал из Киева в Польшу в надежде на военную помощь со стороны своего польского родственника, но столкнулся с откровенным нежеланием Болеслава проливать кровь своих воинов за интересы изгнанного киевского князя.
В «Штаденских анналах», составленных Альбертом в середине XIII в., содержатся довольно интересные сведения по поводу генеалогии Оды, второй супруги Святослава. Оказывается её матерью была Ида, «знатная дама родом из Швабии». В свою очередь, Ида была дочерью брата императора Генриха III и сёстры папы Льва IX. А мужья у неё были сплошь владетельные персоны, занимавшие довольно заметные места в феодальной табели о рангах Германской империи.
В числе детей Иды значатся Ода и небезызвестный Бурхард, с которым нам ещё придётся столкнуться по ходу дальнейшего повествования. Что касается Оды,то она была дочерью Иды от первого брака с неким Липпольдом, относительно происхождения которого, также как написания и произношения его имени, нет точных сведений. Первоначально Ода была монахиней в Ринтельне. Однако, затем её судьба повернулась неожиданным образом. Ида выкупила свою дочь из монастыря и отдала замуж за «короля Руси», т.е. Святослава.
В это сообщение Альберта вкралась неточность. Коль скоро, в 1070 г. Святослав владел Черниговским княжеством, то он никак не мог быть «королём Руси». В это время, данный титул принадлежал Изяславу, который правил в Киеве и был самым старшим среди своих братьев.
Ещё одно замечание. Непонятно, зачем Святославу понадобилось жениться на расстриженной монахине. Неужели, этот брак для него был настолько важен, что он готов был даже пожертвовать правилами приличия? Довольно сложно представить, чтобы этот брак предоставлял Святославу максимально возможную гарантию участия Генриха IV в антипольской коалиции. Скорее, брак Святослава с дочерью Иды мог продемонстрировать германскому королю готовность черниговского князя признать его своим сюзереном. Кстати, нечто подобное пытался сделать Изяслав во время своего пребывания в Германии. Не очень достойное поведение для сыновей Ярослава Мудрого.
Была ли то дипломатическая уловка, рассчитанная на то, чтобы, заручившись поддержкой германского властителя, утвердиться на киевском престоле, а затем отказаться от своей вассальной зависимости по отношению к нему? Такой вариант вполне возможен. Более того, он даже наиболее вероятен. Но нельзя не учитывать и то обстоятельство, что столь беспринципное поведение сыновей Ярослава серьёзно подрывало авторитет Руси в глазах соседних держав.
В замужестве Ода родила сына Вартеслава. Когда её супруг отошёл в мир иной, она довольно своеобразно распорядилась богатствами, принадлежавшими Святославу и ей самой. Она «велела закопать в подходящих местах бесчисленные сокровища, сама же с сыном и частью богатств вернулась в Саксонию, а копавших приказала убить, чтобы они не проговорились». Что за сокровища были у Оды, которые она не смогла полностью вывезти на свою родину - средневековый анналист не уточняет. Нам остаётся только предположить, что речь идёт о княжеской казне, которую Ода решила присвоить. Бедняги, которые, по её распоряжению, прятали сокровища, поплатились своей головой за то, что слишком много знали.
Ода вернулась домой и вторично вышла замуж. Вартеслав, спустя некоторое время, был призан на Русь и стал править там «вместо отца». Он-то и отыскал спрятанные сокровища.
Но, кто же такой Вартеслав? Очевидно, человека с таким именем бесполезно искать среди русских князей конца XI - начала XII вв. Тем более, среди князей, правивших в Киеве. Так может быть, Альберт ошибся и под именем Вартеслава скрывается какой-то другой князь? Последнее предположение наиболее вероятно. Опираясь на сообщение всё тех же «Штаденских анналов», мы можем сделать вывод, что Святослав был женат дважды. В древнерусской летописи о втором браке Святослава  Ярославича нет ни слова. Видимо, летописец считал предосудительным брак русского князя на немке, придерживавшейся католического вероисповедания.
В общей сложности, у Святослава было пятеро сыновей. Четверо от первого брака и один - от второго. Судя по всему, матерью именно этого пятого сына черниговского князя и была Ода. Но тогда её сына звали не Вартеслав, а Ярослав. Примечательно, что впервые имя Ярослава Святославича встречается в древнерусской летописи лишь в 1096 г. Остаётся лишь предполагать, что делал до этого времени пятый сын Святослава. Возможно, он находился в Германии вместе со своей матерью, откуда отправился на Русь, чтобы вступить во владение частью отцовского наследства. Действительно,  Ярослав Святославич был черниговским князем в 1123-1127 гг. А вот дальше, благодаря проискам своего племянника, Всеволода Ольговича, ему пришлось переместиться из Чернигова в Муром. Здесь Ярослав основал династию муромско - рязанских князей, просуществовавшую несколько столетий.
К сожалению, ничего не говорит наш летописец и о судьбе сокровищ Оды. Как будто, сама эта история была недостойна упоминания в летописи. Вопрос о том, откуда взялись эти сокровища и  что случилось с ними дальше, безусловно, вызывает интерес. Например, каким образом, Альберт мог узнать, что Вартеслав извлёк из земли все сокровища, принадлежавшие его матери? Русский князь вряд ли стал бы сообщать прилюдно об этом. Неисключено, что мы имеем дело с родовым преданием, возникшим под влиянием пребывания Оды на Руси. Позднее, это предание могло быть передано Альберту кем-то из представителей рода Штаденов или Ольденбургов, считавших себя потомками вышеупомянутой Иды. В свою очередь, Альберт всего лишь изложил на бумаге это предание, ничего не прибавив к нему от себя. Ведь, речь шла о судебной тяжбе между двумя родами по поводу спорных земель, и любые фантастические подробности, касавшиеся происхождения и деяний их предков, в этом деле были бы просто неуместны.
Всё было решено в начале 1073 г. Окончательно убедившись в том, что Болеслав не будет помогать своему киевскому родственнику, Святослав стал собирать войско для похода на Киев. Черниговскому князю не составило большого труда убедить своего брата, Всеволода принять участие в этом предприятии. Переяславльский князь предпочёл принять сторону сильнейшего.
Как только стало известно, что к столице Руси движется объединённое войско Святослава и Всеволода, киевский князь вместе с членами своего семейства, бежал из города. Изяслав бежал не с пустыми руками. В его распоряжении была богатая киевская казна, при помощи которой, он, по словам летописца, собирался нанять воинов. Вполне разумное решение. Ведь обратно в Киев, Изяслав мог вернуться только опираясь на вооружённую силу.
Но, почему Изяславу, чтобы собрать войско для борьбы со своими братьями, обязательно понадобилось бежать из Киева? Разве он не мог сделать этого на месте? Выходит, что нет. Киевского князь не очень любили его подданные, ещё помнившие о том, как жестоко обошёлся его сын с восставшими киевлянами. Такое сложно забыть. Когда на голову Изяслава вновь обрушились испытания, выяснилось, что в Киеве у него нет надёжных союзников, и никто из горожан не желает защищать своего князя. Изяслав остался совсем один перед лицом угрозы,исходившей от его братьев и был вынужден спасаться бегством.
Не надо быть большим провидцем, чтобы предсказать куда именно направится Изяслав после своего бегства из Киева. Естественно, в Польшу. Здесь он рассчитывал найти так необходимые ему в создавшемся положении взаимопонимание и поддержку. Тем более, что польский князь уже однажды помогал ему. Почему бы Болеславу не помочь Изяславу и в другой раз? Как показали дальнейшие события, киевский князь жестоко ошибался.
22 марта 1073 г. Святослав и Всеволод вступили в Киев. Святослав занял великокняжеский престол. Всеволоду пришлось удовольствоваться только тем, что он остался единственным соправителем своего брата. Триумвират, просуществовавший почти двадцать лет, в одночасье распался. На его месте возник дуумвират. Создание не менее хрупкое, чем прежнее.
Пока братья делили между собой владеия киевского князя, Изяслав прибыл в резиденцию Болеслава. Богатые подарки, преподнесённые польскому князю, должны были сделать его более сговорчивым в деле предоставления войска изгнаннику. Однако, вопреки ожиданиям беглеца, Болеслав вовсе не горел желанием предпринимать поход на Русь. Нет, подарки, он, конечно, взял, но, по версии нашего летописца, показал Изяславу «путь от себе», т. е. выгнал его из своей страны. Древнерусский летописец слишком вольно интерпретирует события. Судя по показаниям западных источников, Изяслав пробыл при дворе польского князя около полутора лет. Значит, всё это время могли вестись переговоры между Болеславом и Изяславом о предоставлении военной помощи, и только очередное изменение внешнеполитической ситуации завело эти переговоры в тупик.
Действительно, в самом начале 1075 (или в конце 1074) г. ситуация складывалась крайне неблагоприятно для Изяслава. Святослав оказал военную помощь своему бывшему врагу, Болеславу, против чешского князя Вратислава II. Русским войском, посланным в Чехию, командовали Олег Святославич и Владимир Мономах.
Возможно, Болеслав поступил крайне неблагородно по отношению к Изяславу, взяв от него щедрые подарки, но, в итоге, не оправдав его ожиданий. Но вопросы морали и этики меньше всего занимали польского князя. Болеславу было гораздо важнее иметь сильного союзника в лице Святослава, чем поддерживать изгнанного дядю, от которого уже вряд ли мог быть какой-то толк.
Изяславу пришлось покинуть двор польского князя и отправиться в Германию. По сути, это был открытый вызов Болеславу, поскольку германский король, к которому собирался обратиться за поддержкой Изяслав, был врагом поляков. Принимая покровительство Генриха IV, изгнанник, тем самым, переходил в лагерь противников Болеслава. Опять-таки зададимся вопросом, насколько оправданным был этот дипломатический маневр Изяслава? Но ответить на этот вопрос мы сможем лишь после ознакомления со всеми обстоятельствами пребывания Изяслава в Германии.
Ламперт Херсфельдский в своих «Анналах» говорит о том, что через несколько дней после Рождества 1074 г. в Майнц к Генриху IV явился король Руси по имени Димитрий, привёз ему неисчислимые сокровища - золотые и серебряные сосуды и чрезвычайно дорогие одежды - и просил помощи против своего брата, который силой изгнал его из королевства и сам, как свирепый тиран, завладел королевской властью.
Генрих, тронутый щедростью изгнанного князя, решил взять на себя роль верховного арбитра в споре Изяслава со своими братьями. Он отправил на Русь посольство, которое возглавил настоятель Трирской церкви св. Симеона Бурхард. Послы должны были потребовать у Святослава вернуть захваченный престол Изяславу, «иначе ему (т.е.Святославу-авт.) вскоре придётся испытать на себе власть и силу Германского королевства».
Почему выбор Генриха пал именно на Бурхарда? «Бурхард потому представлялся подходящим для такого посольства,- поясняет Ламперт,-что тот, к которому его посылали,был женат на его сестре»… По этой же причине,  Бурхард «настоятельнейшими просьбами добивался от короля пока не принимать в отношении того (Святослава-авт.) никакого более сурового решения». Совершенно очевидно, что под сестрой Бурхарда, на которой был женат Святослав, подразумевается уже знакомая нам Ода.
Французский хронист начала XII в. Сигиберт из Жамблу совершенно определённо заявляет, что Изяслав обещал Генриху подчиниться сам и подчинить своё королевство, если с его помощью снова станет королём. У нас нет оснований не доверять этому сообщению. Для Изяслава, это был  единственный шанс заручиться поддержкой германского короля.
Несмотря на усилия, предпринятые Изяславом, дело, ради которого, он прибыл в Германию, так и не сдвинулось с мёртвой точки. Германский король не спешил оказывать изгнаннику сколько-нибудь действенную помощь в возвращении киевского престола, всецело положившись на результаты посольства Бурхарда. А последний, в свою очередь, был нисколько не заинтересован в торжестве Изяслава. Для Бурхарда было гораздо важнее  уладить конфликт миром между Святославом и Генрихом.
Древнерусский летописец, также сообщает о прибытии немецких послов на Русь, но свой рассказ он сопровождает дидактической новеллой. Святослав решил похвалиться перед послами своим богатством и показал им то, что хранилось в его казне. Глазам немцев предстало бесчисленное множество золота, серебра и драгоценных тканей. Но, похоже, эти сокровища не произвели на них никакого впечатления. Послы сказали князю, что богатство его бесполезно, поскольку оно лежит без движения, мёртвым грузом. Однако, летописец слишком увлёкся дидактикой. Сокровища, хранившиеся в княжеской казне, как выясняется из других источников, вовсе не были такими бесполезными. Ламперт, говоря о возвращении Бурхарда в Германию и о его встрече с Генрихом IV, замечает, что он привёз королю «столько золота, серебра и драгоценных тканей, что и не припомнить, чтобы такое множество когда-либо прежде привозилось в Германское королевство». Наблюдательный анналист довольно чутко уловил истинную причину щедрости Святослава: своими подарками киевский князь стремился купить расположение Генриха IV.
Так ли уж необходимо было Святославу дарить Генриху несметные богатства, чтобы тот не оказывал Изяславу помощи против него? По мнению того же Ламперта, всё,  чего добивался Святослав, он вполне мог бы получить и даром, поскольку Генрих, «занятый домашними войнами, не имел никакой возможности вести войны внешние с народами столь далёкими». Что за «домашние войны» вёл Генрих, которые не позволили ему вмешаться во внутренние дела Киевской Руси? Судя по всему, речь идёт о восстании саксов, доставившем Генриху множество неприятностей и чуть было не завершившемся полным торжеством восставших.
Дело Изяслава, казалось, было проиграно окончательно и бесповоротно. Но, мы бы слишком недооценили политические способности этого князя, если бы считали, что он не оставил для себя поля для маневра. На самом деле, Изяслав, похоже, с самого начала не строил никаких иллюзий по поводу того,чем может обернуться его пребывание при дворе Генриха IV. Единственным положительным моментом этого пребывания был, пожалуй, брак его сына Ярополка на Кунигунде, приёмной дочери маркграфа Деди, опекавшего княжеское семейство в Германии. Назвать этот брак выгодным для Изяслава и его сына, разумеется, нельзя. Деди занимал отнюдь не первое место в феодальной иерархии Германского королевства. Он был вассалом Генриха IV. Возможно, только стремление Изяслава продемонстрировать германскому королю свою преданность, женив своего сына на дочери его подданного, может наталкивать на мысль, что какой-то политический подтекст у брака всё же был. Может быть, Ярополк и Кунигунда просто влюбились друг в друга, а Изяслав согласился на этот брак исключительно из чувства благодарности к Деди, оказавшему ему услуги, во время его пребывания в Германии.
Из сообщения «Саксонского анналиста»  мы узнаём, что Кунигунда вышла за короля Руси (Ярополка-авт.) и родила дочь, на которой женился кто-то из тюрингенской знати по имени Гюнтер. После смерти мужа она вернулась на родину.
Вероятно, ещё во время пребывания Бурхарда на Руси, Изяслав совершил очередной резкий поворот в своей политике. Он вступил в переговоры с папой римским Григорием VII - ярым врагом Генриха IV.
В истории средних веков,1075 – й год занимает особое место. В этом году Григорий VII  издал свой знаменитый декрет против светской инвеституры, т. е. права светских лиц – феодалов - самим назначать на духовные должности. Этот указ наделал большой переполох в Западной Европе. Ведь он непосредственно задевал интересы феодальной верхушки, которая не хотела утрачивать такой выгодный источник своих финансовых доходов и своего влияния на внутрицерковные дела. Против Григория вооружился и Генрих. Под знаком борьбы этих двух выдающихся персонажей и их ближайших последователей пройдёт, собственно, вся последняя четверть XI в. Изгнанный киевский князь, пусть и косвенным образом, но всё же оказался причастен к этой борьбе.
Изяслав отправил своего сына Ярополка в Рим с предложением принять Русь под покровительство папы. Что ни говори, это был сильный, хотя в высшей степени и неоднозначный ход. Вряд ли Генрих обрадовался, узнав об этом поступке Изяслава.
Видимо, Изяслав всё тщательно просчитал, отправляя  своего сына в Рим. Для него не было тайной, что в то самое время, пока он находится в Германии, Болеслав II добивается у папы разрешения возложить на свою голову королевскую корону. Если Григорий VII сочувственно отнесётся к словам Ярополка, то у Изяслава вполне может возникнуть шанс ещё раз напомнить Болеславу о своём существовании. А заодно, попробовать вернуть те богатства, которые Изяслав передал польскому князю в надежде на его помощь. Действительно, как можно судить по двум дошедшим до нашего времени посланиям папы Изяславу и Болеславу, он принял самое активное участие в судьбе изгнанного русского князя. В первом послании, датированном 17 апреля 1075 г., папа признал право Изяслава на киевский престол, отметив, при этом, что Ярополк, побывавший в его резиденции, дал присягу быть верным святому Петру, князю апостолов. Совершенно очевидно, что за последней фразой скрывалась констатация факта признания Ярополком верховенства папы над Киевской Русью. Во втором послании, обращённом к правителю Польши и датированном 20 апреля того же года, папа призывает Болеслава к соблюдению милосердия, против которого он согрешил, отняв деньги у короля Руси, т.е. Изяслава. Григорий убедительно просит Болеслава, чтобы загладить свой грех перед Богом, вернуть всё, что было взято им или его людьми.
Изяслав добился того, чего хотел. Вступать в препирательства с римским первосвященником по поводу отобранных у русского князя богатств, да ещё  и в преддверии коронации, Болеслав не стал. Ему пришлось  переменить своё отношение к Изяславу, и не только вернуть последнему все  богатства, но и способствовать его утверждению на киевском престоле. Тем более, что пока длилась переписка римского папы с вышеуказанными персонами, в Киевской Руси произошли очередные крупные перемены.
27 декабря 1076 г. князь Святослав умер в результате неудачной попытки прооперировать опухоль (желвак). Киевский престол перешёл к его брату Всеволоду, который на первых порах не испытывал большого желания уступать свою власть Изяславу. Всё указывало на то, что в недалёком будущем между двумя оставшимися в живых сыновьями Ярослава должна разгореться война за право владеть Киевом.
В 1076 г. Изяслав в очередной раз направился в Польшу. Заручившись поддержкой римского папы, изгнанник справедливо рассчитывал, что при дворе польского князя ему будет оказан совсем другой приём. Не тот, с которым ему пришлось столкнуться в 1073 г.
Болеслав предоставил в распоряжение Изяслава войско, которое должно было стать весомым аргументом в споре двух братьев. Всеволод оказался в затруднительном положении. С одной стороны, он опасался, не без оснований, что Изяслав, утвердившись на киевском престоле, станет ему мстить, а с другой - угроза польской интервенции, заставляла его быть более сговорчивым. Стоит ли напрасно проливать кровь своих воинов, когда можно решить дело миром? Хотя, летописец совершенно ясно говорит о том, что Всеволод выступил против своего брата Изяслава, на Волынь, никаких свидетельств вооружённой борьбы между двумя братьями в нашем распоряжении нет. Всеволод предпочёл помириться с Изяславом, добровольно уступив ему киевский престол. Изяслав вознаградил своего брата тем, что передал в его владение Чернигов. 15 июля 1077 г. Изяслав вступил в Киев, и всё вернулось на круги своя. Надолго ли ?


                2.

Олег Святославич перед судом современников и потомков —Святославичи в борьбе за Чернигов — Трагедия на Нежатиной Ниве — Всеволод в Киеве

Недавний изгнанник вновь утвердился на киевском престоле. А как же сыновья покойного Святослава Ярославича - Святославичи? Что могли они ждать от этого события?  Ведь правление Изяслава не сулило им ничего хорошего. И виной тому был непростой характер киевского князя. Он не умел прощать обиды. Вспомним, как обошёлся Изяслав с восставшими киевлянами в 1069 г., отомстив им руками своего сына. Вряд ли кто-нибудь из горожан сомневался в том, что аресты, пытки и массовые казни происходили с соизволения самого Изяслава. Коварство и мстительность были неотъемлемой частью его натуры. Впрочем, в этом отношении,  его братья вряд ли уступали ему.
Всё сказанное выше входит в разительное противоречие с тем панегириком, который пропел древнерусский летописец этому князю, по случаю его кончины. Но образ Изяслава, выведенный летописцем, слишком уж идеален, чтобы быть правдой. Тем более, что киевский князь Святополк II, под пристальным надзором которого создавалась летопись, был сыном того самого Изяслава, лишившегося киевского престола по вине своих братьев. А какому сыну захочется слышать о своём отце одни нелицеприятные отзывы? Особенно, когда имеется редкая возможность переписать историю по собственному усмотрению. Многое из того, что следовало бы поведать летописцу о деяниях Изяслава, было обойдено молчанием. Но разве наш летописец был единственным в когорте историков, кто препарировал прошлое,  исходя из соображений политической целесообразности.
С того самого дня, когда Изяслав вернулся в Киев, жизнь Святославичей превратилась в череду испытаний и невзгод. Это отнюдь не красивая метафора, а констатация того реального факта, который имел место в последней четверти XI в.
В свете вышеизложенного, судьба одного из сыновей Святослава Олега, выглядит более чем красноречиво. Выпавшие на его долю взлёты и падения, порой кажутся просто невероятными.
Пожалуй, нет более спорной личности в древнерусской истории второй половины XI в., чем князь Олег Святославич. Оценки, которых он удостоился в исторической литературе, диаметрально противоположны: от резко отрицательных (безымянный автор «Слова о полку Игореве»), до вполне одобрительных (Л.Н.Гумилёв).
Автор «Слова о полку Игореве» обвиняет  Олега в том, что он приводил на Русь половецкие орды и, тем самым, причинил немало бед собственному народу. Отсюда обидное прозвище, данное им этому князю - «Гориславич» .
Гумилёв считал эту оценку несправедливой. По его мнению, «если и был на Руси рыцарь без страха и упрёка, так это был он - последний русский каган». Оставим в стороне терминологическую путаницу. К русским каганам, Олег Святославич имел весьма отдалённое отношение. Хотя бы потому, что он жил в иное время и в иной обстановке. А вот сам  смысл процитированного высказывания предельно ясен. Олега невозможно упрекнуть в том, что только он пользовался половецкой помощью. Так поступали многие князья, для которых Русская земля,    поделённая на уделы, была всего лишь наследственной собственностью. Олег Святославич, скорее жертва обстоятельств, возникших по вине братьев его отца. У жертвы, как известно, всегда есть право защищаться любыми доступными средствами.
Но хотелось бы сказать несколько слов в защиту позиции, изложенной в «Слове о полку Игореве». Легко давать оценки, спустя много столетий после описываемых событий. Эмоции давно улеглись и можно не торопясь разобраться в том, кто был прав, а кто - виноват. В XI-XII вв., когда кровоточащая рана на теле Руси, причинённая половецкими набегами, ещё не зажила, и постоянно давала о себе знать, всё воспринималось намного острее. Для многих из тех, чьи родные и близкие испытали на себе, что значат набеги кочевников, Олег Святославич был безусловным синонимом зла.
Но, давайте, хотя бы на время, забудем про эти оценки и этот спор, протянувшийся через века, и просто ещё раз окинем взглядом беспокойную жизнь этого человека.
Олег Святославич стал известен как военачальник, ещё в правление своего отца. В 1076 г. вместе с Владимиром Мономахом он возглавил русское войско, сражавшееся на стороне поляков в войне с чешским князем Вратиславом II. Хотя никакими заметными победами эта военная кампания для русских князей, как, впрочем, и для их польских союзников, отмечена не была, она всё-таки позволила Олегу и Владимиру набраться кое-какого военного опыта, который пригодился им в будущем.
У Святославичей было многое из того, о чём только могли мечтать их сверстники из других  княжеских семейств.  Поддержка отца гарантировала им прочное положение в феодальной иерархии Киевской Руси. В перспективе, можно было надеяться, что старший из Святославичей займёт место своего отца на великокняжеском киевском престоле и будет способствовать дальнейшему возвышению своего рода. Но ничего этого не произошло. В конце 1076 г. положение Святославичей серьёзно пошатнулось. Впервые, они столкнулись лицом к лицу с могущественными врагами, желавшими взять реванш за годы потерь и унижений, выпавших на их долю при жизни Святослава.
Для Изяслава, вновь утвердившегося на киевском престоле, Святославичи,  в первую очередь, были сыновьями человека, захватившего великокняжеский престол, а его самого, обрёкшего на унизительное изгнание. По отношению к Святославичам у Изяслава преобладало стремление отомстить за те обиды, которые были причинены их отцом. Конечно, Изяслав был не одинок в своей нелюбви к Святославичам. Всеволод, по-видимому, не меньше своего брата был заинтересован в устранении с политической арены сыновей Святослава. Но его заинтересованность была  продиктована более прагматическими соображениями. Всеволод стремился обеспечить для себя и своих сыновей выгодные позиции во властной иерархии Киевской Руси.
В 1077 г. Олег находился у Всеволода в Чернигове. Не совсем понятно, что  привело молодого князя в этот город, некогда принадлежавший его отцу. Остаётся только  предположить, что Олег приехал к своему дяде, чтобы обсудить с ним какие-то дела, возможно, касавшиеся наследства своего умершего отца. Казалось бы, ничто не предвещало драматической развязки этой встречи. Но 10 апреля 1078 г. произошло событие, разрушившее это чисто внешнее впечатление. Олег бежал из Чернигова в Тмутаракань.
Что же заставило Олега бежать в далёкое южное княжество? Неужели угроза, нависшая над ним, была настолько серьёзной, что не оставляла ему другого выбора? На эти вопросы не существует однозначного ответа. Мы снова теряемся в лабиринте предположений. Неисключено, что причиной его бегства, послужило зафиксированное летописцем, известие о том, что его брат, Глеб был убит в Заволочье. Произошла эта трагедия всё в том же богатом на события 1078 г. Но столь же вероятно, что Олег ещё до гибели своего брата мог узнать о том, что замышляют старшие князья против Святославичей. Возможно, он даже успел предупредить Глеба о замыслах врагов. В таком случае, Глебу, бывшему новгородскому наместнику, который был смещён Изяславом, поставившим на его место своего сына, Святополка, просто не повезло. Он не сумел уйти от своих убийц, хотя и был предупреждён об опасности заранее. Очевидно, на основании летописного текста невозможно восстановить реальную последовательность событий. В отсутствие более точной информации, каждый из вышеназванных вариантов имеет право на жизнь.
Почему Олег бежал именно в Тмутаракань? Выбор князя был вовсе не случаен. Тмутаракань ещё в 1060-е гг. стала прибежищем оппозиционеров из княжеских семей, не желавших мириться с порядками, установившимися на Руси при сыновьях Ярослава Мудрого. Пожалуй, только здесь беглецы могли найти приют и почувствовать себя в относительной безопасности. Разумеется, если они не собирались уходить далеко за пределы Киевской Руси. Кроме того, в описываемое время, в Тмутаракани правил родной брат Олега Роман, также настроенный крайне враждебно по отношению к старшим князьям и стремившийся вернуть земли, принадлежавшие его отцу. Незадолго до бегства Олега в Тмутаракани нашёл убежище ещё один князь-изгой, Борис Вячеславич, предпринявший неудачную попытку завладеть черниговской землёй. В Чернигове Борис продержался восемь дней, а затем был выбит оттуда и, подобно, Олегу, был вынужден спасаться бегством. Так что в 1078 г. в Тмутаракани собралась целая кампания князей-изгоев, объединённых не только общим интересом, но и общей ненавистью к своим родичам, лишившим их права на сколько-нибудь достойное существование.
Вероятно, убийство Глеба стало той последней каплей, которая переполнила чашу терпения князей-изгоев. Они решили действовать. Но как? Силы их были не настолько большими, чтобы самостоятельно справиться с дружинами Изяслава и Всеволода. Выходит, их попытка вернуть себе вооружённым путём утраченное наследство, вполне могла закончиться катастрофой. Следовательно, у князей-изгоев оставался только один выход-обратиться за помощью к половецким ханам. Благо, половцы всегда рады были совершить очередной дерзкий набег на Русскую землю, разграбить и сжечь её богатые и многолюдные области. Пленников, захваченных кочевниками в ходе этого набега, можно было с выгодой продать на невольничьих рынках.
Заручившись поддержкой половцев, Олег и Борис выступили к Чернигову. Всеволод, узнав о вторжении в его удел тмутараканской рати и половцев, собрал войско и вышел навстречу своим племянникам.
25 августа 1078 г. князья сошлись на Сожице. Всеволод был разбит. С остатками своего войска он ушёл в Киев, к Изяславу. Молодые князья вступили в Чернигов. Горожане встречали их, как своих освободителей. Да, это был триумф Олега и Бориса. Они одолели серьёзного противника и теперь могли по праву владеть черниговской землёй, в качестве своего трофея. Воодушевлённые первым успехом, братья, должно быть, строили планы на будущее, рассчитывая, что им удастся вернуть все земли, принадлежавшие их отцам.
У Олега и Бориса было тридцать девять дней, чтобы насладиться плодами своей победы. Именно столько времени потребовалось Всеволоду и Изяславу, чтобы собрать войско и выступить в поход к стенам Чернигова. К старшим князьям присоединились их сыновья. Свои дружины привели Ярополк Изяславич и Владимир Мономах. Угроза, исходившая от Святославичей, была настолько сильной, чтобы её нельзя было игнорировать. Опасность сплотила отцов и детей.
Союзники выступили к Чернигову.  У горожан в сложившейся ситуации было два выхода: либо сдать город без боя, либо запереть ворота и приготовиться к осаде. Они выбрали второе.
Выбор, вполне объяснимый. Ибо Всеволода в Чернигове не любили, и возвращения его не желали. Но у старших князей вместе с сыновьями был явный перевес в силах. Единственное, что могли черниговцы сделать для Олега и Бориса, это помочь отразить им неприятельский натиск, укрывшись за стенами своего города.  По справедливости, это было не так уж и мало. Если бы Борис не совершил роковую ошибку, выведя своё войско из города, и приготовившись к сражению с неприятелем, несомненно исход этого конфликта был бы совершенно иным. Но всё это было впереди.
Владимир Мономах, во главе своего смоленского полка, храбро устремился на штурм города. Смоляне овладели восточными воротами со стороны реки Стрыжень и прорвались в окольный город. Казалось бы, ещё одно усилие, и воины Владимира Мономаха овладеют всем городом. Но тут случилось то, что не входило в планы смоленского князя. Горожане отступили и, закрепившись на новых позициях во внутреннем городе, отбили все попытки смолян продвинуться дальше. Когда в пригородах Чернигова кипела жестокая сеча, в лагерь осаждавших пришло известие, заставившее их в спешном порядке приготовить к сражению свои основные силы. Олег и Борис вывели своё войско из города и собираются биться со старшими князьями в чистом поле. Летописец предлагает свою версию происшедшего. По его словам, Олег первоначально пытался уйти к половцам, среди которых надеялся найти союзников и, поэтому уговаривал своего брата уклониться от битвы. Но тот не послушался Олега и настоял на своём.
Соперники встретились на Нежатиной ниве. Битва была кровопролитной и стоила многих жертв. В самом её начале погиб князь Борис, и достойная смерть на поле брани, похоже, была самым лучшим из того, на что он мог претендовать. А под занавес битвы, рука неизвестного убийцы ударом копья в спину сразила престарелого князя Изяслава. Обстоятельства его смерти почти не вызывают сомнений в том, что произошло на самом деле. Изяслав погиб вследствие заговора. У киевского князя было слишком много врагов: тайных и явных. Понятно, что последним было намного сложнее проникнуть в княжескую ставку и нанести удар своей жертве со спины. Намного больше шансов совершить убийство было у тех, кто во время боя находился поблизости от киевского князя, а потому имел возможность беспрепятственного доступа к Изяславу. В таком случае, Олег и Борис не имели касательства к смерти Изяслава. Убийцу киевского князя следует искать среди близких к нему людей.
У Длугоша версия гибели Изяслава выглядит следующим образом: «Изяслав, князь киевский, когда уже под конец битвы стоял в безопасности среди пеших воинов, гибнет от руки одного из воинов Алексея, который, прикинувшись своим, въехав в пешцев, поразил его, пронзив между лопаток». Под Алексеем Длугош подразумевает князя Олега Святославича.
Как полагает П. П. Толочко, в связи с гибелью Изяслава: « Можно только догадываться, что не обошлось тут без предательства и коварства. В близком окружении Изяслава, по-видимому, были сторонники черниговских князей. Не исключено также, что в смерти киевского князя повинно окружение Всеволода» .
Смерть Изяслава никак не повлияла на исход этого сражения. Войско князей-изгоев было разбито. Олег с небольшой свитой бежал в Тмутаракань.
Войско Святославичей было разбито. Олег с остатками своей дружины бежал в Тмутаракань. Тело покойного Изяслава доставили в Киев и похоронили в мраморной раке в церкви Святой Богородицы. Ярослав Изяславич, идя за телом покойного князя со своей дружиной, горько оплакивал смерть своего отца.
Летописец придерживается довольно высокого мнения о достоинствах Изяслава. «Был же Изяслав муж взором красен и телом велик, незлобив нравом, кривду ненавидел, любя правду; не было в нём лести, но был прост умом,  не воздавал злом за зло», -- говорит он.
Читая этот отзыв летописца, невольно создаётся впечатление, что речь идёт совсем о другом человеке, не похожем на Изяслава Ярославича.

                3.
               
Всеволод Ярославич на киевском престоле — Продолжение борьбы Всеволода Ярославича со Святославичами — Ростиславичи пытаются овладеть Владимирской землёй — Всеволод и Ярополк

После смерти Изяслава киевский престол наконец-то занял Всеволод Ярославич (1078-1093 гг.). Первым делом, Всеволод позаботился о будущем своего семейства. Владимир Мономах получил щедрый подарок. Отец сделал его наместником Чернигова - второго, по значению, города Южной Руси.
Власть Всеволода была непрочна. Дети покойного князя Изяслава,  Ярополк и Святополк, сидели на Волыни и в Новгороде. Дети покойного князя Святослава, Олег и Роман, – в Тмутаракани, а Всеслав, давний противник Ярославичей, – в Полоцке. Каждый из этих князей  в любой момент мог вступить в борьбу с Всеволодом за киевский стол. Неизвестно, на чьей стороне оказалась бы победа в этой схватке. Ибо возможности Всеволода были крайне ограничены. Таким образом, междукняжеские отношения на Руси в тот период были довольно напряжёнными.
В 1079 г. владения Всеволода, как и следовало ожидать, оказались под угрозой вторжения. Роман  вместе со своей дружиной выступил из Тмутаракани на Киев. С собой он позвал половцев, не упускавших случая поживиться за счёт русских земель. Роман пришёл к городу-крепости Воин и стал лагерем. Всеволод тоже выступил из Киева и подошёл к Переяславлю. Однако свой поход он продолжать не стал. Действуя хитростью, киевский князь  заключил мир с половцами. По-видимому, это заставило Романа отменить свой поход и двинуться назад в Тмутаракань. На обратном пути, половцы убили Романа. «И доселе еще лежат кости его там, сына Святослава, внука Ярослава». — говорит летописец. Случилось это во второй день августа.
По версии Длугоша, половцы, недовольные тем, что Роман заключил мир с Всеволодом, не посоветовавшись с ними, подняли в лагере мятеж и убили князя.
Потом пришёл черёд Олега Святославича, который всё это время оставался в Тмутаракани. Хазары, жившие в этом княжестве, составили заговор и схватили Олега. Оставлять князя в Тмутаракани было опасно. Поэтому хазары, по договорённости с византийцами, отправили его за море в Царьград, откуда он был перевезён  на остров Родос. Там он пробыл более трёх лет. Тмутаракань, лишившись князей, перешла под контроль Киева. Всеволод, заняв владения Святославичей, поставил посадником в Тмутаракани  Ратибора.
В 1081 г. Всеволод вновь утратил свою власть над этим маленьким южным княжеством. 18 мая князья Давыд Игоревич и Володарь Ростиславич завладели Тмутараканью, не встретив серьёзного сопротивления. Князья-изгои схватили великокняжеского наместника Ратибора и установили в городе свои порядки.
Около двух лет правили они в Тмутараканской земле. Однако, в  1083 г. вернулся из своего изгнания князь Олег и в Тмутаракани снова поменялась власть. Олег сурово расправился с хазарами, которых обвинил в том, что они советовали убить его самого и его брата, Ростислава. Летописец не говорит,  кого именно подстрекали хазары к убийству Святославичей;  был ли замешан в расправе над ними великий киевский князь или хазары действовали на свой страх и риск, посредством половцев и греков. Олег схватил Давыда и Володаря,  но потом отпустил.
В Юго-западной Руси, между тем, происходили не менее важные события. Во Владимире Волынском в то время правил Ярополк Изяславич. Он получил Владимирское княжение после смерти отца  из рук Всеволода в 1079 г.  Кроме Владимирской, Ярополк получил ещё и Турово-Пинскую землю. Таким образом, владения Ярополка были довольно обширными.
Стремление завладеть Владимирской землёй не давало покоя Ростиславичам, Рюрику, Володарю и Василько, жившим при дворе Ярополка Изяславича. Последний приходился Ростиславичам двоюродным дядей. Положение князей-изгоев, у которых не было своего удела, тяготило их. В 1084 г. двое Ростиславичей, судя по всему, Володарь и Василько, осуществили свою цель: бежали от своего двоюродного дяди и завладели землями в Прикарпатье. А потом и вовсе выгнали Ярополка из Владимира.
Ярополк отправился в Киев к своему дяде с жалобой на двоюродных племянников, и приехал сюда на Великий день, т. е. на Пасху.
В то же время произошло ещё одно событие, заставившее Всеволода поторопиться со сбором войска. Князь Давыд Игоревич, ещё один из князей- изгоев, захватил греческих купцов, пришедших по торговым делам в киевский порт Олешье  и отнял у них все товары.
Прежде чем продолжить наше повествование, стоит задать два немаловажных вопроса. Чем объясняется успех Ростиславичей, столь стремительно  занявших Владимир? Почему владимирские горожане не стали биться за своего князя, который не имея их поддержки оказался бессилен предпринять что-либо против Ростиславичей?
Понятно, что у князей-изгоев были приверженцы в самом Владимире, которые всячески их поддерживали. Без поддержки местных жителей  Ростиславичи вряд ли смогли бы овладеть Владимиром.
Правление Ярополка во Владимире пришлось не по нраву большинству его жителей. С самого начала Ярополк  был для них чужим князем.
Немалых усилий стоило ему обосноваться во Владимире. С самого начала горожане  не хотели принимать его, но Всеволод настоял на своём, послав  во Владимир свои полки под командой Владимира Мономаха. Киевские ратники заставили горожан принять нового князя. Владимирцы проявили внешнее смирение. Но разве можно кого-то силой заставить полюбить? Недовольство Ярополком никуда не делось. Повсюду его преследовал глухой ропот. Как только это недовольство вновь стало выплёскиваться наружу, Ростиславичи, верно уловив народные настроения, пошли на Владимир и заняли этот город, не пролив ни капли крови.
К Ростиславичам присоединился и Давыд Игоревич, князь, отличившийся в истории удивительным коварством и непостоянством.
Ярополку пришлось  бежать из своего стольного города. Без сильной поддержки со стороны Всеволода  ему нечего было даже думать о том, как отстоять своё княжение от посягательств своих родичей.
Торжество Ростиславичей и их сторонников оказалось недолгим. Вскоре Ярополк объявился в Киеве, где пожаловался дяде на произвол со стороны Ростиславичей. По словам В.Н.Татищева: «Ярополк Изяславич приезжал ко стрыю своему Всеволоду в день Пасхи и жаловался, что Давыд Игоревич с Володарем и Васильком Ростиславичами, пришед, выгнали его из Владимира» .
Всеволод не стал мириться со своеволием Ростиславичей и их союзника Давыда Игоревича. Он  выступил в защиту Ярополка. Против Ростиславичей Всеволод послал своего сына Владимира Мономаха. Последний выгнал Ростиславичей  и Давыда Игоревича из Владимира и вернул Ярополку его стольный город. Однако, с частью владений Ярополка Владимир Мономах, по всей видимости, с санкции своего отца, поступил не так, как рассчитывал изгнанный князь. Он передал Дорогобуж в княжение Давыду Игоревичу, ранее отметившемуся грабежом греческих купцов.
У Татищева говорится о том, что  Давыд Игоревич напал на Олешье после того, как был изгнан Владимиром Мономахом из Владимира. Узнав об этом, Всеволод Ярославич велел доставить Давыда к себе в Киев. По прибытии Давыда в Киев, великий князь, подвергнув его словесному внушению, дал ему в удел Дорогобуж.
Кроме того, он не стал отнимать у Ростиславичей земли, которыми они успели завладеть ещё до того, как  заняли Владимир. Т.е. все претензии князей-изгоев, Владимир Мономах удовлетворил за счёт владений самого Ярополка Изяславича.
Решение Владимира Мономаха, за которым отчётливо просматривалась воля великого киевского князя, вызвало недовольство со стороны Ярополка и его советников. Владимирский князь не хотел терять столь значимые города, каковые были отданы во владение князьям-изгоям. Между Ярополком и Всеволодом вспыхнул конфликт. По наущению владимирских бояр Ярополк собирался было идти с войском на Киев. Помимо владимирских бояр, среди  подстрекателей Ярополка, Татищев называет ещё и поляков. Как свидетельствует Татищев, Ярополк даже начал собирать войско, с которым намеревался воевать против Всеволода. Это была чистейшей воды авантюра. Ярополк не смог справиться даже со своими племянниками, силы которых были во много раз меньше, чем у Всеволода.
Вполне реальная перспектива быть разгромленным киевскими полками, заставила Ярополка всё же изменить первоначальные планы. Ярополк бежал в Польшу, оставив свою мать и дружину в Луцке. По всей видимости, владимирский князь надеялся на скорое возвращение и полагался на смелость и стойкость своей дружины, которая должна была продержаться до прибытия подкреплений.
Существуют две версии дальнейших событий: одна из них принадлежит перу древнерусского летописца, а другая — Длугошу. Рассмотрим вначале версию древнерусского летописца.
После бегства Ярополка в Польшу, Владимир подступил к Луцку. Лучане не стали напрасно проливать кровь и открыли ворота своего города киевлянам. В Луцке Владимир захватил мать и жену Ярополка, а также его дружину и имущество.  Всю свою добычу, он отправил в Киев.
Во Владимире, на место Ярополка,  Владимир Мономах посадил Давыда Игоревича.
Ярополк с помощью поляков решил вернуть утраченное Владимирское княжение и в 1086 г. отправился из Польши на Русь. Не приходится сомневаться, что поляки  оказали военную поддержку Ярополку. Летописец говорит, что Ярополк заключил мир с Владимиром Мономахом, который должен был вернуться в Чернигов. Тот факт, что летописец ничего не упоминает о польских войсках, вовсе не свидетельствует о  том, что Ярополк вернулся на родину в сопровождении одних лишь своих слуг. Вряд ли Мономах добровольно уступил бы Ярополку захваченные владения. Утвердившись во Владимире, Ярополк решил выгнать Ростиславичей из занятых ими городов. Тем более, что в течении того времени, пока Ярополк находился в Польше, Ростиславичи заняли ещё и Звенигород, считавшийся пригородом Владимира. Ярополк подступил к Звенигороду и вполне возможно овладел бы им, если бы с ним самим не случилась беда. Когда Ярополк, после ратных трудов, отдыхал в своей повозке, к нему подъехал на коне и зарубил  саблей какой-то Нерадец. Случилось это 22 ноября. Летописец, повествующий об этом событии, отмечает,  что Нерадец был от дьявола научен и от злых мужей. Что за злые мужи стояли за спиной Нерадца, летописец не поясняет. По-видимому, это были перемышльские и теребовльские бояре, стремившиеся не допустить Ярополка в города, занятые Ростиславичами. Оснований опасаться возвращения Ярополка у них было более чем достаточно. Не они ли способствовали захвату его городов Ростиславичами? После убийства Ярополка Нерадец бежал в Перемышль к Рюрику Ростиславичу.
У смертельно раненого Ярополка хватило сил, чтобы вытащить из своего тела саблю и воскликнуть: «Ох, поймал меня враг тот» .
После смерти Ярополка приближённые привезли его в Киев, где он был похоронен в мраморном гробу в церкви св. апостола Петра 5 декабря.
Версия Длугоша совпадает с версией древнерусского летописца в основных фактах, отличаясь от неё в некоторых деталях. Как выясняется, после ознакомления со сведениями польского хрониста, Ярополк считал великой несправедливостью то, что Киевское княжество занял не он сам, а Всеволод. Стремясь овладеть киевским престолом, он собрал войско для того, чтобы напасть на Всеволода. Узнав об этом, Всеволод созвал ближний совет, в который входили самые доверенные лица великого князя. Вместе стали они думать о том, что предпринять. Один из советников Всеволода подал ему совет: «Собрав войско, пошли против Ярополка своего сына Владимира, а меня пошли прежде него: я обману Ярополка и одержу над ним победу без оружия».
В высшей степени коварный совет понравился киевскому князю. Советник его, подавший такой совет, отправился к Ярополку.
По прибытии к нему, он заявил: «Не доверяй своим советникам и воинам, все они на стороне твоего врага Всеволода и поклялись предать тебя ему. Послушай моего верного совета и беги к польскому королю Болеславу, который некогда восстановил [на столе] твоего изгнанного отца Изяслава, и проси у него помощи». После таких слов киевского посланника, Ярослав перестал доверять своим советникам и дружине. Держа их под подозрением, он бежал в Польшу.
Перед тем как покинуть своё княжество, Ярополк велел своим родным вместе с их слугами  запереться в Луцке и как можно дольше сопротивляться врагу, пока он не вернётся с польским войском и не освободит их. Стоило Ярополку покинуть пределы Руси, как сын Всеволода Владимир Мономах пошёл к Луцку. Жители сдали ему город без всякого сопротивления. Владимир нашёл в городе  мать, жену и сыновей Ярополка, которых в качестве пленников доставил в Киев. Слуг, которые были вместе с ними, он продал.
По прибытии к Болеславу, Ярополк стал просить его о помощи. В виду затруднительных обстоятельств, Болеслав не смог лично отправиться на Русь, но всё же предоставил своё войско Ярополку.
Во главе польского войска, Ярополк направился к Луцку. Владимир Мономах предпочёл помириться с Ярополком, обещая возвратить ему не только Луцк, но и все остальные города, отнятые им у Ярополка. После заключения мира с Ярополком, Владимир поехал в Чернигов. Ярополк, вознаградив польское войско, отпустил его в Польшу.
Ярополку не суждено было долго наслаждаться плодами своей победы. Когда он ехал на повозке из Владимира в Звенигород, то был спящим зарублен своим приближённым Нерадцем. Совершив это здодеяние, Нерадец бежал к Рюрику. Случилось это 22 ноября.
Тело Ярополка доставили в Киев. Навстречу ему вышли Всеволод вместе со своими сыновьями, киевское духовенство, бояре и все сословия с великим плачем о его убийстве. Погребён Ярополк был в церкви св. Дмитрия.
Как видим, Длугош увязывает конфликт между Всеволодом и Ярополком непосредственно с борьбой за великий киевский стол. Длугошу, практически, ничего не известно о событиях во Владимирской земле, повлекших за собой бегство Ярополка в Польшу.
После 1086 г., бывшие владения Ярополка были окончательно разделены. Всеволод закрепил за Ростиславичами Перемышль, Теребовль и Звенигород. Таким образом, во Владимиро-Волынской земли возникли три новых княжества: Перемышльское, Теребовльское и Звенигородское. Рюрик стал княжить в Перемышле, Володарь — в Звенигороде, а Василько – в Теребовле. После смерти Рюрика в 1092 г. в Перемышле стал княжить Володарь.
После гибели Ярополка Давыд Игоревич  и Святополк Изяславич часто жаловались Всеволоду на Ростиславичей, которые вели себя  независимо в своих уделах, в ущерб соседним князьям. Всеволод неоднократно посылал их увещевать, но ничего не добился. Тогда пошёл он сам с полками киевскими, черниговскими и переяславскими на усмирение Ростиславичей. У Татищева известие о походе Всеволода на Ростиславичей датировано 1088 г. Дойдя до Звенигорода, Всеволод послал к Ростиславичам, чтобы в последний раз попытаться убедить их смириться перед волей великого князя.
Послал Всеволод и к полякам, требуя от них, чтобы возместили ущерб причинённый владениям Святополка и Давида и возвратили пленных. Приехав к Всеволоду, Ростиславичи, по видимому, устрашённые многочисленностью шедших на них войск, выразили свою покорность князю, а вот поляки никого не прислали. Тогда Всеволод племянников своих Олега и Давида, и сына Владимира Мономаха послал на ляхов, землю их воевать, а сам в Киев возвратился. Чем закончился сей поход, у Татищева не сказано.
Правление Всеволода, хотя и принесшее некоторое успокоение на Русь, всё же не смогло покончить с княжескими усобицами. Всеволоду не удалось восстановить былое единство Русской земли, существовавшее при отце его Ярославе. Более того, новые противоречия между Рюрирковичами, возникшие в годы его правления, обозначили новые линии разлома, как показало время, намного более глубокие, чем прежние.
13 апреля 1093 г. умер великий киевский князь Всеволод Ярославич. Владимир Мономах, находившийся в момент смерти отца в Киеве, имел возможность занять великокняжеский престол. Однако, ради сохранения мира на Руси делать этого не стал. Владимир решил уступить престол Святополку Изяславичу. 24 апреля Святополк приехал в Киев из Турова, где был князем
На киевский престол вступил Святополк II Изяславич (1093-1113 гг.). Летописец представляет нового киевского князя как человека, в высшей степени бездарного, зато щедро наделённого такими отрицательными качествами как корыстолюбие и коварство. Действительно, целый ряд приведённых в летописи свидетельств, очень подтверждает эту характеристику. Такой князь был не способен совладать со своими своевольными родичами, На Руси, с его вступлением на престол, следовало ожидать нового витка кровавых междоусобных конфликтов, сопровождавшихся половецкими набегами и прочими несчастиями, от которых,  в первую очередь, страдало мирное население. Получив известие о смерти Всеволода, половцы направили Святополку мирные предложения, но тот проигнорировал их, а послов схватил. Несмотря на то, что позже он всех освободил,  половцы были в ярости и напали на Русь. Победив объединённые силы Святополка и Владимира в ожесточённой борьбе,  они сломили оборону русских в Треполе и рассеялись, грабя и разоряя всё вокруг. После краткой осады Торческа жители, ослабленные голодом, сдали половцам укреплённый город. Опустошая южные районы киевских и переяславльских земель, половцы уводили с собой толпы русских пленников: мужчин и женщин. Впечатляюще описываются страдания населения на страницах «Повести временных лет»: «Множество христиан оказались в крайне бедственном положении: скорбящие, измученные, ослабевшие от холода, с лицами измождёнными голодом, жаждой и несчастьем, с телами чёрными от ударов, наги и босы, ногами истерзанными терниями шли они мучительным путём в неизвестную страну к варварским народам. В слезах они говорили друг другу: «Я из такого-то города», «Я из такой-то деревни». Так спрашивали они один другого и рассказывали о своих семьях, вздыхая и обращая глаза на небо к Тому, кто знает всё». В 1094 г.  Святополк заключил мир с половцами и взял в жёны дочь хана Тугоркана. Владимир, однако, не вступал в это соглашение, и, когда в 1095 г. половецкое посольство прибыло в Переяславль, он приказал всех убить'. В половецкий период русские стремились поддерживать отношения с осетинами из стратегических и дипломатических соображений, поскольку те были потенциальными союзниками против половцев. Как мы знаем, часть осетин (ясов ) расселилась в районе нижнего Дона, т. е., в границах куманского (половецкого) ханства. Когда русские вошли в этот регион в 1111 г., они были доброжелательно приняты местным населением,среди которого, вероятно,были и ясы. В 1116 г. Владимир Мономах ещё раз послал на Дон своего сына Ярополка. Из этого похода Ярополк  привёз в Киев много сторонников ясов и ясскую княжну, на которой он женился. Летом 1094 г. Олег Святославич выступил в поход. Князь не надеялся на свои силы. Поэтому он предусмотрительно заключил союз с половцами. Главной целью этого похода был Чернигов, некогда принадлежавший  Святославу, а в правление Всеволода, ставший достоянием его старшего сына. Судя по всему, Олег не рассчитывал, что он когда-нибудь вернётся в Тмутаракань. Перед тем, как отправиться в поход, он отдал её своему благодетелю Алексею I. Мануил Стравороман сообщает о неких важных приобретениях, сделанных этим императором на «Боспоре Киммерийском». По-видимому, речь идёт как раз о Тмутаракани. Восемь дней продолжалась осада Чернигова. Скорее всего, она завершилась бы штурмом городских укреплений и полным истреблением малочисленной дружины  Владимира Мономаха. Однако, последний во время осознал, что не в силах удержать город и вступил в мирные переговоры с Олегом. Инициатива, проявленная Владимиром Мономахом пришлась как нельзя кстати. Тмутараканский князь стремился избежать большого кровопролития при взятии Чернигова. Олег не стал раздумывать слишком долго и принял предложение Владимира. Возможно, он вспомнил о том, что когда-то его и Владимира связывала дружба и они вместе сражались против чехов? Было достигнуто соглашение, устроившее обе враждующие стороны. Владимир оставлял Чернигов Олегу и вместе со своей дружиной уходил в Переяславль. Со своей стороны, Олег  гарантировал Владимиру и его дружинникам полную безопасность. Наступил день, который навсегда запомнился Владимиру Мономаху.  Ворота Чернигова открылись. В сопровождении своей дружины, черниговский князь выехал из города. Как впоследствии расскажет он сам в своём «Поучении» - источнике, весьма любопытном и красноречивом, - в тот момент, когда он покинул Чернигов, у него было 100 дружинников вместе с жёнами и детьми. Князь не преминул упомянуть о тех чувствах, которые он и его спутники испытали, проезжая через боевые порядки половецкого войска. Только Бог и святой Борис, по признанию Мономаха, помогли ему и его людям доехать живыми и невредимыми до Переяславля. Допустим, что некоторая часть воинов Владимира погибла во время осады, кое-кто бросил своего князя и бежал из города, но даже в этом случае численность его дружины представляется крайне малой. Почему же он, находясь в Чернигове, не позаботился о пополнении своего войска за счёт местных жителей? Наиболее вероятное объяснение этому обстоятельству состоит в том, что у Владимира практически не было сторонников в Чернигове. Горожане всех сословий отказались помогать ему в борьбе против Олега Святославича. В их глазах, притязания тмутараканского князя на черниговский престол, выглядели вполне справедливыми, а потому заслуживали всяческого сочувствия. Таким образом, нам остаётся констатировать один важный факт: с самого начала этой осады, у Владимира было крайне мало шансов удержать за собой Чернигов. Можно было думать, что Владимир, едва приехав в Переяславль, начнёт собирать войско и пойдёт войной на Олега, не позволив ему закрепиться в Чернигове. Кровавая карусель завертится с новой силой, и остановить её будет не так-то просто. Однако, вопреки тревожным ожиданиям, ничего подобного не произошло. Всеволодов сын, как будто, смирился с утратой Чернигова и вёл себя довольно миролюбиво по отношению к Олегу. Выходит конфликт между ними был исчерпан? Нет, скорее то была лишь первая фаза этого конфликта,завершившаяся торжеством Олега. А его продолжение не заставило себя долго ждать. Княжеская междоусобица возобновилась неожиданным образом. В 1095 г. половецкие ханы, - Итларь и Кытан,- по замечанию летописца, пришли к Владимиру Мономаху на мир. Событие вобщем-то рядовое. Русские князья и половецкие ханы столь же часто заключали миры,сколь часто и ссорились. По признанию Владимира Мономаха,он сам заключил с половцами «19 миров». Эта цифра приведена им отнюдь не для того,чтобы произвести впечатление на потомков. Такова была жестокая реальность, в условиях которой приходилось жить русичам и половцам. Никакие мирные договоры не могли остановить взаимную вражду, проникшую в мозг и в кровь представителей двух непохожих друг на друга этносов. Но сейчас визит половецких ханов вызвал самое пристальное внимание со стороны киевского князя Святополка и привёл к таким последствиям, которых не мог предвидеть никто из участников разыгравшейся в Переяславле трагедии. Основываясь на древнерусской летописи, практически невозможно составить сколько-нибудь определённое представление о том,в каких отношениях находились между собой Владимир Мономах и приехавшие к нему половецкие ханы. Однако кое-какие косвенные факты позволяют предположить, что их встреча была не первой. Дело в том,что в начале 1090-х гг. половецкие ханы поддержали Льва, сына свергнутого византийского императора Романа Диогена, который собирался отвоевать себе отцовский престол. Претендент потерпел неудачу. В 1095 г. византийские войска разгромили сторонников Льва около Адрианополя. Лев был захвачен в плен, ослеплён и кончил свои дни в темнице. Сколько таких Лев был женат на дочери Владимира Мономаха Марице. Владимир считал, что шансы его зятя стать византийским императором достаточно высоки. Каким образом, Льву удалось вступить в контакт с половецкими ханами и уговорить их принять участие в таком столь опасном предприятии,как поход на Византию? Вероятно, здесь не обошлось без посредничества Владимира Мономаха, близко знавшего половецких ханов. С учётом того, что в 1095 г. Итларь и Кытан явились к Владимиру Мономаху, мы можем сделать вывод, что они избежали участи, постигшей их товарища,и благополучно добрались до южнорусских степей. Какова была цель этого визита? Выше были приведены слова летописца, сказанные им по этому поводу. Итларь и Кытан пришли к Владимиру на мир. Однако, нам ничего не известно об их вражде, предшествовавшей этому визиту. Скорее всего, мы имеем дело со стандартной формулировкой, которой воспользовался летописец и которая, в данном случае, скрывает суть происходившего. Половцы пришли к Владимиру не улаживать прежнюю вражду миром, а обсудить как им быть дальше после неудачи Льва. По-видимому, Итларь и Кытан не собирались отказываться от своих планов войны с Византией. Возможно, им был нужен и новый предводитель. Они пришли к Владимиру, чтобы уговорить его принять трудную миссию на себя. Но тогда действия половецких ханов самым непосредственным образом затрагивали византийские интересы. Памятуя о том, что Владимир оказал поддержку сыну Романа Диогена, греки должны были насторожиться, получив весть о переговорах переяславльского князя с половецкими ханами . Летописец отмечает, что Славята прибыл к Владимиру «на некое орудие», т.е. с тайным умыслом. Конечно, киевский посол был не настолько простодушен, чтобы напрямую обратиться к князю и поведать ему о цели своего визита. Узнав о том, с какой целью приехал посланник Святополка в Переяславль, Владимир не стал бы слушать его дальше и постарался бы выпроводить его обратно в Киев. Для Славяты такой поворот событий был вполне вероятным. Поэтому,он прежде чем посвятить Владимира Мономаха в замысел, рождённый в палатах великокняжеского дворца, рассказал о нём приближённым переяславльского князя,среди которых летописец особо выделяет воеводу Ратибора. Бояре поддержали Славяту. На состоявшемся совете с участием Владимира Мономаха, они высказались за то, чтобы учинить расправу над половцами, приехавшими в Переяславль. Владимир оказался в довольно сложном положении. С одной стороны, он обещал половцам полную безопасность и даже вступил с ними в переговоры, а с другой - он опасался вызвать гнев Святополка, поддерживаемого византийцами. Если бы Владимир отверг предложение своего брата и продолжил бы переговоры с половцами,  он оказался бы лицом к лицу с грозным противником. Поначалу, Владимир выступил против того, о чём говорил Славята. Сын князя находился в половецком лагере, и ему совсем не хотелось, чтобы половцы рассчитались с ним за проявленное его отцом коварство. Не слишком ли высокую цену придётся заплатить Мономаху, ради удовлетворения амбиций своего двоюродного брата? Однако, переяславльский князь аргументировал свой отказ принимать участие в делах Святополка и его подручных, совсем не этим. Он сослался на клятву, данную им половецким ханам. Как можно преступить крестное целование? Ведь это же тяжкий грех. На бояр, присутствовавших на совете, этот аргумент вряд ли произвёл сильное впечатление. Они заявили Владимиру, что не видят никакого греха в расправе над половцами,поскольку кочевники, несмотря на неоднократно данные ими клятвы, беспрестанно проливают христианскую кровь и губят Землю Русскую. Что мог ответить им Мономах? В сущности, его приближённые были правы. Половцы никогда не отличались верностью своему слову. Ведь клялись-то они чужакам, т.е. людям, придерживавшимся совершенно другой системы ценностей. Следовательно, они не считали для себя зазорным нарушать эти клятвы. Князь, лишившийся одного из самых важных своих аргументов, пришлось согласиться с мнением своих бояр. Теперь оставалось только разработать план убийства Итларя и Кытана и привести его в действие. Прежде всего,было необходимо освободить Святослава, находившегося в лагере Кытана.Однако, освобождением княжеского сына бояре решили не ограничиваться. При благоприятных обстоятельствах,  они собирались истребить дружину Кытана, чтобы половцы не смогли прийти на помощь своим товарищам, во главе с Итларем, отправившимся в Переяславль. Союзниками русичей в этом предприятии выступили торки, враждовавшие с половцами. Заговорщиков возглавил киевлянин Славята. Дождавшись ночи, они проникли в лагерь Кытана и выкрали Святослава. После чего, они набросились на спавших людей и вырезали всех, кто находился в лагере. Первую часть плана можно было считать выполненной. Но оставался Итларь. Каким образом заговорщики собирались покончить с ним? Половецкий хан вместе со своими людьми ночевал на дворе воеводы Ратибора. Вероятно, накануне воевода, посвящённый в план заговора, щедро угостил половцев, усыпив их бдительность. Опьянев, они заснули крепким сном на сеновале. О том, что случились в лагере Кытана в ночь с субботы на воскресенье, они, естественно, ничего не знали. На другое утро, отрок переяславльского князя по имени Бяндюк пришёл к Итларю и пригласил его вместе со свитой на княжеский двор. Однако, перед тем, как отправиться к князю, половцам предстояло подкрепить свои силы. В избе, расположенной на дворе воеводы, для них был накрыт стол. Ничего не подозревавшие половцы, вошли в избу, предвкушая удовольствие от обильной трапезы. Слуги Ратибора тотчас заперли за вошедшими  дверь. Половцы оказались в западне. Всё было предусмотрено заранее. Сын воеводы Ольбег и его люди, вооружённые луками, находились на верхнем этаже. В полу был предусмотрительно проделан проём, чтобы удобнее было стрелять по тем, кто находился внизу. Ольбег натянул тетиву своего лука и прицелился. Половцы, сидевшие за столом, были прекрасной мишенью. Ещё мгновение, и стрела, выпущенная сыном воеводы, пронзила Итларя. А затем на ошеломлённых половцев посыпался целый град стрел. Согласно древнерусской летописи, Итларь и сопровождавшие его половцы сложили свои головы «в неделю сыропустную», 24 февраля, в 1 час дня. С Итларем и Кытаном было покончено. Свою задачу Святополк и Владимир вроде бы могли считать выполненной. Опасные противники византийцев, являвшихся союзниками киевского князя, были устранены с политической сцены и из жизни. Однако, у Итларя был сын, которого половецкий хан, незадолго до своей смерти, отправил к Олегу Святославичу, в Чернигов. Святополк и Владимир потребовали, чтобы Олег убил или выдал им молодого человека. Зачем Святополку и Владимиру понадобилось втягивать Олега в конфликт с половцами? По мнению Л.Н.Гумилёва: «Смысл этой операции очевиден. Святополк и Владимир хотели вовлечь Олега в преступление и тем самым поссорить его с половцами, благодаря которым Олег вернул Чернигову свободу, а себе родину и место под солнцем. Олег не поддался на провокацию и отказал». Но вряд ли подобная версия оправданна. Если учесть, что Святополк и Владимир действовали в интересах Алексея Комнина, то они вполне могли рассчитывать на взаимопонимание со стороны Олега, являвшегося союзником и даже подданным этого императора. Святополк и Владимир ошиблись в своих расчётах. Олег проявил неуступчивость и не стал подвергать свои владения риску половецкого нашествия во имя интересов Византийской империи. Нельзя не отметить, что поступок черниговского князя привёл к далеко неоднозначным последствиям. Да, он уберёг Северскую землю от угрозы со стороны половцев, но, одновременно, он ещё больше восстановил против себя Святополка и Владимира. Это неизбежно повело к новой войне между ними. Гибель половецких ханов не прошла бесследно для Руси. Стремясь отомстить за убитых сородичей, половецкие ханы Куря и Тугоркан, во главе своих орд вторглись в удел Владимира Мономаха. А хан Боняк совершил дерзкий рейд на Киев, разграбил и сжёг его южную окраину. Выходит ,половцы ни на минуту не сомневались в том, какую роль сыграл Святополк в смерти их товарищей. Половецкий смерч обошёл стороной только Чернигов, в котором правил Олег Святославич, хранивший клятву верности кочевникам. Но могло ли понравиться такое положение его двоюродным братьям, вынужденным отбиваться от половцев? В 1096 г. Святополк и Владимир пригласили Олега в Киев, чтобы уладить накопившиеся между ними разногласия. Князь заподозрил, что его зовут в стольный город для того,чтобы выдать на расправу городской черни, и ответил своим братьям в довольно вызывающей манере, что не желает ехать на суд епископа, игумена или смерда. Вызов был брошен. Такого оскорбления киевский и переяславльский князья стерпеть не могли. Чтобы принудить своего мятежного родича к повиновению, они собрали войско и выступили к Чернигову. Олег даже не пытался защищать свой город, ради которого ещё совсем недавно он был готов начать братоубийственную войну, и бежал в Стародуб. Почему именно этот маленький городок Олег выбрал в качестве своего убежища и надеялся выдержать в нём осаду? Возможно, он доверял стародубцам значительно больше, чем черниговцам,которые помнили, как обошёлся с ними Олег в 1094 г. В любом случае, надежды черниговского князя оправдались. Стародубцы стойко отбивались от превосходивших сил киевского и переяславльского князей. Осада городка продолжалась 33 дня. Только начавшийся голод заставил Олега пойти на мирные переговоры со своими братьями. Победители выдвинули следующее условие: Олег должен отправиться к своему брату Давиду в Смоленск и вместе с ним прибыть в Киев. Олег пообещал выполнить всё то, что требовали от него братья. В подтверждение своих слов он целовал крест. Как смогли впоследствии убедиться Святополк и Владимир, Олег Святославич невысоко ставил свои слова. Олег, действительно, отправился к своему брату в Смоленск. Однако, ехать вместе с ним в Киев он не спешил. Пока Олег находился в Смоленске, его планы вновь изменились. Князь раздумал идти в Киев. Вместо этого, он решил закрепиться в Муромской и Ростовской земле. Князь неожиданно вспомнил, что Муром когда-то принадлежал его отцу. Поэтому, он, как его наследник, имеет все права на этот город и прилегающие к нему земли. Видимо, Олег просто осознавал, что обратного пути в Чернигов ему нет. Горожане уже не ждут его и закроют перед ним и его дружиной ворота, как только он осмелился приблизиться к Чернигову. Однако нападать на Муром, где княжил сын Мономаха Изяслав, было слишком рискованным шагом с его стороны. Княжеская междоусобица, начавшаяся столь неудачно для Олега, грозила разгореться с новой силой. Но, похоже, Олег решил поставить на карту всё, чем он располагал. Нельзя не признать, что кое-какие основания для такого поступка у Олега всё же были. В то время, когда Олег находился в Смоленске у своего брата, в пределы южной  Руси вновь вторглись половецкие орды ханов Боняка и Кури. Святополку и Владимиру пришлось срочно выступить им навстречу. Совершенно очевидно, что половецкое вторжение полностью отвечало интересам Олега. Возможно, оно даже было инициировано им. Давид вызвался помочь своему брату в овладении городами, находящимися в Муромской и Ростовской земле. Объединённые силы черниговского и смоленского князей выступили к Мурому. Ещё на подходе к городу, Олег потребовал у Изяслава, чтобы он покинул Муром и перешёл в Ростов. Однако, молодой князь проявил неуступчивость. Он не желал следовать примеру своего отца, добровольно уступившего Чернигов Олегу, и решил биться за свой удел. Изяслав вывел свою дружину в поле недалеко от Мурома, и доблестно погиб, сражаясь со своими врагами. Дружинники Муромского князя, потеряв своего предводителя, бросились спасаться бегством. После того, как Муром был взят, Олег пошёл на Суздаль и Ростов. Города были им захвачены. Летописец сообщает, что Олег подчинил себе всю землю Муромскую и Ростовскую, посадил своих посадников по городам, и начал брать дань. Узнав о коварстве Олега Святославича и о гибели Изяслава, Владимир Мономах незамедлительно отправил против мятежного князя войско под командованием ещё одного своего сына, Мстислава. Олег Святославич оказался в крайне затруднительном положении. Для того, чтобы на раных сражаться с Мстиславом у него не было сил,а терять завоёванное не хотелось. Князь пошёл на хитрость, которая должна была усыпить бдительность его противника. Когда Мстислав со своим войском вступил в Северо-Восточную Русь, Олег поджёг Суздаль и поспешно отступил в Муром. Вместо богатого и процветающего города,  Мстиславу досталось лишь одно пепелище. Находясь в Муроме, Олег стал уговаривать Мстислава согласиться на мир. Летописец очень хорошо подметил, что грамоты Олега, адресованные Мстиславу, были написаны «с лестью», т.е. неискренне. Однако, Мстислав поверил миролюбивым заверениям Олега. Он был ещё достаточно молод, поэтому не утратил доверия к людям. Вдобавок, ему не хотелось продолжать кровопролитие, в котором было не так уж много смысла. Он заключил с Олегом мир и распустил своих воинов на постой по сёлам. Вероятно, только этого и дожидался Олег. Собираясь захватить своего противника врасплох, он незамедлительно выступил в поход против Мстислава. Когда молодой князь узнал о новом коварстве Олега Святославича, последний был уже на Клязьме. Мстислав пожалел о том, что он поступил столь опрометчиво, распустив своё войско. Теперь ему пришлось срочно собирать новое войско. На помощь князю пришли воины из Новгорода,  Ростова,  Белоозера... В итоге столкновение с Мстиславом закончилось далеко не в пользу Олега. В кровавой сече, Мстислав разгромил его войско, а самому князю пришлось бежать сначала в Муром, а потом в Рязань. Мстислав неотступно преследовал его, продолжая, однако, через своих посланников, уговаривать Олега помириться с двоюродными братьями и прибыть на княжеский съезд в Киев. Поведение, довольно необычное для победителя, уверенного в собственных силах. Зачем Мстиславу надо было уговаривать Олега помириться с братьями, когда он практически вытеснил его со всех захваченных им земель? Неисключено, что мы имеем дело с ещё одной попыткой летописца переписать историю по собственному усмотрению, выставив в наиболее выгодном свете Владимира Мономаха и его сыновей. По-видимому, военные успехи Мстислава не были столь впечатляющими, как об этом написано в летописи, и он стремился, как можно скорее окончить междоусобный конфликт, используя превосходство в силах. Только так можно объяснить нежелание Мстислава продолжать войну с Олегом Святославичем. Опять-таки, в Муроме и в Рязани, где Олег нашёл убежище, у него были сторонники. Судя по всему, Мономашичи такой широкой народной поддержки в Северо-Восточной Руси не имели, что продемонстрировали трагические события под Муромом, приведшие к гибели Изяслава. Следовательно, положение Олега вовсе не было таким безнадёжным, как пытался показать летописец. Он имел ещё достаточно сил для продолжения борьбы. Мстислав, прекрасно отдававший себе отчёт в этом, пытался урегулировать конфликт дипломатическим путём. Стремясь подкрепить слова своего сына весомыми аргументами,Владимир Мономах направил Олегу послание,в котором прощал его за все обиды, причинённые им Мономашичам, и, в частности, за смерть своего сына, поскольку гибель мужа на поле брани не может быть поставлена кому-либо в вину. Вместе с тем, Владимир просил у Олега прощения за то, что выгнал его из Чернигова, объясняя свой поступок необходимостью борьбы с погаными. В конце-концов, уговоры Мстислава и его отца возымели действие. Заручившись гарантиями личной безопасности, Олег Святославич пошёл на мировую со своими двоюродными братьями и прибыл на княжеский съезд  в Любеч.

                4.

Любечский съезд  — Святополк и Давыд  — Ослепление Василька — Съезд в Уветичах

19 октября 1097 г. состоялся знаменитый съезд князей Русской земли. Событие, которое должно было положить конец междукняжеским распрям, а потому давно всеми ожидаемое. По составу участников съезда можно было судить о том,насколько большие надежды на него возлагались. В Любеч, на съезд, съехались шестеро князей Киевской Руси. Им предстояло обсудить междукняжеские отношения и договориться о прекращении истощавших их силы междоусобных войн.
На съезде присутствовали: великий князь киевский  Святополк Изяславич, переяславльский князь Владимир Всеволодович Мономах, черниговские князья Давид Святославич и Олег Святославич, волынский князь Давыд Игоревич и теребовльский - Василько Ростиславич.
 Этого было вполне достаточно, чтобы решения, принятые на съезде были наделены должной политической силой и стали обязательными для исполнения всеми удельными князьями.
На съезде, таким образом, были представлены все линии потомков Ярослава. Заметьте, что даже сыновья Ростислава участвовали в переговорах, несмотря на то, что их отец ещё при жизни был лишён доли в общем наследстве. Напомним, что до своей Тмутараканской авантюры Ростислав пытался закрепиться в Галиции; именно здесь каждый из трёх его сыновей в итоге получил себе небольшой удел. Старший из них, Рюрик, умер в 1092 г., и, таким образом, к моменту встречи в Любече их оставалось двое: Володарь и Василько. На встрече присутствовал только Василько. Решения этого съезда, записаны в «Повести временных лет» в следующей форме: Князья  «сказали друг другу: «Зачем мы губим Русскую землю, постоянно враждуя друг с другом? Половцы изнуряют нашу страну набегами и радуются,что мы воюем между собой. Станем с этих пор жить сообща и охранять Русскую землю, и каждый пусть управляет своей вотчиной:  Святополк - Киевом-  наследством Изяслава; Владимир наследством Всеволода- Переяславлем; Давыд, Олег и между ними Ярослав владеют наследством Святослава [т.е.Черниговом]. Пусть сохранятся вотчины, назначенные Всеволодом: Владимир [Волынский] остаётся в руках Давыда [сына Игоря], Перемышль принадлежит Володарю, а Василько пусть княжит в Теребовле». Эта важная декларация вносит новый элемент в отношения между князьями. Хотя принип старшинства и не был аннулирован, теперь признавались особые права каждой княжеской ветви на наследство отцов. Таким образом, на съезде в Любече старались учесть притязания каждого. Можно было надеяться, что определённый, пусть даже невысокий, уровень стабильности достигнут. Как водилось в те давние времена, заседания князей сопровождались пирами и крёстным целованием. Князья, к их взаимному удовольствию, быстро договорились по всем волновавшим вопросам. «И была радость и тишина во всей Руси»,- заключает летописец свой рассказ о встрече князей в Любече. Но, пожалуй, он слишком преувеличил значение этого съезда. Поскольку, радость и тишина во всей Руси, после него продолжались совсем недолго, и очень скоро были нарушены очередным кровопролитным междукняжеским столкновением. Скорее, этот съезд был всего лишь попыткой найти выход из трудноразрешимых противоречий, накопившихся за годы, прошедшие после смерти Ярослава. Как мы увидим далее, решения, принятые на этом съезде, были сразу же забыты, стоило князьям покинуть палаты любечского дворца. Только в глазах летописца, встреча князей в Любече была не пустой формальностью, а событием, поистине общерусского масштаба. С чисто прагматической точки зрения, летописец, стремившийся напомнить современникам о единстве Русской земли, конечно, был прав. Жителям Киевской Руси, раздираемой княжескими междоусобицами, требовались позитивные примеры того, как в совсем недалёком прошлом, князья могли находить общий язык друг с другом. А здесь, пожалуйста, перед вами разительный пример братского единения и любви. Что ещё нужно, чтобы подействовать на воображение читателя, недовольного жестокой действительностью и ищущего спасение в возвращении идеалов прошлого. Если бы только их можно было вернуть... Съезд состоялся осенью. Увядшая и пожухлая листва на деревьях должна была напоминать его участникам о постепенном умирании всего живого и о бессмысленности человеческих страстей. Время для съезда, как представляется, было выбрано совсем не случайно. Долгими осенними вечерами князья смогут основательно  обдумать стоит ли им, ради преходящих земных благ, проливать кровь друг друга. Может быть, проникнувшись идеями братского единения и любви, они на самом деле прекратят междоусобные войны. Но так полагали далеко не все из князей, возвращавшихся после съезда в свои уделы. По крайней мере, в голове одного из них уже созрел план жестокой расправы над своим соперником, теребовльским князем Васильком, который он собирался осуществить сразу после завершения съезда. Этим человеком был Давыд Игоревич, волынский князь, в течение всей своей жизни ничем особо не проявивший себя, если не считать преступления, благодаря которому он вошёл в историю. Попрощавшись с другими князьями, Святополк и Давыд Игоревич вместе отправились в Киев. По дороге, воспользовавшись предоставившимся случаем, волынский князь рассказал своему двоюродному брату крайне плохую новость. Владимир Всеволодович Мономах и Василько Ростиславич собираются изгнать его и Святополка , а их уделы присоединить к своим. После чего, Давыд, видимо, для того, чтобы усилить первоначальное впечатление, произведённое его словами на Святополка, пролил «свет», также и на гибель Ярополка Изяславича, обвинив Василька в том, что это именно он был инициатором его убийства. Вроде бы, убийца, совершив своё чёрное дело, бежал, затем, в Перемышль, где правили родные братья Володарь и Василько. Летописец объясняет интригу, затеянную Давыдом, происками дьявола, опечаленного тем, что между князьями наконец-то установилась братская любовь. Дьявол вошёл в сердца неких злых мужей и те, обратившись к Давыду, настроили его против Василька. Кто были эти злые мужи, заполучившие такую власть над помыслами Давыда, что он сразу же прислушался к их словам - летописец не сообщает. Основываясь на том, как дальше развивались события, мы можем предположить, что эти злые мужи были не кто иные, как бояре волынского князя. Тем более, что в другом месте летописи, они названы поимённо. Вдобавок, у Давыда были веские причины, чтобы самому желать гибели Василька. Волынский князь стремился овладеть Галичиной, принадлежавшей Ростиславичам и, совершенно понятно, что сделать это было бы гораздо легче, если бы Василько лежал в могиле. Тем более, что силы, которыми располагал Давид, были слишком малы для того, чтобы в открытом бою с Ростиславичами захватить эту область. Следовательно, волынскому князю приходилось добиваться своей цели окольными путями. Съезд в Любече, как ни парадоксально это звучит, предоставлял Давыду наилучшую возможность для осуществления своего замысла. Князья приезжали на съезд с небольшой свитой, поскольку они были уверены в своей безопасности и не рассчитывали, что им придётся защищаться от нападения заговорщиков. Тогда они ещё верили взаимным клятвам не причинять друг другу зла. Хотя, реальные обстоятельства, с которыми им приходилось сталкиваться, очень часто обесценивали эти клятвы. Таким образом, захват Василька не представлял особой трудности. Требовалось лишь заманить князя в ловушку, а затем расправиться с ним. Что касается ещё одного обвинения, прозвучавшего из уст Давыда, относительно причастности Василька к убийству Ярополка, то и здесь не всё так просто, как хотелось бы представить волынскому князю. Кто и был объективно заинтересован в тот момент в гибели Ярополка, так это он, Давыд Игоревич. Не ему ли Всеволод, после бегства Ярополка, пусть и на короткое время, передал Волынское княжество? И, опять же, смерть Ярополка избавляла Давыда от многих проблем. В частности, для него отпадала необходимость бороться за владимирский престол, которого он впоследствии лишился из-за того, что со своим дядей примирился вернувшийся Ярополк. Действительно, после гибели Ярополка, Давид вновь утвердился во Владимире. Это не стоило ему сколько-нибудь заметных усилий. Не исключено, что Давыд просто хотел переложить свою вину на Василька и, тем самым, окончательно снять с себя подозрения в гибели родного брата Святополка. Удалось ли ему это? По-видимому, не сразу. Вероятно, Святополк заподозрил, что обвинения Давида построены на пустом месте. «Коли правду ты говоришь,- произнёс он,- Бог тебе свидетель; если от зависти говоришь, Бог тебе судья». Волынский князь, пристыженный ответом Святополка, замолчал. Однако, всё сказанное Давыдом, произвело на киевского князя глубокое впечатление. Святополк, очевидно,  не мог отделаться от мысли, что именно Василько является подлинным  инициатором убийства его брата. Возможно, именно этот момент является ключевым для объяснения дальнейших действий Святополка.  В первую очередь, он стремился отомстить за своего погибшего брата, а уже затем задумывался о своей дальнейшей судьбе. Легко заронить в душу сомнение, гораздо сложнее преодолеть его. Для этого нужны внутренние силы, которыми Святополк, к сожалению, не обладал. Перед тем, как отправиться домой, Василько на некоторое время, задержался в гостях у черниговского князя Давида Святославича. Но уже 4 ноября он вместе с сопровождавшими его людьми прибыл в Киев. Поставив свой обоз на Рудице, князь отправилося помолиться в монастырь Святого Михаила в Выдубичах, с игуменом которого, он поддерживал хорошие отношения. К вечеру того же дня, Василько вернулся в свой обоз. Очевидно, теребовльский князь рассчитывал пробыть в Киеве несколько дней, а затем отправиться оттуда в своё княжество. Так что, в запасе у Давыда Игоревича было не так много времени, чтобы привести свой план в исполнение. Ему надо было спешить. В конце-концов, впечатлительный и не слишком прозорливый Святополк склонился на сторону волынского князя и изъявил своё желание принять участие в заговоре против  Василька. Ясно, что Святополк рисковал в значительно большей степени, чем волынский князь. Хотя бы потому, что первые обвинения в убийстве Василька, падут именно на  Святополка. Что, в целом, нельзя не признать справедливым. Ведь местом расправы был  бы признан Киев, а не Владимир (Волынский). Однако, Святополк вряд ли глубоко задумывался о последствиях своего поступка. Он был движим стремлением отомстить за своего брата и, судя по всему,полагал, что совершает правое дело. Теперь, когда Василько находился в Киеве, заговорщикам оставалось только выбрать подходящий  моменет для расправы над ним. Было решено пригласить Василька на именины Святополка, которые должны были состояться 8 ноября, в день Михаила Архангела. При большом скоплении вооружённых людей, гибель Василька вполне могла походить на нестный случай. Этот замысел не удался. Получив приглашение Святополка прибыть на именины, Василько вежливо отказался, сославшись на необходимость спешить домой. Не принял Василько и предложение великого князя отобедать втроём, не дожидаясь именин. Заговорщки были разочарованы. Давыд сразу же воспользовался отказом Василька прибыть в княжеский дворец в своих целях. Он вновь стал убеждать Святополка в необходимости скорейшей расправы над Васильком. Правда, Давыд несколько изменил свои планы. В случае удачного исхода задуманного предприятия, он попросил Святополка передать Василька в его руки. Волынский князь уже не надеялся, что Святополк в критическую минуту проявит решимость и будет стоять на своём до конца. Князья придумали другой предлог, при помощи которого они надеялись заставить Василька прибыть во дворец. Гонец великого князя должен был сказать Васильку,что Святополк и Давыд ждут его во дворце, чтобы втроём обсудить какое-то важное дело. Ничего не подозревавший теребовльский князь согласился приехать. Он взял с собой небольшую свиту и отправился в резиденцию Святополка. По дороге  Василько встретил близкий к Святополку человек,  который стал настойчиво уговаривать его не ехать в великокняжеский дворец, потому, что от своих осведомителей он узнал о том, что задумали Святополк и Давыд. Самое лучшее для Василько, было как можно быстрее укрыться в каком-нибудь безопасном убежище. Однако, князь не внял совету своего доброжелателя.  Ведь, ещё совсем недавно князья целовали крест, обещая быть заодно против тех, кто задумает сеять смуту. И среди принесших присягу, были Святополк и Давыд. Как можно было усомниться в искренности их намерений?! Последнее соображение, очевидно, укрепило теребовльского князя в его решении ехать во дворец Святополка. Перекрестившись князь произнёс: «на всё будет воля Божия». После чего, он и его сопровождавшие тронулись в путь. По прибытии в великокняжеский дворец, Василько,  должно быть, не обнаружил ничего подозрительного,что могло бы указывать на подготовку к заговору. Князь был гостеприимно встречен Святополком и Давыдом, которые, естественно, всем своим поведением старались показать Васильку, что они рады встрече с ним. Святополк ещё раз просил Василька задержаться в Киеве, чтобы вместе отпраздновать именины. Сказанное великим князем, ещё больше усыпило бдительность Василька. Конечно, если бы родичи, на самом деле, собирались убить его, то они осуществили бы свой замысел незамедлительно. Зачем им было попусту терять драгоценное время? Василько вновь отказался. При этом он просил Святополка не гневаться за его ослушание. Кажется, Святополк был разочарован отказом теребовльского князя. Или, быть может, он хотел перенести исполнение этого преступления на более поздний срок? Или же он струсил? Святополк попросил Василька хотя бы позавтракать вместе, коль скоро он не может присутствовать на его именинах. Василько ответил согласием. Святополк сказал сидевшим за столом князьям, что должен позаботиться о том, чтобы накрыли на стол, и вышел из покоев. Василько и Давыд на какое-то время остались одни. Давыд сидел молча, стремясь ничем не выдать внезапно охватившего его волнения. По замечанию летописца,в сердце Давида боролись коварство и злость. Но, думается, дело обстояло гораздо проще. Страх, вот что двигало в тот момент поступками Давыда! Наконец, в покои вошли слуги Святополка, которые должны были схватить теребовльского князя. Давыд, сославшись на необходимость позвать Святополка, поспешно вышел из светлицы, в которой сидел вместе с Василько. Василько заподозрил неладное. Похоже, он только сейчас понял, зачем его пригласили во дворец. Слуги набросились на князя, заковали его в оковы и бросили в поруб. Аналогичным образом поступили и с людьми, сопровождавшими Василька. Напрасно Василько целый день требовал встречи со Святополком. Киевский князь остался глух к словам узника. Да и волынский князь бдительно следил за тем,чтобы встреча Святополка со своим пленником не состоялась. Вдруг Святополк переменит своё мнение и освободит Василька? На другой день, во дворце Святополка собрались киевские бояре и представители духовенства. Святополк выступил перед собравшимися, обвинив Василька Ростиславича и Владимира Всеволодовича Мономаха в намерении изгнать его и Давыда из своих уделов. Вероятно, бояре не очень поверили в версию, изложенную  киевским князем и попросили его, пока будет вестись следствие по этому делу, задержать в Киеве, помимо Василька, ещё и Давыда. Но Святополк и его сообщник,как раз меньше всего были заинтересованы в выяснении истины. Для них важнее было оправдать свои действия перед киевской знатью, а не проводить следствие, которое могло привести к нежелательным для них результатам. Если бояре старались ещё соблюсти этикет в отношениях со своим князем и не стали открыто говорить, что они думают на самом деле по поводу этого события, то позиция представителей духовенства была выражена куда более определённо. В частности, игумены киевских монастырей потребовали, чтобы Святополк незамедлительно освободил Василька и не преступал клятвы, данной им на съезде князей. По-видимому, во главе этой сплочённой оппозиции духовенства киевскому князю стоял игумен Выдубицкого монастыря, в котором незадолго до своего заключения, побывал Василько. Святополк, оказавшись в одиночестве, всё же предпочёл действовать самостоятельно, не слушая никого из своих советников. Конечно, теперь он не мог, как планировалось ранее, безнаказанно взять и убить Василька. Но и отпустить его он также не мог. Единственное, что ему оставалось так это под благовидным предлогом поскорее избавиться от своего пленника, чтобы свалить вину за его захват на Давыда Игоревича. Впрочем, последний, в отличие от киевского князя, действовал более решительно. Он настаивал на том, что Святополк должен, если и не умертвить Василька, то хотя бы ослепить его. Если же Святополк не в силах сделать даже этого, то пусть отдаст пленника ему, Давыду. Чтобы не быть голословным, волынский князь напомнил Святополку, что и в заключении Василько может представлять для него большую опасность. В качестве наглядного примера, Давыд сослался на горький опыт Изяслава, который был изгнан восставшими киевлянами, провозгласившими своим князем, томившегося в темнице Всеслава. Святополк, прекрасно помнивший о том, сколько бед причинил его семье Всеслав, не горел желанием вновь пережить то, что происходило в Киеве в 1069 г. Коль скоро, Давыд готов взвалить на себя б;льшую часть ответственности за предательский захват Василька и не боится мести со стороны его родичей, что ж, пусть действует на свой страх и риск - по-видимому, такими соображениями руководствовался Святополк, принимая решение о передаче Василька в руки Давыда. Василько, сидевший в порубе, ещё не догадывался о том, какая участь его ждёт. Возможно, он даже полагал, что киевский и волынский князья,  под давлением своего окружения, вскоре выпустят его из темницы. Во всяком случае, он не чувствовал за собой никакой вины перед Святополком и Давыдом. Но последних меньше всего волновало, что думал пленённый теребовльский князь. Когда наступила ночь, слуги Давыда вместе с закованным в цепи Васильком, выехали из Киева в Белгород. Вероятно, их отъезд так и остался незамеченным сторонниками Василька. Если бы они знали о том, когда и куда отправляется конвой, вполне могли бы попытаться освободить теребовльского князя. По прибытии в Белгород, князя ввели в какую-то избу. При входе, Василько заметил человека, точившего нож. В летописи, он назван торчином по имени Беренди. Князь догадался, что сейчас над ним учинят расправу и стал просить о пощаде. «Господи, услыши правду мою»,- обратился он с мольбой к Богу. Но спасения ему так ниоткуда и не последовало. Вслед за Васильком в избу вошли двое слуг. В летописи они названы, также по имени. Это Сновид Изечевич, конюх Святополка и Дмитрий, конюх Давида. Как видим, участники этой трагедии не остались безвестными. Слуги быстро разостлали на полу ковёр и, подойдя к князю,попытались сбить его с ног. Однако, Василько, обладавший недюжинной физической силой, оказал им сопротивление. Трое взрослых мужчин оказались бессильны перед закованным в цепи князем. Тогда на помощь им в избу вбежала подмога. Совместными усилиями слугам всё-таки удалось повалить Василька на пол. Князя закатали по шею в ковёр и положили ему на грудь две доски, которые перед тем сняли с печи. Затем, на доски сели с двух сторон, принимавшие участие в расправе слуги, чтобы Василько не мог пошевелиться. К князю подошёл Беренди, тот самый человек, которого он заметил при входе. Торчин заметно волновался. Должно быть, он никогда не делал в жизни ничего подобного. Наклонившись над князем он промахнулся и вместо того, чтобы ослепить его, порезал ему лицо. Но, затем, он  взял себя в руки и довершил своё дело. Всё было кончено. Больше слугам незачем было удерживать теребовльского князя. Василько лежал без сознания, по замечанию летописца, как мёртвый. Только следы крови на его лице и сорочке служили наглядным свидетельством разыгравшейся трагедии. Всё ещё не пришедшего в себя князя вынесли из избы, положили на воз и повезли во Владимир. Почему Давыд всё-таки оставил в живых теребовльского князя? Ведь для него было гораздо проще окончательно покончить со своим пленником, чем перевозить его с места на место, тем самым, косвенно способствуя тому, чтобы всё большее количество людей узнавало о приключившемся с Васильком несчастии. Вероятно, у Давыда был свой интерес в том, чтобы продлить жизнь Васильку. Может быть, он собирался использовать его в качестве разменной карты в своей политической игре. Родственники ослеплённого князя, не стали бы идти войной на Давыда, если бы он гарантировал сохранение жизни Васильку в обмен на удовлетворение его условий. Это был крайне важный момент, который волынский князь постоянно держал в поле своего зрения. В Здвижене воз с теребовльским князем завернули на двор местного попа. Прежде чем продолжить путь, сопровождавшие князя решили скрыть следы учинённой над ним расправы. Зачем владимирцам видеть, как их князь обошёлся со своим врагом? Пусть уж лучше пребывают в неведении относительно преступления,которое совершил Давыд. С Василька сняли сорочку с кровавыми пятнами и дали её отстирать хозяйке дома. Попадья, выстирав сорочку, снова одела её на князя и не в силах сдержать своих слёз, стала оплакивать его как будто бы он уже был мертвецом. Василько пришёл в себя. Он попросил воды,а затем осведомился, где он находится. Утолив жажду, князь провёл пальцами по своей сорочке и понял,что на ней уже нет следов крови. «Зачем её сняли с меня?» - спросил он. И сказал, что в той кровавой сорочке хотел принять смерть и предстать перед Богом. Но Василька везли не на смерть.6 декабря его доставили во Владимир, где уже находился Давыд Игоревич, вернувшийся из Киева. Волынский князь распорядился содержать Василька на дворе одного из своих приближённых. Стража, выделенная для охраны князя, состояла из 30 человек. Двум княжеским отрокам - Улану и Колчку - было поручено ухаживать за ним. Теперь, когда Василько был в руках Давыда, последний мог подумать и о присоединении его удела к своим владениям. Собрав дружину, Давыд захватил Теребовль и ряд других городов, принадлежавших Васильку. Получив под свой контроль б;льшую часть Галичины, Давыд, тем самым, разрешил давно не дававшую ему покоя задачу. Стоит отметить, что разрешил он её  с наименьшими затратами сил со своей стороны. В самом деле, ему не потребовалось вести нескончаемую череду междоусобных конфликтов, проливать кровь своих воинов на полях сражений, отстаивая перед другими князьями свои сомнительные претензии на эти земли. Всё решило предательское ослепление одного человека, который на свою беду оказался слишком доверчивым. Но всё же Давыд просчитался. Он явно не ожидал, что преступление, совершённое им вместе со Святополком, всколыхнёт всю Киевскую Русь и повлечёт за собой события, крайне нежелательные для них обоих. Когда воины Давида ещё только возвращались из своего похода на Галичину, южнорусские князья уже решительно осудили заговорщиков. Возмущение князей не знало предела. Владимир Мономах выразил общее мнение, сказав,что такого зла не бывало в Русской земле «ни при дедах наших, ни при отцах наших». К Мономаху примкнули его давние соперники, Олег и Давид Святославичи. На счастье великого князя,инициативу в деле мирного разрешения этого конфликта, взяли на себя его приближённые. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, к каким последствиям мог бы привести захват русской столицы переяславльцами и черниговцами, они приложили все усилия к тому, чтобы отговорить Владимира Мономаха и его союзников от намерения овладеть Киевом. В лагерь Мономаха отправились митрополит Николай и вдова Всеволода Ярославича Анна. Переяславльский князь,тепло относившийся к своей мачехе,не мог оставить её просьбу без внимания. Южнорусские князья согласились помириться со Святополком. При этом, они потребовали, чтобы киевский князь сам пошёл в удел Давыда Игоревича и наказал его за совершённое злодеяние. Для Святополка, пожалуй, это был наиболее приемлемый выход. Великий князь, фактически, не понёс никакой ответственности за своё участие в ослеплении Василька. А наказание Давыда Игоревича было ему даже на руку. Возлагая на Святополка обязанность покарать волынского князя, союзные князья, тем самым, как бы обеляли его перед лицом киевлян. Получалось, что Святополк был всего лишь жертвой интриг Давыда, а не соучастником его преступления. Двойные стандарты,-как сказали бы мы сейчас. И были бы совершенно правы. Для Давыда поход южнорусских князей стал полной неожиданностью. Он явно не предполагал, что так скоро наступит возмездие за ослепление Василька. Разумеется, он мог сколько угодно упрекать в малодушии Святополка, в том, что великий князь  не стал оборонять стольный город от дружин союзных князей, а предпочёл пойти на уступки своим врагам. Но, что это могло изменить, прежде всего, в его собственном положении? Ведь теперь Давиду Игоревичу придётся в одиночку отстаивать свой удел от посягательств могущественных соперников. Исход этого противостояния совсем нетрудно было предсказать. По крайней мере, на первых порах волынский князь сохранял самообладание. Как иначе объяснить тот факт, что через некоего попа Василия, по-видимому, близкого к Васильку человека, он вступил в переговоры с теребовльским князем? Разумеется, Давыд не собирался возвращать Васильку отобранный у него удел, а всего лишь обещал дать ему во владение какой-либо из трёх городов, находившихся в его земле. В обмен на проявленную Давыдом «щедрость», Василько должен был способствовать прекращению похода против волынского князя. Предложение Давыда вызвало недоумение со стороны ослеплённого им князя. Тем не менее, Василько всё же согласился отправить к Святополку и Владимиру посла с просьбой решить дело миром. Благородный поступок? Возможно.  Но вряд ли Давыд Игоревич оценил его по достоинству. Напротив, слуги Давыда передали Васильку, что их господин замыслил новое преступление. Давыд намеревался передать своего узника полякам, с которыми теребовльский князь, по его собственному признанию, постоянно враждовал. Тем более, что Святополк и Владимир Мономах повернули своё войско обратно и больше не угрожали своим вторжением в удел владениям волынского князя. Почувствовав себя в относительной безопасности, Давыд Игоревич вновь предпринял попытку завоевать Галичину. Но на сей раз ему пришлось столкнуться с братом Василька Володарем. Давыд уклонился от битвы с ним и заперся в маленьком городке Бужеске. Не желая тратить времени на осаду, Володарь предложил Давыду помириться и освободить Василька из темницы. Давыд согласился. Очень скоро выяснилось, что Василько и не думал прощать своих обидчиков. Прежнее смирение, которое показал теребовльский князь,  соглашаясь примириться с Давыдом,  растворилось без остатка. Уже следующей весной Василько и Володарь выступили против Давыда. Поход был отмечен резнёй, которую учинили братья над жителями заштатного городка Всеволожа. По свидетельству летописца, Василько повелел иссечь всех его жителей,   отомстив за свои страдания неповинным людям и пролив их кровь. Но чего достигли братья своей жестокостью? Когда они подошли к Владимиру и осадили его, вряд ли хоть кто-нибудь из его жителей, сомневался в том, какая участь ему уготована в случае взятия города дружинами галицких князей. Осада города обещала быть весьма продолжительной и трудной. Братьям пришлось сменить гнев на милость. Они объявили владимирцам, через своих послов, что воюют не против них, а против тех бояр, которые подбили Давыда сотворить зло. В летописи названы имена этих бояр: Туряка, Лазаря и Василия, которые были приближёнными волынского князя. Значит, Василько и Володарь прекрасно знали, как зовут подстрекателей Давыда. Владимирцы выдали на расправу братьям Василия и Лазаря. А Туряк, по словам летописца, бежал в Киев. Ранним утром злоумышленники были повешены, а затем их тела были ещё и расстреляны из луков. После чего, Василько и Володарь снова заключили мир с Давидом. Неужели, смерть двух бояр стала достаточной платой за всё содеянное волынским князем? Скорее, дело в том, что Василько и Володарю оказалось не по силам наказать Давыда, и они вынуждены были пойти на компромисс.  Для того, чтобы овладеть Владимиром пришлось бы пролить слишком много крови и вовсе не факт, что этого оказалось бы достаточно для победы.
Всё начатое Васильком и Володарем должен был довершить Святополк. Переяславльский и черниговские князья по-прежнему требовали от него, чтобы он покарал своего сообщника. В начале 1098 г. Святополк, уступая их настойчивым требованиям, вынужден был отправиться в поход. Давыд вновь оказался в сложном положении. Воевать с киевским князем ему не хотелось. Силы были явно не равны. Давыд надеялся, что ему  удастся помириться со Святополком, поэтому он обратился за посредничеством к польскому князю  Владиславу Герману. Пятьдесят золотых гривен, переданных им правителю Польши, должны были заставить последнего энергично взяться за дело. Владислав Герман согласился  стать посредником в этих переговорах и отправился на встречу со Святополком, которая происходила в Берестье. В свою очередь, киевский князь тоже решил подкупить поляков, чтобы переманить их на свою сторону. Владислав Герман получил от Святополка богатые дары, заставившие его переменить своё отношение к Давыду. Польский правитель откровенно заявил волынскому князю, что ему не следует ждать ничего хорошего от этих переговоров. Пусть лучше, он попробует самостоятельно разрешить этот конфликт. Володислав, чтобы не выглядеть совсем уж бесчестным, пообещал Давыду войско, в случае его войны с русскими князьями.  Как показали дальнейшие события, обещание польского князя было чистейшей ложью. Давыд так и не дождался помощи от своего польского союзника.  Святополк привёл своё войско в удел волынского князя. Снова началась осада Владимира, продлившаяся семь недель. В итоге, Давыду Игоревичу пришлось отказаться от своего удела, и вместе с женой и детьми отправиться в изгнание. Казалось бы, теперь в Южной Руси наступил долгожданный мир. Ведь, первопричина, вызвавшая княжескую междоусобицу,  была устранена. Но не тут-то было. Ненависть к Васильку, по вине которого Святополку пришлось испытать столько унижений, совсем затмила разум киевского князя. Он решил отомстить теребовльскому князю и пошёл войной на него и его брата. Володарь и Василько безуспешно пытались уладить миром разгоревшийся конфликт. Сперва Святополк сделал вид, что готов к миру, и даже целовал крест в подтверждение своего миролюбия, а потом снова нарушил клятву и взялся за оружие. Собрав войско, братья встретились со Святополком на Рожновском поле. Перед битвой слепой Василько, с крестом в руках, напомнил Святополку о клятве, которую он преступил, лишив его зрения. «Да будет между нами этот крест»,- сказал он. Воодушевлённые словами Василька, воины бросились на врага. Битва была ожесточённой, много воинов полегло с обеих сторон. Святополку пришлось оставить поле битвы и уйти во Владимир. Володарь и Василько, победив киевского князя, не стали преследовать его,  и сказали: «Довольно с нас, если стоим на своей меже».
Святополк, между тем, приехал во Владимир.  Он посадил на княжение в этом городе своего сына  Мстислава. Другого своего сына, Ярослава, он послал в Венгрию, уговаривать короля Коломана идти на Ростиславичей, после чего  отправился в Киев.
Ярополк выполнил волю своего отца и  склонил венгров к нападению на волость Володаря.  Коломан пришёл на Русь с  большим войском и двумя епископами, и стал около города Перемышля по реке Вагра. Володарь заперся в городе. В это время возвратился Давыд из Польши, куда бежал из Червена перед началом неприятельских действий Святополка с Ростиславичами. Как видно, он не нашёл помощи в Польше. Общая угроза, вызванная венгерским вторжением,  объединила его теперь с Ростиславичами. Недавние противники, на время, забыли свои былые обиды. Оставив свою жену у Володаря, Давыд отправился нанимать половцев. По дороге он встретился со знаменитым половецким ханом Боняком, и вместе с ним пошёл на венгров.
 В полночь, когда русско-половецкое  войско спало, набираясь сил перед битвой, хан Боняк встал, отъехал от стана и начал выть по-волчьи, и вот откликнулся ему один волк, за ним - много других. Боняк вернулся в лагерь и сказал Давиду: «Завтра будет нам победа над венграми».
Утром, на другой день, Боняк  приготовил своё войско к битве с венгерами: у него было 300 человек, а у Давыда — 100. Хан разделил половину своего войска на три полка. Ратников Давыда он поставил в центре под стягом. Вперёд  на венгров он пустил своего подручного Алтунопу  с отрядом из 50 человек,  а   остальных половцев разделил ещё на две половины, по 50 человек в каждой. Венгры, в ожидании натиска половцев, расположились заступами, т.е. отрядами, стоявшими один за другим. Отряд Алтунопы на полном скаку устремился  к первому заступу, Половецкие лучники осыпали противника градом  стрел и, развернув коней, поскакали обратно. Венгры погнались за ними, и, когда они бежали мимо Боняка, тот ударил им в тыл. Алтунопа со своими воинами, развернув коней, также повернул назад. Таким образом, венгры оказались в окружении, и уже не смогли возвратиться к своим. Боняк сбил их в мяч, точно так, как сокол сбивает галок, по  меткому выражению летописца. Венгры бросились бежать, не выдержав половецкого удара, много их потонуло в реках Вагре и Сане.  Половцы продолжали преследовать беглецов  в течение двух дней, убили их епископа и многих бояр.
Князь Ярополк, который привёл венгров на Русь,  тоже вынужден был спасаться бегством в Польшу. Воспользовавшись победой,  Давыд  занял города Сутейск и Червен. Затем  он  внезапно подступил к Владимиру и захватил владимирские пригороды. Мстислав Святополчич заперся в крепости с гарнизоном, состоявшим из берестян, пенян, выгошенцев. Давыд осадил крепость и часто приступал к ней; однажды, когда осаждённые перестреливались с осаждающими, и  стрелы летели, как дождь, князь Мстислав хотел также выстрелить, но в это время стрела, выпущенная кем-то из осаждавших, пройдя в скважину стенного дощатого забрала, ударила ему под пазуху, отчего он в ту же ночь умер (12 июня 1099 г.).
Владимирцы, лишившись своего князя, сдали город победителю. Давыд недолго наслаждался плодами своей победы. Менее чем через месяц город был отбит киевским воеводой Путятой. Впрочем, Давыд скоро взял реванш за эту неудачу. Вновь прибегнув к половецкой помощи, он овладел Владимиром и Луцком. Из Луцка Давыд выгнал князя Святослава Давыдовича, который был союзником Святополка. Святослав не стал бороться за свой удел и ушёл в монастырь. Ныне он почитается как святой чудотворец. Успехи Давыда встревожили других князей Русской земли. Если оставить всё, как есть, то Давыд своим своевольством подаст дурной пример другим князьям, должно быть, думали они, собираясь осадить не в меру активного Давыда.
Княжеский съезд в Уветичах состоялся в августе 1100 г. Собственно, этот съезд был созван  для суда над Давыдом Игоревичем, совершившим много такого за что, по понятиям того времени, полагалось вечное изгнание.  Давыду пришлось принять волю князей, собравшихся в Уветичах. Своего удела, включая  завоёванные им с половецкой помощью Владимир и Луцк, он был лишён. Вместо этого Давыду дали в прокормление волынские города Бужск, Острог, Дубно и Чарторыйск. Потом добавили ещё Дорогобуж. Своим стольным городом Давыд сделал Бужск, а со временем основал в своём княжестве ещё один город – Давид-Городок.
В 1102 г. Святополк выдал свою дочь, Сбыславу, замуж за Болеслава, князя польского. Сбыслава состояла с Болеславом в одной четвёртой степени родства. Поэтому разрешение на этот брак пришлось просить у папы римского.
Болеслав отпраздновал свадьбу со Сбыславой в Кракове 16 ноября. Свадьба была весьма торжественной. По словам Анонима Галла: « В течение восьми дней, предшествующих свадьбе, и стольких же дней после восьми дней свадьбы  воинственный  Болеслав не переставал раздавать дары: одним меха и шкуры, покрытые сукном и окаймлённые золотом и парчой, князьям плащи, вазы золотые и серебряные,  другим — города и крепости, иным поместья» .
В 1112 г. Ярослав, сын Святополка, княживший во Владимире, ходил на ятвягов, и победил их. По возвращении из похода, он отправил в Новгород послов и взял себе в жёны дочь князя Мстислава, внучку Владимира Мономаха. 12 мая было заключено это брачное соглашение, а 29 июня новобрачная была приведена к мужу во Владимир. Так об этом браке читаем мы в Ипатьевской летописи.
В том же году произошло ещё одно важное бракосочетание:   Евфимия, дочь Владимира Мономаха, была выдана за короля венгерского Коломана .
Брак Коломана и Евфимии не был счастливым. Вскоре, по прибытии в Венгрию, Евфимия была уличена в супружеской неверности и выслана на Русь. По возвращении в Киев, она родила сына (1113 г.), которого назвали Борисом Конрадом. Повзрослев, Борис Конрад неоднократно пытался вмешаться в борьбу за венгерский престол. Но не преуспел в этом деле, поскольку Коломан так и не признал его своим сыном. В конце-концов, венгерский престол окончательно перешёл к Беле    Слепому (1131 г.).