2012 год

19-20 лет

слов – почти на нет
сведено количество.
не в качество –
безличество
пущено одиночество.
зачемпочему
не спрашивают у вечности,
не обретает отечества
мыслей ночных
горемычество.
обочина и подошвина –
годные соответствия
душам истертым,
калеченым.
если не плачется –
значит ли,
что нечего,
или это
с собачьей одышкою
тащится
немая тоска
человеческая?

***

я всегда немножечко умирал –
то есть был, что называется,
в предсмертном.
не болел особо,
наркотики не принимал,
но как будто застыл у порога Бога
и держал ответы.
за себя, за мир,
за все то, что сотворено и будет.
кому много дано, у кого отнято,
почему кто-то кого-то судит.
Боже милостивый, уймись,
я в тебя-то не очень и верю,
я в тебе сомневаюсь,
и у тебя же ночами
бродячим псом
околачиваюсь под дверью.
я бы рад был безумным
плясать юнцом,
звукам арфы
бездумно внемля,
но лишь вижу,
как полчища лиц и лет
безвозвратно уходят
в холодную землю.

это странно и страшно –
жить, умирая.
но за эту стезю
я благодарен все же:
однажды остановиться и замереть –
от случайных глаз.
однажды я был вынужден
остановиться и замереть
от случайных глаз,
которые не боялись.

***

П.Ж.

любые слова –
ограничения и страх.
души томятся в телах и словах,
тускнеют, болеют,
мечутся, говорят,
но после попытки сло'ва –
становится еще больнее.
смерть живет в каждом из нас,
но если стереть слова –
мы все едины и связаны
глазами, руками, мечтами –
и значит не смерть,
а что-то другое
стоит перед нами.
никто не виновен,
мы дети и птицы,
которым отказано
петь в этом мире.
и хором, на лодке,
обломками самолета –
уходим, сливаясь
с небесным эфиром.
танцуемся в танце
и любимся в счастье –
и улыбаемся тем,
кто остался.

как в капле дремлет
сон океана,
так в глазах человека
живет воспоминание
о том времени,
когда не было
времени и слов.
и значит чтобы
понять тебя,
мне нужно просто
дышать рядом с тобой.
и тогда — жизнь!

***

Д.К.

Одинокая душа, огни на шоссе,
Мерцают и мечутся ваши демоны,
Бесприютно, безутешительно,
Нанизывая на бархат голоса-бабочки,
Как виноградинку, картавое «р».

Еврейское страдание в глазах-миндалинах
В ваши неполные девятнадцать,
И странная, всепронизывающая безмолвная боль
В голове-цветке на теле-стебле.

Влюбиться — была неизбежность.
И ваша мне воспаленная радость,
И ваш мне болезненный смех
онегинским сплином, печоринской скукой
Прошлись по душе, как пощечина.

Вы — Моцарт, Богом поцелованный,
На вечность — дальше, на небо — выше.
Всё то, чем вас природа щедро наградила,
По крохам, как Сальери, собираю.


Но вы не страшитесь напрасно —
Я пальцев ваших не сожму
Своей тяжелою ладонью,
И ядом не коснусь прекрасного чела.
«Одной из» быть не смогу,
И потому покорно отступаю.

Приникнет к изголовью чья-то —
Не моя — рука,
Вся в кольцах, узкая.
Я — русская,
А вам нужна француженка.