Конец сизифа

Когда рушатся стены
Появляются горизонты
        Наконец-то Сизиф закончил свое дело и испытал глубокое облегчение. От чувства выполненного долга закружилась голова. “Даже в годы, когда я строил Коринф – думал он,– не было столь тяжко”. Ему было невдомек, что из камней, которые он таскал, словно муравей, день и ночь строится крепость, где будет восседать Танатос, которого он некогда захватил в плен. Захватил и спрятал, рассчитывая обмануть смерть. Ему подумалось, что хотя тот период времени, когда он держал Танатоса взаперти, и продлился немало тысячелетий, но состоял он из одного неделимого промежутка однообразных дней, череда которых составляет вечность. И теперь этот срок подошел к концу. Вернувшись в свой замок в Коринфе, он медленно опустился на циновку. Его остекленелый взгляд уставился на белоснежную, излучающую свет стену. Стена была той полосой между жизнью и смертью, за которой он очутился. “И только ради этого жить? И только ради этого умереть? Оставь, оставь бесполезный спор” – вспомнил он танку гениального японского поэта, жизнь которого не продлилась и двадцати семи лет. Вереница прошедших дней - клубок мерцающих мыслей, показались ему настолько мелкими и незначительными, что он засомневался, стоило ли ради них жить вообще. Теперь же лицо его осветилось улыбкой. Внезапно он ощутил, что его собственные мысли обретают форму переливающихся разными цветами мыльных пузырей и, лопаясь, оседают на пол дворцового паркета, превращаясь в лужицы и оставляя мокрые следы. Но это его не огорчило, рассмешило. Сидя на циновке, он стал созерцать белую гладкую поверхность стены. “Белый цвет — есть священный, божественный – словно кто-то стал нашептывать ему изнутри — И императоры, как потомки бога, в таких случаях надевают белые одеяния. По буддийским представлениям белый считается цветом небытия, смерти”. При этих мыслях за спиной раздался громкий звук. То разверзлась стена в соседнем зале и рухнула. Звук становился ближе и громче. Глаза его скользили по белоснежным рельефам стены, когда грохот раздался у него над ухом. Это, вероятно, развалилась стена в моих покоях – промелькнула мысль, но он даже не шелохнулся… Он перестал ощущать тяжесть собственного тела, и вся его внутренняя сила сгустилась во взоре… У него не оставалось ни рук, ни ног, одни только проблески мыслей… Фактически, сохранился только взор… Глаза его не моргнули, когда с апокалиптическим взрывом отпали обе стены по сторонам, и он оказался в невесомости. Но перед его глазами по-прежнему стояло белое пространство. Последней стала исчезать белая стена… И дух его витал во мгле, преодолевая все земные протяженности.