Былинные земли. Рубец дележа. Часть 14

(Продолжение)

РУДНЯ

Вообще, с созданием Системы край подвергся невиданному «перелопачиванию». Вот еще одна карта – географический атлас Шуберта. Карта составлялась в первой половине XIX века и отразила коренные перемены в связи с созданием водосистемы. Насколько она правдива, вопрос другой. Но мы видим необъяснимый феномен.

Берещинская вязь озер представлена не двумя, а тремя водоемами. Это раз. И показано соединение с Эссой (на карте она Есса) – но не там, где мы привыкли его видеть сейчас – не в области Плоской Горы. Стык оформлен ближе к Свяде.

Что бы это значило?

Задать бы этот вопрос составителям пособия, но их давно нет в живых. Умерли также старожилы, которые могли что-то знать по преданиям. Единственное, что напоминает о картографическом «казусе», это распадок на современной скоростном шоссе Минск – Лепель. Он как раз там, где карта Шуберта отобразила связь-соединение.

Это там, где сейчас находится деревня Рудня - в самом «уязвимом» берещинском месте. Там невероятно близко сходились водоемы – озеро Береща и река Эсса. Сейчас Рудня занимает оба эссенских берега, а с шоссе просматриваются три маленьких озерка, что входили когда-то в состав озерного массива. Чрез этот пункт Свяда сообщалась с Веребками, с пышнянским нагорьем, и это был проторенный маршрут с востока на запад в обход волока, где зародился, после создания Системы, Городок.

В инвентарной описи 1720 года Рудня указана без выделения – как продолжение Веребок. Вот как оформлен абзац: «Застенок Веребки, Сымон и Ян братья Колмаковы. Рудня, Плес (?) Пшонка рудник с сынами, Семен Пшонка рудник с сынами, Януш (фамилия нечеткая, полностью не разобрать, литовские архивисты прочитали как «Шушкевич», хотя вероятность не совсем прозрачная, о чем скажем далее, - авт.), Гришко Млынар с сынами». В таком виде предстало старинное описание, расшифрованное белорусским ученым Вячеславом Носевичем.

Как видим, Рудня в одной связке с Веребками. И это понятно. Область, где они располагались, я описал в предыдущей главе. Это – малое междуречье, участок земли между Эссой и Берещей - лагуна, по которой пролег увал с одной возвышенности на другую, невероятно важный регион, неспроста помеченный городищем Плоская Гора. Застенок Веребки занимал позицию за увалом, на реке Береща, это была крайняя западная точка Свядского поместья, а Рудня располагалась на той же территории, но при Эссе, куда спускалась дорога с Лукомльской возвышенности, со Свяды.

Между Веребками и Рудней порядка трех километров, это примерная ширина малого междуречья. Длина чуть более. Повторимся, Веребки омывала Береща, а Рудню - Эсса, в которую Береща вливалась, очерчивая северную петлю и охватывая Плоскую Гору с Репищем и Великими Пожнями. Если не сомневаться в достоверности шубертовских картографов, то южная оконечность тоже отделялась водным рубежом – коротким соединением с волоком. И тогда мы имеем околоток порядка десяти квадратных километров – в виде необычного острова!

Триста лет назад Рудня была на слуху, и вот по какой причине. Это не просто одно из многочисленных топографических названий, она играла существенную роль. Фамилии живших там подданных прямо указывают на принадлежность к роду занятий. На 1720-й год в Рудне жили три семьи Рудников. Знакомясь с содержанием документа, ученый-историк Носевич назвал Рудню «предприятием». И это абсолютно точно: рудняне занимались добычей полезного ископаемого - болотной руды. Сфера их деятельности охватывала и Веребки.

Василь Хацкевич, проживающий в Веребках, находил на подворье оплавленные куски рудной породы, и даже загорелся идеей повторить средневековый опыт выплавки железа. Может, и «Вербка» (Веребки) оттого, что обрабатывалась руда и «выроблялись» изделия из железа?

Веребчане помнят, что в их деревне была кузница. Это, конечно, малозначимый факт – кузни были, пожалуй, во всех сталинских колхозах. Но вот более характерное обстоятельство.

Во время войны некоторые веребчане стали партизанскими оружейниками. Они в походных условиях, на лесных базах, изготавливали из подсобных материалов, снятых с подбитой армейской техники, различные образцы вооружения, и даже оригинальные. А когда разобрали шлюзы в канале, то открылось дно, где мы в детстве находили много различного стрелкового оружия.

Не есть ли это еще один «кирпичик» в версию, что веребчане занимались не только выплавкой руды, но и выделкой воинских доспехов?

Место возвышенное – удобное для процесса формовки, которая требовала много кислорода, притока воздуха, а это достигалось на более высоких местах. И таким было поселение в пышнянском предгорье. А на лукомльском нагорье лежала Свяда. Может, этим объясняется ее местоположение – несколько удаленное и от Эссы и от Рудни?

Неспроста борисовская трасса «Для прохода войскъ» вела сначала в Свяду. Там могло быть то, что требовалось для пополнения армейской амуниции. В Береще находили боевые топоры. Ковались также пики и секиры. Низина была насыщена природным сырьем - «залежами» болотной руды. Далее шел процесс изготовления орудий производственного назначения, сельскохозяйственного инвентаря – плугов, лошадиных подков, сбруи. 

Борисовская книга «Память» представила статью «История забытого завода», где находим подтверждающие факты. Оказывается, существовал Черневский завод, выпускавший продукцию из болотного сырья, и был самым крупным в Белой Руси. Исследователь его истории писал, что завод из своего железа делал паровые котлы. Они грузились в лайбы водоизмещением до 5000 пудов и спускались по Березине. Может, и механизмы шлюзов, что строились на Системе, были из того же металла?

ПЕРЕХОД НА НОВЫЕ «РЕЛЬСЫ»

Петровские времена были уже другими, распространялись индустриальные методы добычи железа, которое выплавляли профессионально, в заводских городских условиях. Мир стоял на пути технического перевооружения, профиль занятий менялся. Наверное, потому находим в инвентаре 1720 года большой список жителей, сбежавших из свядского имения. Упоминалась даже целая деревня, полностью покинутая. Называлась она Салек (похоже, что это нынешний Стайск), лежавший в болотной местности.

Свядский ресурс истощался, и, наверное, этим объясняется попытка владельца – стражника лидского Христофора Петкевича – избавиться от поместья, его заложить. Требовался новый подход. Очередной войсковец – хорунжий ковенский Скорульский, надеясь на возрождение традиций, попытался принять на себя поместье, однако и у него ничего не получилось. Только Жабам удалось перестроить механизм, сделав ставку на другой вид природного сырья – лес. Теперь сельская жизнь стала подчиняться законам добычи не руды, а лесной продукции и выращиванию продуктов питания для прокорма и сбыта. Деревня сливалась со слободой.

Еще одна выписка - из подымного тарифа за 1790 год. В этом документе Свяда вкупе с фольварком Розпаш, а общее количество «дымов» насчитывало 94. Плюс 66 дымов были "с новой осады", надо полагать, с поселений, ориентированных на новый лад жизни.

(Продолжение следует).

На снимке (из интернета): окрестности Свяды (теперь Слободы).


09.05/23