Три дня дома номер три - пьеса

Читатель!
Проявим уважение к авторским правам!
Чтоб не пришлось пирату бегать по судам!


Три дня дома номер три
(«Летим до небес»)
(пьеса-концерт к 9 Мая)


Максим Казамуров

В пьесе упоминаются музыкальные произведения разных авторов.

Соблюдайте авторские права!


Действующие лица:

Бряхин Яков Никитич - пациент, прибыл месяц назад
Старостин Петр Михайлович - пациент, заслуженный работник милиции
Василиса Андреевна, Марина Максимовна - пациентки, старые москвички
Грудинина Надежда Петровна - пациентка, бывший ответственный работник
Зимберман Иосиф Матвеевич - пациент, сосед Бряхина по комнате
Верочка - пациентка, активная и наблюдательная
Ангелина Ивановна – пациентка с капельницей
Смоляков Семен Антонович, Маргарита Васильевна, Вера Прокофьевна – пациенты
Катерина – медсестра
Роман Романович - главврач
Зинаида Сергеевна - санитарка
Людмила Федоровна – повариха

  «Больница санаторного типа № 3. Московская область. Двухэтажный особняк желтого цвета с четырьмя белыми колоннами внутри заросшего парка. Окна второго этажа выходят в парк и на кладбище. Помещение на первом этаже - гостиная бывшего дворянского имения, ныне приспособлена для кружков, политинформаций и прослушивания радио. Это большая комната с аркадами высоких окон слева и справа. На окнах тяжелые задернутые шторы. Обои – серые, выцветшие. Комната обставлена «случайной» мебелью. В левом углу три школьные парты со стульями. На партах рулоны ватмана. Здесь же мольберт на треноге. Это уголок творчества - место для кружков. Большой книжный шкаф, отличающийся своей добротностью от остального интерьера, стоит ближе к центру. В шкафу, на видном месте полное собрание сочинений В. И. Ленина. К шкафу прислонена стремянка. В центре, у стены - журнальный столик с периодикой. Справа и слева от него: диван,  несколько кресел, обитых ситцем, стулья.  Среди них — радиола на ножках. Весь правый угол занимает рояль, прикрытый чехлом. На рояле несколько стаканов в подстаканниках с недопитым чаем. Ковра нет. На полу потертый паркет. Слева и справа стеклянные двери. Левая ведет в коридор, где расположены палаты (комнаты), правая в медицинский блок. На стене три портрета: М. С. Горбачева, В.И. Ленина и К. Маркса. Под ними плакат, склеенный из нескольких листов ватмана: «Больные! Поздравляем вас с Новым 1986 Годом!»
Ранний апрель.


Сцена 1


День первый. Утро. Гостиная погружена в темноту.

Из коридора доносится песня «На зарядку». Включается полный свет.

Зинаида (входит быстро, по-деловому из левой двери, дверь оставляет открытой. В руках ведро, швабра): Фу, дышать нечем! (ставит ведро и швабру, включает радио: Маяк «Утренняя передача», берет стремянку, лезет на неё, раздвигает шторы, завязывает их. Гостиная заливается солнечным светом). Напевает что-то мелодичное. (Из открытой двери: «Зинка! Ты в 14ой Кондратьеву мыла? Ночью опять обосалась»!) (кричит, не подходя к двери) Да ты что, в самом деле! Когда я успею! Тимофеева в 6 отвязала, Смирнова подмыла! Сама с Кондратьевой разберись! (про себя) Что за стерва, в самом деле! Руки боится запачкать! А Зинка давай, значит, разорвись! (видит стаканы на рояле) Опять! Сколько говорить! Рояль — инструмент! Роман Романыч, если увидит — всех премии лишит! (ворчит) То чай, то папиросы! (убирает стаканы. Подходит к радиоле, включает, крутит ручку настроек. Звучит песня «Белая сирень» (1986г). Удовлетворенно кивает, подпевает, смотрит на пол, что-то трёт ногой, машет рукой) Да и так чисто. Обойдутся! (берет ведро, швабру, выходит в левую дверь, дверь закрывает. Композиция продолжает звучать)

В правую дверь входят Главный врач больницы Роман Романович и медсестра Катерина. Оба в белых халатах. У Романа Романовича в руках несколько газет. Говорят на ходу.
Катерина: Роман Романыч! Что ей ещё можно?
Роман Р: Димедрол, Катенька, исключительно димедрол! (указывает ей рукой в правую дверь. Медсестра выходит) Так-так… (придирчиво осматривает помещение, подходит к роялю, любовно похлопывает, поправляет чехол. Подходит к радиоле, крутит ручку громкости (музыка звучит громче). Проверяет пыль на шкафу, кладет газеты на журнальный столик, смотрит на пол). Опять Зинка полы не мыла! Точно без премии оставлю! (идет к левой двери, выходит в коридор, дверь оставляет открытой) Зинаида Сергеевна! Полы опять не мыли?
Зинаида (входя, тычет пальцем в пол): Да только высох! Роман Романыч! Всегда вы меня унижаете этим вашим недоверием! (хнычет)
Роман Р (смотрит на пол, с сомнением): Ладно. Может и мыла. Иди, занимайся! (Зинаида выходит, закрывает дверь. Роман Романович проходит через всё помещение) Да не мыла! Точно же не мыла! Ох, Зинка-Зинка! Каждый день одно и то же! (выходит в правую дверь)

Комната какое-то время пуста. Радиотрансляция заканчивается. Входят две старинные подруги:  Василиса Андреевна и Марина Максимовна. Одеты по-разному. Василиса Андреевна в неплохом костюме, Марина Максимовна в простом платье. Проходят к креслам справа, садятся. Говорят уже от двери.

Василиса А: Каша сегодня хорошая. А чай жидкий!
Марина М: Потому что это не чай. А кофе!
Василиса А: Кофе? Марина Максимовна! Это был всё-таки чай...
Марина М: А я тебе говорю, Василиса Андреевна! Это был кофе! Потому что с сахаром!
Василиса А: Так ведь... А... Ну, да! С сахаром. Это кофе! Как я спала сегодня!
Марина М: Как ты спала сегодня, я знаю! Мне спать не давала! Всю ночь крутилась туда-сюда!
Василиса А: Да что ты, Мара! Как сурок спала!
Марина М: И бормотала всю ночь! (ехидно) Что-то про Сталина.
Василиса А (пугается, прикладывает ладонь ко рту): Да что ты, Мара!
Марина М: Не боись, Васятка! (хлопает её по плечу) Никому не скажу!

Дверь открывается. Входит крупный, седовласый мужчина. Это Старостин Петр Михайлович. Подполковник МВД в отставке, почетный работник милиции. Одет в синий тренировочный костюм, спортивные кеды. Проходит к журнальному столику.

Старостин: Доброе утро! Марина Максимовна! Василиса Андреевна!
Марина М: Доброе утро, Петр Михайлович!
Василиса А: Как вам кофе сегодня? Хороший, правда?
Старостин: Хороший! Потому что это чай!
Василиса А: Как чай? Нет, не чай... С сахаром же!
Старостин: Чай, чай! С сахаром. Кофе же с молоком!
Василиса А: А... Ну да...

Входит третья посетительница гостиной - Верочка. Здоровается со всеми. С Петром Михайловичем по имени-отчеству. Проходит в уголок творчества. Занимается делами: режет ватман, закрепляет на мольберте и т. д. При этом, внимательно прислушивается к беседе.

Старостин (берет газету, садится в кресло. Перелистывает): Понятно, понятно! Горбачев о программе полной ликвидации ядерного оружия! С империалистами договариваемся! (принюхивается) Опять вчера курил кто?
Василиса А: Да! Точно! Я видела!
Старостин: Ну и кто?
Василиса А: Ну кто же ещё? Сами знаете!
Старостин: Бряхин?
Василиса А: Он! Петр Михайлович! Сколько мы терпим! Всего месяц как у нас появился, а сколько от него... помех. То вином от него пахнет (вчера точно пахло). То папиросами (а у вас легкие больные!) И привычки... самые мерзкие! Третьего дня подошел ко мне к коридоре, прямо так к стене боком припер...
Марина М (про себя): Ну хоть кто-то тебя припер...
Василиса А: И на ухо мне частушки, значит, стал напевать. А частушки такие... Про утюг…
Марина М: Так это я знаю. (хочет петь)
Василиса А: Мара! Прекрати! Я от него натерпелась! Петр Михайлович! Вот видно, что Бряхин - не советский человек! Не советский! Написали бы вы на него куда надо. Вы - заслуженный работник милиции! Фронтовик! Вас послушают! А его отсюда... фьють!
Марина М: Вася! Бряхин — тяжело болен! У него ночью приступ был! Он не сегодня — завтра помрет! Как и мы все, впрочем...
Василиса А: Да! Больной он, известно! Но ведет себя... как здоровый. Вредный! Такие долго живут.
Верочка (из угла): Воробей!
Василиса А (озадаченно оглядывается): Где воробей?
Верочка: Бряхин этот. Воробей!
Марина М: С чего вы взяли? Что это значит?
Верочка (говорит очень быстро): Он себя так называет. Воробей! (Подходит ближе) Слушайте! Девочки! Петр Михайлович! Только секрет! Значит сегодня у Бряхина приступ был. Ёся, ну Иосиф Матвеич, сосед его по палате, рассказывал нашему Роман Романычу, когда Бряхина Иннокентий Всеволодович откачивал, укол делал, что тот, значит, Бряхин, в забытье всё кричал: «Я воробей! Я воробей!» И требовал, чтобы ему, значит, отвечали! А санитарка наша, Зинка, она, значит дежурила и утром всё Маргарите Васильевне из 10 палаты рассказала. Ну а Маргарита в столовой Вере Прокофьевне. А та уже мне. По секрету. Роман Романыч строго приказал, чтобы никому. Так что по секрету! (прижимает палец к губам, задом пятится к левой двери) По секрету! (выходит)
Марина М: Верочка всё знает!
Василиса А: Вот доказательство! Бряхин из ума выжил! Он не воробей, а попугай африканский! (К Старостину) Петр Михайлович! Он же умалишенный! Напишите!
Старостин (задумчиво, серьезно): Василиса Андреевна! Со всем уважением, но скажу только один раз. Я никогда, ни в войну, ни до, ни после, ни на кого доносы не строчил! А тем, кто строчил — морду бил!
Марина М: Вот это правильно! Бери пример, Васятка...
Старостин: Может Бряхин — не советский человек (да откуда ему быть таким — буфетчик театральный!), но стучать, даже на такого — значит быть хуже его самого!
Катерина (выглядывает из правой двери): Петр Михайлович! У вас медосмотр и угол. Пойдёмте!
Старостин выходит в правую дверь.
Василиса А: Какой человек! Даже Бряхина пожалел...
Марина М: Не влюбись, Вася. Твои трое мужей (тычет в портреты Маркса, Ленина и Горбачёва) этого не простят!

Левая дверь открывается. Входит Бряхин Яков Никитич. Это худой, невысокого роста человек. Бледен, но выбрит гладко. Глаза веселые. Одет в халат на пижаму. Из кармана торчит скрученный журнал. На ногах — тапочки.

Бряхин (с порога): О! Девочки — конфеточки! С добрым утречком!
Марина М (с сочувствием): Как себя чувствуете, Яков Никитич?
Бряхин: Прекрасно! Ну, почти! А вы, голубушки, как почивали? Сладко? В одиночестве? И Яша в одиночестве. А кофейку уже попили?
Василиса А (грубовато): Не кофе, а чай!
Бряхин: Так вы чай пили? А у меня в тумбочке кофе. Бразильский. Могу угостить!
Василиса А: Ничего нам не надо! А вы опять вчера здесь курили! Папиросы ваши вонючие! А у Петра Михайловича легкие!
Бряхин (передразнивает): У Петра Михайловича! Не папиросы, а сигары кубинские. А ты что, Вася, в Петю втюрилась?
Марина М (смеется): Вот, Васятка, люди уже во всем СССРе знают!
Василиса А: Как вы смеете! Для вас я Василиса Андреевна! И ваши… инсинуации — держите при себе! С Петром Михайловичем мы просто добрые, (да!) добрые друзья.
Бряхин (довольно): Да не кипятись ты. Я просто предположил. Ну, мало ли!
Василиса А: Да не мало ли! (к Марине М) Пойдем отсюда!
Марина М: Нет. Давай ещё посидим.

В комнату, из правой двери, входит ещё одна обитательница дома. Возраст угадывается преклонный. Видно, что глуховата. Везёт капельницу на колесиках. Её придерживает медсестра Катерина.
Катерина: Ангелина Ивановна, сюда! Вот так час посидите. (Глухая прикладывает ладонь к уху) Говорю, час посидите! (проверяет капельницу, уходит в правую дверь)

Бряхин (проходит и садится на диван, где сидит глухая): Сколько девушек! Цветник! (Просматривает газеты) О! Ожидается высокий урожай! Удои! Темпы строительства! Империализм доживает, капитализм догнивает! (Бросает газету. Достает из кармана журнал, читает вслух) Посмотрим — посмотрим! Вот это я понимаю — новости!
Марина М: А что за журнал, Яков Никитич?
Бряхин: Это, Марина Максимовна, я выписываю. Мне одному приходит. «Советское варьете. Специализированное издание для деятелей эстрады». (поясняет) Про самое интересное, про культуру!
Василиса А: Про культуру? Это вы-то интересуетесь культурой?
Бряхин: А как же! Ты знаешь (Вася!), в скольких театральных буфетах и ресторанах я служил?
Василиса А: Служил! Конечно! Буфетчиком! Вино с коньяком под прилавком мутил! Вот Петр Михайлович служил! В войну – летчиком! Заслуженный работник милиции!
Бряхин: Не знаю кто как, а я свое дело знал на отлично! Иначе, здесь с вами не получал бы удовольствие общаться, а находился бы в местах куда более холодных и комариных. Вино ведь с коньяком тоже надо правильно м-у-т-и-ть. Ну так почитаем культурную прессу. (листает) Гастроли Свердловского театра... (не интересно). Малый театр ставит «Доходное место» (не интересно). Вот! Хлыстов Адольф Романыч. Артист оперетты. Умер! 92 года. Как же помню "Риголетто". Он там пел.  Пел фальшивым таким тенором (пародирует): «Сердце красавиц склонно к измене...» Ужас как пел. Весь зал затыкал уши, когда он пел. (Пауза) Не удивительно, что он умер. (Пауза, шелестит страницами) Так! Семизорова опять станцевала лебедя (не интересно) Вот! Заборская Ядвига Козимежда. Циркачка. Умерла! 87 лет. Помню её. На батуте выступала! Я в то время в цирке буфетчиком работал, ну м-у-т-и-л, по-вашему. Держалась она очень долго. Уж не знаю, зачем ей это было? Может прыгать любила, может ничего больше не любила... Только зрители, когда она выступала (те, что её давно знали), места ближе третьего ряда не занимали.
Василиса А (явно заинтересовавшись): Почему это?
Бряхин: Так боялись, что рассыплется. И смотреть после неё представление трудно было.
Василиса А: А это почему?
Бряхин: Так она когда прыгала (ей тогда лет уже много было), всё вокруг песком засыпала.
Марина Максимовна смеётся. Василиса Андреевна хмыкает, неодобрительно качает головой.
Марина М: Яков Никитич! Почитайте ещё!
Бряхин (листает): О! «Шалом»! Летом в Москве откроет свои двери еврейский драматический театр. (Ну, везде они, везде! Не интересно). Вот! Сапфиров Артемон Рубенович. Дрессировщик. Умер! 78 лет. Ну, тут всё понятно...
Василиса А (испуганно): Что? Тигры? Напали?
Бряхин: Да он уж на пенсии давно. Но если каждый день в пасть свою голову класть - рано или поздно того... помрешь. Вот он и того...
Ангелина Ивановна (рядом на диване): Чего?
Бряхин (ей в ухо): Я говорю, голову не надо в пасть кому попало класть!
Ангелина Ивановна: Чего?
Бряхин: Я говорю в тумбочку не надо голову класть! А то утром пойдешь на завтрак и забудешь... Ладно, девочки, пойду. Цветы полью…  (складывает журнал в карман, напевая, выходит в левую дверь)
Василиса А (ворчливо): Иди, иди, воробей! Свои шутки в другом месте шути!
Марина М: А мне понравилось! Давно так не смеялась. Про эту циркачку! (смеётся)
Василиса А: Пойдём, погуляем, а то потом обед и репетиция!

Обе выходят. В комнате остается только Ангелина Ивановна с капельницей.

Ангелина Ивановна (оглядывается, никого в гостиной нет, встает): Чего у меня с тумбочкой не пойму. Надо пойти проверить. (медленно шаркает к радио. Крутит ручку настройки. Радио транслирует песню АВВА «Honey Нoney» - припев. Идет к левой двери, пританцовывая через комнату, подпевает: «touch me baby, a-ha, honey honey», выходит). Песня продолжается до конца.



Сцена 2


Отбивка. Стихотворение Д. Кудрявцева «А знаешь, жизнь загадочная штука» (Читает Леонид Юдин). Сразу после, радио: «Московское время 13.30. Последние новости».

В левую дверь входит Смоляков Семен Антонович. Это мужчина 65 лет, с короткой окладистой бородой. Одет в спортивные брюки и клетчатую рубашку. Садится рядом с радио. Слушает. Входит Грудинина Надежда Петровна, крупная женщина лет 60. Держится уверенно. В руках исписанные листы бумаги. Здоровается, проходит, садится в другое кресло.

Грудинина: Мало что-то нас.
Смоляков: Щас ещё подойдут.

Входят Марина Максимовна и Василиса Андреевна. Здороваются.
Василиса А: Петр Михайлович петь будет.
Грудинина: Василиса Андреевна, а вы песню выучили?
Василиса А: Я – да! А вы?
Грудинина: И я. Концерт же ответственный. К 7 ноября!
Марина М: Да уж. Начало апреля – пора репетировать.
Смоляков: Самое время. Каждый год так начинаем. Весь март, апрель, май, август, сентябрь, октябрь…
Марина М: Вы июнь с июлем пропустили.
Смоляков: Вот я и говорю, что столько месяцев учим, ещё и июнь с июлем, а как ноябрь наступает… так опять слова вылетают!
Марина М: Домодедово!
Смоляков: Что Домодедово?
Марина М: Не головы, а аэропорт. Слова…фьють из головы… вылетают и вылетают…
Василиса А: Вот поэтому и начинаем репетировать за год.
Смоляков: За полгода
Грудинина: За восемь месяцев!

Входит Верочка и Старостин. Разговаривают на ходу.
Верочка: Воробей! Воробей! Так и кричал!
Старостин: Вы это точно запомнили?
Верочка: Куда уж точнее! Я никогда не путаю! Здравствуйте ещё раз! Щи сегодня хорошие были!
Василиса А: С капустой!
Верочка: Мне Людмила Федоровна на кухне сообщила. Целую машину капусты завезли! Ну с овощебазы! Гнилой много. Так что, после репетиции всех просят в овощной цех, перебирать!

Входит Бряхин.
Бряхин: Приветствую всех поклонников Мельпомены и Терпсихоры!
Василиса А: Вы-то что пришли? Посмеяться над нами?
Бряхин: Что ты, Вася! Роман Романыч объявление делал. Мол, всем, кто умеет стихи или танец или музицировать – пройти в гостиную на репетицию.
Василиса А: Ну а вы чего умеете?
Бряхин: Петь! Петь, дорогая Василиса Андреевна! Я же на конкурсе народной песни (среди буфетчиков Москвы) первое место занял! В 74м году!
Василиса А (недоверчиво): Врет, наверное.

Входит Зинаида.
Зинаида: Фу! Дышать нечем! А Роман Романыча нет? Хорошо! Думала опоздаю. (садится на стул)

Входит Роман Романович в сопровождении медсестры Катерины.
Роман Р: Здравствуйте, товарищи! А что так мало нас? (все встают)
Катерина: Так у Тищенко, Прокофьевой, Шнуровой, Зимбермана и Сидорова – лечебная физкультура. Двое ещё на физиотерапии.
Роман Р: Катенька! Какая лечебная физкультура после обеда?
Катерина: Так Егорова просила пораньше. Ей внука до 16 надо из сада забрать. А автобус сами знаете… Вот она и проводит занятия раньше.
Роман Р: Понятно!
Бряхин: Я спросить хотел. А ко Дню Победы как здесь принято?
Роман Р: Хороший вопрос, товарищ Бряхин! 9 Мая, мы всегда собираемся в столовой. Традиция! Пьем чай, Людмила Федоровна булочки и всякую выпечку готовит. Песни военные поем. Душевно. Ветеранов у нас много! А что же, товарищи, Якову Никитичу не рассказали? А 7 ноября у нас большой ответственный концерт! Страницы истории Революции и ВОВ! Стихи, песни и лирика! Приезжают гости из райкома.
Бряхин (с иронией): Гости из райкома? О! 7 Ноября! Это же совсем другое дело!
Роман Р: Так! Товарищи давайте как в прошлую среду. Неплохо тогда получилось. Значит, напоминаю…

Входит Ангелина Ивановна. С капельницей. Медленно (шаркая) проходит через всю комнату, садится на диван. Все сопровождают её взглядом.
Роман Р: Ангелина Ивановна! Спасибо, что пришли! Спасибо, говорю! Катенька, освободите пациентку от капельницы. Она участница концерта. Что она на концерте тоже так будет?
Катерина: Сию минуту! (снимает капельницу, увозит в правую дверь)
Роман Р: Да! Напоминаю. На концерте будет присутствовать секретарь районного комитета ВЛКСМ Виталий Борисович Суслин! Так что готовимся всерьез и выступаем всерьез. Петр Михайлович! Пока многие отсутствуют, страницу Великой Октябрьской Революции пропустим, пропустим страницу ВОВ и отрепетируем третью часть. Лирическую. Начнем с вас. Зинаида Сергеевна! Приготовьтесь, вы следующая!

Старостин проходит к роялю. Аккомпанирует себе сам. Исполняет «Белую сирень» Е. Мартынова. Как романс. Первые два куплета.
Все аплодируют.

Роман Р: Спасибо большое! Зинаида Сергеевна, вы сразу! У вас что?
Зинаида: Иду! (выходит в центр) Сергей Есенин! Отрывок!
Роман Р: Лирика! Отлично!
Зинаида (читает самозабвенно, порывисто):

Пой же, пой. На проклятой гитаре,
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья,
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела ты с ума.
(входит в раж, собирается продолжить)

Роман Р (громко хлопает, перебивает): Зина! Зинаида Сергеевна! К 7 ноября концерт. Как-то не очень… Вам как, товарищи?
Все: Да хорошо! Роман Романыч! Душевно!
Катерина (выглядывает из двери): Роман Романыч! Вас срочно в кабинет просят! Из области звонят!
Роман Р: Бегу! А вы, товарищи, пока без меня репетируйте! (выходит)
Бряхин: Ну, Зинуля! Ты дала! Я такое в Сандунах последний раз слыхал. Мы там тоже читали. (встает, принимает позу)
Закачусь я с получки в баню!
Буду петь песню веселую!
Расцелую я банщицу Маню!

Старостин (прерывает): Яков! Ты пожилой мужик! Что ты шута из себя строишь?
Бряхин: От макушки до пяток – голую… Так к 7 Ноября, что, разве, не подходит?
Старостин: Это святой день!
Бряхин: Петя! Скучный человек! Серьезный такой, ответственный! Ты помнишь, вообще, когда молодым был? Или таким стариком и родился?

В левую дверь входят Иосиф Матвеевич, Маргарита Васильевна, Вера Прокофьевна. В правую Роман Романович.
Роман Р: Вот хорошо! Вовремя подошли! Тогда от лирики к первой части – страницы нашей истории. Хор! Девушки, пожалуйста!
Все женщины в гостиной и Зимберман выходят в центр. Старостин аккомпанирует. Поют «Марш коммунистических бригад». Первые 2 куплета и припев.
Хор:
Будет людям счастье!
Счастье на века!
У Советской Власти -
Сила велика!

Мы везде, где трудно,
Дорог каждый час!
Трудовые будни —
Праздники для нас!

Сегодня мы не на параде!
Мы к коммунизму на пути!
В коммунистической бригаде!
С нами Ленин впереди!

Роман Р: Отлично! Больше пока не надо. Молодцы! Дальше. Вы спели. Семен Антонович! Вы читаете стихотворение.
Катерина (опять выглядывает в дверь): Роман Романыч! Опять звонят!
Роман Р: Продолжайте! Я сейчас! (выходит)
Все: Хорошо как спели!
Бряхин: А я могу лучше! Только мне аккомпанемент нужен. Петя! Подыграй, будь другом!
Все затихают.
Старостин (недоверчиво): Что играть?
Бряхин: Самое что ни на есть народное! Частушки! (К 7 Ноября!)

Старостин играет. Бряхин поет.
Бряхин:
Если вас разденут раз,
Вы невольно вскрикнете.
Раз разденут, два разденут,
А потом - привыкнете.

Привязался грипп, зараза.
Взял пургена у жены.
Хворь вся вылетела сразу,
Но с обратной стороны.

Рано милый веселился,
В рот не лезут пироги.
Ты же знал, что Василиса –
Внучка бабушки Яги!

Старостин (резко встает): Всё! Концерт окончен! (решительно проходит через гостиную, выходит в левую дверь) Шут гороховый!
Василиса А: Вот! Довел хорошего человека!
Бряхин (весело): А вам, что, девушки-колокольчики, не понравилось? А тебе, Василиса Андреевна? Для тебя особо старался!
Василиса А: Тьфу! Вот что скажу!
Катерина (заглядывает): Больные! Роман Романыч сегодня больше не сможет. Совещание! Сказал, чтобы расходились. Но завтра, чтобы все были после обеда!
Зинаида (вскакивает): Всё! Расходимся! Порядок оставляем за собой! (включает радио: А. Пугачева и В. Кузьмин «Две звезды». Лезет на стремянку, закрывает шторы)
Все выходят.
Марина М: А частушки были – огонь!

Зинаида оглядывает помещение. Гасит свет. Выходит. Композиция сходит на нет.



Сцена 3 (ночная)


Гостиная пуста. Через левые стеклянные двери виден белый, «больничный» свет. Тени проходящих по коридору пациентов. Голос Зинаиды.
Зинаида:  «Больные, заканчивайте умывание! Беспалько, Симонов, Юдин, Жданова идите на пост за таблетками. Зинберман в процедурную на клизму. Остальным проследовать в палаты! Побыстрее, товарищи! Выключаю свет!»
Свет за дверью гаснет.
Правая дверь открывается, в гостиную входят медсестра Катерина и Людмила Федоровна, повариха. У Людмилы Федоровны в руках объёмистая хозяйственная сумка. Одеты по-будничному, торопятся домой. Проходят через средний проход зала к левой двери.
Катерина: Людмила Федоровна! А себя, вижу, не обидели!
Людмила Ф: Да что ты, Катерина, только капуста сегодня (демонстрирует сумку). Да и та уже подгнила! А, ладно, хряку сойдет. (выходят)

Через некоторое время, по коридору движется огонек. Дверь открывается, входит Грудинина. Одета в халат, в руке подсвечник с горящей свечой. Ступает осторожно, напевает что-то. Ставит свечу на столике, подходит к книжному шкафу, вынимает несколько томов Ленина. Слышится звон стекла. Достает спрятанную бутылку (вина), стакан. Прислушивается. («Тихо, вроде»). Наливает, выпивает. («О! Закончилось. Что-то быстро!»). Оставляет пустую бутылку и стакан на рояле. Включает радио, ищет определенную передачу. Литературная страница. Белла Ахмадулина читает стихотворение «По улице моей» (до 2 мин). Грудинина стоит, смотрит в окно. Не дослушивает до конца. Убавляет звук, выключает радио. Берёт свечу. Выходит.


Сцена 4


День второй. Утро. Гостиная погружена в темноту. Звучит «На зарядку». Включается полный свет.

Зинаида  (входит быстро, по-деловому из левой двери, дверь оставляет открытой. В руках ведро, швабра): Фу, дышать нечем! (Ставит ведро и швабру, подходит к радиоле, включает Маяк «С добрым утром», берет стремянку, лезет на неё, раздвигает шторы, завязывает их. Видит стаканы на рояле) Опять! Сколько говорить можно! По ночам у них тут клуб английский что ли? То чай, то вино, то папиросы! (убирает стаканы). Смотрит на пол, что-то трёт ногой, машет рукой) Да и так чисто. Обойдутся! (Берет ведро, швабру, выходит в левую дверь, дверь закрывает)

В правую дверь входят Роман Романович и Катерина. Оба в белых халатах. У Романа Романовича в руках несколько газет. Говорят на ходу.
Катерина: Роман Романыч! Ну может что-то ещё ей дать?
Роман Р: Димедрол, Катенька, исключительно димедрол! (указывает ей рукой в правую дверь. Медсестра выходит) Так-так! (придирчиво осматривает помещение, подходит к роялю, любовно похлопывает, поправляет чехол. Нажимает на несколько клавиш. Проверяет пыль на шкафу, кладет газеты на журнальный столик, смотрит на пол) Опять Зинка не помыла! Без премии, без премии оставлю! (выходит в левую дверь)

Гостиная начинает наполняться. Первыми входят Марина Максимовна и Василиса Андреевна.
Василиса А (взволнованно): Вот такой сон. Ангел мне говорит это всё, говорит. А я слушаю и слушаю. И такой голос...
Марина М: А нимб у него был?
Василиса А: Чего? А… Нимб… (вспоминает) кажется... Да, точно! Был!
Марина М: Не. Это не ангел.
Василиса А: (испуганно): А кто же?
Марина М (уверенно): Твой второй муж! У него тоже было (показывает рукой вокруг головы) Н-И-М-Б.
Василиса А: Да что ты, Мара! Он просто любил эту шляпу... Из Мексики привезли, подарок. Сомбреро.
Марина М: А...
Василиса А: Вот, вспомнила! Пойду газетку принесу! (отходит к столику с периодикой)
Марина М (про себя): Нет, Васятка. Я его жену хорошо знаю. Это точно был Н-И-М-Б!

Входит Старостин. Сразу направляется к столику.
Старостин: Марина Максимовна! Василиса Андреевна!
Василиса А: Петр Михайлович! С добрым утром!

Старостин берет газету, садится в кресло около книжного шкафа. Раскрывает, уходит в чтение.
В правую дверь входит Ангелина Ивановна, с капельницей, в сопровождении медсестры.
Катерина (усаживает Ангелину Ивановну на диван): Ангелина Ивановна сюда! Час сидите. Говорю, час посидите! (уходит в правую дверь)

В левую дверь входят Грудинина и Верочка.
Верочка: У Бряхина опять ночью приступ был! Опять кричал: «Я воробей! Я воробей! Орел ответь!» Свихнулся. А ещё Маргарита Васильевна Вере Прокофьевне рассказала. Она (случайно) проходила у кабинета Роман Романыча и услыхала. Роман Романыч так строго кому-то: «Делаю вам последнее предупреждение!» И оттуда Зинка прям вылетела как из рогатки! Роман Романыч – начальник! (проходит в уголок творчества)
Грудинина (перебирая книги в книжном шкафу): Не пойму, почему люди так стелются перед начальством? Прям заболевание... Знаете, милочка, из двух болезней: любить начальство или не любить начальство, я предпочитаю третью: быть начальством. Мне всю жизнь это удавалось! Доброе утро всем! (выбирает книгу, садится в свободное кресло)

Катерина (входит в правую дверь с Бряхиным): А что вы хотели! Укол всегда больно! Идите, садитесь!

Бряхин потирая правую ягодицу, направляется к дивану, где сидит Ангелина Ивановна («Доброе утро, Петя! Доброе утро всем!»). Садится, достаёт журнал из кармана. Перелистывает.
Бряхин: Новый выпуск. Так. День рождение режиссера… Бенефис актера… (не интересно). Вот! Костылёв Жорж Германович. Худрук молодежного театра. Умер! 80 лет! Аккурат в свой юбилей! Помню… Всё любил афоризмами говорить. Как это он…: «Никогда нельзя верить актерам. Не потому, что они лгут, а потому что они не могут не лгать». Во как! В 67 году его под ручки отвезла ОБХСС на Петровку. Там выяснили, что декорации он заказывал красивые и дорогие, а на спектаклях, значит, висели старые и дешевые. Ну и на 4 года, значит, отправили… мудрости набираться. О! Интересно! Жмухина Анна Никаноровна. Балерина. Умерла! 98 лет! Ты подумай! Красивая была баба! Худая вот только. Долго танцевала. Очень это дело любила. Да ещё замуж выходить. Каждые три года, раз! Жете, антраша, пируэт, глиссад! (показывает рукой как держит кого-то за шкирку) Старого раз! Нового… давай сюда! (пауза) А померла одна. На руках у няньки. Ещё в молодости завела себе приживалку. Чтоб, значит, мужьям кости перемывать было с кем. Ну и в рестораны с собой брала её, чтобы, значит, на её фоне… Приживалку эту Мальвиной звали. Злющая баба. За всеми следила, слухи по Москве собирала. Про мужиков, значит, из богемных кругов. И своей хозяйке докладывала. НКВД, а не баба!
Василиса А: Это до какого морального разложения можно дойти!
Бряхин (продолжает): Помню, придут в Метрополь. Анна, значит, с новым мужем, всем демонстрирует…
Старостин (не отрываясь от чтения газеты, громко): Не понимаю таких людей!
Бряхин: Петя! Это ж бабы…
Старостин: Я не про баб, как ты женщин называешь!
Василиса А (с чувством): Петр Михайлович!
Бряхин: Спокойно, Вася! У тебя давление, а ты вся в чувствах… (Старостину) Так про кого ты?
Старостин: Про тебя, Бряхин! Ты…
Бряхин: Петя, можно просто Яша.
Старостин: Ты, Бряхин, осуждаешь этих женщин, балерину и её… помощницу! Мол, не высокой морали. А ты? Посмотри на себя! Ко всем ни малейшего уважения! Слухи распускаешь! Ты - буфетчик театральный! Все люди трудятся: кто в армии служит, кто врач, кто на заводе… Честные люди труда! А в твоём прошлом, наверняка, много найти можно… (умолкает, раздраженно листает газету)
Василиса А: Правильно, Петр Михайлович! Бряхин – не советский человек!
Бряхин (не меняя веселого тона): Ну, покопайся! Ты же заслуженный милиционер! Может и накопаешь. Только ведь при моей должности, не раз и не два копали, проверяли. И вот, как видишь, не накопали. Так что, не привлекался, родственников за границей не имею. Ну жена с дочерьми, правда, уехали. Но благоверная моя до того со мной развелась… И дочки всё подписали. Так что, Яша чист!
Василиса А: Вот! От тебя, Бряхин, все бегут!
Бряхин (вновь принимаясь за чтение, напевает песню В. Леонтьева «Зеленый свет»): Все бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, а он им светит…
Грудинина: Яков Никитич! А какие ещё культурные новости?
Бряхин:  Пожалуйста. «Диктатура совести» Шатрова. Ленком. Захаров. Так. Абдулов, Янковский, Пельтцер, Караченцов, Леонов, Збруев. Социализм с человеческим лицом, значит.
Грудинина: А что пишут про спектакль?
Бряхин: «Возникший в обществе раскол, появление разных точек зрения на суть и судьбу социалистических идей, подвигли драматурга к попытке воспроизвести на сцене "суд над Лениным". Так появилась пьеса "Диктатура совести. Споры и размышления 1986 года в двух частях". Ты чего, Петя?
Старостин (встаёт, бросает газету, идет к выходу, резко останавливается): Суд над Лениным! Дожили! Вот эти журналы, пресса на американские деньги - создает брожение умов. А в этом году, товарищи, в первый рейс вышел наш, советский атомоход «Россия». Вот я вас хочу спросить: не будь Ленина, разве такое событие стало бы возможным? (пауза. Все молчат) Я родился в Зарайском районе! Беднота, голод, неграмотные все. А сейчас? Все сытые, образованные! И при этом - неблагодарные! Судить Ленина! До чего наше общество… мы все… докатились! (выходит)

Пауза. Тишина.
Ангелина Ивановна: Конгруэнтный мужчина.
Марина М: Ангелина! Ты чего?
Ангелина Ивановна: Конгруэнтный… Да! Карл Роджерс.
Василиса А: Придумала. Конгрементный… Какой-то Карл… Это Петр Михайлович! Мара! Пойдем гулять! А то тут воздух… не советский! (выходят).
Катерина (заглядывает): Бряхин! На укол!
Бряхин: Бегу, Катенька! Бегу! (выходит в правую дверь)

Ангелина Ивановна остается одна. Подходит к радио. Включает. Звучит припев The Beatles "Yellow Submarine".
Пританцовывает. Подпевает. Выходит. Композиция доигрывает до конца.



Сцена 5


Из коридора: «Больные, заканчивайте прием пищи! После обеда участники самодеятельности — на репетицию в Ленинскую комнату!»

Роман Романович, Зинаида проходят по центральному проходу из левой двери в правую.
Роман Р: Пусть пообедают, а через 10 минут приглашайте всех сюда, на репетицию. И я приду! Да, и пожалуйста, Зинаида Сергеевна, что-нибудь попробуйте все-таки… не такое... лирическое. (выходит в правую дверь)
Зинаида: Поняла, Роман Романыч! (садится на стул, разглаживает на коленях листы бумаги с текстом)

Входит Верочка и Старостин.
Верочка: Нинка, значит, уборщица говорит Маргарите: «Взялась у Ёсика, Иосифа Матвеича и Бряхина (они же в одной комнате живут) в шкафу порядок наводить. Пока те на процедурах, значит. А в конце шкафа (он же длинный), висит, значит на вешалке костюм, под чехлом. Ну она не удержалась (а кто тут удержится), чехол сняла! А там, значит, не костюм, а мундир военный, весь в орденах! И ведь не Ёськин же. Иосиф Матвеич в войну в лаборатории секретной работал. Вот и остается, что мундир Бряхина! Или украл у кого. Скользкий такой, от него всего можно ожидать…
Старостин: Вы это точно?
Верочка: Куда точнее! Я никогда ничего не путаю! А… Зина! Здравствуй!

Гостиная наполняется. Входят Марина Максимовна, Василиса Андреевна, Грудинина, Ангелина Ивановна (без капельницы), Смоляков. Рассаживаются. Последним Бряхин. Он серьезен. В правую дверь входит Роман Романович.
Роман Р: Здравствуйте! Кого не видел! Петр Михайлович! Яков Никитич!

Входят Иосиф Матвеич, Маргарита Васильевна, Вера Прокофьевна.
Роман Р: Проходите, проходите! Спасибо, товарищи, что пришли! Вот сегодня – другое дело! Давайте начинать. Значит, у нас, как обычно в концерте 7 Ноября – страница посвященная ВОВ. Вот давайте сегодня её и отрепетируем. Семен Антонович! У вас стихотворение?
Смоляков: Так точно!
Роман Р: Хорошо! Сначала девушки. Песня из «Белорусского вокзала». Слова знаем? Отлично! Потом – Семен Антонович. Потом Зинаида Сергеевна! Зинаида Сергеевна! У вас что? Стихотворение?
Зинаида: Да! Военное!
Роман Р: Ну слава Богу! «Белорусский вокзал», Семен Антонович, Зинаида Сергеевна, потом… кого-то нет…
Василиса А: Так Сироткин совсем плохой. И Думова уже не может.
Роман Р: А, да-да! Ну, давайте без них. Тогда Петр Михайлович, наш фронтовик, завершит эту часть. Начинаем, товарищи!
Бряхин: У меня есть стихотворение!
Василиса А: Бряхин! Да не лезь ты!
Роман Р: Василиса Андреевна! Не надо так! Если Яков Никитич хочет выступить – пусть выступит. Мы - один коллектив! Надо всем дать возможность!
Василиса А: Роман Романыч! Не давайте ему! Он всё испортит!
Роман Р (не обращает внимания): Начинаем! Девушки, пожалуйста!

Женщины выходят в центр. Старостин садится за рояль. Поют «Мы за ценой не постоим». Первые два куплета и припев:

Здесь птицы не поют,
Деревья не растут,
И только мы к плечу плечо
Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым,
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех, мы за ценой не постоим,
Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждёт огонь смертельный
И все ж бессилен он,
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,
Десятый наш десантный батальон,
Десятый наш десантный батальон.

Роман Р: Отлично! Спасибо! Семен Антонович! Прошу!
Смоляков (выходит в центр): Василий Федоров! «Сердца»!

Все испытав,
Мы знаем сами,
Что в дни психических атак,
Сердца, не занятые нами,
Не мешкая займет наш враг!

Займет, сводя все те же счеты,
Займет, засядет,
Нас разя…
Сердца!
Да это же высоты,
Которых отдавать нельзя!

Все аплодируют.
Роман Р: Спасибо, Семен Антонович! Прекрасное стихотворение! Зинаида Сергеевна!
Зинаида (выходит в центр): Сельвинский! Русская девушка! Отрывок!
Роман Р: Петр Михайлович! Дайте, пожалуйста, музыкальное сопровождение! (Старостин играет на рояле лирическую мелодию)
Зинаида:

Если ты пленился Россией,
Если хочешь понять до корней,
Эту душу, что нет красивей,
Это сердце, что нет верней, —

Не ищи их в ученых книгах,
И в преданиях старины,
Приглядись среди пажитей тихих,
Только к девушкам этой страны!

Ты увидишь в глазах широких,
Синий север высоких широт;
Ты прочтешь в них легенду о сроках,
По которым томился народ.

По разлету крылатых линий,
Темнорусых её бровей,
Ты почуешь порыв соколиный,
Неуёмных русских кровей!

А какая упрямая сила,
В очертаниях этого рта!
В этой девушке вся Россия,
Вся до родинки разлита.

Погляди на летящую гривку,
На босые ноги ее,
Когда, сидя верхом на Сивке,
Скачет в галках через жнивье!

Эта девушка на заводе,
У зенитки ли под ольхой,
Под огнем в пулеметном взводе,
Всюду будет такой же лихой.

С этой девушкой в мир шагнуть,
Взявшись об руки посильней!
В этой девушке - наши судьбы,
Всё грядущее наше - в ней!
(бьёт себя кулаком в грудь, закрывает глаза, замирает)

Все (громко аплодируют): Зинка! Молодец! Здорово! Превосходное стихотворение!
Роман Р: Спасибо, Зинаида Сергеевна! Откровенно скажу – поразили! Давайте ещё поаплодируем Зинаиде Сергеевне! (все подхватывают. Зинаида неловко кланяется, утирает глаза платочком: «Я старалась. Я старалась!») Петр Михайлович! Теперь Вы! Да, простите, забыл. В зале будет товарищ Суслин из райкома комсомола! Поэтому выступили скромно, похлопали и всё… Итак, Петр Михайлович! Прошу!

Старостин (садится к роялю. Исполняет песню Б. Мокроусова на стихи Е. Долматовского «Марш летчиков»:

Нам крылья дал народ родной,
И мы храним свои границы!
Но если враг навяжет бой,
Всегда готовы мы сразиться.

Лётчики, пилоты боевые,
Сталинские соколы родные,
В бою врага заставим мы понять,
Что можем за свободу постоять!
За Родину, за Сталина
Сумеем постоять!

У нас в семье такой закон:
В беде мы друга не оставим!
Взлетайте ж ввысь, шелка знамён!
Мы доблесть воинскую славим!

С больших высот виднее нам,
Где тучи грозовые встали.
Заявим мы любым врагам:
Мы выси всякие видали!

Все: Петр Михайлович! Молодец! (аплодируют)

Старостин (скромно): Спасибо, товарищи! Спасибо! (садится в кресло)
Василиса А: Вот герой! Вот летчик! Не чета всяким… буфетчикам!
Марина М: Вася! Зачем ты так!
Василиса А: Да!
Роман Р: Петр Михайлович! Благодарим вас! Спели замечательно! Ну пока всё… Время ещё есть, отрепетируем… Но и сейчас уже… Молодцы!
Бряхин: А мне можно?
Роман Р: Ну, Яков Никитич! Вам не очень-то можно… ну, хорошо, пожалуйста! У вас песня, стихотворение?
Бряхин: Стихотворение! Современного автора. Высоцкого. Я только сидя.
Роман Р: Конечно! Давайте поддержим Якова Никитича! (хлопает сам, раздается ещё несколько хлопков. Лица присутствующих принимают настороженно-неодобрительное выражение)
Бряхин (читает стихотворение В. Высоцкого «Як-истребитель». Не пафосно, устало):

Я Як-истребитель, мотор мой звенит,
Небо моя обитель,
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он - истребитель.

В этом бою мною Юнкерс сбит,
Я сделал с ним, что хотел,
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
Но тот, который во мне сидит,
Опять заставляет в штопор.

Из бомбардировщика бомба несёт
Смерть аэродрому,
А кажется стабилизатор поёт —
Мир вашему дому.

Вот сзади заходит ко мне Мессершмитт,
Уйду, я устал от ран,
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил на таран.

Что делает он, ведь сейчас будет взрыв,
Но мне не гореть на песке,
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике.

Я главный, a сзади, ну чтоб я сгорел,
Где же он мой, ведомый,
Вот он задымился кивнул и запел —
Мир вашему дому.

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло,
Но тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит, наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу,
Но что это, я в глубоком пике,
И выйти никак не могу.

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому,
Выходит, и я напоследок спел —
Мир вашему дому.

Молчание. Все замерли. Бряхин сидит, смотрит в пол. Видно,  что очень устал. С трудом встает, молча выходит в левую дверь. Все остаются сидеть.

Роман Р: Видите, как хорошо выступил товарищ Бряхин! Участник войны! Как и Петр Михайлович — боевой летчик! Заслуженный работник торговли! Ну, всё, товарищи! Сейчас ужин. Всем спасибо! До понедельника! (подходит к радио. Звучит песня А. Вески « Радоваться жизни».

Все расходятся. Зинаида поправляет стулья, задергивает шторы. Гасит свет. Выходит. Композиция сходит на нет.



Сцена 6 (ночная исповедь)

Тёмная гостиная. Через стеклянную дверь виден коридор. Появляется свет, движется к двери. Дверь открывается, входит Старостин со свечой на подсвечнике. Ставит на рояль. Из кармана достает бутылку водки, два стакана. Ставит на рояль. Подходит к радио. Звучит «Белая сирень» Е. Мартынова чуть слышно, фоном. Садится в кресло. Дверь открывается, входит Бряхин со свечой. Садится в кресло. Свечу ставит рядом.

Бряхин: Мне Ёся передал, что ты, Петя, поговорить хотел. Вот, я тут.
Старостин: Да, да. Хотел. Правильно. (Пауза)
Бряхин: Ну, смелее. Чего хотел?
Старостин: Ты в 44м, в июне, на каком фронте воевал?
Бряхин: На Первом Белорусском.
Старостин: В Бобруйской операции участвовал?
Бряхин: Точно так!
Старостин: А я всё вспоминал, где позывные эти слышал! Вот тогда, летом 44го как раз и слышал. Мы же с тобой, бок о бок на своих «Солдатиках» летали! Меня только перевели в ваш полк. Вы там все, в первой эскадрильи, были соколы-орлы. А 26 июня (никогда не забуду), наша третья прикрывала «Пешки», когда те по узлу железнодорожному долбили. Мессеры налетели, машин 30. Что началось! Через полчаса нас пять только осталось. Патронов нет, немец как из ведра поливает! Думаю, всё. Конец! Вот тогда я и услышал: «Я воробей! Иду на помощь!» Вы же тогда спасли нас! Меня спасли.
Бряхин: Помню, Петя! А за два дня до этого, ты к нам в эскадрилью приезжал. На Виллисе. Наш комсорг, Дмитриев, тогда погиб, а ты, Петр, в своей комсоргом был. Тебя к нам и прислали, политработу провести. Ты же героем для нас был. Две Красных Звезды! Капитан Старостин — это имя было!
Старостин: Было, было! Значит, виделись мы с тобой тогда.
Бряхин: Виделись, Петя, виделись. А после... На следующий день, ну в июне, сбили меня. И в госпиталь на полгода упекли. А потом списали… по ранению.
Старостин: Да, виделись, а здесь не узнали друг друга.
Бряхин: Я тебя сразу узнал. Когда меня после больницы сюда привезли. Как увидел тебя — сразу: да это же Старостин Петя!
Старостин: Так что же ты! Подошёл бы, обнялись!
Бряхин: Не знаю. Хотел, но остановился, помню. Не удобно стало. Думаю, позже. Ну а позже...
Старостин (поднимается): Яков, иди сюда!
Бряхин встаёт с трудом.
Старостин: Давай обнимемся, Яша!
Бряхин: Давай, Петя!

Обнимаются сердечно.
Старостин: Это я виноват, что так случилось! Любви во мне не осталось. После войны по партийной линии в милицию направили. Вот там 30 лет и отработал. Доверие к людям потерял!
Бряхин: Да не вини ты себя! Встретились, и слава Богу!
Старостин: Яша! Пойдем! (тянет Бряхина к роялю). Давай выпьем! За встречу!
Наливает. Выпивают.
Старостин: Давай ещё по одной! Товарищей наших дорогих помянем!
Наливает. Выпивают.
Старостин: Пусть земля им будет пухом!
Бряхин: Да упокоит Господь их души!
Садятся на диван. Украдкой утирают слезы.
Бряхин: Ну, расскажи! Давай, Петя! Как после войны? Жена, дети?
Старостин: Хорошо! Жил хорошо! После войны женился. Три парня у меня. Взрослые уже. Старший - морское училище закончил. Уже капитан второго ранга на Северном флоте. Средний, Слава,  — инженер.  Младший, Сережа, — пилот гражданской авиации. Трое внуков. В 83м Машенька моя, голубушка, умерла. Сердце. Давай ещё по одной!
Подходят к роялю. Старостин наливает.
Бряхин: За твою семью. Сыновей. Внуков. И упокоение супруги твоей. (выпивают, садятся)
Старостин: Ну, Яша! Как ты? Что у тебя?
Бряхин (смущённо): Да, как тебе сказать. В 52м женился. Две дочки у меня. Взрослые… Да жили, в общем, как все…
Старостин (с сочувствием): Уехали?
Бряхин: Да, Петя, уехали. Не смогли мы с Софьей друзьями стать. Я после войны в мастерской работал. Замки ремонтировал. Она меня в торговлю устроила…
Старостин: Характерами не сошлись? Ожиданий не оправдал?
Бряхин: И то и другое. Я гордый, за словом в карман не лез. Она все пилила: «Около денег ходишь! А мы в бараке ютимся. Дочки на выпускной просили тебя: пап, дай денег платья в ателье пошить. А пошли в покупных. Плакали, а тебе всё равно! Всю жизнь шутишь только!» И шутом меня называла, и скоморохом. Я уйду после этого, весь вечер в пивной сижу. А я, ведь, Петя, и правда, ничего не брал. Вот не прилипло к рукам ни рубля. Только никто  верить не хотел, что честный. А Софья с Аней и Галей в 78м уехали. В Израиль. У жены там сестра родная. Я остался.
Старостин: Как они там? Пишут?
Бряхин: Один раз дочки звонили, с юбилеем поздравляли. Шесть лет назад. Они не пишут, и я не пишу. У них новая жизнь. А у меня… Мы за эту землю столько крови пролили. И товарищей в ней столько лежит… куда ехать? Зачем? (держится рукой за грудь)
Старостин: Что, Яша, плохо тебе?
Бряхин: Да, что-то ….
Старостин (берет подушку с дивана, кладет себе на ноги): Ложись сюда, Яша.
Яков (послушно кладет голову на подушку, смотрит вверх): Хорошо так… Давай, споем. Мы же истребители! Давай нашу! «Орлиное племя»!

Поют:
Друг на друга мы молча глядели,
И печаль в наши души вошла:
Мы на базу не все прилетели,
Не вернулись два наших орла.

Но сказал командир эскадрильи:
- Не поверю в их смерть никогда!
Если даже поломаны крылья,
Доберутся они до гнезда!

Вы - сами гвардейцы, должны понимать,
Что значит орлиное племя!
Не могут, не смеют орлы погибать
В такое горячее время!

Бряхин (кашляет, садится): Прости, Петя, дружочек.
Старостин: Устал ты, вижу! Пойдем отдыхать!
Бряхин: Да, надо бы.
Старостин (встает): Пойдем! Яша! Дорогой мой истребитель (обнимает крепко). Давай, провожу тебя до палаты!
Бряхин: Нет, Петя. Ты иди, пожалуйста! Тут по одному надо. А то Зинка, сам знаешь, поймает, доложит.
Старостин: Ну, давай ещё раз обнимемся. Утром, садись к нам за стол. Место есть. Увидимся.

Петр выходит. Яков остается один. (две свечи горят на рояле) Он смотрит в сторону кладбища. Держится за грудь.
Бряхин: Пора, Яша. Слава тебе, Господи! Сподобил с родным человеком напоследок свидеться. Прости мою душу грешную! (крестится, выходит, свечи остаются на рояле)

В гостиной тихо. За окном поют соловьи. Правая дверь резко открывается. Роман Романович и Катерина быстро пересекают гостиную.
Роман Р: Быстрее, несите всё необходимое!
Выбегают в левую дверь.


Сцена 7


Утро третьего дня. Начнется не как обычно.
Зажигается свет.

Зинаида входит, молча раздергивает шторы, убирает бутылку и стаканы, уходит. Входят  Марина Максимовна и Василиса Андреевна. Садятся на диван.

Василиса А: Жалко его! Такой хороший мужчина! Герой! А как Петр Михайлович плакал. Первый раз видела! (пауза)
Марина М: А фотографию какую Зинка нашла…
Василиса А: Да. Родственники приедут, наверное, заберут его.
Марина М: Да нет у него никого. Хоронить будут здесь, на кладбище (показывает рукой в окно). Зинка слышала, что Роман Романыч утром с начальством говорил по телефону: жена, мол и дети - в Израиле!
Василиса А: В Израиле? Да он что, это… иудей? Или жена?
Марина М: Может и иудей. А может жена его, артистка. А может оба. Но дети точно иудеи.
Василиса А: Может он и еврей, но настоящий человек! За Родину воевал. Бряхин – это пример! Настоящий советский человек! (всхлипывает) Кофе мне оставил. Ёся передал. Бразильский.
Марина М (обнимает ВА): Не плач. Ему уже хорошо. Да и нам скоро тоже будет хорошо. (пауза) Признаюсь тебе, Васенька. Сон мне такой стал сниться. Иду, иду по шоссе, а потом схожу на такую не то дорогу, не то тропинку. А она ведёт вниз, к морю. Такая она красивая… Просыпаюсь, лежу без сна и мечтаю там побывать. Эта дорога стала для меня такой прямо, навязчивой идеей. Как будто, если не найду эту дорогу, не смогу покой обрести...
Пауза.
Василиса А: Я тебе не рассказывала. Как-то, гуляла по парку, любимое наше с тобой место, недалеко от дома. Ты уже здесь полгода как была. А там, знаешь, водится много белок. Для них кормушки развешены. Так вот. Сидела я на скамейке и наблюдала, как белки и птицы суетятся. Мимо проходят люди, некоторые с детьми. Улыбаются. Признаюсь, я никогда не любила, когда у таких мест собираются люди. Стоят, показывают друг другу на этих белок, смеются как-то… Искусственно. Демонстрируют своё понимание полезности природы в городе. Мол, я тут стою и создаю у людей хорошее о себе впечатление! И вдруг! Я поняла как не права! Какая же я слепая! Эти люди не тщеславны! Нет! Они очень, очень одиноки и полны тревоги! А эти белки - повод для мимолетного общения, для улыбки. Для крохотного тепла!
Марина М: Василиса, мой ребёнок! (любовно обнимает, сюсюкает как с ребенком) Моё наказание! Да, наказание… Почти 50 лет тебя знаю. Люблю тебя, дорогая моя москвичка! Пойдем в парк! Посидим, попоем! Погода - чудная! Солнышко! Не боись, Васятка! Поживем ещё! (напевают «Белую сирень»)
Встают, выходят.

Звучит «Белая сирень» Е. Мартынова. Сначала громко (отбивка), потом фоном до конца.

Занавес