ЦИРК

Ещё с вечера мы сговорились провести завтрашний день на Нюркином дворе. По счастливой случайности её родители уезжали на целый день в Азов, оставляя Нюру «за старшую» с шестилетним Игорьком. Новая любимая подруга, цветасто расписав мои деловые качества, договорилась с отбывающими о моем официальном присутствии в качестве группы поддержки. Спозаранку, расшаркиваясь в радостном приветствии нового дня, я переступила порог соседской хаты:
"Здрасьте, теть Нин, ну что, поехали уже? - Нюркина мать, изумленная вдруг снизошедшим на неё откровением, уставилась на меня так, будто от счастливого вида ребёнка зависел размер вероятного ущерба. В свою защиту мне пришлось сделать следующий ход, – Да Вы не переживайте, занимайтесь там своими делами, я за ребятами присмотрю.
– И то верно, Маруся, побудь с ними, втроём всё веселей! – она в упор рассматривала меня, с трудом сохраняя минорную тональность в голосе. Я бросилась застегивать помочу на штанах одевающегося малыша, из последних сил демонстрируя кротость и домовитость. Выражение глаз родительницы сменилось на сентиментальное. Сцена семейной идиллии явно её заворожила. Кажется, я «перегнула палку», промелькнувшая мысль заставила отпустить Игорька и раскрыть первую попавшуюся книгу с Нюркиной полки. Это «добило» мать. Тётя Нина, махнув платком на прощанье и пообещав гостинцев к вечеру, побежала на зов отъезжающей «копейки», оставив на столе еду и список дел на день.
С учётом моего присутствия, на хозяйстве нас оставалось трое. Для начала, вдоволь наигравшись и съев оставленные на прокорм оладьи со сметаной, мы решили обязанности тоже поделить поровну. Подмели двор, насыпали зерна в корыто гусятам, взамен получив возможность быстро погладить пушистые комочки, отскакивая от впечатлительных гусиных родителей.

 "Маруся, хочешь что-то покажу? - Нюрка потащила нас с Игорьком к помятому почтовому ящику, закрепленному на дворовой калитке. Приложив палец к губам, она приподняла крышку, – Вечером газету для папки доставала, глядь, а там вона че! - мы увидели маленькую серую розочку, над которой вытанцовывала шаг за шагом бумажный кокон огромная оса. Она была так занята делом, что некоторое время отказывалась замечать наше присутствие, затем смиренно заползла под строящийся объект и вновь вернулась к трудам после нашего видимого отступления. Принеся Осе свои восхищения, мы удалились, пообещав вернуться завтра к новоселью. Послонявшись по двору и заскучав, мы заглянули в стайку к свиньям, прихватив ведерко резаных яблок. Миленькие поросятки с восторгом откликнулись на гастрономическое внимание. Глава шумной семейки, пятнистая Манька, была очень нежна. Она тыкалась своим влажным розовым пятачком в наши ладони, толкала под коленки тяжёлым волосатым боком, выводя нас из равновесия. Балансируя и цепляясь руками за всё, что помогало сохранять вертикальное положение, мы продолжали топтаться в загоне. Семья принимала нас за своих, где Манька была матриархом, а мы пополняли стадо её детёнышей. Запах опилок и тепло животных щекотали воображение. Мне захотелось выпустить замкнутую в тесный загон энергию на волю, всем стадом совершить что-то грандиозное. В голове зазвучал туш.
– Нюрк, давайте устроим цирк!
– Со свиньей что ли? Это как?
– Я в книжке читала о великом русском дрессировщике, фамилия у него, конечно, не очень, я скажу, а ты не смейся, – Нюрке пришлось дать согласие, – Дуров, - Нюрка прыснула, но, прикусив губу, выполнила обещание, – Так вот, он дрессировал свиней!
– Врешь?
– Вот те крест!
Практичная Нюра прикинула выгоду. В её глазах арифмометр (механический калькулятор) вычислял дивиденды, корячился неплохой куш - хорошо проведённое время в кругу друзей.
Мы начали строить арену. По первому зову активисты с соседних дворов присоединились к проекту. Особо одарённые обещали свои гастрольные номера. На ступеньках крыльца стал собираться цирковой оркестр. Перевёрнутая жестяная ванна изобразила ударную установку. На неё, с поварешками в руках, уже претендовал Пашка. Эмалированные миски и прочая кухонная утварь были розданы массовке. Сольную партию на литаврах я припасла для друга. Серёже были вручены две кастрюльные крышки и партитура. В устном виде было установлено, что его вступление должно произойти в момент кульминационного развития событий на ринге. Когда это случится, я не знала, но очень рассчитывала на его интуицию! Нам троим досталось право открыть цирковое представление. Двор замер. Кулисы раздвинулись, Нюрка собственноручно отодвинула засов, и наивная Манька мягкой поступью вышла на арену. Первым на свинью, пообещав славу и вечное почитание односельчан, мы осторожно посадили шестилетнего Игорька. Актриса хрюкнула и начала пританцовывать на месте, привыкая к новым ощущениям. Нюра, осмелев, заскочила на свинью второй, страхуя брата и пришпоривая коня, – Эге-гей! Свинья, присев от неожиданного натиска, сошла с места и двинулась по рингу. Робко зазвучало оркестровое сопровождение, Манька заволновалась, нервно задышала и закрутилась на месте. Зрители радостно заулюлюкали. На лицах наездников смешались восторг и ужас от происходящего. Призывный Нюркин клич забросил меня на свинью третьей. Литавры грянули, по цирку пронёсся туш! Насмерть перепуганная Манька завизжала и, оттолкнувшись сразу четырьмя копытами, вырвалась из-под седоков. Силой инерции и земного тяготения мы были отделены от животного и уложены перед зрителями аккуратной кучкой. Ликующая толпа поднялась осиным роем со своих мест и бросилась на ринг. Каждый хотел сесть на свинью тотчас.
«Carpe diem!» (Лови момент!).
Не поймали.
Напуганная Манька нырнула в откуда ни возьмись образовавшуюся брешь в плетне и ускользнула от нас огородами, разнося недобрую весть о человеческом насилии над животными. Печально мы смотрели ей вслед, провожая не случившееся счастье.
– Вечером, как миленькая, придет! – Нюра махнула рукой в сторону беглянки. Удовлетворенная публика, наскоро прибрав реквизит, расходилась по домам, смакуя детали и строя планы на будущее. – Пока, девчонки!
– Пока, пока! – придя в себя после пережитого, мы обнаружили надвигающийся вместе со стадом коров вечер. Нюркины родители задерживались.
– Раз родители не вернулись, видно, нам придётся корову встречать самим, – хозяйка засуетилась, подготавливая двор. Взрослая жизнь начинала меня утомлять. Собрав волю в кулак, я приготовилась к последнему испытанию.
– Не дрейфь! – бойкая на слово и дело Нюра в нужный момент открыла ворота. Зорька большим кораблём вплыла в нашу гавань. Добравшись до дома, она требовательно мычала, шастала по двору и никак не хотела заходить в стойло.
– Ну и что теперь делать будем? – забеспокоилась я.
– Доить! – Нюркин природный инстинкт, слившись воедино с организмом коровы, подтолкнул ее к личному подвигу. Зачерпнув ведерком воды из кадушки, подхватив полотенце и подойник, Нюра деловито кивнула в сторону скамеечки. Смирившись с ролью второго плана, я подсунула скамейку под Нюркин зад.
– Мамка сто раз показывала! – Нюра села под корову. Животное вздохнуло и замерло в ожидании традиционного моциона. Я встала поодаль, помня о хвосте. Нюрка нацелилась на вымя и, как учила мать, деловито потянула за соски. Корова, деликатно покачивая бедрами, слегка смутившись, отошла в сторонку. – От подлюка! – понятная Нюре реплика, вероятно, добавила ей уверенности. Взгляд стал жёстче, руки осознали врождённую силу, в голосе появился металл: – Маруся, держи ей хвост!
– Э, нет, я на такое не подписывалась!
Нюрка вслед за животиной ещё раз подвинула скамеечку и снова принялась доить. Зорька сделала ушами оборот, переживая неудобства. Её терпение заканчивалось, и она опять набрала дистанцию. Маленькие тощие руки Нюрки не дотягивались до сосков дальнего ряда, и ей приходилось бегать за коровой с подойником, кружа вокруг неё, как пчела. Нюрка доила отовсюду, где могла дотянуться до вымени в краткое мгновенье коровьей задумчивости. Обе они прекрасно вписывались в мизансцену хуторского двора на закате. Игра, похоже, приносила удовольствие обеим, мы с Игорьком присели на крыльцо, любуясь продолжением циркового представления. Взгляд Нюры просил помощи, но наше вмешательство было излишне, оно могло разрушить идиллию спектакля, разворачивающегося на наших глазах.
– Нюрка! Ты не с того боку корову доишь! – окрик из проезжающей мимо телеги достиг наших ушей. Нюра не повела головой. Половина подойника была уже набрана. Одна из телег, возвращавших с дальних покосов хуторских баб, остановилась, чуть скрипнув старыми рессорами. «Заботливая» соседка подоспела к Нюркиному плетню. Вопрос принципа встал во главу угла.
Повиснув на ограде, запыхавшаяся тётка Агафья затребовала порядка: – Нюрк, корову с левой стороны не доят!
– А я с правой уже подоила! – счастливая Нюра похлопала терпеливую Зорьку по вымени. Обе повернули головы к инспектору и белозубо широко улыбнулись! Бабы на телеге грохнули дружным хохотом, мы с Игорьком присоединились к общему веселью. В конце улицы замаячила жёлтая «копейка». К нам ехали обещанные за хорошее поведение гостинцы!