Чума

Семёну Иванову было сорок шесть лет. Небольшого роста, крепкого телосложения. Силушкой матушка-природа не обидела. Гвозди пальцами выпрямлял, кузнец любой позавидует. Иванов был немногословен. Всегда в каком-то раздумье и оттого казался сердитым и мрачным. Но это не так. Те, кто знал Семёна, могли с уверенностью сказать, что человек он был добрый, рассудительный, отзывчивый, и, что для многих немаловажно, не жадный. Потрепаться о ком-нибудь за спиной не любил, это правда. Потому в деревне ему верили и знали, Семён просто так, забавы ради, слово на ветер не бросит. Расшибётся, а сделает. Даже, когда выпивал, и тогда слово своё держал и знал ему цену. Иванову всегда давали в магазине в долг. Знали, Семён с получки отдаст, не подведёт. Пил Семён запоями и помногу. Пока литру не опустошит, душа не успокоится. И искренне завидовал тем, кто от «четвёрки» хмелел.
- Мне б организм, как у других, - говорил Семён рыжеволосой Клавке, продавщице в местном сельпо.
- А чего?.. Возьми и ты четвертак. А после… Пересилишь себя.
- Я такими мензурками не играю. Баловство, - отвечал Семён и просил в долг две бутылки.
- Не многовато?
- В самый раз.
- Мне ить не жалко, - говорила Клавка. – Знаю, что отдашь. Но… Это… Да, каждый день… Ни одно сердце не выдержит.
Семён брал водку, плавленый сырок и молча брёл к дому. Рабочий день позади. А летний вечер долгий. Иной раз и домой не заходил. Шёл прямиком в сарай и там же нередко заночёвывал. Да, была и в его жизни эта длиннющая жирная чёрная полоса. Угодил в эту трясину буквально сразу же после армии. Увяз по самую шею, казалось, уже и не выкарабкаться. Сам не верил, что сможет взять себя в руки. Что по силам избавиться от заразы этой. Сколько не пытался, а… больше двух недель вести трезвый образ жизни не удавалось. Всё так же брал две бутылки и всё так же закрывался в сарае. Но однажды вечером, когда Семён в очередной раз был готов к распитию, вдруг, с чего не возьмись, пошла носом кровь. И не просто пошла, а хлынула, как из-под крана. Семён ватой заткнул ноздри. Но не тут-то было… Кровь пошла через рот. Иванов перепугался не на шутку. Это не руку поранить – перевязал рану и терпи, жди, когда заживёт. А тут… как быть… не знаешь. Жена вызвала «скорую помощь». Пока ждали скорую, Семён, уже после вспоминал, что мысленно успел посчитать, сколько пятидесятиграммовых стопок успел бы наполнить кровью. Насчитал пятнадцать. А это – семьсот пятьдесят грамм. Вспомнил, что в человеке всего четыре с половиной литра, и ужаснулся.
Приехала «скорая». Фельдшер измерила давление.
- У вас, голубчик, давление… триста на сто восемьдесят. Вы что с собой делаете?
- Да, в космонавты меня не возьмут, - попытался пошутить Иванов.
- Одной ногой, можно сказать, за эту землю держится и всё шуточки изволит шутить. Разве можно так?
Фельдшер сделала укол. И Семёна на «скорой» увезли в больницу, где десять дней кололи уколы, поили таблетками и ставили капельницы. Вышел Иванов из больницы бодреньким огурцом. К большому удивлению и радости, тяга к спиртному осталась позади. Многие утверждали - месяц-другой и начнёшь заново. Алкоголизм так не лечится. То же самое думал и Семён. Но прошёл год, второй, третий, а к стопке больше не притронулся. И вот уже седьмой год Иванов живёт новой жизнью, радуется каждому дню и про прошлое время не забывает.
- Хоть на куски меня живьём режьте, хоть мешок золота давайте, с вином покончено! Раз и навсегда. Хватит. Столько времени и сил отняла у меня зараза эдакая.
- И за мешок золота не стал бы? – спрашивали умники, которые сами были не прочь смочить горло.
- А зачем? Что я буду делать с миллионом вашим, ежели запью? На бутылки тратить. Нет. Мне сейчас белый свет мил. До того, что… Надышаться жизнью не могу. А вы говорите. Деньги и так заработать можно, была бы голова и руки. Хоть мильён, хоть два.
А руки с головой, как выяснилось, у Семёна имелись. Купил грузовую машину, работал водителем. Завёл хозяйство. Обустроил двор. Торговал мясом и молоком. Принимал цветной и чёрный металл, а когда поднакапливал приличный вес, грузил в кузов, вёз в город, где сдавал дороже. Крутился потихоньку, вертелся, и жизнь играла новыми красками. К людям, которые были в плену у зелёного змия, жалел. Понимал их, как-никто другой. Негодования, как у многих, не было. Наоборот, пытался всячески помочь.
Каждый раз, когда Семён бывал в городе, освободившись от дел, парковал грузовик и шёл в парк. Брал в киоске журнал или газету, покупал мороженое и присаживался на скамейку. Душа в эту минуту, словно мыльные пузыри, выплёскивалась наружу и разноцветными бабочками играла на солнце. Хорошо в такие минуты. Легко. Солнце, мороженое, газета. По парку гуляют молодые мамы, пенсионеры на соседних лавочках играют в шахматы, подростки катаются на роликах и велосипедах. Жизнь идёт своим чередом. И приятно осознать, что и ты важная частица этой жизни. В этом большой смысл… Это многое значит.
Вот и в этот раз Семён удачно сдал металл, закупился кое-какими продуктами и уже по традиции с мороженым и газетой присел на лавочку, закинув ногу на ногу. Через несколько минут Иванова от чтения отвлёк громкий смех. Семён перевёл взгляд в сторону, где у фонтана, под телефонную музыку плясал мужчина. Он пытался выполнить акробатический этюд, но каждый раз падал. Рядом стоял парень, лет двадцати пяти, с мелированными в синий цвет волосами. На всё это представление громко хлопал в ладоши и по-идиотски смеялся. Мужчина был изрядно пьян.
- Это ещё что такое? – вырвалось у Семёна.
Молодой человек давал задания, а мужчина послушно пытался их выполнить. Пытался сесть на шпагат, встать на руки, сделать колесо… И каждое его падение сопровождалось громким смехом. Рядом проходили люди. Но никто не попытался даже остановить «непутёвого гимнаста», ни один не сделал парню замечание. Разве так можно? С человеком. Никому неведомо, что привело его к такому непорядочному образу. Может, большое горе сломало ему жизнь. И то, что он пьяный, не даёт никому права унижать и оскорблять его. Люди по-прежнему проходили мимо, не обращая на всю эту клоунаду внимание. Семёна больно кольнуло в груди. Стало неприятно до дрожи в кулаках.
- Щенок, - вырвалось у Семёна вновь.
Иванов поднялся с лавки и грозной тучей направился к фонтану. Помог подняться мужчине, который после очередного падения сидел на брусчатке. Одежда его была в пыли. Ладони и правая щека ободраны.
- Справился, - обратился Семён к парню. – Нашёл на ком власть показать.
- Чего? - растерялся внезапному разговору тот.
- Ступай, говорю, силу покажи тому, кто повыше тебя будет, в плечах пошире и потрезвее, - ответил Иванов и обратился к мужчине. – А ты чего? Цирк устроил. Самому разве приятно?
Мужчину потряхивало. Ни о чём другом сейчас он думать не мог.
- Понятно. Пошли, опохмелю, - сказал Семён мужчине. – Возьму тебе чекушку.
- Я ему косарь даю, а ты чекушку, - парень вынул из кармана тысячную купюру и демонстративно пронёс ею перед щетинистым лицом мужчины. – Ступай, дядя. Не позорься. Он ещё не отработал своё.
Степан схватил парня за нос.
- Я тебе, кобылий хвост, ноздри счас вырву. И другим местом дышать заставлю.
- Больно! – завопил наглец.
- Понимаю, что не щекотно. В другой раз хорошенько подумаешь, прежде чем старшим грубить. Бессовестный.
Откуда не возьмись, как куры на пшено, прибежали ещё четверо парней. У всех в руках видеокамеры. Один высокий. Выше Семёна на две головы. И с ручищами, что грабли.
«Такой в драке должен быть хорош», - подумал Семён и отпустил нос обидчика.
- Бумер, совсем берега попутал, да? – кричали ребята на Семёна. – Мы пранк снимаем. Не вдупляешь?
- Прикол это. Юмор, - сказал синеволосый парень, придерживая ладонью нос.
- Ничего себе… шуточки! – возмутился Семён. – Ну, ничего. День, другой со сливой на носу походишь, повеселишь людей, поймёшь, каково это… Он же вам в отцы годится, мелочь пузатая.
Началась перебранка. Все сейчас говорили на повышенных тонах. Парень с синими волосами, чувствуя рядом поддержку и держа обиду за свой нос, дерзил больше всех. Семён понимал – драки не избежать. Отступать назад, идти на попятную никто не собирался. Семён, оценивая обстановку, решил действовать первым. Фактор внезапности мог сыграть на руку. Главное обезвредить этого, высокого, рукастого. А этих возьмёт на испуг. Так Семён и сделал. Повалив высокого на землю, Иванов бросился с кулаками на остальных. Те быстро дали попятную, переживая за видеокамеры. Но, положив аккуратно аппаратуру на землю, смело двинулись к Семёну. Завязалась драка. Чем бы всё это закончилось, неизвестно. На выручку пришли сотрудники полиции. Разняли хулиганов и забрали в отделение. В полицейском участке тот, что с мелированными волосами, вёл себя вызывающе. Просил, даже требовал личной беседы с начальником полиции. Его сопроводили на второй этаж. Через несколько минут старший лейтенант привёл обратно молодого нахала и велел сержанту отпустить всю компанию. А затем обратился к старшине и наглядно при всех озвучил, кивая на Семёна.
- А этому оформи пятнадцать суток.
- За что? – опешил Иванов.
- Прикуси губу, бобёр старый! - рассмеялись молодые люди.
Как только синеволосый покинул с друзьями участок, старлей отвёл старшину в сторону.
- Придержи часок-другой. И отпускай.
- Насовсем? – не понял старшина.
- Частично, - ответил ему офицер. – Эти набедокурили, а ему отдуваться?
Старшина с Ивановым спустился в подвал, где находились изоляторы. За решётку сажать Семёна не стал. Пригласил за стол, присел сам. Налил обоим чай. Закурил.
- Это всё? – удивился Семён.
- Торопишься?.. Уж, извини. Задержаться, для приличия, придётся, - сказал старшина. Это был мужчина тех же лет, что и Иванов. Тоже небольшого роста, но с приличным животом и густыми рыжими усами. – Чего натворил?
Семён, как на духу, поведал до малейших деталей, как оно всё на самом деле было.
- Блогеры, - с неприязнью в голосе произнёс старшина.
- Это ещё что за рыба такая?
- Не рыба и не птица… а бесхребетное существо. Чума. Нынешнего века чума. Опухоль, которую вырезать не дают. А люди страдают. Страдают, - повторил старшина. – Они и нашему брату спокойно дышать не дают. Запомнят из уголовного кодекса два пункта и как двоечники, что выучили параграф, умничают после. Это разве дело? Лишь бы провокацию создать, дураками выставить. А ить я скажу, положа руку на сердце, что многие у нас очень порядочные люди. Двадцать четыре года тружусь в органах и коллег своих уважаю. Есть, конечно, бестолковые и злые. Попадаются. Никуда без этого. Это уж, извините меня, в любой организации есть свои остолопы. А в целом… Тяжёлая, неблагодарная и недооценённая работа. А тут ещё масло в огонь подливают.
Семён, не понимая к чему идёт этот разговор, молча слушал, изредка пожимая плечами.
- Есть среди блогеров и толковые ребята. Врать не буду. Жена у меня ролики забавные про котят любит смотреть. Про животных, да… интересно. Сам иной раз до слёз смеюсь. Или же кулинария! Сколько блюд новых узнали. Это, конечно, не по книге готовить. Там тебе, в интернете, всё по полочкам разложат, как и что приготовить. Дитё малое и то справится, - улыбнулся старшина. – Моя теперь стряпает не хуже любого шеф-повара. Из-за стола хоть вовсе не вылезай. Или же авторемонтники. А! Любо поглядеть. Они тебе из ничего - и трактор, и самолёт соберут, если надо. Не раз ролики ихние в гараже выручали. А про рыбалку, я вообще молчу. Иной раз аж сердце замирает от улова. Это ж надо, какие монстры водятся в наших реках и озёрах.
- А мне… как ремонт делают… интересно, - вставил слово Семён.
- Тоже нужное дело. Людей талантливых много. Когда человек профессионал - всегда приятно посмотреть на его работу. Всегда хочется спросить совет. У мастера своего дела всегда будут заказчики. И аудитория тоже. Из покон веков так было. Вспомни, как раньше – из других регионов приезжали к такому-то, такому-то работнику. А ить не было не интернета, не телефонов. Сарафанное радио дело своё знало и делало. А теперь… Не хотим учиться, а хотим жениться! Хотя… И жениться не хотят. В тридцать лет бобылями ходят, - старшина потушил окурок. Отпил чай. – Спрашиваю внучку, кем, мол, желаешь стать, когда подрастёшь? Блогером, отвечает. Ничего себе, говорю, фифти-фифти. Не забивай голову ерундой, а поступай учиться, как все нормальные люди. Дочка мне, чего, мол, брюзжишь, ей всего двенадцать лет. Я - не всего, а уже! Пусть, говорю, для начала профессию получит. Ремеслом овладеет каким-нибудь. Человек с профессией не пропадёт. В трудную минуту хлебушек добудет. А то… лишь бы не работать. Красивой жизни хотят. А кто же тогда работать будет, если все блогерами станут? Если кругом одни принцессы и принцы, буханку хлеба в магазине не купишь. А как же! Его же тоже надо посеять, убрать, испечь… Кто этим будет заниматься? Нет, говорю, милая, окончи сначала институт. А там поступай как знаешь. Я от в своё время не учился, потому и звёзд не ношу, - кажет погон. – Подполковником ходил бы сейчас, не меньше.
- А эти… Которые над человеком издевались сегодня. Тоже, бло… как они? – спросил Семён.
- О!.. Это особый вид паразитов, - возмутился старшина и провёл ладонью по рыжим усам. – На Руси всегда было две беды – дураки и дороги. Ничего не изменилось. Только дураки сейчас себя показать умеют на весь белый свет. Раньше, если и был какой юродивый, то о нём знали деревня и две улицы. А теперь сплошь и рядом. Когда человек из себя ничего не представляет, нет таланта, жизненного опыта, нет профессии… и руками сделать ничего не может, остаётся одно – оскорблять, унижать других. И такие же, небольшого ума люди, будут смотреть, смеяться и радоваться. Потому что найдутся всегда те, кому подавай хлеба и зрелищ. И вот таким, что ещё страшнее, молодое поколение пытается подражать. Делают из них кумиров. А те в свою очередь советуют, как правильно жить. Они же золотую антилопу под хвост поцеловали, жар-птицу налету поймать смогли. Наглости и распутству учат, - старшина перевёл дыханье, помолчал. – И мы артистам подражали, чего греха таить. Все мы в юности создаём себе кумиров, хотим жить чужой жизнью. Но ить актёр – это профессия. Это призвание. Это не с бухты-барахты кто-то захотел и решил им стать. Сколько усилий, сколько стараний… ночи без сна, слёзы… А сколько текста выучить надо. Сто раз плюнешь, передумаешь и бросишь эту профессию. Мы только ить видим поверхность айсберга, а на самом деле и понятия не имеем, чего стоят роли… Сестра в Москве ходила в театр, на спектакль с Александром Збруевым. Ох, говорит, и наплакалась, и насмеялась. Полночи потом уснуть не могла. Всю душу вывернули на-изнанку. А ить ему сколько годков! И в здравом уме. И память не подводит. А эти… дважды два не знают. Кто такой Жуков и Рокоссовский спроси, плечами пожмут. Да… С этим безусловно надо что-то делать.
- Так в чём же дело? – глядя в глаза, сказал Иванов. – Вы правоохранительные органы или кто? Куда смотрите? С вашей подачи эдакие хулиганы развелись. Одно дело знать и обсуждать. Другое дело – действовать. Зачем отпустили?.. Нравственную беседу не провели даже, ни припугнули, как следует. Что им сегодняшнее задержание? Как с гуся вода.
Старшина молча покивал головой, тяжело вздохнул. Вынул из пачки сигарету, покрутил пальцами, убрал обратно.
- Не надо. Ничего не говори.
Было видно, что ему и самому это неприятно. Семён всё прекрасно понимал. Какие могут быть претензии к человеку, на погонах которого нет ни одной звезды. Кто будет спрашивать его мнение и прислушиваться? Как и нет претензий к сотрудникам, что ловко остановили драку, и не применяя грубой силы, сопроводили в отдел. Наверное, если бы этот мужчина с рыжими усами действительно носил бы на плечах погоны подполковника и сидел бы в кабинете начальника, исход сегодняшней истории был бы совсем иным. Или… может быть, душу уже тревожило совсем другое? Выбирая себе выгоду, на многое закрывал бы глаза? Семён этого не знал. И не хотел сейчас плохо думать об этом человеке. Ещё Семён обратил внимание на то, как легко старшина вышел с ним на разговор по душам. Как доверчиво делился мыслями своими и рассуждениями. Наверное, когда пригубит стопочку-другую, подумал Семён, его не переслушаешь и не переспоришь. Иванов про себя улыбнулся. Кончики глаз его игриво сузились, подумав об этом. Старшина уже перешёл на другой разговор и нахваливал тестя. Подробно рассказывал его биографию. Как они ходят с ним по грибы и какую рыбу ловят на Волге. И не подумал бы Иванов никогда, что в полиции работает такой интересный, простой человек. А старшина, радостно потирая усы, говорил не умолкая и показывал на телефоне фотографии своей семьи, приобретённую недавно новую моторную лодку, дачу, и зачем-то даже палисадник с огромными тыквами. Ещё Семён подумал, что это, наверное, как ехать с попутчиком в поезде. Незнакомому человеку, которого ты видишь впервые и которого вряд ли когда встретишь вновь, можно смело открыть душу. Поделиться тем, что тебя действительно гложет. Любую тему затронуть можно. Похвастаться о личных победах, поплакаться о неудачах. Никто тебя после за спиной не высмеет и не осудит, не перескажет твои мысли другим. Знакомым порой нелегко показать свои скелеты в шкафу. Да и ни к чему это.
Перед тем, как отпустить Семёна, старшина закурил. Выпуская из широких ноздрей густой табачный дым, вспомнил ранний разговор.
- Пару лет тому назад наш участковый, майор полиции Дмитрий Курташкин, в одиночку вывел из горящего дома тридцать человек. Забрался на второй этаж по трубе теплотрассы и принялся оббегать этаж за этажом, стучась в каждую комнату общежития. Здание заволокло дымом. Жильцы паниковали. Трезвый и смелый расчёт Курташкина помог вывести людей к пожарной лестнице. Единственному пути отступления. А двух девочек, с пятого этажа, буквально теряя от угарного газа сознание, благополучно вывел через задымленные коридоры и спас обоим жизнь… О чём я веду разговор?.. Всё о том же. Об этих… с видеокамерами. Чем людей донимать, провоцировать на скандал и поднимать нервы… Лучше о таких вот героях ролики снимать. Мало ли их что ли в нашей стране? Пусть народ знает, пусть гордится своими земляками. А то ить в суматохе жизненного быта и позабыли вовсе, что человек способен на подвиг. Ради других жизнь свою не пожалеть… это не должно быть дикостью, - старшина вновь тяжело вздохнул, отпил остывший чай, по привычке провёл ладонью по усам. – Я тут недавно в газете вычитал… про Сергея Сотникова. Знаешь такого? – Семён неловко пожал плечами. – Воот. И любого здесь спроси, не скажет. А мужчина между прочим не одну человеческую жизнь спас. Восемьдесят, кажется, а то и больше. В течение двенадцати лет после закрытия аэропорта собственными усилиями сохранял взлётно-посадочную полосу в рабочем состоянии. Знал, раз есть посадочная полоса, когда-нибудь она обязательно понадобится. Каждый божий день расчищал её один от снега и прочего мусора. Представляешь? Один. Наперекор всем и всему. И не прогадал. Однажды эта самая полоса спасла многим жизнь. Для пилотов неисправного самолёта обнаружить в тайге годное место для экстренной посадки, как спасение свыше. Если и были на борту атеисты, после, думаю, переменили свои взгляды… Да… про таких не расскажут и не снимут ролик. Разве это кому интересно? Это не оскорбить кого-нибудь ни за что, ни про что, ни драку учинить в общественном месте забавы ради.
Семён, не спеша, через городские дворы, направлялся к своему грузовику. Погода изменилась. Похолодало. Стало ветрено. Иванов вспомнил, что забыл посмотреть занавески, что наказывала утром жена. Ехать в другой конец города уже не хотелось. Вспомнил себя в молодые годы. Как мечтал стать машинистом и водить поезда. Интересно, а кем супруга его, Лариска, мечтала стать в детские годы? Явно ведь не бухгалтером. Приедет домой, спросит. Когда Семён подошёл к автомобилю, то на другой стороне от парка, возле клумбы с цветами, заметил всё того же синеволосого парня. Тот по-прежнему в своём репертуаре развлекался над через чур пьяными людьми. На этот раз в его власти были двое. Синеволосый, будто рефери на ринге, устраивал между ними бой. Мужчины послушно выполняли его приказы. Размахивая руками и ногами, шли друг на друга. Со стороны это напоминало ходьбу неокрепших журавлят. Семён вспомнил старшину. Сегодняшнюю беседу. Чем больше человеку будет сходить с рук за его проделки, тем с каждым разом будут наглей его запросы и баловство. Так было и будет всегда. Нельзя людям позволять испытать вкус вседозволенности. Особенно тем, у кого в голове опилки.
Иванов открыл кабину. Достал и надел строительные перчатки. Вынул из пакета монтажную пену. Направился к дерущимся. Синеволосый так увлекся нынешним представлением, что не заметил, как к нему подошёл вплотную старый знакомый. Семён выдавил монтажную пену на перчатку и размазал её о синеватый затылок. Дал «нелепым боксерам» на бутылку и грубо прогнал с глаз долой. С разных сторон с криками и угрозами бежали в его сторону приятели синеволосого. Семён выдавил на перчатку новую порцию монтажной пены и пообещал, что достанется каждому, кто приблизится. На всех хватит. Молодые люди угомонили пыл. Иванов развернулся и направился к грузовику. В спину доносились угрозы – всё, мол, записано на камеру. Семёну на это было плевать. Хотелось поскорее вернуться домой. Нужно ещё было прибраться в свинарнике и затопить баню.




               
                Антон Лукин