6. Военная служба аналитика

На фото: Маршал Алег Ониос С’Орк, Президент и Председатель Верховного Федерального собрания Социалистической Федеративной Республики Кашландия (1976 - 1985). Изображение сгенерировано по авторскому описанию приложением Kandinsky 2.1 ПАО Сбербанк



Армейская служба не изменила, а ещё больше укрепила во мне мою мечту стать историком. В условиях советского прошлого поступление на истфак было практически единственным вариантом получить в СССР не просто гуманитарное, а именно базовое политическое образование и практическую специализацию. Базовое, потому что курс «истории КПСС» пронизывал всю нашу сознательную жизнь. Политология, социология и им подобные дисциплины признавались тогда «лженауками».

 
Я уже точно определился с тем, что после службы в армии буду  снова пытаться поступить на исторический факультет МГУ. Поэтому часы досуга часто проводил за чтением литературы, которую выискивал в недрах довольно массивной библиотеки нашей воинской части.


Несколько слов о том, в какую часть я попал после учебки.

 
Это был батальон обеспечения большого военного исследовательского института, подчиняющегося не Среднеазиатскому военному округу, где он территориально находился, а напрямую главнокомандующему войск связи СССР.
Здесь испытывалась новейшая профильная техника. Примерно две трети личного состава части были офицеры и прапорщики. Мне вначале в диковинку было встречать на коротком, метров сто всего, пути из столовой в казарму сразу несколько подполковников или полковников.

Как выпускник отарской учебки, я сразу же переходил на строевой шаг и чётко прикладывал руку к головному убору, отдавая честь идущему мне навстречу старшему офицеру. В Отаре мы такого не видели, потому как командиром всей учебной дивизии был полковник, а нашим учебным батальоном командовал майор.


Уральск город старинный. Как тогда «клишировали», это «город революционной и боевой славы», много памятников истории, связанных с восстанием Пугачева, Пушкиным, Гражданской и Великой Отечественной войной. Наша часть располагалась на улице маршала Жукова. Интересно, что однажды к нам в часть приехала одна их дочерей прославленного советского военачальника. Она рассказывала много историй из жизни отца.


Много местных жителей из числа потомственных казаков служили в нашей части прапорщиками и офицерами. Интересно, что моя первая служебная командировка в качестве эксперта администрации президента Казахстана состоялась летом 1997 года именно в Уральск. Тогда были сложные взаимоотношения местных органов власти и уральского казачества. Мы встречались с представителями казахских и казачьих организаций, общественными деятелями области, выслушивали их мнения и позиции. Я был удивлён, что среди моих собеседников оказались и бывшие мои сослуживцы по воинской части.


Кстати, по итогам этой поездки мною был написан большой аналитический материал на самое высокое в независимой республике имя, приняты и реализованы предложенные меры. Это во многом способствовало выравниванию ситуации, выстраиванию нового баланса в региональных внутриэлитных отношениях.


Итак, в библиотеке воинской части было много полезного материала, который я перечитывал взахлёб. Помню такой случай.


Ночью, будучи дежурным по роте, отправив спать обоих дневальных, я на посту, «на тумбочке», читал интересную книжку.  Вдруг скрипнула дверь, в расположение роты поднимался дежурный по части подполковник, служивший не где-нибудь, а в особом отделе нашей части.

 
Я быстро положил книжицу в тумбочку, а когда дежурный офицер вошёл, отрапортовал ему, как того требовал воинский устав. Тот же устав гласил и о том, что должно находиться в тумбочке дневального по роте. Положив книжку в самый верхний её ящик, я не очень плотно закрыл его. Падающий сверху свет предательски чётко высвечивал ярко красную обложку читаемой мною на посту, в нарушении устава, книги. Это не могло ускользнуть от глаз офицера-особиста.


Он открыл ящик и вынул книгу:


- Читаем на посту? – укоризненно спросил он.


- Так точно, - ответил я, ожидая кары.


- И что мы читаем? – вопрошал подполковник, и стал вертеть в руках и листать красную книжицу.


Потом поднял глаза и спросил в лоб:


- Зачем тебе это?


Я сходу ответил:

- Вероятного противника нужно знать досконально.


- Хорошо, хорошо, - завершил наш диалог дежурный по части.

 
Отдав мне мою книгу, спросив, всё ли в порядке, он направился к выходу из казармы.

 
Книгой, которую я читал, был сборник записей военного корреспондента ТАСС П.П.Владимирова «Особый район Китая». События книги относились к 40-ым годам ХХ века, когда автор работал на территории, контролируемой Компартией Китая во главе с Мао Цзэдуном. Во времена, когда я служил в армии, «вероятным противником» для Советского Союза всё ещё была Китайская народная республика. В ней новый руководитель Дэн Сяопин только начинал свои великие реформы, а отношения между СССР и КНР были ещё очень далеки от нормализации.


В общем, служа в армии, я готовился к поступлению в университет. Армия была хорошей школой не только жизни. Мне вновь пришлось там побыть комсомольским вожаком, меня избрали секретарём комсомольской организации роты. Я к этому особо не стремился, но вышло так, как получилось.


Наша рота, численностью около 60-ти человек, состояла из примерно 30 выходцев с Украины, полтора десятка ребят были из Азербайджана, причем как, собственно, азержайджанцев, так и армян, призванных из Баку и Нагорного Карабаха. Моё отделение водителей, в котором я «сержантствовал», состояло помимо меня из 3 азербайджанцев, 1 армянина и 1 украинца.
 

Человек пять в нашей роте были из Казахстана – ребята из-под Алма-Аты, я - из Караганды, а также пару военнослужащих призывались из Узбекистана. Несколько человек призваны были из Беларуси и России. Такой вот многонациональный армейский коллектив. В нём, собственно, я впервые познал, что есть такое и насколько опасным может быть межэтнический конфликт.

Случилось так, что где-то сразу почувствовалась взаимная, плохо скрываемая неприязнь азербайджанцев и армян. Они наушничали друг на друга, как правило, за глаза. Более явными были постепенно ухудшающиеся отношения между украинцами, в большинстве своём выходцами из западных областей республики, и, как ни странно, азербайджанцами.

 
И вот однажды, вечером уже после отбоя, чей-то, наверняка, бытовой спор привёл к фронтальному столкновению двух этнических групп военнослужащих. Кто-то в попытке успокоить горячих парней включил свет в спальном помещении казармы. Это заметил обходивший территорию части дежурный офицер, быстро поднявшийся в расположение нашей роты. Там он и застал финальную часть баталии с разбитыми в кровь лицами её участников.


В ту роковую ночь по роте дежурил мой армейский товарищ Николай, одессит по призыву и жизни. Последовали разбирательства на самом высоком уровне. Дело осложнялось тем, что это произошло в канун большого политического праздника – 60-летия образования СССР, который отмечался в декабре 1982 года.
Вроде как отовсюду звучало о том, что  вопрос межнациональных отношений в стране полностью решён, а тут в образцовой воинской части славного города Уральска произошло вот такое!


Виновных наказали. По одному человеку от каждой конфликтующей стороны отправили на гауптвахту. Друга моего одессита Николая, как не обеспечившего порядок во время своего дежурства, разжаловали из младших сержантов в рядовые, а также сняли с должности секретаря комсомольской организации роты. Вот тут-то мне и пришлось подхватить красное комсомольское знамя, выпавшее в ту роковую ночь из рук моего товарища.


Кстати, командование роты и батальона предлагало другую кандидатуру - командира взвода, младшего сержанта Сергея К., призванного из тогдашней Горьковской области. Но на собрании он встал и сказал:


- А чего меня то? Давайте изберём Николая, - и указал на меня.


Комсомольцы загалдели и стали дружно поднимать руки, голосуя за мою кандидатуру. Батальонный и ротный политруки попытались переломить ситуацию, потребовали переголосовать, но уже с участием моей кандидатуры.  Результат был уже официально однозначен, я был избран единогласно.


Самых активных комсомольцев в армии принимали в партию. В то время это было престижно, а в моем случае означало бы почти 100-процентное зачисление в вуз как служившего в армии, да ещё коммуниста.

 
Я подал, как полагается, заявление, получил требуемые рекомендации от партийцев со стажем. Но на моём пути вновь возникло препятствие.


В караульном помещении был склад медикаментов, который опечатывал лично начальник медсанчасти. Кто-то из солдат умудрился вскрыть склад так, что печать оказалась нетронутой. А внутри то была огромная бутыль с чистейшим медицинским спиртом. Хитрецы отлили из этой ёмкости где-то около литра спирта, долили взамен воды, предусмотрительно до того же уровня, который был до этого в огромной бутыли.

 
Как раз только что вышел приказ о нашей предстоящей демобилизации, а март в Уральске - очень суровое время. Морозы не отпускали, по ночам было до -30 градусов.

 
Помню, это было перед самым выходом на пост, а в то время в нашей части по ночам выставлялись так называемые «сержантские посты». Иными словами, два часовых из числа военнослужащих сержантского состава сменяли друг друга на посту, действовавшем в карауле только в ночное время с 19.00 вечера до 7.00 следующего утра.


Около 2-х часов ночи перед выходом на пост разводящий, кстати, мой командир взвода, тоже сержант житомирец Валентин Г. подносит мне рюмку разбавленного спирта и говорит: «Пей, будет тепло!» Я выпил, смачно закусив шматком украинского сала с чёрным хлебом и почти половиной головки репчатого лука. Так в ту ночь уходили все караульные …


Отстояв два часа на посту, возвратившись в караульное помещение, я завалился, как это и было положено часовому, спать.


Вдруг меня разбудила команда начальника караула: «Караул - в ружье!». Приехал проверяющий оперативный дежурный. Как потом оказалось, при проверке он обнаружил в оружейной комнате полбутылки спрятанного в ветошь спирта. Построив караульных, оперативный дежурный подходил к каждому и задавал вопросы по Уставу караульной службы. Очередь дошла до меня.

 
Полковник вплотную приблизил к моему лицу своё и потребовал рассказать об обязанностях часового. Я отчеканил всё, что знал, наизусть, без запинки. Только, помню, как сильно колотилось сердце, и я чувствовал, как проверяющий вдыхал исходящие из меня пары выдыхаемого воздуха.


В отчёте о проверке караула полковник написал, что он обнаружил открытую бутылку спирта, но тут же отметил о том, что состояние всех караульных нормальное. Тем не менее, последовало разбирательство этой нашей коллективной воинской провинности.


Естественно, что все напрочь отрицали какую-либо причастность к инциденту с найденным спиртом. Мне, наверное, досталось больше всего допросов, уже и как комсомольскому вожаку. Замполит батальона требовал «раскрыть» все «адреса и явки», но я стойко переносил давление командиров. Как результат, в ряды КПСС меня тогда не приняли. Всех участников того караула демобилизовали только в третью очередь, направив ещё и на аккордные дембельские работы.

 
В середине мая, тем не менее, я был уже дома. В конце июня отбыл в Москву, снова подавать документы на истфак МГУ.

 
В тот год экзамены в главный вуз СССР проходили с середины июля, раньше, чем в других вузах страны. Самым первым экзаменом было сочинение по русскому языку и литературе. Его я написал, но получил обидную тройку. Шансов на внеконкурсное прохождение у меня практически не было. Поэтому я решил сразу забрать документы и вернуться в Караганду.

 
Возвратившись домой, сразу же пошёл в приёмную комиссию Карагандинского государственного университета, подал документы и в течение августа успешно сдал все экзамены.

 
В конце августа я был зачислен на первый курс исторического факультета, связав, таким образом, свою жизнь на последующие восемь с половиной лет с Карагандинским государственным университетом.