Урод

Эфраим сидел в нише под балконом детдома и снова плакал, молча, до боли сжав зубы. Он иногда прятал здесь свою слабость, когда сверстникам удавалось его достать. Пусть только грязные вонючие стены этого закутка видят слёзы Эфраима, и никто больше.

"Урод! Страшила! Рукожоп!" — неслось вслед парню от обидчиков, а следом летели камни, комки грязи, в редких случаях завернутые в газету экскременты. По одному они уже не подходили к Эфраиму, он успел доказать, что может постоять за себя, на это сил у него хватало. Но гиены всегда нападают стаей, даже если они выглядят, как обычные человеческие дети.

Мальчуган привычно вытер глаза предплечьями, ведь ладоней у него не было с самого рождения, вместо них руки заканчивались кулаками, которые никогда не разжимались, потому что пальцы и запястье, сросшиеся неразрывно, представляли собой сплошную кость. И кулаки эти были тяжеленными, будто внутрь них залили свинец. Именно из-за этого врожденного уродства от Эфраима отказались родители и отдали его младенцем в детский приют. Именно поэтому он стал изгоем среди изгоев, страшилой среди нормальных сирот.

Мальчик был везунчиком (Фортуна любит посмеяться), потому что родился в зараженной резервации, куда согнали граждан проигравшей стороны, в том числе его родителей, после очередной глобальной заварушки (боги войны любят пировать на костях), и остался жив — что уже чудо. Многие обитатели той зоны стали бесплодными. А если кто из женщин умудрялся забеременеть, то чаще всего это заканчивалось выкидышем или мертворождением. Эфраим появился на свет с мутацией, но выжил.

Мальчик успокоился и пошёл на обед. Слёзы, обиды, одиночество будут всегда, а еда только по распорядку, поэтому нужно задвинуть эмоции в одно глубокое и тёмное вонючее место. В этом Эфраим был мастером, ведь ему приходилось тренироваться прятать боль от самого себя с самых малых лет. Обед прошёл неплохо с учётом, что есть культяпками требует поистине эквилибристических умений, а помогать никто не станет. Более того, попробуй кто-нибудь помочь мутанту в процессе поглощения пищи — тот только огрызнулся бы и обиделся. В стае детдома такого не принято, здесь слабых гнобят, а выживают сильнейшие.

После обеда Эфраим пошёл на свой любимый песчаный пустырь. Ему нравилось здесь сидеть, отключив мысли. Только ветер и только песок. Он ветер и он же песок. Быть песчаной стихией приятнее, чем уродом, с которым никто не желает знаться. Он закрыл глаза.

Жёсткий комок глины прилетел прямо в лоб, вырвав Эфраима из состояния блаженства. Он вскрикнул и вскочил на ноги. Раздался громкий хохот — перед ним стояли десять его одногруппников, соседей по бараку. Впереди главный задира и зачинщик жестоких развлечений — Иммануил, одетый в берцы-крокодилы на два размера больше и кепку-аэродром. В зубах он зажимал спичку, корча из себя крутого. Он сплюнул и процедил:

— Бей урода!

Ватага, не мешкая, бросилась к мутанту. Он успел нанести пару ударов своим природным оружием, но его сбили с ног и начали быстро и суетливо пинать. Эфраим закрывал голову от прилетающих ботинок и сандалий. Возня, пыхтение и подначивающие рыки слились в один громкий фон. Хотелось, чтобы это уже побыстрее закончилось, потому что встать не удастся. Внезапно однотонность была нарушена, послышались удары, смачные пощечины, детские крики и всхлипы, после чего затухающий топот ног.

— Вставай, парень! Живой? — раздался над головой Эфраима старческий голос.

Мутант поднял глаза и увидел лысого старика с седой щетиной, одет тот был в некогда красный, а ныне обесцветившийся спортивный костюм и потрепанные кроссовки. Несмотря на возраст, старичок выглядел бодро, а в стальных его глазах не было и намёка на возрастную усталость и скуку, только острота и пронзительность.

— Живой, как я погляжу. Вставай! — повторил старик и протянул Эфраиму руку. Тот не принял помощи, кое-как поднялся сам, пошатываясь.

— Злой волчонок... Расслабься, шакалят я пока прогнал, но они тебя ещё будут доставать.

Эфраим молчал, насупившись. Ему было обидно, что его побили. Обидно и больно на всю треклятую жизнь, что не хватает сил спалить всех своих врагов в биореакторе.

Тут старик пристальнее присмотрелся к кулакам пацана.

— Вон оно что! Ты, видимо, дитя резерваций. Да, люди не любят иных, что от них отличаются. Тебя так и будут обижать, пока не дашь сдачи.

Эфраим аж сплюнул от злости:

— Сдачи? Не лечи меня, дядя, какой сдачи одному против десяти?..

Взгляд старика посуровел. Он строго сказал:

— А сейчас увидишь! Ну-ка, встань вот так. Эту руку прижми к подбородку, эту чуть вперёд, локоть не оттопыривай! Ноги вот так... Левша что ли? Меняй тогда ноги и руки. Вот так! Теперь пробуй бей меня по ладони левым кулаком.

Старик выставил перед собой раскрытую ладонь, Эфраим ударил. Мало того, что удар получился хлестким, а костяной кулак мгновенно вернулся к исходному положению у подбородка, так ещё и ноги с туловищем у мутанта двигались синхронно с атакой, будто всё тело — это рукоять плети, а кулак — её конец, сосредотачивающий в себе всю мощь щелчка.

Старик удивлённо улыбался.

— Да у тебя талант, парень! Я тебе скажу больше: от твоих кулаков удар — а я испробовал на себе миллионы ударов за свой век — как от кастета, твёрдый и вырубающий. В молодые годы я был мастером спорта по боксу, так что поверь моему слову: я смогу вырастить из тебя чемпиона, и тебе не будет равных!

Эфраим пока что молча стоял, испытывая лишь растерянность. Жизнь его приучила к недоверию ко всему новому, но интуиция кричала, что это шанс, это, по крайней мере, возможность попробовать что-то новое и вырваться из мёртвого безнадежного болота.

— Приходи сюда завтра в это же время, начнём тренировку. А насчёт шакалят: они слабы по отдельности без своего главного, вот на него и нацелься, остальных игнорируй. Если нападут снова — прыгай на старшего и бей его, грызи, выбивай ему глаза, сломай ему всё, что сможешь, чтобы он после этой схватки боялся к тебе приближаться. Шакалята будут бить тебя, а ты бей его, не отвлекайся на них! Искромсай его полностью, отгрызи нос, сожри кадык, изувечь его! За каждый их удар врежь ему дважды, выплесни на него всю свою скопившуюся боль и ярость. Если сумеешь так сделать, то от тебя навсегда отстанут, помяни моё слово.

Эфраим переваривал новую стратегию и улыбался, ему понравился совет, в нём интуитивно чувствовалась здравая мысль.

— Как тебя звать, парень?
— Эфраим. А вас?
— Тренер. Просто тренер.

Вы можете быть не от мира сего, можете быть изгоем, казаться монстром и уродом для окружающих. Мир и судьба будут испытывать вас на прочность, регулярно окуная в дерьмо отчуждения. Но даже в этом случае однажды вам может открыться истина, что ваше уродство — самая сильная ваша сторона, в которой вы на две головы выше всех остальных.

2023 год