Русский роман. Том III. Глава 37. Киты в океане

ТОМ ТРЕТИЙ
ГЛАВА XXXVII
Киты в океане


— Вдруг оказалась жива та барышня, с которой обручились мы много лет назад, — заговорил Георгий Сергеевич. – Наверное, она теперь толста, как ее супруг, ходит вперевалку, пахнет детской присыпкой, говорит только о ценах на говядину и лучше мне ее не видеть — но завтра мы встретимся.

Длинные фразы давались бывшему корнету с трудом. «Да, они тут без меня времени зря не теряли», — понял Дубровский и потянулся за чаркой: товарищей следовало догонять. Хуже нет как оказаться трезвому в хмельной компании.

— Мне всё равно, какова она стала, я хочу одного – быть с нею до гробовой доски. Однако сегодня даже представить не могу, какие у этой встречи будут последствия. Поэтому попросил вас собраться: у меня есть к вам предложение.

Георгий подсел к столу. Кассир и Владимир Андреевич молча ждали продолжения. Но вахт-министр не смог сразу перейти к делу, отчего-то ему казалось важным объяснить товарищам свои резоны:

— В позапрошлом году довелось мне побеседовать с одним занимательным господином. В Смоленске. Он был там проездом, так-то оказался он зоолог, адъюнкт дерптского университета.

— Адъюнкт?

— Ну, теперь-то он, насколько мне известно, уже состоит в должности экстраординарного профессора. Но не в этом дело, а в том, что он рассказал мне свою теорию про китов. Знаете, господа, это было довольно занимательно. Киты… Гигантские создания скитаются по океанам, и сколь велики бы они ни были – в океане они как песчинки, разделенные на сотни и тысячи верст. И как только представишь себе одинокого Левиафана в этой водной пустыне… Так вот этот адъюнкт предположил, что киты, ища своих, поют.

— Любой бы заголосил, — проворчал кассир.

— Знаете, как представлю кита, что висит в соленой бездне и даже не знает, а есть ли в этом мире тот, кто ему нужен… Он ведь так давно одинок, что уже ни на что не надеется. И его крики становятся всё безнадежнее.

— Однажды после боя я лежал, не в силах подняться, и видел только горниста, — тихо сказал Адам. – Обожженный, весь в крови, он, немилосердно фальшивя, играл над полем трупов «сбор», но никто не откликался… Наш отряд под Остроленкой оторвался от основных сил и погиб почти весь. Так. И над нами – горнист.

Он прижал к губам кулак и прогудел сигнал.

— Никто не смог встать. Но он всё играл и играл свой сигнал. Пока и сам не лег.

— Я среди нас единственный, кто не воевал. От этого у меня иногда странное ощущение, — признался Владимир, – будто я не знаю чего-то самого важного.

— Вы еще и самый из нас молодой. Еще успеете, — грустно заметил Адам Войцехович. – Войн мало не бывает, их на всех хватит. К сожалению, только страх смерти приводит людей в чувство. Но когда он забывается, то тут сразу и жди следующей войны.

Некоторое время в зале было тихо.

— Одинокий кит, — снова заговорил пегий господин, — не прекращает своих поисков. Человек эту его песню услышать не может, только другой кит. И, услыхав призыв, он устремляется через полмира, от Гренландии к норвежскому берегу, откуда идут эти звуки.

Георгий Сергеевич грустно улыбнулся своим мыслям.

— И сегодня я ощутил себя китом. Вдруг понял, что десять лет пел свою песнь, чтобы сегодня услышать слабое эхо ответного призыва. Мне безразлично, что произойдет со мною, я знаю лишь то, что должен увидеть источник этого звука. И я не могу ручаться, господа, что сохраню хладнокровие.

— Не вините себя, — произнес Владимир. – Мы все – точно такие же киты. К тому же…

На секунду он задумался, решал, стоит ли говорить то, о чем так хочется ему сказать:

— Однажды я понял, что кабы исполнялись все наши прожекты, то уже давно никто ничего не планировал бы. Когда-то я со всей страстью души хотел мести, а вместо того нашел примирение со своими желаниями. Счастье не сбылось… Да, не всем же быть бухарскими эмирами… Но некоторое время мне было удивительно хорошо.

— Впервые за всё время нашего знакомства, — заметил Адам, — наблюдаю я, что вы, Георгий Сергеевич, находясь в безделье не разминаете свою правую руку тасовкой карточной колоды. Из чего заключаю, сколь сильно оказалось пережитое вами сегодня потрясение.

«А ведь и впрямь так», — согласился с кассиром Владимир.

— И считаю, что… Ведь вы, Георгий Сергеевич, всегда всё рассчитываете наперед. Я уже привык к тому, что на любое отклонение от плана у вас всегда имеется предложить новый маневр. Так в чем он состоит?

Бывший корнет подумал, что это, верно, старость, когда уже стал он настолько предсказуем.

— Завтра… Завтра мы с вами, Адам Войцехович, отправимся на дом к купцу Оськину. Явимся тихо, постараемся не привлекать лишнего внимания. И нам понадобятся Архип и Антон, оба, — повернулся к Владимиру Андреевичу пегий господин. На это Владимир склонил, соглашаясь, голову. – Адам, как там с акциями?

— Всё готово. Такие они получились удачные, что и отдавать жалко.

— Мы получим с Оськина шестьсот тысяч, из которых две трети Адам, под охраной Антона, привезет сюда и положит в сейф. Сколько в нем в таком случае окажется денег?

— Надо посмотреть по книге, но полагаю, что не менее как миллион.

— На который я никак не претендую. Мне останутся… да ладно, не суть важно — сколько из завтрашних останется, столько и заберу. Не знаю, чего мне от визита к этому Оськину ждать, но так или иначе – уже вечером меня в Родимове не будет. И лошадей на Рижском тракте не ищите, я их заберу.

Корнет посмотрел на товарищей:

— Вы же завтра вечером разделите всё то, что соберется в сейфе и в ночь на субботу разъедетесь.

В залу, сопровождая двух половых с подносами, вошел Антон. Перед тем он предупредил своего барина и тот отошел в дальний угол залы, где повернулся к официантам спиною. На некоторое время стало тихо, только звенели тарелки и столовые приборы. Вслед за тем, когда они вновь остались одни, Владимир спросил:

— Я не понимаю, зачем мне и Адаму Войцеховичу в таком случае еще на один день оставаться в Родимове? Посетим этого купца все вместе, потом разделим кассу – и разъедемся.

— Завтра, Владимир Андреевич, вам уезжать нельзя, — едва заметно улыбнулся пегий.

— В мире нет людей, от которых готов я выслушивать это слово – нельзя.

— Вы, месье Эдмон Дюфарж, приглашены в пятницу на празднество к князю Верейскому. И там точно будет Марья Кириловна. Вы же не захотите покинуть Родимов, не повидав ее и не поговорив с нею?

В ответ на это Владимир сказал так, что любому стало бы ясно, что он давно всё продумал и поступать намерен именно в соответствии со своими планами:

— Я, господа, и не собирался далеко отъезжать от Родимова. Как-то ночью я посетил парк при особняке князя Верейского, где свел знакомство с одним гимназистом, что попросил у меня мнения на роман, который он пишет.

Вспомнив, как Колинька Астафьев пересказывал ему на французском свой сюжет, сперва со стеснением, а после горячась и помогая себе энергическими жестами, Владимир едва заметно улыбнулся.

— Имение его матушки довольно недалеко от города, там собирался я провести некоторое время, пока княгиня не вернется в Родимов. В Покровском мне появляться невозможно, там слишком много тех, кто хотел бы получить объявленную за меня награду. Но ведь рано или поздно Марья Кириловна вернулась бы в Родимов!

Владимир Андреевич заметил, с каким удивлением смотрит на него Адам и понял, что излишне горячится. Заговорил тише:

— Затем добился бы решительного разговора с нею. В Родимове мне, когда снимаю я это, — он указал на седой парик под зеркалом, — и очки, и перестаю хромать – мне тогда опасаться нечего, никто не узнает. Но если Марья Кириловна ответит на мои чувства, то намерен я увезти ее туда, где нас никто не потревожит. Тогда намерен я начать честную жизнь и не нужны мне будут деньги князя.

Подумавши, он добавил:

— Своих достанет.

— Чем станете заниматься? – довольно насмешливо спросил Адам.

— Ну… – пожал плечами Владимир Андреевич, — могу мосты строить.

Неожиданный ответ вызвал смех, после чего приступили было к ужину, да не лез никому кусок в горло. Расставание стало и близко, и реально. Нехотя, лишь ради соблюдения приличий, заговорили о пустом. Пока вдруг Ассириец не спросил, какие есть планы у Владимира Андреевича на Архипа и Антона.

— Они давно — вольные люди, — пожал плечами Владимир. – И у каждого имеется капитал. Достаточный, чтобы начать свое дело.

— То есть с собою вы их брать не собираетесь?

Адам отложил вилку, которой ковырял жаркое. Посмотрел на Владимира Андреича.

— Может, позволите им остаться со мною? Очень они мне окажутся полезны там, куда я намерен отправиться. И, уверяю вас, через некоторое время я им помогу подняться и выйти в люди.

— Ну что же, — протянул Владимир, — если это не будет против их намерений…

— Ай да Адам, ай да умелец! – рассмеялся Георгий Сергеич. – Что, уже прикормил этих медведей? Надо же, прямо как тех аварских псов в горах за Хосрехом!