Качели

Она любила качели. Было бы странно, если бы было иначе .
Дом, в котором прошло ее детство, находился в четверти часа ходьбы от самого большого парка в городе, названного почему-то в честь видного деятеля компартии Германии. Да кто тогда об этом задумывался?
Просто кидался клич: "пошли в Тельмана!"
Парк был огромен по площади и разнообразен по рельефу: он располагался на холмах, и в снежные зимы здесь было раздолье для любителей санок. Пыхтишь, забираясь на холм, крепко сжимая промерзшую верёвку в покрасневшей от мороза руке. Зато потом... Каким счастьем было скатиться с этой горки, наслаждаясь скоростью, захлебываясь холодным воздухом и крепко держась за бортики заледеневшими, с трудом сгибающимися пальцами.
Но это было зимой и не так часто, как хотелось. Коротки зимние дни, в пять часов уже ночь, а кому придет в голову кататься на санках ночью?
А вот летом. Летом было совсем другое дело. Летом можно было пропадать в этом парке часами, да и что ещё делать, если у тебя целых три месяца каникул.
В парке была площадка для малышей - всякие горки,  качели-карусели. Ерунда, в принципе, но зато бесплатно.
Серьезные аттракционы стоили денег.
Их было множество: от комнаты кривых зеркал до тира, где можно было стрелять маленькими пульками в движущиеся фигурки или посылать в мишень другие пульки, больше похожие на стрелы с щетинистым оперением. 
Она прекрасно справлялась с воздушным ружьём лет с десяти, во многом благодаря дяде Сурену - полному армянину, работавшему в тире и привечавшему ее среди прочих посетителей. Он научил ее заряжать воздушку, правильно целиться, задерживая дыхание при нажатии на курок. Она оказалась способной ученицей, и с ней не могли тягаться мальчишки. Любила теплое прикосновение деревянного приклада к щеке, холодный отрывистый  звук при зарядке ружья. Ей нравилось кучно укладывать эти хвостатые стрелы в центр мишени и стрелять крошечными - с горошек - пульками по движущимся забавным фигуркам животных, которые с лёгким щелчком послушно падали,  сраженные ее выстрелами.
Но настоящей ее страстью были качели, а особенно - воздушные лодки. Именно этот аттракцион давал ей упоительное ощущение полета, встречу с облаками и кронами деревьев. Ей нравилось все: как, разжав ладошку, она отдавала 10 копеек рыжему Василию в неизменной кепчонке набекрень, как шла, предвкушая неземное наслаждение, к освободившейся лодке, залезала, крепко сжимая металлические тросы, нагретые на солнце.
Качеля эта была парная и раскачивать ее вдвоем было несоизмеримо легче. Но иногда пары не было и приходилось раскачиваться самой.
Василий, поправляя кепчонку, лениво задавал лодке начальное движение, а потом все зависело только от нее. Она знала, что уже к вечеру будут саднить ладони и болеть ноги, но что это по сравнению с этими удивительными мгновениями превращения в птицу!
Друзья-мальчишки, у которых не нашлось этих несчастных десяти копеек, завистливо вздыхали, оставшись где-то там, внизу, и держась за поручни, за которые им хода не было.  Ветер вздымал ее юбку-шестиклинку, запутывался в непослушных кудрях,  не давая дышать при спуске. Она переводила дыхание при подъёме, совершенно не думая, как выглядит в эти моменты.
Да и о чем можно думать, когда проживаешь настоящее, ничем не замутненное счастье?
Там, в этом парке, она довольно быстро поняла простую истину: счастье быстротечно. Именно тогда, когда лодка набирала максимальную высоту, когда земля оставалась где-то далеко, в другом измерении, именно в этот момент Василий нажимал на какой-то рычаг, который задействовал тормоз,  и сказка кончалась. Тормоз - затертая до блеска железяка, тёрся о брюхо лодки, и она постепенно теряла скорость, пока не останавливалась вовсе. В эти моменты она ненавидела Василия, который, как ей казалось, бессовестно сокращал положенное ей время. Сказать ему это она не осмеливалась, а своих часов у ее не было.
Десять копеек. Немалые деньги, если разобраться. Это два бублика с маком, это фруктовое мороженое; это сочный беляш в школьной столовке или два пирожка:  с горохом и повидлом.  На эти десять копеек можно было купить свежайшую булочку с кишмишом и запить стаканом чистой газировки. Почему же за такие деньги нельзя накататься вволю?
Так думала она, спускаясь с лодки и на каких-то ватных ногах пробираясь к выходу.
Один раз Василий забыл про нее: то ли заговорился, то ли часы не надел. А то ли просто не было народу.
Она каталась долго, очень долго и тогда поняла вторую истину: счастья много не бывает.
- На рупь накаталась, - недовольно процедил Василий сквозь зубы. - Теперь в космос можешь лететь.
- И полечу, - ответила она с вызовом, чувствуя, что отомщена за все предыдущие разы.
Конечно, ни в какой космос она не полетела. Как и все, закончила школу, а потом и институт.
Вышла замуж и родила дочку - синеглазое чудо в шелковых локонах. Девочка Мальвина, которую назвали Милочкой.
Она проводила с дочкой много времени, водила в парки, зоопарк, в цирк и в театр. Правда, покататься с ней на любимых качелях не успела: когда Милочке было 5 лет, они уехали на ПМЖ .
Хотели в Америку, а получилось в Израиль.
Муж принял этот зигзаг судьбы спокойно.
- И там люди живут. В конце концов - историческая родина.  Не пропадем.
Он был очень спокойный, ее муж. Выдержанный и мало эмоциональный. Это про него пела Пугачева: "А ты такой холодный, как айсберг в океане."
Они не пропали. Он устроился в страховое агенство, а она пошла работать по своей специальности - библиотекарем.
Повезло. Во-первых, в их городе открыли русскоязычную библиотеку а она  со своим дипломом оказалась в правильном месте и в правильное время. Ну, а во-вторых, эта специальность неожиданно для всех оказалась высокооплачиваемой. Это вам не частная лавочка - работа от муниципалитета. Со всякими привилегиями, помимо зарплаты. С неполным рабочим днём и хорошим отпуском. С доступом к последним новинкам, выходящим на рынок.
И жизнь полетела, как карусель в том парке детства. Она помнила, как они бежали с друзьями занять любимые места: кто-то выбирал расписную лошадку, кто-то льва. Кто-то заскакивал в машинку или карабкался на велосипед.
Она любила оленя с грустными глазами и огромными ветвистыми рогами.
Но, в принципе, карусель не была ее любимым аттракционом.  Ее угнетала эта пассивность, когда ты не можешь никак повлиять ни на скорость, ни на направление. Кто-то там нажимал на нужный рычаг и тебя крутило по часовой стрелке положенные минуты до полной остановки.
Как-то поделилась своими мыслями с подружкой.
Дружили их девочки, и их отношения постепенно стали очень близкими.
У подружки было сложное происхождение: полу-армянка, полу-гречанка.  Она шутила:
- Я еврейка по первому мужу. Но мне здесь хорошо. Прижилась и чувствую себя дома.
И имя у нее  было изысканное, подстать сложному происхождению - Виолетта; имя, непривычное для слуха израильтян. Советы поменять его на что-то, более или менее приближенное к ивриту, она игнорировала, заявляя снисходительно:
- Кому надо - и запомнят, и произнесут. Имя даётся одно на всю жизнь. Как корабль назовешь - так он и поплывет.
На корабль Виолетта не тянула - скорее на лодочку, которую безжалостно  швыряли волны, но которая, на удивление, не тонула.
После трёх мужей она сказала: хватит. Вопросов не осталось, иллюзий тоже.
- Финансово я независимая, дочка растет, что ещё надо? Мне душевный покой дороже.
Она не была сумасбродной искательницей приключений, напротив - очень правильной, основательной и созданной для семейного счастья. Обычно такие создают одну семью, стареют вместе с супругом , ходят по парку, взявшись за руки, и нянчат внуков.
- Не сложилось, - она обречённо разводила руки. - На все нужно везение и удача. Значит, мне просто не повезло. Хотя, как посмотреть. Я здорова. У меня Машуня.  Квартира. Свой бизнес. Что ещё надо?
Квартира была крошечной двушкой где-то на окраине, в самом непрестижном районе города. Место компактного проживания местных неудачников, прозябающих там всю жизнь, и вновь прибывших, которые в этом районе надолго не задерживались.  Виолетта свою квартирку сдавала, а сама снимала трёхкомнатную в центре.
- Я бы и там прекрасно жила, - говорила она. - Мне с соседями детей не крестить. Но Машуня должна ходить в хорошую школу и дружить с приличными детьми.
Ее бизнес тоже располагался в центре и умещался в длинной и узкой, как пенал, комнатушке возле базара. Красивая вывеска на русском сообщала, что здесь работает швея.
Стол, стул, швейная машинка, полочки на стене, а на них -многочисленые  бабины с нитками, замочки, крючочки и прочая ерунда, без которой не обходится ни одна портниха. Кабинка для примерки с тяжёлой, шелковистой на ощупь занавеской, купленной по случаю в Тель-Авиве, и зеркалом.
Поначалу Виолетта бралась только за переделки: подкорачивания, ушивания. Ее цена была чуть меньше рыночной, но зато  никогда не было простоев. Заказы не кончались, Виолетту знали в городе, рекомендовали друзьям и подругам. Ее швы были идеальными, работа возвращалась  клиенту  без опозданий, точно в назначенное время.
А потом она потихоньку начала шить - так, по мелочам, " для души", как любила она говорить. К открытию крупного салона не стремилась, за журавлями в небе не гонялась, предпочитая свою привычную ручную синицу.
Виолетта была ее единственной по-настоящему близкой подругой,  рядом с которой ей было так тепло и комфортно, как может быть с по-настоящему родным человеком.  Особенно они сблизились после того, как Машуня и Милочка отслужили в армии и уехали вместе путешествовать по Юго-Восточной Азии.
За эти полгода они сроднилась, как сестры, ведь ничто так не сближает, как общие хлопоты, переживания и общее ожидание. Девчонки благополучно вернулись, отработали два года и вместе укатили на юг, выбрав для учебы один колледж.
Они ежедневно переписывались, созванивались несколько раз в неделю, иногда вместе ходили в театр и на концерты и периодически выбирались "посидеть". Так это у них называлось. Разговоры, как правило, крутились вокруг девчонок и их будущего. Она приносила  Виолетте книжки , за которыми читатели ее библиотеки записывались в очередь. А потом они с жаром обсуждали героев.
Семейная жизнь почти не обсуждалась: не договариваясь, они обходили стороной эту тему. Двух первых мужей Виолетты она не застала, о третьем знала лишь, что его зовут Алик и что он бывший одессит. И то, только потому, что подруга как-то невзначай заметила:
- Никогда не думала, что в Одессе есть люди без чувства юмора. И надо же было, чтобы мне достался такой экземпляр.
Видимо, отсутствие этого чувства юмора было настолько немаловажным в семейной жизни, что брак с Аликом завершился очень быстро и фактически беспричинно.
В тот осенний день, ещё по-летнему теплый, они выбрались в Тель-Авив и сидели, блаженно щурясь, на открытой веранде кафе с видом на море.
И вот тогда она поведала подруге о своей жизни-карусели. Об этой невозможности остановить неумолимое движение по кругу, об однообразии, которое порой просто сводило ее с ума.
Виолетта выслушала ее внимательно и серьёзно.
 - А с мужем у вас как? - осторожно спросила она, пригубив горячий капучино. - Есть отношения?
- А с мужем никак, - она грустно улыбнулась. -  Мы даже видимся редко, не говоря уже об остальном.
- Что-то ты не договариваешь, Софи;.
Она звала ее так, на французский манер, с ударением на последний слог. - Он что, в ночную смену работает? Да, вроде нет. Да и ты вечером уже дома.
- Не в этом дело, - она помешала кофе, безжалостно разрушив красивую веточку на поверхности. - Он вообще редко дома бывает. О здоровье стал заботиться, по вечерам ходит в Кантри Клаб, а шабат вообще там проводит. Плавание, теннис, кружки разные: народные танцы, зумба, пилатес.
- Что? Так на эти кружки только женщины ходят. Что ему там делать?
- Да, нет. Говорит, что мужчины тоже, немного, но есть.
- А ты, что бы тебе не пойти с ним вместе?
- Ой, Веточка, где я и где этот бассейн? Я не плаваю и ракетку в руках в жизни не держала.  Не мое это. Совсем. И народные танцы, и, тем более, зумба. А, если честно, никто особенно и не зовёт.
Виолетта пожала плечами:
- Жалуешься на карусель, а что ты делаешь, чтобы соскочить с нее? Живёшь по инерции. Встряхнись. А с мужем вам бы неплохо к психологу.
- Да, ты что! Мы и не ругаемся даже, кто нами будет заниматься? Да и не пойдет он в жизни. Он уверен, что у нас все, как положено, не хуже, чем у других.
- Типа - не пьет, не бьёт, не гуляет.
- Ну, да.
- Насчёт последнего я бы не была так уверена, - задумчиво протянула Виолетта. - Эти женские кружки по вечерам. Нет, ты не думай, - спохватилась она. - Я ничего не утверждаю. Тут дело в другом. Вот возьми меня - я одна. Нет, конечно, с Машуней, но одна. И одиночество мое - ещё и свобода. Ты знаешь, я перестала искать, даже на сайты не заглядываю. Но, если что-то подвернется, ну, вдруг, случайно, то вот она я. Могу рассмотреть кандидата.
Она смешно подмигнула и  взялась за чизкейк, который был необыкновенно вкусным и нежным в этом кафе.
- А ты… У тебя другое дело. Одиночества - через край, а свободы ноль. И вообще - одиночество вдвоем - это, наверное, самое неприятное, что может быть.
Она отодвинула чашечку с логотипом заведения.
 - Что-то мы с тобой сегодня свернули на новую для нас тему. К чему бы это?
Они помолчали, а потом Соня произнесла тихо и безразлично:
- Да, видимо пришло время остановить эту карусель. Я решила расстаться с Яшей. Чувствую, что это единственно правильный выход.
- Ну, я бы не была так категорична, - Виолетта потянулась за салфеткой. - Я прошла это трижды и поняла, что менять шило на мыло да ещё и в нашем возрасте… - Не нужно мне ни шило и ни мыло.
Милочка уже взрослая и выросла в полной семье. Я почему-то уверена, что она поймет все правильно. Яша настолько занят, что навряд ли заметит мое отсутствие. Ну, а я буду жить спокойно - без вечных ожиданий чего-то, без обид и разочарований.
- Без ожиданий, говоришь? Ну, это навряд ли. Не так мы устроены. Ожидание - это наше все. Это на уровне подсознания. Ждём, верим, надеемся. А без этого жизнь теряет свой вектор. Но это и наша ошибка. Огромная ошибка.
Виолетта назидательно покачала головой.
 - Пока мы ждём это мифическое завтра, мы пропускаем наше сегодня. Помнишь, как в песне: есть только миг между прошлым и будущим…
- Именно он называется жизнь, - закончила Соня.
 - Вот-вот. А потому нечего ждать. Погода классная, капучино вкусный, а чизкейк - вообще выше всяких похвал. Вот и представь, что ты сейчас где-то в парижском кафе. - В парижском не получится, - улыбнулась Соня. - Откуда в Париже море?
 - Вот видишь, - радостно подхватила Виолетта. - Зачем нам Париж вообще? Нам и в Тель- Авиве прекрасно. Ты даже не представляешь, сколько женщин мечтали бы оказаться сейчас на нашем месте. А насчёт Яши подумай хорошенько. Ты не просто мужа теряешь. Женщина в разводе - это особый статус, и не каждой он подходит. Да-да, - она энергично взмахнула рукой. И не спорь. А на меня не смотри - я совсем не пример для подражания. И вообще - я честно сделала три попытки. Больше даже в спорте не дают. В общем, Софи;, подумай серьезно, хотя советовать тебе я что-то не вправе. Ты сама должна созреть, чтобы принять такое решение, а главное - не жалеть потом.
Соня кивнула:
- Так я давно уже созрела, потому и поделилась с тобой.
- То есть ты с этой мыслью уже переспала?
- Конечно, Веточка. И не однажды.
Они помолчали, наблюдая за солнечными бликами на морской поверхности, похожими на крошечные звёздочки.
Внезапно Виолетта оживилась.
 - Слушай, Софи, а если нам на праздники рвануть куда-то?
Отвлечешься, приедешь с другим настроением, авось передумаешь насчёт развода.
- До праздников уже рукой подать, не успеем.
- А связи на что? Моя постоянная клиентка работает в турагентстве.
Возьмём организованный тур, чтобы ни о чем не заморачиваться. Что-то на недельку. Я сама себе хозяйка, а у тебя, вроде, и так каникулы. Муж отпустит?
 - Издеваешься? Да, он и не заметит.
Соня произнесла это ровным голосом, без горечи и обиды.
- Ну, все, сегодня же займусь этим. Если кто-то там, наверху, хочет, чтобы мы поехали, то места для нас будут. Ну, а если нет, значит, не судьба. И неприятность эту мы переживем.
- Чепуха, дело житейское, - улыбнулась Соня.
Она наизусть знала эти две любимые фразы подруги, после которых дышать становилось легче.
Виолетта позвонила через пару дней.
- А ты была права, Софи, - начала она обречённым тоном. - Народ летит, а на праздники - так вообще. И чего людям дома не сидится?
Она театрально выдержала паузу и торжествующе добавила:
- И мы летим! В Италию! Там четыре места осталось, отказался кто-то. Судьба. И цена - на сто долларов дешевле, горящие места. Представляешь?
- Не очень, - протянула Соня. К везунчикам она себя не относила.
- Ты, как будто и не рада?
- Ты что, Веточка, так рада, что и не верю.
- Ну, и отлично! Осенью Италия - это самое то. Жара спадает, туристов меньше. Готовь мужа, евро и чемодан.
- Ты хоть даты сообщи.
- Лови на ватсапп, и даты, и программу, и список гостиниц. Завтрак включен. Обедать будем в кафе. И гидесса известная, так что и с этим повезло.
- Веточка, спасибо.
- Спасибо потом скажешь, когда вернёмся.
Мужа готовить не пришлось. Ее сообщение о поездке он принял без эмоций, как если бы она сообщила, что должна выйти в супермаркет.
Дочка отозвалась с восторгом, пожелала хорошего отдыха и пообещала подумать над тем, что бы заказать.
За границей она была не часто и не очень понимала людей, заражённых вирусом путешествий. Пару раз съездила с мужем в организованные туры, не испытав при этом особого восторга. На бат-мицву Милочки они втроём летали в Прагу, и эта поездка была самой удачной. Ей нравилось видеть восторг в глазах дочки, нравилось то, что они в состоянии подарить своему ребенку такой подарок. И Прагу она видела через призму этого восторга. Гуляя по городу, она не раз задавала себе вопрос: а понравилась бы ей поездка  до такой степени, если бы она была вдвоем с мужем?
Она хорошо помнила слова их гида в первом организованном туре.
 - Это сейчас вы прилипли к окнам и пищите от восторга, а ещё через несколько дней я смогу заклеить окна бумагой, а вы и не заметите, так будете увлечены разговорами о детях, мужьях, любовниках и начальниках.
Да, этот первый тур в любимую с детства Испанию открыл ей истину: неважно куда, важно с кем.
Должно быть, с кем пищать от восторга, кого толкать плечом - смотри, смотри скорей вон туда - налево. Должно хотеться с этим кем-то приземлиться в кафе и заказать чизкейк. Должен быть рядом кто-то, кто скажет: смотри какая блузка, как будто на тебя сшили, абсолютно твой стиль! И вот эти джинсы - ты просто обязана их померить! А потом вечером, в номере, приняв душ, долго обсуждать события прошедшего дня, вспоминать увиденное, хохотать, шептаться и снова хохотать, не в силах уснуть далеко за полночь.
Всего этого не было в поездках с мужем - ни хохота, ни восторгов, ни даже критических замечаний. Ровно и безэмоционально. Айсберг в океане.
 - Да, я такой, - ответил он ей как-то на вопрос, понравился ли ему Толедо. - Ну, понравился, и что мне теперь - прыгать до потолка? Я уже вышел из этого возраста. И вообще…
Она знала, что стоит за этим "и вообще" - знала, за кого замуж выходила.  Что-то в этом духе.
Хотя, что она тогда знала?
Симпатичный, образованный, домашний, выросший в семье с правильными понятиями, не гулена и не выпивоха. Старше на семь лет - будет на кого положиться. Как и когда все эти положительные качества встали с ног на голову, перестали ее восхищать, стали душить, превращая ее жизнь в мерное движение карусели по кругу. Она понимала, что в этом нет ничего личного, что даже с Милочкой он был таким или почти таким. Вот такой человек. Тут или принимай - или разводись. Другого не дано.
Уже в аэропорту, она каким-то непостижимым образом почувствовала, что поездка будет удачной.
Виолетта тут же потащила ее в кафетерий , а потом они бродили по Duty Rree, не собираясь ничего покупать, просто поглазеть и прицениться.
- Цены космические, - небрежно бросила Виолетта. - Все для туристов с тугими кошельками. Никогда ничего здесь не беру. Если уж покупать, то в Италии.
Италия взяла в плен с первых шагов. Соне нравилось все, и этими своими эмоциями можно было делиться, обсуждать увиденное, шептаться и хохотать. У нее было чувство, что она слезла с ненавистной карусели и вновь стремительно взлетает к облакам на любимых качелях. Она чувствовала себя свободной,  живой, способной на какие-то необдуманные поступки, несвойственные ей в обычной жизни.
Группа была большая, и на третий день, по дороге в Венецию, гидесса вызывала каждого по очереди, вручала микрофон с дежурными словами - "пару слов о себе".
У кого-то эти "пару слов" превращались в пространные рассказы о своей жизни с перечислением должностей детей и имён внуков. В группе оказалось немало одиночек, которые за доплату располагались в отдельных номерах. Кто-то делил номер с незнакомыми людьми. И она лишний раз подумала: какое счастье, что у нее есть Виолетта, и как здорово, что она вытащила ее в этот тур.
О себе она сказала коротко: замужем, мама дочери - студентки, живёт в центре страны, работает в библиотеке. Ей дежурно похлопали, пока она добиралась до своего места в середине автобуса, удивляясь, до какой степени микрофон меняет ее голос.
Он подошел к ним на завтраке и, улыбнувшись, спросил: не помешаю?
Мест, действительно, почти не было, а они заняли столик на четверых.
- Без проблем, - милостиво разрешила Виолетта. - Софи, тебе какой сок принести? Как всегда?
Она автоматически кивнула.
- Вы из какого города? - нарушил молчание мужчина.
- Кфар - Саба.
- Какое совпадение. Так мы с вами соседи. Алекс, - он протянул руку.
- Соня, - она кивнула, показав взглядом, что руки заняты.
Виолетта вернулась с подносом: соки, круассаны и крошечные печенья.
- О, я вижу, вы уже познакомились. Софи, представь меня, - церемонно произнесла она, водружая поднос в центр стола.
- Это моя подруга Виолетта, а это Алекс, и он тоже из Кфар - Сабы.
- Очень приятно, Алекс, - торжественно произнесла Виолетта и, мгновенно изменив тон, улыбнулась:
- Налетайте, пока горячие. Не круассаны, а пух просто. Тесто изумительное.
Алекс оказался лёгким и ненавязчивым, и как-то так получилось, что завтракать и ужинать они стали вместе.
На "ты" перешли быстро и незаметно. Выяснилось, что он замечательный собеседник, и Соня поймала себя на мысли: как приятно, оказывается общаться с мужчиной, который щедр на улыбки и из которого не надо клещами вытягивать каждое слово. При этом было абсолютно понятно, что он не стремится завоевать их расположение, не пытается понравиться или показаться лучше, чем он есть.
Соня заметила, что он больше тянется к Виолетте и как-то вечером сообщила ей о своих наблюдениях.
 - Ой, ну, ничего ты не понимаешь в мужчинах, - Виолетта театрально всплеснула руками. - Собственно, а откуда? Всю жизнь со своим Яшей, опыта ноль целых ноль десятых.
 - И чего это я не понимаю? - обиделась Соня.
- А то, что нравишься ты ему и даже больше, чем нравишься. Я вижу, а главное  - чувствую. Ты не помнишь, что он о себе рассказывал? Женат?
- Веточка, я что, слушала? В группе больше пятидесяти человек, разве всех упомнишь?
- Значит, спросим, - философски протянула Виолетта. - Мы женщины, нам сам Бог велел быть любопытными.
- Любопытство сгубило кошку, - улыбнулась Соня.
- Но, удовлетворив его, она воскресла. Ты, как начитанный человек, должна знать всю поговорку, а не только ее начало.
Да, не волнуйся ты так, я же не в лоб собираюсь спрашивать, я тактично, в обход, за завтраком, между соком и кофе.
- Дипломатка, -  подмигнула Соня.
- А то, недипломированная дипломатка.  Зато с огромным опытом. Ладно, кто сегодня первый в душ?
К завтраку они спустились буквально на четверть часа позже обычного и растерянно остановились - мест не было: деловито наполняли тарелки немцы, громко переговаривались американцы, сновали обходительные официанты, похожие на манекены - все, как один стройные, черноглазые и улыбчивые.
- И что теперь? - растерялась Соня.
- Все под контролем, Софи. Кто это нам призывно машет вооон с того столика, у окна?
- Ой, девочки, доброе утро, что-то вы припозднились сегодня. Вот, удалось захватить только этот столик, на двоих. Ну, да в тесноте, да не в обиде.
- Ой, Алекс, какой же ты молодец. - Мы с Софи пойдем, что тебе взять? - Да что принесёте - за все спасибо. Я всеядный и непереборчивый.
Шведский стол был королевский, но к каждому блюду с сырами, ветчиной, салатами и яйцами тянулись длинные очереди.
- Правильно говорят: кто рано встаёт - тому бог даёт, - Виолетта деловито осмотрела помещение ресторана. - Так, давай рассредоточимся: ты за салатами и сыром, я - за беконом и яйцами.
Всего побольше - на троих. А вон и свежие булочки принесли. Не забудь - в восемь тридцать автобус. День сегодня длинный, надо бы и фрукты прихватить.
Они ели воздушные, ещё теплые булочки, чуть остывшую глазунью, удивлялись разнообразию сыров и варенья, и болтали, болтали, болтали обо всем и ни о чем.
Алекс смешил их, деловито поглядывая на часы: девочки, едим молча, время!
 - Без нас не уедут, - беззаботно улыбалась Виолетта.
И Соня вдруг четко поняла: такие поездки - они не только для того, чтобы погладить грудь Джульетты, отполированную до блеска ладонями туристов; не только для того, чтобы неспешно плыть в гондоле по каналам Венеции или кормить голубей на площади  Сан Марко. Нет, эти поездки совсем для другого: это возможность выйти из привычного круга дел и обязанностей и позволить себе все то, чего ты не можешь позволить себе в обычной жизни. Есть эти волшебные булочки, не считая калории, пробовать сыры и хрустеть тончайшим беконом, прожаренным до корочки. А пирожные - это не только вредно, это необыкновенно вкусно с ароматным кофе.
 - Так, ребята, у меня небольшое объявление. Завтра у нас Рим, - Виолетта внезапно стала серьезной. - А в Риме у меня подруга из прошлой жизни - Томочка Гаспарян. Я ее  на Одноклассниках нашла совершенно случайно, переписывались тут-там. В общем, вышла она замуж за итальянца, и мы с ней просто обязаны встретиться. А потому, Алекс, - на тебе сумасшедшая ответственность - не дать Софи заблудиться в этом вечном городе. Вы можете взять опцию и поехать с группой в Неаполь, а можете просто погулять по Риму. Вечером встретимся в отеле. Надеюсь, что вы хорошо проведёте время. Но это завтра, а сегодня у нас Флоренция.
Флоренция и ошеломила и утомила. После посещения  галереи Уффици хотелось принять горизонтальное положение и молчать, переваривая увиденное. Ноги гудели. Голова, наполненная впечатлениями, была тяжёлой.
В автобусе по дороге в Рим гидесса напомнила, что завтра свободный день,  есть опция посещения Неаполя, так что,  кто мечтает увидеть Везувий и Помпеи - готовим деньги.
 - Бросаешь меня, - с укором протянула Соня.
- Ага, - с готовностью кивнула Виолетта. - Но не одну бросаю, заметь. Я уверена, что вы с Алексом  прекрасно проведёте время в Риме.
- А если он захочет взять эту опцию?
- Он -то? - Виолетта смешно прищурилась. - Да, он ждет не дождется, когда, наконец, группа уедет, и вы сможете по-человечески пообщаться. Веди себя хорошо! - она шутливо погрозила ей пальцем. - Впрочем, кому я это говорю!
В это утро они позволили себе поздний завтрак - после девяти. Не спеша пили кофе, наслаждаясь тем, что никуда  не надо торопиться.
- Группа-то наша уже  тю-тю - давно в дороге, - Виолетта посмотрела на часы. - А через десять минут меня Томка забирает. В общем, Алекс, я вверяю тебе самое дорогое, что у меня есть и надеюсь, что…
- Обещаю оправдать оказанное мне доверие и вернуть подругу живую-здоровую и наполненную впечатлениями и новыми знаниями.
- Это важно, - Виолетта подмигнула ему. - Ладно други, я убежала, встретимся вечером.
Она чмокнула Соню, помахала рукой Алексу и выпорхнула из ресторана.
- Какие планы? Есть какие-то пожелания?
Соня пожала плечами. Она так устала вчера после Флоренции, что понимала - ещё один такой насыщенный день она просто не осилит.
- Я понял, - он улыбнулся. - Мы будем просто гулять по Риму, он того стоит. В этом городе можно наслаждаться каждой улицей и каждой площадью. Надо только дать себе возможность расслабиться и течь по течению.
И они гуляли, не спеша и не думая, что автобус уходит через полтора часа, и что надо торопиться. Глазели на фасады соборов и церквей, иногда заходили в прохладный полумрак, созерцая необыкновенные витражи; восхищались площадями и фонтанами, вглядывались в лица праздношатающихся, мгновенно догадываясь, где местные, а где туристы.
Она смутно понимала , что их маршрут не такой спонтанный, как ей показалось вначале, что в эту прогулку включены все знаковые места, рекомендованные для посещения. И что главной особенностью этой прогулки была лёгкость и непринуждённость, которые физически наполняли ее покоем и необыкновенным теплом. Алекс, не заглядывая в путеводитель, сообщал названия церквей, площадей, фонтанов, рассказывал небольшие истории, связанные с той или иной достопримечательностью. Он не грузил ее датами, а потому все сказанное отлично запоминалось. 
-Что ж, как гид и турист мы были на высоте, - удовлетворенно отметил он после посещения Испанской лестницы.  - А теперь… могу ли я пригласить прекрасную сеньору перекусить?
Это было сказано таким галантным тоном, что она не удержалась от улыбки, до конца не понимая, успела ли проголодаться. Рим был так богат зрелищами, что о хлебе даже не думалось.
 - Здесь недалеко прекрасный ресторанчик, могу порекомендовать.
- Так ты уже был в Риме? - внезапно догадалась она.
Он кивнул:
 - И не раз. Вот сейчас найдем местечко поуютнее и поболтаем.
За обедом он много рассказывал о себе: бывший москвич, в Израиле с середины 70-х. Жена -  врач и красавица. Из  алии 90-х.
- Ее очень уважают на работе и пациенты от нее без ума. Сын пошел по ее стопам - он тоже врач, учился в Риме, мы его частенько навещали. Поэтому я в этом городе чувствую себя, как дома.
- А у меня дочка, Милочка, - произнесла она невпопад.
Он кивнул:
- Дочка - это здорово. Я мечтал о девочке, говорят, что дочери  ближе к папе. Нет, ты не подумай, у нас с Иланом замечательные отношения. Мы с ним настоящие друзья. И вот несколько месяцев назад выяснилось, что лишь друзья.
Она вопросительно вскинула глаза. - Да-да, лишь друзья. Это выплыло абсолютно случайно, не буду вдаваться в подробности. Если коротко, то мальчик, носящий мою фамилию, - не мой сын. Нет, он, конечно, мой сын - я его растил и воспитывал, баловал и учил. Он во всем мой ребенок, но его биологический отец - другой мужчина.
 - Как?
Она забыла про еду, не в силах поверить в услышанное.
- Да, любовь - это такая штука: не видишь многого, отметаешь какие-то сомнения. А я любил. Не придал значения тому, что женитьба наша была очень скоропалительной. Что малыш родился семимесячным, но таким крупненьким, совсем не похожим на недоношенного. Смешно, но мне казалось, что он - копия я. Вот ведь как бывает. Второго ребенка жена не хотела - делала карьеру. Она на сегодня имеет частную практику, вполне успешна и востребована.
У нас замечательная квартира в Нетании - пентхаус с видом на море.
- А как же Кфар-Саба? - спросила Соня, не поднимая глаз.
 - Кфар-Саба? В Кфар-Сабе есть ещё одна квартира - поскромнее. Мы ее сдавали уже несколько лет. Такой пассивный доход. Думали, что будет Илану, но он живёт и работает в Тель-Авиве.
Вот в эту квартиру я и перебрался. Так совпало удачно - наши жильцы съехали как раз. Повезло.
- Да, повезло, - эхом отозвалась она, не понимая, почему ее так потрясла история человека, о существовании которого несколько дней назад она и не подозревала.
 - А сын, ну, этот мальчик, Илан, он знает?
- Пока нет, и я не думаю, что ему это надо знать. А причину для развода  тоже придумывать не придется. У нас этих причин - воз и тележка. Не может быть счастливой семья, изначально построенная на лжи. Хотя, со стороны мы производили нормальное впечатление. Со стороны. Это несложно. Оба на прекрасной работе, замечательно устроены. Машины, квартиры, поездки. Учеба сына за границей. А на деле - одиночество вдвоем. О котором знали только мы. Это сегодня я понимаю, что моя супруга не была одинока никогда - ни на каком этапе. Даже, когда она училась, чтобы сдать экзамены и подтвердить свой диплом, даже тогда она находила время и возможности для всего. Такой человек, так она запрограммирована с рождения. Удивительно, что понимание этого пришло поздно.
- А как же любовь? Вы ее любили все это время? - чуть слышно спросила Соня, неожиданно перейдя на "вы".
- Я? Я не невротик, Сонечка, а самый обычный мужчина. Мужчина, который нуждается в тепле, заботе и внимании. Есть такое расхожее выражение: в паре один любит, а другой позволяет себя любить.  Мне лично это кажется полной ерундой. Нет, может быть, это и возможно какой-то промежуток времени. А потом… В паре в ответ на нелюбовь одного любовь другого уходит, исчезает, растворяется, как кусочек льда в стакане с горячей водой.  Мысли о разводе приходили частенько. Останавливал сын, нежелание, чтобы он рос в неполной семье. А потом все как-то устаканилось - такое ровное сосуществование на одной территории - без нарушения границ, без претензий, разборок и скандалов. Тихо и спокойно, как на кладбище. Да, собственно, наша семья и стала кладбищем - кладбищем для любви, верности, поддержки, понимания. Все это заросло сорняками. Чувства - это как цветы, их надо беречь, холить, поливать, ухаживать, одним словом. В семье таких садовников должно быть двое. Иначе ничего не получится. И знаете, Соня, желание сохранить такую семью ради детей - это самая большая ошибка, которую можно сделать в жизни.  Дети очень тонко все чувствуют, причем, даже маленькие дети. А потом, взрослея, не только чувствуют, но и понимают. Поэтому рано отделяются, учатся и живут  в других городах, а иногда и в других странах, если есть возможность. Это наш случай.
Алекс жестом позвал официанта и обратился к ней:
 - Что сеньора желает к кофе?
Соня пожала плечами - мне все равно.
Она слушала, как ее спутник беседует по-итальянски с официантом, который понимающе кивал и улыбался.
 -  В Италии официант - профессия, а не подработка, как у наших студентов. И профессия уважаемая, - объяснил Алекс и добавил:
- Я взял два разных десерта - джелато и панфорте. Поделимся?
Она смущенно кивнула, отметив, как по-домашнему прозвучало это "поделимся".
- В Италии сложно удержаться от десертов, их так много,  и все они великолепны. Эта страна  - то место, где сложно держать диету. Правда, кофе здесь подают не таким горячим, как мы привыкли. Что делать?
Десерт принесли быстро.
- Заболтал я вас, Соня, вы уж простите. Теперь ваша очередь рассказать о себе. Если есть желание, конечно.
 - Если честно, нечего рассказывать, - она улыбнулась, отметив, что их общение продолжается на "вы".  И это уважительное, церемонное обращение ей  почему-то было приятно. Ей, прожившей в Израиле уже тридцать лет, и привыкшей к непринужденному общению на
 "ты" незнакомых людей всех возрастов.
- Хотите, я помогу? Вы замужем, живёте в центре страны, мама дочери-студентки, которую зовут Милочка. Что ещё? Вы работаете в библиотеке.
Она оторвалась от джелато и изумленно посмотрела на собеседника.
- А откуда, собственно… - начала она.
 - Все мои сведения - только от вас. Никакого спец-расследования я не проводил, с вашей подругой на эту тему не общался. И в Моссаде у меня связей нет. Но! - Михаил поднял указательный палец и выразительно закатил глаза. - Я внимательный и у меня неплохая память.
 - Ну, вы все про меня знаете, - Соня улыбнулась. - Даже не представляю, что ещё добавить. Что моего мужа зовут Яша и что он регулярно посещает все кружки в кантри клубе. Я не знаю, или вам это интересно. Дочка закончила армию, учится на юге с дочкой Виолетты. Они подружки ещё с детства.
 - Про Яшу и Милочку я понял. Расскажите о себе. Что вы любите, например?
Она задумалась на мгновение.
- Я люблю стрелять. Люблю и умею. С детства.
Алекс шутливо поднял руки:
- Так вы опасная женщина. Как это я сразу не просек? Сдаюсь. Пощадите.
А потом серьезно добавил:
- Когда женщина говорит, что любит танцевать, читать стихи, вышивать крестиком  - я это понимаю. А стрелять… Вы из семьи военного?
 - А вот и нет.
И она, торопясь,  совершенно неожиданно для себя, стала рассказывать ему про парк своего детства, про дядю Сурена, который учил ее заряжать воздушку, правильно целиться, задерживая дыхание при нажатии на курок. Как ей нравилось теплое прикосновение приклада к щеке и негромкий щелчок - звук, с которым падали движущиеся мишени.
Она вдруг вспомнила, что пять крошечных пулек для воздушного ружья стоили десять копеек и что очень часто дядя Сурен давал ей пострелять бесплатно. И это было очень кстати, потому что именно десять копеек стоил билет на любимые качели - лодки, раскачавшись на которых можно было достать до неба и облаков.
Она рассказывала про рыжего Василия в неизменной кепчонке, про то, как он, буквально через несколько минут, нажимал на тормоз, прекращая этот волшебный полет.
Алекс слушал внимательно и серьёзно, без улыбки и вопросов. Просто слушал, прищурившись и чуть склонив голову набок.
- Вот ты какая, Софи, - он накрыл ее пальцы своей ладонью. - Я и не предполагал.
Он неожиданно снова перешёл на "ты", и она внезапно почувствовала, как забилось и упало сердце от прикосновения этой крупной ладони с неожиданно мягкими и нежными пальцами.
Она смущенно высвободила руку, потянувшись за салфеткой.
 - А как сейчас обстоит дело? - спросил он вполголоса и добавил:
 - Я имею в виду с качелями.
Она тряхнула головой, сняв резиночку. Волосы рассыпались красивой волной по плечам. А ему захотелось отобрать у нее эту невзрачную девчачью резиночку и выбросить ее в ближайшую урну для мусора. Ей так шли распущенные волосы, превращающие эту взрослую женщину в девчонку, которая с наслаждением ест мороженое и вспоминает свое детство.
- С качелями? - она на мгновение задумалась. - Качелей в моей жизни больше нет. Все это осталось где-то там, далеко. А сегодня моя жизнь похожа на карусель - бег по кругу без остановки. И знаешь, Алекс. Поездка в Италию - это идея Веточки. Чтобы меня отвлечь, остановить эту карусель хотя бы на эти восемь дней. Дать возможность все обдумать, взвесить и принять решение. Правильное и окончательное.
- А о чем речь, если не секрет? - он спросил это небрежным тоном, по сути уже зная ответ на свой вопрос. - Нет, совсем не секрет, - она с сожалением отодвинула пустую креманку от мороженого. 
С таким сожалением, что ему немедленно захотелось купить ей все мороженое Рима.
 - Ещё? - он заглянул ей в глаза. - Ещё джелато? Я вижу, что тебе понравилось.
- Что ты, спасибо большое, было очень вкусно. А решение я приняла окончательно. Вот приеду и сообщу мужу, что мы расстаёмся.
Он отвёл глаза в сторону, стараясь не выдать своих чувств.
Что это? Сумасшедшее совпадение? Невероятный поворот сюжета, такой, который бывает только в сериалах и любовных романах? Или подарок, который приподнес ему его любимый город - Рим. Город, в который он так часто прилетал к сыну, по улицам которого любил гулять в любое время года и в любое время суток: на рассвете, днем, в сумерках и даже ночью. В котором были перепробованы все виды пиццы и все сорта мороженого. В котором, заказывая кофе, надо было предупредить официанта: caffe bollento, per favore.
В Риме он чувствовал себя, как дома.
И именно Рим подарил ему знакомство с этой женщиной. Соня. Сонечка. Софи.
Хотя, если быть до конца честным, он обратил на нее внимание еще при сдаче багажа в Тель-Авивском аэропорту.
Почему? Да кто его знает? Может, потому, что рядом с ней была яркая, стильно одетая подруга. А потянуло к этой, в джинсах и кроссовках, с затрапезным хвостиком и полным отсутствием макияжа.
И вообще, как его угораздило взять организованный тур в страну, которую он знал, как не знал ни один турист. Друг с женой уговорили, сказали, что группу сопровождает одна из лучших гидесс в стране. А потом у жены друга заболела и попала в больницу мама.
И он поехал один, просто на ещё одну встречу с этим пронзительным синим небом, шумными и бесцеремонными голубями на площади Сан Марко, строгими и высокими башнями Сан-Дженимьяно, изумительными мостами Флоренции и пламенеющей готикой Сиены.  Поехал ради возможности созерцать бесконечные поля Тосканы в сопровождении звучащей в наушниках музыки гениального итальянца Эннио Морриконе.
А оказалось, что это лишь декорация, и что кто-то там, наверху, тщательно готовил их встречу. Он почувствовал,  как дрогнула ее рука под его ладонью и физически ощутил вибрацию невидимых нитей, которые натянулись между ними в его любимом римском кафе.
Они ещё долго бродили по городу: она, не уставая восторгаться красотой, он - стараясь заново увидеть Рим ее глазами, словно в первый раз.
- А сейчас - проверка на детекторе лжи. Посмотрим, правда ли все то, что ты мне рассказала.
- А я не вру совсем и никогда, - произнесла она,  простодушно глядя ему в глаза. - Так легче жить.
Наверное, она права. Хотя есть люди, для которых ложь - это не ноша, которую надо тащить, пригибаясь от ее тяжести и с трудом переводя дыхание. Для таких людей  ложь - органичная часть их жизни, в обнимку с которой им легко и комфортно. И таким человеком оказалась Лора - его жена. Он подумал об этом без боли, спокойно и равнодушно, как думают о чем-то совершенно неважном и не представляющим никакого интереса.
Они отстояли длинную очередь за возможность вложить ладонь в отверстие, отполированное миллионами рук.
Проходят века,  меняются поколения, а людям по-прежнему важна правда. По-прежнему важны тепло в отношениях, притяжение, которое ощущается физически, словно кто-то вдруг невидимыми нитями соединил двух людей, ещё совсем недавно и не помышлявших о существовании друг друга.
- Давай, я тебе сфотографирую, - предложил он,  и она послушно замерла на фоне круглой мраморной плиты с устрашающим изображением маски.
Отправила фотографию Виолетте, получив в ответ более десятка фотографий с лаконичной подписью: это мы с Гаспой.
Они рассматривали их вместе на экране ее смартфона. Неожиданно всплыла в памяти строчка из песни: "слегка соприкоснувшись рукавами".
Именно так, как в песне, сидели они, максимально сократив дистанцию, не в силах отстраниться и чувствуя, что время словно остановилось. Вокруг них разноязыкой толпой шумел вечный город, который в эти мгновения стал просто фоном.
Наконец, он выпрямился, шумно вдохнув:
 - Виолетта, судя по всему, прекрасно проводит время.
- Отдыхает от меня, - Соня улыбнулась, посмотрев на часы. - Алекс, спасибо тебе за Рим. Я не думаю, что с гидом смогла бы увидеть больше.
Он улыбнулся той же улыбкой, с которой попросил у них разрешения сесть с ними за один столик за завтраком. Где это было? В Вероне? Или в Венеции? Не запомнилось. А вот улыбка обратила на себя внимание: теплая, открытая и, как будто, немного виноватая.
Ее муж не умел так улыбаться. И не так тоже не умел. Как сказал Алекс? Такой человек, так запрограммированный с рождения на жизнь без улыбки. Возможно, кому-то это могло бы подойти.
Она же чувствовала себя, как альпинист на высоте трёх с половиной тысяч метров. Трудно дышать. Жизнь без улыбки близкого человека - это жизнь в разреженной атмосфере, жизнь без кислорода.
 - Не за что, я очень рад, что тебе понравилось. Я много раз был в Риме, но эта прогулка запомнится мне надолго. А может быть,  навсегда. Устала?
Она молча покачала головой.
 - В любом случае, пора в гостиницу. Через два часа ужин. Надо ещё принять душ, переодеться, отдохнуть немного. Виолетта будет довольна - сдам тебя ей  на руки целую и невредимую.
За ужином они оба сидели задумчивые и молчаливые , зато Виолетта болтала без умолку: как они хорошо провели время с Томочкой, какой у нее замечательный дом и прекрасный муж.
 - В общем, Гаспа стала настоящей итальянкой, - заключила она с чувством.
 - А дети, дети у них есть? - спросила Соня.
- Нет, вот детей нет. У ее мужа двое от первого брака. Мальчики, вроде. Больше он не захотел, - Виолетта задумалась и добавила:
 - На сто процентов ничего не бывает. И ни у кого. Возьми нас с тобой - нет у нас такого дома и такого мужа, зато у меня Машуня, а у тебя - Милочка. И я бы с Томочкой ни за какие коврижки не поменялась. Но, судя по всему, ей хорошо.
Виолетта долго пытала ее перед сном - где были, что видели. И вообще - как было? И как ей Алекс?
Она отвечала односложно, не вдаваясь в подробности, и Виолетта тактично сменила тему.
У них было ещё два дня в Риме, которые пролетели быстро и сумбурно.
Это были лёгкие, точечные прикосновения к городу, познать который не хватит, наверное, жизни.
В аэропорту Алекс подошёл к ней буквально пару раз, поинтересовался, все ли в порядке, посоветовал, что купить в Duty Rree. Сказал, что друг написал ему накануне и настоял на том, что заберет его из аэропорта.
- Они с женой чувствуют угрызения совести, что мне пришлось ехать одному. Вот и пытаются загладить вину, - объяснил он с улыбкой.
Она промолчала. Все правильно. Все логично. А что она думала? Что они втроем отправятся домой на одном такси?
Кто он ей? Случайный попутчик в группе, подаривший ей феерическую прогулку по Риму.
Угостивший замечательным обедом и рассказавший о своей судьбе. Очень легко раскрыть душу перед незнакомым человеком, которого ты больше никогда не увидишь. Для этого даже термин придумали: эффект попутчика в поезде.
Виолетта пристально смотрела на нее, ни о чем не спрашивая. Это был ее принцип - не лезть в душу.
 - Если человек захочет с тобой поделиться - ты ему рот не закроешь. Ну, а если нет - никакие вопросы не помогут.
Сидели они с Алексом в разных концах самолета, но на выдаче багажа он стоял рядом и ловким движением стянул их чемоданы с лениво движущейся ленты.
 - Все, девочки, всего хорошего, спасибо, что взяли меня под свое крыло и не дали почувствовать себя одиноким.
Он торопливо ответил на Ватсапп, и Соня автоматически отметила, что у них один рингтон.
 - Счастливо добраться, а я побежал, Мишка мой уже ждёт меня.
Он обнял их по очереди - лёгким и каким-то воздушным прикосновением - и поспешил к выходу.
Очередь к такси была длинной, и пока они стояли, Виолетта отчитывала ее, как маленькую девочку.
 - Софи, в чем дело? Где улыбка после такой замечательной поездки? Нам плохо, когда ожидания наши превосходят реальность. Нет ожиданий - нет разочарований. Слышала?
- Конечно, - она кивнула с несчастной улыбкой и перевела на иврит: эйн ципиот - эйн ахзавот.
- Ну, вот. Я надеюсь, ты не пожалела, что поехала. И что ты к чему-то пришла.
- Да, Веточка. Буду подавать на развод. Эта поездка как будто открыла мне глаза. Такой глоток кислорода, после которого очень сложно оставить все, как было.
Виолетта молча покачала головой, и было совершенно невозможно определить, одобряет она это решение или осуждает.
Мужу о своем решении она сообщила в ближайшую субботу после приезда.
Он, так же, как Виолетта, неопределенно покачал головой и обронил:
- С гетом проблем не будет.
А потом посмотрел на часы:
- Ладно, давай, у меня сегодня пилатес, пока, побежал.
Весь процесс развода, который казался ей чем-то невероятно сложным, они прошли невероятно быстро и легко. Вот уж где действительность превзошла ее ожидания.
Отпраздновать пошли в кафе с Виолеттой.
Заказали огромный салат, аппетитные сэндвичи с копчёной красной рыбкой и невероятно вкусной сливочной помазкой.
Капучино был горячим; в Израиле не надо  просить официанта: погорячее, пожалуйста.
- Не поверишь, последний раз я была в кафе…
- Хочешь угадаю с одного раза? В Риме.
- Точно, в Риме, с Алексом,-  Соня грустно улыбнулась.
Виолетта сделала вид, что не видит эту грустную улыбку и рассеянный взгляд.
 - А знаешь, что? Давай-ка я тебе погадаю.
Виолетта иногда раскидывала карты, иногда пыталась разглядеть что-то в кофейной гуще. Соня относилась к этому с недоверием и лёгкой усмешкой: чем бы дитя не тешилось.
- Ну, ты же знаешь, не верю я в эту чушь, Веточка.
- Я тебе не запрещаю не верить. Это твое право.Но послушать-то можно. С тебя денег не возьму.
Она раскрыла Сонину ладонь, больше похожую на ладонь десятилетней девочки, и пристально всмотрелась в переплетения линий.
- На нас уже олядываются, - смутилась Соня.
- Завидуют, - категорично отрезала Виолетта. - Поверь, на твоём месте мечтали бы оказаться девяносто процентов посетителей. Ну, ладно, не девяносто, так восемьдесят, это уж точно. Итак, Софи, ты даже не представляешь, насколько у тебя тут все четко и ясно изложено.
Она выдержала паузу и продолжила.
- Тебя ждёт встреча, причем с человеком, о котором ты не слышала уже около двух месяцев. Но это не потому, что он о тебе забыл или, не дай Бог, не хочет тебя видеть. Поверь мне, что хочет. Просто завяз в своих непростых делах и делишках. Но ваши пути сближаются, сближаются, сближаются, - она произнесла это на крещендо - и - бум!
- Бум - это что? - уточнила Соня.
- Это то, что вы увидитесь в конце следующей недели. Запомнила? Есть время покраситься, можно и постричься поэффектнее, каскадом, например.  И привести в порядок руки. Это… это просто безобразие, а не руки. В общем, вперёд и с песней. Ты теперь женщина свободная, незамужняя ну, и выглядеть должна соответственно своему новому статусу.
- Как ты, Веточка?
- Ну, я тоже не эталон, - подражая Ахеджаковой, протянула Виолетта.
Они долго смеялись, оплатили счёт и ещё с часик гуляли по набережной, укутавшись шарфами и восхищаясь цветом ноябрьского моря.
На работе было тихо и спокойно: немногочисленные посетители очень редко задавали вопросы: она сама расставляла книги по авторам так, чтобы найти что-либо не представляло труда.
Новинки красовались на круглых стендах-вертушках. Наработки из прошлой жизни существенно облегчали ее пребывание на работе. А самое главное - она была хозяйкой этого небольшого помещения, которое стремилась сделать красивым и уютным, а не бездушно-официальным.
Она попрощалась с последними посетителями и ровно в семь закрыла дверь. Были ещё дела минут на пятнадцать - двадцать. И эти минуты в пустой библиотеке она любила больше всего.
Стук в дверь сначала был робким, а потом превратился в настойчивый. Кого это принесло после закрытия?
Она открыла дверь и первое, что увидела, был огромный букет белых лилий. Всего два цветка, а остальное - бутоны, бутоны на длинных и крепких стеблях. Белые лилии, ее любимые цветы. Посетитель медленно отодвинул букет в сторону.
 - Алекс, - растерянно протянула Соня. - Но как? Откуда? И как вы… и как ты узнал…?
- Ну, во-первых, Кфар-Саба - это не Лас-Вегас. И найти русскоязычную библиотеку не представлялось бы сложным. Ну, а во-вторых, мы очень подружились с Виолеттой. Так подружились, что я получил право называть ее Веточкой. Не буду темнить - именно от нее я в курсе всех событий, включая твой развод. Кстати, я тоже уже развелся. Буквально три дня назад. А до этого не хотел докучать разведенной женщине, будучи в статусе женатого. Хотя, если ты помнишь, этот статус уже давно был чистой формальностью.
Соня молчала, переваривая услышанное.
 - Цветы, мои любимые цветы, - внезапно опомнилась она. - Их надо в воду.
- Но не оставлять же их на ночь в твоей библиотеке одних. Цветы любят компанию. Возьми их домой. Я на машине, подброшу.
Соня отрешённо кивнула.
- Ты любишь театр? - неожиданно спросил Алекс.
Она улыбнулась: конечно.
 - Так вот, в субботу мы с тобой едем на премьеру в Тель-Авив. И не волнуйся, про качели я не забыл. Как только откроется Луна-Парк, я приглашаю.
 - И ты тоже будешь кататься? - недоверчиво спросила Соня.
 - А почему нет? - подмигнул Алекс. - Вдвоем веселее и не так страшно. Я прав?
05.05.23

 








 

 
























Она любила качели. Было бы странно, если бы было иначе .
Дом, в котором прошло ее детство, находился в четверти часа ходьбы от самого большого парка в городе, названного почему-то в честь видного деятеля компартии Германии. Да кто тогда об этом задумывался?
Просто кидался клич: "пошли в Тельмана!"
Парк был огромен по площади и разнообразен по рельефу: он располагался на холмах, и в снежные зимы здесь было раздолье для любителей санок. Пыхтишь, забираясь на холм, крепко сжимая промерзшую верёвку в покрасневшей от мороза руке. Зато потом... Каким счастьем было скатиться с этой горки, наслаждаясь скоростью, захлебываясь холодным воздухом и крепко держась за бортики заледеневшими, с трудом сгибающимися пальцами.
Но это было зимой и не так часто, как хотелось. Коротки зимние дни, в пять часов уже ночь, а кому придет в голову кататься на санках ночью?
А вот летом. Летом было совсем другое дело. Летом можно было пропадать в этом парке часами, да и что ещё делать, если у тебя целых три месяца каникул.
В парке была площадка для малышей - всякие горки,  качели-карусели. Ерунда, в принципе, но зато бесплатно.
Серьезные аттракционы стоили денег.
Их было множество: от комнаты кривых зеркал до тира, где можно было стрелять маленькими пульками в движущиеся фигурки или посылать в мишень другие пульки, больше похожие на стрелы с щетинистым оперением. 
Она прекрасно справлялась с воздушным ружьём лет с десяти, во многом благодаря дяде Сурену - полному армянину, работавшему в тире и привечавшему ее среди прочих посетителей. Он научил ее заряжать воздушку, правильно целиться, задерживая дыхание при нажатии на курок. Она оказалась способной ученицей, и с ней не могли тягаться мальчишки. Любила теплое прикосновение деревянного приклада к щеке, холодный отрывистый  звук при зарядке ружья. Ей нравилось кучно укладывать эти хвостатые стрелы в центр мишени и стрелять крошечными - с горошек - пульками по движущимся забавным фигуркам животных, которые с лёгким щелчком послушно падали,  сраженные ее выстрелами.
Но настоящей ее страстью были качели, а особенно - воздушные лодки. Именно этот аттракцион давал ей упоительное ощущение полета, встречу с облаками и кронами деревьев. Ей нравилось все: как, разжав ладошку, она отдавала 10 копеек рыжему Василию в неизменной кепчонке набекрень, как шла, предвкушая неземное наслаждение, к освободившейся лодке, залезала, крепко сжимая металлические тросы, нагретые на солнце.
Качеля эта была парная и раскачивать ее вдвоем было несоизмеримо легче. Но иногда пары не было и приходилось раскачиваться самой.
Василий, поправляя кепчонку, лениво задавал лодке начальное движение, а потом все зависело только от нее. Она знала, что уже к вечеру будут саднить ладони и болеть ноги, но что это по сравнению с этими удивительными мгновениями превращения в птицу!
Друзья-мальчишки, у которых не нашлось этих несчастных десяти копеек, завистливо вздыхали, оставшись где-то там, внизу, и держась за поручни, за которые им хода не было.  Ветер вздымал ее юбку-шестиклинку, запутывался в непослушных кудрях,  не давая дышать при спуске. Она переводила дыхание при подъёме, совершенно не думая, как выглядит в эти моменты.
Да и о чем можно думать, когда проживаешь настоящее, ничем не замутненное счастье?
Там, в этом парке, она довольно быстро поняла простую истину: счастье быстротечно. Именно тогда, когда лодка набирала максимальную высоту, когда земля оставалась где-то далеко, в другом измерении, именно в этот момент Василий нажимал на какой-то рычаг, который задействовал тормоз,  и сказка кончалась. Тормоз - затертая до блеска железяка, тёрся о брюхо лодки, и она постепенно теряла скорость, пока не останавливалась вовсе. В эти моменты она ненавидела Василия, который, как ей казалось, бессовестно сокращал положенное ей время. Сказать ему это она не осмеливалась, а своих часов у ее не было.
Десять копеек. Немалые деньги, если разобраться. Это два бублика с маком, это фруктовое мороженое; это сочный беляш в школьной столовке или два пирожка:  с горохом и повидлом.  На эти десять копеек можно было купить свежайшую булочку с кишмишом и запить стаканом чистой газировки. Почему же за такие деньги нельзя накататься вволю?
Так думала она, спускаясь с лодки и на каких-то ватных ногах пробираясь к выходу.
Один раз Василий забыл про нее: то ли заговорился, то ли часы не надел. А то ли просто не было народу.
Она каталась долго, очень долго и тогда поняла вторую истину: счастья много не бывает.
- На рупь накаталась, - недовольно процедил Василий сквозь зубы. - Теперь в космос можешь лететь.
- И полечу, - ответила она с вызовом, чувствуя, что отомщена за все предыдущие разы.
Конечно, ни в какой космос она не полетела. Как и все, закончила школу, а потом и институт.
Вышла замуж и родила дочку - синеглазое чудо в шелковых локонах. Девочка Мальвина, которую назвали Милочкой.
Она проводила с дочкой много времени, водила в парки, зоопарк, в цирк и в театр. Правда, покататься с ней на любимых качелях не успела: когда Милочке было 5 лет, они уехали на ПМЖ .
Хотели в Америку, а получилось в Израиль.
Муж принял этот зигзаг судьбы спокойно.
- И там люди живут. В конце концов - историческая родина.  Не пропадем.
Он был очень спокойный, ее муж. Выдержанный и мало эмоциональный. Это про него пела Пугачева: "А ты такой холодный, как айсберг в океане."
Они не пропали. Он устроился в страховое агенство, а она пошла работать по своей специальности - библиотекарем.
Повезло. Во-первых, в их городе открыли русскоязычную библиотеку а она  со своим дипломом оказалась в правильном месте и в правильное время. Ну, а во-вторых, эта специальность неожиданно для всех оказалась высокооплачиваемой. Это вам не частная лавочка - работа от муниципалитета. Со всякими привилегиями, помимо зарплаты. С неполным рабочим днём и хорошим отпуском. С доступом к последним новинкам, выходящим на рынок.
И жизнь полетела, как карусель в том парке детства. Она помнила, как они бежали с друзьями занять любимые места: кто-то выбирал расписную лошадку, кто-то льва. Кто-то заскакивал в машинку или карабкался на велосипед.
Она любила оленя с грустными глазами и огромными ветвистыми рогами.
Но, в принципе, карусель не была ее любимым аттракционом.  Ее угнетала эта пассивность, когда ты не можешь никак повлиять ни на скорость, ни на направление. Кто-то там нажимал на нужный рычаг и тебя крутило по часовой стрелке положенные минуты до полной остановки.
Как-то поделилась своими мыслями с подружкой.
Дружили их девочки, и их отношения постепенно стали очень близкими.
У подружки было сложное происхождение: полу-армянка, полу-гречанка.  Она шутила:
- Я еврейка по первому мужу. Но мне здесь хорошо. Прижилась и чувствую себя дома.
И имя у нее  было изысканное, подстать сложному происхождению - Виолетта; имя, непривычное для слуха израильтян. Советы поменять его на что-то, более или менее приближенное к ивриту, она игнорировала, заявляя снисходительно:
- Кому надо - и запомнят, и произнесут. Имя даётся одно на всю жизнь. Как корабль назовешь - так он и поплывет.
На корабль Виолетта не тянула - скорее на лодочку, которую безжалостно  швыряли волны, но которая, на удивление, не тонула.
После трёх мужей она сказала: хватит. Вопросов не осталось, иллюзий тоже.
- Финансово я независимая, дочка растет, что ещё надо? Мне душевный покой дороже.
Она не была сумасбродной искательницей приключений, напротив - очень правильной, основательной и созданной для семейного счастья. Обычно такие создают одну семью, стареют вместе с супругом , ходят по парку, взявшись за руки, и нянчат внуков.
- Не сложилось, - она обречённо разводила руки. - На все нужно везение и удача. Значит, мне просто не повезло. Хотя, как посмотреть. Я здорова. У меня Машуня.  Квартира. Свой бизнес. Что ещё надо?
Квартира была крошечной двушкой где-то на окраине, в самом непрестижном районе города. Место компактного проживания местных неудачников, прозябающих там всю жизнь, и вновь прибывших, которые в этом районе надолго не задерживались.  Виолетта свою квартирку сдавала, а сама снимала трёхкомнатную в центре.
- Я бы и там прекрасно жила, - говорила она. - Мне с соседями детей не крестить. Но Машуня должна ходить в хорошую школу и дружить с приличными детьми.
Ее бизнес тоже располагался в центре и умещался в длинной и узкой, как пенал, комнатушке возле базара. Красивая вывеска на русском сообщала, что здесь работает швея.
Стол, стул, швейная машинка, полочки на стене, а на них -многочисленые  бабины с нитками, замочки, крючочки и прочая ерунда, без которой не обходится ни одна портниха. Кабинка для примерки с тяжёлой, шелковистой на ощупь занавеской, купленной по случаю в Тель-Авиве, и зеркалом.
Поначалу Виолетта бралась только за переделки: подкорачивания, ушивания. Ее цена была чуть меньше рыночной, но зато  никогда не было простоев. Заказы не кончались, Виолетту знали в городе, рекомендовали друзьям и подругам. Ее швы были идеальными, работа возвращалась  клиенту  без опозданий, точно в назначенное время.
А потом она потихоньку начала шить - так, по мелочам, " для души", как любила она говорить. К открытию крупного салона не стремилась, за журавлями в небе не гонялась, предпочитая свою привычную ручную синицу.
Виолетта была ее единственной по-настоящему близкой подругой,  рядом с которой ей было так тепло и комфортно, как может быть с по-настоящему родным человеком.  Особенно они сблизились после того, как Машуня и Милочка отслужили в армии и уехали вместе путешествовать по Юго-Восточной Азии.
За эти полгода они сроднилась, как сестры, ведь ничто так не сближает, как общие хлопоты, переживания и общее ожидание. Девчонки благополучно вернулись, отработали два года и вместе укатили на юг, выбрав для учебы один колледж.
Они ежедневно переписывались, созванивались несколько раз в неделю, иногда вместе ходили в театр и на концерты и периодически выбирались "посидеть". Так это у них называлось. Разговоры, как правило, крутились вокруг девчонок и их будущего. Она приносила  Виолетте книжки , за которыми читатели ее библиотеки записывались в очередь. А потом они с жаром обсуждали героев.
Семейная жизнь почти не обсуждалась: не договариваясь, они обходили стороной эту тему. Двух первых мужей Виолетты она не застала, о третьем знала лишь, что его зовут Алик и что он бывший одессит. И то, только потому, что подруга как-то невзначай заметила:
- Никогда не думала, что в Одессе есть люди без чувства юмора. И надо же было, чтобы мне достался такой экземпляр.
Видимо, отсутствие этого чувства юмора было настолько немаловажным в семейной жизни, что брак с Аликом завершился очень быстро и фактически беспричинно.
В тот осенний день, ещё по-летнему теплый, они выбрались в Тель-Авив и сидели, блаженно щурясь, на открытой веранде кафе с видом на море.
И вот тогда она поведала подруге о своей жизни-карусели. Об этой невозможности остановить неумолимое движение по кругу, об однообразии, которое порой просто сводило ее с ума.
Виолетта выслушала ее внимательно и серьёзно.
 - А с мужем у вас как? - осторожно спросила она, пригубив горячий капучино. - Есть отношения?
- А с мужем никак, - она грустно улыбнулась. -  Мы даже видимся редко, не говоря уже об остальном.
- Что-то ты не договариваешь, Софи;.
Она звала ее так, на французский манер, с ударением на последний слог. - Он что, в ночную смену работает? Да, вроде нет. Да и ты вечером уже дома.
- Не в этом дело, - она помешала кофе, безжалостно разрушив красивую веточку на поверхности. - Он вообще редко дома бывает. О здоровье стал заботиться, по вечерам ходит в Кантри Клаб, а шабат вообще там проводит. Плавание, теннис, кружки разные: народные танцы, зумба, пилатес.
- Что? Так на эти кружки только женщины ходят. Что ему там делать?
- Да, нет. Говорит, что мужчины тоже, немного, но есть.
- А ты, что бы тебе не пойти с ним вместе?
- Ой, Веточка, где я и где этот бассейн? Я не плаваю и ракетку в руках в жизни не держала.  Не мое это. Совсем. И народные танцы, и, тем более, зумба. А, если честно, никто особенно и не зовёт.
Виолетта пожала плечами:
- Жалуешься на карусель, а что ты делаешь, чтобы соскочить с нее? Живёшь по инерции. Встряхнись. А с мужем вам бы неплохо к психологу.
- Да, ты что! Мы и не ругаемся даже, кто нами будет заниматься? Да и не пойдет он в жизни. Он уверен, что у нас все, как положено, не хуже, чем у других.
- Типа - не пьет, не бьёт, не гуляет.
- Ну, да.
- Насчёт последнего я бы не была так уверена, - задумчиво протянула Виолетта. - Эти женские кружки по вечерам. Нет, ты не думай, - спохватилась она. - Я ничего не утверждаю. Тут дело в другом. Вот возьми меня - я одна. Нет, конечно, с Машуней, но одна. И одиночество мое - ещё и свобода. Ты знаешь, я перестала искать, даже на сайты не заглядываю. Но, если что-то подвернется, ну, вдруг, случайно, то вот она я. Могу рассмотреть кандидата.
Она смешно подмигнула и  взялась за чизкейк, который был необыкновенно вкусным и нежным в этом кафе.
- А ты… У тебя другое дело. Одиночества - через край, а свободы ноль. И вообще - одиночество вдвоем - это, наверное, самое неприятное, что может быть.
Она отодвинула чашечку с логотипом заведения.
 - Что-то мы с тобой сегодня свернули на новую для нас тему. К чему бы это?
Они помолчали, а потом Соня произнесла тихо и безразлично:
- Да, видимо пришло время остановить эту карусель. Я решила расстаться с Яшей. Чувствую, что это единственно правильный выход.
- Ну, я бы не была так категорична, - Виолетта потянулась за салфеткой. - Я прошла это трижды и поняла, что менять шило на мыло да ещё и в нашем возрасте… - Не нужно мне ни шило и ни мыло.
Милочка уже взрослая и выросла в полной семье. Я почему-то уверена, что она поймет все правильно. Яша настолько занят, что навряд ли заметит мое отсутствие. Ну, а я буду жить спокойно - без вечных ожиданий чего-то, без обид и разочарований.
- Без ожиданий, говоришь? Ну, это навряд ли. Не так мы устроены. Ожидание - это наше все. Это на уровне подсознания. Ждём, верим, надеемся. А без этого жизнь теряет свой вектор. Но это и наша ошибка. Огромная ошибка.
Виолетта назидательно покачала головой.
 - Пока мы ждём это мифическое завтра, мы пропускаем наше сегодня. Помнишь, как в песне: есть только миг между прошлым и будущим…
- Именно он называется жизнь, - закончила Соня.
 - Вот-вот. А потому нечего ждать. Погода классная, капучино вкусный, а чизкейк - вообще выше всяких похвал. Вот и представь, что ты сейчас где-то в парижском кафе. - В парижском не получится, - улыбнулась Соня. - Откуда в Париже море?
 - Вот видишь, - радостно подхватила Виолетта. - Зачем нам Париж вообще? Нам и в Тель- Авиве прекрасно. Ты даже не представляешь, сколько женщин мечтали бы оказаться сейчас на нашем месте. А насчёт Яши подумай хорошенько. Ты не просто мужа теряешь. Женщина в разводе - это особый статус, и не каждой он подходит. Да-да, - она энергично взмахнула рукой. И не спорь. А на меня не смотри - я совсем не пример для подражания. И вообще - я честно сделала три попытки. Больше даже в спорте не дают. В общем, Софи;, подумай серьезно, хотя советовать тебе я что-то не вправе. Ты сама должна созреть, чтобы принять такое решение, а главное - не жалеть потом.
Соня кивнула:
- Так я давно уже созрела, потому и поделилась с тобой.
- То есть ты с этой мыслью уже переспала?
- Конечно, Веточка. И не однажды.
Они помолчали, наблюдая за солнечными бликами на морской поверхности, похожими на крошечные звёздочки.
Внезапно Виолетта оживилась.
 - Слушай, Софи, а если нам на праздники рвануть куда-то?
Отвлечешься, приедешь с другим настроением, авось передумаешь насчёт развода.
- До праздников уже рукой подать, не успеем.
- А связи на что? Моя постоянная клиентка работает в турагентстве.
Возьмём организованный тур, чтобы ни о чем не заморачиваться. Что-то на недельку. Я сама себе хозяйка, а у тебя, вроде, и так каникулы. Муж отпустит?
 - Издеваешься? Да, он и не заметит.
Соня произнесла это ровным голосом, без горечи и обиды.
- Ну, все, сегодня же займусь этим. Если кто-то там, наверху, хочет, чтобы мы поехали, то места для нас будут. Ну, а если нет, значит, не судьба. И неприятность эту мы переживем.
- Чепуха, дело житейское, - улыбнулась Соня.
Она наизусть знала эти две любимые фразы подруги, после которых дышать становилось легче.
Виолетта позвонила через пару дней.
- А ты была права, Софи, - начала она обречённым тоном. - Народ летит, а на праздники - так вообще. И чего людям дома не сидится?
Она театрально выдержала паузу и торжествующе добавила:
- И мы летим! В Италию! Там четыре места осталось, отказался кто-то. Судьба. И цена - на сто долларов дешевле, горящие места. Представляешь?
- Не очень, - протянула Соня. К везунчикам она себя не относила.
- Ты, как будто и не рада?
- Ты что, Веточка, так рада, что и не верю.
- Ну, и отлично! Осенью Италия - это самое то. Жара спадает, туристов меньше. Готовь мужа, евро и чемодан.
- Ты хоть даты сообщи.
- Лови на ватсапп, и даты, и программу, и список гостиниц. Завтрак включен. Обедать будем в кафе. И гидесса известная, так что и с этим повезло.
- Веточка, спасибо.
- Спасибо потом скажешь, когда вернёмся.
Мужа готовить не пришлось. Ее сообщение о поездке он принял без эмоций, как если бы она сообщила, что должна выйти в супермаркет.
Дочка отозвалась с восторгом, пожелала хорошего отдыха и пообещала подумать над тем, что бы заказать.
За границей она была не часто и не очень понимала людей, заражённых вирусом путешествий. Пару раз съездила с мужем в организованные туры, не испытав при этом особого восторга. На бат-мицву Милочки они втроём летали в Прагу, и эта поездка была самой удачной. Ей нравилось видеть восторг в глазах дочки, нравилось то, что они в состоянии подарить своему ребенку такой подарок. И Прагу она видела через призму этого восторга. Гуляя по городу, она не раз задавала себе вопрос: а понравилась бы ей поездка  до такой степени, если бы она была вдвоем с мужем?
Она хорошо помнила слова их гида в первом организованном туре.
 - Это сейчас вы прилипли к окнам и пищите от восторга, а ещё через несколько дней я смогу заклеить окна бумагой, а вы и не заметите, так будете увлечены разговорами о детях, мужьях, любовниках и начальниках.
Да, этот первый тур в любимую с детства Испанию открыл ей истину: неважно куда, важно с кем.
Должно быть, с кем пищать от восторга, кого толкать плечом - смотри, смотри скорей вон туда - налево. Должно хотеться с этим кем-то приземлиться в кафе и заказать чизкейк. Должен быть рядом кто-то, кто скажет: смотри какая блузка, как будто на тебя сшили, абсолютно твой стиль! И вот эти джинсы - ты просто обязана их померить! А потом вечером, в номере, приняв душ, долго обсуждать события прошедшего дня, вспоминать увиденное, хохотать, шептаться и снова хохотать, не в силах уснуть далеко за полночь.
Всего этого не было в поездках с мужем - ни хохота, ни восторгов, ни даже критических замечаний. Ровно и безэмоционально. Айсберг в океане.
 - Да, я такой, - ответил он ей как-то на вопрос, понравился ли ему Толедо. - Ну, понравился, и что мне теперь - прыгать до потолка? Я уже вышел из этого возраста. И вообще…
Она знала, что стоит за этим "и вообще" - знала, за кого замуж выходила.  Что-то в этом духе.
Хотя, что она тогда знала?
Симпатичный, образованный, домашний, выросший в семье с правильными понятиями, не гулена и не выпивоха. Старше на семь лет - будет на кого положиться. Как и когда все эти положительные качества встали с ног на голову, перестали ее восхищать, стали душить, превращая ее жизнь в мерное движение карусели по кругу. Она понимала, что в этом нет ничего личного, что даже с Милочкой он был таким или почти таким. Вот такой человек. Тут или принимай - или разводись. Другого не дано.
Уже в аэропорту, она каким-то непостижимым образом почувствовала, что поездка будет удачной.
Виолетта тут же потащила ее в кафетерий , а потом они бродили по Duty Rree, не собираясь ничего покупать, просто поглазеть и прицениться.
- Цены космические, - небрежно бросила Виолетта. - Все для туристов с тугими кошельками. Никогда ничего здесь не беру. Если уж покупать, то в Италии.
Италия взяла в плен с первых шагов. Соне нравилось все, и этими своими эмоциями можно было делиться, обсуждать увиденное, шептаться и хохотать. У нее было чувство, что она слезла с ненавистной карусели и вновь стремительно взлетает к облакам на любимых качелях. Она чувствовала себя свободной,  живой, способной на какие-то необдуманные поступки, несвойственные ей в обычной жизни.
Группа была большая, и на третий день, по дороге в Венецию, гидесса вызывала каждого по очереди, вручала микрофон с дежурными словами - "пару слов о себе".
У кого-то эти "пару слов" превращались в пространные рассказы о своей жизни с перечислением должностей детей и имён внуков. В группе оказалось немало одиночек, которые за доплату располагались в отдельных номерах. Кто-то делил номер с незнакомыми людьми. И она лишний раз подумала: какое счастье, что у нее есть Виолетта, и как здорово, что она вытащила ее в этот тур.
О себе она сказала коротко: замужем, мама дочери - студентки, живёт в центре страны, работает в библиотеке. Ей дежурно похлопали, пока она добиралась до своего места в середине автобуса, удивляясь, до какой степени микрофон меняет ее голос.
Он подошел к ним на завтраке и, улыбнувшись, спросил: не помешаю?
Мест, действительно, почти не было, а они заняли столик на четверых.
- Без проблем, - милостиво разрешила Виолетта. - Софи, тебе какой сок принести? Как всегда?
Она автоматически кивнула.
- Вы из какого города? - нарушил молчание мужчина.
- Кфар - Саба.
- Какое совпадение. Так мы с вами соседи. Алекс, - он протянул руку.
- Соня, - она кивнула, показав взглядом, что руки заняты.
Виолетта вернулась с подносом: соки, круассаны и крошечные печенья.
- О, я вижу, вы уже познакомились. Софи, представь меня, - церемонно произнесла она, водружая поднос в центр стола.
- Это моя подруга Виолетта, а это Алекс, и он тоже из Кфар - Сабы.
- Очень приятно, Алекс, - торжественно произнесла Виолетта и, мгновенно изменив тон, улыбнулась:
- Налетайте, пока горячие. Не круассаны, а пух просто. Тесто изумительное.
Алекс оказался лёгким и ненавязчивым, и как-то так получилось, что завтракать и ужинать они стали вместе.
На "ты" перешли быстро и незаметно. Выяснилось, что он замечательный собеседник, и Соня поймала себя на мысли: как приятно, оказывается общаться с мужчиной, который щедр на улыбки и из которого не надо клещами вытягивать каждое слово. При этом было абсолютно понятно, что он не стремится завоевать их расположение, не пытается понравиться или показаться лучше, чем он есть.
Соня заметила, что он больше тянется к Виолетте и как-то вечером сообщила ей о своих наблюдениях.
 - Ой, ну, ничего ты не понимаешь в мужчинах, - Виолетта театрально всплеснула руками. - Собственно, а откуда? Всю жизнь со своим Яшей, опыта ноль целых ноль десятых.
 - И чего это я не понимаю? - обиделась Соня.
- А то, что нравишься ты ему и даже больше, чем нравишься. Я вижу, а главное  - чувствую. Ты не помнишь, что он о себе рассказывал? Женат?
- Веточка, я что, слушала? В группе больше пятидесяти человек, разве всех упомнишь?
- Значит, спросим, - философски протянула Виолетта. - Мы женщины, нам сам Бог велел быть любопытными.
- Любопытство сгубило кошку, - улыбнулась Соня.
- Но, удовлетворив его, она воскресла. Ты, как начитанный человек, должна знать всю поговорку, а не только ее начало.
Да, не волнуйся ты так, я же не в лоб собираюсь спрашивать, я тактично, в обход, за завтраком, между соком и кофе.
- Дипломатка, -  подмигнула Соня.
- А то, недипломированная дипломатка.  Зато с огромным опытом. Ладно, кто сегодня первый в душ?
К завтраку они спустились буквально на четверть часа позже обычного и растерянно остановились - мест не было: деловито наполняли тарелки немцы, громко переговаривались американцы, сновали обходительные официанты, похожие на манекены - все, как один стройные, черноглазые и улыбчивые.
- И что теперь? - растерялась Соня.
- Все под контролем, Софи. Кто это нам призывно машет вооон с того столика, у окна?
- Ой, девочки, доброе утро, что-то вы припозднились сегодня. Вот, удалось захватить только этот столик, на двоих. Ну, да в тесноте, да не в обиде.
- Ой, Алекс, какой же ты молодец. - Мы с Софи пойдем, что тебе взять? - Да что принесёте - за все спасибо. Я всеядный и непереборчивый.
Шведский стол был королевский, но к каждому блюду с сырами, ветчиной, салатами и яйцами тянулись длинные очереди.
- Правильно говорят: кто рано встаёт - тому бог даёт, - Виолетта деловито осмотрела помещение ресторана. - Так, давай рассредоточимся: ты за салатами и сыром, я - за беконом и яйцами.
Всего побольше - на троих. А вон и свежие булочки принесли. Не забудь - в восемь тридцать автобус. День сегодня длинный, надо бы и фрукты прихватить.
Они ели воздушные, ещё теплые булочки, чуть остывшую глазунью, удивлялись разнообразию сыров и варенья, и болтали, болтали, болтали обо всем и ни о чем.
Алекс смешил их, деловито поглядывая на часы: девочки, едим молча, время!
 - Без нас не уедут, - беззаботно улыбалась Виолетта.
И Соня вдруг четко поняла: такие поездки - они не только для того, чтобы погладить грудь Джульетты, отполированную до блеска ладонями туристов; не только для того, чтобы неспешно плыть в гондоле по каналам Венеции или кормить голубей на площади  Сан Марко. Нет, эти поездки совсем для другого: это возможность выйти из привычного круга дел и обязанностей и позволить себе все то, чего ты не можешь позволить себе в обычной жизни. Есть эти волшебные булочки, не считая калории, пробовать сыры и хрустеть тончайшим беконом, прожаренным до корочки. А пирожные - это не только вредно, это необыкновенно вкусно с ароматным кофе.
 - Так, ребята, у меня небольшое объявление. Завтра у нас Рим, - Виолетта внезапно стала серьезной. - А в Риме у меня подруга из прошлой жизни - Томочка Гаспарян. Я ее  на Одноклассниках нашла совершенно случайно, переписывались тут-там. В общем, вышла она замуж за итальянца, и мы с ней просто обязаны встретиться. А потому, Алекс, - на тебе сумасшедшая ответственность - не дать Софи заблудиться в этом вечном городе. Вы можете взять опцию и поехать с группой в Неаполь, а можете просто погулять по Риму. Вечером встретимся в отеле. Надеюсь, что вы хорошо проведёте время. Но это завтра, а сегодня у нас Флоренция.
Флоренция и ошеломила и утомила. После посещения  галереи Уффици хотелось принять горизонтальное положение и молчать, переваривая увиденное. Ноги гудели. Голова, наполненная впечатлениями, была тяжёлой.
В автобусе по дороге в Рим гидесса напомнила, что завтра свободный день,  есть опция посещения Неаполя, так что,  кто мечтает увидеть Везувий и Помпеи - готовим деньги.
 - Бросаешь меня, - с укором протянула Соня.
- Ага, - с готовностью кивнула Виолетта. - Но не одну бросаю, заметь. Я уверена, что вы с Алексом  прекрасно проведёте время в Риме.
- А если он захочет взять эту опцию?
- Он -то? - Виолетта смешно прищурилась. - Да, он ждет не дождется, когда, наконец, группа уедет, и вы сможете по-человечески пообщаться. Веди себя хорошо! - она шутливо погрозила ей пальцем. - Впрочем, кому я это говорю!
В это утро они позволили себе поздний завтрак - после девяти. Не спеша пили кофе, наслаждаясь тем, что никуда  не надо торопиться.
- Группа-то наша уже  тю-тю - давно в дороге, - Виолетта посмотрела на часы. - А через десять минут меня Томка забирает. В общем, Алекс, я вверяю тебе самое дорогое, что у меня есть и надеюсь, что…
- Обещаю оправдать оказанное мне доверие и вернуть подругу живую-здоровую и наполненную впечатлениями и новыми знаниями.
- Это важно, - Виолетта подмигнула ему. - Ладно други, я убежала, встретимся вечером.
Она чмокнула Соню, помахала рукой Алексу и выпорхнула из ресторана.
- Какие планы? Есть какие-то пожелания?
Соня пожала плечами. Она так устала вчера после Флоренции, что понимала - ещё один такой насыщенный день она просто не осилит.
- Я понял, - он улыбнулся. - Мы будем просто гулять по Риму, он того стоит. В этом городе можно наслаждаться каждой улицей и каждой площадью. Надо только дать себе возможность расслабиться и течь по течению.
И они гуляли, не спеша и не думая, что автобус уходит через полтора часа, и что надо торопиться. Глазели на фасады соборов и церквей, иногда заходили в прохладный полумрак, созерцая необыкновенные витражи; восхищались площадями и фонтанами, вглядывались в лица праздношатающихся, мгновенно догадываясь, где местные, а где туристы.
Она смутно понимала , что их маршрут не такой спонтанный, как ей показалось вначале, что в эту прогулку включены все знаковые места, рекомендованные для посещения. И что главной особенностью этой прогулки была лёгкость и непринуждённость, которые физически наполняли ее покоем и необыкновенным теплом. Алекс, не заглядывая в путеводитель, сообщал названия церквей, площадей, фонтанов, рассказывал небольшие истории, связанные с той или иной достопримечательностью. Он не грузил ее датами, а потому все сказанное отлично запоминалось. 
-Что ж, как гид и турист мы были на высоте, - удовлетворенно отметил он после посещения Испанской лестницы.  - А теперь… могу ли я пригласить прекрасную сеньору перекусить?
Это было сказано таким галантным тоном, что она не удержалась от улыбки, до конца не понимая, успела ли проголодаться. Рим был так богат зрелищами, что о хлебе даже не думалось.
 - Здесь недалеко прекрасный ресторанчик, могу порекомендовать.
- Так ты уже был в Риме? - внезапно догадалась она.
Он кивнул:
 - И не раз. Вот сейчас найдем местечко поуютнее и поболтаем.
За обедом он много рассказывал о себе: бывший москвич, в Израиле с середины 70-х. Жена -  врач и красавица. Из  алии 90-х.
- Ее очень уважают на работе и пациенты от нее без ума. Сын пошел по ее стопам - он тоже врач, учился в Риме, мы его частенько навещали. Поэтому я в этом городе чувствую себя, как дома.
- А у меня дочка, Милочка, - произнесла она невпопад.
Он кивнул:
- Дочка - это здорово. Я мечтал о девочке, говорят, что дочери  ближе к папе. Нет, ты не подумай, у нас с Иланом замечательные отношения. Мы с ним настоящие друзья. И вот несколько месяцев назад выяснилось, что лишь друзья.
Она вопросительно вскинула глаза.
- Да-да, лишь друзья. Это выплыло абсолютно случайно, не буду вдаваться в подробности. Если коротко, то мальчик, носящий мою фамилию, - не мой сын. Нет, он, конечно, мой сын - я его растил и воспитывал, баловал и учил. Он во всем мой ребенок, но его биологический отец - другой мужчина.
 - Как?
Она забыла про еду, не в силах поверить в услышанное.
- Да, любовь - это такая штука: не видишь многого, отметаешь какие-то сомнения. А я любил. Не придал значения тому, что женитьба наша была очень скоропалительной. Что малыш родился семимесячным, но таким крупненьким, совсем не похожим на недоношенного. Смешно, но мне казалось, что он - копия я. Вот ведь как бывает. Второго ребенка жена не хотела - делала карьеру. Она на сегодня имеет частную практику, вполне успешна и востребована.
У нас замечательная квартира в Нетании - пентхаус с видом на море.
- А как же Кфар-Саба? - спросила Соня, не поднимая глаз.
 - Кфар-Саба? В Кфар-Сабе есть ещё одна квартира - поскромнее. Мы ее сдавали уже несколько лет. Такой пассивный доход. Думали, что будет Илану, но он живёт и работает в Тель-Авиве.
Вот в эту квартиру я и перебрался. Так совпало удачно - наши жильцы съехали как раз. Повезло.
- Да, повезло, - эхом отозвалась она, не понимая, почему ее так потрясла история человека, о существовании которого несколько дней назад она и не подозревала.
 - А сын, ну, этот мальчик, Илан, он знает?
- Пока нет, и я не думаю, что ему это надо знать. А причину для развода  тоже придумывать не придется. У нас этих причин - воз и тележка. Не может быть счастливой семья, изначально построенная на лжи. Хотя, со стороны мы производили нормальное впечатление. Со стороны. Это несложно. Оба на прекрасной работе, замечательно устроены. Машины, квартиры, поездки. Учеба сына за границей. А на деле - одиночество вдвоем. О котором знали только мы. Это сегодня я понимаю, что моя супруга не была одинока никогда - ни на каком этапе. Даже, когда она училась, чтобы сдать экзамены и подтвердить свой диплом, даже тогда она находила время и возможности для всего. Такой человек, так она запрограммирована с рождения. Удивительно, что понимание этого пришло поздно.
- А как же любовь? Вы ее любили все это время? - чуть слышно спросила Соня, неожиданно перейдя на "вы".
- Я? Я не невротик, Сонечка, а самый обычный мужчина. Мужчина, который нуждается в тепле, заботе и внимании. Есть такое расхожее выражение: в паре один любит, а другой позволяет себя любить.  Мне лично это кажется полной ерундой. Нет, может быть, это и возможно какой-то промежуток времени. А потом… В паре в ответ на нелюбовь одного любовь другого уходит, исчезает, растворяется, как кусочек льда в стакане с горячей водой.  Мысли о разводе приходили частенько. Останавливал сын, нежелание, чтобы он рос в неполной семье. А потом все как-то устаканилось - такое ровное сосуществование на одной территории - без нарушения границ, без претензий, разборок и скандалов. Тихо и спокойно, как на кладбище. Да, собственно, наша семья и стала кладбищем - кладбищем для любви, верности, поддержки, понимания. Все это заросло сорняками. Чувства - это как цветы, их надо беречь, холить, поливать, ухаживать, одним словом. В семье таких садовников должно быть двое. Иначе ничего не получится. И знаете, Соня, желание сохранить такую семью ради детей - это самая большая ошибка, которую можно сделать в жизни.  Дети очень тонко все чувствуют, причем, даже маленькие дети. А потом, взрослея, не только чувствуют, но и понимают. Поэтому рано отделяются, учатся и живут  в других городах, а иногда и в других странах, если есть возможность. Это наш случай.
Алекс жестом позвал официанта и обратился к ней:
 - Что сеньора желает к кофе?
Соня пожала плечами - мне все равно.
Она слушала, как ее спутник беседует по-итальянски с официантом, который понимающе кивал и улыбался.
 -  В Италии официант - профессия, а не подработка, как у наших студентов. И профессия уважаемая, - объяснил Алекс и добавил:
- Я взял два разных десерта - джелато и панфорте. Поделимся?
Она смущенно кивнула, отметив, как по-домашнему прозвучало это "поделимся".
- В Италии сложно удержаться от десертов, их так много,  и все они великолепны. Эта страна  - то место, где сложно держать диету. Правда, кофе здесь подают не таким горячим, как мы привыкли. Что делать?
Десерт принесли быстро.
- Заболтал я вас, Соня, вы уж простите. Теперь ваша очередь рассказать о себе. Если есть желание, конечно.
 - Если честно, нечего рассказывать, - она улыбнулась, отметив, что их общение продолжается на "вы".  И это уважительное, церемонное обращение ей  почему-то было приятно. Ей, прожившей в Израиле уже тридцать лет, и привыкшей к непринужденному общению на "ты" незнакомых людей всех возрастов.
- Хотите, я помогу? Вы замужем, живёте в центре страны, мама дочери-студентки, которую зовут Милочка. Что ещё? Вы работаете в библиотеке.
Она оторвалась от джелато и изумленно посмотрела на собеседника.
- А откуда, собственно… - начала она.
 - Все мои сведения - только от вас. Никакого спец-расследования я не проводил, с вашей подругой на эту тему не общался. И в Моссаде у меня связей нет. Но! - Алекс поднял указательный палец и выразительно закатил глаза. - Я внимательный и у меня неплохая память.
 - Ну, вы все про меня знаете, - Соня улыбнулась. - Даже не представляю, что ещё добавить. Что моего мужа зовут Яша и что он регулярно посещает все кружки в кантри клубе. Я не знаю, или вам это интересно. Дочка закончила армию, учится на юге с дочкой Виолетты. Они подружки ещё с детства.
 - Про Яшу и Милочку я понял. Расскажите о себе. Что вы любите, например?
Она задумалась на мгновение.
- Я люблю стрелять. Люблю и умею. С детства.
Алекс шутливо поднял руки:
- Так вы опасная женщина. Как это я сразу не просек? Сдаюсь. Пощадите.
А потом серьезно добавил:
- Когда женщина говорит, что любит танцевать, читать стихи, вышивать крестиком  - я это понимаю. А стрелять… Вы из семьи военного?
 - А вот и нет.
И она, торопясь,  совершенно неожиданно для себя, стала рассказывать ему про парк своего детства, про дядю Сурена, который учил ее заряжать воздушку, правильно целиться, задерживая дыхание при нажатии на курок. Как ей нравилось теплое прикосновение приклада к щеке и негромкий щелчок - звук, с которым падали движущиеся мишени.
Она вдруг вспомнила, что пять крошечных пулек для воздушного ружья стоили десять копеек и что очень часто дядя Сурен давал ей пострелять бесплатно. И это было очень кстати, потому что именно десять копеек стоил билет на любимые качели - лодки, раскачавшись на которых можно было достать до неба и облаков.
Она рассказывала про рыжего Василия в неизменной кепчонке, про то, как он, буквально через несколько минут, нажимал на тормоз, прекращая этот волшебный полет.
Алекс слушал внимательно и серьёзно, без улыбки и вопросов. Просто слушал, прищурившись и чуть склонив голову набок.
- Вот ты какая, Софи, - он накрыл ее пальцы своей ладонью. - Я и не предполагал.
Он неожиданно снова перешёл на "ты", и она внезапно почувствовала, как забилось и упало сердце от прикосновения этой крупной ладони с неожиданно мягкими и нежными пальцами.
Она смущенно высвободила руку, потянувшись за салфеткой.
 - А как сейчас обстоит дело? - спросил он вполголоса и добавил:
 - Я имею в виду с качелями.
Она тряхнула головой, сняв резиночку. Волосы рассыпались красивой волной по плечам. А ему захотелось отобрать у нее эту невзрачную девчачью резиночку и выбросить ее в ближайшую урну для мусора. Ей так шли распущенные волосы, превращающие эту взрослую женщину в девчонку, которая с наслаждением ест мороженое и вспоминает свое детство.
- С качелями? - она на мгновение задумалась. - Качелей в моей жизни больше нет. Все это осталось где-то там, далеко. А сегодня моя жизнь похожа на карусель - бег по кругу без остановки. И знаешь, Алекс. Поездка в Италию - это идея Веточки. Чтобы меня отвлечь, остановить эту карусель хотя бы на эти восемь дней. Дать возможность все обдумать, взвесить и принять решение. Правильное и окончательное.
- А о чем речь, если не секрет? - он спросил это небрежным тоном, по сути уже зная ответ на свой вопрос. - Нет, совсем не секрет, - она с сожалением отодвинула пустую креманку от мороженого. 
С таким сожалением, что ему немедленно захотелось купить ей все мороженое Рима.
 - Ещё? - он заглянул ей в глаза. - Ещё джелато? Я вижу, что тебе понравилось.
- Что ты, спасибо большое, было очень вкусно. А решение я приняла окончательно. Вот приеду и сообщу мужу, что мы расстаёмся.
Он отвёл глаза в сторону, стараясь не выдать своих чувств.
Что это? Сумасшедшее совпадение? Невероятный поворот сюжета, такой, который бывает только в сериалах и любовных романах? Или подарок, который приподнес ему его любимый город - Рим. Город, в который он так часто прилетал к сыну, по улицам которого любил гулять в любое время года и в любое время суток: на рассвете, днем, в сумерках и даже ночью. В котором были перепробованы все виды пиццы и все сорта мороженого. В котором, заказывая кофе, надо было предупредить официанта: caffe bollento, per favore.
В Риме он чувствовал себя, как дома.
И именно Рим подарил ему знакомство с этой женщиной. Соня. Сонечка. Софи.
Хотя, если быть до конца честным, он обратил на нее внимание еще при сдаче багажа в Тель-Авивском аэропорту.
Почему? Да кто его знает? Может, потому, что рядом с ней была яркая, стильно одетая подруга. А потянуло к этой, в джинсах и кроссовках, с затрапезным хвостиком и полным отсутствием макияжа.
И вообще, как его угораздило взять организованный тур в страну, которую он знал, как не знал ни один турист. Друг с женой уговорили, сказали, что группу сопровождает одна из лучших гидесс в стране. А потом у жены друга заболела и попала в больницу мама.
И он поехал один, просто на ещё одну встречу с этим пронзительным синим небом, шумными и бесцеремонными голубями на площади Сан Марко, строгими и высокими башнями Сан-Дженимьяно, изумительными мостами Флоренции и пламенеющей готикой Сиены.  Поехал ради возможности созерцать бесконечные поля Тосканы в сопровождении звучащей в наушниках музыки гениального итальянца Эннио Морриконе.
А оказалось, что это лишь декорация, и что кто-то там, наверху, тщательно готовил их встречу. Он почувствовал,  как дрогнула ее рука под его ладонью и физически ощутил вибрацию невидимых нитей, которые натянулись между ними в его любимом римском кафе.
Они ещё долго бродили по городу: она, не уставая восторгаться красотой, он - стараясь заново увидеть Рим ее глазами, словно в первый раз.
- А сейчас - проверка на детекторе лжи. Посмотрим, правда ли все то, что ты мне рассказала.
- А я не вру совсем и никогда, - произнесла она,  простодушно глядя ему в глаза. - Так легче жить.
Наверное, она права. Хотя есть люди, для которых ложь - это не ноша, которую надо тащить, пригибаясь от ее тяжести и с трудом переводя дыхание. Для таких людей  ложь - органичная часть их жизни, в обнимку с которой им легко и комфортно. И таким человеком оказалась Лора - его жена. Он подумал об этом без боли, спокойно и равнодушно, как думают о чем-то совершенно неважном и не представляющим никакого интереса.
Они отстояли длинную очередь за возможность вложить ладонь в отверстие, отполированное миллионами рук.
Проходят века,  меняются поколения, а людям по-прежнему важна правда. По-прежнему важны тепло в отношениях, притяжение, которое ощущается физически, словно кто-то вдруг невидимыми нитями соединил двух людей, ещё совсем недавно и не помышлявших о существовании друг друга.
- Давай, я тебе сфотографирую, - предложил он,  и она послушно замерла на фоне круглой мраморной плиты с устрашающим изображением маски.
Отправила фотографию Виолетте, получив в ответ более десятка фотографий с лаконичной подписью: это мы с Гаспой.
Они рассматривали их вместе на экране ее смартфона. Неожиданно всплыла в памяти строчка из песни: "слегка соприкоснувшись рукавами".
Именно так, как в песне, сидели они, максимально сократив дистанцию, не в силах отстраниться и чувствуя, что время словно остановилось. Вокруг них разноязыкой толпой шумел вечный город, который в эти мгновения стал просто фоном.
Наконец, он выпрямился, шумно вдохнув:
 - Виолетта, судя по всему, прекрасно проводит время.
- Отдыхает от меня, - Соня улыбнулась, посмотрев на часы. - Алекс, спасибо тебе за Рим. Я не думаю, что с гидом смогла бы увидеть больше.
Он улыбнулся той же улыбкой, с которой попросил у них разрешения сесть с ними за один столик за завтраком. Где это было? В Вероне? Или в Венеции? Не запомнилось. А вот улыбка обратила на себя внимание: теплая, открытая и, как будто, немного виноватая.
Ее муж не умел так улыбаться. И не так тоже не умел. Как сказал Алекс? Такой человек, так запрограммированный с рождения на жизнь без улыбки. Возможно, кому-то это могло бы подойти.
Она же чувствовала себя, как альпинист на высоте трёх с половиной тысяч метров. Трудно дышать. Жизнь без улыбки близкого человека - это жизнь в разреженной атмосфере, жизнь без кислорода.
 - Не за что, я очень рад, что тебе понравилось. Я много раз был в Риме, но эта прогулка запомнится мне надолго. А может быть,  навсегда. Устала?
Она молча покачала головой.
 - В любом случае, пора в гостиницу. Через два часа ужин. Надо ещё принять душ, переодеться, отдохнуть немного. Виолетта будет довольна - сдам тебя ей  на руки целую и невредимую.
За ужином они оба сидели задумчивые и молчаливые , зато Виолетта болтала без умолку: как они хорошо провели время с Томочкой, какой у нее замечательный дом и прекрасный муж.
 - В общем, Гаспа стала настоящей итальянкой, - заключила она с чувством.
 - А дети, дети у них есть? - спросила Соня.
- Нет, вот детей нет. У ее мужа двое от первого брака. Мальчики, вроде. Больше он не захотел, - Виолетта задумалась и добавила:
 - На сто процентов ничего не бывает. И ни у кого. Возьми нас с тобой - нет у нас такого дома и такого мужа, зато у меня Машуня, а у тебя - Милочка. И я бы с Томочкой ни за какие коврижки не поменялась. Но, судя по всему, ей хорошо.
Виолетта долго пытала ее перед сном - где были, что видели. И вообще - как было? И как ей Алекс?
Она отвечала односложно, не вдаваясь в подробности, и Виолетта тактично сменила тему.
У них было ещё два дня в Риме, которые пролетели быстро и сумбурно.
Это были лёгкие, точечные прикосновения к городу, познать который не хватит, наверное, жизни.
В аэропорту Алекс подошёл к ней буквально пару раз, поинтересовался, все ли в порядке, посоветовал, что купить в Duty Free. Сказал, что друг написал ему накануне и настоял на том, что заберет его из аэропорта.
- Они с женой чувствуют угрызения совести, что мне пришлось ехать одному. Вот и пытаются загладить вину, - объяснил он с улыбкой.
Она промолчала. Все правильно. Все логично. А что она думала? Что они втроем отправятся домой на одном такси?
Кто он ей? Случайный попутчик в группе, подаривший ей феерическую прогулку по Риму.
Угостивший замечательным обедом и рассказавший о своей судьбе. Очень легко раскрыть душу перед незнакомым человеком, которого ты больше никогда не увидишь. Для этого даже термин придумали: эффект попутчика в поезде.
Виолетта пристально смотрела на нее, ни о чем не спрашивая. Это был ее принцип - не лезть в душу.
 - Если человек захочет с тобой поделиться - ты ему рот не закроешь. Ну, а если нет - никакие вопросы не помогут.
Сидели они с Алексом в разных концах самолета, но на выдаче багажа он стоял рядом и ловким движением стянул их чемоданы с лениво движущейся ленты.
 - Все, девочки, всего хорошего, спасибо, что взяли меня под свое крыло и не дали почувствовать себя одиноким.
Он торопливо ответил на Ватсапп, и Соня автоматически отметила, что у них один рингтон.
 - Счастливо добраться, а я побежал, Мишка мой уже ждёт меня.
Он обнял их по очереди - лёгким и каким-то воздушным прикосновением - и поспешил к выходу.
Очередь к такси была длинной, и пока они стояли, Виолетта отчитывала ее, как маленькую девочку.
 - Софи, в чем дело? Где улыбка после такой замечательной поездки? Нам плохо, когда ожидания наши превосходят реальность. Нет ожиданий - нет разочарований. Слышала?
- Конечно, - она кивнула с несчастной улыбкой и перевела на иврит: эйн ципиот - эйн ахзавот.
- Ну, вот. Я надеюсь, ты не пожалела, что поехала. И что ты к чему-то пришла.
- Да, Веточка. Буду подавать на развод. Эта поездка как будто открыла мне глаза. Такой глоток кислорода, после которого очень сложно оставить все, как было.
Виолетта молча покачала головой, и было совершенно невозможно определить, одобряет она это решение или осуждает.
Мужу о своем решении она сообщила в ближайшую субботу после приезда.
Он, так же, как Виолетта, неопределенно покачал головой и обронил:
- С гетом проблем не будет.
А потом посмотрел на часы:
- Ладно, давай, у меня сегодня пилатес, пока, побежал.
Весь процесс развода, который казался ей чем-то невероятно сложным, они прошли невероятно быстро и легко. Вот уж где действительность превзошла ее ожидания.
Отпраздновать пошли в кафе с Виолеттой.
Заказали огромный салат, аппетитные сэндвичи с копчёной красной рыбкой и невероятно вкусной сливочной помазкой.
Капучино был горячим; в Израиле не надо  просить официанта: погорячее, пожалуйста.
- Не поверишь, последний раз я была в кафе…
- Хочешь угадаю с одного раза? В Риме.
- Точно, в Риме, с Алексом,-  Соня грустно улыбнулась.
Виолетта сделала вид, что не видит эту грустную улыбку и рассеянный взгляд.
 - А знаешь, что? Давай-ка я тебе погадаю.
Виолетта иногда раскидывала карты, иногда пыталась разглядеть что-то в кофейной гуще. Соня относилась к этому с недоверием и лёгкой усмешкой: чем бы дитя не тешилось.
- Ну, ты же знаешь, не верю я в эту чушь, Веточка.
- Я тебе не запрещаю не верить. Это твое право.Но послушать-то можно. С тебя денег не возьму.
Она раскрыла Сонину ладонь, больше похожую на ладонь десятилетней девочки, и пристально всмотрелась в переплетения линий.
- На нас уже олядываются, - смутилась Соня.
- Завидуют, - категорично отрезала Виолетта. - Поверь, на твоём месте мечтали бы оказаться девяносто процентов посетителей. Ну, ладно, не девяносто, так восемьдесят, это уж точно. Итак, Софи, ты даже не представляешь, насколько у тебя тут все четко и ясно изложено.
Она выдержала паузу и продолжила.
- Тебя ждёт встреча, причем с человеком, о котором ты не слышала уже около двух месяцев. Но это не потому, что он о тебе забыл или, не дай Бог, не хочет тебя видеть. Поверь мне, что хочет. Просто завяз в своих непростых делах и делишках. Но ваши пути сближаются, сближаются, сближаются, - она произнесла это на крещендо - и - бум!
- Бум - это что? - уточнила Соня.
- Это то, что вы увидитесь в конце следующей недели. Запомнила? Есть время покраситься, можно и постричься поэффектнее, каскадом, например.  И привести в порядок руки. Это… это просто безобразие, а не руки. В общем, вперёд и с песней. Ты теперь женщина свободная, незамужняя ну, и выглядеть должна соответственно своему новому статусу.
- Как ты, Веточка?
- Ну, я тоже не эталон, - подражая Ахеджаковой, протянула Виолетта.
Они долго смеялись, оплатили счёт и ещё с часик гуляли по набережной, укутавшись шарфами и восхищаясь цветом ноябрьского моря.
На работе было тихо и спокойно: немногочисленные посетители очень редко задавали вопросы: она сама расставляла книги по авторам так, чтобы найти что-либо не представляло труда.
Новинки красовались на круглых стендах-вертушках. Наработки из прошлой жизни существенно облегчали ее пребывание на работе. А самое главное - она была хозяйкой этого небольшого помещения, которое стремилась сделать красивым и уютным, а не бездушно-официальным.
Она попрощалась с последними посетителями и ровно в семь закрыла дверь. Были ещё дела минут на пятнадцать - двадцать. И эти минуты в пустой библиотеке она любила больше всего.
Стук в дверь сначала был робким, а потом превратился в настойчивый. Кого это принесло после закрытия?
Она открыла дверь и первое, что увидела, был огромный букет белых лилий. Всего два цветка, а остальное - бутоны, бутоны на длинных и крепких стеблях. Белые лилии, ее любимые цветы. Посетитель медленно отодвинул букет в сторону.
 - Алекс, - растерянно протянула Соня. - Но как? Откуда? И как вы… и как ты узнал…?
- Ну, во-первых, Кфар-Саба - это не Лас-Вегас. И найти русскоязычную библиотеку не представлялось бы сложным. Ну, а во-вторых, мы очень подружились с Виолеттой. Так подружились, что я получил право называть ее Веточкой. Не буду темнить - именно от нее я в курсе всех событий, включая твой развод. Кстати, я тоже уже развелся. Буквально три дня назад. А до этого не хотел докучать разведенной женщине, будучи в статусе женатого. Хотя, если ты помнишь, этот статус уже давно был чистой формальностью.
Соня молчала, переваривая услышанное.
 - Цветы, мои любимые цветы, - внезапно опомнилась она. - Их надо в воду.
- Но не оставлять же их на ночь в твоей библиотеке одних. Цветы любят компанию. Возьми их домой. Я на машине, подброшу.
Соня отрешённо кивнула.
- Ты любишь театр? - неожиданно спросил Алекс.
Она улыбнулась: конечно.
 - Так вот, в субботу мы с тобой едем на премьеру в Тель-Авив. И не волнуйся, про качели я не забыл. Как только откроется Луна-Парк, я приглашаю.
 - И ты тоже будешь кататься? - недоверчиво спросила Соня.
 - А почему нет? - подмигнул Алекс. - Вдвоем веселее и не так страшно. Я прав?