Камень в том конце деревни

Мистико-психологический триллер

Я с братом ходил на рыбалку. Мне тогда лет восемь, наверно, было. Стоял тихий летний вечер. Терпение моё хватило лишь на час. Рыба – она такая, на каждый замах удочки не выпрыгивает на берег. Надо и потерпеть, посидеть. Ты можешь сидеть минуту, возможно и час, даже несколько, как она будет клевать, не зависит от срока. Когда захочет, тогда и клюнет. Разумеется, нужно подбирать и наживку, и время, и место.

Не знаю как у брата удочка, но моя ни на что не годится. До сих пор брат меня брал собой без снасти. Я за ним должен был таскать червяки и улов. Я бы вообще не ходил бы с ним на эту рыбалку, но очень хочу увидеть луга прибрежные, где ещё не разу не был. Я же не могу сам один ходит по этим дальним местам, не в том ещё возрасте, да и не с кем. Выслушав мое постоянное нытьё, брат в этот раз мне собрал удочку. Он-то кое-что там ловит потихоньку, а я нет пока. Со временем мне всё это надоело. Я уже домой хочу, а у брата намерения совсем иные и домой почему-то не хочет меня одного отпускать. Раз так, значит нужно что-то делать. Знаю проверенный способ: начал бросать камни в реку. Брат сделал замечание раз, два. Не выдержал. По морде моей слегка двинул. Ну всё, раз ты так, делай что хочешь, а я домой пошёл.

Благо, я дорогу знаю. Где мы? Понятно. Пойду прямой дорогой. Через ферму. Наша деревня растянулась по склону горы. Мы шли по реке, а она сильно извилистая. Поднялся на пригорок и потоптался по территории фермы. Поковырялся и на месте силосного бурта. Она пока пустая. Ведь всего июнь месяц на улице. Вижу, как дед Хази гонит сюда отару овец. Недалеко тарахтит трактор, пашет поровое поле. Скоро грузовик гружённый берёзовыми и осиновыми вениками подъехал к ферме. Сразу за ним полный “Газик” женщин. Одна на гармошке играет, все остальные поют. Говорят, что засуха ожидается, поэтому веники приготовили в качестве дополнительного корма для колхозных овец. Когда развесили все веники под навесом, обе машины уехали. Вместе с тем и голоса женщин прекратились. Я пожевал травку, полежал на земле. Через некоторое время подошёл дед Хази, и мы с ним пошли в деревню.

В конце деревни народу много, в это время люди дома не сидят. Бабушки, дедушки, и молодежь, и старь – все на улице. Понятно, встречают стадо. Два мальчика примерно моего возраста играли на срубе. Кто кого скинет раньше. Вот это я понимаю, мужское занятие. А то рыбалка. Зачем она мне нужна. Я лучше с теми, кто на срубе. Посижу, поборюсь. Тут же вступил с ними в игру. С Вилем понятно, он никогда честно не играл и сегодня как всегда жульничает. Мне подумалось тут, что мой час настал, и пора, наконец, этого выскочку проучить. Даже не успеет понят, кто перед ним, как слетит с бревна. То, что внизу лежал большой камень, и нужно быть поаккуратнее, я знал, всё же не первый раз здесь играем.

Однако то ли я снова совершил какую-либо ошибку, то ли опять Виль похитрее оказался. Не знаю. Ведь вниз должен был упасть он, но, к сожалению, вышло всё иначе, и я снова проиграл. Я ударился головой об камень и всё перед глазами закружилось и потемнело.

Когда я открыл глаза, чуть ли не вся деревня склонилась надо мной. Понял, что я на несколько секунд потерял сознание. Первые лица, чьи сначала я увидел, это были баба Нора в очках, дядя Дигаль с рыжими усами и смуглолицый мой друг Илюха. Да ещё толстушка тётя Зайна, с маленьким своим сыночком пытались как-то меня приводить в чувство. Вслед за ними и другие односельчане подтянулись.

Я резко вскочил, отряхнулся и побежал домой. Все с удивлением посмотрели на меня следом. Дома мама моя испекла пирог из вишни. Вкусно было.

Прошли годы. Я и забыл многое из детства. Но не всё, конечно. На рыбалку уже не ходил долго. Брат живёт в другом городе, я вообще в другой области. Конечно, не забываем и дом, где мы выросли, и родителей. Правда, к сожалению, нам сюда приходится ездить не чаше одного-двух раз в год. Вечная занятость по пустякам, да и не больше. Однажды как-то мужики на работе заговорили про рыбалку. И меня тут охватило желание съездить на свою малую родину порыбачить. Отпуск был в июне. Купил в магазине что нужно, собрал всё, приехал в деревню и пошагал на реку.

Да, речка сильно изменилась. Конечно, многие повороты и течения до сих пор те же. Иду любуюсь, вспоминаю, думаю. Проходя конец деревни, услышал шум работы техники и посмотрел в его сторону. Тогда-то я и вспомнил про тот сруб. Там, где раньше этот сруб стоял, теперь уже, наверно, лет двадцать покоится сломанный грузовик ЗИЛ дяди Сабура. Сегодня его краном грузили на платформу.

На нашей реке, оказывается, рыбы совсем нет. Такое заключение для себя я сделал, несмотря на то, что первый раз за последние двадцать с лишним лет держал в руках удочку. Шёл ещё пару километров вверх по течению, затем махнул рукой и домой потопал. Снова через ферму. Так прямее.

Состояние животноводческого хозяйства для меня не был новостью, конечно. Силосная траншея заросла кустарниками и травой. Зданий, где раньше содержалась скотина, давно нет. Где, некогда стояли три капитальных строения, осталось голое поле. Дураку ясно, что каменные здания вплоть до стены и фундамента народ разобрал и растащил по своим домам. Всё же пятнадцать лет прошло как колхоз распустили. И навеса нет, и всё оборудование вывезено неизвестно кем и куда. Всё, что железное давно при колхозе ещё пропало. На месте прежней фермы, если не считать зарослей, остались торчать лишь бетонные стены силосного бурта. Они были залиты монолитом и нельзя было что-либо с ними сделать.

Я сел среди той площадки и задумался. Не слышен был гул трактора на поле. Дед Хази тоже давно уже умер. И голоса женщин с вениками, как бы я не хотел услышать этого, не раздались. Хоть и страшно было об этом подумать, однако с мыслями, что дух старика Хази может ещё бродить здесь, я лег на траву...

Меня в детстве в деревне называли провидцем. Не знаю почему? Может из-за того, что научился читать в четырехлетнем возрасте. Я ведь знал номер каждого дома в деревне. Когда был маленьким, всегда, поддразнивая меня, спрашивали.
   – Василь, какой номер нашего дома?
Я, конечно, со всей серьёзностью им старался точно ответить.
Этот конец деревни у нас не ровный. Верхний ряд на три дома длиннее, чем нижний. Иду смотрю на каждый дом, вспоминаю бывших жильцов. Бабка Нора давно покойная, дядя Дигал продал дом каким-то приезжим, уехал и живёт теперь за границей. Тётя Зайна несколько лет назад умерла. Если бы не пьянка, стояла бы сейчас у ворот и улыбалась. Потихоньку дошёл и до того места, где сруб стоял. Тишина. Несколько часов назад когда здесь грузили машину, вроде такая толпа была. Интересно, а где детвора-то? Подошёл по ближе к тому месту. Конечно, сруба здесь давно нет, да и машину только сегодня увезли. Осталась одна поляна. Топчась, вспоминаю детские свои годы. Кривая берёза всё там же, малость потрепалась. А вот осины нет. Ещё тогда дед Ахир его спилил, помню. Только лишь тот камень всё ещё на своём месте лежит.

Как был тогда, так и сейчас лежит этот камень. Никто не выкопал. Здесь рядом иногда сельчане камень для стройки брали. Понятно, что этот сам по себе видать огромный, а эта лишь видимая его часть. Нагнулся над камнем. Не изменился вовсе. Каким был, когда я ударился об него головой, таким же остался, и окрас, и форма. Ничего странного, конечно, однако всё же не верится, что камень больше тридцати лет остаётся таким же. С некой родственной заботой решил его погладить, всё же не чужой он мне с тех пор. Будто теплом каким-то отдаёт. Обошёл его. Сколько лет прошло, даже чуточку не разбился. Хотя нет. Сантиметра два или три отломился кусок. Похоже недавно, потому что обломок никуда не пропал, а рядом валяется.

На следующий день снова пошёл на рыбалку. Потому что сегодня погода была слишком хорошая, и наверняка я смогу кого-либо поймать. Как обычно иду вдоль берега наверх по течению реки. Дошёл до конца деревни, положил на землю удочку и пошёл туда. Иду в сторону того камня. Ни души. Лишь сорока одна возле камня что-то ищет. Увидев меня, взлетела, села на ветку кривой берёзы и начала стрекотать. Меня интересует прежде тот обломок, нежели сам камень. Лежит, оказывается, там же. Я быстренько взял его и сунул в карман брюк. Сделал пару шагов и чувствую, что он начинает треть моё бедро. Пришлось сунуть руку туда и повернуть обломок как надо. Теперь нормально. Пришла в голову идея. Этот кусочек камня отныне будет моим талисманом. Снова спустился к реке. Немного порыбачил. Надоело очень скоро. Прошёл просто вдоль берега, по лугам и полянам, поднялся к ферме. На бывший силосный бурт посмотрел, потоптался на месте, где овчарни стояли. Вспоминая детские годы, лег на траву и уснул.

Меня гул машины разбудил. С испугу вскочил резко. Хорошо, что встал. Не то машина могла и по мне проехать. Конечно, увидеть машину на территории бывшей фермы, где последние пятнадцать-двадцать лет совсем ни ездила ни одна техника, было нечто удивительным. Машина, гружённая вениками пронеслась в шагах десяти от меня. Пока я приходил в себя, с горы спустилась ещё одна машина, уже с женщинами. Я тру свои глаза и не могу понять. Вокруг себя вижу ферму, будто ничего с ней с тех давних пор не произошло. В это время уже в метрах двести пониже целый грузовик женщин визжать. Может это сон думаю сам. Послышался рёв трактора невдалеке. Видать пашет паровое поле. Скоро и дед Хази с кнутом подошёл ко мне.

   – Ну что, сынок, пошли. Овец я загнал, – сказал он. Мне хоть не по себе, но стараюсь держаться.
   – Где твоя лошадь, дед?
   – Спутал и отпустил.

Не вижу другого выхода, чем идти за дедом Хази. Сам стараюсь держаться от него подальше. К счастью, я запомнил его как человека малоразговорчивого.

Мы с чабаном дошли до конца деревни. Деревня точь в точь как была тридцать лет назад. И сруб на том же месте стоит. И те же пацаны на нём играют. Я только успел подумать, что я сам такой же восьмилетний, как тут же оказался на срубе. Снова играем. Снова этот Виль, снова падаю. Камень. Теряю сознание.

Открываю глаза, всё так же лежу на земле. Снова вижу бабу Нору с очками, дядю Дигаль с рыжими усами, смуглолицего друга Илюху и толстушку тётю Зайну, которая с маленьким сыном пытались делать мне искусственное дыхание. Скоро и другие многие мои односельчане склонились над мной.
   – Баба Нора, Вы через восемь лет сойдёте с ума, уйдёте из дома и умрёте на Ольховской поляне. Дядя Дигаль, Вы будете жить в другой стране. Илюха, ты станешь известным артистом. Тётя Зайна, вы превратитесь в алкоголичку...

Я резко проснулся. Громыхало, приближался дождь. Я, оказывается, всё ещё лежу на ферме. Вспоминаю недавние события. То ли это был сон, то ли наяву всё происходило. Возможно тот камень что-то со мной вытворяет. От греха подальше, вытащил из кармана этот обломок и выбросил. Поспешил домой.

Иду по деревни уже. Дождя так и не было, он прошёл мимо. На крыше стоит мой троюродной брат Каим и машет мне рукой. Помню:
 –  Братишка, ты говорил, что я муллой буду. Ошибся, дорогой. В Бога не верю, да образование у меня всего восемь классов, – говорил он раньше мне. Не знаю, когда я ему такое предсказал. Может тогда, когда ещё себя не помнил в глубоком детстве, ляпнул. Вечно же маленьких детей пытаются как-то разговорить взрослые. Не помню, короче. 

Вечером моя мать поведала деревенские новости. Оказывается, собираются строить мечеть.
   – Нет людей, сынок, в деревне, кто бы смог муллой стать. Для регистрации мечети нужно кого-либо назначить её руководителем. Вот мы и на собрании выбрали муллой Каима. Согласие дал сам. Конечно, хоть ни в Бога, ни в дьявола не верит.
   – Каим?! – сказал я с удивлением, – Этот Каим? Какой из него мулла?!
   – Некого больше. Кто пьёт, кто близко к общественным делам не подходит. Не знаю. Каим сам вообще-то не против, ради односельчан, говорит, постараюсь помочь. Чтоб начать строительство мечети, оказывается, нужно официальное лицо, то есть мулла, как бы настоятель заведения. Согласился лишь один Каим.
   – Конечно, – поддержал я. – Не пьющий, работящий здесь вроде один Каим.
   – Вот-вот, – сказала мать. – Ты тоже не пей много, завтра брат приедет.   
   – Нет, нет, мама. Эту стопку только выпью и всё на этом.

Утром меня тряс брат.
   – Пойдём, братишка, на рыбалку?
   – Пойдём, конечно, пойдём, – сказал я через сон.